Горец. Кровь и почва Старицкий Дмитрий

– И женщинам направится такое положение дел?

– А кто их спрашивает. Так издавна повелось. Мужчины сами вовлекают в этот промысел своих дочерей лет с тринадцати-четырнадцати.

– А полиция?

– Полиция дерет с девушек налог натурой. И следит, чтобы не гуляли в чистом городе проститутки старше тридцати лет. Не портили, так сказать, пейзаж.

– Только натурой? – удивился я. – Не деньгами?

– Деньги полиции платят мужчины, которые для девушек сутенеры.

– А сколько вам лично достается с этих денег? – закинул я удочку.

– Я таких денег не беру! – возмутился мэр.

– А если найду? – прибавил я в голос интонаций питерских гопников.

– Можете меня снять с должности.

– Мне будет проще вас повесить, – констатировал я.

Мэр такого не ожидал. Вылупил глаза на меня, как на чудо загорское.

– Простите, – запнулся избранный чиновник, – не во гнев вам будет сказано, ваше сиятельство, это вы – Кровавый Кобчик?

– Я, – не стал отрицать очевидного.

– Не погубите, ваше сиятельство. – Мэр вдруг встал на колени.

– Встань, – приказал я. – Все будет зависеть только от вашего поведения.

– Что я должен сделать? – Готовность чиновника была неподдельной. Есть ему что терять вместе с должностью, есть…

– Для начала сдать в казну герцогства недоимки по налогам, – покивал я головой для убедительности. – А во-вторых, выдать всем проституткам заменительные билеты вместо паспортов. И обложить их вмененным налогом. Также наладить при каждом полицейском участке персональный учет проституток и обязательный еженедельный осмотр их полицейским врачом. С отметкой в заменительном билете. Как и с отметкой о сдаче вмененного налога.

Заменительные билеты для проституток, которые обмениваются на паспорт, что далее хранится в полиции, я уже ввел в Калуге. И за занятие проституцией без него или не на своем участке полагалась тюремная отсидка. Пока небольшая, три – шесть месяцев. Но это простой по основной работе, прямой убыток. При повторном нарушении – высылка из Реции. При возвращении высланной особи в Калугу – каторга десять лет. Так что опыт есть. Если невозможно запретить явление, то надо его упорядочить и городу иметь с него доход.

Выход из этого промысла также простой. Сдать заменительный билет и получить обратно паспорт. Но при этом за продолжение нелегального занятия проституцией – каторга. Жестоко? А что вы хотели? Это такая публика, что только дай слабину – на шею сядут. А нелегальная проституция тянет за собой в обязательном порядке организованную преступность. Нам этого не надо. Одна мафия в империи уже есть – в Будвице. Но ту Молас запряг в работе на разведку. А удастся ли новую так запрячь и навьючить – не факт. Проще не допускать. А если в Калуге появится свой ночной регент, то я сразу вспомню, что я «пулеметчик».

– Это же сколько работы, ваше сиятельство, – просипел мэр.

– А ты думал, что твоя должность – синекура? Не сделаешь этого – не получишь курорта в Риесте. Курорта для всей империи, между прочим. Отели. Пляжи. Казино… Концертные залы. Морские круизы. Куча хорошо оплачиваемых рабочих мест. Но туда не будут брать с заменительным билетом. Либо – либо. Все просто. А выбор свободный. Но для начала наведи порядок в своем хозяйстве. Покажи, что ты серьезный человек, с которым можно иметь дело.

– Сколько лично вам, ваше сиятельство? – У мэра прорезался деловой тон.

– Не мне. Графу. Официально через Бадон-банк. Десятина, как положено. Остальное будет поделено между бюджетом графства и бюджетом города. С сел и хуторов будут свои налоги. И в связи с вышеизложенным подумай, кто будет финансировать торговый порт со складским хозяйством и кто будет получать с него доход. А то набегут дельцы с севера империи, и местным ничего не достанется.

