Плацкарт Козлов Владимир

Вторник

На столе в комнате для переговоров, среди смятых салфеток, пластиковых тарелок с косточками от маслин и стаканов, стояли три пустые бутылки от вина «Cabernet», четыре литровых пакета сока «J-7» и три бутылки «Гжелки»: в двух по половине, а третья – пустая. Руслан подошел к столу.

– Где я оставил здесь свой стакан? Это не твой?

Внутри на стенках стакана висели красные капли вина.

– Нет, мой – у меня.

– Ладно, хер с ним.

Руслан налил в стакан водки, выпил, взял пакет вишневого сока, подставил стакан – из пакета вылилось несколько капель. Он взял другой пакет, апельсиновый. Из него вытекло чуть побольше. Руслан отошел.

Директор, прощаясь, обнимался с Петренко и Чайкиным. Инна и Женя помахали руками и вышли из комнаты. Алла закричала им вслед:

– Куда вы, девчонки? Остались бы – мой день рождения все-таки!

Я налил себе водки. Выпил, подцепил вилкой маслину, взял кусок хлеба. Рядом со мной, у стены, стояла Света – она с сентября работала в отделе продаж вместо Оли. Я с ней почти не общался – с компьютером у нее проблем не было. Довольно часто я видел ее на площадке между вторым и третьим этажами: она курила и разговаривала по мобильнику, задрав очки на лоб. У нее были широкие бедра, большой зад и плоская грудь.

Света улыбнулась мне и спросила:

– Почему ты не чмокнул Алку, когда шеф сказал, чтобы все мужчины поцеловали? Я видела, ты – бочком, бочком, и за спины девчонок.

Она опять улыбнулась. На ее нижней губе было темно-красное пятнышко от вина. Я посмотрел на Аллу – она прощалась у двери с директором, он что-то шептал ей на ухо.

– Не бойся, она не слышит. А вообще, я бы тоже не стала ее целовать на твоем месте. Алка уродливая и тупая, и никак парня себе не может найти. Между прочим, жутко насчет этого комплексует – пытается где-то что-то, но всегда мимо. Когда ни пройду мимо нее – у нее на компьютере lov.ru.

– Может, выпьем еще понемногу?

– Давно жду, когда ты предложишь. А то девушке вроде как неудобно… – Света захохотала.

– Там только водка осталась…

– Это меня не пугает. Или ты водку не пьешь?

– Я все пью…

Я взял у Светы стакан, налил водки ей и себе.

– Ты запиваешь? – спросила она.

– Я – нет.

– А я запиваю, только, кажется, нечем. Сок весь выпили – быстрее ушел, чем водка.

В офисе, кроме нас, оставались Алла, Руслан, трое девушек из отдела продаж и Инна – новая вечерняя секретарша. Они всей компанией что-то весело обсуждали. Инна – студентка филфака, хиппующая девчонка в длинной джинсовой юбке – странно смотрелась на фоне всех остальных, одетых в «офисном» стиле.

Мы чокнулись со Светой и выпили. Я стал жевать кусок хлеба, Света насадила на вилку последнюю маслину на тарелке.

Я спросил:

– Ну как, тебе нравится здесь работать?

– Везде одинаково – в смысле, говно. Так что, разницы нет. Что, может, выпьем еще по чуть-чуть?

– Давай.

– Наливай тогда, а то и водки уже не останется.

На улице было холодно. Ветер гнал по дороге пустой серый пакет.

Я спросил у Светы:

– Ты – на метро, я так понимаю?

– Да, ты угадал. Поразительная интуиция.

Мы свернули на Валовую. За киоском «Аргументы и факты» светилась вывеска «Интимс.ру. Пип-шоу». Мигали лампочки на витрине «Максимы-пиццы». Дрожал на ветру прилепленный на столбе лист объявления: «Сниму квартиру семье».

Света шагала нетвердо, держала меня за рукав.

– Ненавижу такую погоду, просто терпеть не могу. Мне надо было родиться в какой-нибудь теплой стране.

– Многие так говорят.

– Потому что многим не нравится здесь из-за холода. Я стараюсь в такое поганое время года вырваться туда, где тепло. Между прочим, в конце ноября поеду на недельку в Египет, возьму за свой счет – отпуска мне еще не дадут. А ты часто ездишь куда-нибудь отдыхать?

– Редко. Последний раз – очень давно. Извини за нескромный вопрос. Ты не замужем?

– Нет, – Света саркастически улыбнулась. – И знаешь, не собираюсь. Мне и так вроде неплохо, а рисковать я не хочу. Мне двадцать семь лет, молодость уплывает. Не убивать же ее на какого-нибудь дурака?

Я придержал дверь метро с наклейкой «Депрессия? Негрустин». Мы зашли в вестибюль.

– Тебе на какую ветку? – спросил я. – На зеленую?

– Нет, на кольцевую.

– А в какую сторону? К Таганской или к Добрынинской?

– А не все ли равно?

– Может, нам по дороге? А если и нет, все равно могу проводить…

– Нет, спасибо, не надо.

– Ну пока.

– Пока.

Эскалатор двигался вниз. Я подумал, как было бы классно поехать сейчас куда-нибудь к морю, подальше от холода, снега и осенней депрессии.

Я был на море всего один раз, в девяносто первом году, после экзаменов в институт. Папе дали в профкоме завода путевку в Одесскую область, на базу отдыха «Нива». Мы поехали все вчетвером.

Нас поселили в четырехместную комнату, но Анюта была без путевки и спала на одной койке с мамой. На четвертой койке спал Сашка, учитель немецкого языка из какой-то деревни под Винницей. Он был маленький, тихий и скромный и очень стеснялся того, что его подселили к семье. В первый же день он пошел к директору базы – просить, чтоб его переселили. Директором был седой дядька высокого роста. Он ходил в расстегнутой тенниске, и из-под ремня торчала резинка черных трусов. Сашка потом рассказал мне, что директор его обругал, заорал, что база и так переполнена, и если ему что-то не нравится, то он может ехать домой.

Чтобы меньше стеснять нас, Сашка сидел вечерами в кооперативном кафе «Вероника», пил вино и угощал разных девушек. Они выпивали, говорили Сашке «спасибо» и уходили на дискотеку, а Сашка оставался один и сидел в кафе до закрытия.

В крайней комнате нашего этажа жила со своей мамой Люба из Киева. Она была на два года старше меня, закончила второй курс универа – «романо-германские языки и литература».

Я познакомился с Любой, когда сидел в первый вечер на пляже с гитарой, подстелив облезлое светло-синее одеяло. Люба немного умела играть – знала десяток аккордов и несколько песен «Кино» и «Алисы». Она заметила, что я сижу и бренчу – я тогда только учился играть, – подошла и сама со мной познакомилась.

После этого мы каждый вечер сидели на пляже и по очереди что-то играли. Волны накатывали на берег, оставляя пену и мусор, а в воде отражалась дорожка луны. Мне жутко нравилась, что такая красивая и взрослая девушка стала общаться со мной, а не с другими парнями на базе, но я понимал, что шансы мои нулевые.

Утром девятнадцатого августа я взял гитару, и мы с Любой пошли на заброшенный пляж – он начинался за базами отдыха. На пляже валялись обломки бетона и куски арматуры, ржавели каркасы грибков и раздевалок. Низко летая, кричали чайки. Они садились на песок, снова взлетали.

Мы искупались, расстелили полотенца и легли загорать. На Любе был открытый купальник ядовито-зеленого цвета – такие тогда привозили из Польши.

Люба сказала:

– Я этим летом должна была ехать во Францию, в международный молодежный лагерь. Но не успели вовремя прислать приглашение, чтобы оформить визу. Хотя море – тоже кайфово. Я очень люблю море. А ты?

– Я тоже люблю.

От баз отдыха в нашу сторону шел человек. Когда он приблизился, мы увидели, что это – парень лет двадцати, в плавках, с бусами и длинными волосами, перетянутыми на лбу тесьмой.

Он приблизился и прокричал:

– Доброго вам дня! Меня зовут Джим. Я приветствую вас, пиплы, и хочу предложить присоединиться к нашей скромной хиппейской компании. Мы тут рядом живем в палатках… Милости просим, как говорится.

