Светящееся пятно. Кольцо вечности Вентворт Патриция

Глава 30

Не было и десяти вечера, когда гости разошлись. Каждый удалился предаваться собственным догадкам, сомнениям, подозрениям, опасениям, страхам или же тихонько посмеиваться над остальными. Какие чувства питали мистер и миссис Тоут, мистер Кэролл, мистер и мисс Мастерман, Мойра Лейн, Доринда и Джастин — неизвестно, а вот мисс Сильвер была полна искреннего интереса. Она зашла в комнату уже минут двадцать назад, однако до сих пор не расстегнула брошь из мореного дуба. Ее размышления прервал тихий стук в дверь. Отворив, она увидела на пороге Пирсона — тот прижимал палец к губам с почтительным и таинственным видом.

Мисс Сильвер вышла и удивленно последовала за Пирсоном по коридору, пока воздерживаясь от вопросов. Они миновали спальню Доринды справа, затем комнату мисс Мастерман слева, спустились по узким опасным ступеням, столь часто встречающимся в старинных домах, завернули за угол и оказались в комнате необычной формы. Люстра под потолком освещала книжные полки, большой глобус на подставке из красного дерева, потертое пианино и стол, без сомнения, служивший когда-то школьной партой. Пирсон, колеблясь между тоном коллеги-детектива и дворецкого, извинился за беспокойство, добавив «я все же решил поставить вас в известность».

— И правильно сделали, мистер Пирсон. Так в чем же дело?

— Вам не холодно?

Мисс Сильвер не успела снять верно служившую ей черную бархатную жакетку и поэтому ответила:

— Нисколько. Расскажите же, что произошло.

Надо признать, Пирсон был вне себя от восторга и волнения. Не то чтобы он всегда мечтал расследовать убийства — вовсе нет. Однако невольно угодив в самую гущу событий, он, разумеется, чрезвычайно разволновался. Пирсон был человеком услужливым и жизни не мыслил без того, чтобы приносить людям пользу. Чего ждать от мисс Сильвер, он предположить не мог. Вроде бы любезная дама, однако по какой-то неизвестной причине он ее побаивался.

Мисс Сильвер отметила, что глаза дворецкого бегают, как у испуганной лошади, и неожиданно улыбнулась. В давно минувшие дни работы гувернанткой она припасала такую улыбку для ободрения застенчивых или отсталых учеников. Улыбка сработала — Пирсон заговорил:

— Я был свидетелем тому, как мистер Кэролл зашел в кабинет и закрыл за собой дверь. И подумал, что мистер Кэролл, возможно, решил воспользоваться телефоном. А если так, то неплохо бы мне… ну если уж…

Пирсон замялся, и мисс Сильвер пришла на помощь:

— Подслушать из буфетной?

— Да, мисс Сильвер. И когда мистер Кэролл назвал номер…

— Вы его узнали?

— Он позвонил в Милл-хаус и спросил миссис Окли. Что совершенно бессмысленно, так как миссис Окли никогда не подходит к телефону — ни разу еще не подошла. Тогда он позвал мистера Окли и накинулся на него, а настрой у него был поругаться. Позволю себе заметить, что мистер Кэролл слишком много выпил. Вы, наверное, тоже обратили внимание, в каком виде он зашел в гостиную. Вроде бы не сильно пьян, но распустил хвост, словно он главный петух на дворе и никто ему не указ, если вы понимаете…

— Красочное описание, мистер Пирсон, — одобрительно кивнула мисс Сильвер.

— Я так и подумал, что вы за мистером Кэроллом тоже наблюдаете. Я вот сразу насторожился, едва мистер Кэролл заговорил с мистером Окли. Он начал так: «Это вы, Окли?» Очень бесцеремонно, позволю себе отметить… «Разбудил вас, что ли? Хотя вряд ли вы последнее время спите. Я бы на вашем месте вообще не ложился. Хотя я-то холостяк, у меня проблем меньше». Мистер Окли ответил очень сухо: «Не знаю, к чему вы клоните. Если есть, что сказать, говорите прямо».