– Торговый порт? – удивился мэр. – Винетия не давала нам на это разрешения, утверждая, что наша марка – торговый тупик. У нас всего лишь портопункт, – просветил меня мэр.

Я немного приоткрыл рубашку карт.

– После того как сюда протянут из империи железную дорогу, вы перестанете быть тупиком, а станете очень важным транзитным узлом. И империя не Винетия. А вы теперь часть Реции. И только от вас зависит, будете ли вы жестко управляемы сверху или получите хоть какую-то автономию. Только постоянно помните, что ваша автономия должна быть выгодна всей Реции. И никак иначе.

– Не могу понять, насколько сочетаются проституция и самоуправление в ваших мыслях, ваше сиятельство.

– Напрямую, – уверенно ответил я. – Упорядочив проституцию, вы покажете, что способны к самоуправлению.

– Вы ни слова не сказали о контрабанде.

– Железная дорога убьет пешую и конную контрабанду через горы. Ввиду невыгодности таких мелких партий. Один вагон перевезет всю вашу контрабанду официально. Плати пошлину и вези. Только за дым-глину расстрел на месте. Без суда и следствия. Думайте. Мы не последний раз встречаемся. С вами или без вас, но все будет так, как я сказал. Горных стрелков и штурмовиков, прошедших Великую войну, у нас в достатке.

Пришлось задержаться в Риесте надолго. И переселиться в новое имение Тортфорта-младшего. Иначе был дикий соблазн перестрелять всех сутенеров, что не дают спать по ночам в отеле предложением девочек. М-да… предложение тут пока выше спроса.

Выкупил походя дышащий на ладан местный стекольный заводик и наладил там производство мелких пузырьков на экспорт. Спирт пока мне возил Плотто дирижаблем. Обратно увозил кристаллический йод в той же таре. Пришлось жечь больше водорослей, оправдывая это нехваткой швей и постоянной поставкой сырья от местных малолеток, которое мы якобы не хотели терять. А жидкий йод нам как бы привозили по воздуху, а мы только разливали.

И активизировали контрабанду йода в Винетию. Как два пальца об асфальт. Через городские аптеки. Контрабандистам было выгодно закупать там товар даже по розничной цене. Обратно они везли мне текстиль для матрасов, что обходилось дешевле официальных поставок.

Прикупил к имению соседний виноградник. Будет железная дорога – буду в Будвиц возить вино и отсюда. Оно тут намного дешевле северного рецкого, и вкус совсем другой, более сладкий. Что и хорошо. Люди любят разнообразие, а Будвиц город большой, все съест и выпьет. Особенно то, что у них не растет.

Принял в портопункте последние поставки оборудования для патронного завода и отправил его тихим ходом через горную Военно-винетскую дорогу. Гора с плеч. Теперь будет у нас самостоятельное производство патронов, особенно если наладить поставки латуни из Винетии и Мидетеррании. Но это от железной дороги зависит. Под этот завод герцог и освобождается от своих вложений в «Рецкие дорожные машины». А пока латунь из империи будет поставляться.

Геологи нужны, геологи. Такие горы – и меди нет при наличии в них золота? Не поверю.

11

Калуга гудела и бурлила, как Вртава в верхнем течении. Еще бы. Город еле отбился от нападения очень крупных банд, что пришли к нам по ветке железной дороги, которую построил Вахрумка.

Момент для нападения был выбран идеально. Генерал Вальд со всей «железной» бригадой и батальоном саперов-штурмовиков с какого-то бодуна снова куковал в столице империи. Императора радовал и бывших мятежников видом бронеходов пугал.

Город отстаивал только единственный танк с тракторного завода. И тот склепанный из котельного железа муляж «ромбика», с муляжными же пушками, вооруженный только пулеметами «Гоч-Лозе». Но «на испуг» он сработал хорошо.

