Светящееся пятно. Кольцо вечности Вентворт Патриция
Миссис Тоут продолжала заламывать пальцы. Потом не то чтобы кивнула, но сделала неясный жест головой. Мистер Лэмб смотрел на нее серьезно — в некоторых случаях подобный взгляд производил большое впечатление.
— Миссис Тоут, если вы что-то слышали или видели, вы не хуже меня понимаете свою ответственность. Конечно, неприятно давать показания, за которыми последует повешение, однако убийство — не шутка, и если вы что-то знаете, ваш гражданский долг — рассказать полиции.
Красные от слез глаза смотрели грустно, но покорно.
— Я открывала окно.
— Хорошо. Почему?
— Я услышала шум…
— Какой шум?
— Дребезжание. Словно кто-то кидал в окно камешки.
— В ваше окно?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, не мое. Я решила выглянуть.
— И?
— Я погасила лампу и открыла одну из створок. Сначала я ничего не видела, только слышала, как кто-то ходит внизу, во дворике. А затем — почти сразу — мистер Кэролл в своем крыле тоже выглянул в окно.
— Вы его видели?
— О да! Отлично видела на фоне светлой комнаты. Он перегнулся через подоконник и спросил: «Кто здесь?», а тот, кто ходил внизу, ответил: «Спускайтесь, я хочу с вами поговорить».
— Хорошо. Продолжайте.
— Мистер Кэролл спросил: «Окли, это вы?», а снизу ответили: «Вы бы лучше придержали язык! Спускайтесь — поговорим!»
— Что Кэролл ответил?
— Рассмеялся. Понимаете, было очень тихо. А у меня весьма чуткий слух. Мистер Кэролл рассмеялся и сказал: «Я пойду вниз и впущу вас через окно на первом этаже», потом он закрыл окно и задвинул штору.
— А вы что сделали?
— Тоже закрыла окно, вернулась в комнату и зажгла свет. Я решила — не мое это дело, и нечего подслушивать, вдруг они меня застанут?
— Вы еще что-нибудь слышали?
— Нет…
— Ни удара, ни падения?..
— Я ходила по комнате, потом мылась. Когда моешься, обычно ничего не слышишь…
Говорила она нерешительно.
— Вы уверены, что Кэролл сказал: «Это вы, Окли?»
— Уверена! Он произнес имя довольно громко.
— И после того как вы закрыли окно, больше совсем ничего не слышали?
— Не знаю… стоит ли говорить… — подавленно забормотала миссис Тоут.
— Значит, что-то слышали?
— Не то чтобы слышала… Я мылась. Мне показалось… будто кто-то кричит…
— На что, по-вашему, был похож крик?
— Я подумала, что мистер Кэролл зовет мистера Окли. Он просто выкрикнул имя, только громче, чем раньше. Должно быть, громче — иначе я бы не услышала, ведь журчала вода. Хотя мне могло почудиться, я ничего не утверждаю наверняка…
На этом миссис Тоут отпустили.
Когда за ней закрылась дверь, инспектор откинулся на стуле.
— Ну вот! У Окли, считай, петля на шее!
Мисс Сильвер тактично кашлянула.
— Миссис Тоут не готова поклясться, что видела во дворике именно мистера Окли, — сказала она и выдержала самый суровый из взглядов инспектора.
— Она слышала, как Кэролл к нему обратился по имени.
— Это не совсем одно и то же. Мистер Кэролл мог обознаться. Между прочим, последние сведения, которые вы так искусно выманили у миссис Тоут, подтверждают историю мистера Окли. Он объяснял свое присутствие во дворике тем, что кто-то его позвал и он поспешил на голос.
Лэмб коротко и раздраженно рассмеялся.
— А что ему, по-вашему, оставалось сказать? Кэролл выкрикивал его имя во всеуслышание. Надо было найти этому пристойное объяснение, он и придумал, что его позвали и он под этим предлогом обошел дом.
Инспектор продолжал сверлить мисс Сильвер хмурым взглядом, и от него не укрылось выражение ее лица. В нем было что-то птичье: голова наклонена на бок, глаза блестят. Лэмб и раньше такое замечал, и это всегда было неспроста. У птиц так блестят глаза только при виде особенно сочного червя.
— Не разрешите ли теперь задать мой вопрос мистеру Пирсону, инспектор?
— А подождать нельзя?
— Боюсь, что нет.
Инспектор резко развернулся на стуле.
— Зови, Фрэнк!
Появился Пирсон. Разумеется, происходящее крайне его нервировало, однако он был приятно взбудоражен тем фактом, что полиция прибыла вовремя и застукала убийцу прямо на месте преступления только благодаря его, Пирсона, усердию. Он уже предвкушал, как приятно будет потом вспоминать подробности этого дела. Пирсон с нетерпением ждал момента, когда убийства станут лишь предметом его рассказов. Он собирался сказать жене так: «Хорошо, конечно, когда все уже позади. Но до чего неспокойно, когда кругом ужасы творятся и неизвестно, кого убьют следующим». Поскольку в присутствии двух офицеров полиции (один из которых не кто-нибудь, а главный инспектор!) убийства происходят редко, Пирсон ощутил себя в полной безопасности, когда зашел в кабинет, и с удовольствием провел бы там весь вечер. К его глубокому разочарованию, мисс Сильвер сказала:
— У меня к вам всего один вопрос.
