Невероятные происшествия в женской камере № 3 Ярмыш Кира

– Да ничем. Ну, чучмек этот умер через неделю.

– От того, что ты его избила?!

Катя поморщилась:

– Да нет, ты дура, что ли? Его машина сбила, ничего особенного. Просто совпало так. Мне дядя сказал. Да и не жалко вообще-то.

– П-правильно, – снова мрачно, но с оттенком одобрения сказала Наташа. – Смерть м-мусорам. Сигареты у нас остались?

Диана заглянула в мятую пачку и покачала головой.

– Что-то все вокруг вас постоянно умирают, – ворчливо заметила Аня.

Катя вдруг резко повернулась и пронзительно посмотрела ей прямо в лицо. Аня приросла к кровати.

– А вокруг тебя что, не так?

– Не так, – растерялась Аня. – У меня все живы.

Катя сразу же отвернулась, но Аня еще некоторое время чувствовала на себе отпечаток ее взгляда. Ей стало не по себе.

Остальные тем временем обсуждали, где раздобыть сигарет. Идею заслать в другую камеру гонца – то есть коридорного мента – сразу отмели: в этой смене явно не принято помогать страждущим. Наташа предложила покурить чай или веник, но этот вариант не пришелся остальным по вкусу. В конце концов Катя сдалась и принялась ковыряться в пепельнице. Найдя относительно длинный окурок, она подожгла его и не без брезгливости затянулась. Теперь уже Наташа наблюдала за ней с явным отвращением – видимо, по ее тюремным стандартам курить старые бычки было не слишком почетно.

Ближе к вечеру всех повели на прогулку. Аня не пошла. Ей хотелось остаться одной, хотя она и понимала, что под прицелом камеры ее одиночество будет мнимым. Оказалось, что это не единственная проблема: как только ее соседки вышли и их голоса стихли в коридоре, звук радиоприемника моментально заполнил собой все пространство. До этого его хотя бы нейтрализовывали разговоры – теперь же Аня осталась с радио один на один. Этот поединок был настолько суров, что вскоре она пересела на подоконник и стала слушать сокамерниц. Те как раз разжились одной сигаретой и раскуривали ее по кругу, благостно обсуждая какую-то чепуху.

Аниных друзей все не было. Несколько раз в ворота звонили, и Аня внутренне подбиралась от предвкушения, но за ней так никто и не заходил. Соседки уже вернулись с прогулки, когда лязгнул замок и на пороге показалась дежурная-робот. Аня приготовилась.

– Андерсен, на выход, – сказала дежурная.

Майя вскочила с кровати, кажется впервые забыв про свою грациозность. Она схватила пакет, потом бросила его и принялась натягивать спортивную кофту, снова схватила пакет, метнулась к зеркалу, а потом к дежурной. У самого порога она вдруг ойкнула, развернулась и бросилась прощаться. Перецеловав всех, сияя от счастья, она снова метнулась к дежурной, смешно семеня своими оленьими ногами на высоченной платформе. Она так суетилась, словно боялась, что полицейская сейчас передумает и оставит ее в камере. На прощание она еще раз махнула соседкам рукой и скрылась за дверью.

– Завидую ей, – печально сказала Диана. – А мне еще эта ночь осталась и завтрашняя.

– Надо сегодня в душ п-п-попроситься, – угрюмо сказала Наташа. – Хоть голову перед выходом п-помою. А то меня муж завтра увидит, не узнает.

В замке снова заворочался ключ. Все изумленно посмотрели на дверь. Аня в первое мгновение подумала, что Майя что-то забыла и вернулась, но нет – в дверном проеме появился каменномордый мент с большим белым пакетом в руках. Он сделал шаг в камеру и поставил пакет на пол. Следом за ним вошла дежурная с бумажкой в руках.

– Романова кто? – спросила она с недовольным видом. Кажется, это был первый раз, когда на ее лице появилась хоть какая-то эмоция.

– Я, – недоуменно сказала Аня.

– Тебе передача. Распишись.

Аня взяла протянутую бумажку и посмотрела на нее. В строчке “от кого” стояло имя одного из ее друзей.

– А свидание? – спросила Аня.

– Было у тебя уже свидание, – отрезала дежурная.