На пустыре, у забора базы отдыха «Киевстройтерст», стояли две палатки. Кроме Джима, в хиппейской компании было двое парней и три девушки.

– Знаете уже, что за лажа в Москве приключилась? – спросил высокий хиппан с тремя нитями бус и алюминиевым крестиком на загорелой безволосой груди – Ник.

– Нет, мы рано утром ушли, – ответила Люба. – А что там такое?

– Государственный переворот. Горбачева спихнули, теперь Янаев за президента. Военное положение, часть газет захватили, телевидение. Короче, демократии больше не будет, возвращается диктатура.

– Значит, надо помянуть демократию, – сказал Джим.

Он слазил в палатку и вытащил две трехлитровые банки с домашним виноградным вином.

На костре жарилось сало. Джим пел под гитару песню «ДДТ»:

– Как все-таки четко Шевчук это прочухал, – сказал Ник. – Он эту песню той осенью написал, Выходит, еще тогда человек чувствовал, что это наша последняя осень. В смысле, последняя свободная осень. А теперь вернется «совок», вернется вся эта лажа…

– А может, это и хорошо, может, это и к лучшему? – перебила его Люба. – Раньше было все можно – демократия, гласность и тэ дэ и тэ пэ, а сейчас опять многое будет нельзя, запрещено… И значит, можно будет заниматься чем-нибудь запрещенным, и от этого в жизни будет какой-то особенный смысл…

– А потом, может быть, произойдет революция, – сказал Ник. – И мы будем в первых рядах, мы будем героями.

Джим допел «Последнюю осень» и начал петь «Революцию»:

У берега плескались волны, над пляжем кружили чайки. Я и Люба, сидели, прижавшись друг к другу, почти обнявшись.

Хиппанка Алиса – самая старшая, ей было лет двадцать семь – сказала:

– Не бойтесь, ребятки, все будет нормально. Оно просто не может быть плохо, когда такое небо, и море, и вино.

Мы вернулись домой только к вечеру. На «Ниве» телевизора не было, и мы с Любой пошли в соседний «Строитель» – мои родители и Любина мать давно были там.

В тесную комнату, где стоял черно-белый «Рекорд», набилось человек сто. Мы стояли в дверях. На экране сидели с унылыми лицами дядьки-«гэкачеписты».

Через день стало ясно, что путч провалился.

Вечером мы со Любой сидели у моря.

Она сказала:

– И все равно хорошо. Пусть не будет ничего запрещенного, зато коммунизм теперь окончательно рухнул, и значит все будет по-новому. Круто, и интересно, и ярко…

Четверг

В дверь постучали. Я свернул «Explorer», чтобы не видели, что у меня открыт «lov.ru». Дверь приоткрылась, просунулась Светина голова.

– Привет, Димка. У меня что-то Интернет отрубился. Может, посмотришь?

– Сейчас подойду.

Она посмотрела на меня и захлопнула дверь.

На столе Светы в аккуратные стопки были сложены факсы, газеты, журналы. Был открыт «Word», файл назывался «Стройтехмонтаж-21-10-04.doc». Это было письмо, начинавшееся словами «Уважаемые господа! В ответ на запрос от 21 октября этого года мы рады вам сообщить, что готовы предоставить эксклюзивно выгодные условия».

Света встала, я сел в ее кресло, открыл «Свойства» и поменял IP-адрес. Света, наклонившись, следила за тем, что я делаю. Я поглядел на нее – на подбородке у нее был маленький шрам от царапины, тушь на ресницах лежала комками.

– Теперь все должно быть нормально, – сказал я.

– Спасибо тебе. – Света неестественно широко улыбнулась. – Как ты вообще поживаешь, как дела?

– Как обычно. Ничего нового.

– Ну, это не так уж и плохо. По крайней мере, никаких больших неприятностей, я надеюсь?

– Ну да. Ладно, пойду я к себе.

– Пока. Еще раз спасибо. Удачи.

Я развернул «lov.ru». Ввел город – «Москва», «парень познакомится с девушкой», возраст «25-29».