— Слушаю, мадам, — тоном дворецкого ответил Пирсон.
— Когда вы вернулись в холл после вечернего обхода, вы подкладывали в камин дрова?
Если кто-то наблюдал бы за Фрэнком Эбботом в тот момент, то увидел бы, как сержант встрепенулся.
— Нет, мадам, — ответил Пирсон, — конечно, не подкладывал.
— Так и я думала. А вы проверяли огонь, когда проходили мимо?
— Это моя обязанность. Я не ушел бы наверх, оставив большой огонь в камине, я должен убедиться, что ни одна искра не выскочит наружу.
— Значит, огонь был маленьким?
— Лежало три-четыре полена, все уже прогоревшие.
— И свежих дров вы не подкладывали?
— О нет, мэм!
— А кто-нибудь еще?
— Больше никто не смог бы — с тех пор, как подняли тревогу.
Мисс Сильвер очень серьезно смотрела на главного инспектора.
— Когда я спустилась в холл после убийства, я заметила тяжелую корягу в глубине камина. В районе десяти часов, когда мы расходились, ее не было. И когда вы заговорили об орудии убийства, я сразу подумала про камин — я посмотрела на него прежде, чем подняться, и как только спустилась. Поначалу я подумала — немного странно, только и всего, однако в ходе вашего разговора с сержантом Эбботом мне пришло в голову, что эта коряга и есть пропавшее орудие. Остается надеяться, что пепел не слишком горячий и не испортит важную улику.
Фрэнк Эббот выскочил за дверь, не дожидаясь конца фразы.
Глава 34
— Что ж, мисс Сильвер, мы вам чрезвычайно признательны. Мы нашли орудие — без всякого сомнения. К счастью, мистер Окли торопился и сунул корягу в камин почти не глядя, не проверив, как она ляжет. Скатись коряга поближе к остаткам огня, наверняка загорелась бы.
Мисс Сильвер решительно кашлянула.
— Окли? — переспросила она. — Вы сказали, мистер Окли, сэр?
Главный инспектор прибег к знаменитому взгляду. Фрэнк Эббот насторожился.
Мисс Сильвер ухитрилась пожать плечами, продолжая проворно щелкать спицами.
— Если коряга — орудие убийства, то мистер Окли не убийца.
В ответ она получила хмыканье и резкое: «С чего вы взяли?»
— Когда мистер Пирсон рассказывал о подслушанном телефонном разговоре, он упомянул, что должен был запереть на ночь все двери и окна. Все окна первого этажа были закрыты и заперты, все двери закрыты на замки и засовы — ваши люди подтвердят. Во-первых, непонятно, каким образом мистер Окли выбрался из полностью запертого дома после того, как избавился от орудия. Но это еще не все! Мистер Кэролл тоже вышел из дома — это совершенно точно. И вышел он уже после того, как дом заперли на ночь, потому что Пирсон видел, как мистер Кэролл направляется наверх, когда завершил обход. Очевидно, что мистер Кэролл затем вновь спустился. Отпер какое-то окно или дверь — иначе как бы он попал на улицу? Однако при осмотре полиции все двери и окна были закрыты и заперты. Значит, кто-то изнутри запер окно или дверь за мистером Кэроллом. Разве не логично предположить, что это был убийца? А мистер Окли этого сделать не мог.
Последовала пауза. Ум инспектора Лэмба был не так быстр, как у мисс Сильвер, однако необычайно практичен и беспристрастен, и сейчас лихорадочно работал, взвешивая приведенные мисс Сильвер аргументы. В конце концов инспектор произнес:
— Верно, это не Окли!
В его словах не было и тени обиды.
— Кто ж тогда убийца? — спросил он мисс Сильвер.
— Тот, кто знал о приходе мистера Окли, — серьезно сказала та.
— Это вы как поняли? — присвистнул главный инспектор.
— Вывод, по-моему, напрашивается. Я уверена, что убийца знал о телефонном разговоре мистера Окли и мистера Кэролла.
Лэмб выпучил глаза.
— Только не говорите, что это Пирсон! Ни за что не поверю, не просите!
— Я и не прошу, — улыбнулась мисс Сильвер. — Нам известно, что Пирсон подслушал первый разговор — тот, что был закончен мистером Кэроллом. Однако второй — где мистер Окли звонил предупредить о визите, Пирсон не слышал. Я была практически уверена, что в доме есть еще один телефонный аппарат, и находится он в спальне мистера Порлока. Догадка моя подтвердилась. Давайте подумаем. Своим выступлением мистер Кэролл всем присутствующим пощекотал нервы. Представьте, в каком напряжении находился убийца, как отчаянно гадал, действительно ли мистер Кэролл располагает доказательствами и как он планирует ими распорядиться. А дальше гости расходятся на ночь. Убийца видит, что мистер Кэролл заходит в кабинет и закрывает за собой дверь. Возможно, даже слышит, как тот разговаривает с телефонной станцией. Наверняка убийца опасался, что мистер Кэролл звонит в полицию, чтобы рассказать все, что знает. Убийце могло прийти в голову пробраться в комнату мистера Порлока, подслушать и выяснить, куда Кэролл звонит. С аппарата в комнате Порлока нужно немедленно снять отпечатки! Если они совпадают — а я думаю, совпадут, — с отпечатками, которые мы сняли ранее с каминной полки в холле, а также с боковой панели лестницы, то у моей теории будут надежные подтверждения.