– Да ведь… – изумленно пробормотала Аня, в первую секунду даже не сообразив, что та имеет в виду, – мне же не нужно было свидание с отцом! Я же его не просила.

Дежурная пожала плечами:

– Я откуда знаю, что тебе нужно, а что не нужно. Он написал заявление на свидание как родственник. Кстати, тебе его тоже нужно будет подписать.

Аня продолжала стоять, потрясенно глядя в листок.

– Ты расписываться будешь? – взвизгнула дежурная. Ее голос, как бывало раньше, моментально взлетел на высоту и тут же упал, словно случайно на секунду выкрутили громкость.

Аня вспылила. Мало того что отец невольно украл у нее свидание, так еще и дежурная делает вид, что так и надо. В конечном счете это ведь все ее вина – могла ведь объяснить, предупредить, а она вместо этого лишила ее единственной долгожданной радости за день.

– Не тыкайте мне! – рявкнула Аня.

Дежурная, больше ни слова не говоря, смотрела на нее пустыми глазами. Ее маленький рот был плотно сжат.

Аня размашисто расписалась в листке и ткнула его полицейской. Та аккуратно взяла его и, сложив вдвое, медленно, старательно провела пальцами по сгибу. Губы у нее не разжимались. Закончив возиться с листком, она, так больше ничего и не сказав, вышла из камеры. Каменномордый мент вышел вслед за ней.

– А что там тебе передали? – с любопытством спросила Катя.

Аня вяло махнула рукой – мол, хочешь – смотри. Катю не пришлось упрашивать. Легко вскочив с Дианиной кровати, она в два прыжка оказалась возле пакета и с увлечением принялась рыться в его содержимом. Аня снова подумала, что во всех Катиных движениях и повадках было что-то хищное. “О, чипсы! – между тем радовалась Катя, извлекая из пакета пачку, любуясь и кидая ее обратно. – Сникерс! Сигареты!”

При упоминании сигарет остальные Анины сокамерницы тоже ожили.

– Ты же не куришь, – заметила Диана, ловко распечатывая пачку, которую кинула ей Катя.

– Это для вас, – мрачно ответила Аня. Ее саму теперь ничего не радовало.

Однако постепенно ее настроение стало налаживаться – сначала Наташа договорилась, что их отведут в душ, а потом они заварили чай и устроили настоящий пир, хаотично поедая сухарики и шоколадки. На дне пакета в самом деле отыскался фиолетовый лук, над которым очень потешались Анины соседки. Аня сообщила, что завтра возьмет его на обед и они все будут ей только завидовать.

Подобревшая от еды Наташа заявила, что сейчас научит остальных пить чифирь. Она распотрошила несколько чайных пакетиков, высыпала их содержимое в стакан и залила его кипятком. Это, конечно, одно название, а не чифирь, говорила она. Настоящий нужно варить на огне, но в их ситуации сойдет и так. Пить чифирь нужно было обязательно по кругу из одного стакана – делать пару глотков и передавать следующему. Аня скептически отхлебнула из стакана – чай был горячим и таким горьким, что вязал рот. Все отпили по очереди и последовательно скривились. Наташа была очень довольна эффектом.

В душе засорился слив в очередной кабинке, теперь там работало только три. Сокамерницам опять пришлось идти по очереди. На этот раз Аня легко уступила – ее даже радовало, что душ каждый раз достается ей в полное распоряжение. Оставшись одна, Аня вдруг почувствовала удивительное спокойствие. В конце концов, думала она, лежа на кровати, заканчивается пятый день, а с учетом ночевки в ОВД – даже шестой. До выхода остается совсем немного, а когда есть вкусная еда и душ, терпеть спецприемник становится намного легче.

Девушки вернулись вскоре, распаренные и веселые. Аня вскочила с кровати.

– А ты куда? – спросила у нее каменномордая женщина с накрашенными глазами.

– Как куда? В душ, – настороженно сказала Аня.

– Поздно уже в душ ходить. Надо было раньше. Или с ними.

– У вас же три кабинки работают, куда я с ними?

– Ничего не знаю, – отрезала женщина и кивнула на Наташу. – Мне дежурная сказала вообще только ее в душ отвести, потому что она завтра выходит. Уговора на всю камеру не было. Да и сейчас отбой уже будет.

