Дань псам. Том 2 Эриксон Стивен

Даруджистан

Резак, ассасин

Сциллара, его спутница

Сестра Злоба, Солтейкен

Леди Зависть, Солтейкен

Искарал Паст, Верховный Жрец Тени

Могора, его несносная жена

Баратол Мекхар, приезжий

Чаур, хороший человек

Маппо Коротыш, Трелль

Хватка,

Дымка,

Дергунчик,

Колотун,

Штырь,

Синий Жемчуг, отставные Сжигатели Мостов и хозяева «К’рул-бара»

Рыбак, бард и завсегдатай «К’рул-бара»

Дюкер, бывший Имперский Историк

Беллам Ном, молодой человек

Раллик Ном, пробудившийся ассасин

Торвальд Ном, кузен Раллика

Тизерра, жена Торвальда

Коль, член городского Совета Даруджистана

Эстрейсиан Д’Арле, советник

Горлас Видикас, новый член Совета, Герой Празднества

Чаллиса, его жена

Ханут Орр, советник, племянник покойного Турбана Орра

Шарден Лим, советник

Муриллио, завзятый любовник

Крюпп, толстый коротышка

Миза, хозяйка «Гостиницы Феникса»

Ирильта, охранница «Гостиницы Феникса»

Сальти, служанка в «Гостинице Феникса»

Крут из Тальента, член Гильдии Ассасинов

Газ, душегуб

Зорди, его жена

Мастер Квел, навигатор Трайгальской Торговой Гильдии

Финт,

Рекканто Илк,

Гланно Тряп,

Полнейшая Терпимость, дольщики

Амба Бревно,

Джула Бревно, некогда верховные маршалы Волонтеров Мотта, ныне дольщики.

Чудная Наперстянка, ведьма из Мотта, дольщица

Грантл, караванный охранник (в длительном отпуске)

Стонни Менакис, караванная охранница

Харлло, ребенок

Бедек, приемный отец Харлло

Мирла, приемная мать Харлло

Цап, их сын

Бейниск,

Веназ, молодые работники в рудниках

Скорч,

Лефф, наемные телохранители,

Бугай Пугай,

Лезан Двер, охранники с севера

Усерлок (Усердный Лок), кастелян

Скромный Малый, таинственный закулисный делец

Барук, член Т’орруд Кабала

Чилбес, демон, слуга Барука

Дерудан, ведьма садка Теннес, член Т’орруд Кабала

Воркана, бывшая Хозяйка Гильдии Ассасинов

Себа Крафар, новый Мастер Гильдии

Сич, прежде известный как Мунаг, пророк Увечного Бога

Раэст, Джагутский Тиран (не у дел)

Сордико Шквал, жрица Храма Теней

Драгнипур

Драконус, один из скованных

Дич, один из скованных

Кедаспела, слепой Тисте Анди

Апсал’ара, богиня воров

Жемчужина, демон

Черный Коралл

Аномандер Рейк, Сын Тьмы

Верховная Жрица

Спиннок Дюрав, Тисте Анди

Эндест Силан, Тисте Анди, маг

Корлат,

Орфанталь, Солтейкены

Силанна, Элайнт

Карга, мать Великих Воронов

Сирдомин, бывший солдат

Искупитель, новый бог в кургане

Селинд, жрица Искупителя

Градизен, разбойник

Жрикрыс, жрец, помощник Градизена

Прочие

К’рул, Старший Бог

Худ, бог Смерти

Второй Сегуле, его Рыцарь

Каладан Бруд, полководец

Темный Трон, бог Тени

Котиллион, покровитель ассасинов

Барен

Слепая,

Руд,

Шен,

Геара, Гончие Псы Теней

Блед,

Локон, новые Гончие

Каллор, странствующий воин

Готос, Джагут

Старший, строитель

Карса Орлонг, Тоблакай

Семар Дев, ведьма

Скиталец, чужак

Сэманкелик, умирающий бог

Скол, Тисте Анди, Глашатай Тьмы

Нимандер Голит,

Скиньтик,

Ненанда,

Кедевисс,

Араната,

Десра, Тисте Анди

Искар Джарак (Вискиджек), командир Сжигателей Мостов (погиб под Кораллом)

