Скрытые чувства Эльденберт Марина

От нечего делать я каждый день отслеживала в доме Берговица каждого, кто там находился. И если во вторник чувствовала смутно, то в пятницу я могла почувствовать всех и каждого одновременно. Начиная от горничных и злюки-помощницы и заканчивая маленьким Марко. Младшего Берговица я видела лишь однажды из окна, когда он бегал по прилегающему к дому заднему двору, мы с ним совсем не сталкивались, но к его эмоциям я тянулась больше всех — они были светлыми, яркими, искренними и всегда вызывали улыбку. Единственным белым пятном для моего дара оставался сам Ладислав Берговиц. И эта загадка раздражала меня сильнее выходок его дочери.

Впрочем, провернуть нечто вроде сканирования в торговом центре я бы пока не рискнула и в остальное время закрывалась от чужих эмоций насколько могла. Правда, иногда особо сильные все равно прорывались. Вот как сейчас, когда я возвращалась домой, и только шагнула на крыльцо, как уловила в коридоре две ауры: одна принадлежала ящеру, другая — человеку и…

Эмпату!

Вторую ауру я могла узнать из сотни прочих, поэтому ускорила шаг.

А когда завернула за угол, охнула.

Потому что к дверям моей квартиры тяжело привалился Нат. Глаза прикрыты, на лбу бисеринки пота, а на ногах он держался только благодаря своему другу Эрсу.

Я бросилась к брату, мы вместе втащили его в квартиру, уложив на мою постель (больше уложить его было просто некуда).

— Что произошло? — не спросила, а потребовала ответа у Эрса, который не поддерживал моду на бритоголовость, а наоборот, обладал патлатой шевелюрой. Это, пожалуй, было самой примечательной его чертой.

Киронец всегда передо мной робел, но нехотя объяснил:

— Мы были в баре. Отмечали его возвращение…

Возвращение, как же! А ничего, что он никуда не успел уехать?

Захотелось наподдать нерадивому братцу. Только правило «лежачих не бьют» спасло его от пинка. Хотя…

— Нат же не пьет, — нахмурилась я.

— Он и не пил, — огорошил меня Эрс. — Но вдруг закачался и свалился со стула.

— Просто взял и свалился?

Просто так люди не падают. Ящеры тоже. Я отпустила дар и заново просмотрела энергетику брата, но в ней была такая мешанина чувств, что разобраться в чем-либо не представлялось возможным.

— Ну… Вообще-то перед этим Нат снял браслет.

Я тут же задрала рукав его свитера и убедилась, что это правда.

Но это совсем не объясняло его состояния. Я тоже недавно сняла свой браслет…

— И все? — строго уточнила у Эрса.

— Он поспорил, что прочитает мысли каждой девчонки в баре.

Лакшак!

Вот теперь все встало на свои места: и куча эмоций, и странное состояние Ната. Брат снял браслет и решил показать, что крут. Вместо тренировок, постепенного вхождения в дар — перенапрягся и теперь пожинал плоды своего тщеславия. То есть тупости.

— Эмпаты не читают мысли, — процедила я и сжала кулаки, чтобы на этот раз действительно не стукнуть братца. — Спасибо тебе, Эрс, что привел его ко мне. Дальше я сама.

— С ним все будет в порядке?

— Конечно. Просто переутомился. Завтра встанет как новенький.

Киронец кивнул и поспешил убраться от меня подальше. Раньше я не чувствовала, что он меня опасается, а теперь понимала, что Эрс, наверное, видел во мне строгую мамашу, готовую порвать за свое дитя.

Именно строгой мамашей я себя и чувствовала. Хотя дитя давно вымахало в высоту и вширь.

— Ну и что мне с тобой делать? — устало спросила у брата. Сдвинула вторую подушку, присела в изголовье кровати и положила пальцы ему на виски.

Этому меня тоже научил Беглец — воздействию на других эмпатов. Мои способности не считались боевыми, но рядом с другими одаренными я кое-что умела. Например, закрыться от эмпата, ударить по нему своими чувствами или же забрать боль, если чувствами ударил кто-то другой.