Не глядя на вытянувшееся Анино лицо, она вышла и заперла дверь.

– Вот сука, – сказала Диана и сочувственно похлопала Аню по плечу.

От Дианы возмутительно хорошо пахло шампунем.

– Это все дежурная, – убитым голосом проговорила Аня. – Это она специально.

– Может, и д-дежурная, – отозвалась Наташа. Стоя перед зеркалом, она скручивала из своих жидких волос крохотный тугой пучок. – Т-ты ей не очень нравишься, к-кажется.

Аня плюхнулась на кровать с несчастным видом.

– Да не расстраивайся, – сказала Диана. Она отошла к своей кровати и теперь сушила голову полотенцем. Ее волосы вихрились черными блестящими кудряшками. – Завтра будет нормальная смена, завтра сходишь.

Аня уныло кивнула.

Отбоя не было еще долго, что лишний раз свидетельствовало о коварстве ментов. Аню даже начало клонить в сон – кажется, ее режим окончательно перестроился под ритм спецприемника. На обходе к ним зашла испуганная девочка-полицейская. Аня сегодня ее еще не видела. Запинаясь, она спросила, все ли у них в порядке, услышала нестройное “да” и выскочила из камеры. Свет тут же погас, только над дверью, как обычно, осталась гореть тусклая розоватая лампа. Через несколько минут выключили и радио. Медленно погружаясь в сон, Аня слышала, как чиркает зажигалка и шепотом переговариваются Катя с Дианой.

Ане снилось, что она идет по бескрайней заснеженной равнине. Стояла глухая ночь, безлунная и беззвездная, но снег был таким чистым, что казалось, светился сам по себе. Его ровную нетронутую гладь то там, то здесь прорезали глыбы льда, напоминавшие сломанные зубы. Сначала Ане казалось, что кроме снега и ледников здесь больше ничего нет, но потом она заметила далеко впереди оранжевую точка костра. Аня двинулась к ней.

Почти сразу она разглядела у костра темную фигуру. С такого расстояния невозможно было понять, что это за существо, но на человека оно не походило – Аня была готова поклясться, что смутно различает над его головой рога.

Только когда она приблизилась почти вплотную, стало понятно, что это все же человек. Одет он был в доспехи, а на его низко опущенной голове покоился рогатый шлем. Металл был такой зеркальной чистоты, что огонь разливался по нему как зарево. Аниного появления человек как будто не заметил.

Аня опустилась на камень, лежащий по другую сторону костра, и наклонила голову, чтобы заглянуть воину в лицо.

Это была Катя, точнее, какая-то невозможная, прекрасная ее версия. Казалось, что каждую черту Катиного лица довели до высшей, надмирной гармонии. Кожа у нее была белоснежной, как фарфор, скулы, нос и лоб вылеплены безупречно, глаза – немыслимо голубые. Она отрешенно смотрела в огонь. Аня сидела, затаив дыхание, боясь шелохнуться, не отводя взгляд. Ей казалось, что она как странник в пустыне – скитаясь, набрела наконец на источник и не может от него оторваться. Катина красота была упоительной – не насмотришься. Окружавшее их ледяное царство, молчаливое и безлюдное, обрамляло ее как идеальная оправа.

Они очень долго сидели в полной тишине, пока Аня не осмелилась на секунду отвести взгляд от Катиного лица и посмотреть, что же она делает.

Из Катиных рук до земли струилась тонкая серебристая цепочка, которую Аня не заметила поначалу. Держа ее кончиками пальцев, Катя тянула ее за край и, отмерив небольшой отрезок, без видимых усилий обрывала. Цепочка была такая длинная, что конца ее не было видно в снегу. Вся она была унизана крохотными бубенчиками – так сначала подумала Аня, – они трепетали и блестели в свете костра. Аня присмотрелась внимательнее и вдруг поняла, что это не бубенчики, а маленькие крестики.

– Что ты делаешь? – изумленно спросила она и поразилась тому, как резко в окружающей тишине прозвучал ее голос.

Очень, очень медленно, словно преодолевая невозможное сопротивление, Катя подняла глаза и посмотрела на Аню.