Первой в списке была «Надежда, 26. Познакомлюсь с парнем в возрасте 26-40 лет. 3 фото». Я щелкнул на кнопку «Подробнее»

«Возраст: 26 лет, знак Зодиака: Рыбы. Ориентация: Гетеро. Семейное положение: Нет пары. Была сегодня в 07:22. Просмотров за месяц: 144».

Я посмотрел на фотографии, увеличивать их не стал, вернулся назад.

«Solnishko, 27. Познакомлюсь с парнем в возрасте 26-40 лет. 3 фото». Я щелкнул на «просмотр полноразмерных фотографий», ввел логин и пароль.

«Россия, Москва. 27 лет, знак Зодиака: Лев. Ориентация: Гетеро. Семейное положение: Нет пары. Была вчера в 8:02. Просмотров за месяц: 2100». Обо мне. Ya kak brilliant – mnogogrannaya i siyayushaya!:) Цель знакомства: Дружба и общение, Переписка, Любовь, отношения, Брак, создание семьи, Рождение, воспитание ребенка».

Я щелкнул на первой фотографии, она открылась в новом окне. Solnishko оказалась жуткой старой теткой с выбеленными волосами. Я нажал на «вернуться к результатам поиска», потом на страницу под номером шесть.

«Алена, 28. Познакомлюсь с парнем в возрасте 31-40 лет». Обо мне: Мужчины, имеющие творческий потенциал, эквивалентный 3000$ в месяц и более, имеют льготы при знакомстве».

«Nataliya, 26». Ваше образование, институт: высшее экономическое. Ваш любимый художник: в этой теме я дилетант. Ваше отношение к религии: опиум для народа:) Где бы вы хотели жить? В теплой стране у моря».

Кассирша «Ростикса» положила на поднос мою сдачу – две десятки и рубль. Я взял поднос, оглянулся по сторонам. Почти все столики были заняты. В центре зала было свободное место напротив девушки в черном свитере. Я подошел. На столе стоял поднос с палочкой от шашлыка и оранжевой картонкой от картошки. Паренек в черных брюках и желтой рубашке схватил поднос со стола. Я подставил на его место свой. Снял куртку, повесил на спинку стула.

Перед девушкой на подносе лежал кусок курицы на бумажной тарелке, рядом стояли три разных соуса.

Зазвонил полифонический телефон. Девушка вынула из сумки «пудреницу», открыла.

– Да, мама. Билеты купила. На «Чайку». На «Шута Балакирева» уже все были проданы. Да, хорошо. Мне на работе придется договориться, я же работаю в среду, но это не страшно. Да, пока.

Девушка наклонилась к сумке, зацепила своим подносом за мой, сдвинула его к краю стола. Я машинально схватил стакан с пивом, чтобы он не упал.

– Извините… – Девушка улыбнулась. – Ну вот, уже подносы летают…

Я улыбнулся в ответ.

Девушка вытерла руки салфеткой, встала со стула, надела куртку, накинула сумочку на плечо и пошла к выходу. Я посмотрел ей вслед.

Воскресенье

Я открыл металлическую дверь под вывеской «СТОМАТОЛОГиЯ» и зашел внутрь. На ресепшн сидела бабуся в больших старомодных очках.

– Здравствуйте, молодой человек. Вы записывались на сегодня?

– Нет, не записывался. Хотел узнать, как попасть к доктору.

– А что с вами случилось?

– Ничего не случилось, просто выпала пломба.

– Доктор освободится через десять минут. Потом у него свободно. Будете ждать?

– Да.

Я присел на диван. На другой его стороне сидел смуглый черноволосый парнишка в оранжевой куртке с буквами на спине: «Северный административный округ». Я взял со столика журнал «Здоровье» за март этого года, механически полистал и бросил назад.

Из кабинета вышел парень в такой же оранжевой куртке, как у того, кто сидел на диване, подошел к бабушке на ресепшн. Она сказала, повернувшись ко мне:

– Проходите в кабинет, молодой человек.

Доктор стоял у окна в – в светло-зеленом халате, с золотой цепью на шее – и смотрел, как парни выходят на улицу. Полная медсестра вытряхивала из плевательницы в урну куски окровавленной ваты.

– Не поймешь этих нерусских, – сказала она. – Зачем ему было зуб вырывать, когда можно было запломбировать?

– Денег нет, – сказал доктор. – Пломба стоит дороже.

– Так можно было временную поставить, пока деньги появятся.

– Пусть каждый решает сам за себя. Все-таки, мы живем в свободной стране. А вы с чем пожаловали?

– Выпала пломба.

– Наша? По гарантии? Неужели?

– Нет, старая.

– Хорошо, сейчас посмотрю. Присаживайтесь.

Я лег в кресло. Доктор включил лампу, навел мне на лицо.

– Откройте, пожалуйста, рот. Да, вот так, хорошо. – Он наклонился, дохнул на меня коньяком, заглянул в рот, взял железку, поковырялся в моем зубе. На среднем пальце его правой руки была золотая «печатка» с инициалами «П.П.В».

– Так больно?

– Нет.

– Отлично. Значит, зуб мертвый. Не понадобится нерв удалять. Анестезию делаем?

– Делаем.

– Люда, подготовьте, пожалуйста. Сейчас пломбу поставим – и будете в полном порядке. А по большому счету, только стоматологи ведь и лечат – из всех врачей, я имею в виду. Потому что мы знаем, за что беремся. Все просто, прозрачно – вот у вас здесь полость из-за того, что выпала пломба. А что терапевт знает о том, что происходит внутри? Ничего. Так, догадочки, предположения… – Доктор улыбнулся и подмигнул мне.

Правая сторона рта все еще оставалась под «заморозкой». Я прошел мимо «Игорного дома», магазина «Времена года», павильона игровых автоматов «777», салона «Связной», клуба «Бочка» и игрового клуба «Золотая пальма». Свернул в арку рынка, потом – сразу направо. Второй киоск в ряду был сигаретно-пивным. Я сказал усатому кавказцу:

– Большую бутылку «Очаковского» и одну «Балтику-тройку».

Из-за «заморозки» язык плохо слушался, слова звучали нечетко. Кавказец выставил на прилавок бутылки.

– Сорок одын рубль.

Я расстегнул кошелек, вынул десятки и рубль, отдал продавцу. У него были длинные, не стриженные ногти с черными ободками грязи. Я взял привязанную открывалку, откупорил «Балтику», сделал глоток, положил «Очаковское» в рюкзак.

– Слушай, а это нэ ты по тэлэвизору вэдешь пэрэдачу? – спросил продавец.

– Веду.

– Что, сэрьезно?

– Ага.

– И какую?

– «Как спиздить миллион и не сесть в тюрьму».

Кавказец захохотал. Я сделал еще глоток и отошел от ларька.

– Да-а-рогу! – прокричал маленький человечек. Он вез на тележке пакеты кефира «Домик в деревне» и молока «Лианозовское», запакованные в пленку. Я отскочил к ларьку с кормом для животных.

Понедельник

На площадке между третьим и вторым этажами курила Света.

– Привет, – сказал я.

– Привет. Ты сегодня что делаешь вечером?

– Ничего.

– Тогда держи. – Она вынула из заднего кармана джинсов зеленый листок.

– Что это?

– Флаер. На концерт в Р-клубе. Сегодня, в семь вечера. Без флаера вход сто пятьдесят, а по флаеру – сто двадцать. Ты, вроде, говорил, что сам раньше где-то играл… Может, тебе будет интересно…

– А что это за концерт?

– Семь групп, не очень известных, конечно. У меня знакомый играет в одной.

На флаере разными шрифтами были напечатаны названия групп: «Double Divide», «Чистые прелести», «Ультракапкан», «Желтые стрелы», «Фастфуд» и «COOLак». Ни одного из названий я раньше не слышал. Название «Желтые стрелы» было подчеркнуто ручкой.

– А он в которой из этих играет? В «Желтых стрелах»?

– Да.

– А что хоть за музыка?

– Рок такой, не металл, а так – немного утяжеленный.

– И остальные – тоже что-то подобное?

– Нет, каждая группа – в своем стиле.

– А ты сама будешь там?