Пирсон помолчал, затем продолжил неодобрительно:

— Не знаю, заметили вы или нет, смех у мистера Кэролла… Даже смехом не назовешь, скорее ехидное хихиканье, если вы понимаете…

Мисс Сильвер прекрасно понимала. Она ясно представила, как Кэролл посмеивается над мистером Окли; как тот реагирует, тоже можно предположить — учитывая, что мистер Кэролл добавил ехидным, как выразился мистер Пирсон, голосом:

— Интересно? Так и думал! Сторонний наблюдатель видит многое… Остальным я то же самое сказал. И они, смею надеяться, не скучали. Я почти уверен, что и им стало интересно. Понимаете, когда зажегся свет, я и вас, и вашу жену прекрасно разглядел. Хотя, конечно, «Honi soit qui mal y pense»[9].

Пирсон произнес знаменитый девиз ордена Подвязки, как верный сын своей державы. Уроженцы страны, которой принадлежал сам орден, вряд ли разобрали бы хоть слово. Однако мисс Сильвер, так же как и Пирсон, сторонник английского произношения даже во французском, отлично все поняла.

— Продолжайте, мистер Пирсон! — сказала она.

— На этом, пожалуй, все. Мистер Окли крикнул: «Придержите язык!», а мистер Кэролл сказал: «Я придерживал до этого момента, что не значит, что собираюсь молчать и впредь!» и бросил трубку.

— Боже правый! — прокомментировала мисс Сильвер.

Мистер Пирсон заметно успокоился.

— Вот и я так подумал, мадам. И сразу решил вам сообщить, так как главного инспектора и сержанта Эббота сейчас нет, а я бы не хотел утаить нечто полезное следствию.

— Вы поступили совершенно правильно! — живо ответила мисс Сильвер. — А как давно состоялся разговор?

— Примерно пять минут назад. Пока я запирал на ночь двери и окна, мистер Кэролл вышел из кабинета и направился наверх в свою комнату.

Мисс Сильвер с благодарностью отпустила мистера Пирсона.

Пятью минутами позже сержанта Эббота пригласили к телефону — чрезвычайно неудобно расположенному в узком холле гостиницы «Золотой баран», куда сержант неохотно сопроводил главного инспектора. Гостиница оправдала худшие ожидания сержанта. Там было четыре спальни со свалявшимися и пропахшими пивом матрасами, питание, качество которого пострадало от действий и от бездействия повара, дрянная выпивка и телефон в холле. Сержант Эббот еле отыскал трубку среди пропахших махоркой пальто.

К своему изумлению, Фрэнк Эббот услышал голос мисс Сильвер.

Деликатное покашливание, а затем чопорное «Аллоу!»

— Фрэнк у телефона, — ответил он.

— Прошу прощения, что побеспокоила, — не теряя чопорности продолжила мисс Сильвер. — Очень надеюсь, что не разбудила.

— О, я не спешу ложиться! Неизвестно, чем набит матрас. Мягче, чем щебень, — подозреваю, они положили туда свеклу. Я весь в синяках, как настоящий сельский житель.

Мисс Сильвер кашлянула чуть более настойчиво и заговорила на французском с прекрасным британским произношением:

— Мне, право, все более не по себе.

— Что случилось?

— Этот вздорный молодой человек мистер Кэролл намекает, что располагает некой информацией — доказательствами. Делает вид, будто заметил что-то компрометирующее, когда зажегся свет. Не знаю, возможно ли это. Он и правда находился на выгодной позиции для наблюдений, а заметил или нет — неизвестно. Что меня волнует — как бы он не поплатился за хвастовство. Не факт, что в его болтовне есть хоть капля правды, однако если убийца ему поверит и начнет действовать…

Фрэнк немного помолчал.

— Что мне сделать?

