Шансы есть… Руссо Ричард
– Как же приехали?
– На велосипеде.
– Откуда?
– Из Чилмарка.
– Крутили педали вверх по этой горке? – спросил крупный мужчина в кепке “Джон Дир”[45]. – Да ладно, вы просто форсите.
– Зато обратно будет под горку, – отметил Тедди.
– Мы тут как раз о выборах говорили, – неожиданно произнесла женщина по имени Рути. – У нас тут есть Буш, два Рубио, три Круза, один Карсон[46] и Трамп. А вы за кого, Тедди?
– Боюсь, ни за кого из перечисленных.
– Упрячьте вы эту Хиллари куда-нибудь, – произнес муж Рути, широко ухмыляясь, словно пошутил.
– Трамп? – переспросил Тедди. – У вас разве не христианская экскурсия?
– Он утверждает, что христианин, – ответил мужчина. – Может, он просто крест на груди не носит, как остальные.
– А где ж он тогда это носит? – поинтересовался “Джон Дир”.
– Где не так откровенно смотрится, – произнесла женщина рядом с Тедди, отстраняясь от него еще дальше.
– Кстати, об откровенности, – подала голос еще одна карга. – А правда то, что нам водитель говорил? Что пляж там внизу – нудистский?
– Раньше был.
– Раньше – это когда?
– В семидесятых.
– В ту пору все полуголые бегали.
– А тут – целиком, – откусывая булку, сказал Тедди.
– Черт, – промолвила женщина, прежде молчавшая. – А как туда спуститься?
– Тебе секс в мозг шибает, Уилма.
– Надо же ему куда-то деваться.
Когда с парковки донесся гудок, люди за другими столиками принялись собирать мусор. Лавки назад не отодвигались, поэтому из-за стола старичье выбиралось небыстро.
– Наш водитель крепко нас дисциплинирует, – сказала Рути. – Все грозится, что бросит это дело и поедет домой без нас.
– Что ж, – ответил Тедди, – есть и похуже места, где можно застрять.
– В общем, приятно было с вами поболтать, – сказала она. – Я не знала толком, понравятся мне люди на севере или нет, но пока все очень славные. Не как дома, но тоже славные.
– Дальше у нас Нантакет, – сообщил мужчина, предлагавший упрятать Хиллари. – По сути, то же, что и тут, как нам говорили.
Тедди невинно улыбнулся.
– Ну да. Как Джорджия и Алабама.
– На самом деле у них нет ничего общего, – сказал “Джон Дир” таким тоном, будто сам был откуда-нибудь оттуда.
– Полагаю, Тедди именно это и имел в виду, – произнесла Рути, и с нее вдруг спала вуаль доброжелательности. – Полагаю, он веселится тут за наш счет, Роджер. После того как мы любезно уступили ему место. – С этим не поспоришь. Она перехватила взгляд Тедди и не отвела глаза. – И не делайте вид, будто вы этого вовсе не имели в виду, потому что я вас насквозь вижу.
– А от вас еще и пахнет, – вымолвила женщина, сидевшая с ним рядом.
Вдоль обшитой гонтом стены ресторана стояли резиновые бочки для мусора, алюминиевых банок и бумаги, но старичье просто пихало все в ближайшую к ним урну, пока та не переполнилась, а потом перебрались к следующей и набили ее. Когда все ушли, из ресторана вынырнула официантка, оценила ситуацию. На Тедди она посмотрела так, словно он мог бы и предотвратить этот бардак.
– Я не с ними, – заверил ее Тедди. Его по-прежнему слегка потряхивало от того, как быстро весь стол обратился против него.
– Гады, – сказала она.
– Христиане, – уточнил Тедди.
Женщина пожала плечами, очевидно не прочь примирить эти понятия.
Но Рути права, вынужден был признать Тедди, он и впрямь над ними насмехался. Мягко, но тем не менее. Несомненно, они опасались столкнуться в Новой Англии со снобами – и он их опасения подтвердил. Тереза в Сент-Джо далеко не однажды обвиняла его в высокомерии.
– Считаете, что до людей не дойдет, но до них доходит.
– Что именно до них должно дойти? – поинтересовался он, ему было по-настоящему любопытно.
– Что вы скептически относитесь к людям в целом и к ним в частности. А пуще всего – к самому себе.
– Я что, должен лучше о себе думать? Это разве не скорее превратит меня в сноба?
– Нет, предполагается, что вы дадите окружающим поблажку.
В ее словах был смысл. Хотя снаружи Тедди и был учтив, иногда в глубине души – и, похоже, прозрачно – других осуждал. Когда им сигналил метафорический автобус, люди, к которым он относился скептически, быстренько собирали свои пожитки, как эти вот христиане, и двигались дальше с облегчением от того, что больше не нужно иметь с ним дело.
Но были и плюсы. Вот сейчас, к примеру, вся терраса досталась ему, а с нее открывались поразительнейшие виды на остров, искрящиеся голубые воды и безоблачное небо, что тянулось аж до самого Каттиханка. Потеть он перестал, и ветерок, который на гребне утесов, казалось, налетал с нескольких сторон сразу, приятно трепал волосы, словно его ласкала возлюбленная, – только самой возлюбленной не было.
Доев булку с моллюсками, он сбросил в мусорный бак картонную лодочку и салфетки, затем подошел к ограде, не дававшей недоумкам спускаться с утесов. Заглянул за нее – и у него тотчас закружилась голова: белый прибой был невозможно далеко внизу. Но колени у него подогнулись не от высоты или расстояния, а от мгновенной смычки времени.
