Продается Таня. 20 лет Миленкович Бранко

Annotation

Ее звали Таня. Ей было всего 20 лет. Она жила в Белграде вместе со своей семьей, работала в модном бутике, мечтала о любви, интересной работе и об экзотических далеких странах, в которых она однажды обязательно побывает. Однажды два незнакомца, покупавшие мужские сорочки, предложили девушке работу в Риме. Таня очень обрадовалась и согласилась. Она была уверена, что это только первый шаг к ее мечте. Но вожделенная Италия превратилась в Арабские Эмираты, а модный бутик – в гарем, который содержал крупный нефтяной магнат, которого три десятка пленниц звали Хозяин. Так жизнь героини превратилась в настоящий ад. Вот только тогда она еще не знала, что после внезапной смерти Хозяина все станет еще страшнее…

Бранко Миленкович

Продается Таня. 20 лет

Разговор с «Таней»

Бранко Миленкович

Продается Таня. 20 лет (Ispovest iz harema)

Продается Таня. 20 лет

После окончания школы я поступила на юридический факультет, хотя мне хотелось учиться актерскому мастерству. В детстве я мечтала стать актрисой. Заходя в зал кинотеатра, когда гас свет, я видела себя на экране. Мне представлялось, что однажды мое имя развернется на весь экран в начале какого-нибудь фильма. Я слышала, что в Академию актерского мастерства, кино и телевидения очень сложно поступить, поэтому даже и не пыталась. Но все же во мне теплилась надежда, мне все время казалось, что в один прекрасный день каким-то чудом перед моей дверью появится кто-то и скажет: «Мы обратили на вас внимание в одном заведении и хотели бы, чтобы вы играли в нашем фильме». Типично детские фантазии. И еще я мечтала о деньгах, которые бы пришли вместе с фильмом и известностью, о красивой жизни, которая становится доступной благодаря деньгам, о путешествиях. Теперь я знаю: жизнь это что-то другое.

Было лето 1991 года, все, кто мог, сбежали из Белграда, кто в Грецию, кто на Черногорское побережье. В конце июня я уехала с подругой в Будву и вернулась через семь дней, получив сообщение: меня ждала хорошая работа в бутике, расположенном в одном из элитных белградских отелей. Я вернулась в переполненном поезде, потная и уставшая, так что владелец бутика долго меня разглядывал, не веря, что перед ним та девушка, о которой ему говорил мой сосед Српан. Поезд опаздывал, и я сразу с вокзала отправилась на встречу. Предстала перед хозяином бутика в широком невзрачном платье, на лбу повязка, собиравшая засаленные волосы, на ногах шлепки. Неудивительно, что он был разочарован. И все-таки он сказал, чтобы я привела себя в порядок и зашла в понедельник.

За выходные я как следует выспалась и в тот понедельник надела узкую мини-юбку и тонкую итальянскую маечку, в которой выпирали мои большие груди. Промытые волосы, пышные, как обычно, напоминали гриву. Когда я около одиннадцати часов появилась в дверях бутика, его хозяин, три дня назад смотревший на меня почти с отвращением, вытаращил глаза, повторяя как заведенный: не могу поверить, не могу поверить. Он сказал, что вместо обещанных трехсот марок в месяц я буду получать пятьсот, «а может, и немного больше, зависит от того, как ты себя покажешь на работе». Я знала, что это может означать, и мое предчувствие подтвердилось уже на следующий день, когда хозяин бутика, Зоки, открыто начал увиваться за мной. Он не был уродлив, но что-то в нем меня отталкивало. Я была совершенно равнодушна, и кофе, выпитый с этим мужчиной, каждый раз вставал поперек горла, но… с чем-то приходится мириться. Он проявлял терпение. Настаивал, чтобы я всегда присутствовала на его встречах с партнерами по бизнесу, где бы они ни проходили – в бутике или в городе. Думаю, что в мое отсутствие он выдавал меня перед ними за свою любовницу. Этим все и ограничивалось, если не считать намеренно долгие прикосновения, которыми меня встречал шеф Зоран. На большее он не осмеливался, наверное потому, что чувствовал мою оборонительную позицию по отношению к нему. Все же ему было важно, чтобы в бутике кроме двух других девушек была одна очень привлекательная, такая как я.

Где-то в конце августа того же года произошло то, что изменило мою жизнь, а в дальнейшем – и все мои представления о ней. Я – молодая, яркая, очень привлекательная (по крайней мере, так говорят люди), но в какие-то моменты я чувствую, что жизнь кончена, все происшедшее за эти несколько лет, как огонь, спалило мое будущее.

Я помню, как будто это было вчера. Около полудня прошел дождь, настоящий короткий летний дождь. Белград выглядел свежим, умытым. Я собиралась после четырех идти домой. В бутике никого не было, кроме меня и еще одной девушки, Майи. Прозвенел колокольчик у входной двери. Я собирала свою косметичку и не обратила внимания, кто вошел. Было слышно, как Майя сказала: «Добрый вечер», – ив ответ что-то, как будто иностранная речь. В зеркале я мельком увидела человека средних лет, темнокожего, с черными волосами. Он вызывающе смотрел на меня. Я обернулась и увидела этого господина, которого сразу записала в индусы или арабы. Продолжалось это долго. Майя разговаривала с другим посетителем, которому было не больше тридцати лет. Перед полкой с рубашками она пыталась объяснить ему что-то на английском языке, но исключительно скромные познания не позволяли поддержать даже простейшую беседу. Я вызвалась помочь. Посетитель был приятно удивлен. Он спросил меня, где я так выучила язык, не веря, что я никогда не жила ни в одном из больших европейских государств. Я действительно отлично владею английским. В разговор вмешался и тот темнокожий господин, из чего я сделала вывод, что они знакомые или приятели и пришли вместе.

Они купили две рубашки, но медлили и не уходили из бутика. Когда я сказала, что иду домой, оба, почти в один голос, сказали, что хотят пригласить меня в кафе, отблагодарить за гостеприимство и терпение и как-то «оплатить» мое отличное знание английского языка. Мы прогулялись до веранды одного маленького кафе-бара. Там было всего несколько столиков, но нам не мешали ни шум, ни толчея. Они рассказали, что в Сербии уже девять дней, что они представляют одну успешную торговую фирму из Италии, которая владеет сетью универмагов и эксклюзивных бутиков по всей Европе и в нескольких арабских странах.

Беседовать с ними было приятно, чего не скажешь о моих белградских знакомых, чьи россказни, сплетни и безделье мне уже порядком надоели. Оба эти господина держались безупречно, по-джентльменски, мне казалось, будто они являются частью того, о чем я мечтала: они пришли из моего воображаемого мира, простиравшегося куда-то далеко, мира с пальмами, солнцем, прозрачным морем и длинными песчаными пляжами. Мы сидели почти два часа, и, перед тем как расстаться, тот, что помоложе, пригласил меня на следующий день, если у меня найдется время, пообедать с ним в «Интерконтинентале». Я согласилась. Даже сейчас не смогла бы сказать, почему я не подумала о том, что завтра в это время я работаю и что речь идет об иностранцах. Я выпалила, что приеду около двух часов в Новый Белград, пусть они ждут меня там перед «Интерконтиненталем».

В бутике не было Зорана, а Майя без лишних вопросов согласилась заменить меня на два-три часа. Я села в такси (помню, это было беотакси; шофер немного старше меня, с длинными волосами). Несколько раз он пытался завести разговор, но я была не расположена к беседе. На самом деле мне не хотелось общаться с этим парнем. Боже, если б тогда у меня была голова на плечах, если бы я смогла предчувствовать, что меня ждет, я бы попросила его свернуть направо к бывшему ЦК, отвезти меня к одному из плавучих ресторанов на Саве и мы, почти ровесники, пробыли бы там до вечера. Судьба распорядилась иначе. И представьте себе, когда мы проезжали по Бранкову мосту, на том спуске у светофора, на повороте на Земун, перед нами произошло ДТП, какая-то небольшая цепная авария. Мой таксист кое-как проскочил, потому что полиция еще не приехала. Сейчас я объясняю это как знак, предостережение какой-то высшей силы, что нужно вернуться, что не разумно следовать тем путем, по которому я пошла.

Для меня тогда не было ничего важнее стремления в два часа быть перед «Интерконтиненталем». Все произошло так, как мы и договаривались. Они вдвоем ждали у входа. Тот, что постарше, даже не позволил мне заплатить за такси, быстро подошел и расплатился. Как я заметила, он дал в несколько раз больше, чем нужно. В ресторане я узнала, что араба зовут Хафез, а второго, который был американцем, Майкл. Я не помню, что мы ели, но хорошо помню, что пили мы французский коньяк, а потом какое-то португальское красное вино. Бокал-другой спиртного ничего особенного, кроме приятной легкости в голове и во всем теле, у меня никогда не вызывали. После мороженого Майкл завел речь, в которой главным объектом обсуждения была я. Мол, как жаль, что такая красивая и привлекательная девушка пропадает в стране, где уже начались межнациональные распри, что мое место в прогрессивном, богатом мире, где я буду жить лучше и красивее, что в Белграде (то есть в Югославии) у меня нет будущего, которого я заслуживаю, и все в том же духе. Я кивала головой, как последняя дурочка, пожимала плечами, соглашаясь, что у меня нет выбора.

И тогда араб напрямую, без проволочек, предложил мне работу в их фирме. Он сказал, что для начала я получу в свое распоряжение один из элитных бутиков, «скорее всего, тот, что в Риме», а позднее смогу представлять их деловые интересы в Америке, на чей рынок они хотели бы пробиться. «У вас будет, – сказал араб, – пять тысяч долларов в месяц, оплачиваемая квартира, еда и машина в вашем распоряжении». Боже мой, не могу простить себе, как я тогда не спросила, почему именно мне они такое предлагают. Разве в этом их путешествии они не видели ни одной красивой, яркой девушки? И приехали именно в чертов Белград, чтобы забрать меня и переселить в рай! Я помолчала и попросила дать мне время подумать. И тут они меня окончательно заполучили. Если бы они сказали: вы должны сразу решить, – я бы отказалась, боже мой, сразу бы отказалась, но араб сказал, что они завтра уезжают, что он позвонит мне через три-четыре дня, и если я решусь, все остальное будет улажено.

Я летела домой как на крыльях. Заснула в три часа ночи. В Белграде меня ничто не держало. Связь с Мирославом уже год держалась на плохом сексе и хождении по клубам и вечеринкам. Все казалось пустым, без любви, без глубоких чувств. С другой стороны, мысль, что я оставляю мать и отца, к которым была очень привязана, как будто невидимой рукой отталкивала от меня решение уйти в большой мир.

Прошло семь дней после встречи – обеда в «Интерконтинентале». Я слегка остыла, а когда и через десять дней не было звонка от моих новых знакомых, Хафеза и Майкла, я решила, что они забыли обо всем уже через пару часов после отлета. Им было приятно в моем обществе, сейчас они где-то далеко, в обществе таких же молодых хорошеньких девушек, из их памяти выветрились и Белград, и я. Так я размышляла, уверяя себя, что лучше всего выбросить из головы это знакомство и продолжать жить по-старому. И тем не менее, как я ни старалась обо всем этом забыть, я не могла прожить и дня, чтобы не подумать хоть несколько раз о том, как было бы чудесно иметь работу, которую мне предложили эти двое. Думаю, уже на следующий день после их отъезда я была готова покинуть Белград, но что поделаешь – они не звонили.

И вот однажды вечером (это была суббота) я вернулась домой немного раньше. Как только я села в кресло, открыла банку кока-колы и включила телевизор, зазвонил телефон. Я подумала: может, это Мирослав, с которым я не виделась семь дней, или моя подруга Светлана, с которой я провела этот вечер на веранде ресторана «Русский царь» и которая обещала мне сообщить, едут ли ее родители после выходных в Гроцку. Это могло означать, что субботу и воскресенье мы проведем одни в ее квартире. Будем валять дурака, слушать музыку, немного поболтаем о наших старых друзьях… Я подняла трубку и услышала по-английски: «Добрый вечер. Это Белград? Квартира номер… я говорю с…? Это Майкл». Уже забытый Майкл, бизнесмен, в чьих руках ключи от моего рая, стражник дверей, за которыми ждали мои сны.

Я поднялась из кресла и стала машинально ходить по комнате. Майкл извинялся, что не звонил. Мол, они с Хафезом были в Канаде, думали обо мне, но хотели, по его словам, оставить мне побольше времени на размышление. Предложение, таким образом, все еще оставалось в силе. «И что вы решили?» – спросил Майкл. «Согласна», – выдохнула я, а у самой поджилки тряслись от волнения. «Тогда все в порядке, скажите мне только адрес и через день-два получите билет на самолет в Рим. Хорошо?.. Спокойной ночи». Я чуть не завизжала от радости, меня удержало только то, что в соседней комнате спали родители. Я прыгала по комнате, каталась по полу как полоумная. Боже, какая же я была дурочка!

Прошла бессонная ночь, около восьми утра я позвонила Светлане и поделилась с ней новостью: приглашение наконец пришло. Она была рада за меня, но ей было жаль, что мы больше не сможем видеться. Я обещала, что постараюсь и для нее найти местечко, когда укреплю свои позиции. Подумайте, какой идиоткой я была. Я верила, что меня ждет солидная работа, что я даже смогу оказывать кому-то протекцию и покровительство!