— Всем будет гораздо спокойней, если вы приедете. Я уверена, что мисс Браун вас примет.

— Это откровенный подкуп! Предлагаете пружинные матрасы вместо кормовой свеклы и прочие радости жизни. Спрошу шефа, надеюсь, разрешит. Подождете минутку?

Мисс Сильвер ждала и размышляла о человеческой природе — точнее, о природе мистера Кэролла. И размышления были не слишком приятными. Чем же он был движим в своей глупости? Мисс Сильвер перебирала различные варианты: злоба, порожденная чувством неполноценности; зависть к тем, кого жизнь больше балует, — в связи с чем ей вспомнилось изречение любимого ею лорда Теннисона «Зависть порождается ограниченностью ума»; и наконец со всей серьезностью она рассмотрела версию, что Кэролл прячется за словами — напускает дыму, чтобы скрыть собственную вину и бросить тень подозрения на других.

Когда Фрэнк Эббот снова взял трубку, она все еще предавалась раздумьям.

— Все хорошо — отпустил! Конечно, ввернул пару словечек про любителей делать из мухи слона и предположил, что я на самом деле собираюсь по борделям. Очень скоро буду!

Глава 31

Однако дорога заняла дольше. И причиной задержки было не расстояние. Территория усадьбы Грэндж начиналась сразу за деревней; опорные столбы ворот располагались всего в четверти мили от скрипучего потертого знака над дверями гостиницы — с золотистым бараном на видавшем виды зеленом поле. Фрэнк Эббот быстрым шагом обогнул церквушку, чья приземистая саксонская башня пряталась за черными и массивными, словно сделанными из камня, тисовыми деревьями. До ворот сержанту оставалось пройти ярдов сто прямо по улице. В кармане пальто лежал фонарик, однако Фрэнк предпочитал им не пользоваться. Он вырос в деревне и знал, как быстро глаза привыкают к темноте. Несколько мгновений, и вот уже различимы очертания кустов на фоне неба.

Серые металлические столбики слабо поблескивали в неясном свете луны, наполовину скрытой облаками. Фрэнк зашел в открытые ворота и услышал вдалеке, как кто-то бежит. Потом звуки стихли. Фрэнк переложил чемоданчик в левую руку, достал фонарь и пошел дальше. По обе стороны от дороги простирались пустые поля, над головой смыкали голые ветви деревья. Дорога круто изгибалась в форме буквы S, в одном изгибе которой серебрился пруд, а в другом чернели заросли кустарника — вероятно, остролиста.

Фрэнк застыл напротив остролистов и прислушался. Хрустнула ветка, и он уловил движение. Фонарик мгновенно описал дугу, и в луч света попал мужчина — он поспешно вскинул руку, чтобы закрыть лицо. Однако опоздал.

— Окли! — окликнул Фрэнк Эббот.

Мартин Окли не сделал попытки скрыться.

— Кто здесь? — спросил он.

Голос был странный, в нем слышалось отчаяние.

— Эббот, — представился Фрэнк и пересек разделяющее их расстояние. — Вы тут… зачем?

Окли дышал как загнанная лошадь и выдавил лишь короткую фразу, а затем имя:

— Кэролл.

— Что Кэролл?

— Мертв.

— Вы серьезно?

Мартин Окли схватил сержанта за локоть. Хватка была отчаянно крепкой.

— Мертв!

— Где он?

— У дома. — Дыхание восстановилось, и слова полились рекой: — Это не я, клянусь! Я пришел его повидать и застал мертвым. Он мне звонил. Делал нелепейшие намеки. Кому только такое в голову придет? Возможно, хотел шантажировать…

На последних словах Эббот внезапно направил луч фонаря прямо в лицо Мартину Окли. Тот заморгал, и несвязный поток речи иссяк.

— Вы бы лучше молчали, если не намерены сделать чистосердечное признание, — предостерег Фрэнк.