Утром в понедельник после Дня памяти все они были похмельны и не в духе. По правде сказать, Джейси казалась сама не своя, едва сошла с борта парома, хоть и утверждала, будто все в порядке. Они предположили, что дело, должно быть, в свадьбе, до которой оставалось всего несколько недель. Может, поссорилась со своим гадским женишком. Но выходные длились, и настроение несколько улучшилось, хотя Тедди казалось, что она все равно где-то витает.
Кислое настроение Мики тем утром было предсказуемо. Как обычно, накануне вечером он выпил больше прочих, поэтому бодун терзал его сильнее, а кроме того, днем случилось происшествие. Без приглашения к ним заявился со своей городской подружкой парень по имени Мейсон Троер, чьи родители владели домом ниже по склону. Мушкетеры помнили его по предыдущим визитам, и он им не очень-то нравился. Держался неизменно по-хамски, с ним было неуютно, но Мики очень не хотелось сразу давать от ворот поворот тому, кто с гарантией мог добыть качественную траву. В какой-то миг Троер зашел в дом – “в гальюн”, как он выразился, – а когда не вернулся, Мики что-то заподозрил и тоже ушел в дом. И вовремя, потому что Троер загнал Джейси в угол кухни, одной рукой держал ее за задницу, а другой – за правую грудь без лифчика.
– Поди-ка сюда на минутку, – сказал ему Мики, словно собирался прошептать на ухо Троеру какой-то секрет.
– Зачем? – ответил Троер досадливо. Для этого ему бы пришлось выпустить девчонку, которую он с таким трудом прибрал к рукам.
– Потому что я сказал, – объяснил Мики.
Троер нехотя выпустил Джейси, и она отскочила подальше.
– Все четко, Мик, – сказала она, хотя явно была рада, что ее спасли. – Не дергайся.
– Она с тобой, что ли? – произнес Троер, поднимая обе руки, как будто Мик наставил на него пистолет. – Извини, чувак. Откуда я знал, бля?
Для Тедди и Линкольна, сидевших на террасе с подружкой Троера, сигналом того, что внутри творится что-то не то, стал оглушительный грохот, от которого задребезжали стекла в раздвижной двери на террасу. Когда Троер наконец вышел из-за кухонного островка, так и не опустив рук, его встретил апперкот Мики, от которого, по словам Джейси, Троер даже оторвался от пола. За следующую ночь правая рука Мики распухла вдвое.
У Линкольна тоже настроение было паршивым, но такое с ним время от времени случалось. Даже на буйных пятничных вечеринках халдеев, когда в общую комнату их блока в общаге набивались самые симпатичные девчонки Минервы, а музыка гремела так, что стены дрожали, Линкольн часто исчезал, и Тедди отыскивал его в спальне – он валялся на кровати и читал, закрыв дверь, словно вдруг вспомнил, что вера ему велит избегать плотских соблазнов. Тедди не понимал, как ему к этому относиться, пока не познакомился с отцом Линкольна – человеком глубоко странным, который тоже по причинам и религиозным, и философским не доверял принципу удовольствия. Единственным беспримесным наслаждением служил ему, похоже, гольф, хотя он уверял, что и от него ему никакой радости. По словам Вольфганга Амадея Мозера, любому, у кого есть хотя бы половина мозга, понятно, что гольф не имеет ничего общего с приятным досугом. Весь он сводится к повторению и дисциплине, и если им обучиться, можно обуздывать хаотические порывы, проистекающие из греховности человека. Похоже, Линкольн осознавал, до чего странен его отец, но в упор не замечал, что причудливость характера эта могла в той или иной мере передаться и ему.
В общем, проснувшись в то утро, они отправились в городок поесть оладий, а когда вернулись в Чилмарк, Мики тут же растянулся на диване и уснул. Линкольн удалился к себе в спальню, чтобы позвонить оттуда Аните, – та, как они поняли, была отнюдь не в восторге от того, что он проводит выходные с ними, а не с ней. Несмотря на ее ум и красоту, Тедди подозревал, что Анита глубоко внутри довольно консервативна. А Линкольну она, судя по всему, предлагала как раз помочь в укрощении тех хаотичных порывов, какие еще остались неподвластны гольфу и В. А. Мозеру.
Выйдя на террасу, где Тедди читал, Джейси, явно досадуя на всех троих, сказала:
– Значит, так. Можно, конечно, торчать тут и слушать, как Мики храпит, – или мы вдвоем можем съездить на Гей-Хед, и ты мне покажешь те утесы, про которые я столько слышала. Вернемся – они и не сообразят, что мы куда-то ездили.
Там она купила открытку, они взяли по рожку мороженого с ближайшего лотка и прошли с ними ровно на эту же обзорную площадку. Вдоль ограды стояло несколько биноклей с монетоприемниками – в них можно было рассмотреть дальние участки утесов, а когда время заканчивалось, шторка резко щелкала. Тедди и Джейси радостно кормили бинокли монетками, пока мелочь не кончилась.
– Вопрос, – сказала Джейси, и Тедди с удивлением заметил, что глаза у нее повлажнели.
– Так?
Не отрывая взгляда от моря, она спросила:
– Почему все должно быть через жопу?
Он пожал плечами.
– В смысле – из-за войны?
– Ну – и не только. Из-за всего остального тоже. Эти выходные закончатся, и кто знает, увидимся ли мы еще когда-нибудь.
– Конечно же, увидимся, – сказал Тедди, хотя такая же мысль приходила в голову и ему.
Похоже было, что Джейси еще есть что сказать, но она решила промолчать.
– Не обращай на меня внимания, – произнесла она после паузы и вымученно улыбнулась. Повернувшись к нему, заметила каплю растаявшего на солнце мороженого у него на рубашке и промокнула ее салфеткой – жестом настолько личным, что у него заколотилось сердце. – Как тут спуститься на пляж?