Или, как в случае Ната, когда один тупой эмпат переоценил свои возможности, помочь ему с этим справиться.

Впитывать и отсекать чужие эмоции — не самое простое и приятное занятие, но минут через десять брата перестало грясти, его дыхание стало спокойным и глубоким, а еще через пять он открыл глаза.

Тогда я пихнула его в грудь.

— Ой!

— Сейчас вообще будет ой-ой-ой! — зло пообещала я, когда Нат вскочил с кровати, отпрыгнув подальше от меня. Впрочем, я тоже поднялась и сложила руки на груди. — Ты что творишь?!

К счастью, брат не стал играть в «ничего не понимаю».

— Если ты ходишь без браслета, то и я буду, — выпалил он, копируя мою позу.

— А если я с Западного моста прыгну, ты за мной сиганешь?

— При чем здесь ты? Я давно вышел из того возраста, когда мне нужна была нянька! И могу принимать самостоятельные решения.

А пафоса-то сколько!

— Да ну? — Я приподняла бровь. — Ты случайно не знаком с Фелисой Берговиц?

Нат нахмурился:

— С девчонкой, с которой ты носишься? Нет, впервые ее сегодня видел. А что?

Прислушалась к чувствам брата, но так и не уловила лжи. Он испытывал только замешательство.

— Вы бы нашли общий язык, — фыркнула я. — Но сейчас не об этом. Я еще могу понять, почему ты снял браслет, но почему решил геройствовать — нет.

В случае с Натом то, что он сделал, действительно было огромнейшей глупостью. Если мой девятый уровень требовал постоянной концентрации, то его дар был изначально слабее. По прибытии в Уну он едва достигал отметки «пять». Ему вообще изначально не хотели назначать браслет, а чтобы «прочитать» всех девчонок в баре, брату пришлось бы хорошенько попотеть даже при постоянных тренировках. Так что эта попытка изначально была обречена на провал.

Нат это прекрасно понимал и поэтому сейчас злился. Это было видно даже по сжатым губам и по тому, как он метал молнии взглядом, не говоря уже про его гнев, который пропитал мне всю квартиру.

— Можно я сначала воды попью? — неожиданно попросил Нат, направляясь на кухню.

— Уходишь от вопроса?

— Просто не хочу снова с тобой ссориться.

— Я тоже не хочу.

Сказала и осознала, что очередную ссору просто не выдержу. Неделька выдалась еще та, я невероятно устала, да и простуда давала о себе знать: длительное сидение на каменном крыльце вышло мне боком. Во вторник все было нормально, но с каждым днем мне становилось хуже и хуже. Вот и сейчас у меня першило горло и, кажется, снова поднималась температура.

— Ты правильно сделала, что согласилась на эту работу, — огорошил меня Нат, после того как выпил целый стакан воды и поставил его в мойку.

— Правильно?

— Да. У тебя очень сильный дар, так зачем его скрывать?

— Я не поэтому…

— Знаю, — перебил он меня. — Я знаю, Лили. Но ты заслуживаешь большего. Твои способности — это часть тебя. Рано или поздно твоя работа у Берговица закончится, но ты сможешь найти новую уже в качестве сильного эмпата, а не очередной помощницы непонятно кого.

— Долго речь придумывал?

— Две ночи, — вздохнул брат. — Еще дольше я называл тебя тупой лакшицей.

— Оно и видно. — Я хмыкнула и раскрыла ему объятия: — Иди сюда, тупой ты мой лакшак.

Мы обнялись, не так яростно, как на территории академии, но тепло. Я даже потерлась щекой о его куртку. Потом вспомнила о приключениях Ната.

— Надеюсь, полы в баре были относительно чистыми, — проворчала, отстраняясь.

— Твоему прикиду не грозит испортиться, даже если ты нырнешь в мусорный бак, — не остался в долгу братец. Правда, подколол беззлобно, и то хлеб.