— Не трогал я его! Перестаньте светить!

Окли вышел из света.

— Просто имейте в виду, — бесстрастно посоветовал Фрэнк, — все, что вы скажете, может быть использовано против вас.

— Говорю вам, я его не трогал!

— Хорошо, проводите меня к нему.

Дорога широкой петлей огибала кустарник, и Фрэнк подумал, что тот, кто прокладывал эту дорогу, от души постарался сделать ее как можно более длинной. В голове промелькнула строка из стихотворения Честертона про английских пьянчуг, которые строили извилистые английские дороги. Вот почему он услышал, как бежит Окли! В начале пути Фрэнк находился ближе всего к дому. Половина дорог в Англии устроена подобным образом: сначала они ведут в противоположном направлении от цели и только потом — в правильном.

Под ногами захрустел гравий. «Тут я его и услышал. Он, должно быть, до смерти перепугался, раз побежал прямо по гравию», — подумал Эббот, а вслух спросил:

— Куда теперь?

— Сюда, налево, — ответил Мартин Окли.

Сбоку от дома находился небольшой мощеный дворик, к которому вела тропинка, обрамленная не слишком густой живой изгородью. Виднелись тонкие очертания сирени и жасмина с более густыми пятнами остролиста и ягодного тиса. На каменных плитах распростерся в странной позе Леонард Кэролл; затылок был в крови.

— Он мертв. Я его не убивал, — повторил Мартин Окли.

— Кто-то убил, — холодно произнес Фрэнк Эббот.

Сержант приблизился к телу, пощупал еще теплое запястье. Снова отступил. Затем посветил фонариком вокруг. Плиты дворика поросли мхом. На стыке со стеной дома торчал пожухший папоротник, его коричневые, скрюченные от январского холода листья напоминали окаменелости. Никаких следов оружия не наблюдалось. Луч фонаря пробежал по стене, по створчатым окнам — закрытым и зашторенным. Свет нигде не загорелся.

— Кто спит на этой стороне? — резко спросил Эббот.

— Понятия не имею.

— Тогда зачем вы сюда пришли?

— Я пришел к Кэроллу.

— Почему именно сюда?

Окли снова с трудом перевел дыхание.

— О боже, Эббот, вы же не собираетесь повесить на меня убийство? Говорю вам, я пришел с ним увидеться.

— Почему именно здесь? С этой стороны от дома?

— Кэролл позвонил мне после десяти. Я решил с ним повидаться и выяснить, что он имел в виду. Подошел к входной двери. Услышал голоса слева от дома. Фасад дома был полностью темным. Я немного отошел и стал слушать. Мне послышалось мое имя. И я пошел сюда. Гравий под ногами хрустел и заглушал остальные звуки. «Кэролл, это вы?» — окликнул я. Ответа не последовало. Я пошел дальше и нашел его — лежащим вот так, в этой позе. Клянусь, я его не трогал!

— Почему вы не подняли тревогу?

— Хотел убраться отсюда. Наверное, поддался панике. Сначала я подошел, а он лежит мертвый. Я только и подумал, что надо бежать. И побежал, но, когда добрался до гравия, понял, что от меня много шуму, и остановился. Дальше постарался идти бесшумно. Потом встретил вас. Это чистая правда!

— Пойдемте в дом, — озадаченно проговорил Фрэнк Эббот.

Глава 32

Инспектор Лэмб едва успел забыться сном, как был вызван возглавлять расследование нового убийства. Фотоаппараты со вспышкой запечатлели поросшие мхом плиты дворика и распростертого на них Леонарда Кэролла в его последней роли.

Над головой инспектора горел потолочный светильник, жесткие черные кудри были слегка взлохмачены. Шевелюра Лэмба еще не поредела, разве что на самой макушке, и седина лишь чуть-чуть тронула виски. Румяное, обветренное лицо сохраняло каменное выражение. Карие, чуть навыкате глаза внимательно смотрели на мистера Окли. Пристальный взгляд инспектора заставлял нервничать даже самых невинных свидетелей. Коим Мартин Окли в сложившихся обстоятельствах не являлся. Его сознание изначально отказывалось верить в происходящее, а теперь он будто несся к обрыву на огромной скорости и был совершенно не способен ясно мыслить.