Тедди ответил, что есть тропа.
– Но снимать одежду или нет – по желанию.
– Да ну? – Она просияла. – Клево.
Грунтовую тропу, бежавшую между дорогой и обрывом, по обе стороны скрывали высокая трава и кусты морской сливы. Тедди сдался теплому солнышку, что уже светило вовсю, ударам недалекого прибоя и пьянящей смеси возбуждения и чистого ужаса, усиливавшейся по мере того, как они приближались к пляжу. Возможно ли, что на вопрос, одолевавший всю его юную жизнь и не отступавший, сколь отчаянно ни гнал бы он его из головы, он сейчас получит ответ?
Там, где тропа выходила к берегу, на пляже толпились семейства, все – в купальниках. Джейси, сбросившую сандалии, это явно разочаровало.
– Ты же говорил…
– Там, – показал Тедди.
Они двинулись дальше по пляжу, по правую руку высились глинистые обрывы. Хотя воздух был почти зноен, вода в конце мая оставалась ледяной, и заходить в нее осмеливались очень немногие храбрецы, да и то лишь по колено. Чем дальше, тем больше попадалось людей без купальников. На взгляд Тедди, большинству, наверное, стоило бы воздержаться, но он решил, что если ожирение и физическая неразвитость не смущают их самих, с чего бы смущаться ему. Другие, несмотря на плакатики, строго это запрещавшие, покрывали свои голые тела влажной глиной, выковырянной из обрывов, и смотрелось это отвратительно. Наконец, завернув за мысок, где утесы уходили к Менемше, они с Джейси остались совсем одни, и ей потребовалось примерно две ошеломительные секунды на то, чтобы сбросить одежду и кинуться в холодную воду с воплем:
– Давай, Тедди!
Не подчиняться приказам красивых голых девушек – по этой части опыт у Тедди был нулевой, поэтому он неуклюже разоблачился, свалив свою одежду кучкой рядом с ее. Помедлив у края воды, чтобы замерить температуру, он услышал, как Джейси, заплывшая уже ярдов на тридцать, орет:
– Нет, трусишка! Надо заходить сразу!
И он опять поступил, как велели, – ринулся в воду, споткнулся и чуть не упал, когда глубина, которой он ожидал, под ногами не возникла. Когда на него обрушилась первая волна, он чуть не лишился мужества, но в последний миг все же не повернулся, чтобы на цыпочках выйти из воды, а нырнул с головой, как это проделала Джейси. Никогда прежде не было ему так холодно – озноб колол тысячью игл. Нащупав под ногами дно по другую сторону волны, он понял, что вода ему всего по бедро, а откат у прибоя здесь такой, что он тут же потерял равновесие и свалился. Не успел подняться, как на него обрушилась следующая волна и потащила к берегу. Он рассчитывал, что Джейси рассмеется над его комичной неловкостью, но увидел, что она плывет в открытое море, словно намеревается доплыть до Испании.
– Подожди! – крикнул он, подныривая под следующую волну – и под ту, что накатывала за ней. Когда он вновь заметил Джейси, она уже выплыла далеко за линию прибоя. Вода там покачивалась плавнее, и он наблюдал, как Джейси вздымается на каждом гребне и изящно опускается в каждую впадину. Ощущая, что начинает коченеть, он испугался, что сейчас расплачется от чистой радости.
Выбравшись за волны, он спросил себя, не позволит ли она ему себя обнять, а если да, то кого именно он этим предаст. Ее жениха? Двоих друзей, которых они оставили в чилмаркском доме? Бога – как человек, подумывавший о школе богословия? Но понял, что попросту слишком счастлив, ему наплевать, – и не успел он разрешить вопрос, как Джейси сама притянула его к себе, и его ледяная кожа ощутила, что ее тело почему-то теплое. Как такое возможно? Два человека, чуть ли не окоченевшие от холода, – и все же передают друг другу тепло?
– Тебе когда-нибудь бывало так холодно?! – в восторге завизжала Джейси, как будто замерзнуть – это шик, какого любому здравомыслящему человеку всегда мало.
– Нет! – ответил он, и зубы у него клацали по-настоящему. Он слышал, что у людей от холода стучат зубы, но предполагал, что это просто фигура речи. – Б-бож-же мой, нет!
У нее зубы тоже стучали.
– Джейси? – произнес он. Его счастье, такое полное всего миг назад, теперь поддавалось ужасному сомнению.
– Что такое?
Ничего. Всё.
– Просто… я не знаю, что это значит, – сказал он, и зубы у него уже щелкали так, что удивительно, как она его вообще понимала.
– Что что значит?
– Это!
Что она вообще захотела с ним сюда приехать, только вдвоем. Что она голая и радостная и уютно вжимается в его объятия. Что она, похоже, сейчас его поцелует. Нет, что она и впрямь целует его – и ее поцелуи еще безумнее возбуждали его, чем тот, что она ему подарила в ту ночь, когда они вернулись с собачьих бегов. Только в ту ночь она еще поцеловала Линкольна и Мики. С тех пор каждый задавал себе один и тот же вопрос: кого из них она предпочтет, если до этого – что маловероятно – дойдет дело? Означает ли это – их объятия, сладко-соленый поцелуй, – что настал тот самый миг? Неужели она действительно выбрала его?
– Вот это? – переспросила она, прижимая его к себе еще сильней, пока они поднимались и снова опускались с каждым новым накатом. – Наверное, это значит, что замуж я в итоге не пойду.