— И чьи это, по-вашему, отпечатки?
Мисс Сильвер покачала головой.
— Позвольте, я закончу. Убийца слышит, как мистер Окли обещает прийти. Возможно — и даже очень вероятно, убийца добрался до аппарата только ко второму разговору. Ему же надо было подняться на второй этаж и дождаться подходящего момента, чтобы проникнуть в комнату мистера Порлока.
Лэмб, по обыкновению, хмыкнул — на этот раз заинтересованно.
— И что же убийца сделал дальше? Сейчас мы услышим рассказ очевидца, не так ли?
Мисс Сильвер вновь принялась за вязание.
— Боюсь, что нет. Лишь мои догадки. Убийца быстро сообразил, что хорошо бы использовать мистера Окли в качестве козла отпущения. Обстоятельства смерти мистера Порлока ясно дали понять, что убийца умен и изобретателен. Он наверняка ухватился бы за возможность быстро и безопасно избавиться от мистера Кэролла. Прикинул бы, сколько у мистера Окли займет дорога — предположительно, на машине. Расстояние между домами не больше мили — время пути пешком и на автомобиле практически не отличается, тем более, что гараж в Милл-хаус находится не совсем рядом с домом. По моим предположениям, убийца подождал минут пять и спустился в бильярдную — скорей всего, по черной лестнице.
— В бильярдную?
— Именно. Бильярдная частично расположена под комнатой мистера Кэролла, и, соответственно, ее окна выходят во дворик, где было найдено тело. Окна двустворчатые, как и на верхнем этаже, и не очень высоко над землей. Дальше убийца вылез, дошел до начала дорожки, усыпанной гравием, и набрал пригоршню камешков. Стал кидать в окно мистера Кэролла. Так как окно снизу оставалось открытым, мы, вероятно, найдем следы гравия на полу бильярдной.
Лэмб мотнул головой сержанту.
— Иди проверь! И найди Хьюза — пусть снимет пальцы в комнате Порлока: телефонный аппарат, дверные ручки внутри и снаружи, оконные задвижки в бильярдной! Скажи, чтоб поторопился! Сначала телефон! Так, а где у нас Джоунс? Пусть сидит в бильярдной, пока не закончат осмотр. А Джексон пусть никого не выпускает из гостиной, пока я не приду!
Сержант Эббот предпочел бы остаться и выслушать мисс Сильвер до конца. По этой причине он быстро выполнил поручения шефа и поспешил вернуться, чтобы с торжествующим видом доложить, что на подоконнике бильярдной обнаружили пару мелких камешков.
— Что ж, мисс Сильвер, — хмыкнул Лэмб, — прямо в яблочко! Расскажете теперь, чьи отпечатки мы, по-вашему, найдем?
Щелкали спицы, вращался розовый клубок. Мисс Сильвер, казалось, не разделяет торжества сержанта Эббота.
— Я нахожусь в доме недолго, — степенно заговорила она, — вследствие чего в этот раз не имела возможности как следует изучить присутствующих и сделать выводы. Однако были вещи, которые бросились в глаза даже при самом поверхностном наблюдении. Основные события начались после девяти вечера…
— Что было в девять вечера? — поторопил Лэмб.
Мисс Сильвер задумчиво склонила голову и продолжила:
— Около девяти часов вечера в гостиной подали кофе. Вскоре к нам присоединились джентльмены. Если бы до того момента меня спросили, кто из гостей убил мистера Порлока, я бы с большой долей вероятности склонилась к мистеру Кэроллу. Он произвел чрезвычайно неприятное впечатление! Показался мне нечестным и беспринципным, и у него был самый веский мотив. Доказанное обвинение в передаче сведений вражеской стороне — это серьезный срок, если не смертная казнь. И даже если бы обвинение не доказали, работу он бы потерял.
Лэмб подался вперед, напряженно слушая.
— Что случилось после девяти вечера? Убийство произошло лишь полтора часа спустя.
— Мои подозрения упали на другого человека. Когда мистер Кэролл начал «развлекать гостей», как он сам выразился, я, разумеется, за всеми внимательно наблюдала. Позвольте напомнить расположение. Я сидела в уголке дивана рядом с камином — место с хорошим обзором. Справа от меня, на том же диване, сидела миссис Тоут. Дальше на пуфике — вне общего круга — мисс Мастерман. Между нашим диваном и креслом мистера Тоута стоял мистер Кэролл. Потом мисс Лейн, мистер Джастин Лей и Доринда Браун — на диванчике напротив меня. Перед мисс Браун поставили кофейный столик. А мистер Мастерман находился у камина…
— Да-да, это мы уже знаем!
Мисс Сильвер продолжала вязать.
— Как вы поняли, я занимала удачную для наблюдений позицию. Правда, чтобы взглянуть в лицо мистеру Мастерману, приходилось сворачивать голову; впрочем, мне необязательно было видеть его лицо, так что это не имело значения. Моим вниманием почти сразу завладела мисс Мастерман.
Фрэнк Эббот резко дернулся — словно хотел что-то возразить. Главный инспектор замер, его массивное тело словно окаменело.