— Пирсон верно передал содержание вашего телефонного разговора с Кэроллом?

— Кажется, да.

— Взглянете на ваши показания еще раз?

— Нет, все верно, Кэролл сказал именно это.

— Как скоро вы решили нанести ему визит?

— О, почти сразу.

— Кто закончил разговор — вы или Кэролл?

— Кэролл. Он бросил трубку. Я свою положил лишь на минутку, чтобы меня снова соединили с телефонной станцией.

Что-то новенькое. Фрэнк Эббот поднял глаза от блокнота, мисс Сильвер — от вязания, которым до этого была поглощена даже больше, чем обычно.

— На кой вам сдалась станция? — резко спросил Лэмб.

— Я хотел сообщить Кэроллу, что приду.

— Вы дозвонились?

— Да.

— Значит, он знал, что вы придете?

— Да.

— Что вы ему сказали?

— Я сказал: «Слушайте, вы так просто не отделаетесь! Если вы что-то видели, придется мне рассказать. Я иду к вам».

— И что он ответил?

— Он рассмеялся, и я повесил трубку, — сказал Мартин Окли и зачастил (очень уж ему хотелось объяснить свои действия): — Я обошел дом с торца, потому что мне послышалось мое имя. Сначала-то я подошел к входной двери. Ведь Кэролл ждал меня — я подумал, спустится и откроет. А потом вдруг услышал, как меня зовут…

Мисс Сильвер тихонько кашлянула, чтобы привлечь к себе внимание.

— Мистер Окли, вы уверены, что было произнесено ваше имя?

Он беспомощно взглянул на нее.

— Я ни в чем не уверен! Так мне послышалось. Поэтому я обошел дом с торца.

— Однако мистер Кэролл оказался в боковом дворике. Убийца, по понятной причине, последовал за ним или же вместе с ним, — бесстрастно произнес главный инспектор.

Повисла пауза, в ходе которой мистер Окли уже не в первый раз подумал, что лучше бы ему было помалкивать. Затем его отпустили к остальным гостям, которые сидели в гостиной под суровым взглядом местного констебля. Хотя компания имела невероятно разношерстный вид, молодой констебль был слишком поглощен служебными обязанностями, чтобы углядеть контраст. Он лишь отметил про себя, что дело темное, убили человека, и убийца, вероятно, перед ним. Констебль не обратил внимания, что на мистере Тоуте синие тонкие брюки и теплое пальто; что миссис Тоут успела снова надеть узкое платье из черного сукна, в котором была за ужином, — само по себе платье было нарочито строгим, однако на хозяйке смотрелось неряшливо; что вторая пожилая дама спустилась в старомодном теплом халате серого цвета и даже в нем непрерывно дрожала, словно ничто на свете ее уже не согреет. Что касается молодых дам — мисс Браун была в шерстяной юбке и джемпере, а мисс Лейн в тоненьком модном халате кораллового цвета. Мистер Мастерман также явился в халате — весьма красивом и совершенно новом.

Так они и сидели. Никто даже словом не перебросился.