Брукхалиан Смертный Меч Фенера (погиб в Капустане)

Тук Младший, бывший малазанский солдат (погиб в Овл’дане)

Рулад Сенгар, вождь Тисте Эдур

Келланвед, первый император малазанский

Лейсин, императрица малазанская

Тавора Паран, Адъюнкт императрицы

Ганоэс Паран, ее брат, Владыка Фатида

Бен Адэфон Делат, малазанский боевой маг

Ков, Верховный Маг из Багряной Гвардии

Шкуродер, командующий одной из компаний Багряной Гвардии

Турбан Орр, политик-интриган, убитый Ралликом Номом

Симталь, его сообщница

Серебряная Лиса, шаманка Имассов

Ночная Стужа, малазанская колдунья, погибла при осаде Крепи

Беллурдан, малазанский маг, любовник Ночной Стужи

Хохолок, малазанский маг, погиб при осаде Крепи (душа его переселилась в куклу)

Апсалар, возлюбленная Резака

Икарий, подопечный Маппо

Скажи правду и замри, пока не очистится вода между нами.

Поучения Тисте Анди

Пролог

— Я не знаю имени этого города, — пробормотал оборванец, теребя края тряпки, бывшей некогда роскошным плащом. Он носил плетеный кожаный ремень; на ремне висел длинный поводок, тоже потрепанный и ветхий. — Думаю, какое-то имя ему нужно, — продолжил он, повысив голос, стараясь перекричать яростно лающих псов, — но что-то воображение отказало. Да и вряд ли кому — то еще это интересно.

Женщина, с которой он дружелюбно заговорил, только что прибыла. Она мало что помнила о прошлой жизни. Своей собаки у нее никогда не было — но сейчас она обнаружила в руках поводок со злобной тварью, которая тащит ее по улице странного города, не забывая по пути бросаться на каждого встречного. Наконец гнилой поводок лопнул, предоставив собаке возможность вырваться и напасть на пса, принадлежащего незнакомцу.

Два зверя старались убить друг дружку прямо посередине улицы. Вокруг не осталось никого, кроме их предположительных владельцев. Вместо пыли по сторонам уже летели брызги крови и клочья меха.

— Недавно тут был гарнизон, трое не знакомых между собой солдат, — сказал мужчина. — Но они один за другим пропали.

— Никогда не владела собакой, — отозвалась женщина, не сразу поняв, что это первые ее слова с самого… ну, с прошлого времени.

— Как и я, — поддержал ее мужчина. — До сих пор мой пес был единственным в городе. Как-то странно. Никогда особенно не любил этих злобных тварей.

— И давно ли вы… гм, здесь?

— Не имею представления. Кажется, всегда.

Она огляделась и кивнула: — Я тоже.

— Увы, ваша собака, похоже, сдохла.

— Ох. И точно. — Она нахмурилась, глядя на конец оборванного поводка. — Подозреваю, что новый мне не нужен.

— Не будьте так уверены, — сказал мужчина. — Кажется, здесь мы повторяем всё снова и снова. Слушайте, возьмите мой. Я им вообще не пользовался.

Она приняла свернутый ремешок. — Спасибо. — Поглядела туда, где скорчилась в пыли ее мертвая, порванная в клочья собака. Победитель полз к хозяину, оставляя кровавую полосу.

Все тут кажется странно искаженным, в том числе, как подумала она, и собственные побуждения. Она присела и бережно подняла изуродованную голову мертвой собаки, набросив на шею ременную петлю; затем опустила окровавленную голову на землю и встала, держа поводок в правой руке.

Мужчина уже стоял рядом. — Да, как-то непонятно всё, не так ли?

— Да.

— А мы думали, что жизнь непонятна.

Она метнула на него быстрый взгляд: — Значит, мы мертвы?

— Думаю, да.

— Тогда еще непонятнее. Меня должны были положить в склеп. Отличный, прочный склеп — я сама его видела. Богато украшенный, защищенный от воров, с флягами вина и сушеным мясом и фруктами для путешествия… — Тут она показала на свою рваную одежду: — Я должна быть в лучшем наряде, во всех своих драгоценностях.

— Богачка, значит.

— Да. — Она снова поглядела на мертвую собаку на конце поводка.