Заставила Ната разогреть нам ужин, а сама приняла душ и переоделась в домашнее. Горячая вода смыла усталость, обжигающая яча смягчила дерущее горло, и я разом почувствовала себя лучше. Хотя, может, дело в том, что в нашей маленькой семье вновь наступил мир.

— Так почему ты решил «прочитать» девиц в баре? — спросила, когда мы покончили с едой.

— Потому что идиот, — вздохнул Нат. — Хотел доказать себе, что тоже могу быть эмпатом.

Я рассмеялась:

— И как? Доказал?

— Понял, что это не мое. Я все-таки музыкант.

— Лучше поздно, чем никогда.

Вернулось то чувство из детства, когда мы с Натом были самыми близкими друг другу людьми. Возможно, именно поэтому я решилась спросить:

— Ты когда-нибудь слышал, чтобы ящер мог полностью закрыться от эмпата?

— Я не могу прочитать некоторых, — с готовностью ответил брат. — Особенно если он находится далеко. Вот Эрса легко прочитал.

— Я не про тебя, а про себя.

Нат посмотрел на меня со смесью удивления и недоверия:

— Полностью?

— Полностью. Причем я его касалась, но все равно ничего не поняла. Его чувства для меня… будто скрыты.

— Кто это?

Думаю, если я назову имя брату, ничего страшного не случится.

— Тот, кто меня нанял. Ладислав Берговиц.

Нат долго хмурился, прежде чем серьезно ответить:

— Нет, не слышал о таком. Это же противоречит тому, что говорил Беглец.

— Выходит, что он тоже не все знал.

Либо по какой-то причине не рассказывал об этом. То, что чувства можно скрыть.

Мы с Натом засиделись до полуночи. Уходя, он пообещал мне больше не мудрить с даром, а я пообещала сообщать ему обо всем важном в моей жизни. Засыпала я со светлым чувством, растекающимся в груди теплом.

А вот проснулась с заложенным носом и тяжелой головой.

— Да когда же это закончится? — сипло пробормотала я и тут же пожалела — горло обожгло огнем.

Из зеркала на меня смотрело нечто бледное, с синяками под глазами и яркими губами.

М-да.

Колени, пожалуй, сейчас самое привлекательное, что во мне есть.

Чтоб я еще раз рисковала своим здоровьем ради каких-то ящеров? Ни за какие киронские визы!

Пришлось заваривать специальную ячу с корнем лурлы, чтобы взбодриться и вообще не шататься при ходьбе. Помогло слабо, но помогло. Решила не особо заморачиваться с одеждой и просто натянула приличную, по меркам Берговица, юбку и свитер. Захватила с собой термос, чтобы запивать лекарство. Нет, это точно не простая простуда, а какой-то злостный вирус. Хотя не стоит исключать и откат от действия дара. В чем я была уверена точно — мне необходим выходной, чтобы отлежаться и быть в строю. По контракту у меня их два в месяц, так что проблем возникнуть не должно, пусть даже работаю я недолго. Главное, договориться с Фелисой, ну или обсудить это с Майей.

Не знаю, что сложнее.

То ли эта мысль, то ли целебная яча, то ли все вместе меня взбодрило. И даже голос вернулся. Так что на работу я отправилась, готовая к войне. Иначе наши отношения с Фелисой и не назовешь.

Впрочем, сегодня я действительно была настроена более чем решительно, поэтому, когда не увидела в комнатах девчонки Летицию, облегченно выдохнула.

Фелиса как раз стягивала платье с манекена, тот сильно накренился и грозил на нее рухнуть. Я тут же подскочила, перехватила его и помогла с переодеванием. Естественно, спасибо не дождалась, на меня только бросили пристальный взгляд.

— Доброе утро, — поздоровалась я. — Нужна помощь?

— Нет, — бросила девчонка. — Занимайся чем хочешь.

Она часто так отвечала, но в этот раз я не собиралась отступать.

— Босс, так не пойдет, — заявила, сложив руки на груди. — Я здесь не для того, чтобы читать журналы мод. Для чего-то же вам нужен был секретарь? Так что давайте обговорим, что входит в мои обязанности и чем я могу вам помочь.