Тем временем в кабинете Лэмб говорил:

— Жертву ударили по голове и пробили череп. Никаких следов орудия не обнаружено. Где-то оно должно быть… В доме не нашли. Нельзя исключать, что орудие вымыли и положили на место. Возьми хоть кочергу, хоть щипцы для волос, хоть клюшку для гольфа — вот только, чтобы отмыть и вернуть на место, нужно время, которого у преступника было ох как мало. Кэролла убили прямо перед приходом Фрэнка. Получается, что телефонный разговор завершился к четверти одиннадцатого, потому что в это время Пирсон закончил вечерний обход и увидел, как Кэролл поднимается наверх. В двадцать пять минут одиннадцатого мисс Сильвер звонит в «Золотой баран». В половину Фрэнк выходит из гостиницы и шесть или семь минут спустя встречает Окли. Если Окли вышел из Милл-хауса после второго разговора, то сюда добрался бы не раньше половины одиннадцатого, тем более в темноте. Значит, у него было около шести минут, чтобы убить Кэролла и оказаться на дороге, где встретил его Фрэнк. Я не утверждаю, что это невозможно — вполне возможно, однако… встретиться с Кэроллом (а тот встретил бы Окли с опаской), уговорить его пойти на боковой дворик (под каким предлогом?), поругаться, ударить по голове и уйти… Если убийца мистер Окли, он бы принес орудие с собой или же подобрал по дороге — например, камень или обломок кирпича. И он избавился бы от орудия при бегстве, и тогда мы обязательно его найдем, когда тщательно обыщем территорию при дневном свете. У Окли не было возможности отмыть орудие, поэтому, если не польет сильный дождь, мы его легко распознаем. Что меня озадачивает — почему Кэролл и убийца оказались именно в том месте, где было найдено тело?

Мисс Сильвер деликатно кашлянула.

— Окна мистера Кэролла выходят на боковой дворик, — заметила она.

— Да, но они были закрыты и зашторены, — буркнул Лэмб.

Спицы над бледно-розовой пряжей снова защелкали.

— Если некто желал бы привлечь внимание мистера Кэролла, он кинул бы пригоршню гравия в одно из его окон. Мистер Кэролл выглянул бы. Нет сомнений, что убийца убедил мистера Кэролла выйти и поговорить. И вполне вероятно, что мистер Кэролл закрыл и зашторил окно, прежде чем покинуть комнату.

— А как Окли вычислил, где живет Кэролл? — вмешался Фрэнк Эббот. — Окли никогда не был в доме до субботнего ужина и после не возвращался. То есть, ни разу не был при дневном свете. И вы хотите нас убедить, что он взял и угадал нужное окно с первой попытки? Ни за что не поверю!

В ответ на замечание подчиненного инспектор нахмурился.

— Что-то ты разошелся, — проворчал он. — Я твоего мнения, кажется, не спрашивал. В рассуждениях мисс Сильвер есть здравое зерно — я и сам про это подумал. В ответ на твой вопрос, скажу: с чего мы взяли, что Окли не знает дома? Что он был здесь лишь однажды? Что он не договорился с Кэроллом по телефону встретиться под его окном? — Инспектор хлопнул себя ладонью по колену и добавил: — Ох уж этот Окли! Везде успел!

— Я все же не понимаю, сэр, — упрямо произнес Фрэнк Эббот.

— Чего именно?

— Почему Окли выбрал такое странное место для секретного разговора. В поздний час все были в своих спальнях. На ту сторону выходит пять окон. По два в каждом крыле и одно посередине — все двустворчатые. Два слева — комната Кэролла, два справа — спальня мистера и миссис Тоут. То, что посередине, — коридор. И почему же Окли, которому явно не нужны свидетели, выбрал для разговора с Кэроллом это место? По-моему, что-то тут не сходится. А если бы Тоуты, например, оставили окно открытым? Тогда они слышали бы каждое слово. Окли, очевидно, безумно волновался за жену и, скорее всего, предпочел бы поговорить в четырех стенах.

Лэмб стукнул рукой по столу.

— А может, он не говорить пришел? Если он заранее решился на убийство, то не стал бы заходить в дом, а выманил бы Кэролла наружу!

— Под окна Тоутов?

— Вот представь, — сказал Лэмб. — Окли кидает гравий (надо, кстати, проверить подоконники) или же подает иной сигнал, и Кэролл выходит. Допустим, вылезает в окно на первом этаже. Хотя нет — они были заперты изнутри после убийства, а Окли остался снаружи и не смог бы их запереть…

— А если представить, что это не Окли, сэр?