— Уже нет.

Она сверкнула глазами, но тут же поняла, что гнев теперь неуместен. — Никогда не видела раньше этого города. Он, кажется, распадается на части.

— Да, все распадается. Вы правы.

— Не знаю, где жила… ох, странно всё это звучит. — Она начала озираться. — Тут только гниль и прах. А это что — буря надвигается? — Она указала в конец главной улицы. Там над голыми холмами нависали тяжелые, но необычайно светлые тучи.

Некоторое время они смотрели на них. Казалось, из туч дождем падают нефритовые слезы.

— Когда-то я был священником, — сказал мужчина. Пес приполз к его ногам и лег, тяжело дыша и роняя из пасти капли крови. — Каждый раз с приближением бури мы закрывали глаза и громко пели хором.

Женщина поглядела на него с некоторым удивлением: — Вы были священником? Но… почему вы сейчас не со своим богом?

Мужчина пожал плечами: — Если бы я знал ответ — давняя иллюзия просветленности оказалась бы истиной. — Тут он резко выпрямился. — О, у нас гость.

К ним неловкой походкой приближалось высокое существо, столь истощенное, что руки и ноги казались древесными корнями. Лицо — гнилая, сухая кожа, натянутая на кости. Клочья седых волос беспорядочно свисают с бледного скальпа, плохо скрывающего череп.

— Подозреваю, — шепнула женщина, — мне нужно привыкать к подобным зрелищам.

Ее собеседник промолчал. Они наблюдали за тощим хромым пришельцем. Тот прошествовал мимо; обернувшись вслед, они увидели еще одного незнакомца, тоже высокого, облаченного в длинный серый плащ с капюшоном.

Казалось, незнакомцы не замечали, что за ними следят. Скрытый капюшоном сказал: — Ходящий-По-Краю.

— Однажды ты назвал меня героем, — ответил Ходящий-По-Краю. — Чтобы … унизить.

— Назвал.

— Долго же тебе пришлось ждать.

— Можешь и так думать, Ходящий-По-Краю.

Седовласый мужчина — очевидно, давно мертвый — склонил голову набок. — Почему сейчас?

Скрытый капюшоном чуть повернул голову; женщине показалось, что он смотрит на мертвого пса. — Отвращение, — ответил он.

Ходящий-По-Краю хрипло засмеялся.

— Что за зловещее место? — прошипел новый голос. Женщина увидела форму — не более чем размытую, тусклую тень — выплывшую из ближайшего переулка. Она двигалась бесшумно, хотя могло показаться, что тень опирается на трость. Вокруг нее внезапно появились огромные псы — два, три, пять.

Жрец, стоявший рядом с женщиной, буркнул: — Гончие Теней. Вот бы мой бог увидел это!

— Возможно, он видит вашими глазами.

— Ох, сомневаюсь.

Ходящий-По-Краю и его скрывающий лицо компаньон смотрели на приближение тени. Гость был невысок; с каждым шагом он становился все материальнее. Черная трость застучала по мостовой, поднимая облачка пыли. Гончие бродили неподалеку, опустив головы, обнюхивая почву. Ни одна не подошла к мертвой собаке и псу, хрипящему у ног священника.

Капюшон сказал: — Зловещее? Думаю, оно именно таково. Это, Темный Трон, своего рода некрополь. Селение отставников. Вневременное и одновременно бесполезное. Такие места, — добавил он, — встречаются везде.

— Говори за себя, — сказал Темный Трон. — Поглядите на нас. Выжидаем. Выжидаем. О, если бы я был человеком, жадным до славы и богатства! — Он внезапно хихикнул: — Если бы любой из нас был!

Тут Гончие подбежали к нему, ощетинились. Они не сводили глаз с чего-то, появившегося в конце улицы. — Еще один, — прошептал жрец. — Еще один, последний.

— Все это случится снова? — спросила женщина. Ее вдруг пронизал холодный страх. «Кто-то идет. О боги, кто-то идет». — Завтра? Скажи!

— Думаю, что нет, — не сразу ответил жрец. Он наконец оторвал взгляд от пыльного трупа собаки. — Нет, повторил он. — Думаю, нет.