На четвертый день после телефонного разговора с Майклом в дверь нашей квартиры позвонили. Это была девушка, которая представилась сотрудницей турфирмы, она проверила мое имя и фамилию, после чего передала мне билет на самолет в Рим. Вечером того же дня мне опять позвонил Майкл, он удостоверился, что я получила билет, и потом мы оговорили остальные детали. Он сказал, что встретит меня в римском аэропорту. Я буквально светилась от счастья, восторг опьянил меня, и я начала сборы сразу же, хотя самолет вылетал только через сорок восемь часов. И только тогда я рассказала обо всем родителям. Мама заплакала, а папа только молчал. По его лицу было заметно, насколько он расстроен. Он едва сдерживал слезы. Наконец он поднялся из кресла и сказал: «Солнышко мое (так он звал меня с детства), тебе двадцать лет, может, ты и правильно рассудила. Мы тебе ничего не в состоянии здесь предложить, не можем даже на карманные расходы дать. Если ты так решила, Бог тебе в помощь». Я плакала. Послышался звонок в дверь. Это был мой старший брат Чеда. Он женился в 1990 году и переехал в Чукаричку долину. Они с женой жили у тещи. Когда я ему обо всем рассказала, он только покачал головой: «Можно подумать, поближе они кандидатур не смогли найти! Что-то мне не верится, что ты такая находка для торговли в бутике! Но как решишь, так и будет. Я лично не советую тебе ехать». Это все, что тогда сказал мне Чеда. Но мое решение было неколебимым. В день отъезда я поцеловала на прощание маму и папу, со мной простилась Светлана. На терминале JAT в Славии я села в автобус, который отправлялся на сурчинский аэродром. Все плакали. Во время полета я наслаждалась комфортом и представляла, что меня ждет впереди. Это перелет в лучшее будущее, думала я тогда. В голове возникали картинки как из глянцевого журнала: квартира в каком-нибудь элитном квартале, я на модном показе, я на светском ужине в роскошном ресторане… Дрожа от волнения, я сошла на землю Италии.

На аэродроме меня действительно ждал Майкл. Однако, вместо того чтобы ехать в город, мы остались на аэродроме. Он объяснил мне, что мы срочно должны лететь в Объединенные Арабские Эмираты. По его словам, ему несколько часов назад сообщили, что там состоится какой-то совет директоров, на котором он должен присутствовать, к тому же и мне хорошо было бы поехать и познакомиться с владельцем компании. «Это редкий случай, настоящая удача для нового сотрудника, – сказал Майкл. – Естественно, через два дня мы возвращаемся в Италию». Мы подождали в ресторане аэродрома часа три или чуть дольше. Мы пообедали, побеседовали, а потом немного прогулялись. Пришло время отлета.

Итак, я была в мире своих грез. Мы летим в ту страну, о которой я слышала десятки раз. Моя жизнь на широкую ногу началась.

Перелет был намного короче, чем я ожидала. Когда я сошла с трапа самолета, была уже ночь. Жаркая ночь, с небом, полным звезд, и близкими огнями города. Майкл сразу сделался как-то странно напряженным, только улыбался, но искусственной, натянутой улыбкой. Он уверял, что город произведет на меня сильное впечатление. «А где мы, Майкл?» – спросила я в какой-то момент. «Ах да, извини, ты в Дубае». Перед зданием аэродрома нас ожидал огромный автомобиль. В нем было шесть дверей, и сиденье водителя было отделено перегородкой. Снаружи было не меньше тридцати градусов, несмотря на ночь, а когда мы сели в машину, уже через десять минут мне стало почти холодно. Кондиционер работал на полную мощность. Майкл предложил мне шампанское из мини-бара, размещавшегося посередине, у наших ног.

Через тридцать минут машина затормозила перед великолепным дворцом. Я оглянулась по сторонам в поисках вывески с названием отеля, но, ничего подобного не увидела. Майкл попросил меня подождать. Он вышел из машины и затерялся в зелени, которая росла по обе стороны дорожки, выложенной белым камнем. Ожидание затянулось, и тогда Майкл вернулся еще с одним человеком, арабом, но не тем, который был в Белграде. Я вышла из машины и по виду араба поняла, что моя внешность – густые светлые волосы, красное облегающее платье, зеленые глаза, и все это при росте сто семьдесят пять сантиметров, произвела на него неизгладимое впечатление. Он смотрел на меня дольше, чем полагается, а затем указал рукой на вход. Я несмело пошла по дорожке, за мной шел Майкл, а в конце – хозяин дома. Дорожка была выложена не обычным камнем, как мне показалось, а мрамором. В конце она расширялась и заканчивалась у фонтана перед самым входом в виллу. Близость воды давала ощущение свежести, так же как и запах моря, приносимый легким бризом. Я помню, как подумала в тот момент: «Что-то там делают мои в Белграде?»

Мы ужинали в огромной комнате. Прислуга была исключительно мужского пола, по правде говоря, я не понимала, что за блюда нам подают. Майкл подсказывал мне, что и как брать со стола, ломившегося от блюд и фруктов. После ужина он предложил мне на выбор: прогуляться по саду у дворца или спать. Я выбрала второе. Мы попрощались с Майклом, и с тех пор я его никогда больше не видела. По лестнице, ведущей в комнату, где мы ужинали, я поднялась вслед за пожилым слугой на второй этаж. Мы остановились у большой двери округлой формы. Я вошла внутрь, там горел свет, а тот пожилой мужчина-слуга остался у входа. Он сказал на довольно плохом английском, чтобы я нажала на кнопку у голубого ночника, если мне вдруг что-нибудь понадобится.

Я оказалась в апартаментах, состоящих из одной большой и одной маленькой комнаты, а также ванной, которая была больше средней однокомнатной квартиры. Я приняла душ и вышла на балкон. Дворец окружала зелень, хотя я была в стране, где вода дороже, чем нефть. Присутствие воды отмечалось повсюду – она была в фонтанах, небольших декоративных водопадах при входе, ее плеск доносился из парка, как будто поблизости текла река. Позже я выяснила, что около дворца находится целых три бассейна разной величины.

Меня разбудили солнечные лучи, проникавшие в комнату.

Ощущения времени не было, я понятия не имела ни какой сегодня день, ни который час. Я позвала прислугу и, когда в дверях появился молодой человек моего возраста, спросила про Майкла. Он только покачал головой. Я заказала завтрак и сказала, что мне нужно с кем-то поговорить. Он ушел, но вскоре вернулся с едой на подносе.

После завтрака я спустилась вниз, собираясь прогуляться. На входе как из-под земли передо мной внезапно вырос громадный мужчина. Я сказала ему на английском, что хочу прогуляться, что я в гостях, упомянула Майкла. Но он только молчал, и когда я договорила, схватил меня за плечо почти грубо и вернул внутрь. Я подумала, что это какое-то недоразумение, и ждала, когда придет Майкл. Откуда-то из-за стены доносилась восточная музыка, она переносила в другой мир, в мир вне дворца, потому что это здание, хотя и построенное в восточном стиле, внутри было обустроено по-европейски. Только некоторые детали здесь напоминали о стране, в которой мы находимся.

Я терпеливо ждала несколько часов. Наконец мне это надоело. Я довольно резко обратилась к одному из стражников (или владельцев – черт их знает, какую они играли роль). Он выслушал меня, кажется, понял, о чем я, и вскоре вышел. Он вернулся через десять минут. «Пожалуйста, следуйте за мной», – сказал он. И мы двинулись по полутемному коридору; пройдя около тридцати метров, остановились перед белой дверью и вошли в небольшую комнату овальной формы. В правой стороне сидел пожилой человек лет шестидесяти. Он вежливо поздоровался со мной, сказал, что он знал о моем прибытии и что ему жаль, что мне пришлось ждать. Я попросила позвать Майкла и Хафеза. Он только кивнул головой, затем подошел к столу и нажал кнопку на каком-то устройстве, установленном рядом с телефоном. Не прошло и минуты, как за моей спиной открылась дверь. Я обернулась и очень обрадовалась. Там стоял Хафез. Наконец, подумала я, хоть один из этих двоих.

Однако мой белградский знакомый только холодно протянул руку, кивнул головой и повернулся к тому пожилому господину (очевидно, его шефу). Я была в замешательстве. Они разговаривали несколько минут на иностранном языке (кажется, на арабском), и после этого Хафез сказал, чтобы я следовала за ним. В коридоре в двух-трех метрах за нами следовал молодой человек мощного телосложения, а я пыталась узнать что-то еще от Хафеза. Бога ради, мы знаем друг друга, шептала я про себя в надежде, что его недавнее поведение было лишь игрой, данью субординации между работником и вышестоящим лицом. Нет, Хафез холодно пресек разговор, ускорил шаг и пошел впереди меня. Мы вышли на улицу. Жаркий воздух обжег меня, мне хотелось убежать обратно в здание. Это было настоящее пекло! Не меньше пятидесяти градусов, я уверена. Мы обошли дворец с левой стороны, прошли вдоль одного небольшого бассейна и через тридцать метров вошли в большой павильон, примыкающий к основному зданию дворца. Этот павильон был выполнен в особом стиле, его можно было принять за самостоятельную постройку. Хафез позвал меня в одну из комнат, а наш провожатый остался у входа. Мы сели, он закурил сигарету. Его холодный, испытующий взгляд пронизывал меня насквозь. И тут он сказал: «Вы знаете, девушка, все не так, как вы думаете. В том, что мы с Майклом вам говорили в Белграде, нет ни слова правды. Вы не будете заниматься никаким бутиком, не будете нигде работать. Вы находитесь во власти одного очень богатого человека. Единственная ваша обязанность – быть красивой, ухоженной, улыбающейся и готовой прийти по первому его зову».

Я молчала. Эти слова пригвоздили меня к креслу, на котором я сидела. В моей голове проносился вихрь мыслей. Может, он какой-то меценат, подумала я, или богач, который владеет модным агентством или чем-то подобным? Я собралась с духом и спросила Хафеза, на что мне нужно быть готовой. «На то, чтобы удовлетворить его как мужчину, когда ему этого захочется», – ответил тот.

Комната, в которой мы сидели, поплыла у меня перед глазами. Я была шокирована, чувствовала себя как последняя дура – обманутая, наивная. Крик рвался у меня из груди, но не было силы даже пошевелить пальцем. «Вы это переживете», – услышала я голос Хафеза. Он встал и попросил меня пройти под охраной в мою комнату. «Мы будем видеться время от времени. Если вы будете вести себя благоразумно, с вами ничего не случится», – сказал мне мой белградский знакомый и ушел. Узкий коридор вел через три двери. Мне казалось, что мы спускаемся в подвал. Потом мой охранник и стражник в одном лице – я не могу подобрать слово, которое бы точно соответствовало его должностным обязанностям, – указал на небольшую лестницу. Мы поднялись по ней на второй этаж и подошли к двери. Когда я присмотрелась к ней внимательней, то чуть не вскрикнула от удивления: на ней было мое имя! Я вошла, послышался звук поворачивающегося в двери ключа. В комнате были ванная и маленький балкон, освещаемый солнцем. Я села на кровать и сначала просто молча сидела, а потом слезы потекли по моим щекам. Перед глазами проносились образы папы, мамы, брата Чеды, лица моих друзей, виды Белграда. Я видела Белград как на ладони и была готова отдать жизнь в ту же секунду, только бы увидеть его хоть разок. Я долго не могла успокоиться.

Совершить самоубийство? Сойти с ума? Перерезать себе вены? Разные повороты событий приходили мне в голову. Я вышла на балкон с мыслью о побеге и еще раз убедилась в своей наивности. Под балконом стоял вооруженный стражник в белой накидке, в одежде, похожей на кафтан. На нем были солнцезащитные очки, он поднял голову, как только я появилась на балконе. В двадцати метрах от него, в тени буйно разросшегося кустарника, стоял еще один стражник. Слева и справа были такие же балконы, из чего я сделала вывод, что эта часть дворца – что-то вроде гостиничного комплекса, где номера одинаковые. И надо мной был балкон. Откуда-то слышалась западная музыка, и это помогло мне собраться с духом. Послышался звук открывающейся двери, я обернулась и увидела, что в комнату входит пожилой господин невысокого роста. Он не был арабом, что стало слабым лучом надежды в окружающем меня мраке.

«Я полагаю, вы знаете, где находитесь, вам сообщили, почему вас сюда привезли?» – обратился он ко мне. Я кивнула головой. «Садитесь, прошу вас, – сказал он, усаживаясь на двухместный диван. – Неважно, как меня зовут, – начал мой гость и продолжил: – Я на службе человека, с которым вы скоро познакомитесь. Он купил вас на некоторый срок. Может, вам трудно в это поверить, но именно так и обстоит дело. Посмотрите, в этой части дворца, где мы сейчас находимся, кроме вас живет еще тридцать одна девушка, все такие же красавицы, как и вы. Это что-то вроде гарема. Вы, должно быть, знаете, что такое гарем? По моим сведениям, вы приехали из Югославии, то есть из Сербии. Я много знаю об этой части Европы. Я родился в Австрии, живу здесь уже четыре года. Вам здесь будет хорошо, как в раю. Единственное, что от вас потребуется, – сговорчивость. Через четыре года вам предоставят возможность решать, где вы хотите жить. Мой и ваш хозяин купит вам квартиру в любой части света. Скоро вы с ним познакомитесь», – закончил он и вышел из комнаты.