Линкольн
И вот она. Не просто красива – даже на зернистой черно-белой микропленке. Линкольн и забыл легкую асимметричность ее лица, правый глаз чуть ниже левого, улыбка самую малость перекошена. Такая разница с тем, что считается красотой нынче. Девушка типа Бритни Спирс, левая половина лица идентична правой, как будто вся красота сводится к совершенству и симметрии. А поверх всего этого – еще одна встряска. Ее имя. “Джастин Кэллоуэй”. Для Линкольна она всегда была просто “Джейси”. Фамилия требовалась ей не больше, чем Мадонне или Шер. Имя и фамилия определяли личность как просто смертную.
Заметка в “Газетт” появилась в середине июня – через две полные недели после исчезновения Джейси, – и в ней содержался тот же призыв, что ее родители разместили в газетах Кейп-Кода и коннектикутского побережья: ВЫ ВИДЕЛИ ЭТУ ДЕВУШКУ? “Нет, – подумал Линкольн, – сорок четыре года не видел”.
Сознавая, что ни родители, ни жених не одобрят ее поездки на Мартас-Виньярд с Линкольном, Тедди и Мики, Джейси всем сказала, что проводит выходные в Нью-Йорке со своей свидетельницей и некоторыми другими “тетами”. В те времена еще не завели обычай устраивать холостяцкие вечеринки, но она их наверняка убедила, рассказывая о чем-то вроде одного последнего вечера с девчонками перед свадьбой. Вернется в Коннектикут заблаговременно, успеет встретить жениха, когда он приедет из Северной Каролины, где его школа права распускает всех на летние каникулы. Когда Джейси не вернулась, как уговаривались, родители позвонили свидетельнице, и та известила, что нет, Джейси ни в какой город с ней не ездила, и нет, она понятия не имеет, где та может находиться. Затем они позвонили в Минерву – вдруг она подалась туда, но корпус “Тета”, разумеется, был закрыт, а в студгородке почти никого не оказалось. Уже встревожившись, родители снова позвонили подружке узнать, не выходила ли Джейси на связь, и на сей раз девушка, с которой Джейси взяла слово хранить тайну, раскололась – сказала, что та на День памяти поехала на Мартас-Виньярд. Она сомневалась насчет свадьбы, добавила подруга, и ей требовалось уехать куда-нибудь и хорошенько все обдумать. Гостила она в каком-то доме в Чилмарке с парнями, работавшими халдеями в корпусе “Тета”. Погода стояла не по сезону теплая, и они, вероятно, просто решили задержаться там еще на пару дней. А свидетельница знает точный адрес дома в Чилмарке? Не знает. Оставила ли ей Джейси номер телефона там? Нет. Однако с неохотой девушка все ж выдала имена парней, с которыми Джейси уехала, хотя к тому времени Линкольн, Тедди и Мики уже вернулись на большую землю.
Когда настал конец недели, а дочь так и не объявилась, Кэллоуэи обратились в полицию, которая поначалу мало чем помогла. Начать с того, что девушка исчезла не так давно, а потом, если свидетельница права и Джейси передумала выходить замуж, ну… сбежавшими невестами полиция не занимается. Появится, когда будет готова. Но полиция все же связалась с Минервой, и им сообщили адрес квартиры вне студгородка, которую вместе снимали Линкольн, Тедди и Мики. Хозяин квартиры позволил полиции провести там обыск, но никаких следов того, что в квартире кто-то бывал после возвращения хозяину ключей, не обнаружили. Что они за жильцы были? Ну, студенты. Пили пиво, слишком громко включали музыку, но во всем остальном – нормальные. За квартиру платили вовремя, порядок за собой оставили получше, чем можно было ожидать с учетом их молодости и пола.
Хотя Линкольн узнает об исчезновении Джейси, только когда они с Анитой доедут до Аризоны, полиция Гринвича уже успела позвонить в Данбар – Минерва дала домашние номера всех троих парней – и побеседовать с матерью, которая сообщила им, что сын как раз едет в Аризону с девушкой, на которой собирается жениться (нет, ее зовут не Джейси), и пока что связаться с ним нельзя. Да, ей известно, что сын с друзьями праздничные выходные провел в чилмаркском доме. Да, им разрешили. Нет, она не в курсе, что с ними была девушка, но ее это не удивляет. Все они крепко сдружились в колледже. Джейси, насколько ей известно, собиралась выходить замуж совершенно за другого парня. Да, она передаст сыну, чтобы позвонил им, как только доберется до Данбара.
От родителей Тедди толку оказалось еще меньше. У их сына летняя стажировка в какой-то бостонской газете, припомнили они, а после этого он пойдет в школу богословия, для чего – им неведомо, поскольку суеверным они его не растили. Да и новый номер телефона, который он им недавно оставил, куда-то задевался. И нет, они не могут все бросить и его поискать. Занятия в колледжах, может, и закончились, но они – учителя старших классов, и у них впереди еще две недели уроков и горы непроверенных экзаменационных работ.
Домашний номер Мики, который полицейские раздобыли, оказался старым, зарегистрированным на имя его покойного отца; нынешнего же номера, записанного на мать, в колледже не было. Когда в этой путанице наконец разобрались, Мики уже сбежал в Канаду. (Много лет спустя, когда Мики в конце концов вернулся в Штаты после амнистии, он объяснял: когда легавые позвонили, мать его предположила, что они желают узнать, почему он не явился на призыв в армию. А когда они сказали, что звонят насчет пропавшей девушки, она им не поверила.)