– Постараюсь, но не уверена. У меня встреча с клиентом в районе Водного стадиона, еще точно не знаю, во сколько закончится… Я флаеры по всему офису разношу. Может, еще кого-нибудь сагитирую, помогу Питу – мы с ним раньше в «Экстре» работали: он – дизайнером, а я – в продажах. Если будут люди по их флаерам, то они в этом клубе еще потом смогут сыграть. А если никто не придет, или мало, то следующий раз – только за свои деньги. В смысле, за выкуп билетов.

– Что значит – за выкуп билетов?

– Группа выкупает билеты по полцены – шестьдесят рублей, и может их продавать, кому хочет и по какой хочет цене. Теоретически, можно что-то и заработать, но обычно все в минусах.

– Даже так?

– А ты что думал? Групп знаешь, сколько в Москве? Сотни. И все хотят раскрутиться. Мне Пит говорил: чтобы вписаться перед известной какой-нибудь группой, молодые команды платят от сотни баксов и выше. Ладно, мне надо бежать. Концерт начинается в семь, но можно придти не к началу, а к восьми, даже к полдевятому. «Стрелы» третьими, вроде, играют. Адрес на флаере есть – на другой стороне.

Стены в длинном переходе на Тульской были обклеены рекламой концертов. У ступенек стояли три стриженых парня и два длинноволосых, в «косухах». Стриженый парень в черной короткой куртке схватил одного из длинноволосых за воротник. Тот сказал:

– Лучше по-хорошему отвалите – вам же потом будет хуже. Наших знаете, сколько в «Р-клубе»? Пятьдесят человек. Уроем вас только так.

Несколько парней пили пиво у входа в «Р-клуб», под красной светящейся вывеской. К бетонному барьеру были прислонены гитары в чехлах. У двери я наступил на осколки разбитой бутылки.

Я подал флаер в окошко под надписью «Касса», протянул сотню и две десятки. Кассирша дала мне билет. Мент на входе забрал его у меня и наколол на острый металлический штырь.

– Что в сумке? – спросил он. – Алкоголя нет никакого?

– Нет, ничего.

– Проходите.

Какая-то группа паковала на сцене свои инструменты. Играла фонограмма – готический рок. За столиками сидели с бутылками пива несколько девушек и парней. Из нашей фирмы не было никого, Светы тоже. Из будки, в которой, наверно, сидел звукореж, пахло марихуаной. На висящей на сцене картинке волосатый мужик бил по струнам «металлической» треугольной гитары. Над его головой была надпись «Всероссийская ассоциация рокеров».

Я подошел к стойке бара, спросил у носатого парня в черной майке «Р-клуб»:

– Пиво сколько стоит у вас?

– Тульское – пятьдесят.

– Налейте, пожалуйста.

Я взял пластиковый стакан с пивом, сел на стул у стены, почти рядом со сценой. В клуб зашли парни в «косухах», которых я видел в переходе на Тульской, с ними – три девушки. Они остановились у бара. Девушка в сером пальто, с прямыми светлыми волосами сказала:

– Да, это вопрос – как пройти мимо скинов и не получить от них.

На сцене играла хэви-метал группа «Double Divide». Вокалист тряс своей гривой и выламывался, схватившись за микрофонную стойку. Глядя на него, я вспомнил первые клипы «Бон Джови» на советском телевидении лет пятнадцать назад. У сцены прыгали «металлисты», рядом стояли их девушки. Остальные люди в клубе – человек двадцать пять – сидели за столиками и пили пиво в ожидании других групп.

Я зашел в туалет. Стены были разрисованы и обклеены флаерами. Я встал у писсуара и расстегнул штаны. В дверь заглянула девчонка-панкушка. Я посмотрел на нее. Она улыбнулась и отошла.

Вокалист «Стрелы» пробубнил в микрофон:

– А теперь – наша последняя вещь. Не расстраивайтесь, она будет короткая.

Музыканты вступили. К сцене приблизились два пьяных парня и девушка – я не видел, когда они вошли в клуб. Один из парней был высокого роста, в белой рубашке и расстегнутом пиджаке. Все трое начали танцевать – не слушая музыки, мимо ритма.

Парень в пиджаке подсадил приятеля, он забрался на сцену, обнял басиста и заорал в его микрофон:

– Пусть всегда будет солнце!

Из-за кулисы вышел охранник и столкнул парня вниз.