Я опять заплакала. На следующий день после обеда мне разрешили прогуляться. После получаса блуждания по парку, напичканному охранниками, я прошла мимо двух человек, одетых в традиционном арабском стиле. Они стояли в стороне, смотрели на меня и о чем-то разговаривали. Тот, что был выше, окликнул меня и попросил задержаться. Я обернулась. Передо мной стоял человек лет шестидесяти, ростом около ста семидесяти сантиметров, с короткой ухоженной бородой. Он снял солнцезащитные очки, несколько раз обошел меня, осмотрел с головы до пят и бегло осведомился по-английски, как я себя чувствую. «Оставьте меня в покое, прошу вас», – отрезала я и пошла дальше. Позже я узнала, что это был хозяин, и меня пустили на прогулку только потому, что он, задержавшись в парке, приказал своим людям показать ему новую девушку.

Возвращаясь в комнату, в коридоре я вместе со своим охранником столкнулась с одной девушкой, моего роста и исключительной красоты. Мы обе остановились и посмотрели друг на друга. Я ужасно обрадовалась, как будто встретила кого-то из родных. «Хелло – сказала она. – Ты говоришь по-английски?» – «Да», – ответила я. «Отлично. Я Анет. Я из Голландии, встретимся у бассейна. Там пообщаемся», – произнесла прекрасная брюнетка и отошла. И ее, и моя охрана, два накачанных мужчины, беззвучно наблюдали за нашей встречей и никак не реагировали. Я отправилась в комнату.

Охватившие меня чувства, после того как я встретилась с этой молодой голландкой, как будто вернули меня к жизни. Я думала о том, как бы снова с ней встретиться, стремилась к этому, а потом поймала себя на мысли, что хочу не только этой встречи, но и встречи с хозяином. Меня влекла неизвестность, я боялась изоляции. Было ясно, что нет выхода, поэтому я хотела познакомиться с человеком, который купил меня как товар. В моей голове мелькали сцены из фильмов, которые я смотрела, в которых хоть каким-то образом упоминались гаремы. Я попыталась вспомнить какие-то прочитанные книги или что-то, что могло напоминать турецкое владычество в Сербии, рассказы о прекрасных ханумах из султанского гарема, красавицах, единственная задача которых заключалась в угождении господину.

Прошло несколько дней, несколько унылых серых будней. Скука, одиночество, мрачные мысли. Я постоянно грезила о Белграде. Ночью возвращалась в него, гуляла по Аде и Цегарлии, а утром, просыпаясь, опять плакала… И тогда неожиданно после обильного обеда мой стражник сообщил, что сегодня я буду гулять по новому маршруту. «Приготовьтесь, – сказал он, – через полчаса я зайду за вами». Когда он пришел, мы отправились по коридору, прошли в небольшую дверцу, спустились вниз по нескольким лестницам и вошли в большое помещение со стеклянными дверями. Они открылись перед нами автоматически – разъехались в стороны, как затвор фотокамеры. На улице опять было невыносимо жарко. Я была одета только в некое подобие туники. Мы прошли двадцать метров по дорожке и дальше под сенью густо разросшихся кустов, стоявших плотной стеной. Повеяло приятной прохладой, и через несколько десятков метров мы повернули направо, затем налево. Перед нами, как из сказки, возник удивительный бассейн неправильной формы, с каскадом с одной стороны, с водопадом, которого почти не было слышно.

В бассейне и около него было, как мне показалось на первый взгляд, двадцать девушек. Одна была краше другой. По современным меркам в каждой было несколько лишних килограммов, но для места, где мы находились, они подходили идеально.

Приставленный ко мне охранник показал жестами, что я могу освежиться, искупаться в бассейне. Я сказала ему, что у меня нет купальника, а он указал рукой на небольшой павильон, весь окруженный цветами, с правой стороны от бассейна. В нем не было двери. Я вошла в павильон и увидела стол посередине, заваленный средствами по уходу за телом самых эксклюзивных и дорогих марок. На широкой полке напротив двери лежали купальники, судя по всему, только из магазина. Я выбрала один, переоделась и спустилась в воду. В десятке метров от края бассейна возвышалась трехметровая стена, такие же стены окружали со стороны дворца и тот павильон. Между стеной и краем бассейна был разбит цветник, где особенно выделялись усыпанные цветами кусты роз. Все выглядело как в сказке.

Я кружилась в воде, плескалась, барахталась и вдруг почувствовала на спине чью-то руку. Это была голландка. Я очень обрадовалась, но она сразу отплыла в другую сторону. Я догадалась: это приглашение – и поплыла за нею. Она ждала меня под водопадом, погружаясь под воду и опять всплывая. «Я представляю, как ты себя чувствуешь. Я тут два года. Мы сможем поговорить, с сегодняшнего дня ты будешь проводить с нами больше времени, но следи, не разговаривай слишком много с кем-то одним. Запомни только одно: отсюда никто не сбегал – и даже не думай об этом. У каждой из нас свой опыт, все зависит от тебя. Знаю, тебе сказали о четырехлетнем сроке и квартире в любой стране мира, но ни одна из нас не знает, правда ли это. Несколько девушек уехали отсюда в течение тех двух лет, которые я здесь живу, но никто не знает куда. К этому бассейну ты сможешь приходить каждый день, но я бы предпочла общаться в спортзале. Туда ты, наверное, попадешь завтра», – сказала мне Анет и отплыла.

На следующей неделе мы часто с ней виделись у бассейна и в спортивном зале, оснащенном самыми современным оборудованием. Она каким-то образом подстроила так, чтобы мы тренировались вместе, на соседних тренажерах. Потом она мне сказала, что смогла это сделать благодаря одному из охранников, который более сговорчив, чем остальные. «Они безопасны, – рассмеялась Анет, показывая на наших стражников. – Ни одну из девушек они пальцем не трогали», – добавила она. От нее я услышала, что остальные девушки в основном из Европы и что некоторые из них, по собственному признанию, перед приездом в Дубае были элитными проститутками. То есть из тех, что работают в дорогих отелях и сопровождают воротил бизнеса. Да, забыла сказать: через два дня после приезда начался медосмотр, ко мне водили всевозможных врачей, от стоматолога до гинеколога, и после тщательного медицинского обследования мне сообщили, что я совершенно здорова. Все девушки проходили через это, а Анет сказала, что медосмотр проводят каждые полгода.

«Ты была у хозяина?» – спросила меня как-то после полудня в бассейне моя подруга-голландка. Когда я ей ответила отрицательно, она только рассмеялась и отказалась что-то объяснять. Я очень сблизилась с ней за последнее время и почувствовала, что ей можно доверять. Я спросила ее, часто ли остальные девушки заходят в комнаты владельца дворца. "Дорогая моя, так редко, что про это даже забываешь, – ответила она, – но зато есть и другие способы удовлетворить то, что требует природа«,- сказала Анет и загадочно рассмеялась.

В тот же день вечером мой «горничный» спросил, хочу ли я ужинать в комнате или, может быть, в саду, с несколькими другими девушками, и, естественно, я выбрала второе, удивленная этим предложением. Я почувствовала перемену отношения ко мне. Наверное, период подготовки, испытательный срок или что-то подобное, закончился. На ужин я пошла, конечно, в сопровождении охраны. Меня провели по парку, и я поняла, что мы проходим рядом с бассейном, а потом за одной из живых изгородей заметила свет. Мы оказались перед входом туда, где, очевидно, обычно накрывали ужин. На возвышении стояло несколько столов, сад имел овальную форму, вокруг него располагался искусственный водоем, а посередине находился небольшой фонтан. Вокруг росло море цветов, особенно много, кажется, было их у бассейна. Я не могла понять, как здесь обеспечивают такое количество воды в многочисленных источниках, в этих великолепных бассейнах, фонтанах, искусственных водопадах.

Мне определили место рядом с одной девушкой примерно моих лет, с волосами темнее моих, но тоже блондинкой. Мы начали разговор с обсуждения еды, а потом она на ломаном английском спросила меня, откуда я.

– Из Европы, – не вдаваясь в подробности, ответила я.

– Мы все тут из Европы. Может, есть две-три американки… Я имею в виду, из какой ты страны.

Услышав, что я из Югославии, моя собеседница подняла глаза и надолго задумалась. Она продолжала есть в молчании. Когда мой и ее охранник отошли к столу с напитками и разговорились, стоя от нас метрах в двадцати, моя знакомая сказала вполголоса:

– Я была в Югославии, приезжала туда на лето с родителями. Ты из какой части?

– Из Сербии.

– Здесь больше пяти месяцев назад была одна девушка из Сербии, но мы не общались, и я не знаю, как ее звали, – сказала чешка.

На следующий день после обеда охранник предложил мне прогуляться. Я знала, что не могу отказаться, и просто молча шла рядом с ним. Мне казалось, что он ведет меня к хозяину – пришел момент, ради которого я здесь нахожусь. Мы огибали пристройки дворца медленным шагом, что давало мне время осмотреться. Я поражалась роскоши, удивительным и идеально повторявшим друг друга ориентальным орнаментам, великолепию парка, который, казалось, не имел границ и поражал глаз буйством зелени. Все это создавало впечатление объема, монументальности. Я задержалась, чтобы сорвать один удивительно красивый цветок ярко-красного цвета. Мой охранник кивком головы указывал направление движения, как будто мы следовали по какому-то секретному маршруту. Мне эта секретность показалась странной. Когда среди ветвей показался еще один небольшой бассейн, охранник потянул меня за руку, увлекая тем самым на дорожку, уходящую вправо.

Мы немного удалились от бассейна, и я краем глаза заметила, что в бассейне несколько девушек окружали одного мужчину. Когда я приостановилась, чтобы проверить, не показалось ли мне это, мой охранник подошел ко мне вплотную и потребовал идти дальше. Он показал мне кинотеатр, о котором я тоже не знала раньше, большую библиотеку, а затем мы прошли через помещение площадью с волейбольную площадку, в назначении которого нельзя было усомниться, глядя на изобилие трав, деревьев и других растений, – оно служило оранжереей.

Как-то я отдыхала в своем номере, слушая музыку по так называемому радиоприемнику. На этом аппарате можно было, нажав на одну из четырех кнопок, выбрать определенный стиль музыки. Я могла слушать классику, рок-н-ролл, джаз и восточную музыку. Раньше я была равнодушна к классической музыке, но сейчас она как раз соответствовала моему состоянию души. Вдруг в дверь постучали. В комнату вошел мой охранник, а за ним следом Хафез. Хафез вежливо поклонился, спросил, как я себя чувствую, как настроение, нравится ли мне еда, задал еще какие-то «светские» вопросы. Затем он посмотрел мне прямо в глаза и сказал:

– Хозяин желает видеть вас, сегодня вечером вы будете в его покоях. Приготовьтесь, мы зайдем за вами после ужина.

Ясное дело, за ужином к основному блюду я даже не притронулась – «кусок в горло не лез». Я сидела за столом с какой-то француженкой. Она была в прекрасном настроении. Я съела только ломтик ананаса и пошла в комнату, но охранник повел меня в другом направлении. Я шла за ним. Пройдя немного по парковой тропинке, потом немного по асфальтированной дорожке, мы вошли в довольно просторную комнату, посредине которой была вмонтирована огромная ванна. В ней сидели две девушки, которых я видела у бассейна. Они были голые и не обращали на меня и моего провожатого никакого внимания. Правда, он сразу вышел из комнаты, а я как последняя дура стояла и глядела в стену.

И тут одна из девушек окликнула меня. Обернувшись, я увидела, что она приглашает меня раздеться и войти в маленький бассейн-ванну. Я медленно сняла одежду и вошла в воду, которая источала такой же приятный аромат, как и вся комната. Вода была какого-то странного зеленоватого цвета. Впрочем, вскоре я догадалась почему. Просто девушки время от времени добавляли в воду пену для ванны. Здесь была целая коллекция стеклянных флаконов с пеной и прочими жидкостями для купания. Одна из девушек подошла ко мне, стала ласкать мои груди и спросила, не в первый ли раз я иду к хозяину. Я кивнула головой. «Не бойся, – сказала она, – у нас обеих есть опыт». Прошло полчаса, может быть, целый час, я потеряла счет времени. И вот наконец в комнате раздались звуки какого-то музыкального инструмента. Это длилось несколько секунд, девушки вышли из бассейна. Пришло время познакомиться с хозяином.

Они обернулись какими-то шелковыми накидками. Я пошла по коридору за молодым человеком, который, должно быть, стоял за дверью, пока мы купались. Признаюсь, мне было очень не по себе.