Мисс Сильвер спокойно продолжила:
— То, что в доме находятся две очень несчастные женщины, я поняла почти сразу по приезду. И миссис Тоут, и мисс Мастерман были снедаемы горем и тревогой. Миссис Тоут, как выяснилось, страдает от того, что муж слишком внезапно разбогател, а также от разлуки с единственной и любимой дочерью. Обо всем этом миссис Тоут откровенно мне поведала, и также я поняла, что душа ее неспокойна по поводу методов, коими ее муж заработал такое большое состояние. Думаю, она тревожилась, не способен ли он и на убийство. Я же мистера Тоута всерьез не рассматривала. После разговора с Порлоком он наверняка поднялся к себе и в красках расписал жене, как расправится с обидчиком. Она почти так и сказала. Вряд ли настоящий убийца стал бы по-глупому сыпать угрозами и демонстрировать свой крутой нрав за ужином, как сделал мистер Тоут. Таким образом, я исключила Тоутов из числа подозреваемых. Мисс Мастерман тоже была несчастна, но по-другому. Она замкнулась в себе, потеряла связь с окружающим миром, выглядела больной и измученной и словно чего-то ждала. В разговоре с сержантом Эбботом я выяснила, что Мастерманы, возможно, незаконно завладели деньгами покойной родственницы — чем, вероятно, и объясняется душевное состояние мисс Мастерман. Она была настолько погружена в себя и рассеянна, что даже убийство не могло отвлечь ее от привычного хода мыслей. Когда мы прошли в гостиную после ужина, она села поодаль от кружка у камина и закрылась газетой, при этом ни разу не перевернув страницу. Однако так называемое представление мистера Кэролла все же вывело ее из оцепенения. Очень уж резко и театрально он говорил… все взгляды были прикованы к нему. Я же наблюдала за мисс Мастерман. Она не отложила газету, лишь поглядывала поверх. И, как и я, смотрела она не на мистера Кэролла. Мисс Мастерман так сильно сжимала бумагу в руках, что даже порвала, но не заметила этого. Не заметила она и того, что я за ней наблюдаю. Ее внимание целиком поглощал другой объект. Проследив направление ее взгляда, я поняла — она смотрит на брата. Мистер Мастерман поставил чашку на каминную полку — я вовремя повернула голову, чтобы это увидеть. Как я уже упоминала, лицо мистера Мастермана было трудно разглядеть с моего места, однако, как он поставил чашку, я видела, и этого мне было достаточно. Мистер Кэролл тем временем сыпал провокационными замечаниями в адрес мистера Тоута. В суть его обвинений я особо не вслушивалась. По моему мнению, мистер Кэролл просто выбрал человека, которого легче всего вызвать на спор. Я немного разрядила атмосферу. Затем мистер Кэролл переключился на мистера Мастермана. В его адрес было сказано гораздо меньше, чем в адрес Тоута, и реакция мистера Мастермана была спокойней — на первый взгляд. Знаете, подводные течения иногда видно и на поверхности. Мисс Мастерман явно заметила нечто, что сильно ее встревожило. Я и сама ощутила в мистере Мастермане невероятное напряжение. Внешне это напряжение почти ничем не выдавалось — за исключением одной маленькой любопытной детали. Рука мистера Мастермана не дрогнула, когда он ставил на полочку чашку — левая рука. Ни малейшего колебания! Правая — она была сбоку от меня, тоже не дрожала. Зато оба больших пальца конвульсивно дергались. Мистер Мастерман не осознавал, что его пальцы дергаются, пока не посмотрел вниз. С завидным хладнокровием он положил одну руку в карман, а другую спрятал за спину и повернулся спиной к камину. Все это было проделано незаметно и непринужденно, однако только еще больше разбудило во мне подозрения. Я поняла: мисс Мастерман насторожило то же, что и меня; она, вероятно, знает, что скрыто за странным поведением и захочет переговорить с братом. Ее комната прямо напротив моей, если помните. С галереи, которая огибает холл с трех сторон, открывается выход в два крыла. Спальни мисс Браун, мисс Мастерман и моя — в правом крыле, в той же части дома, где мы сейчас находимся. Комната мистера Порлока в левом крыле — там же, где гостиная, бильярдная, а также спальни Тоутов, мистера Кэролла и мистера Мастермана. Я не стала раздеваться. Оставила дверь приоткрытой и ждала, пока покажется мисс Мастерман и пройдет по галерее в другое крыло. Она прошла почти сразу. Я последовала за ней, остановилась в конце нашего коридора и убедилась, что она у двери мистера Мастермана. Далее она постучала и ждала ответа.
— Коридоры расположены строго друг напротив друга, — сказал Лэмб. — Значит, вы смотрели через холл в коридор над гостиной. Горел ли там свет?
— В самом конце, напротив двери мистера Кэролла. Однако весь коридор просматривался. Мисс Мастерман постучала еще раз, затем повернула ручку и вошла, не закрыв за собой дверь. Я погасила свет в своем коридоре, чтобы остаться незамеченной. Едва успела — мисс Мастерман вышла из комнаты почти сразу и нерешительно замерла — из чего я заключила, что мистера Мастермана на месте не было. Затем она вернулась к себе, однако поминутно выглядывала в коридор. Очевидно, ожидала возвращения брата. Я больше не видела смысла продолжать наблюдение и удалилась. Через некоторое время мистер Пирсон доложил мне о телефонном разговоре мистера Кэролла и мистера Окли. Мисс Мастерман я увидела вновь, только когда всех позвали вниз — она вышла из своей комнаты в халате.
— Думаете, она что-то видела?
Мисс Сильвер кашлянула.