Фелиса недобро прищурилась:

— Я хотела найти место для дня рождения, но отец уже выбрал его сам, так что можешь не заморачиваться насчет этого. И насчет остального тоже.

Меня вновь окунуло в озеро чужих эмоций: обиды и ярости.

— Он наверняка все придумает сам. Так что обсуждай с ним!

Это было бы самым простым решением — не заморачиваться.

— Все-таки это ваш праздник, босс.

— А кого это волнует? — Сквозь гнев девочки проступало то непонятное чувство. Смесь тоски и едва уловимой горькой обреченности.

— Меня.

— Что? — Фелиса уставилась на меня во все глаза.

— Да, меня нанял ваш отец, но я ведь ваша помощница и представляю ваши интересы.

Я даже сумела добиться переноса концерта Эры Блек!

Девочка сомневалась, я чувствовала это кожей, своей энергией, сутью. Через эти сомнения просачивалась надежда. Слабая и эфемерная, но она была. Правда, недолго.

— Знаю, ты меня защитила от шэм и все такое. Но мы не подружимся. Просто не мешай мне.

Спрашивать: «Почему?» — не имело смысла. Я и так знала. Фелиса видела во мне врага, шпиона. Потому что видела врага в собственном отце.

Она вернулась к своей работе, предоставив меня самой себе, но у меня в голове уже выстраивался план. То ли температура сработала, то ли мне надоело это перетягивание каната.

Не подружимся, говорите? Ну это мы еще посмотрим!

Кажется, я знаю способ, как добиться расположения босса. И собиралась им воспользоваться.

Вот прямо сейчас!

Если Берговиц всегда придерживается своего графика (могу поспорить, что придерживается), то он должен быть дома. Это можно легко определить по присутствию или отсутствию в особняке Майи. Сейчас я чувствовала помощницу: она находилась в кабинете ящера. Лучше бы, конечно, без нее, но… как уж есть.

Я была в этом кабинете единственный раз, в понедельник, но испытала дежавю. Берговиц стоял на том же месте у окна, спиной ко мне. А белая рубашка все так же обтягивала его сильные плечи. Вот только сейчас при виде этой спины и плеч я испытала совершенно иные эмоции.

Эмоции, за которые мне захотелось настучать себе по голове, потому что на миг меня охватило отчаянное желание коснуться этих самых плеч, вытягивая из них напряжение. Не уверена, что только эмпатически.

Да что ж это такое-то, а?!

Могу я на него нормально реагировать? В смысле не реагировать так… откровенно! От злости на себя я слегка зависла, а вместе со мной зависла и моя речь.

— Лисс Рокуш? — В меня плеснуло раздражение Майи, сидящей на диване с планшетом. — Вы дверью ошиблись?

— Нет. — Я вздернула подбородок, встречая взгляд повернувшегося мужчины. — Мне нужно поговорить с вами, листер Берговиц.

— Говорите, — последовал короткий приказ.

— Наедине, — уточнила я, проигнорировав возмущение его помощницы. — Это касается вашей дочери, и это очень важно.

— Я могу уделить вам время за обедом.

А до этого я растеряю весь запал? Нет, так не пойдет. Сейчас или никогда!

— Лучше сейчас.

Кажется, секретарь потеряла дар речи от такой наглости, потому что ответила не сразу.

— Листер Берговиц очень занят, — процедила она.

— Но не для семьи.

— Что вы себе позволя…

— Все нормально, Майя, — перебил ящер. — Оставьте нас. Я позову, когда вы понадобитесь.

Помощница посмотрела так, будто собиралась испепелить меня взглядом. Не говоря уже об ее эмоциях: вот где была гремучая смесь. Но я уже достаточно натренировалась, чтобы отгородиться от ее чувств и от нее самой.

Стоило Майе скрыться за дверью, Берговиц бросил:

— У вас есть пять минут.

Пять минут для дочери? Я действительно начинаю ее понимать.

— Тогда не станем тратить время даром. — Я подошла ближе. — Я хочу, чтобы вы арендовали для дня рождения Фелисы тот дом, который хочет она.