Горные стрелки и большая часть герцогской гвардии в основном квартировали на южных склонах гор за перевалами со стороны Риеста, осваивали новые территории.

Оставшиеся рецкие воинские части, в основном стройбаты, ожидая демобилизации, еще бытовали на линии фронтов.

Так что в Калуге и в столице войск был самый минимум.

Еще удачно сложилось, что начальник калужского ВОСО подполковник Мойса умудрился немного раньше объявленных сроков тех пленных с Восточного фронта, что отказывались работать, отправить в Отогузию. Там их будут менять на границе, пока голова на голову. С республикой об обмене пленными до сих пор было непонятно, как договариваться: центрального правительства там не стало. Ну, такого, повеления которого бы исполнялись в провинциях.

Аэродромные роты – и свою, и воздухоплавателей – возглавил мой генерал-майор авиации граф Гримфорт. Тот первым делом загнал обратно за колючую проволоку расконвоированных пленных, что на моих заводах и стройках вкалывали. Те, конечно, для виду помитинговали, но особо не буянили. И поддержки нападавшим не оказали. Поверили графу, что в случае мятежа Кровавый Кобчик расстреляет всех. Пленные народ такой: не боялись бы за свою жизнь – не сдались бы в плен.

Часть наземной авиационной обслуги взяла под усиленную охрану заводы. Вместе с полицией города и рабочими.

Героем дня стал гвардии старший лейтенант Щолич, который вооружил все унтерские школы с полигона и возглавил оборону, выбив находников из города за реку. Но дальше он не пошел. Оправдывался тем, что сил у него было только на защиту города. Не больше. И тех мало.

«Не быть тебе, Милютин, генералом, – подумал я, смотря на его спокойное лицо. – Нет в тебе правильной инициативы. Вся жизнь твоя только в пределах инструкций». Но высказал другое.

– Вот и держи дальше оборону моего города, – сказал я ему. – Не забудь только отметить тех гражданских, что тебе помогали.

Рабочие патрули с охотничьими ружьями я уже видел на улицах города. Они тут сами организовались, помимо Щолича, в «Комитет рабочего сопротивления» под руководством Эдмо Мортэна. Не зря же у парня три военных креста, хоть и полученных с той стороны фронта.

– Дай нам пулеметы, – потребовал у меня вместо приветствия сталевар, нянча длинную старую винтовку Кадоша в руках. – А то эта жила не дает.

«Жила», как я понял, это Щолич.

Кстати, штришок к характеру: свою саблю, положенную республиканскому офицеру, он не надел.

Стоящие за ним рабочие в патруле, вооруженные вообще охотничьими переломками, дружно закивали, соглашаясь со своим старшим.

– Дам, – сказал я. – Только для этого надо проехаться во Втуц. На завод, где их выделывают.

– Чего тут ехать? – удивился инженер. – Шесть десятков километров вообще. Да не пёхом, а по железке.

Отнял я у Щолича всю школу штурмовиков-автоматчиков. Взял с собой будущих пулеметчиков рабочей милиции города, и поехали мы на импровизированном составе в столицу герцогства. Семья моя там. Я за них очень беспокоился.

Город Втуц не был на себя похож. На вокзале пусто, грязно и мусорно. Конки не ходят. Горожане по домам сидят, носа на улицу не показывают. По улицам гулко цокают копытами редкие патрули конных егерей.

Ветер разносит по мостовым какие-то листовки и обрывки газет.

Похоже, мы опоздали.

Здание «Бадон-банка» выглядело, как после еврейского погрома в Западной Украине. Разве что куриный пух по улице не летал. В помещении уже никого не было, только перевернутая мебель и деловая документация, разбросанная по полу, заплеванному скорлупками орешков.

Сейф в кабинете председателя правления грубо взломан со стороны задней стенки – там она тонкая. Обменный запас валюты, хранящийся в банке, расхищен. Революция, твою мать… Цели ее не меняются от лозунгов, времени и места. Даже другой планеты.