— Должна была. Представьте, инспектор. Она ждала брата в его комнате, крайне встревоженная. Дверь была открыта. Если бы кто-то вышел из комнаты мистера Порлока, она обязательно его узнала бы. Черная лестница расположена между спальнями мистера Мастермана и мистера Кэролла. Если мистер Мастерман спускался, он тоже не остался бы незамеченным. Как, впрочем, и мистер Кэролл. По моему мнению, мисс Мастерман, истощенная долгим нервным напряжением, пребывала на грани срыва. Она отчаянно желала встречи с братом — возможно, надеясь, несмотря ни на что, что он развеет ее опасения. Как вы считаете, могла ли она хоть что-то проглядеть в подобном состоянии?
Лэмб хмыкнул.
— Что она сейчас делает?
— Когда я заходила за миссис Тоут, мисс Мастерман сидела у камина и дрожала. В комнате жарко, она тепло одета, однако не перестает дрожать! Уверена, вы получите от нее необходимые ответы. Он, конечно, ее брат, однако убил двух человек, которые встали у него на пути. А если поспрашивать про обстоятельства смерти престарелой кузины, которая оставила ему состояние, может выясниться, что на его совести целых три убийства. Мисс Мастерман уже давно глубоко страдает втайне от всех. И возможно, давно мучалась подозрениями, но боялась признаться даже себе. Я лично думаю, она знает секрет мистера Мастермана и должна рассказать — для своего и всеобщего блага. Если мистер Мастерман заподозрил, что сестра в курсе дела, она в большой опасности. Мастерман — убийца, изобретательный и умелый. Тот, кто представляет для него опасность, рискует жизнью. Думаю, именно его отпечатки вы обнаружите на телефонном аппарате и на оконной раме в бильярдной. Уверена, они совпадут с отпечатками на каминной полке и боковой панели лестницы.
— Мисс Сильвер права, сэр! — вставил Фрэнк. — Хьюз только что сообщил: пальцы Мастермана!
— Это еще ничего не доказывает, — невозмутимо ответил Лэмб.
Глава 35
Главный инспектор перевел грозный взгляд на мисс Сильвер. Поскольку та продолжала вязать, он повторил:
— Отпечатки ничего не доказывают, сами понимаете. Их мог оставить любой постоялец дома — включая нас с вами; они, возможно, не имеют никакого отношения к убийству! Представляю, что скажут в суде на вашу теорию! — Он отрывисто хохотнул. — Так и вижу! Ну, нашли мы отпечатки на аппарате в комнате Порлока. О чем это говорит? О том, что Мастерман заходил в комнату и звонил. Ну и что? Каждый в доме хоть раз позвонил за сегодняшний и вчерашний день. Мастерман объяснит: воспользовался ближайшим аппаратом. Отпечатки на окне в бильярдной Мастерман тоже объяснит. Например, приоткрыл проветрить — тем более, что он почти не выходил из бильярдной с тех пор, как приехал.
— Не слишком ли много совпадений, шеф? — спросил Фрэнк Эббот. — Даже присяжные задумаются, почему повсюду Мастерман.
Инспектор вновь уставился на сержанта и придал взгляду максимальную суровость.
— Хочешь, чтобы присяжные задумались? Неприятностей мало? Я тебе уже говорил и повторяю — присяжные ждут фактов, простых надежных фактов и нормальных свидетелей, которые готовы эти факты подтвердить. Присяжные не желают думать, так как не хуже нас с тобой понимают, что не застрахованы от ошибки. К чему им просыпаться по ночам и гадать — а правильный ли они вынесли приговор? Дело-то касается убийства — тут любой загрустит! Присяжные любят факты! Любят прийти домой и заявить: «Он точно убийца! Никаких сомнений!»
Инспектор встал, оттолкнув стул.
— Вот что я сделаю! Улик против Окли достаточно, хоть сейчас вези в участок и предъявляй обвинение в…
— Но ведь вы сами сказали — он не мог убить Кэролла!
— Ну и что? Сказал, теперь передумал!
Фрэнк Эббот гадал впоследствии — а действительно ли инспектор передумал? Лэмб бывал очень хитрым при необходимости. Вспоминая события того дня, сержант пришел к выводу, что шеф и Моди сработали как одно целое.
А пока главный инспектор сверлил глазами мисс Сильвер. Та промолвила с легкой ироничной улыбкой, попутно убирая вязание в цветастую ситцевую сумочку — подарок на день рождения от племянницы Этель:
— Считается, что именно женщины склонны менять точку зрения. Лично я всегда говорила, что и джентльмен имеет право разок-другой передумать!
Затем вслед за инспектором она вышла из комнаты и пересекла холл, не обращая внимания на удивленно поднятые брови Фрэнка Эббота.
В гостиной стояла тишина, которую принято называть мертвой. Собравшиеся молчали уже минут пятнадцать. Мистер Тоут устроился в том самом кресле, где сидел после субботнего ужина. На коленях у него лежала газета, однако он давно на нее не смотрел. Мойра и Доринда делили диван справа от камина, Джастин опирался, точнее, почти сидел на ручке со стороны Доринды. На противоположном диване, откуда недавно вела наблюдения мисс Сильвер, куталась в толстый шерстяной халат несчастная мисс Мастерман. Она сжимала на груди воротник, словно пыталась унять непрекращающуюся дрожь.