Ане показалось, что ей на плечи легла гора – неимоверная тяжесть пригнула ее к земле. Катин взгляд был почти осязаем, и он давил Аню, плющил, размазывал по снегу. Она хотела попросить, чтобы Катя на нее не смотрела, но не смогла открыть рот – челюсти сомкнулись так, что казалось, зубы сейчас раскрошатся. Аня съехала с камня в снег, не в силах пошевелить даже пальцем руки. Она попыталась вздохнуть и не смогла – грудь не подымалась. Стало ясно, что она сейчас умрет, но эта мысль почему-то совсем не испугала Аню. Катина красота настолько превозмогала все вокруг, что даже страх перед ней отступал. Аня смотрела и смотрела на нее, пока не закрыла глаза.

А в следующую секунду открыла их, словно вынырнула. Она лежала на кровати в спецприемнике, была ночь. Аня страшно замерзла. Окно опять оставили открытым, и даже одеяло не спасало – неудивительно, что ей снилась снежная пустыня. Полежав несколько минут комочком в надежде согреться, Аня сдалась. Решительно откинув одеяло, она быстро по ледяному полу подбежала к окну. Снаружи ярко светила луна. Аня захлопнула форточку и повернулась, чтобы юркнуть обратно в кровать.

Катя стояла в двадцати сантиметрах.

Аня сначала даже не поняла, кто это – просто дернулась в сторону от темной фигуры, да так, что стукнулась головой о подоконник. Боль не дала разрастись панике, и, тихо ойкнув, Аня принялась тереть шишку, на секунду позабыв про Катю. Но та продолжала молча стоять рядом, и Аня наконец-то посмотрела на нее.

На мгновение она подумала, что сон продолжается и сейчас она увидит что-то невозможное, но нет – рядом с ней был обычный человек. Аня чувствовала исходившее от Кати тепло и видела крохотный шрам над верхней губой. Наверное, она просто тоже замерзла и встала закрыть окно.

– Ты меня напугала, – шепотом пожаловалась Аня.

А в следующую секунду Катино лицо вдруг исказилось до неузнаваемости, словно всю его хищность выкрутили на максимум – глаза сузились, нос заострился, – и с глухим звериным рычанием она бросилась на Аню.

Аня ударилась лопатками о стену позади. Она попыталась вырваться, но Катя вцепилась ей куда-то в плечи мертвой хваткой. Вместе они рухнули на пол. Аня бестолково лягалась и дергалась, но Катя навалилась на нее сверху и придавила – Аня отстраненно подумала, что ощущение очень напоминает ее сон. Они возились на полу, не издавая ни звука. Аня не понимала, что Катя пыталась сделать: она как будто просто прижимала ее к земле. Что есть мочи Аня рванулась в сторону, но Катя снова повисла на ее плечах. Аня хотела схватить ее за руки и оторвать от себя, но Катина хватка была такой сильной, что ничего не вышло.

И вдруг совершенно отчетливо, в самое ее ухо Катя прошипела:

– Отдай ее мне, это мое.

От неожиданности и испуга Аня замерла, и, как ни странно, Катя замерла тоже. Эта пауза длилась всего лишь секунду, но Ане хватило ее, чтобы прийти в себя: собрав последние силы, она отшвырнула сокамерницу в сторону и тут же почувствовала глухой удар по голове в том же месте, где только что стукнулась о подоконник.

Она лежала на полу рядом со своей койкой. За окном светило солнце. Аня слышала, как воробьи чирикают и бегают, цокая коготками, по пластиковой крыше двора. Рядом никого не было.

Очень медленно Аня села. Она чувствовала, что ушибла голову, а еще плечо и бедро – очевидно, она умудрилась упасть с кровати. Это было так стыдно и нелепо, что даже смешно. Какое счастье, что ей всего лишь в очередной раз приснился дурацкий кошмар. Сон во сне – бывает же такое. Улыбаясь от облегчения, Аня подняла руку, чтобы дотронуться до шишки на затылке.

Вокруг ее указательного пальца была обмотана тонкая серебряная цепочка.

