Расплетая закат Лим Элизабет

– Любишь медовое печенье? Мне оно тоже нравится.

Но затем ее улыбка испарилась, а лоб наморщился.

– Что такое? – спросила я.

– Еда, которую я взяла из дворца, уже закончилась. У нас достаточно денег, чтобы снять комнату и поужинать сегодня, но… – ее голос дрогнул. – Если ты что-нибудь сошьешь, я смогу это продать. Ничего вычурного. Думаю, простого платка будет достаточно.

С тех пор, как я сшила плащ для его величества, я почти не прикасалась к игле. Я боялась, что мои пальцы забыли, как это делается. Раньше не проходило и пары дней, как они начинали чесаться от желания приступить к работе. Я закусила губу.

– Я не брала с собой материалы…

– Используй это, – ответила Амми, всучивая мне в руки алый шелк. Краска выцвела от дождя, но я узнала салфетки со свадебного банкета.

Щеки Амми залились румянцем, словно я ее в чем-то обвинила.

– Служанки все время подворовывают. Есть даже целый черный рынок для продажи вещей из дворца. Я раньше никогда не крала, никогда! Кроме них и еды нам в дорогу. К тому же его величество должен нам десять тысяч цзеней за то, что мы помогли найти леди Сарнай…

Ее голос затих, и мы обе подумали об одном и том же: что, вероятнее всего, никогда не увидим этих денег, учитывая, что мы помогли леди Сарнай сбежать из Осеннего дворца.

– Я не собиралась тебя осуждать, – ответила я. – Вообще-то я… впечатлена.

– О… – Амми потянулась в карман и достала три тонких мотка нитей и иголку. – Я попросила их у трактирщика.

Нити были тусклого красного оттенка и грубыми, как для штопки. Но выбирать не приходилось.

Когда Амми ушла, я размотала нити, игнорируя пульсирующие на бедре ножницы. Им не терпелось взяться за дело.

– Не сейчас, – пробормотала я. Прошло уже очень много времени с тех пор, как я шила без магии. Я нуждалась в этой задаче больше, чем мои ножницы.

Я взяла иглу и начала перекатывать ее между большим и указательным пальцами. Те две недели, что я проспала после победы над шаньсэнем, сделали мои пальцы деревянными и неуклюжими. Первые стежки на салфетке вышли неровными, некоторые лепестки цветка, который я пыталась вышить, были больше других. Разозлившись, я распорола их и попробовала еще раз.

Я ослабила хватку на ткани и стала работать медленнее, чтобы каждое движение иглы совпадало с ритмом моего дыхания. Постепенно я начала напевать мелодию Эдана, которую он играл на флейте. В груди затрепетало сожаление. Если я отправлюсь прямиком в Лапзур, то уже никогда не смогу вернуть ему флейту.

Амми пришла как раз тогда, когда я заканчивала последний платок. В ее корзинке были груши, коробочка с паровыми булочками и большое медовое печенье только что со сковороды.

Я взяла печенье, чувствуя его тепло сквозь тонкую обертку из бананового листа, и вдохнула аромат. Ни одно из сотни блюд, представленных на императорской свадьбе, не могло сравниться со сладостью этого угощения.

– Оно полностью твое, – сказала Амми, улыбаясь при виде блаженства на моем лице. – Я съела свое на обратном пути.

Я не тратила времени даром и попробовала кусочек, впиваясь зубами в хрустящую золотистую корочку. Медовый сироп таял на языке. До чего прекрасно было съесть что-то горячее, свежее и простое после многих дней на солонине и объедках с банкета.

Я облизала пальцы и довольно вздохнула.

– Если честно, мое печенье вкуснее, – лукаво произнесла Амми. – Однажды я приготовлю его для тебя.

– Я не знала, что ты готовишь.

– Императорские пекари часто перегружены работой. Я помогала им в свободное время. Такие щеки не наешь, разнося чай по дворцу. – Она похлопала себя по лицу. – Раньше я мечтала открыть собственную пекарню, если когда-нибудь уйду с должности служанки. Возможно, пекарня стала бы такой популярной, что о ней услышала бы моя семья.

Амми поджала губы.

– Для этого ты хотела получить десять тысяч цзеней? – ласково поинтересовалась я.

Она пожала плечами, не желая больше говорить о доме.

– Выпечка делает меня счастливой.

Амми подняла один из сшитых мною платков. Я надеялась, она не заметит распоротые швы и разного размера лепестки на неудавшихся цветках.

– Я знаю, что делает тебя счастливой. Сладости и шитье.

Я рассмеялась.

– Ты очень наблюдательна.

– Тебе стоит чаще шить, – продолжила она. – Ты выглядишь счастливее, чем в последние недели. Лорд-чародей будет рад увидеть тебя такой.

При упоминании Эдана мои плечи поникли.

– Не будет. Я должна рассказать тебе, Амми, я решила не искать…

Она прижала палец к губам и, рванув к окну, резко закрыла шторы.