В противоположном углу дивана миссис Тоут отклонилась на спинку и закрыла глаза. Она все вспоминала миссис Окли — как та кричала про Глена. Очень уж миссис Окли нервная… Если мистера Окли будут судить и повесят, она все вокруг разнесет. «А мне придется стоять и давать показания под присягой…» — думала миссис Тоут. Реальность стала страшнее самого страшного кошмара. Она зажмуривалась, чтобы не смотреть на Мартина Окли, который метался по комнате, как зверь в клетке.
Мистер Мастерман устроился в кресле, где после ужина сидела его сестра — отгородившись от всех газетой и погрузившись в свои мысли. Он сидел в небрежной позе и не спеша курил сигарету за сигаретой.
Мойра Лейн тоже курила. Рядом с ней на мягкой ручке дивана стояла пепельница с горкой окурков. Доринда забилась в уголок и была рада, когда Джастин опустил руку ей на плечо и не убрал. Теплая рука придавала сил.
Констебль Джексон на жестком стуле у двери думал о душистом горошке.
Джексон посеял горошек осенью, а теперь ростки были крепкие, по четыре дюйма высотой, и сулили хороший урожай. Он надеялся занять призовое место на июльском конкурсе цветоводов. Если постараться, стебли будут прочные, как веревка, и длинные — двенадцать-четырнадцать дюймов. Цветы иногда получаются огромные, бывает по пять бутонов на побеге… В воображении Джексона цветы достигали поистине гигантских размеров.
Пока он размышлял о рекордном количестве цветков на стебле, отворилась дверь, и зашел главный инспектор Лэмб в сопровождении сержанта Эббота и сухонькой дамы, которая приходила раньше за миссис Тоут. «Сразу видно — из Лондона, жеманный до чертиков, — подумал про сержанта Джексон. — Волосы напомажены так, что в них отражение можно увидеть! А сколько он, должно быть, на лак спускает… тоже ведь не дешевая штука». На этом мысли констебля прервались. Джексон машинально вскочил при приближении инспектора.
Все насторожились. Миссис Тоут открыла глаза. Мистер Окли, который как раз дошел до дальнего конца комнаты, резко обернулся и замер. Все ждали.
Лэмб пересек комнату и похлопал Мартина Окли по плечу.
— Попрошу вас проехать с нами в участок. По показаниям свидетеля, после телефонного разговора, в ходе которого вы сообщили мистеру Кэроллу, что собираетесь его посетить, кто-то пришел в боковой дворик и кидал камни в окно Кэролла. Тот открыл окно и спросил: «Это вы, Окли?» Ему ответили: «Вы бы лучше придержали язык. Спускайтесь — поговорим!» Вы вправе сделать заявление, однако предупреждаю — все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
Мартин Окли так измучился за последние дни, что сам на себя уже не был похож. Он посмотрел на инспектора и воскликнул:
— Я арестован? Вы не смеете — я невиновен! Моя жена этого не переживет!
Мисс Мастерман не смотрела ни на кого, кроме инспектора и мистера Окли. Правой рукой она опиралась на ручку дивана, левой запахивала халат. На слове «арестован» она вздрогнула, что не укрылось от мисс Сильвер. Когда Мартин Окли сказал: «Моя жена этого не переживет», мисс Мастерман что-то пробормотала и подскочила, прямая, как деревянный солдатик.
Мисс Сильвер почудилось, что пробормотала она что-то вроде «О нет! Я не могу!» А затем (Лэмб не успел ничего сказать) мисс Мастерман повторила те же слова, но уже громко и резко, так, что все в комнате услышали.
— Нет! Нет! Я не могу!
Мисс Мастерман шагнула вперед, вытянув вперед руку, которой до этого опиралась на диван.
— Она не в себе! — сказал Джеффри Мастерман.
Он тоже вскочил, однако ему не удалось сделать и шагу — Фрэнк Эббот преградил ему путь, затем взял под локоть и тихо прорычал: «Не в себе? Неужели?»
Мисс Мастерман прошла мимо, бросив в сторону брата:
— Так не пойдет!
Мастерман рванулся, однако его удержали.
— Сестра много лет была на грани, понимаете, — заговорил он. — Вот то, чего я и боялся… Позвольте мне отвести ее в комнату!
Никто не обратил на него внимания. Мастерману стало ясно: он отделен от остальных людей — не засовами и решетками, не тюремными стенами и приговором, а той невидимой границей, которая со времен Каина отделяет убийцу от рода людского. Никто его не слушал, не обращал внимания на его слова. Лишь Джексон, повинуясь взгляду сержанта Эббота, подошел и встал по другую сторону.
Мисс Мастерман резко остановилась на полпути между камином и окном. И объявила громко и нервно, обращаясь к Лэмбу:
— Не арестовывайте его! Он невиновен.
Лэмб выглядел уверенно и спокойно — живое олицетворение закона и порядка. «Не убий», — гласит заповедь. Долгие годы общество строило защиту от первобытной дикости. Порой дикость все же прорывается, и тогда многие — слишком многие — страдают от ее рук.
— Вы хотите сделать заявление, мисс Мастерман? — спросил инспектор.
— Да, — ответила она.
Глава 36
Агнес Мастерман рассказала следствию вот что:
— Я делаю заявление, потому что у меня нет иного выхода. Мистер Порлок и мистер Кэролл были негодяями. Заслуживали ли они смерти — не мне судить. Моя престарелая кузина в жизни никому не причинила зла. Нельзя убивать людей за то, что они плохие или просто тебе мешают. И нельзя, чтобы страдали невиновные. Я не могу допустить, чтобы мистер Окли был арестован, так как знаю, что он невиновен.