— Что?

— Допустим, убийца тоже вышел из дома. А потом вернулся и запер окно — ведь мог?

Лэмб побагровел.

— Зачем тогда убийце встречаться с Кэроллом на улице? Зачем Кэроллу выходить, если можно поговорить в доме? Там полно свободных комнат! Все ушли спать. Давай-ка не будем идти против фактов! Кэролл вышел из дома и находился в боковом дворике. Неважно, почему и насколько это было логично, — главное, он был там. То же самое касается и Окли. Какой смысл гадать, почему он выбрал именно это место для встречи с Кэроллом? Выбрал, пришел и оставил мертвого Кэролла на земле. У нас нет доказательств, что Кэролла убили до прихода Окли. Тот, разумеется, утверждает, что нашел его мертвым. Но это пусть решают присяжные — если только кто-нибудь из компании в гостиной не расскажет нам что-нибудь интересное. Выслушаю их. Начну, пожалуй, с миссис Тоут.

В процессе разговора мисс Сильвер становилась все более задумчивой. Она слушала очень внимательно, с видом человека, который хочет сказать нечто важное и ждет первой возможности. Наконец, она решительно кашлянула.

— Одну минутку, инспектор…

Тот, казалось, забыл о ее присутствии. Или же нарочно изобразил удивление, чтобы напомнить, что она не имеет никаких оснований здесь находиться и, следовательно, высказывать мнения. На лице главного инспектора было написано, что он и так делает мисс Сильвер одолжение, однако вслух он этого сказать не посмел. Мисс Сильвер обратилась к инспектору с женской мягкостью и почтительностью:

— Не будете ли вы так любезны разрешить мне задать вопрос мистеру Пирсону в вашем присутствии? Возможно, я буду вынуждена просить прощения за потраченное впустую время. Однако не исключено, что нам удастся выяснить нечто чрезвычайно важное.

Теперь инспектор посмотрел на мисс Сильвер пристально. А также хмуро и недовольно.

— Я начну с миссис Тоут, — повторил он, — с вашего позволения.

Фрэнк Эббот поджал губы и мысленно — самым непочтительным образом — сравнил шефа с бегемотом, которого с места не сдвинешь. Мисс Сильвер, напротив, вызвала его восхищение. Она тут же отступила и обратилась к инспектору с вежливой улыбкой светской дамы викторианской эпохи:

— Тогда позвольте быть вашей посланницей. Пойду передам миссис Тоут, что вы хотите ее видеть.

Когда дверь за мисс Сильвер закрылась, Фрэнк посмотрел на детскую кофточку, клубок розовой шерсти и вязальные спицы и с удовольствием подумал, что Моди сейчас вернется. И позволил себе слабо улыбнуться, за что получил взбучку и был назван бездельником и дерзким щенком.

— И вот что я тебе скажу, парень: нарвешься на неприятности со своими усмешечками и ухмылочками! Думаешь, я не вижу? И спорить со мной не надо — ни на английском, ни на французском! Французского еще не хватало! — бушевал главный инспектор.

Фрэнк принял смиренный вид и затаился. Рано или поздно шеф успокоится.

Глава 33

Мисс Сильвер отравилась выполнять поручение. Если бы в холле кто-то был, он бы увидел, как мисс Сильвер подошла к камину и некоторое время внимательно рассматривала прогоревшие дрова. Вчерашние поленья горкой лежали на толстом слое пепла, сильно поеденные огнем и обугленные; по сути, от них осталась одна оболочка, которая рассыпалась от малейшего прикосновения. А в дальнем конце потухшего камина лежала толстая изогнутая ветвь, увесистая и сучковатая — в честь таких трактиры называют «Кривая коряга».