Где-то в то же время полиция штата Массачусетс опросила нескольких работников Пароходной администрации – как в Вудз-Хоуле на материке, так и в Виньярд-Хейвен и Оук-Блаффс на острове: не помнит ли кто-нибудь Джейси на пароме утром того вторника. Женщине, работавшей в буфете парома, показалось, что она узнаёт девушку на фотографии, которую ей показали, но в тот день она была слишком занята и не уверена в этом. По всей вероятности, Джейси заплатила наличными за билет в обе стороны в Вудз-Хоуле, и никак было не выяснить, воспользовалась ли она обратным билетом. Между Вудз-Хоулом и близлежащим Фэлметом имелось несколько автобусных маршрутов, но нигде не было зафиксировано, чтобы Джейси покупала обратный билет в Коннектикут, и никто на автостанции не узнал ее по фотографии.
Задним числом Линкольн не понимал, почему полиция не ухватилась за них троих покрепче. В конце концов, они последними видели Джейси, и если имелось хоть какое-то подозрение, что дело нечисто, по логике они были бы первыми, кого следовало допрашивать. Вместо этого, когда Линкольн позвонил в полицию Гринвича из Данбара, беседа их была целиком и полностью для галочки. По сути, он сообщил им, что Джейси в то утро вторника очень не терпелось уехать и она оставила им записку, что хочет успеть на ранний паром. Нет, на острове у них ничего необычного не случилось. (Он не видел причины упоминать инцидент с Троером.) Если Джейси и казалась чем-то расстроенной, то лишь тем, что Мики нужно скоро отправляться во Вьетнам. Еще он сказал, что Тедди они, вероятно, могут отыскать через “Глоуб”, но этим так никто и не занялся.
Причина, почему власти не слишком заинтересовались парнями, похоже, заключалась в том, что они сосредоточились на женихе Джейси, которого и опросили вскоре после того, как он вернулся домой из Дарема. Беседовал ли он с Джейси на тех выходных? Нет, не беседовал. Это необычно? Да не очень. Она недавно передумала выходить за него замуж? Нет, конечно. Потому что от ее свидетельницы они слышали, что она, возможно, передумала. И только когда его приперли этим к стенке, парень неохотно предъявил открытку с Гей-Хед, пришедшую через день после того, как он вернулся домой. На ней стоял штемпель Виньярд-Хейвен, Массачусетс, и она гласила: “Прости. Я думала, что смогу, но нет. Попробуй быть счастлив”. И как ему от этого стало? Никак, он не поверил, что это правда. У невест иногда случается такой мандраж. Они с Джейси любят друг друга, он в этом уверен. Со временем она опомнится. Почему же он не сообщил им об открытке сразу? По той же причине. Она ничего не значит. Он может доказать, что все выходные провел в Северной Каролине? Разумеется, определенно.
Линкольн, вдруг заплакав, дотронулся до лица Джейси на экране читального аппарата. “Эй, Джейс. Представляешь? Мы все тут. Тедди. Мик. Я. На острове. Помнишь дом в Чилмарке? Наш последний вечер вместе на террасе? Как все мы взялись за руки и пели? Ты бы посмеялась, увидев нас сейчас. Старики – все трое. Старики, которым ты по-прежнему не даешь покоя”.
Чувствуя себя преглупо, он вытер глаза рукавом, выключил машинку – и Джейси пропала. Опять.
– Нашли, что искали? – спросила женщина, когда он вынырнул из микрофильмовой.
Беверли. Линкльн припомнил вдруг – с толикой гордости – имя, которое она ему сообщила раньше. У него всегда было скверно с именами, а становилось все хуже, отчего без Аниты путешествовать теперь попросту опасно. Сознавая, что иногда он забывает имена тех, с кем его только что познакомили, Анита вставляла эти имена в разговор, и к третьему или четвертому повтору Линкольн уже обретал почву под ногами. Она утверждала, что мужские имена ему удается запоминать лучше, чем женские, а имена красоток – лучше, чем простушек. Линкольн бы возразил на такую нелестную оценку, если б она не была настолько точна.
– Не повезло, Беверли, – признался он. (Ладно, эта женщина симпатична.) Он удивился, слыша в собственном голосе что-то близкое к облегчению.
Выключив читальный аппарат и посидев несколько мгновений в темноте, чтобы собраться с мыслями, он снова его включил и просмотрел еще два месяца “Газетт” – вдруг появится какое-то продолжение первоначального сюжета, но больше ничего не нашел. Явно полиция пришла к заключению, что Джейси уехала с острова в то утро, как и намеревалась, да и с чего бы нет? Разве женщина из буфета не видела на пароме девушку, похожую на нее? Если не сохранилась запись о том, что она покупала автобусный билет в Вудз-Хоуле, это значит только, что она платила наличными. В те времена почти при всех поездках удостоверения личности показывать не требовалось. А может, она кого-то встретила на пароме, кто ехал в Нью-Йорк и был не прочь подбросить ее в Гринвич. Возможно даже, что она решила ехать автостопом.
Главное тут в том, что если она уехала с острова, в ее исчезновении не замешан Мейсон Троер. А именно к этому, надо признать, и склонялся его ум – вернее сказать, рванул к этому, связный сюжет в нем уже слепился. Троер, все еще злясь от унижения после того, как Мики вырубил его накануне, в то утро следил за домом – как будет делать и много лет спустя, когда “заглянет” к Аните, отчего ей станет жутко. Видя, что Джейси уходит одна, двинулся за ней, предложил подбросить к парому. А едва они остались наедине, он…
Ладно, сюжет вылепился не полностью, и вот тут, вынужден был признать Линкольн, он обрывался. Да, Троер – гад, за которым, если верить Гуглу, тянется целая история домогательств к женщинам, но это еще не превращает его в убийцу, а как раз этого требовал полупропеченный сюжет Линкольна. Сколько б ни прищуривался он, сюжет отказывался слипаться. Перво-наперво, Джейси нипочем бы не стала садиться к Троеру в машину – уж точно после того, как он ее лапал. Но даже если предположить, что она совершила такую глупость, а Троер и впрямь хотел ей навредить, – как именно осуществил бы он свое намерение? Само собой, молодая женщина, в одиночку путешествующая автостопом, всегда уязвима, но Троер никак не мог знать, одна ли она и едет ли стопом. Вообще-то он бы скорее естественно допустил, что они с Линкольном, Тедди и Мики уедут с острова все вместе. А это значит, что если б ему как-то удалось ее похитить, он бы действовал, подчиняясь порыву. Что, в свою очередь, бессмыслица. Стейт-роуд, на которой Джейси ловила бы попутку, в самом начале сезона не то чтобы слишком оживлена, но машин там проезжает много, и никогда нельзя быть уверенным, что в неудачный миг не появится какой-нибудь водитель или утренний бегун. И если Троер, распаленный яростью, готов был сыграть наудачу, то, по логике, – для чего? Парень он крупный, поэтому, конечно, если ему как-то удастся заманить Джейси в машину, он ее одолеет – ну а потом-то что? Если он собирался изнасиловать Джейси, ее пришлось бы везти куда-нибудь, где нет никаких свидетелей, но, опять же, – что дальше? Как помешать ей обратиться потом к легавым? Мог бы ей пригрозить, это да. Такое часто действует на запуганных девушек, кому не только страшно, но и стыдно. Но часто – это не всегда, поэтому как он мог на это рассчитывать? А если она не в полицию пойдет, а вернется в Чилмарк и все расскажет друзьям? Мики уже вырубал этого козла за – в сравнении с изнасилованием, по крайней мере, – относительно мелкий проступок. Какой же станет его кара за настоящее преступление? Нет, чтобы жертва не распустила язык, ее придется убить – но как? Как избавиться от тела? И потом, когда станет известно о ее пропаже, легавые примутся расспрашивать Линкольна, Тедди и Мики, которые быстро им сообщат об инциденте на кухне, и сам Троер станет главным подозреваемым.
Нет, все это бред какой-то. Презирая Троера, Линкольн превратил гада в чудовище, чтобы как-то объяснить необъяснимое.
– Оказалось, что ищу я призрака, – неохотно признался он Беверли.
– У-у, расскажите, – попросила она, предлагая ему сесть. – Обожаю истории с призраками.
“Нет, – велел он себе. – Уйди – и всё”.
– К сожалению, этой не хватает концовки, – ответил он, опускаясь на предложенный стул.
– Это ничего, концовки мне отлично удаются.
И вот, оставив Троера за скобками, он выдал Беверли краткую версию событий тех давних выходных и исчезновения Джейси. Пока рассказывал, она помечала что-то в блокноте, как будто ей потом писать по этому материалу контрольную. Когда он наконец договорил, она произнесла без колебаний:
– Она здесь, на острове.
Линкольн сглотнул и ощутил, как побледнел. Какое-то мгновение не мог отыскать у себя голос.
– В рассказе, в смысле. Вы с друзьями ищете ее по всему миру, а обнаруживается, что все это время она была прямо тут. Так бы я его написала. – Затем, очевидно уловив выражение его лица, поморщилась: – Ой. Я забыла, что мы говорим о настоящем человеке. Вы же ее…
– Все в порядке, – заверил ее Линкольн, хотя от того, что она сказала, он чуть умом не подвинулся, решив поначалу, что Беверли узнала Джейси, какой она была в 1971 году, по его описанию и ей известно, где та живет сейчас на острове. Как будто ее нынешняя фамилия и номер телефона ждут прямо тут, в “ролодексе” Беверли. Как будто они могут встретиться и пообедать. – Это было давно. Кто говорил, что пускай мертвецы сами хоронят своих мертвецов?[47]
– Иисус, насколько я понимаю.
– Ну да, – произнес Линкольн, радуясь, что этой его промашки не слышит Вава. Да вот только он, конечно, всегда рядом. Как и многие отцы, предок Линкольна теперь располагал двумя постоянными местами жительства – в Данбаре, Аризона, и в голове своего сына. “Вот это как раз и получается, если поступаешь в колледж в Новой Англии и женишься на римской католичке, – слышал он заунывный голос старика. – Я рад, что твоя бедная мать не дожила до этого дня”. – Я, правда, не до конца уверен, что он имел под этим в виду, Беверли. А вы?
– Возможно, нам следует сосредоточиться на том, что мы в силах изменить, а не на том, что вне нашего влияния?
– Неплохой совет, – произнес Линкольн, с трудом поднимаясь. Слишком долго сидел за этой чертовой машинкой для чтения.
Рука Беверли при пожатии оказалась теплой и твердой.
– А оставьте мне свой номер мобильника? – предложила она. – У меня пара друзей-репортеров на Кейпе. Может, продолжение печатали в какой-нибудь тамошней газете.
У двери он помедлил.
– Раз уж я здесь, – сказал он, стараясь не выдавать заинтересованности, – вы случайно не знаете моего соседа по Чилмарку? Мейсона Троера?
Лицо у нее тут же помрачнело от подозрения и, если он только не ошибся, – страха.
– Он ваш друг?
– Мы едва знакомы. Хочет купить мой дом.
– От него сплошные неприятности. А если вы ему передадите, что я о нем так отзывалась, я буду все отрицать.
– Мне бы и в голову не пришло.
Он уже почти вышел, когда услышал, как Беверли ахнула за спиной, а когда повернулся, она закрывала себе рот рукой.
– Боже мой! – проговорила она. – Вы думаете…
– Нет, Беверли, – быстро ответил он. – Ничего я не думаю.
Тедди
Так давно была та эйфория – и такая скоротечная. И, как и сама жизнь, завершилась, не успел он осознать ее целиком. Обманка вообще-то.
Вернувшись к пикниковому столу, за которым болтал с христианами, Тедди вынул купленную открытку и рассмотрел нарисованные утесы – тоже обманку, утесы ярче настоящих. В семьдесят первом такую же открытку купила Джейси, и он понятия не имел, что она с нею собирается делать, хотя вспомнил, что счел это странным: они такие дешевые, а она купила всего одну. Только потом узнал он, кому она ее отправила.
Тем же летом, но позднее, ее жених – Ванс? Ланс? Шанс? – как-то узнал, что Том Форд помог Тедди устроиться на стажировку в “Глоуб”, и дозвонился туда – спросил, не было ли вестей от Джейси. Когда Тедди ответил, что не было, он, казалось, остался удовлетворен, но сообщил, что на следующей неделе будет в Бостоне, и предложил встретиться за кофе. Тедди, удивившись такому приглашению, не смог сразу придумать отговорку, поэтому они встретились в греческом заведении неподалеку от редакции “Глоуба”, где Ланс/Шанс/Ванс с его короткой стрижкой и костюмом ученика частной школы не мог бы выглядеть неуместнее. Кого же он мне напоминает? – припомнил Тедди свое тогдашнее недоумение.
Они заняли кабинку в глубине – “подальше от пытливых ушей”, как уморительно выразился Ванс, будто их беседа может вызвать естественный интерес окружающих, возможно – всех читателей “Глоуба”. Когда Тедди заказал себе только кофе, Ланс спросил:
– Вы уверены, что не хотите пирога? Я угощаю.
Тедди ответил, что нет, он будет только кофе, на что будущий юрист заметил:
– Как угодно, – и взял себе к кофе ломоть “бостонского с кремом”.
Для человека, отвергнутого всего в нескольких кварталах от алтаря, настроение у Шанса казалось превосходным.
– Итак, – воззрившись на Тедди своими бледно-голубыми глазами, произнес он, когда пирог принесли, – есть новости.
Сердце у Тедди при этом подскочило. Уже настал август, и она не появлялась целых два месяца.
– О Джейси?
Ванс покачал головой. Новости вообще-то касались ее родителей, вы прикиньте: они разводятся. Такого никто не ожидал, включая и его родителей, а пары дружили, сколько он себя помнит. Тедди хотел было спросить, какое это имеет значение, но Шанс ему не дал – потому что это еще не всё. Отец Джейси, судя по всему, вовлечен в последний скандал с инсайдерской торговлей на Уолл-стрит. Тедди знал об этом? Об этом во всех газетах писали. Говорят, ему очень повезет, если не угодит в тюрьму. Мать Джейси родом из Калифорнии, поэтому собирается продать дом в Гринвиче, как только он отойдет ей по закону, и переехать обратно. А это значит, что если Джейси не объявится вскорости, то возвращаться ей будет уже некуда – ни дома, ни семьи.
Тедди ничего из этого не удивило так, как то, что Ванс, похоже, свыкся с мыслью: если Джейси и вернется когда-нибудь домой, то – не к нему.
– Наверное, чему-то просто не суждено случиться, – произнес Ланс, отчего Тедди поневоле задумался, не явилась ли тому надпись на стене еще до исчезновения невесты.
Ссорились ли они на подступах к свадьбе? Тедди знал, что они спорили о войне, и догадывался, что были у них и другие серьезные разногласия – вроде того, где они станут жить. Джейси хотелось уехать из Гринвича, а вот Шанс склонялся скорее к тому, чтобы подыскать местечко невдалеке от их родителей. Почему ж нет? Бесплатные няньки для детей, как только у них пойдут дети, что, как Ланс, очевидно, думал, начнется сразу же, несмотря на заявленную несклонность Джейси вообще их рожать. Поэтому когда сказал, что чему-то просто быть не суждено, признавал ли он тем самым, что они, по сути, друг дружке не пара? Или же он в затянувшееся отсутствие Джейси начал припоминать сотни мелких раздражителей, какие неизбежно возникают меж двумя людьми, но в потоке жизни не достигают настоящего раздора?
– Некоторое время казалось, что настал конец света, – меж тем продолжал Шанс, – но знаете что, Тедди? (Нет, он не знал, но удивительно было услышать свое имя от человека, с которым только что познакомился.) Оказалось, что единственный конец света… – тут он умолк, чтобы Тедди мог посмаковать глубину того, что будет произнесено далее, – это конец света.
Более того, продолжал Ланс, барабаня костяшками пальцев по столу, – известно ли Тедди, зачем он на самом деле в Бостоне? (Нет, откуда?) Так вот, Ванс приехал навестить девушку. Познакомили их совсем недавно, поэтому слишком рано еще говорить, всерьез ли это у них, но ух, знаете что, Тедди? Еще и не такое случается – постоянно. А когда Тедди его поздравил, Ланс ответил:
– Спасибо, дружок. Правда, это… дорогого для меня стоит.
Заподозрил ли Тедди что-то неладное от этого “дружок”? Какова б ни была причина, он вдруг уверился, что Ванс со всем своим натянутым панибратством расставляет ему ловушку. Уже, вообще-то, расставил.
– Но знаете что, Тедди? Вы б могли сделать еще кое-что – и оно бы значило для меня гораздо больше.
– И что же это, Ланс?
– Ванс, – поправил тот, и его дружелюбный фасад рассыпался.
– Ну да. – Что ж, теперь он это знает.
– Вы б могли мне рассказать, что действительно произошло на том острове на День памяти. Вы вчетвером там совершенно одни в этом доме. Три парня. Одна девушка. Чтоб я понял.