Дверь открылась, и мы втроем вошли в комнату. О, это была не комната, а настоящие палаты! Перед моими глазами был двухуровневый зал площадью не меньше ста квадратных метров, практически как большая четырехкомнатная квартира. В нескольких метрах от входной двери начинался второй уровень, немного выше первого. В той части зала стояла огромная кровать, покрытая красным шелком. Никогда в жизни я не видела подобной кровати – настоящее ложе! Обе девушки бросились на кровать и начали валяться на ней. Я смотрела на них, и тут слева послышался скрип двери. Обернувшись, я увидела мужчину. Я сразу узнала его: это был тот самый господин, которого несколько дней назад я встретила на прогулке и которому довольно резко ответила, чтобы он оставил меня в покое. Я будто одеревенела от страха. Это, что ни говори, мой хозяин. Майкл и Хафез путешествуют по миру, находят красивых и легкомысленных девушек, таких как я, и привозят для его услады. Он подошел ко мне. Я стояла вполоборота к нему; положив руку на мою талию, он медленно скользил другой рукой по моему животу. У него были большие черные глаза, довольно крупный нос и усы с проседью. Хозяин указал на кровать, где две другие девушки хохотали и валялись, совершенно голые.

Я двинулась по направлению к кровати и тут заметила, что он держит один край моей шелковой накидки. Я пошла дальше, накидка соскользнула, и я осталась совсем без одежды. Поставив одну ногу на кровать, я застыла в нерешительности. Я смотрела на девушек, которые дурачились и веселились на кровати. Он прожигал меня взглядом, а потом его рука легла мне на бедро. Он провел рукой по моей шее, спустился к середине бедра, и, признаюсь, мне было приятно, а потом его рука начала ласкать мои ягодицы. Пальцы другой его руки оказались на моей груди, по напрягшимся затвердевшим соскам можно было легко понять, как я возбуждена. Это длилось несколько минут, и тогда он лег посередине кровати. Он снял с себя одежду, которая состояла из какой-то накидки, похожей на наши. Для своего возраста он был в неплохой физической форме. Девушки знали, что нужно делать, они начали массировать его медленными движениями: одна от колен вверх, а другая от плеч к паху.

Он пожелал, чтобы я легла рядом с ним. Пока хозяин целовал меня в шею и плечи, я боковым зрением видела, что одна из девушек удовлетворяет его орально. Вскоре ее сменила вторая. В это время он целовал меня, в основном в плечи и груди. Я помню, как от него чудесно пахло, и вообще в комнате царила необыкновенная атмосфера, будто нас окатило волной возбуждения. Это трудно описать.

Вскоре одна из девушек уселась на хозяина, а другая целовала его, пока он рукой изучал мое тело. Подошла моя очередь. Мы втроем несколько раз менялись местами. Я наслаждалась. Мы все старались его ублажить, это взаимодействие превратилось в игру, в которой не было грубости, игру, которая длилась несколько часов. Наконец мы легли и заснули. Я проснулась от ласк хозяина. За окном уже рассвело. Девушки спали, и я, не имея выбора, хотя мне и не хотелось секса, поддержала игру. У нас было короткое совокупление, короткое, но интенсивное, так что обе девушки проснулись. Они дополнительно возбуждали хозяина, а когда все закончилось, он отошел к бару в другой части комнаты и налил нам выпить.

Я выпила все до последней капли. Хозяин посмотрел мне в глаза и сказал: «Ты была великолепна. Мы очень скоро снова увидимся». Он поцеловал меня в плечо и вышел. Мы втроем опять ушли в ту комнату с ванной. Прошло два-три часа. Послышался стук в дверь. Обернувшись, мы увидели, как чья-то рука втолкнула внутрь тележку с напитками. В центре стояло шампанское в ведре со льдом. Я открыла его и с удовольствием выпила глоток.

Девушки сказали, что хозяин угощает их, когда он особенно доволен проведенной ночью.

После обеда я спала два-три часа. Проснулась и пошла в душ. Зазвонил телефон, которым я редко пользуюсь, поскольку единственный, кто мне звонит иногда, мой охранник. В этот раз он спросил меня, хотела бы я прогуляться или сходить в тренажерный зал. Я выбрала прогулку. «Будьте готовы через тридцать минут», – сказал охранник и положил трубку. Я опустилась на диван и пробовала мысленно восстановить в памяти впечатления прошлой ночи. Это был мой первый опыт такого рода. Я занималась любовью с мужчиной в присутствии двух женщин. Раньше я бы не поверила, что способна на такое, а сейчас признавалась себе самой: мне даже понравилось, что они за мной наблюдают и что мы вместе удовлетворяем одного мужчину. Удивительно, но я не чувствовала угрызений совести. Я забыла тогда и о моем парне, и о Белграде, и о своем первом сексуальном опыте. Обо всем.

Из раздумий меня вывел телефонный звонок. Я думала, это мой охранник звонит, чтобы поторопить меня, но в трубке прозвучало на чистом сербском языке: «Привет, ты меня слышишь? Привет, скажи, ты меня слышишь?» – «Я тебя слышу, кто это? Кто это?» – закричала я во все горло. Неизвестный голос в телефоне все время повторял: «Ты меня слышишь? Ты меня слышишь?» – я кричала: «Кто это? Откуда вы звоните? Вы из Белграда?»

Внезапно связь прервалась. Я держала трубку в руках и не могла поверить, продолжая по инерции повторять все те же вопросы. Но ничего больше не было слышно, кроме назойливого гудка. Я быстро положила трубку, ожидая, что телефон вот-вот опять зазвонит, держала руки на аппарате и дрожала всем телом. Проходили минуты, телефон молчал.

Какие-то несколько минут вывели меня из равновесия. Я стояла с трубкой в руках в каком-то ступоре. Мне потребовалось не меньше часа, чтобы прийти в себя. В моей голове проносились совершенно неправдоподобные фантазии, вроде того, что кто-то в Белграде узнал о том, что со мной произошло, приехал спасти меня – и скоро я окажусь на свободе. Вот-вот откроется дверь, и мой герой выведет меня из заточения, из дворца, из гарема. Конвульсии рыданий сотрясали меня. Что, если это какая-то изощренная техника пытки, если это только начало? Может, они записали на пленку этот голос на сербском и сейчас включают его? Может, они еще что-то подобное придумают, только чтобы меня спровоцировать? Я была ужасно напугана.

Какое-то успокоение принесла теплая вода – я долго сидела в ванне, мысли были далеко, а глаза смотрели в одну точку. Я вспоминала Белград, думала о папе и маме, думала о Светлане, о всех моих друзьях, о том, где они сейчас, что делают. Сейчас мне так их не хватало – прогулок по Белграду, моего скучного, неумелого парня, который так неуклюже ухаживал за мной… Щемящая тоска заполнила мое сердце. Перед глазами проносились образы моего города. Вот я бреду по безлюдной Скадарлии, поднимаюсь к площади Республики, вдыхаю запах лип, убегаю от поливальных машин на улицах. Я вспоминала шаткие скамейки в Пионерском парке, грязные, а сейчас такие дорогие моему сердцу трамваи.

Шум воды в душе напомнил мне Дунай и прогулки по Земунской набережной, кораблики, ходившие через реку у Ратного острова, волны за высокими белыми бортами. В этот вечер я решила что-то предпринять. Я решила бежать. У меня не было идеи, но усиленная работа мысли о бегстве началась. Я долго не могла заснуть. Звуки ночи доносились сквозь открытую дверь балкона. Внизу в парке слышались шаги стражника. Поднялся легкий ветерок, освежающий воздух, такой редкий гость в этом городе в это время года. По слабым звукам, доносившимся до меня, я знала, что дворец погружается в сон. Значит, подумала я, не спят только те, которым платят за слежку за нами, за контроль над нами. Может, это время, когда шансы убежать самые высокие. Я решила изо дня в день фиксировать происходящее, оценивать и планировать. Если вообще существует шанс отсюда сбежать.

На следующий день я одной из первых пришла к бассейну. Я осматривала высокие стены и наблюдала за стражниками, выставленными в четырех местах вокруг бассейна. Мы были под полным контролем. Я хотела поговорить с Иреной, красивой чешкой. Каждый разговор с этой девушкой ободрял меня. После него я чувствовала себя спокойней, как будто побывала у психотерапевта. Я не застала ее у бассейна, но не придала этому особого значения. Вероятно, она решила остаться в комнате. На следующий день Ирены опять не было у бассейна. Это меня немного обеспокоило, потому что она была одной из завсегдатаев. Не было дня, чтобы эта девушка с высокой грудью и тонкой талией не ныряла, не прыгала в воду с трамплина, не подшучивала над другими девушками.

Я спросила голландку, знает ли она, где Ирена. Та сначала промолчала, а потом легким кивком пригласила меня следовать за ней. Мы доплыли до края бассейна.

Она молчала и поднялась по небольшой лестнице из воды. Я вслед за ней. Мы легли рядом на удобных лежаках. Какое-то время она молчала, а потом, не поворачивая голову в мою сторону, холодно проговорила:

– Ирена пропала три дня назад. Я спрашивала моего охранника, он сказал, что она сюда больше не вернется. Может, ее перевезли в другой гарем, может, она «в отпуске» или… В общем, мой охранник ничего толком не знает. Она тут только два года, значит, ее срок еще точно не закончился.

Я спросила голландку, что она об этом думает. Та только промолчала и через пару секунд покачала головой.

– Забудь о том, что я тебе сказала, и больше ни о чем меня не спрашивай, – процедила она сквозь зубы, и через пару секунд ее гибкое тело погрузилось в воду. Я осталась лежать, еще больший страх поселился в моей душе. Спокойствие, которое я обрела всего несколько дней назад, сейчас как будто испарилось. Я была уверена: единственный выход – бежать, но мне на ум не приходило, каким образом я могу выбраться за стены дворца.

Я целыми днями пыталась найти щель в стене, выстроенной вокруг дворца. Были моменты, когда я погружалась в отчаяние, смиряясь с мыслью, что нет иного пути, как ждать четыре года, – и будь что будет. Примерно через месяц после моей первой встречи с хозяином мне передали, что скоро состоится наша вторая встреча. Хозяин захотел встретиться со мной. Я прошла целый ритуал, как в первый раз: меня вели от бассейна ко входу в пустую комнату, где скоро появился он. В этот раз я была одна, и это меня немного удивило.

Господин вошел в ту же дверь, что и я. У него было прекрасное настроение. Он позвал меня по имени. Я провела с ним около трех часов. Все свелось к долгим предварительным ласкам и страстному сексу, который мне, из-за долгого воздержания, понравился. Я была бы не против, если бы все продолжалось дольше, но помнила свое место и свою роль: не ожидать удовольствий, а ублажать. Я была подчиненной, была объектом. Хозяин перед моим уходом спросил меня, нравится ли мне дворец, довольна ли я, как я провожу время. Мы разговаривали минут десять, я на какое-то мгновение забыла, что передо мной абсолютный повелитель моей жизни. При расставании он откровенно сказал, что его особенно возбуждают мои глаза. Именно поэтому он желал, чтобы во время всего совокупления я их не закрывала.

Когда я пришла в комнату, то почувствовала угрызения совести, но после сна это прошло. На следующий день я позавтракала и попросила охранника, чтобы тот отвел меня к бассейну. Там он в первый раз сказал, что будет поблизости – он оставляет меня, чтобы я отдохнула и искупалась, делала что хотела. Эта перемена вселила в меня смелость, как будто вдохновило на нестандартные идеи. Пока я лежала у бассейна, мой взгляд остановился на каком-то автомобиле, типа микроавтобуса, припаркованном перед домиком с купальными принадлежностями. Время от времени я видела эту машину – и знала, что это небольшая переездная мастерская двух работников, в чьи обязанности вменялось обслуживание бассейна: они следили за чистотой воды, водопадом, цветами и прочим. Меня озарила идея. Только как ее осуществить? А именно, пока за мной не следят, забраться в машину и выехать в ней тайно из дворца, так как я предполагала, что эти работники – представители городской службы. Но только реально ли это? Я начала активно разрабатывать план. Сначала я прогуливалась вокруг дворца, делая вид, что занимаюсь зарядкой, и одновременно посматривала на машину, прикидывая, сколько там внутри места.

Эта идея постоянно занимала меня следующие несколько дней. Я твердо решила убежать, но боялась, прежде всего, потому, что меня мог заметить охранник. Теперь он опять приходил к самому бассейну и сидел с остальными, метрах в двадцати от него, наблюдая за нами.

В тот день все шло как обычно. Я пришла к бассейну довольно поздно, все девушки уже были там, и – о чудо! – мой охранник, не доходя двадцати метров до бассейна, сказал, что будет находиться поблизости, и попросил меня не делать глупостей. Я пропустила его слова мимо ушей, но, когда заметила около павильона ту самую машину, почувствовала, как по телу будто пробежал разряд тока. Я знала, что не упущу такого удачного стечения обстоятельств.

Обычно парни из машины уходили около полудня, как только заканчивали работу за невысокой оградой у подсобки, предназначенной для очистки воды и управления работой водопада. Машина была припаркована в двух метрах от домика. В моей голове молниеносно созрело решение: нужно рискнуть! Выйдя из бассейна, я непринужденно прошла в павильон и переоделась в другой купальник, как часто делали и другие девушки. Я вышла и как ни в чем ни бывало намазывала тело маслом для загара. На самом деле я разведывала ситуацию. Выждав момент, когда никто не смотрел в мою сторону, я пригнулась и через приоткрытую дверь машины вошла внутрь. Я взяла с собой одну белую накидку и какие-то кожаные сандалии. Забравшись за водительское сиденье, в ту часть салона, где были набросаны какие-то нейлоновые тряпки и полотенца, я стала ждать. Салон выглядел как в кабриолете, только в нем было свободное место за сиденьем. Маленькая кабина составляла вторую часть машины, она была снаружи и между ней и тем местом, где я сидела, был узкий проход.

У меня душа ушла в пятки. Что, если мой охранник вернется, что, если объявят тревогу?! Я дрожала как осиновый лист, но обратного пути не было. В какой-то момент послышался сигнал автомобиля, а затем шум проезжающих мимо машин. Было ясно: я находилась снаружи дворца.

«Что теперь?» – спрашивала я себя. Автомобиль через несколько минут остановился, одна дверь открылась, и я наконец подняла глаза. Кажется, машина стояла в каком-то складе. Рядом стояло около десятка таких же машин. Я улучила момент и вышла наружу, а затем через маленькую дверь в ограде прокралась на улицу. Меня поглотил поток людей. Накрыв голову накидкой, я постаралась спрятать и лицо. Мне удалось кое-как замаскироваться, единственное, что могло вызвать подозрение, – мои светлые глаза. Я не глядела вперед дальше чем на два метра.

Наклонив голову, я пробиралась в толпе галдящих, как на базаре, людей. Когда мне показалось, что шум голосов стихает, я осторожно подняла голову и увидела, что нахожусь в проходе между двумя зданиями, почти что в туннеле, из которого веяло прохладой. Я шмыгнула в один вход и оказалась, к своему разочарованию, в каком-то агентстве. Я не могла разобрать что к чему. «Извините», – произнесла я по-английски и быстро вышла на улицу, но, обернувшись, увидела какого-то мужчину, который вышел за мной следом. Он шел за мной несколько десятков метров, а потом вдруг сильно стиснул мою руку у локтя. У меня не было другого выхода – мне пришлось обернуться и посмотреть на него. У него были холодные, как лезвия, черные глаза и густая борода. Он говорил что-то по-арабски, и чем дальше он говорил, тем более угрожающим становилось выражение его лица. Сама не знаю как, но не прошло двух-трех минут, и около меня очутились два человека в униформе.

В результате я оказалась в здании, которое, вероятно, было полицейским участком. Никто не говорил по-английски. Наконец привели какого-то совсем дряхлого старика, и я смогла с ним объясниться. Он говорил по-английски и перевел мне, что полиция подозревает, что я занимаюсь в Дубае проституцией. И еще – что я бездомная. Я объяснила, что я не проститутка и не бездомная и что в их страну попала из-за определенного вида проституции, но не по своей воле. Я объясняла этому человеку, а через него остальным в комнате, что я убежала из тюрьмы, из роскошного дворца, где нас, тридцать девушек, держат в гареме. Я умоляла, чтобы они связались с югославским посольством в Дубае.

Они обсудили что-то между собой, один из них вышел из комнаты, а другой взял телефон и сделал короткий звонок. Тот пожилой человек сидел возле меня, время от времени поглядывал на меня и загадочно усмехался. Вскоре он вышел из комнаты, а я осталась с двумя полицейскими. Прошло около часа, и вот открылась дверь – ив ней появился один из охранников дворца, из гарема. Я встречала его, он был приставлен к Ирене. У меня потемнело в глазах. А он только показал рукой: мол, следуй за мной. Прямо у выхода нас ждал «мерседес». Через двадцать минут мы входили в ворота дворца. Тот, кто привез меня, ничего не говорил. Я боялась, ожидая ужасной кары.

Вместо моего номера он проводил меня в помещение в западной части дворца. Как только мы вошли внутрь, я получила сильную пощечину, от которой у меня закружилась голова. Я упала на пол, он поднял меня и ударил еще раз. Я почти потеряла сознание, и до того, как успела пошевелиться, в комнату вошел еще один мужчина, который помог этому первому поставить меня на пол и привязать с раскинутыми в стороны руками к балке, которая соединяла стены. Кончики пальцев ног касались пола, я едва могла опереться на него, голова падала, и я не могла ее поднять. У меня перед глазами все кружилось. Они вышли из комнаты.

Я не знаю, сколько времени прошло, когда один из них опять вошел, посмотрел, как я привязана, и, не сказав ни слова, вышел. Стало темно, в комнате тьму прорезал лунный свет, который падал через окно напротив.

Целый день никто не появлялся. Я безумными глазами глядела в ведро с водой. Мне казалось, что я могу проглотить собственный язык. Я бы жизнь в тот момент отдала за это ведро воды, но малейшее движение вызывало новые мучения. Я закрывала глаза, но как только открывала их, вода опять была передо мной. Когда наступили сумерки, я услышала шаги перед дверью. Вошел один из тех двоих, долго смотрел на меня, а когда заметил, что мои глаза уставились на ведро с водой, движением ноги опрокинул ведро. Вода разлилась на пол. Я смотрела обезумевшими глазами. Он тихо подошел, и через несколько секунд я ощутила страшный удар по голове. Удивительно, но я не потеряла сознание. Он все еще стоял передо мной, из коридора доносились чьи-то шаги.

Я смотрела перед собой на кровь, капавшую из моего носа. Удар был настолько сильным, что я была в полубессознательном состоянии. Открылась дверь, и я поняла, что ко мне кто-то вошел, только по шагам – у меня не было сил поднять голову. Я получила еще один удар по голове, намного слабее, чем тот первый. Мне стало безразлично, сколько еще ударов обрушится на меня, как будто я потеряла чувствительность к боли. Мне хотелось умереть. Тот, кто ударил меня, вышел из комнаты. Я чувствовала, что другой человек все еще тут, но где-то в глубине комнаты. Тот первый быстро вернулся и вылил мне на голову ведро воды. Я вздрогнула и немного пришла в себя. Потом снова услышала шаги, но уже здесь, в комнате. Человек, который находился до того вне поля моего зрения, подошел ко мне на полметра. Это был Хафез.

– Вы совершили большую ошибку, – сказал Хафез. – Вас нужно наказать, и мы принимаем решение о том, каким образом это сделать. Вы знаете, что ваша жизнь здесь не значит абсолютно ничего. Она в наших руках. Вы можете через десять минут просто исчезнуть, и никогда никто не узнает, что случилось. Мы можем это сделать и без вмешательства хозяина. Ему сообщат, что у вас был инсульт, что вас укусила ядовитая змея, и с этим будет покончено, – говорил Хафез, но его голос звучал необычно участливо, как будто ему было жаль.

Я зацепилась за этот намек, за этот проблеск сочувствия. Я думала, что в нем все-таки говорит человек, что он поймет мотивы моего неудавшегося побега. Хафез дал знак стражнику, чтобы тот меня освободил. Я упала на пол, изнемогшая, полуживая. Меня мучила ужасная жажда, и я собирала остатки разлитой по полу воды. Хафез какое-то время смотрел на меня, а потом в комнату вошли двое стражников. Они подняли меня с пола и повели по коридору. Точнее, потащили. Где-то посередине коридора, у одного из окон, стоял стол с ночником и стеклянной клеткой. Я обернулась и в клетке увидела огромную змею длиной полметра.

Я покрылась мурашками, вспомнив угрозы Хафеза; задержавшись секунд на пятнадцать, мы двинулись дальше. Я поняла намек, но и дальше пребывала в страхе, не приговор ли это. Что случится со мной в следующую ночь, осуждена ли я на смерть, причем таким ужасным способом – укусом ядовитой змеи?

Меня отвели в мой номер. Мне все еще не давали воды, хотя я несколько раз просила об этом. Все молчали, и наконец Хафез взял кувшин, ушел в ванную и налил в него воды. Когда он дал мне его, я не могла ждать и стала пить не из стакана, а прямо из кувшина, заглатывая воду, как животное, прерываясь, только чтобы вдохнуть воздух. А они просто молча наблюдали за мной.

– Теперь вы пойдете на поправку. Ваше наказание – это еще цветочки по сравнению с тем, что мы делаем в таких случаях. Это я принял решение, чтобы вас не наказывали по обычным правилам, под личную свою ответственность. Увидимся через несколько дней, – сказал Хафез и вышел из комнаты вместе с охранниками.

Я упала на пол и осталась лежать. Лежала так без движения очень долго. Просто не было сил ни на что, даже чтобы заплакать. Я только смотрела в одну точку прямо перед собой.

В течение нескольких следующих дней меня в номере несколько раз навещал врач. Синяки на лице постепенно сходили, и через десять дней все прошло без следа, как будто ничего и не произошло. Я опять выглядела прекрасно, даже свежо. Я решила никогда больше не совершать подобных глупостей. Останусь здесь, и что будет – то будет. Хозяин имел огромное влияние в Дубае. Очевидно, все государственные службы были к его услугам, и особенно полиция. Я сделала вывод, что его гарем совсем не тайна, что в этих краях это совершенно нормальное явление. Лишь бы были деньги. Мой хозяин, ясное дело, баснословно богат. Отсюда и его влияние.

Здесь, в полной изоляции, трудно было следить за временем, никаких календарей или других ориентиров не было, но я примерно знала, что прошло около года с тех пор, как я попала в арабский гарем. Все шло своим чередом. Я знала, что принесет следующий день, время от времени меня предупреждали о встрече с хозяином, так проходило время.

Однажды, войдя в мой номер, охранник приказал поспешить к бассейну. Туда пришли и другие девушки, а через полчаса с лишним к нам подошел Хафез. Он сказал, чтобы после обеда все собрались в северной части парка перед дворцом.

Поначалу я подумала, что нас поведут на медосмотр, но я ошиблась. Хафез вышел к нам в парадной одежде, в солнцезащитных очках. Он выглядел очень эффектно.

– Девушки, – сказал он. – У вас тридцать минут, чтобы вернуться в номера, красиво накраситься и приодеться, а потом опять приходите на это же место. У меня для вас сюрприз.

Мы удивленно переглянулись, не понимая, о чем речь. Нам ничего не оставалось, как повиноваться, и через полчаса в парке собралась группа красавиц, которой мог бы позавидовать любой конкурс красоты. Трудно было сказать, которая из нас была красивее, у кого была лучше фигура. Хафез сидел на скамейке, курил и осматривал нас. Затем он встал, бросил сигарету и сказал:

– Через несколько минут за вами приедет автобус. Мы едем в аэропорт. Нам предстоит короткая поездка. Надеюсь, вы будете вести себя благоразумно и будете делать то, что пожелает хозяин. Тогда поездка доставит вам удовольствие.

В этот момент к нам из глубины парка вышли пять девушек, которых я до того не видела. Они были новенькие. Хафез сказал, что эти девушки поедут с нами, и ничего больше не добавил. Они были исключительно привлекательны, все блондинки, но в среднем, как мне показалось, старше всех нас из гарема. Вскоре к парку подошел автобус. Он был с затемненными стеклами, так что салон мы увидели, только когда водитель открыл дверь и мы вошли. Роскошь салона поразила нас. Автобус был, естественно, с кондиционером, удобные кожаные кресла могли изменять положение спинки. Они были удобнее, чем во дворце. Перед сиденьями находились компактные холодильники с соками.

Мы ехали около часа. Это было мое первое знакомство с Дубаем. Я сидела у окна и вбирала взглядом каждую деталь. Город выглядел просто сказочно. Время от времени мы попадали в пробки, мимо нас проносились люди, которые представлялись для меня персонажами фильма или героями новостей, настолько нереальным мне казался мир по ту сторону стекла. Мы остановились на несколько минут из-за пробки, слева от меня девушки обратили внимание на маленький базар. Прилавки ломились от фруктов и других продуктов. И лишь в нескольких километрах от центра я заметила признаки оборотной стороны богатства и процветания. Вдоль магистрали стояли маленькие домики без крыш.

По убогому виду легко можно было предположить, в какой нищете живут их обитатели.

И вот наконец дорожные знаки сообщили нам, что мы приближаемся к аэродрому. Перелет длился около двух-трех часов. На аэродроме после посадки нас ждал автобус, конечно класса люкс, но далеко не такой роскошный внутри, как тот, что вез нас в аэродром в Дубае. Хафез все время был с нами. Он сидел с охранниками в помещении за кабиной пилота и время от времени проверял, что мы делаем.

После короткой поездки в автобусе, когда уже темнело, мы вошли в огромное огороженное помещение. Здание было в несколько тысяч квадратных метров, с большим бассейном и зеленью вокруг, но не как во дворце. Оазисы с зеленью были разбросаны вокруг виллы, построенной из чудесного белого камня. Вскоре начался ужин. Оркестр играл в основном европейскую музыку. Девушки сидели за отдельными столами в одном конце площадки, а группа около десяти мужчин – в другом. Среди них был и хозяин, который, как я заметила, присоединился немного позднее.

Я предполагала, что мы тут как украшение, поскольку мужчины, ужиная, постоянно смотрели на нас и улыбались. Было очень много напитков, особенно шампанского. Было жарко, несмотря на то что солнце уже зашло. Алкоголь еще больше разогрел нас, и многие говорили, как хорошо было бы искупнуться в бассейне за нашими спинами.. Вскоре Хафез как будто прочел наши мысли и предложил, если нам хочется, освежиться в бассейне. Одна девушка по имени Сара (она была из Парижа) ответила ему, что мы бы все не прочь покупаться, но, к сожалению, у нас нет с собой купальников. «Это не страшно, снимите одежду и купайтесь, так приказал хозяин», – парировал Хафез. Нельзя было выразиться яснее. У каждой из нас, как и у меня, был опыт – мы все попробовали групповой секс, раздевались перед другими. Так почему бы и сейчас не раздеться перед этими незнакомцами? Очень скоро тридцать красавиц побросали свою одежду и прыгнули в воду. Пока мы развлекались в воде, плавали и дурачились, хозяин со своей мужской компанией оставили столы и подошли к бассейну. Они сидели и посматривали на нас с бокалами в руках, при этом их лица выражали нескрываемое удовольствие, когда какая-нибудь из девушек вылезала из бассейна или прыгала в воду…

Я обратила внимание, что те пять девушек, которые к нам присоединились перед отъездом из Дубая, держатся обособленно, мне показалось, у них какое-то другое амплуа. Хафез подошел к моей подруге-голландке и шепнул ей что-то на ухо. А она потом подозвала девушек к себе – и через пару минут все мы знали распоряжение Хафеза. Вот в чем оно состояло: мы должны были усладить мужчин, но только на уровне танца и интимных игр. Остальные девушки обязаны идти до конца. Я знала, что речь идет о тех пятерых, приехавших с нами, и еще четверых, присоединившихся к нам на вилле.

Началось настоящее эротическое представление. Пока мы, девушки из гарема, танцевали и заигрывали с гостями, музыка спокойно играла, как будто ничего не происходило. Поднялся небольшой ветерок, и мне иногда даже становилось холодно, когда я вылезала из воды, но танцы и выпивка делали свое дело. Кто-то предложил перейти в дом, и я знала, что за этим последует. Я надеялась, что наши роли, по сценарию, который нам огласил Хафез, скоро закончатся. В доме было бесчисленное количество комнат. Мы, полуголые, кто-то и вообще без одежды, бегали по дому, визжали, заглядывая в комнаты. В одну комнату зашли две девушки из той пятерки в сопровождении пары мужчин, все были голые, и я ясно видела, что одна из них удовлетворяет двоих, пока другая возбуждала себя сама, наблюдая за тем, что делают остальные.

В другой комнате, в которую я вошла в поисках голландки, я увидела в полутьме два соединенных тела у окна. Одна из девушек руками опиралась на подоконник и стояла, выгнувшись вперед, пока над нею яростно трудился сзади высокий дородный мужчина. Мне уже немного хотелось спать, и я пыталась у кого-то разузнать, скоро ли будет позволено ложиться. И тут голландка потянула меня за руку и шепнула на ухо, что нас зовет хозяин. Он и правда уже ждал нас в комнате, которая по размеру была немного больше остальных. Хозяин улыбнулся нам, мы выпили еще по бокалу шампанского, а потом началась любовная игра, которой я искренне наслаждалась, достаточно разгоряченная всем, что этой ночью происходило, от бассейна до беготни по комнатам. Господин брал и меня, и голландку, а когда алкоголь и усталость сделали свое дело, он сказал, чтобы мы оставили его и пошли спать.

Солнце было уже высоко на небе, когда я проснулась. Было жарко, и я пошла в душ. На улице было пятнадцать девушек, остальные спали. Хафез сидел за столом у бассейна. Он позвал меня и сказал, что после обеда мы отправимся обратно в Дубай, и попросил меня передать это остальным девушкам. Он был очень доволен, это было написано у него на лице. Ясно было, что на нем лежала обязанность находить для господина самых красивых девушек, и на этот раз он блестяще справился с задачей. Вчерашние гости – бизнес-партнеры нашего господина со всего мира, догадалась я. Не сомневаюсь, что мы способствовали заключению очень удачных сделок.

Перед отъездом, пока я собирала чемодан, мой взгляд упал на маленький радиоприемник, который стоял на одной из полок. Это был маленький цифровой транзистор «Сони», не больше пачки сигарет. Я обернулась, проверив, нет ли кого-то поблизости и… положила его в чемодан…

После возвращения в Дубай и во дворец я не могла дождаться того момента, когда останусь одна. Я начала выбирать радиостанции и радовалась этому как ребенок. У радио были маленькие наушники-капельки, которые я вставила в уши и наслаждалась прекрасным звучанием музыки и программ многих радиостанций со всего мира.

Я не знаю, который был час, когда однажды, перескакивая с волны на волну, я поймала передачу с песней Мирослава Илича. Я запомнила все и фразу из припева: «Мы встретились в апреле, когда ты подарила мне свою любовь»… Конечно, это было «Радио Белград». Я дрожала от волнения. Сигнал был неустойчивый, становился слабее, но не прекращался. Я плакала от счастья, сидя на полу, дрожа от неописуемой радости и волнения. В Белграде я слушала поп-фолк, только если не было выбора, если друзья хотели его слушать. А сейчас я плакала под Мирослава Илича и гармонику. Сразу после его песни была Лепа Брена и эта песня, сейчас вспомню… Да, «белые голуби возвращаются, над моими окнами слетаются».

После этой песни диктор объявил: «Слушайте „Радио Белград“, время такое-то (не помню), далее – новости». И то, что я услышала, было просто невероятно. Я не верила своим ушам. Как будто это была какая-то научная фантастика! Женский голос сообщал о военных операциях в моей стране, занятых и освобожденных поселениях и городах, об убитых, взятых в плен, о погибших мирных жителях. Вскоре сигнал пропал, и я ничего больше не смогла услышать. В эту ночь я не сомкнула глаз, и из-за того, что наконец-то слышала сербскую речь, даже песню, и из-за войны, которая шла у меня на родине. «Радио Белград» я слушала несколько дней, а потом батарейки сели, и мне больше негде было их раздобыть. Я знала: если радио найдут, это будет расцениваться как серьезное нарушение дисциплины. Я не собиралась больше повторять своей ошибки.

В послеобеденное время, когда я отдыхала, в дверь позвонили. Это был мой охранник. Он вежливо сообщил, что я могу написать родителям письмо. Он предупредил меня по-английски, что только подпись будет сделана моей рукой. Закрыв за ним дверь, я начала размышлять: не ловушка ли это, не провокация ли, с помощью которой они хотят что-то выяснить?

После ужина они позвали меня в большой зал, часть которого была оборудована как компьютерный центр. Я села около молодого человека, которому было поручено напечатать письмо, но, прежде чем начать, Хафез проинструктировал меня о том, как надо писать. Он упирал на то, чтобы я сообщила родным об успешной работе в далекой стране, что мне все нравится, но из-за долгих командировок по всему миру я не писала и т. д.

Я настаивала, чтобы в письме было написано, что я очень люблю своих родных, что они мне снятся, что я мечтаю наконец увидеть Белград и всех своих близких. Я диктовала, парень печатал, а Хафез следил за нами.

Я нашла это письмо, когда вернулась в Белград. Это было единственное письмо из ОАЭ, и мама хранила его как семейную реликвию. Она сказала, что письмо показалось ей странным. С какой стати я пишу по-английски? Но хоть какое-то утешение она нашла в моей подписи. В письме я описывала свою работу менеджера, путешествующего с места на место по всему миру, я много писала о работе, которой якобы занимаюсь. Например, что после приезда в Дубай я шесть месяцев возглавляла один эксклюзивный бутик, а потом меня повысили. Письмо я подписала на кириллице, Хафез рассматривал подпись немного дольше, но никак не прокомментировал это. Честно говоря, я не верила, что письмо дойдет до Белграда, но вот чудо, все-таки дошло!

Дни проходили монотонно, каждый следующий был повторением предыдущего. Я читала книги, мировую классику. Помню, меня очень удивило, когда по моей просьбе, на исполнение которой я не особо надеялась, мне принесли собрание сочинений Максима Горького и Бориса Пастернака. И это спустя всего несколько дней после того, как я попросила об этом!

Я бывала у хозяина в среднем раз в двадцать дней, это означало, что я нравлюсь ему больше, чем как минимум половина других девушек из гарема. Однажды после секса, который понравился нам обоим, он спросил меня, из какой я страны. Когда я назвала Югославию и Белград, он улыбнулся и сказал, что в середине восьмидесятых был в Белграде проездом, всего один день, ездил по поручению своего отца, крупного нефтяного магната, который умер в 1990 году. «А сейчас я работаю в основном с русскими и французами», – сказал он и добавил, что в следующий раз, когда он полетит в Москву, я могу поехать с ним.

Я молчала, зная, что нужно следовать совету Хафеза, который говорил, что нам не позволено высказывать свои мнения, принимать какие-то решения и задавать вопросы. Хозяин любил заниматься любовью при заходе и восходе солнца. Случалось, что я проводила с ним ночь, одна или с другой девушкой, а пробуждение обязательно сопровождалось сексом.

Как-то пообедав, как обычно, в прекрасном саду, в обществе шведки Эны, моей ровесницы, я поспешила в комнату, чтобы спастись от невыносимой жары с помощью кондиционера. Я хотела вздремнуть, а потом пойти в спортзал и в бассейн. Нам теперь разрешили купаться до полуночи. Некоторые девушки приносили фрукты к бассейну и не ходили на ужин. Я иногда тоже так делала. Обычно я запасалась огромным количеством ломтиков ананаса – это с детства мой любимый фрукт.

Но сон не шел, поэтому я по телефону попросила охранника прийти за мной, чтобы отвести сначала в спортзал, а потом в бассейн. В тот день я делала упражнения на мышцы бедер, не более тридцати минут. Не приняв душ, а только вымыв руки, я пошла к бассейну. Примерно через двадцать минут не более чем в пятидесяти метрах от меня и охранника послышался сначала один, а потом еще несколько выстрелов. Мы остановились, охранник сразу схватил меня за руку и вынул пистолет. Удивительно, но я вообще не испугалась. Я была заинтригована.

Несколько секунд мы стояли на месте, а потом из парка вышел человек с пистолетом в руке. Он посмотрел по сторонам и жестом подозвал моего охранника. Тот, перед тем как пойти, пригрозил мне, чтобы я ждала его на ближайшей скамейке. Немного отойдя, он обернулся и бросил через плечо, что любая глупость, если я ее совершу (конечно, имелся в виду побег), закончится для меня фатально. С тех пор как я пыталась убежать и была жестоко наказана, я не решилась бы повторить подобное.

Я сидела на скамейке несколько минут, когда справа от меня послышались странные звуки. За моей спиной была высокая стена, расписанная узорами, в нескольких местах которой были отверстия. За стеной начинался парк. Я опустила голову, рискуя быть наказанной за нарушение правил, и пыталась удовлетворить свое любопытство, всматриваясь сквозь ветки деревьев.

Тот человек с пистолетом вышел из парка. Я увидела, что он вместе с моим охранником склонился над человеком, на спине которого была рана от выстрела. Светлая рубашка была в крови, и мне показалось, что он еще подает признаки жизни. Он был белый. Я уверена, это был не араб. Его голова была как-то неестественно повернута и лежала под углом по отношению к телу, и мне было хорошо видно его лицо. Ему было не больше тридцати. Те двое все еще стояли над ним. Мужчина, вышедший из парка, разговаривал с кем-то по мобильному телефону. Я, все так же пригнувшись, ждала, что будет дальше.

Через какое-то время мой охранник подошел к скамейке. При его приближении я приняла прежнюю позу и сделала безразличный вид. Он сказал, чтобы я оставалась на месте, вернулся обратно в парк, и через пару минут они вместе с тем человеком вынесли убитого, пересекли тропинку и затерялись в другой части парка. На белом мраморе остались следы крови. Не прошло и десяти минут, как мой охранник вернулся с еще одним молодым парнем. У того в руках были ведро и тряпка. Он вытер кровь, охранник дал мне знак – и вскоре мы уже были у бассейна.

Охранник сказал мне, чтобы я забыла обо всем, что видела. «В ваших интересах не говорить девушкам о том, что произошло. Это вас совершенно не касается, так и знайте!» – пригрозил он и отошел к столу, за которым он обычно сидел, пока я плавала в бассейне.

На следующий день я опять ходила к бассейну и слышала от голландки, что все девушки знают об убийстве и что речь идет о каком-то иностранном журналисте, который, скорее всего, узнал о том, что скрывается за высокой стеной, и попытался проникнуть внутрь. Может, он искал какую-то девушку. Может, у него здесь сестра или невеста, которую, как и меня, увезли обманом. Я отказалась от этой мысли и согласилась с тем мнением, что это какой-то любопытный журналист из неарабской страны. Я и сейчас уверена, что родители того парня ничего не смогли узнать о его судьбе. Может, все еще верят, что он жив, что вернется.

Несколько дней мне было не по себе из-за убийства, которое случилось почти на моих глазах. Охранник через пару дней опять повторил, чтобы я забыла то, что видела. Я только кивнула в ответ.

Бассейн был единственным местом, где мы, девушки, могли разговаривать свободно, без контроля, и обмениваться впечатлениями о нашей общей судьбе. Но это не так уж часто случалось. Я, например, разговаривала об этом только с голландкой и француженкой, остальным не настолько доверяла. Я выяснила, что они тоже попались на обман. Им сулили Лондон и Афины, а мне – Рим. Я узнала, что на хозяина работает двадцать человек, единственная задача которых – поиск красивых девушек по всему миру. У меня была «привилегия» быть привезенной из Белграда Хафезом, который обычно не занимался этим, потому что он был доверенным лицом хозяина, у него были очень важные обязанности при дворце. Хафез был в Белграде проездом, и я попалась им с Майклом совершенно случайно.

Как-то мое внимание привлек телефонный аппарат, стоявший в холле южного блока дворца, где я часто сидела после обеда, в основном одна, когда мой охранник отходил ненадолго, оставляя меня полистать иностранные газеты, известные модные журналы, которые привозили к нам во дворец. Их можно было почитать в подобных местах, но нам не позволялось забирать их с собой в номера.

Итак, я заинтересовалась телефоном, задумала им воспользоваться. Но появилась дополнительная проблема: для осуществления плана прежде нужно узнать, какой код у Югославии или Сербии.

Я уже было отказалась от своего намерения, но как-то после обеда заметила, как какой-то плотный, низенький мужчина вытаскивает с почти незаметной полки книгу, а полистав ее, набирает номер телефона. Значит, там лежит телефонная книга! Этот телефон часто звонил. Наверное, рассудила я, у него прямая линия, то есть можно делать не только местные, но и междугородние, международные звонки. Итак, следующей задачей было хоть на секунду добраться до книги – телефонного справочника – и проверить, смогу ли я с его помощью позвонить в Белград.

Случай представился через несколько дней, я осталась ненадолго одна, мгновенно открыла столик, взяла телефонный справочник, вернулась на свое место в пяти метрах от стола, на котором находилась база телефона, и «спокойно» продолжила читать журнал. На самом деле под ним я аккуратно открыла справочник и стала искать то, что мне было нужно. Никто не появлялся, я занялась поиском… И тут послышались шаги. Этот полный человечек шел прямо к телефону. Меня парализовала мысль, что он обнаружит пропажу телефонного справочника. К счастью, он набрал какой-то знакомый номер. Занятый разговором, мужчина скрылся за одной из больших колонн, выполненных из зеленого мрамора или покрытых им. Я продолжила перелистывать книгу. Половина информации была на арабском, половина – на английском. В нормальных обстоятельствах я нашла бы нужный мне телефон за пять минут. Другое дело сейчас: я больше смотрела по сторонам, чем в сам справочник.

И тогда, нереальная, как мираж, у меня перед глазами появилась страница с надписью «Восточная Европа», и чуть ниже – Югославия. Там было несколько телефонных номеров, не больше десяти. Я помню, на первом месте был «Генекс», потом «Югобанк», потом ИНА и так далее. Конечно, меня интересовали не сами телефоны, а то, на что они начинались. Код страны. Я просто скопировала в память один из белградских номеров, как будто вместо глаз у меня был сканер. Я повторила его два раза и закрыла справочник, вернула его на столик и ушла в номер. Там я записала номер, повторяла его про себя во время ужина, а когда поняла, что точно никогда его не забуду, бросила клочок бумаги с номером в унитаз. Я до сих пор помню тот номер.

Осталась самая трудная часть задачи: позвонить. Несколько дней у меня не получалось подойти к телефону ближе чем на метр. Кто-то всегда находился рядом, и я делала вид, что ищу газеты или иду в туалет. В тот день было ужасно жарко. Не знаю, сколько показывал термометр, но думаю, где-то около сорока пяти градусов. Непереносимая жара. Казалось, стоит чиркнуть спичкой – и любая вещь воспламенится. Девушки, включая меня, почти весь день проводили у бассейна. Я сказала охраннику, что мне нужно в номер, что я неважно себя чувствую, но перед этим я бы хотела посидеть немного в холле у фонтана, почитать газеты. Он согласился и отошел, сказав, что вернется через десять минут. В дверях, до которых нужно было идти минут двадцать, стояли двое крепких мужчин. Они разговаривали и смеялись, листая какие-то газеты. Никого больше не было. Я стремительно подошла к телефону, рассчитывая, что они не заметят мое движение, потому что та часть зала, где стоял телефон, была немного хуже освещена по сравнению с остальным помещением. Мой палец просто летал по кнопкам.

Но трубка молчала. Я посмотрела на вход. Те двое все еще разговаривали, никто больше не подходил. Я повернулась к ним боком, оперлась на правую руку, в которой на самом деле держала трубку и изображала, как будто внимательно читаю газету перед собой. В трубке был слышен только приглушенный шум. Никакого сигнала, линия и не свободна, и не занята. Секунды тянулись невыносимо долго. Краем глаза я следила, не идет ли кто-нибудь. И наконец я услышала по гудкам, что связь с Белградом установлена.

Телефон звонил. Я мысленно перенеслась в свою белградскую квартиру. Вот наш старый черный телефонный аппарат, деревянный стол, подаренный тетей Еленой несколько лет назад, на котором стоял телефон. В метре от него комод. Телефон звонил, но никто не брал трубку. Пять, шесть, семь гудков, и тогда, когда я уже подумала, что ничего не выйдет, кто-то поднял трубку и сказал по-сербски:

– Да, слушаю.

Это был мужской голос. Это не папа и не Чеда. Я, вне себя от волнения, полушепотом спросила:

– Извините, с кем я разговариваю?

– Если вы скажете, как вас зовут и кого вам надо, я вам представлюсь, – услышала я на другом конце провода.

– Я звоню родным… – сказала я.

– Нет-нет, здесь живут Миладиновичи. Вы ошиблись номером.

– Вы знаете, я звоню из Дубая. Я из Белграда. Я здесь вроде как в тюрьме. Пожалуйста, сообщите в наше посольство, полиции, кому-нибудь! – шептала я, боясь говорить слишком громко, не спуская глаз с тех двоих мужчин.

– А где вы? – спросил голос в трубке.

– Не важно, только скажите кому-нибудь, пожалуйста, умоляю вас! Сделайте что-нибудь. Меня зовут…

– Послушай, если тебе нечем заняться, валяй дурака не по телефону и не с чужими людьми, – сказал мой незнакомый белградский абонент и положил трубку.

Я внимательно огляделась – не идет ли кто? Нет, все было, как несколько минут назад. Я села на диван и подождала прихода охранника. Только позднее я вспомнила, что один из привратников обернулся в тот самый момент, когда я только садилась на диван, сразу после того, как я положила трубку. В тот момент я была все еще внутренне там, на связи с Белградом. Я как будто была рада, что ошиблась номером или что на телефонных линиях произошла какая-то накладка. Мне кажется, я бы не выдержала, не смогла бы совладать с собой, сдержать себя, если бы услышала в трубке мамин или папин голос. Я бы закричала, и неизвестно, чем бы все это закончилось.

Через два дня после разговора с Белградом меня вызвал Хафез и сразу при входе спросил, была ли я когда-нибудь в Москве. «Нет», – ответила я. Он изобразил на лице что-то, что должно было означать улыбку, и сказал, что у меня скоро будет такая возможность. Может, уже через неделю, добавил он. «Хозяин на днях летит в Россию. Ему нужны две девушки в сопровождение. Он назвал вас, вторую выберу я», – разъяснил Хафез.

Я была рада, что хотя бы на какое-то время уезжаю из этого места, где созданы все условия, чтобы содержать холеное тело в комфорте и роскоши, но понятие человеческого достоинства отсутствует по определению. То, что хозяин выбрал меня для сопровождения в поездке в Россию, я воспринимала как знак его благоволения. Было понятно, что он особенно меня ценит, что я ему нравлюсь. За мной приехал роскошный автомобиль, думаю, похожий на тот, на котором мы с Майклом приехали сюда с аэродрома после перелета из Италии. Как только мы выехали, шофер остановился, и вошла еще одна девушка, с ней я познакомилась у бассейна, мы, правда, никогда особо не общались. Она была немкой, звали ее Эльке. Мы сидели рядом, напротив нас сел охранник, наверное приставленный к Эльке, еще один сел рядом с шофером. Я удивлялась, что нет хозяина, но он ждал нас на месте регистрации билетов. Он улыбнулся и задал несколько дежурных вопросов, вроде «как дела», «как настроение» и т. п.

Было сразу ясно, что мы летим не обычным рейсом, хотя мы и прошли все стандартные процедуры в аэропорту. Небольшой автомобиль отвез нас к самолету, который стоял в стороне от остальных, на порядок больших по размеру. Моторы были включены, и мы вошли внутрь. Я и та девушка, хозяин, двое охранников и еще один господин, который был, думаю, главой директоров в компании хозяина, директором или кем-то вроде того. И еще с нами был мужчина могучего телосложения, очевидно телохранитель нашего хозяина.

Перелет продолжался чуть меньше часа, все было очень комфортно, мы развлекались в отдельной части самолета, отгороженной от остального помещения перегородкой. Хозяин захотел заниматься любовью. К моему изумлению, немка пыталась отказаться, но он среагировал на это совершенно хладнокровно. Хозяин просто занялся мной и ждал, когда Эльке присоединится. Так и случилось. Мы занимались любовью в самолете, я и немка с хозяином, которому такой секс, судя по всему, очень нравился.

На аэродроме нас ждали какие-то арабы. Мы сели в «мерседес» класса люкс. После получасовой езды автомобиль остановился перед воротами какой-то виллы. Здание не было похоже на отель. Эльке и я получили отдельную комнату, но, как мы и ожидали, с нами туда вошел один из охранников, он предупредил нас, чтобы мы не пользовались телефоном, не разговаривали с официантами или прислугой, не вступали в контакты с людьми, не входящими в круг хозяина. Конечно, охранник остался в комнате. Ни его, ни нас не смущало, что мы обе ходим полуголые, выходим из ванной, бегаем туда-сюда… Он молча читал газеты, время от времени поглядывая на нас обеих. Он сказал, чтобы мы вели себя так, как будто его нет, что мы и делали.

На следующий день нам сказали оставаться весь день в апартаментах, пока господин занимается делами в городе. С нами был охранник. Большую часть времени я провела у окна: я была под впечатлением от панорамы Москвы, которая мне напомнила мой Белград. Этот город вызвал у меня какие-то до сих пор незнакомые мне эмоции, связанные с моим славянским происхождением, с православием, связями России и Сербии. Сам факт, что я нахожусь в православной стране, придавал мне сил. Никогда прежде у меня не было такого чувства, такие вещи оставляли меня равнодушной. Я не знаю, почему я начала думать о России как о православной стране. Я помнила русскую классику, входившую в курс обязательной школьной программы, я читала эти книги и в Дубае по собственному желанию. Мне вспоминалась Анна Каренина, воображение рисовало огромные просторы России, занесенные снегами, русские зимы, кони, запряженные в сани, массивы березовых лесов. Я смотрела в окно и плакала. Эльке стояла рядом и молчала, как будто понимала, что со мной происходит. В какой-то момент она положила руку мне на плечо, опустила голову на другое и долго, долго молчала вместе со мной. Охранник читал какую-то книгу. Ему не было дела до наших сантиментов.

Ранним вечером нас предупредили, чтобы мы приготовились к ужину. Вероятно, хозяин хочет, чтобы мы составили ему компанию. Мы оделись в свои лучшие платья, накрасились по-праздничному и ждали. Прошло восемь, девять, десять часов, и, когда пробило двенадцать, нам стало ясно, что случилось что-то внеплановое. Охранник вернулся в нашу комнату после пятиминутного отсутствия и сообщил, что ужин отменяется. Он ничего не объяснил, но мы знали, что расспросы ничего не дадут.

Я проснулась около девяти. После душа нам принесли завтрак в комнату, и я никак не могла отделаться от мысли, что нахожусь в отеле. Однако это место было чем угодно, только не отелем. Около полудня в комнату вошел тот управленец. Он сказал, что вторую половину дня мы проведем у хозяина, а вечером будет ужин, не состоявшийся вчера.

После обеда мы отдыхали не более часа, а потом охранник дал знак, чтобы мы следовали за ним. Мы спустились на один этаж и остановились перед большой деревянной дверью. Ее открыл молодой крепко сбитый мужчина. Наш охранник остался в коридоре, а телохранитель пропустил нас вперед. Посередине апартаментов стоял большой мраморный стол; его окружали розовые кожаные кресла, стены были персикового цвета. Мы сели на диван. Через пару минут появился хозяин. Он улыбнулся и позвал нас в другую комнату. На самом деле это была спальня, немного меньше, чем та комната, в которую мы вошли, с большой кроватью и двумя большими пальмами у огромного окна.

Мы остались втроем, и вскоре началась любовная игра, плавно перешедшая в секс. Мы вдвоем удовлетворяли хозяина, который наслаждался и не скрывал этого. В этот раз его мужская сила была особенно высока: он удовлетворил и меня, и немку, а когда все завершилось, после душа, хозяин подошел к небольшой тумбочке и достал из нее две коробочки. Он протянул их нам. Мы были поражены: внутри находились два очень дорогих браслета. «Это же целое состояние!» – подумала я. Он наблюдал за нашей реакцией, и, когда мы обе в знак благодарности поцеловали его, было видно, что он очень доволен. Думаю, его подарок был вызван скорее удовлетворенным мужским самолюбием, чем щедростью по отношению к нам. Нам передали, чтобы мы приготовились к ужину. Я почти час лежала в ванне. Поскольку в комнате было две ванные комнаты, Эльке занимала вторую.

Охранник сидел на своем обычном месте и не обращал на нас внимания, даже когда я совершенно голая выходила за бельем. Естественно, я могла накинуть что-то, но если честно, я специально провоцировала этого холодного, как айсберг, мужчину. Удивительно: ни один мускул на его лице не дрогнул. Он только поднял глаза, задержал взгляд на пару секунд на мне и опять погрузился в газету. Я не могла разгадать эту загадку: может, эти наши надсмотрщики – кастраты, или есть какое-то другое объяснение? Я не припомню даже намека на то, что у этих мужчин есть реакция на девушек.

Ужин проходил на вилле, где мы поселились. За овальным столом расположились около двадцати человек. Я сидела справа, а Эльке – слева от хозяина. Рядом со мной сидел глава совета директоров, а два охранника – рядом с Эльке. Я знала, что мне нужно улыбаться, но молчать. По правде сказать, никто меня ни о чем и не спрашивал, но было очевидно, что мы с немкой находимся в центре внимания. За столом было несколько женщин, немного старше нас обеих, но наша красота доминировала, и все мужчины, откровенно или исподтишка, поедали нас глазами.

Я сразу же, как вошла, обратила внимание на мужчину, сидевшего напротив нас с хозяином. Его лицо мне показалось знакомым. Я пыталась вспомнить, где же я могла его видеть. Сначала подумала, что это какая-то знаменитость из мировой элиты, но потом отказалась от этой мысли, когда услышала, что он переговаривается со своим переводчиком на чистом сербском языке.

Да, это был белградец, чье имя уже тогда было известно в Сербии, а особенно известно стало оно сейчас, когда его можно встретить во многих СМИ. Я старалась скрыть свой повышенный интерес, но не могла ничего с собой поделать и буквально впилась взглядом в этого человека, видя в нем надежду на спасение, на возвращение в Белград, на бегство из Дубая. Всего пара слов по-сербски, крик о помощи через стол… Я сидела как на иголках. Поскольку серб из Белграда сидел напротив меня и хозяина, то глядел он в основном на нас. Время от времени он перебрасывался парочкой слов с хозяином. Судя по этим отрывочным фразам, белградец еще не сотрудничал с арабами, но собирался. Упоминались какие-то совместные планы, находящиеся на стадии обсуждения.

Но больше всего белградец общался с мужчиной, сидевшим справа от него, скорее всего русским, и насколько я поняла, это был его деловой партнер, который и пригласил его на ужин, чтобы познакомить с богатым арабом, моим хозяином.

Я знала, в бизнесе дело и деньги – прежде всего, и это остановило меня, я не обратилась к гостю из Белграда по-сербски, не попросила о помощи. Было маловероятно, что он поможет мне, я уже была в руках хозяина. Единственное, что это серб, сидящий в трех шагах от меня, мог бы сделать, так это купить меня у араба и отвезти в Белград. И к тому же, думала я, с чего бы ему проявлять сочувствие такой ценой – портить деловые отношения, устраивать публичную сцену ради моего спасения? Я просто молча смотрела на него, как бы завороженная этой иллюзорной возможностью спасения.

Проведя два года в арабском гареме, по сути дела в неволе, я смотрела на своего соотечественника, прилетевшего из Белграда. Конечно, я ничего не предприняла. Ужин длился около двух часов, партнеры пришли к каким-то важным договоренностям, в другой части небольшого зала играла музыка, кажется джаз или блюз, и в конце белградский гость ушел, попрощавшись со всеми, включая хозяина. Эльке и я стояли в стороне, и мой серб посмотрел на нас и только кивнул головой.

Вернувшись в Белград, я узнала, как его зовут. Он известный человек, но мне никогда не приходило в голову пытаться установить с ним контакт здесь. Это могло бы меня сильно травмировать, если бы подтвердились мои предположения о том, что он знал с самого начала, что я и Эльке – только немое сопровождение араба, нашего хозяина, и относился к нам соответственно. Конечно, он не мог предполагать, что одна из тех красивых блондинок с идеальной фигурой – сербка из Белграда.

Ночью я долго не могла успокоиться, меня преследовала навязчивая мысль, что я не воспользовалась заманчивой возможностью свободы. Меня мучило осознание того, как близко и вместе с тем бесконечно далеко я была от нее. Или это был просто мираж? Невозможно было предсказать реакцию белградца на мою историю, на знакомство со мной. Я утешала себя мыслью, что он, по законам здравого смысла, подумал бы, что я с арабом по собственной воле, ведь именно такое впечатление и складывалось при взгляде на меня: улыбающаяся девушка, в прекрасном расположении духа. Я заснула только после нескольких часов раздумий, пытаясь забыть про свободу, которая была так близко. Я никогда так и не узнала, понял ли хозяин (или кто-то из его свиты), что я и тот белградец соотечественники. К тому же его могли представить просто как бизнесмена из Югославии, а тогда это понятие все же ассоциировалось с несколькими нациями.

Мы возвращались тем же самолетом. Перелет проходил прекрасно, хозяин был в отличном настроении, хотел, чтобы мы его ласкали, целовал сначала меня, потом Эльке в груди и в живот. Он поливал нас шампанским и хотел, чтобы мы танцевали, у немки это выходило намного лучше, чем у меня. Я не знаю, сколько длился перелет, но в какой-то момент я почувствовала, что с самолетом что-то происходит. Хозяин тоже начал нервничать.

В салон вошел тот самый глава совета директоров, правая рука хозяина, и сказал ему что-то по-арабски. Хозяин молчал, но я видела, что новость была не из приятных. Неполадки с самолетом продолжались – он то терял высоту, то набирал, а когда мы уже думали, что все наладилось, он снова терял высоту… Минуты тянулись мучительно долго.

Я вцепилась в сиденье, Эльке сидела напротив меня, бледная как мел, а хозяин не находил себе места от страха. Все мы молчали. Как это выглядело, могу передать приблизительно: как будто вы в элегантном автомобиле едете по пашне. А потом в окне справа я увидела землю.

Мы были над Дубаем, я поняла, что дело не в погоде, а именно в нашем самолете, потому что на небе не было ни облачка, солнце слепило глаза. Один из охранников вбежал в помещение без разрешения, чего обычно никто себе не позволял. Он сначала пристегнул ремнями безопасности хозяина, потом нас. У этих сидений был еще один дополнительный ремень. После того как мы были пристегнуты, охранник скрылся. Боковым зрением справа от себя я видела небо в окне, но ожидала с минуты на минуту увидеть землю. Внезапно самолет опасно накренился вправо. Помню, как я завизжала, заметив, как в окне промелькнули крыши домов. Я зажмурилась и ждала, что мы вот-вот упадем, а потом мы почувствовали, как самолет разгоняется и набирает высоту.

Мы летели еще пятнадцать минут, но намного спокойнее, и я видела в окно, как плавно приближается полотно аэродрома, а когда почувствовала, что шасси коснулись земли, думаю, пережила момент самого полного счастья в своей жизни. Я не могла понять, где мы, забыла о том, что я в рабстве, что я товар, которым владеют, что я далеко от родного Белграда. Важнее всего в тот момент была безопасная посадка в Дубае. Я потрогала свой лоб и почувствовала, что пот катится с меня градом – не только по лицу, но и по всему телу.

Так же выглядели хозяин и Эльке. Мы долго не могли оторваться от сидений. Смотрели друг на друга и молчали. Наша жизнь висела на волоске: вскоре мы узнали непосредственно от хозяина, что один мотор отказал, что двадцать минут он не работал и что мы остались живы только благодаря мастерству пилота. Этот пилот не был арабом, предполагаю, что он приехал в Дубай из Европы, как и я. Но добровольно и за большие деньги.

Я отходила от перелета два дня. Мне снилось, как я лечу на сломанном самолете, как падаю в какую-то пропасть, пропадаю, а потом все повторяется сначала.

Я отдыхала у бассейна вместе с Хеленой, девушкой из Польши, когда чья-то голова показалась из-за невысокой стены, отделявшей бассейн от ограды дворца. Через несколько секунд оттуда вышла Эльке, с которой я очень сблизилась за время нашей поездки в Москву.

Когда она подошла ко мне, Хелены уже не было рядом – она прыгнула в бассейн. Эльке легла на соседний лежак, устроилась поудобнее и начала расспрашивать меня о каких-то мелочах. Внезапно она прервала свой пустой треп и выпалила:

– Ну вот, я только написала одну записочку и положила ее в карман тому русскому. Он даже не заметил, но я надеюсь, он ее найдет. Я попросила его связаться с моими родными в Германии и сообщить полиции в моей стране, где я, – сказала немка.

Я молчала. Может, идея была неплохая, но наш хозяин имеет колоссальное влияние. «Кто может обладать таким влиянием, чтобы скомандовать полиции Объединенных Арабских Эмиратов, чтобы та проникла во дворец и разогнала гарем?» – думала я про себя. Я была уверена (и не поменяла своего мнения до сих пор): власти Дубая знают, что скрывается за высокими стенами дворца, но никто в этом мире, где деньги – единственное мерило социального положения, и не подумает реагировать на какой-то запрос из Германии. Если до этого вообще дойдет. Эльке верила, что что-то случится. Хорошо, что у нее была надежда. Но когда я рассказала ей о своей неудачной попытке бегства, я поняла, что она обеспокоилась. Однажды даже сказала при встрече, что боится последствий той московской авантюры. Я, конечно, ее успокаивала. И с течением времени мы все реже вспоминали этот случай – очевидно, русский не нашел записки.

Я встала около девяти. На улице было настоящее пекло. Только выйдешь на балкон – и уже покрываешься потом. Я вернулась в комнату, где работал кондиционер, и после душа и завтрака пошла позаниматься в спортзал. Всего через десять минут после начала занятий в небольшой зал вошла смуглая женщина лет тридцати. Я приняла ее за латиноамериканку. Никогда в жизни я не видела более эффектной женщины. Она была очень красива, около ста восьмидесяти сантиметров ростом, а тело у нее было такое, каких и в кино не увидишь. Грудь была не меньше четвертого размера, талия же – шестьдесят сантиметров, ноги невероятной красоты – точеные, длинные, сильные. А попку вообще нельзя описать словами.

Никогда, повторюсь, ни раньше, ни позже, я не видела такой привлекательной женщины. Она ничего не сказала, только переоделась и стала делать упражнения на ножные мышцы. Потом сделала десяток приседаний и вышла. Взгляды всех девушек на тренажерах были прикованы к ней. Я говорила уже, что в гареме была «коллекция» девушек со всего мира, отличающихся исключительной красотой лица и тела, но эта женщина выделялась даже на их фоне. Мы все сразу подумали, что она новенькая во дворце, приехала вчера. Позже все прояснилось.

На следующий день всем нам, пятнадцати девушкам из гарема, сообщили, что мы поедем отдыхать в необычное место. Мы поехали на автобусе, но не на аэродром, а в другую часть города, по широкой, как автомагистраль, дороге. В окне мелькали огромные автомобили, в основном американского и немецкого производства, что свидетельствовало о богатстве и процветании хотя бы части населения страны.

Мы ехали больше двух часов, потом автобус сошел с автомагистрали и поехал по пустыне. Я не уверена, что это была настоящая пустыня, но как иначе описать местность, покрытую песком? Еще полчаса езды – и мы оказались у подножия горы, вершины которой отливали серебром.

Автобус остановился, и мы вместе с охраной вышли. Полдень уже давно миновал, но все еще было ужасно, невыносимо жарко. Там, где остановился автобус, стояли грузовики с верблюдами в кузовах. А немного дальше, в тени склона, было припарковано несколько лимузинов. Справа от них группа людей занималась установкой шатра, они уже заканчивали.

Нас отвели к раскладным стульям, над которыми был растянут пестрый навес, хотя мы и так оказались в тени горы. Нам предложили соки и фрукты. А через час с той стороны, откуда мы приехали, появилась колонна дорогих автомобилей. Думаю, их было около двадцати. Мы поняли, что это приехал хозяин. Через несколько минут площадка у горы заполнилась неизвестными мужчинами. Из грузовиков вывели верблюдов. Мы поняли, что сейчас начнутся верблюжьи бега.

Перед стартом хозяин вышел из большого шатра и дал знак, что скачки начались. Мне кажется, в результате победил его фаворит, и хозяин был очень доволен: поливал верблюда и наездника шампанским. Вскоре началось застолье. Музыка была восточная, танцевали несколько профессиональных танцовщиц, приехавших на микроавтобусе вслед за нами. Большая часть людей переместилась под огромный шатер, внутри которого находился еще один шатер поменьше – для хозяина и его гостей.

Среди гостей я заметила одно знакомое лицо, но я и сейчас не могу сказать, кто это был. Сначала мне показалось, что это какой-то американский актер, а потом – что это спортсмен. Другие девушки тоже не знали, кто это, но их это особо не занимало, только Эльке думала, как и я, что он – какая-то знаменитость. Я все-таки остановилась на версии, что это американский актер. Он вместе с тремя другими мужчинами все время общался с хозяином, из чего я сделала вывод, что это главный гость торжества.