Нефритовый дождь застучал по холмам, словно стрелы десяти тысяч битв. По улице разнесся скрип тележных колес.

Она повернулась к источнику звука. — О! — сказала она с внезапным облегчением, — вот и мой экипаж.

Когда-то он был колдуном из Крепи, которого отчаяние довело до предательства. Но Аномандера Рейка не интересовало отчаяние, как и любая другая причина, которую Дич и его приятели могли бы предоставить в оправдание. Предавших Сына Тьмы поцеловал Драгнипур… теперь среди надрывающихся в бесконечном сумраке можно встретить людей со знакомыми лицами, можно взглянуть в понимающие глаза. Но что он сумеет прочитать в них? То же, что они могут увидеть в его глазах.

Отчаяние не помогает.

Случайные, редкие мысли, такие же нежеланные, как и все прочие мысли. Они дразнили его видимостью свободы — ведь мысли могут летать туда и сюда, возможно, подниматься к чуждым небесам, вплетаясь в потоки теплого, веселого как смех ветра. Вот только самому Дичу не сбежать, даже не закрыть глаза на видимое вокруг. Маслянистая грязь, острые черные камни, проткнувшие подошвы гнилых сапог; ужасно промозглый воздух, стянувший кожу, покрывший ее пленкой — словно сам этот мир болен лихорадкой и истекает потом. Слабые крики — на слух Дича, они как будто доносятся издалека; ближе и громче — скрип массивного механизма из дерева и бронзы, тупой лязг цепей.

Вперед и вперед, но шторм сзади все приближается, туча громоздится над тучей, стальные и серебристые шкворни пронизывают их сверху донизу. На пленников начал сыпаться пепел — сейчас он валится без перерывов, холодный словно снег, но не тающий. Хлопья смешиваются с грязью, так что кажется — они шагают по полям шлака и мусора.

Дич не отличался хрупкостью и слабостью, хотя и был колдуном. В прошлой жизни его грубое лицо вызывало ассоциации скорее с вором или ночным налетчиком. Да, его черты были тяжелыми, угловатыми, почти звероподобными. Он силач — но здесь, на цепи Бремени, это не дает преимуществ. Только не в темной душе Драгнипура.

Тяжесть была необоримой — и все же он боролся. Путь казался бесконечным, он вопиял голосами безумия, и все же Дич держался за душевное здоровье, как утопающий держится за веревку. Он тащится вперед, шаг за шагом. Железные кандалы стерли ноги до крови. Боли не видно конца. Завязшие в грязи фигуры шевелятся по сторонам; за ними в сумраке смутно видны другие, бесчисленные другие.

Есть ли утешение в общей судьбе? Вопрос этот — приглашение к истерическому смеху, к падению в ласковое забытье безумия. Нет, вполне очевидно, что утешения нет. Ясно, все они разделяют общие черты — глупость, невезучесть и упрямую неосторожность; но эти черты не способствуют формированию дружбы. К тому же спутники имеют обыкновение меняться в мгновение ока — один несчастный дурак сменяет другого со скоростью песчаного вихря.

Налегай на цепи, приводи Бремя в движение! Кошмарное бегство не оставляет времени и сил на беседы. Поэтому Дич не обратил внимания на руку, опустившуюся на плечо. Один раз, второй. В третий раз рука ударила с силой, заставившей колдуна пошатнуться. Он выругался и повернулся, сверкнув глазами на нового спутника.

Раньше, давным-давно, при виде такого страшилища он отскочил бы. Сердце заплясало бы от ужаса.

Демон был громадным, он навис над головой. Увы, королевская кровь не дает привилегий в Драгнипуре… Дич увидел, что демон несет павших, лишившихся сил. Он подобрал десятка два тел, накрутил на себя их цепи. Мышцы вздувались, перекатывались, скручивались, ибо демон напрягал их сверх всякого вероятия. Он тяжело продвигался вперед. Тощие тела, которые он прижимал рукой к боку, казались связками хвороста. Вот дернулась одна голова, женская — незрячие глаза скользнули по лицу колдуна… и упала назад, словно голова новорожденной обезьянки…

— Глупец! — прорычал Дич. — Брось их на дно!

— Нет места, — тонким, каким-то детским голосом ответил демон.