– Ничего не произошло, – ответил Тедди, и от этой лжи Джейси вновь оказалась у него в объятиях, тела их снова принялись подниматься и опускаться, невесомые в океанском накате. – Мы просто добрые друзья.
– Вот это я и хочу, чтоб вы мне объяснили так, чтобы я понял. Как это получается. Потому что у меня есть вопросы.
И он не шутил, потому что вопросы посыпались быстро и яростно. Он едва давал Тедди возможность ответить на один, как задавал следующий, словно Тедди подключили к детектору лжи и ответы на начальные вопросы – имя, адрес, возраст, род занятий – допросчику уже известны и годятся лишь на то, чтоб установить базисную черту для того, что последует. Заикалась ли Джейси о том, что ей не хочется выходить замуж? А о самом Вансе – из чего можно было б заключить, будто она пожелает разорвать помолвку? Не затаила ли она какую-нибудь обиду? Не казалась ли несчастной? Тревожило ли ее что-нибудь? Вела ли она себя странно? Поскольку иначе – знаете что, Тедди? Иначе как-то не очень складывается, не так ли? На самом деле все это выглядит тревожно. Глубоко тревожно.
А известно ли Тедди, что тревожит Ванса больше всего? Вся эта хрень с просто-добрыми-друзьями – он что, всерьез считает, будто Ванс поверит? Если они действительно были просто добрыми друзьями, почему ж тогда Джейси скрыла, куда едет на выходные? Ладно, еще бы – он способен понять, почему она не была откровенна с родителями, которые бы определенно, бля, не одобрили. Но почему ж не сказать ему, ее жениху, если, конечно, она себя не чувствовала в чем-нибудь виноватой? Как Тедди считает? Была ли у Джейси какая-то причина чувствовать себя в чем-то виноватой? Как они спать укладывались на тех выходных? Джейси выделили отдельную комнату или там сплошь была одна пижамная вечеринка? Пижамы хоть надевали, Тедди? Курили много марихуаны? (Такое слово он и выбрал – не дурь, не шмаль, даже не траву.) Сколько они выпили – три парня и одна девушка? Они ее подпоили? Кто подтыкал одеяльце ей перед сном?
– Объясните мне это, Тедди. Объясните, что значит “добрые друзья” для таких, как вы.
Тедди подбирал слова тщательно – отчасти потому, что от него потребовали точности, но еще и оттого, что с каждым новым вопросом, заряженным сарказмом, становилось очевидно, что молодой человек, сидящий в кабинке напротив него, кипит от ярости.
– Что ж, это правда – мы были добрыми друзьями, – произнес Тедди, – но, как вам известно, Ванс, невозможно общаться с Джейси и не быть в нее влюбленным, хотя бы чуточку.
– И вы тоже, Тедди? Были в нее влюблены?
– Наверное, да.
– Наверное, – повторил Ванс, осклабившись. – Вы ее трахали? На этот вопрос вы должны ответить без запинки.
– Нет, – сказал ему Тедди, задавшись при этом вопросом, что бы сейчас делала игла, будь он и впрямь подключен к детектору лжи. – Вовсе нет.
– А дружочки ваши? Им больше повезло?
– У нее была своя комната. Мы, парни, по очереди спали на диване.
– В дверях были замки?
– Это еще зачем? Линкольн влюблен в другую – девушку по имени Анита. Они практически помолвлены. Они вдвоем на той же неделе уехали вместе в Аризону.
– А здоровяк этот? Как его там, еще раз?
– Мики.
– Точно. Это он ей больше всех нравился, так?
Тедди так и подмывало это опровергнуть, но он придержал язык.
– Между ними ничего не было, ну?
– Ага, а вы откуда это знаете?
Потому что, подумал Тедди, Мики не сумел бы сдержать свою радость.
– Потому что мы друзья.
– Опять это слово, – произнес Ванс. – Ладно, вернемся к вам. Скажите-ка мне еще разок, что между вами и моей невестой ничего не было. (Тедди, заметив, что на сей раз обвинение выражено иначе, ничего не ответил. Со своей же стороны, Ванс, казалось, и не ждал ответа.) Я к тому, что вы б не отказались, правда? Если б выпал шанс? Ну и что с того, что она, бля, помолвлена. Вы же в нее влюблены, верно? Так что же тогда мешает? Вы ей разве не нравились?
– Вообще-то нравился. – На самом деле его она и выбрала. Не Мики и не Линкольна. И не этого обозленного богатенького парня, который сейчас сидит напротив него за столом. И восторг от этого простого факта сейчас точно так же силен, как и прибой у Гей-Хед, так мощен, что Тедди всерьез подумывает, не рассказать ли Вансу все. Нарисовать картинку, которую тот не забудет никогда.
– Так и в чем же дело? – не унимался Ванс. – Вы что, гомик, Тедди? Я слыхал, что вы, может, и из таких.
– Ослышались.
Ванс не обратил внимания.
– Девочкам нравятся педики, да? Педикам девочки рассказывают такое, что не доверили бы даже своим лучшим подружкам. Джейси поверялась вам, Тедди? Говорила, кого из ваших мудацких дружочков предпочла мне?
Тедди как-то удалось не повысить голос на него.
– Если судить по тому, как все обернулось, – ответил он, – вам она предпочла всех нас.
Ванс лишь несколько раз откусил от пирога – его заявленный аппетит был всего лишь частью хитроумной уловки, какую он так и не сумел довести до конца. Взяв вилку, он направил ее на Тедди.
– Знаете, что мне следует сделать?
Все это время Тедди напрягал ум, стараясь вспомнить, кого ему напоминает Ванс, и вот теперь – под угрозой серьезной телесной травмы – сообразил: Нельсона, того пацана из школы, кого тренер наставлял толкать Тедди, чтобы “закалить бздуна”.