Быстро прошел в комнату отдыха Альты, что сразу за ее кабинетом. Там также никого не было. Следы погрома, скорее даже поиска сокровищ. Напрасный труд. Альта ничего ценного здесь не хранила. Главным для нее тут был персональный душ, даже дивана она здесь не держала. Только большое удобное кресло для отдыха, которое теперь хвалилось торчащими медными пружинами из распоротого сиденья. Но никаких бриллиантов тещи Кисы Воробьянинова в нем никогда не водилось.

Большое трюмо – рабочая необходимость деловой женщины на удивление оказалось целым. На боковом зеркале написано вишневой губной помадой: «Лучше гор могут быть только горы». А гора у меня во владении только одна – Бадон. Было бы очень здорово, просто прекрасно, если бы они могли вовремя укрыться на хуторе у дяди Оле. Смею надеяться. Альта всегда была предусмотрительной и за золото не держалась. Не зря же она оставила сейф целым, так, что погромщикам пришлось его ломать. Время тратить.

– Всё, пошли отсюда. Надо еще дом свой проверить на том берегу реки, – скомандовал я своей команде.

Но до дома пришлось проведать еще завод, который от находников сам отбился. Все же пулеметы с автоматами делаем, не абы что.

И гвардейский арсенал. Этот тоже остался цел, несмотря на малочисленную охрану. К складам с оружием бандитов не допустили. А там и конные егеря с другой стороны реки подоспели.

Плохо сработала только столичная полиция. Разбежалась. А полицмейстер вообще все время смуты в подвале просидел – ховался сам и семью спасал. А на службу забил.

Дома, в атриуме у колодца, лежал уже слегка пованивающий труп Зверзза. Сурово растерзанный. Штыками добивали старого увечного фельдфебеля.

На чердаке, у пулемета, обнаружился труп одного из его пасынков. Убит на боевом посту. Пулей в лоб. Но до него погромщики вроде как не добрались, иначе исправный пулемет так бы не оставили на месте, с собой бы забрали. Не нашли они хитрой лестницы на чердак.

Всё в доме перевернуто вверх дном. Ни одной ценной вещи не осталось. И на удивление целехонький винный погреб.

От живности на хоздворе только пух и перья.

Конюшня и стойла пустые.

Собака застрелена.

У соседей то же самое. В живых только те, кто ходил на гусиную охоту и не был дома во время беспорядков.

Довольно быстро нарисовался взвод конных егерей соседнего полка с вопросом: кто тут шарится по домам обывателей? От них и узнали, что произошло в городе.

Это даже не революция, а чёрт-те что. На нашем конце орудовали пленные из республики с лозунгами Лиги социальной справедливости, которые все можно вместить в емкое ленинское «грабь награбленное». Вместе с ними орудовали и бывшие наши – имперские – воины, которые побывали в республиканском плену. Толпы. Но разбежались резво, когда по ним начали стрелять. Вооружены они были плохо. В основном разным холодняком.

– Герцог убит. Его старший внук тоже. Младшего внука не нашли, – сообщил мне баннерет егерей. – Теперь вы тут главный, ваше сиятельство.

– Точно? – недоверчиво переспросил я. – Вы их трупы видели?

– Точно, ваше сиятельство. Сам их хоронил в загородной резиденции. Она первой подверглась нападению. А там всего охраны-то по традиции три взвода дворцовых гренадеров. Все полегли. И это… пацанчик ваш, его мачеха и новорожденная девочка у нас в казармах. Мы не успели. Простите нас. Сначала самим надо было отбиться.

– Кто? Какой пацанчик?

– Вдова вашего управляющего с дочкой и ее пасынок. Они к нам в казармы прискакали за помощью.

– А жена моя и сын?

– Пацанчик этот ваш сказал, что их тут не было – отдыхать уехали.