Я услышала крики и ржание лошадей снаружи. Ничего необычного, учитывая, что трактир находился на главной улице деревни.

– В чем дело? – прошептала я.

– Солдаты.

Мои челюсти напряглись.

– Здесь?

Амми мрачно кивнула.

– Это еще не все. Торговец упомянул, что в соседней провинции были замечены наемники.

Люди шаньсэня.

Амми выразительно посмотрела на меня, умоляя взглядом ответить ей.

– Люди императора ищут женщину с красными глазами. Чародейку. Но поговаривают, что она демон.

Что я могла сказать? Она уже видела мои алые глаза. Я не могла отрицать, что эти люди искали меня.

– Я не демон, Амми.

Я сглотнула, собираясь добавить «пока», но ее лицо выражало такое облегчение, что я не нашла в себе сил раскрыть правду.

– Должно быть, каким-то образом демон шаньсэня проклял тебя. Ты ищешь лорда-чародея, чтобы он помог тебе.

У меня пересохло во рту, сладкий привкус медового печенья внезапно стал горьким.

Я не ответила. Она была не так уж далека от истины. Лучше, если она будет считать, что меня прокляла Гиюрак.

Амми вздрогнула, услышав мужские крики внизу.

– Что нам делать?

– Мы переночуем здесь, а рано утром уйдем. Все думают, что мы братья, и люди его величества никак не могут знать нас.

«К тому же, – подумала я, – уж лучше я столкнусь с солдатами Ханюцзиня, чем с наемниками шаньсэня».

Амми взяла расшитые мною платки.

– Я попробую разузнать побольше.

– Ты настоящий друг, Амми.

Это все, что мне удалось выдавить. «Надеюсь, ты не пожалеешь об этом».

Когда Амми ушла, я зажгла свечку, чтобы разогнать сгущающиеся сумерки, но тени, танцующие вдоль помятых стен, все равно пробудили воспоминания о моих кошмарах. Волки с острыми зубами. Тигры с изогнутыми когтями. Птицы со сломанными крыльями.

В слабом свете огонька я принялась изучать свои старые рисунки Эдана, запоминая острые углы его лица, маленькую горбинку на носу, и пожалела, что не потратила время, чтобы закрасить его черные волосы и голубые глаза.

«Нужно еще раз попытаться его вызвать», – подумала я, листая альбом. Просмотрев портреты папы с Кетоном, я остановилась на пустой странице.

Эдан мог подождать. Сперва мне нужно было нарисовать Амми, пока я и ее не забыла.

Я успела лишь набросать контуры ее лица, как вдруг дверь с грохотом распахнулась.

– Смотри, пятьдесят цзеней! – с гордостью произнесла Амми, показывая мне монеты на ладони. – Этого мало, но нам хватит, чтобы оплатить еще одну ночь, и завтра я смогу снова купить еды. – Она заметила мой альбом и встала над ним. – Это я? Дай посмотреть.

– Он не закончен, – сказала я, быстро закрывая альбом, но Амми накрыла мою ладонь своей и впилась ногтями в кожу.

Я отпрянула от нее.

– Амми?

Ее губы расплылись в усмешке, из-за чего ее доброе лицо стало почти неузнаваемым.

– В чем дело? Я не нравлюсь тебе в таком облике? – заговорил Бандур устами Амми.

– Убирайся из нее, – процедила я, хватая подругу за шею. Я не осознавала свою силу, пока не подняла Амми так высоко, что ее ноги оторвались от пола.

Бандур весело захихикал, и этот звук резанул по мне, словно нож.

Я отпустила Амми, и она плюхнулась на стул.

– Довольно, Бандур, – произнесла я ледяным тоном. – Отпусти ее.

Амми подняла взгляд, и белки ее глаз налились алой кровью. От ужаса я передернулась. Ее лицо побелело, кожа стала такой бледной, что сливалась с алебастровыми стенами позади нее.

– Это ты представляешь для нее опасность, а не я, – ответил Бандур. Затем задрал голову Амми, чтобы я увидела синие отметины от своих пальцев на ее шее. – Смотри… смотри, что ты наделала!

Внутри меня проснулся стыд.

– Нет, – прошептала я. – Это был ты…

– Чем дольше ты среди этих смертных, тем больше бед им принесешь. Непременно передай это своему чародею, – губы Амми изогнулись в застенчивой улыбке. – Он ищет тебя день за днем.

У меня перехватило дыхание. Эдан искал меня?

– Но даже он знает, что не может спасти тебя, Сентурна, – продолжил Бандур. – Ты убьешь его прежде, чем он успеет даже попытаться. – Демон помедлил, наслаждаясь муками на моем лице. – А теперь возвращайся в Лапзур.

– Я вернусь. – Мои руки поднялись к ореховому кулону, спрятанному под туникой. – И когда это произойдет, я сражусь с тобой.