Мы поднялись наверх примерно без десяти минут десять. Я была совершенно растеряна. Хотела поговорить с братом и боялась — очень боялась. Я думала о деньгах — наследстве кузины. Она не собиралась ничего оставлять Джеффри. Она составила еще одно завещание и держала его в тайне. Мне сразу следовало пойти к юристам, я всегда подозревала, что он ее напугал или… сделал кое-что похуже. Она была старенькой, немощной, и напугать ее было нетрудно. Мистер Порлок разузнал об этой истории — уж не знаю, откуда. Он пригласил нас, чтобы вытрясти из Джеффри денег. Когда мистера Порлока ударили кинжалом, я испугалась, но все же не думала, что это сделал Джеффри. Я подозревала мистера Кэролла. Как и большинство из нас. А Джеффри заявил, что убийца мистер Тоут. Джеффри удалось меня убедить, что сам он совершенно ни при чем. И еще он пошел на уступки и сказал, что найдет последнее завещание. Он сказал — кузина оставила мне пятьдесят тысяч, а я сказала — пусть забирает. Чтобы не дать Джеффри передумать, я написала юристу письмо, в котором рассказала о втором завещании. Сходила в деревню в воскресенье вечером и отправила. После чего ждала ответа.
А сегодня произошло нечто… Я словно пробудилась. Только обычно, когда пробуждаешься, кошмар заканчивается. А у меня вышло наоборот. Я все поняла во время речи мистера Кэролла. Мистер Кэролл поступал плохо, жестоко. Притворялся, что знает, кто убил мистера Порлока. Настойчиво намекал, будто видел нечто важное, когда зажгли свет. Врал или нет — неизвестно. Я посмотрела на Джеффри — у того дергались большие пальцы. Тут и начался кошмар. У Джеффри с детства дергаются пальцы, когда он напуган. Отец был с ним очень строг. У Джеффри дергались пальцы перед поркой. И так же — после того, как умерла кузина. Сам он этого обычно не замечает. Когда я посмотрела на его руки, я все поняла. Надо было поговорить с братом, рассказать, что я все знаю, но было очень страшно.
Когда мы шли через холл, мистер Кэролл сказал: «Мне нужно позвонить». И зашел в кабинет. На Джеффри лица не было. Он поднялся, не дожидаясь меня. Остальные уже разошлись. Я пошла к себе, однако мне обязательно нужно было с ним поговорить. Я прошла через галерею в его коридор, зашла к нему в спальню… Джеффри на месте не оказалось. Я подумала, что он в ванной комнате, и какое-то время ждала. Дверь я оставила приоткрытой. И вдруг услышала, как где-то тоже открывают дверь, и выглянула. Джеффри выходил из спальни мистера Порлока. Я отпрянула в тень. К счастью, он меня не заметил. Минуя свою комнату, Джеффри спустился по лестнице. Я еще немного подождала и тоже спустилась. Я решила, что даже лучше поговорить внизу — там никто не услышит и не будет любопытствовать. Дверь в бильярдную была открыта, оттуда тянуло холодом. Я зашла, двигаясь в кромешной тьме на ощупь, и остановилась у открытого окна слева. Меня мучило предчувствие, что происходит нечто ужасное. Во дворике раздались шаги, потом шуршание. В окно залетело несколько камешков. Открылось окно наверху. Мистер Кэролл крикнул: «Окли, это вы?» Я удивилась — откуда здесь мистер Окли? Спряталась за занавеской и посмотрела в окно. Во дворике кто-то стоял. И произнес: «Вы бы лучше придержали язык! Спускайтесь — поговорим!»
Я сразу узнала голос Джеффри. Хоть он и говорил приглушенно, как не узнать голос собственного брата. Я стояла за занавеской. Мистер Кэролл вошел в бильярдную, как и я, на ощупь. Вылез через окно и подошел к Джеффри. Джеффри быстро воскликнул: «Обернись! Что это?» Мистер Кэролл обернулся, и Джеффри его ударил. Я не разглядела, чем. Джеффри ударил, и мистер Кэролл упал — позвав мистера Окли, прежде чем упасть. А потом замолк и больше не шевелился. Джеффри залез в окно, запер его и задернул штору. Я думала — если заметит меня, то тоже убьет. Однако он меня не заметил, вышел из бильярдной и прошел по коридору в холл. Не знаю, что он там делал, но почти сразу поднялся по лестнице. Я долго стояла не шевелясь. Возможно, я лишилась чувств, потому что пришла в себя на коленях у подоконника, а во дворике кто-то светил фонарем. Я прошла через холл и поднялась к себе. Сняла платье и надела халат, чтобы согреться, но мне до сих пор холодно».
Глава 37
Расследование подошло к концу, вердикт был вынесен: Джеффри Мастерман совершил преднамеренное убийство. Гости Грэндж-хауса стали разъезжаться восвояси. Мисс Мастерман — в лечебницу. Тоуты — в свой дорогой и неудобный дом, где миссис Тоут до сих пор чувствовала себя чужой. Мойра Лейн — в трехкомнатную квартиру, которую снимала вместе с подругой. Мисс Сильвер — обратно в город. Последняя, однако, задержалась, чтобы не бросать Доринду в одиночестве во время похорон.