— Хотите?

— Да. Знаю, что вы выбрали другой, но еще есть время все переиграть. Это ее день рождения, и она достойна того, чтобы самостоятельно выбирать, где и как отмечать праздник.

— Кажется, мы уже обсуждали этот вопрос, — снова перешел на «холодный» режим Берговиц.

Не просто холодный — с него только чудом снежинки не сыпались.

— Да, — кивнула я. — И сошлись во мнении, что я выполняю свою работу. Сейчас я именно это и делаю: то, ради чего вы меня наняли. Мой босс хочет отметить собственный праздник в том старинном особняке. Пригласить диджея Крайзена и группу «Батискаф». Бабуля Ро все равно плохо слышит, а другим гостям понравится.

Я сыпала теми крохами фактов, которые успела узнать и прочитать о его дочери, только сейчас по-настоящему осознав, как мало я знаю о Фелисе на самом деле. Но из этих крох складывалась картинка.

— Этот дом важен для Фелисы, потому что он был важен для ее матери.

Впервые за время нашего знакомства холод и спокойствие во взгляде Берговица треснули, обнажая истинные чувства. По его лицу прошла судорога, стирая маску невозмутимости. На мгновение, которого мне хватило, чтобы ощутить чувства киронца и мысленно вздрогнуть от короткой вспышки ярости и боли.

Впрочем, несмотря на взгляд, в котором разверзлась Бездна, спросил он ровно:

— Она сама это вам сказала?

— Нет, — ответила я честно. — Я почувствовала ее.

— Вам нужно чувствовать мою дочь и ее окружение, а не размышлять о ее чувствах.

— Но я о них думаю, листер Берговиц! Этого не отменить.

— Это… — начал ящер, но я его перебила:

— Не важно? Еще как важно! Это очень важно для Фелисы.

Он шагнул ко мне так резко, что взгляд едва уловил это движение.

— Не. Смейте. Больше. Перебивать. Меня, — процедил Берговиц. — А также учить меня, как общаться с дочерью.

— Кто я такая, чтобы вас чему-то учить? — фыркнула я, задирая голову. Хотя от его напора и близости (мы почти касались друг друга) захотелось податься назад.

Или, наоборот, вперед.

Пусть даже ящер снова закрылся, та вспышка врезалась в память. Да мне и не нужно было считывать его эмоции, чтобы понимать, что он злится. Очень сильно злится. И злость эта была холодной, если не сказать ледяной. Меня даже затрясло от этого холода. Хотя, возможно, просто целебное действие ячи из термоса закончилось, и злостный вирус радостно запустил в меня свои когти.

Так, а вот про когти точно лучше не думать.

— Вы эмпат, которого я нанял.

Спасибо, что напомнили!

— Наняли, — согласилась я. — И уволить можете в любой момент. За невыполнение своих обязанностей. А я привыкла серьезно относиться к своей работе, листер Берговиц. Быть не приложением своего босса, а его незаменимой помощницей.

— И кто вам мешает?

— В данном случае — вы!

Наверное, огрей я его стулом, ящер и то изумился бы меньше.

— Да, это правда. Вы отказываетесь мне уступать даже в самой малости, из-за чего ваша дочь меня не любит. Просто потому что!

За одно это меня можно было уволить, но сдаваться я не собиралась.

— Вы должны научиться доверять ей, только тогда она станет доверять вам!

Правда же, не собиралась.

Только вот когда ящер бросил на меня еще один злюще-холодный взгляд, меня окончательно приморозило. Закончить мысль я не успела… Или успела? Кажется, Берговиц мне что-то ответил, но я не смогла разобрать, потому что в ушах загудело, а ногу пронзило болью, будто на меня надели раскаленные кандалы. Лицо ящера вдруг начало расплываться перед глазами, колени задрожали, и я соскользнула вниз.

Глава 6

СЕМЕЙНЫЕ ТАЙНЫ

Кажется, не только реальность расплывалась. Расплылась я вся. Расплылась, растеклась… Как масло на сковородке.

Какое ужасное сравнение, Лил! Посмеялась бы, если бы могла.

Но именно так я себя чувствовала. Мне было невыносимо жарко, все тело пекло, будто меня запихнули в духовку или бросили на ту самую сковороду. А я при этом не могла пошевелить даже пальцем, разлепить веки или хотя бы позвать на помощь. Только из последних сил по привычке держала ментальные щиты и продолжала погружаться в эту ужасную новую реальность, в темноту… В Бездну.

Затягивающую, как его глаза.

В нее прорывались какие-то звуки: шорохи, голоса. Но потом и они будто выключились, остались там, на поверхности.

И я падала бы дальше, если бы меня не подхватили сильные руки, которые подняли над землей и куда-то понесли. Обычно обжигающие объятия подарили прохладу: ящеры способны менять температуру тела. Хотя, возможно, я не чувствую жара, потому что сама горю.

В горле пекло, но я была не в состоянии даже облизать пересохшие губы.

Всхлипнула, почувствовав под собой холодное покрывало, и отпустила щиты. Они лопнули, как натянутые до предела струны. С легким «дзынь» (хотя, может, мое воображение сыграло дурную шутку), за которым в меня хлынули чувства. Как цунами, окончательно сбивая меня с пути, сметая, поглощая, выпивая без остатка.

Желание. Такое жгучее и невыносимое — растекалось по всему телу, будоражило и заставляло закипать кровь. Кожа стала безумно чувствительной, хотелось завернуться в покрывало, лишь бы не чувствовать себя такой обнаженной, и одновременно потереться об него, чтобы ощутить легкую ласку. А может, не только легкую.

Грудь ныла, острые вершинки сосков терлись о ткань бюстье, напряжение сгустилось внизу живота: я осознала это с примесью изумления и стыда. Каждое прикосновение приносило только мучение…

Прикосновение?!

Жесткие пальцы лишили меня обуви и заскользили по стопе выше, к пульсирующему порезу.

— Нет! — вскрикнула я, когда он сорвал пластырь и надавил на ранку. Хотя не уверена, что мои губы вообще что-то произносили, настолько слабой я сейчас себе казалась. Слабой и беззащитной. — Пожалуйста, — всхлипнула, не понимая, чего хочу, а чего нет. И к чему все это…

Острый коготь вошел в порез, и меня подкинуло вверх. Теперь я точно закричала. От боли, от ощущения беспомощности. Кричала так, что окончательно охрипла. Пока лезвие когтя не сменилось… Поцелуем!

От прикосновения сухих губ к ранке меня подбросило снова, но на этот раз от неожиданности и… Я даже сама себе боялась признаться, от чего еще! А когда язык прошелся по порезу, все мысли во мне просто закончились. От макушки до кончиков пальцев ног прокатилась жаркая волна, прокатилась и сосредоточилась внизу живота. Распаляясь и распаляя. Меня выгнуло дугой на покрывале.

Что я там говорила про раствориться?

Я уже не чувствовала, где я, а где он. Что я там вообще говорила? Думала?

Руки скользнули выше, поглаживая нежную кожу на внутренней поверхности бедра, и во мне все взорвалось. Я вскрикнула, но уже не от боли, а от наслаждения. Такого яркого. Острого. Какого ни разу не испытывала в своей жизни.

Темнота перед глазами начала набирать свет и яркость, словно солнце всходило на горизонте. С огромным трудом, но я разлепила веки, чтобы обнаружить себя в совершенно незнакомой комнате.

В незнакомой спальне.

На незнакомой кровати.

С задранной до бедер юбкой, наверняка открывающей много всего.

На сбитых влажных простынях…

Правда, кое-что знакомое все-таки было. Точнее, кое-кто.

В кресле возле постели застыл Ладислав Берговиц. Холодный и далекий. Стоило повернуть к нему голову, как в меня вонзили сканирующий взгляд, от которого загорелись щеки.

Еще слабыми руками я одернула юбку и хотела спросить, что же случилось, но ящер меня опередил и гневно поинтересовался:

Страницы: «« « 4567891011 » ... »»