Бандур фыркнул.

– Ты проиграешь. Твоя клятва нерушима, и даже эти драгоценные платья не могут тебе помочь. Смирись со своей судьбой, Майя Тамарин. Ты ничего не можешь сделать, чтобы изменить ее.

Между нами с Бандуром появилась связующая алая нить. Увидев ее, я ахнула.

– Ничего, – прошептал он. Затем от обмякшей Амми поднялось облачко дыма, и демон исчез.

Амми не очнулась, когда я потрясла ее, но она по-прежнему дышала. Слава богам.

Я так сильно стукнула кулаками по столу, что в комнате задрожали стены. В моей груди набухала ярость, злость сдавила мне горло.

– Мне ни в коем случае не стоило брать ее с собой.

Я сорвала кулон с шеи, игнорируя волну головокружения, и положила его на стол вместе с зеркальцем истины.

Затем сосредоточила свои мысли на Эдане, пытаясь найти его, чтобы сказать, что я отправлюсь в Лапзур и он не должен идти за мной. Я сделаю это в одиночку.

Кровь бурлила во мне от гнева. Я взяла зеркальце. Внезапно стены комнаты в трактире испарились и стекло затуманилось.

«Эдан».

Он медитировал, но его глаза распахнулись прежде, чем я успела позвать его. Увидев меня, он слабо улыбнулся.

– Майя, – произнес Эдан, наслаждаясь мелодичностью моего имени.

– Я не приду к тебе, – резко сказала я. – Мне нужно в Лапзур, пока не…

Мне не нужно было заканчивать предложение, чтобы он все понял.

Вся его нежность тотчас испарилась.

– Не трогай амулет! – Я вздрогнула от его резкого тона. – Не используй его. Чем больше ты полагаешься на его магию, тем тяжелее тебе будет противиться внутреннему демону.

– Это не демонский амулет, – возразила я. – Это кулон с силой Аманы. Платья помогут мне одолеть Бандура.

– Сила Аманы поет в платьях, которые ты сшила. Но сейчас их могущество оказалось под воздействием твоей клятвы Бандуру. Ты не должна их использовать, не должна очернять их магию. Будь храброй, ситара. Ты сильнее этого.

Мои глаза начало жечь, и я отвернулась.

Это правда, которую я боялась принимать, – о которой боялась даже думать. Иногда, когда на меня падала тень, я опускала взгляд и видела, что мой кулон окутан тьмой, как когда я создала плащ для императора Ханюцзиня. Я боялась, что однажды он почернеет навсегда, подобно амулетам Бандура и Гиюрак.

– Ты уже меняешься, не так ли? – спросил Эдан.

Его слова ранили меня, но я не могла их отрицать.

– Я вызвала тебя, чтобы попрощаться. Я не встречусь с тобой в храме.

– Мне плевать, кем ты становишься, я хочу увидеть тебя! – Даже несмотря на дымку в стекле, взгляд его холодных голубых глаз пронзал меня насквозь. – Встреться со мной в тополином лесу. Я сам найду тебя.

В Аланди были сотни лесов с тополями, но я знала, какой он имел в виду. Там мы чувствовали себя поистине счастливыми, прежде чем отправились к озеру Падуань.

– Если не хочешь встречаться с мастером Цыжином, то хотя бы встреться со мной.

«В последний раз», – подумала я и кивнула как раз в тот момент, когда зеркало затуманилось и образ Эдана пропал. Мой кулон бился о зеркальце, трещина в его центре блестела.

«Сентурна, Сентурна», – глумливо отозвался голос Бандура в моем разуме. По стенам поползла тень волка.

– УХОДИ! – закричала я.

«Твой чародей тебе не поможет. Как и его мастер. Это мое последнее предупреждение: отправляйся в Лапзур. Немедленно».

– Или что? – огрызнулась я. – Отправишь за мной своих призраков?

«Хуже, Сентурна. Гораздо хуже. Я заберу всех, кто дорог тебе. Пожалуй, начну с твоей подруги. – Тень Бандура затмила спящую Амми и погладила ее когтем по щеке. – Такая милая и заботливая… настоящее золото».

– Оставь Амми в покое! – Я кинулась за кулоном, который раскалился от силы внутри него.

Смех Бандура становился все громче и громче, сочась из стен, пока мне не показалось, что я вот-вот взорвусь от ярости. С кончиков моих пальцев с шипением сорвались искры, но я была слишком разгневана, чтобы задуматься о происходящем. Я сердито швырнула табуретку в стену, и тень исчезла.

Внезапно Амми схватила меня сзади, и по мне прошла волна облегчения. Она была самой собой. Вот только ее лицо исказилось от ужаса, а в зрачках заплясали огоньки, пока она беззвучно что-то кричала.

Перед моими глазами наконец-то прояснилось, и ко мне вернулся слух.

– Пожар! – кричала Амми. – Пожар!

Наша комната загорелась пламенем.