Слава ушедшим богам. Если все, как обговаривалось, то они у дяди Оле. А в казармах второй приемыш Зверзза спасал его жену и дочь.

– Куда бандиты из города ушли?

– В разные стороны. Но большинство обратно на запад. Говорят, что они собрались сжечь нефтяные вышки.

А вот это, подумал я, уже ниточка к тому, чтобы понять: кому все это выгодно было.

Оставив командира полка конных егерей за коменданта города с чрезвычайными полномочиями, выехал в герцогское предместье. Бормоча под нос, что местные офицеры всё инструкций сверху ждут, а самостоятельно мышей ловить разучились.

И да, полицмейстера столичного расстрелял за бездеятельность. Публично. Чтобы другим неповадно было.

Места последнего упокоения Ремидия и малолетнего маркграфа нашлись рядом с могилой Ивана Цвета. Пока только земляные холмики.

Постоял, рассыпав по этим холмикам земли зерна злаков, погрустил. Но время не ждало. Некогда страдать, тем более что я опять должен «кровавую тризну» врагам.

Дворец, естественно, был разграблен. Но по мелочи. Крупные вещи и мебель остались на местах. Правда, не всегда комплектно и целиком. Картины варварски порезали.

Получив в руки герцогскую печать, чудом сохранившуюся в кабинете Ремидия, первым делом я произвел Щолича в капитаны рецкой гвардии за защиту Калуги. Подписал указ как регент Реции и исполняющий обязанности электора при малолетнем герцоге. Теперь он уже и маркграф Рецкий, и граф Риестфорт одновременно.

Больше всего, кроме людей, было жаль поломанного и вытоптанного герцогского сада. Бедный Иван Цвет, положивший на этот сад всю жизнь, думающий, что он останется памятником ему в потомстве. Добро еще, что могилу пришлого ботаника не тронули. Хотя флигель его основательно загадили и все бумаги сожгли. Весь архив.

Доклад императору о произошедшем событии и кадровых изменениях отправил самолетом. Впрочем, и по телеграфу кратко продублировал.

В ответной телеграмме Бисер выразил мне свои соболезнования и утвердил меня в должности герцогского регента.

Разогнал разведгруппы искать юного герцога по городу и окрестностям столицы. И патрули конных егерей по дальним весям – искать бандитов.

Кстати, и воздушной разведкой не побрезговал, несмотря на то что в Калуге осталось всего два самолета. Остальные по плану трассу авиапочты в Химери прокладывали, вели поиск удобных аэродромов. Беспорядки беспорядками, а основной работой мой наземный генерал не манкировал.

Отозвал с линии фронта отдельную рецкую кавалерийскую бригаду. И еще один полк конных егерей с востока герцогства. Но когда они тут будут?

Бандитов надо давить. Жестоко давить. Чем раньше, тем лучше.

Завод «Гочкиз» во Втуце заработал в три смены. Кавалерию надо насытить ручными пулеметами. Мобилизационный запас патронов в арсенале сохранился.

Гражданские чиновники опомнились, вышли на службу, и город вернулся к нормальной жизни. Дворники метлами зашаркали. Дальше они тут и без меня управятся, а мне надо найти семью.

На хуторе все оставалось спокойно и благостно, будто и не было по стране разгула бандитизма.

– Помнишь старую тропу контрабандистов? – спросил я дядю Оле, отозвав в сторонку.

– А чего ее не помнить? Вроде как еще не состарился, – ехидно прокряхтел он, изображая вежливый смех.

– Уведешь всех в Риест. Жить будете в имении Тортфорта-младшего, – для наглядности показал я на мальчика, который с упоением гонялся по двору за пятнистой козой. – Не навсегда. Но пока здесь порядок не наведем, сидите там. Документы все я передал Альте.

– А ты? – спросил Оле.

– А я тут вместо герцога пока побуду.

– Ну-ну… Бароны не схарчат?

– Не боись. Я сам Кровавый Кобчик, – заверил я родственничка.