День шестой

Аня сорвала цепочку с пальца, словно она была отравленной, и вскочила с пола. В камере стояла абсолютная тишина, прерываемая только размеренным дыханием соседок. Все три мирно спали на своих койках. Катя лежала на спине, повернув голову набок и смешно приоткрыв рот. В ее лице не было ничего угрожающего, и сейчас оно казалось даже более юным, чем обычно. За окном стояло солнечное безмятежное утро.

Аня подошла к умывальнику и включила воду. В зеркало она не смотрела – боялась, что снова увидит там то, чего нет. Моя руки, она уголком глаза заметила справа какое-то движение и испуганно отшатнулась, прежде чем поняла, что это всего лишь ее собственное отражение в белом кафеле умывальной стенки.

Аня снова оглядела камеру. Бушевавшее на улице солнце еще не осветило ее, и пока здесь было сумеречно и прохладно. Окна выделялись на фоне стены ослепительными пятнами, как подсвеченные в музее картины. Небо сегодня было неправдоподобно синим, а листва на деревьях – ядовито-зеленой. Аня прикрыла глаза. Она хорошо помнила, что в первый день камера поразила ее простором – теперь же она словно сжалась до размеров коробки. Даже само заключение неожиданно стало ощущаться по-другому. Раньше за чередой событий оно проходило скорее незаметно: столовая, прогулки, звонки, разговоры – если не считать того, что покинуть это место нельзя, тяготиться в нем было особенно нечем. Сейчас Аня впервые по-настоящему почувствовала себя взаперти, только не в спецприемнике, а в собственной голове. На воле можно было бы прогуляться, развеяться, занять себя делами, а здесь она была обречена думать об одном и том же бесконечно.

Чувствуя себя вымотанной, Аня доплелась до кровати и села. Хотелось спать, но она теперь знала, что сон не поможет – наоборот, в нем видения приобретали только большую яркость. Аня бесцельно водила взглядом по полу перед собой. На глаза попалась цепочка. Она лежала в солнечном квадрате, падавшем из окна, и искрилась на солнце. Аня долго рассматривала ее, а потом подняла и покрутила между пальцами. Откуда она вообще могла здесь взяться? Может быть, ее случайно обронила одна из сокамерниц? Может быть, кто-то из тех, кто сидел здесь раньше? Может, сегодня ночью Аня нашла ее в приступе лунатизма? Несмотря на усталость, Аня даже фыркнула от такого предположения. Поверить в это она не могла даже от самого большого отчаяния. Впрочем, другие, менее абсурдные объяснения ей в голову не приходили.

Надо спросить у Кати прямо, решила Аня. Плевать, как это прозвучит и что подумают остальные. В конце концов, они скоро выходят и Аня больше никогда их не увидит, но если она не разберется сейчас с этой чертовщиной, то никогда не освободится. Только как спросить? “Нападала ли ты на меня ночью?”… Нет, так все же чересчур. “Не происходило ли с тобой что-то странное в последнее время?” А так слишком обтекаемо. “С тех пор как я попала сюда, я постоянно вижу кошмары. В сегодняшнем была ты, и, кажется, ты требовала вот эту цепочку. Я хочу понять, что происходит”. Все так же ужасно, зато хотя бы правдиво.

Решительно встав, Аня направилась к Катиной кровати. Катя по-прежнему спала, и Аня замешкалась, разглядывая ее. Во сне лицо у нее было таким беззащитным, что невозможно было предположить, будто она вообще могла на кого-то напасть. Аня заколебалась. Может, подождать хотя бы, пока Катя сама проснется, чтобы не усугублять неловкость вопроса?..

– Ты чего? – прошептали сзади.

Аня подскочила и резко обернулась. Лежа на соседней верхней полке, на нее сонно и настороженно смотрела Наташа. Пучок у нее на макушке нелепо сбился набок.

– Ничего, – смутилась Аня. – Хотела окно открыть.

В доказательство своих намерений она подошла к окну и распахнула его.

Наташа продолжала с подозрением наблюдать за ней, и под ее взглядом Ане не оставалось ничего, кроме как малодушно побрести к своей кровати. Однако, сделав несколько шагов, она вспомнила, какой страх и усталость чувствовала, сидя на ней две минуты назад, и резко остановилась. Она не могла снова обречь себя на это. Зажмурив глаза, она выпалила:

– С тобой ничего странного в последнее время не происходило?