Мисс Сильвер нагнулась к находке. Огня не было, но головешки еще слабо мерцали. Она протянула руку и сразу отдернула, затем покачала головой, поджала губы и отправилась в гостиную звать миссис Тоут.

В кабинет дамы вернулись вместе. Главный инспектор к тому времени остыл и с миссис Тоут постарался говорить в мягком — насколько позволяла ситуация — тоне.

— Заходите, присаживайтесь. Прошу прощения, что не даю поспать, сами, наверное, понимаете — по-другому никак. Я задам вам несколько вопросов. Вы не возражаете, если мисс Сильвер останется? Она представляет интересы мисс Браун.

— Нет-нет, я не против, — ответила миссис Тоут.

Она сложила руки на коленях, подняла на инспектора покрасневшие глаза и застыла в тревожном ожидании, думая о минувших днях, когда могла спокойно смотреть на полицейских. Только бы дела Альберта не вскрылись!.. Или — еще лучше — если бы нечему было вскрываться!.. Впрочем, свалившееся на голову богатство — еще полбеды, бывают дела похуже. Например, убийство. Когда страшное слово пришло ей на ум, миссис Тоут почувствовала, что сжимается, становится все меньше, меньше и меньше, и в конце концов совсем исчезнет, и больше никогда не увидит Элли…

Голос Лэмба прозвучал как тревожный набат:

— Итак, миссис Тоут, по поводу сегодняшнего вечера. В котором часу вы поднялись наверх?

— Без десяти минут десять.

— Довольно рано…

— Нам и так хватило!

По ее тону он достаточно хорошо представил себе, как прошел вечер. Дальше инспектор задал ряд вопросов, дополняя впечатлениями миссис Тоут картину, обрисованную мисс Мод Сильвер. Миссис Тоут подтвердила, что мистер Кэролл немало выпил.

— Он определенно перебрал. Иначе не наговорил и не наделал бы всего, что наговорил и наделал. Он вел себя так, будто что-то знает. Чистое безумие! Я сразу подумала — жди беды…

— Что вы имеете в виду?

Миссис Тоут испугалась. Ну вот, сболтнула лишнее! Поделилась мыслями. Когда речь идет об убийстве, размышления лучше держать при себе — так безопасней. И она торопливо стала объяснять:

— Туманные намеки… подозрительный тон — кому же это понравится? Я опасалась, что кто-нибудь из джентльменов не выдержит и дело дойдет до ссоры…

И этого не следовало говорить… Миссис Тоут робко покосилась на мисс Сильвер. Мерное щелканье спиц и вид розовой пряжи слегка успокаивали.

Лэмб снова привлек ее внимание:

— Итак, вы поднялись в спальню без десяти минут десять. Вы легли сразу?

— Нет.

— А что вы делали?

— Мы немного поговорили.

— О мистере Кэролле? О ссоре в гостиной?

— Ну и об этом…

— Что неудивительно! — рассмеялся Лэмб. — Полагаю, ваш муж был не слишком доволен?

— Естественно! — ответила миссис Тоут.

— Полагаю, вы его успокаивали?

— В общем, да.

— А потом?

— Он ушел в свою гардеробную.

— В котором часу?

— Было двадцать минут одиннадцатого.

— Вы смотрели на часы?

— Да, я собиралась написать пару строк дочери. Муж обычно долго переодевается.

— Написали?

— Нет, передумала. Я была слишком расстроена.

Лэмб подался вперед.

— Миссис Тоут, в вашей комнате два окна, и они выходят на дворик, где нашли тело мистера Кэролла. Окна были закрыты или открыты?

— Закрыты, — ответила дама, оглянулась на мисс Сильвер, снова посмотрела на инспектора, приоткрыла рот, будто собиралась что-то сказать, и опять закрыла.

— Миссис Тоут?

Она сидела, плотно сжав губы, и мяла на коленях руки.

— Ну же, миссис Тоут? Вы что-то хотели добавить насчет окон? Вы открывали створку? Выглядывали?