И начались сборы. Никто даже не подумал опротестовывать мои распоряжения. Я тут сеньор на этой горе. Но все равно сорвался, стал бестолково подгонять народ, распоряжаться невпопад. Тут денщик мой Ягр процитировал рецкую народную мудрость, чем меня немного успокоил:

– Вьючные стирхи медлительны, командир, но погонщик терпелив.

Оле стоял на крыльце дома и, что-то пережевывая губами, пересчитывал пальцы.

– Как так: все бросить в одночасье. Не понимаю, – бормотал он.

– Оле, – постарался я быть спокойным, – жизнь дороже. Остальное все наживное.

– Оно, конечно, так… Но жалко же.

– Спасать будешь не только себя, но и юного герцога и герцогиню-мать.

– Это ясырку-то твою? Так она не была замужем за герцогом. А прошлый ее господин был только графом.

– Была ясырка, да вся вышла. Теперь она госпожа наша.

Оле пожал плечами, типа: как скажешь.

А я подумал, что титул для Альты надо придумывать другой. Не воспримут ее тут как герцогиню-мать, раз этого не утвердил покойный Ремидий. По указу старого герцога Альта только старшая дворцовая дама в придворном штате.

– Элику с сыном с нами отправляешь? – спросил Оле.

– А с кем еще? – буркнул в ответ.

– Ну да, ну да… – шмыгнул он носом.

– Хватит причитать. Вьючь стирхов, – перешел я на приказной тон.

С собой я взял на гору два десятка штурмовиков с четырьмя ручными пулеметами. Думаю, достаточно будет. Всё же горными тропами пойдут, не по шоссе. Коляску и шарабан, на котором мы приехали на гору, бросили на хуторе. А лошадей отдали под седла и вьюки.

Что с собой не взяли, закопали в разных местах по указке Оле.

Наковальню пришлось от Оле отдирать силой. Тот ее с собой взять намылился. Я заставил его вместо тяжелого железа взять больше еды и патронов.

– Наковальню новую в Риесте купишь, – привел я неубиваемый резон. – Серебра у вас достаточно.

Вот сыновья Оле фишку просекли на раз и с леверами не расставались даже на погрузке. Патронташами опоясались. Правильные пацаны растут.

Проводил всех до рудника горючего камня. Вывел в обход на старую тропу контрабандистов.

Поцеловал Альту, шепнув на ухо:

– Теперь ты главная тут. А в случае чего, и в Реции всей. Береги сына. Один он у тебя остался. Надежда всего народа. Иначе не видать нам самостоятельности. Поглотит нас империя.

Женщина отмолчалась, но глаза ее были жесткие.

– Не молчи, – потребовал я.

– Я поняла, – только и сказала, тронув коня каблуками. Сына она держала в своем седле спереди.

Понятно. За сына она всех порвет, как тигрица. Мне даже жалко стало тех, кто встанет у нее на пути. Не простит она никому смерть своего старшего ребенка.

Элика повисла на мне гирей.

– Я с тобой, – заканючила.

– Куда со мной? А кто за Митей присмотрит? – возмутился я. – Марш в голову колонны. Нам еще в столицу возвращаться, а там стреляют. Я приеду за вами, как только смогу.

– Не обманешь?

– Когда я тебя обманывал?

– Ну если не считать твоих побочных детей, то вроде и никогда.

– То-то же, – поцеловал и направил в нужную сторону, шлепнув по аккуратной попке.

Вроде послушалась. Хвала ушедшим богам.

К каждому сыну Оле я приставил по штурмовику, вроде персонального «дядьки», чтобы приглядывали за ними. Все же подростки еще, хоть и вооруженные.

С собой оставил пятерых автоматчиков, снайпера и Ягра с пулеметом. Остальные штурмовики – теперь новая дворцовая гвардия герцога. А там, на месте, Альта сама разберется. Все бумаги с нужными полномочиями и требуемыми печатями я ей выдал.

И сам я с пулеметом. Пулеметы у нас нового образца, облегченные. На заводе взяли. Всего-то десять килограммов, не считая запасных дисков. По пять на ствол. И запас патронов у каждого в ранце. Патронов много не бывает. Мало нам, но больше не унести. Тем более что всех своих лошадей мы в караван отдали. В столицу нам пешком предстоит прогуляться. Не близкий путь.

Проводили караван и принялись заметать следы на дороге, чтобы они не вывели возможных преследователей к руднику. Собирались заниматься этим до самого хутора. Но успели замести всего-то пару километров, как передовой дозор, который отправляли ниже хутора, маякнул, что по дороге туда движется вооруженная колонна. Судя по одежде – не пойми кто.

Пришлось, забросив импровизированные метлы в кусты, сделать резкий марш-бросок до хутора.

Засаду устроили на повороте дороги в зеленке.

В бинокль была видна разношерстная толпа с неким подобием дисциплины. Шли колонной по четыре в ряд. Где-то пять-шесть десятков разношерстно вооруженных организмов. Банда, короче. И явно по наши души. Больше тут не за кем переться на мою гору.

Справа от колонны, отмахивая правой рукой (левая как пришитая к боку – сразу видно, застарелая привычка у человека саблю таскать), шел человек в распахнутой серо-голубой республиканской шинели и гражданской швицкой беретке на голове. Вроде как командир. Я его сразу и не узнал. А узнав, выматерился длинно по-русски. Командовал этим сбродом бывший майор барон Тортфорт.

– Да когда же вы только кончитесь, чертовы Тортфорты, – рыкнул я, нажимая на спуск курка, хотя для кинжального огня было еще далеко. Но уж больно меня переполнила ненависть.

Пулемет затрясся в руках, изрыгая длинную очередь.

Ягр меня поддержал с другой стороны дороги.

А как забегали-то, как забегали они под пулями. Прямо тараканы под тапкой. Жалко, что открытого пространства немного. Вдоль дороги всего. Порскнули находники по кустам и дальше в лес.

На дороге осталось лежать где-то три десятка неподвижных тушек. Плохо стреляем: половина врагов по лесам теперь шляется. Попробуй их оттуда выкури. Одно преимущество: мы знаем эти леса и горы, а они нет. Был ли среди этих куч падали Тортфорт – не разобрать. Да и некогда ими любоваться. Воевать надо.

А дальше всё по военной науке. Перекатами. Половина дорогу держит, половина отступает на новый рубеж и дает прикрытию спокойно отступить до нового рубежа. В каждой группе пулемет.

Так, отстреливаясь, и сами ушли в зеленку, отводя преследователей в сторону от рудника. Слишком много их и слишком мало нас. Добро хоть автоматического оружия у них вроде нет. Либо патронов мало. Стреляют по нам редко и только одиночными.

Но нас уже шестеро. Снайпер и один штурмовик убиты. Не удалось нам с Ягром всех врагов положить в первой засаде. Теперь бегай по горному лесу козочкой от охотников. И трудно сказать, сколько вражин осталось по нашу душу.

Вспомнил, как встретил Элику с козой на этой дороге сразу после попадалова сюда, и, набивая патронами освободившийся диск, запел «Вечную любовь».

Что-что, а с женой мне повезло, как редко кому везет. Красавица, и характер хороший. Любит меня, что не так часто в семейной жизни бывает. Сына родила.

Сейчас вот за них мои ребята, с которыми два фронта прошел, гибнут. За меня гибнут. За мою семью. Горская верность вождю.

Лес затих, слушая прелестную мелодию Шарля Азнавура. И вдруг в мое пение органично подстроился звонкий женский голос с партией Мирей Матье.

Твою маман! Эта дура все же поперлась за мной под пули.

– Ягр, прикрой! – крикнул я и в три погибели стал продираться сквозь кусты на голос.

Мимо что-то просвистело и с сочным чпоком врезалось в дерево.

Тут же затарахтел пулемет Ягра. И пара экономных очередей из автоматов в стороне.

А я дальше продирался уже ползком, подтягивая за собой тяжеленный пулемет и сумку с дисками.

Элика в неглубокой ямке самозабвенно пела, протирая левер от росы. Явно собралась стрелять.

– Где Митя? – рыкнул я.

– Успокойся, милый, – улыбнулась мне жена. – Здесь. С нами. Где еще быть нашему сыну? Вон там за камушками сидит, – указала она на три крупных валуна.

– Ты совсем дура, таскать сына туда, где стреляют?

– Можешь орать сколько захочешь, – ответила жена с милой улыбкой и победным взглядом. – Но избавиться от нас и сбежать в свой мир тебе не удастся.

– Дура. Тут люди умирают за то, чтобы вы ушли в безопасное место. А ты что творишь? Теперь и на вас отвлекаться прикажешь?

– Зачем на меня отвлекаться? Я стрелять умею, – щелкнула жена зарядной скобой и добавила патрон в подствольный магазин. – У меня с собой сто патронов. Десять зарядов ружья. Так что за нас не бойся. Ты мне лучше другое скажи: зачем ты оделся в ту одежду, в которой сюда попал?

– Та-а-ак… – пропустил я мимо ушей ее последнюю фразу. – Слушай мою команду. Сейчас же выдвигаешься к водопаду, что впадает в озерцо на тропе к месту ухода богов. Помнишь его?

– Помню.

– Так что мимо тебя мы не пройдем. Засядешь с Митей выше водопада и никого не пускай на тропу, кроме нас. Мы там будем примерно через три часа. Смотри нас не подстрели.

– Вас я всех в лицо знаю, – ответила Элика. – Да и одеты вы одинаково. Поцелуй меня, и мы пойдем.

Элика подтянула к себе свой ранец.

– До камней, где Митя, двигай ползком, – посоветовал я.

– Не учи горянку по горам ходить, – фыркнула женщина.

Дождался, пока жена уползла к сыну. Слышал шорох ее передвижений, но не видел. Скрытно двигалась, что меня порадовало.

А сам сел думу думать. Что теперь делать с таким живым грузом в боевой обстановке?

– Что, командир, жена пришла свой хутор отбивать? – спросил подползший командир звена штурмовиков.

– Именно. Не знаю, что на нее нашло?

– Как что? Кровь велела, – убежденно ответил капрал.

– Почему тогда ее братья не пришли?

– Братья ее четко выполняют приказ старшего в роду – твой. А жена имеет право на свое мнение в таком вопросе, – просветил капрал.

Сколько вот живу среди горцев, а так до конца их и не знаю.

– Сколько врагов осталось?

– Десяток-полтора. Не больше. Главное, командир, чтобы нам патронов хватило. Тогда всех здесь положим.

– Это наши горы. Чужакам они не помогают, – ответил я.

– Вот именно, командир. Правильно сказано.

Звонко хлестанул по ушам выстрел из винтовки снайпера.

– О! – улыбнулся капрал. – Еще минус один. Прорвемся.

Страницы: «« ... 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

Паутина событий все больше стягивается вокруг героя, который должен решить для себя, кто он? Просто ...
В то время как многие терпеть не могут своих старших братьев, Рейна всегда мечтала, чтобы он у нее б...
В том, что брак Себастьяна Лараби и Никки Никовски распался, не было ничего удивительного. У аристок...
Слишком резкая,слишком умная, колючая... Неудобная для начальства, жесткая для подчиненных и коллег,...
Кто знает, где больше счастья – когда ты любишь или когда любят тебя? Своего первого мужчину Варя лю...
Порой происходят вещи, что хуже смерти. Нечто настолько страшное, что разум отказывается жить дальше...