Наташа нахмурилась:

– Что, например?

– Ну, что-то такое, что ты не можешь объяснить?

– Не п-понимаю.

– Галлюцинации? Странные сны?

– Чего?

– Ладно, забей, – упавшим голосом сказала Аня. На что она вообще рассчитывала, решив вслух об этом спросить? Она снова потащилась к кровати.

– Да п-правда, что у тебя случилось? – нахмурившись, спросила Наташа и села на койке. Она смотрела на Аню внимательно, можно даже сказать, с беспокойством. – Ты же уже не п-первый раз эти разговоры заводишь.

Аня помедлила. Наташино участие было таким неожиданным, что она вдруг почувствовала, как жалость к себе, которую она сдерживала все это время, разливается по телу. Глаза моментально заволокло слезами.

– Понимаешь, мне постоянно мерещится всякое, – чуть не всхлипывая, пробормотала Аня. – То ли видения, то ли кошмары.

Наташа продолжала не мигая на нее смотреть, и Аня заговорила быстрее:

– Например, сегодня ночью мне приснилось, что Катя напала на меня, а когда я проснулась, нашла вот это. – Аня раскрыла ладонь, в которой лежала цепочка.

Наташа посмотрела на цепочку, потом на Аню и восхищенно протянула:

– Ну ты и ебанутая-я-я…

Ане показалось, что ей в лицо впивается много-много маленьких иголочек. От стыда слезы высохли за секунду. Спрятав руку за спину и ни слова не говоря, она решительно зашагала к кровати.

– М-может, тебе к здешнему врачу сходить? – продолжала Наташа.

Аня молча рухнула на кровать и принялась устраиваться под одеялом, нарочито бурно его встряхивая.

Потеряв ее из виду, Наташа легла на своей кровати и свесилась вниз.

– А цепочку эту я у д-дежурной сперла, – сообщила она.

Аня замерла с поднятым одеялом.

– У вчерашней дежурной?

– Ну да.

– Откуда? Зачем?

– Да п-просто так. Не нравится она мне. А цепочка, наоборот, сначала п-понравилась, а потом я п-присмотрелась – фигня какая-то. Т-тонкая слишком. Я ее куда-то кинула и уже забыла.

Аня переварила ее слова.

– Как ты вообще смогла ее украсть? – наконец спросила она.

Наташа посмотрела на нее так строго, что даже ее сбившийся набок пучок на секунду перестал казаться нелепым.

– Много б-будешь знать, скоро состаришься. Ты вообще помнишь, за что я сидела? То-то же.

Наташина голова исчезла из поля зрения. Аня помнила. За кражу.

Она задумчиво обвила цепочку вокруг пальца. То ли оттого, что кошмар начинал забываться, то ли оттого, что хотя бы маленькая его часть прояснилась (не самым понятным, однако, образом), Анин страх начал отступать. Она была благодарна любой передышке. Вытянувшись на кровати, Аня закрыла глаза.

– Завтракать! – гаркнул в окошко мент.

Наташа, как обычно, сразу же легко спрыгнула с койки и направилась к умывальнику. Сначала зашумела вода, потом что-то упало в раковину. Аня продолжала лежать с закрытыми глазами, слушая, как Наташа сквозь зубы матерится. Катя зашевелилась на своей койке.

– Диана! – шепотом позвала она. Диана не ответила. – Диана! Диана!!

– Да что тебе надо! – сонно буркнула Диана.

– С днем рождения, мать! – весело заорала Катя и соскочила на пол. Аня открыла глаза. – Иди сюда, я тебя обниму!

Пару секунд Диана тупо смотрела на нее, а потом резко изменилась в лице и заорала:

– Ур-р-ра! У меня сегодня день рождения!

Она сгребла Катю в объятья, а потом вскочила и пустилась по комнате в пляс.

– Ненормальная, – угрюмо прокомментировала Наташа, глядя на Диану в зеркальную пленку и расплетая свой пучок на голове. – С днем рождения!

– С днем рождения, – вежливо присоединилась Аня.

– Спасибо! Спасибо! – Диана продолжала танцевать по камере. – Это будет мой самый странный день рождения в жизни. А пойдемте все завтракать. Что там обычно дают?

– Кашу, – пробурчала Наташа. Она наконец-то расплела волосы и встряхнула ими. Челка падала ей на лоб прямыми лучиками, остальные волосы вразнобой завивались. Наташа, кажется, осталась довольна результатом.

– Отметим кашей!

– Блин, это же гадость, – скривилась Катя.

– Зато в честь меня!

Устоять против Дианиного жизнелюбия было невозможно, поэтому, поворчав еще немного для вида, Катя согласилась. Аня согласилась тоже – оставаться одной в камере ей совсем не хотелось. По мере того как сон стирался из памяти, она испытывала все меньше страха перед соседками, зато все больше – перед собой. Казалось, что, как только она окажется в одиночестве, разум снова начнет ее обманывать. Аня не хотела оставлять ему шанса.

Завтрак представлял собой кляксу овсянки, поверх которой лежал кусок белого хлеба. Аня неуверенно поскребла это яство и отправила его в рот. На вкус овсянка оказалась, как ни странно, гораздо лучше, чем на вид.

– Как вас сегодня много! – сказал Виктор Иванович, одобрительно разглядывая арестанток с кухни. – Настоящий цветник!

– Это у нашей Дианы сегодня день рождения, – горделиво сообщила Катя.

– И сколько же лет имениннице?

– Двадцать пять! – звонко сказала Диана. Она так лучилась от счастья, что Аня невольно позавидовала – собственный день рождения никогда не вызывал у нее такой незамутненной радости.

Однако в камере Дианино настроение начало неудержимо портиться.

– У меня юбилей, а я даже отметить не могу, – ныла она. – Я хочу, чтобы меня все поздравляли! И дарили подарки! И говорили приятные слова! Хорошо тебе, Наташа, ты сегодня уже выходишь.

Наташа мрачно передернула плечами, как будто радости по этому поводу не разделяла.

– Скорее бы мы хоть гулять пошли, – продолжала канючить Диана. – Мне надо по всем камерам пройти и собрать номера телефонов.

– Зачем? – удивилась Аня.

– Ну, со мной тут многие познакомиться хотели, я им обещала, что в последний день возьму их номера.

– Но ты же вроде замужем?

Диана смерила ее таким снисходительным взглядом, словно Аня ничего не смыслила в жизни.

– Во-первых, номер еще ни к чему не обязывает. Во-вторых, я уже в третий раз замужем. Я со своим третьим мужем познакомилась на похоронах второго. А если бы у меня не было привычки знакомиться в любой ситуации, я бы, наверное, так бы в девках и сидела.

– Твои мужья знали друг друга, что ли? – поинтересовалась Катя.

Она закурила и откинулась на изножье Дианиной кровати. Диана взяла протянутую пачку и закурила тоже, облокотившись на изголовье.

– Да они в одной колонии сидели. Только тот, который мой нынешний муж, к тому моменту, как второй умер, уже откинулся. Но приехал на похороны, там и встретились.

– А от чего умер твой муж? – осторожно спросила Аня. Ей казалось, что в колониях просто так не умирают, и она приготовилась услышать какую-то леденящую кровь историю.

– Да болел долго, – пожала плечами Диана. – Ему то лучше становилось, то хуже. Под конец я уже думала, что пусть, пожалуйста, или туда, или сюда, а то ни у него, ни у меня уже сил не осталось.

На утреннем обходе – сегодня была смена дружелюбного старичка с голосом Деда Мороза – Катя рассказала ментам, что у Дианы день рождения, и та тут же не преминула этим воспользоваться: выклянчила душ вечером. Это на некоторое время снова ее развеселило, и когда менты ушли, Диана предложила играть в “Крокодила”. Аня, как обычно, отказалась.

Игра, впрочем, не заладилась – втроем это оказалось не так уж интересно. Анины сокамерницы стали думать, чем бы им еще заняться, и тут в окне появилась рыжая голова Кирилла.

– Привет, девчонки, – сказал он. – Я у вас вчера сигареты брал, сегодня возвращаю – мне передали.

С этими словами он просунул руку сквозь решетку и положил на подоконник сигарету.

– Ничего себе, какой в-воспитанный, – с подозрением пробубнила Наташа. – Небось надо т-тебе чего.

– Ничего мне не надо, – уязвленно сказал Кирилл. – Я к вам вообще-то по-хорошему. Ну, бывайте.

– Подожди! – воскликнула Катя и метнулась к окну. – Слушай, а помнишь, ты вчера водку предлагал?

– Помню. Только у меня больше ее нет, выпили.

– А-а-а… – разочарованно протянула Катя. – А то я подумала… у нас у Дианы день рождения, отметить хотели.

– Диана – это ты? – спросил Кирилл.

Диана томно кивнула. Как только Кирилл появился в окне, она как будто неуловимо изменилась: стала текучей и расслабленной и сейчас стояла, облокотившись на кровать и соблазнительно округлив бедро, в ожидании, когда он наконец-то ее заметит.

Кирилл помедлил, словно обдумывал что-то.

– А исполняется тебе сколько?

– Двадцать пять, – низким грудным голосом, мало похожим на ее обычный, сказала Диана.

Кирилл подумал еще.

– Вообще-то у меня кое-что есть, – наконец сказал он. – Отмечать здесь день рождения – отстой, так что я с тобой, так и быть, поделюсь.

Он засунул руку в карман, вытащил что-то и положил на подоконник. Аня вытянула шею, чтобы разглядеть, что там, – на подоконнике лежал маленький клочок бумаги.

– Думаю, вы знаете, что с этим делать, – усмехнулся Кирилл, глядя поочередно на Диану с Катей.

Катя решительно подошла к окну и развернула клочок бумаги. Лицо у нее моментально изменилось, и она уставилась на Кирилла округлившимися глазами.

– Ты как это сюда пронес? – прошипела она.

Диана заглянула ей через плечо и тоже вытаращила глаза.

– Все-то вам расскажи, – поддразнил их Кирилл.

Наташа молча наблюдала за происходящим, явно считая, что демонстрировать любопытство – удел слабаков, но тут даже она не выдержала. Привстав на своей койке и посмотрев на то, что Катя держала в руках, она повернулась к Кириллу и произнесла с угрозой в голосе:

– А ты случаем не м-мент?

– Я что, похож? – обиделся Кирилл.

– Не похож, – после паузы признала Наташа. – Но в-ведешь себя слишком п-подозрительно. Сигареты принес, теперь это. Как б-будто в доверие втираешься. Или подставить хочешь.

– Да больно надо мне в доверие к вам втираться, – огрызнулся Кирилл. – И подставлять тоже. Не надо – отдавайте!

Катя тут же на всякий случай сделала шаг в сторону от окна, а Диана спросила – от изумления своим обыкновенным голосом:

– А правда, как тебя с этим не запалили?

– Да что вы как маленькие? Тут с этим вообще никаких проблем. На дно банки кофе кладете, и все. Вы так себя ведете, что сами меня запалите.

– Не запалим, – сказала Катя. Сжав кулак, она торопливо убрала его за спину. – Спасибо тебе, мы никому не скажем.

Кирилл некоторое время буравил ее недовольным взглядом, после чего сказал:

– Ладно, пока. С днем рождения, – и спрыгнул с лавочки.

Когда его шаги удалились, Катя с Дианой переглянулись.

– Хотела отметить день рождения? Теперь отметим, – сказала Катя и захихикала. Глядя на нее, начала хихикать и Диана.

– Такого у меня точно никогда не было, – возбужденно проговорила она.

– Вы что, серьезно? – недовольно сказала Наташа. – А если п-поймают?

Аня, все это время сидевшая на своей кровати, подошла к сокамерницам. Ей тоже было интересно, что происходит. Катя пару секунд смотрела на нее, словно раздумывала, можно ли ей доверять, а потом достала из-за спины руку и раскрыла ладонь.

Аня осторожно взяла клочок бумаги и развернула его. Внутри лежал кусок гашиша размером с горошину.

– Ничего себе, – только и сказала Аня.

– Будешь с нами? – спросила Диана.

– Не знаю, – ответила Аня и покосилась на камеру в углу. Остальные проследили за ее взглядом.

Страницы: «« « ... 89101112131415 » »»