А Доринда еще не определилась, куда ей возвращаться. Наверное, следовало ехать в клуб «Вереск» и искать новую работу. С другой стороны — зачем? Два убийства и внезапно свалившееся наследство (которое она собиралась раздать) не отменяли того факта, что она секретарша миссис Окли. Доринда поделилась соображениями с Мойрой Лейн. Та выпустила колечко дыма и рассмеялась.
— Золотые слова! Хотя лучше спроси у Джастина!
Доринда спросила. Вернее, не то чтобы спросила, просто объявила, что не видит никаких причин увольняться и отправляется обратно к Окли, на что Джастин ответил: «Выдумает тоже!» — и выскочил из комнаты. Доринде показалось, что, если бы не Пирсон, который как раз входил с подносом, Джастин хорошенько хлопнул бы дверью.
Пополдничав, Доринда пошла в Милл-хаус. Дорис проводила ее в розовый будуар, где чета Окли пила чай. Мартин Окли пожал Доринде руку и неловко откланялся. Доринда осталась наедине с Линнет. Та, по обыкновению, возлежала на диване, облаченная в розовый пеньюар и обложенная розовыми и голубыми подушками. Она напомнила Доринде дрезденскую фарфоровую статуэтку. На лице миссис Окли еще читались следы страданий, однако состояние ее заметно улучшилось. Из облика почти исчезла трагичность, так мало ей подходящая. Тени под голубыми, как незабудки, глазами уже не напоминали синяки. Под легким слоем пудры прорезался румянец. К Доринде она обратилась любезно, даже тепло. Долго держала за руку, смотрела в лицо влажными глазами и говорила, какое ужасное потрясение они вместе перенесли.
Доринда, конечно, согласилась и перешла к делу.
— Готова приступить к обязанностям, как только скажете.
Тут миссис Окли выпустила ее руку. Извлекла кружевной платочек. Принялась промакивать глаза и бормотать, что ей ужасно неловко.
— Вы не хотите, чтобы я возвращалась?
Снова замелькал платочек.
— Да нет, ну что вы…
— А в чем тогда дело?
Последовало долгое молчание. Доринде пришло на ум сравнение с раненой птичкой — пытаешься ее поймать, а она раз — и ускользает. Затем правда все же выяснилась. Миссис Окли сыпала фразами «просто Мартин так решил…» и «не хочется, чтобы что-то напоминало об этом ужасе», и дрожащим голосом пожелала «похоронить наконец прошлое». Если сформулировать более конкретно, на что Линнет Окли была не способна, получалось, что Доринда слишком много знает. Далее последовали всхлипы, вздохи и утирание слез, но дела это не меняло.
— Разумеется, мы снова поженимся — как можно скорей, и никто не узнает моей тайны. Инспектор из Скотленд-Ярда обещал ее не раскрывать, если не возникнет крайней необходимости в ходе суда над убийцей. А ведь ее не возникнет, верно? Мартин говорит — нужно всего лишь пожениться, и можно будет обо всем позабыть. Видите ли, было особенно ужасно, потому что я подозревала Мартина — в случае с Гленом, а не с мистером Кэроллом! А Мартин немного подозревал меня, что очень-очень глупо с его стороны, ведь я не способна на подобное злодейство, да и сил у меня не хватило бы. И потом — когда-то Глен был мне очень-очень дорог. Я бы ни за что не хотела причинять ему вред… Только не говорите Мартину! Мартин ужасно ревнивый, поэтому-то я и боялась.
Миссис Окли последний раз промокнула глаза и потянулась к пудренице.
— Хватит плакать! А то буду страшная. Надо благодарить судьбу: как все хорошо закончилось! Главное — это не Мартин. Если бы Мартин… — Пудреница упала на колени. В голубых глазах опять встали слезы. Рыдания сдавили горло. — Я любила Глена и не могу стереть его из памяти, словно он мне чужой… Что-то в нем было… Хоть Глен и плохо со мной обращался, когда денег не стало. Бросил, даже не задумавшись, умру я с голоду или нет. А я чуть не умерла! И все же что-то в нем было…
Доринде вспомнилось, как тетушка Мэри перед самой смертью тоже с горечью сказала:
— Не спрашивай почему. Дура я, конечно, но что-то в нем было.
На всем свете было не сыскать двух менее похожих друг на друга женщин, однако их объединяло то, что обе — сами не понимая почему, не смогли противостоять чарам Глена Поршеса и Грегори Порлока.
— Не думайте о нем! — успокаивающе сказала Доринда. — И не плачьте, а то глаза покраснеют. Так работаю я у вас или нет? Подозреваю, что нет, но все же лучше уточнить, правда?
— Да, конечно, лучше уточнить, — сказала миссис Окли и принялась пудриться.
— Понимаете, мне нужно знать, искать ли другую работу.
Линнет удивленно посмотрела на Доринду.
— Разве Глен не завещал вам все свое состояние?
— Оно не слишком большое. И в любом случае я его денег не возьму. Скажите, оставляете вы меня или нет. Кажется, нет…
Опасения Доринды оправдались.
— Вы нам очень нравитесь — правда! Просто вы знаете… обо всем, и мы всегда будем помнить, что вы знаете… а это слишком тяжело. Поэтому, если только вы не против…
Вернувшись в Грэндж-хаус, Доринда рассказала Джастину, что осталась без работы.
Читать бесплатно другие книги:
