Жестянка Денисов Вадим
В свою очередь немцы вряд ли шли целевым порядком, по наводке, могли двигаться наугад в порядке секторной разведки. С такой машиной и таким составом ничего существенного со станции не увезти. Тихо ушли в разведку и навеки пропали, сгинули в саванне. Может, за ним даже спасотряд не стали посылать. Неизвестно, где точно нужно искать пропавших, маршрут они выбирали ситуативно. Кроме группы спецов, уже потеряна бесценная единица автотехники… Начальство всё взвесило и дало отбой спасателям.
Обидно так глупо умереть.
– Парни, нет, вы поняли, что здесь произошло? – почти шепотом спросила Кретова, прерывая общее молчание.
Спика осторожно, чтобы не стукнул, прислонил пулемёт к стене.
– На этой станции случайным образом, я думаю, что это было так, – группер словно аннотацию писал к печальному детективу, – встретились три человека, которым, по большому счёту, нечего делить. И они успешно, мать их, перестреляли друг друга! Чёрт возьми, нахрена, спрашивается?
– Да это вообще гиблое место, – тут же добавил Спика, со второй попытки устанавливая сошки пулемёта на подоконник и прицеливаясь в ворота гаража. – Прошли всего сутки, а у нас четыре трупа!
– И это ещё не все найдены, между прочим, – зловеще пообещал я. – Есть ещё два неудачника, сорвавшихся со скалы, помните? Их никто не прибрал, могил нет, а единственный счастливчик сам каким-то чудом выполз к магистрали. Ясно, что за многие годы люди сюда как-то пробирались. Так что мы вполне можем найти и другие скелеты. Но был один выживший.
– Утешил, отец родной, вот спасибо! – воскликнул штурман. – Слушайте, мне уже кажется, что вся моя служба в спасателях пройдёт вот так! – он показал рукой на белеющие на полу кости.
– Преувеличиваешь, – возразила Кретова. – Это только кажется. Врачи думают, что вокруг все болеют, занимаются шарлатанством и самолечением, получают дурацкие травмы. Участковым кажется, что жители района – беззаботные глупцы, мелкие пакостники, особенно дети, или преступники… Профессиональная деформация. На Пятисотке нет нацгвардии, войск или полиции, все их функции возложены на нас, спасателей. Поэтому мы и сталкиваемся с трупами, да и самим порой приходится кого-нибудь вальнуть…
С перрона раздался слабый треск, будто кто-то наступил на сухую ветку.
– Ира, я сбегаю на улицу, гляну, – мне пришлось прервать группера.
Она кивнула. Поправив на груди автомат, я быстрыми шагами пересёк зал и вышел из здания. Затем осторожно обогнул вокзал по периметру, внимательно вглядываясь и вслушиваясь. Выглянул на перрон. Везде было тихо, без движения. И никакой жути вокруг, между прочим. Отличная погода, птички поют, повсюду радующая глаз «зелёнка», как же её не хватает в степи…
Вернувшись в комнатку стрелка-пулемётчика, я понял, что Кретова ещё не устала воспитывать молодого:
– Обычный человек очень редко сталкивается с чем-то подобным, потому что насильственная смерть на Пятисотке – большая редкость. Представь, что бы было, убивай здесь хотя бы одному человеку в день! Население всех анклавов испарилось бы за какой-то год, никаких баррелей не хватит для восполнения! Людей беречь надо, вспоминай об этом, прежде чем нажимать на спуск. Только в крайнем случае.
Я вспомнил своё первое собеседование на отборе в спасатели и удивительный рассказ Владимира Викторовича о том, как те из Первых, что сумели после приземления очухаться самостоятельно и открыть люк спускаемого аппарата изнутри, много позже обнаружили на полигоне семь баррелей с несчастными, которые не смогли этого сделать. Тогда же Первыми и были приняты базовые правила общей стратегии спасения, максимального сбережения тех, кого на Жестянку забрасывает таинственный ЦУП. Так и была создана служба спасателей. Поговаривают, что чуть позже Первым была сброшена некая пояснительная записка с указанием границ полигона и обещание стараться сбрасывать баррели и ресурсники только в зону полигона. Но это не точно.
Накопив первый спасательский опыт, я не раз вспоминал эту историю, очень ярко представляя, каково им было, Первым… На купол они бежали марш-броском, выживших тащили в ещё не обжитую Пятисотку на себе. Со всем было плохо: с оружием и лекарствами, с носимыми радиостанциями и транспортом. Лишь позже ЦУП подкинул им от щедрот первый гравилёт…
– Да, Спика, тебе просто кажется, трупов много не будет, – сказал я. – Прежде всего ты спасатель, а не стрелок или каратель. Не так уж и часто приходится всаживать в кого-то пулю. Спасаешь гораздо больше.
– Денис, сколько твоих висит на душе, напомни-ка? – попросила Ирина.
– Трое. Два на полигоне, один в Переделкино, – ответил я после короткой заминки.
– А сколько людей ты спас?
– Ну, ты спросила! Посчитать нужно. Сейчас попробую…
– Не нужно! – остановила меня Ирина. – Двадцать четыре спасённых у тебя.
– Ого! – удивился я.
– У меня семь минусов против сорока пяти плюсов.
– Хорошо вам… – уныло промолвил Спика. – А у меня один застреленный из арбалета в упор и ни одного спасённого. Невелики заслуги.
– Не переживай, коллега, никуда ты не денешься от своих крестников, благодарных тебе до доски гробовой, ещё успеешь накопить плюсов, – утешила его Ирина. – Просто запомни: стрельба для спасателя – дело вторичное, попутное, если хочешь, прикладное. Ты уже представил, поди, как монтируешь «дегтяря» на крыше джипа?
– Есть такое дело! Насквозь видишь, – удивился Спика.
– Забудь и не мечтай! – отрезала она решительно. – Пулемёт гораздо нужней в карауле, часовым на охране периметра. Вот там он может решить исход одного очень плохого для Пятисотки дня, не приведи господь такому случиться! А нам и без него оружия предостаточно. Вон, уже и автоматическим разжились… Как-то быстро это получилось.
– Не сомневаюсь, что и Дед так посчитает, – поддакнул я и заныл: – Нам бы рацию дальнобойную…
– Вот ты ещё начни! Давайте здесь заканчивать. Рубин, осмотри труп, что там при нём ценного. Спика…
– За лопатами, – кисло сморщившись, продолжил штурман, подхватывая помповое ружьё. Свой «шмайсер-MP-40» Пикачёв оставил в гараже. Патроны бережёт? Нет, так распорядилась группер, посчитав, что дробовик может пригодиться.
Пока он ходил в диспетчерскую, а Кретова ещё раз осматривала помещения вокзала, я обыскал одежду и рюкзак. В последнем нашелся сменный ствол для ДПМ и запасной диск. Сменка это хорошо. ДП греется от очереди всего в десять патронов. С патронами дело обстояло неважнецки. Два пустых магазина, похоже, что в кровавом огневом контакте Исайкин расстрелял всё до последнего патрона. Нашлись россыпью в рюкзаке. Я быстро посчитал: сорок одна штука, трассирующих нет, во всех обычные пули со стальным сердечником. Не густо, таким количеством даже один «блин» не набьёшь полностью. Сам рюкзак тоже пригодится, ни одной дырки.
Что там ещё есть из существенного? Котелок армейский, тщательно выскобленный от кострового нагара, кружка-ложка, бородчатый ключ неизвестно от чего, простенький складной ножик с болтающимся клинком. Расчёска алюминиевая, твою мать… Чёрт, посмотрел на голый череп, лежащий под окном, и мне опять стало не по себе. Хорошо его хвостатые падальщики объели, качественно.
Наручных часов при покойнике не оказалось, как и второго ствола. Нет, не тянет пулемётчик Олег Исайкин на опытного следопыта-рейдера, отправившегося выслеживать разведгруппу иностранцев. Тот бы экипировался более основательно, продуманно.
Повторение – мать учения, Спика вернулся не только со штыковыми лопатами, но и с крафтмешком, на втором этаже диспетчерской их целые пачки.
– Лопаты разбирайте! – заорал он издали.
Разберём, штурман, разберём…
– Давайте побыстрее. Рубин, Пикачёв, собирайте останки, захороните Исайкина рядом с немцами. Отрабатываем объект полностью и больше к нему не возвращаемся. Когда-нибудь памятник поставим с надписью «Так нельзя». По остальному – включаем режим «ограбление». Ломаем банкомат, берём имеющуюся наличность, выдираем всю электронику. Кто там грозился бэтменом подлететь к уличным часам и свинтить их? Спика, ты не волнуйся, мы тебя снизу будем страховать, смартфонами, фотки выложим в интернет.
– Ага, лично подпишу, – едко добавил я.
– Какой интернет, где интернет?! – возбудился молодой. – Юморите? Чтоб вас поносом тряхнуло, юмористов, с такими вещами не шутят!
– Стол надо бы прихватить и один диванчик, в гараже поставим, – деловито произнёс штурман.
– Верно, гараж без дивана и стола превращается в обыкновенный хлев, – поддержал я напарника.
– Приплыли, теперь мои мужики в гараже пропадать начнут… – проворчала Ирка.
Закончив прения сторон, мы приступили к делу.
Мне что, копать так копать, стрелять так стрелять. Вот только богато уже в тихом оазисе постреляли суетные людишки… Хватит уже, пожалуй. Наступило время мемориалов.
Высоко в небе неторопливо проплывали мелкие тучи, изнуряющая жара спала, но и грядущий дождик не просматривался. А он не помешал бы. Дождь прибьёт пыль, освежит зелень подступающего к разъезду леса. Однако и без него работалось вполне комфортно.
Я посмотрел вдоль линии рельс на расположенные в створе сигнальные точки автоблокировки. Что-то мистическое есть в заброшенных железнодорожных путях и станциях. Как и своё очарование заново открываемой истории места. Ранее по этим рельсам перевозили генеральные грузы, куда-то ехали сонные пассажиры, на путях умело работали люди. Теперь всё это во власти природы, да ещё и чужой. Пути постепенно зарастают мхом и кустарником, кажется, что жизнь на них замерла навсегда. Но это только кажется.
Интересно то, что сразу за перроном параллельно насыпи железной дороги под землёй был уложен какой-то трубопровод, мы обнаружили три смотровых колодца. Видны штурвалы больших вентилей Что должно перекачиваться по этим трубам, и что перекрывают эти вентили – загадка. Несмотря на прекрасно сохранившийся трап, я, разумеется, сам в колодец не полез, и Спике не разрешил. Хоть и было ужасно интересно. Но без подготовки, хороших фонарей, защитных костюмов и, желательно, газоанализатора, нормальный человек туда не сунется.
Название станции на прямоугольном фанерном щите еле прочитывалось вблизи, а с двадцати метров не читалось вообще. Буквы больше напоминали не элементы шрифта, а призрачные тени, отброшенные на щит со стороны.
– Чем они малевали?
– Из самоклейки вырезали и наклеили. Потом она оторвалась и унеслась по рельсам в леса, – ответил я Спике.
– Не на века сделано, – покачал он головой. – Так вот как объект называется! Станция «Озеро Дивное».
– По-моему, подходит.
– Не знаю, подходит или нет, я озеро и рассмотреть-то толком не успел. Денис, слушай, а давай сходим к этому Дивному на вечерний клёв, а? Спиннинг и плавки лежат в «уазике», там же сетка. Посидим спокойно, помедитируем, вытянем пару щук по шесть кило каждая, а то и сома усатого.
– Кракен не помешает рыбалке? – улыбнулся я. – Вообще-то, неплохо было бы. Костерок разведём. Чайничек возьмём, ведро для ухи, фляжку заветную…
– И чтобы без баб!
– Вот с этим будет сложно, – цыкнул я зубом, – согласовать надо.
Услышав это, Спика тут же схватился за рацию.
Пш-ш…
– Ирина, как слышишь, приём?
– В канале. Что у вас?
– Да мы это… Собрались с Рубиным вечером отдохнуть мальца, на озеро сходить. Речку вытекающую найдём, должна же она быть. Ухи тебе принесём, с дымком. Ненадолго, часика на три.
– Не пущу! Исключено! – хрипло рявкнул динамик рации. – А если членогрызы какие-нибудь на дно утянут, мне потом в темноте багром вас искать, непутёвых? Не пущу, сказала, некогда! Отставить отвлекаться на постороннее! Только оставила одних, и тут же размечтались, уставшие… Вопросы есть? Конец связи.
Вопросы мы задать не успели.
– Вот и сходили пацаны на вечернюю зорьку… – разочарованно протянул Спика.
– Ага, и без баб, – поддакнул я.
Но рация опять ожила. Пш-ш…
– Передумала? – с детской надеждой спросил Пикачёв.
Не тут-то было.
– Наблюдаю оленя на восточной границе станции. Забираю?
Кретова, отработав этот способ наблюдения и контроля до совершенства, подвесила неподвижный гравилет на трёхметровой высоте в сотне метров от нас, встала на плите и вот уже долго рассматривала территорию станции через оптический прицел. На такой трюк и глянуть страшно, у меня вестибулярный аппарат сразу шалить начинает.
– Не надо нам твоего оленя, некогда! – злорадно ответил штурман. – Конец связи.
С тушей возиться не хочется, не такое уж быстрое это дело, а запаса продуктов хватает. И своих, и трофейных. В «кюбеле» обнаружились крупы, сухари и консервы немецкого производства в ассортименте, а в боковом кармане рюкзака Исайкина – две банки говяжьей тушёнки от абаканского завода «Мавр», продукция пятилетней давности. То есть вполне годные к употреблению консервы, проверено.
– Помечтали и хватит, пошли к цистернам, – предложил я.
К этому времени успели осмотреть пять товарных вагонов, больше на путях недосмотренного подвижного состава, кроме группы отдельно стоящих цистерн, не осталось. Поначалу мы скисли: три пустых вагона подряд. Но затем ЦУП решил поощрить группу за системность работы и упорство, подкинув серьёзного ништяка.
В одном оказались метизы и сварочные электроды в ассортименте. Ящики по обе стороны стояли штабелями. Гвозди и шурупы, винты и болты, гайки и шайбы… Практически всё, что может пригодиться при ремонтных работах. Там же лежали двуручные пилы и ножовки, долота, тесла, рубанки разных типов, простенькие плотницкие топоры и молотки, отвёртки, напильники и кусачки. И никакой китайщины, всё мощное, кондовое. Вот только с консервационной смазкой комплектовщики несколько перестарались.
Очень ценный вагон. Всё-всё, уже традиционный логистический вопрос задавать не буду. А вот помечтать нужно, это подбадривает. С таким количеством электродов разных типов в гарнизоне можно организовывать отдельный сварочный пост, заниматься строительством повозок и массово изготавливать решётки на окна. Сейчас немного варит только Левша, трясущийся за каждый потраченный электрод.
Ещё один счастливый вагон был набит разнообразной кухонной утварью. Да не простой, «семейной», а общепитовской – многолитровой, крупноразмерной, предназначенной для полевых лагерей, воинских частей и выездных строительных бригад. Собственно посуды совсем немного – простенькие глубокие миски и кружки. Зато много алюминиевых котлов и чугунных казанов разных объёмов, поддонов и кастрюль, сковород и вёдер, переносных наспинных термосов из крашеного дюраля, деревянных мешалок, похожих на лопату, обычных поварёшек и черпаков на длинных деревянных ручках. Чтобы промешать таким инструментом содержимое котла, в котором варят кашу на целую роту, требуется сильная рука, не каждый сможет.
– Ножи предусмотрены? – крикнул я Спике, который обезьянкой ползал по верхним ящикам.
– Вроде бы видел в углу! Здоровенные, как мечи! Трудно вытащить… Денис, тут чайников полно!
– Сколько?
– Штук сорок, большие!
Есть на свете справедливость! Мне захотелось по крышу обвязать «уазик» гроздьями чайников с гнутыми носиками и в таком сюрреалистическом виде подъехать к стратегическому ангару-хранилищу. Вызвать наружу вредного завсклада и небрежно так вопросить из-за руля: «Видишь это богатство, жмотяра? Больше не увидишь, на переплавку везу! Будешь знать, как обижать спасателей».
– Так вот где вы? Мужики, как всегда, держатся ближе к кухне, – послышался голос группера, Ирина уже привычно руководила прямо с глайдера. – Ну-ка, ну-ка! Дайте я сама посмотрю.
Следующие полчаса мы дружно ворочали крепкую тару, отбирали образцы и грузили их на плиту гравилёта.
– Надо кое-что и себе отжать, на группу, – вспомнил я о важном.
– Само собой! – кивнула Кретова. – Да, знатный товар, качественный. Будет, чем на ярмарках в Переделе торговать.
– Я бы не топился с торговлей, Ира, обрушим рынок к чёртовой матери. Тут осторожно надо, постепенно, чтобы дать время жестянщикам переквалифицироваться на выпуск менее массовой продукции.
– Да не спорьте вы, две трети этого вагона наш пищеблок проглотит и не подавится, – заявил Спика. – Они там вечно жалуются на нехватку кастрюль.
Неожиданно много времени пришлось потратить на проверку трёх железнодорожных цистерн. Точнее, двух типовых цистерн и одного необычного вагона, внутри которого находились два огромных танка под наливной груз по двадцать тонн каждый.
Простукивание обычных цистерн ничего не дало, мы не специалисты, а сравнить звук не с чем. Пришлось подниматься на гравилете и вскрывать их сверху, проверяя содержимое с помощью огромных поварских черпаков, которые всё равно пришлось удлинить.
– Ни черта тут нет. Если что-то и осталось, то на самом дне, – подвёл итог Спика, устав орудовать неудобным громоздким инструментом.
– Ничего, в третьем точно что-нибудь будет, – оптимистично предрекла Кретова.
Нельзя было не заметить, что необычные танки сконструированы и размещены так, чтобы сберечь содержимое от излишнего тепла и ультрафиолета. Всё это наводило на мысль, что внутри может находиться режимный, может, даже пищевой продукт. В тени, за толстыми стенками, может быть, это что-то типа термоса. А значит, груз особенно ценный.
Вскрыть первый танк удалось легко. Спика уже сноровисто опустил внутрь уродливый черпак и, стараясь не пролить, сразу вытащил.
– Жёлтенькое! – объявил он сверху.
– Это замечательно, – сухо заметил я, – хуже, если бы было синенькое. А точнее?
– Сейчас определим! – подмигнул нам разведчик и к полному шоку остальных бойцов группы отпил из черпака прямо через край!
– Рехнулся?! Сдохнешь ведь! – заорала на него Кретова.
– Усё в порядке, шеф! Никто ещё не сдох от подсолнечного масла! – проорал Спика в ответ.
– Да иди ты! – не поверил я.
– Объём несите, налью, сами посмотрите!
Ради такого дела Кретова бегом, а не на гравилёте метнулась к «посудному» вагону и вернулась, вытянув перед собой кастрюлю с крышкой. Янтарная прозрачная жидкость на самом деле восхитительно пахла жареными семечками! Я последовал примеру штурмана и чуть пригубил. Масло, чтоб я лопнул! И никакого постороннего привкуса, в том числе и горечи.
– Не какое-то там рафинированное, натуральный продукт, прошу заметить! – всё не мог успокоиться молодой дегустатор.
– Чёрт, а оно чистое? – попыталась хоть в чём-то усомниться Кретова.
– Наверняка, – почти уверенно ответил я.
Не станут же в ЦУПе подбрасывать нам отраву. Вот только вряд ли оно полностью «натуральное», как сказал штурман. Скорее всего, какие-то меры по консервации и стабилизации были приняты, чего-нибудь набодяжили.
Продукт регламентированный. Перед тем как заливать масло в объемную тару, соответствующие рабочие наверняка проверяют ёмкость на наличие загрязнений и посторонних предметов, иначе залитое в грязную тару чистое качественное масло непременно испортится.
Немного подумав, Кретова сняла пробу и сказала:
– Вроде бы настоящее… Всё равно не увлекайтесь, надо отвезти медикам на химанализ. Может, оно только как топливо сгодится.
– Через час всё станет ясно, товарищ командир, – ответил я, поглаживая живот. – Спика, закрывай крышки и спускайся! М-да, надо брать большую фермерскую флягу.
– Эх, ржаного хлебушка бы сейчас… – мечтательно молвил специалист по маслам уже стоя на земле.
– Если сделаете мне печурку в диспетчерской, вечером, так и быть, сладкие оладьи спеку, – необдуманно заявилась на подвиг Ирина.
– Сделаем! – рявкнули мы хором.
– Ух ты! А с кастрюлей-то что делать? Вылить подсолнечное масло у меня рука не поднимается, – она с сомнением посмотрела на пропитанные креозотом шпалы и галечную подушку под ними.
Как же она поднимется, если на пищеблоке нам выделили всего триста граммов рафинированного…
– Ставь на глайдер, – решительно посоветовал я. – Ты же у нас водила первого класса, не расплескаешь. Представь, что чудо-вагон только что испарился. Вж-жух! И нету! Кастрюлька резко прибавляет в цене! Не так ли?
Вечерело. Группе осталось доразведать здание депо из старого красного кирпича и небольшое строение сбоку от него.
Хорошо работаем, бодренько.
Сколько же здесь всего! Нет, такое богатство не долго останется без хозяина.
На этой станции рефлекс поисковика-добытчика буквально заставит каждого жителя Переделкино, грабителей из саванны и, конечно же, нас, спасателей, дрожать от напряжения. Мы что, мимо ходить будем? Никто мимо не пройдёт, гости обязательно появятся.
Не сложно представить реакцию матерых сталкеров, кидающихся голодными шакалами на любой блеснувший в траве кусок железа, доведись им увидеть такую непростительную расточительность и бесхозяйственность! Да за любой из этих вагонов городские торгаши голыми спляшут, а потом по главной улице Передела в таком виде и пробегут.
Стройматериалы, металл, мебель, расходники, оборудование – чего только нет на станции!
И всё на Жестянке будет востребовано, всё пригодится людям. Железная изгородь с заострёнными штырями? Срезать и забрать! Сарай из профнастила – упакуйте! Груда кирпича, это настоящий клад! Электрика, аппаратура, старые уличные светильники и даже рельсы. Порой мы чуть не подвывали от жадности. Котлы, мармиты, жаровни, кюветы… Почему земное человечество так не ценит предметы материальной культуры?! Выкидывает их, меняет без всякой надобности, ломает по дурке, рациональное замещает бесполезной понтовнёй. Тут же – грузи всё подряд, фронтальным погрузчиком!
Какие гравилёты, здесь и каравана внедорожных грузовиков «Урал» не хватит.
Гости будут. Знать бы только, когда именно.
Глава 18
Приоритеты
Чем дольше продолжалась операция «Ограбление», чем длиннее становился список обнаруженных материальных ценностей, тем сильней я укреплялся в мысли – саму стратегию освоения нового объекта «Озеро Дивное» нужно кардинально пересматривать. И чем быстрей, тем лучше. Предстоящая работа по оперативному вывозу обнаруженных на объекте ресурсов теперь казалась мне неподъёмной задачей. Временному гарнизону Пятисотки на Дивном озере столь грандиозная задача просто не по силам.
Мы обнаружили пять «фермерских» фляг. Нетрудно посчитать, сколько потребуется совершить челночных рейсов по переброске одного лишь подсолнечного масла. А метизы? Один гвоздик в ладони почти ничего не весит, а вот целый ящик оттягивает руки до паралича. Хватит ли нам топлива и моторесурса УАЗ-469? Технику угробить несложно. Конечно, делу могут помочь глайдеры, точнее, только один. Однако и его «пробег» – это неминуемый разряд бесценных блоков питания.
А стальной профиль, дефицитная обрезная доска и брус? Их без специального прицепа автомобилем не перетаскать. Можно, конечно, наспех сколачивать пакеты из пиломатериала и цеплять их к гравилёту снизу. Сомнительный вариант. Раскачка, смещение груза при торможении и поворотах… Нетривиальная задача, если учесть, что нормальную скорость глайдер обеспечивает на высоте полтора метра. Да и много ли подвесишь так, чтобы не цеплять досками рельеф? Ещё никто не испытывал чудо-аппарат на максимальную грузоподъёмность, скорее всего, она очень серьёзная. Но выдержат ли тяжеленный подвес крепёжными проушины в плите, сам материал, из которого она сделана? Нет, подвешивать без спокойно проведённых испытаний рискованно, значит, придётся грузить на плиту.
Есть и такой нюанс: даже используя гравилёт, одного его в такой рейс не отправишь. Погрузочно-разгрузочные работы будут сопровождаться неизбежными мероприятиями по охране и наблюдению, людей должно быть не менее четырёх. А площадь плиты совсем маленькая, не предназначен гравилёт для перевозки одновременно и пассажиров, и большой массы груза. То есть в рейс нужно будет отправлять ещё и внедорожник с прицепом. Ну и через какой промежуток времени техника начнёт ломаться?
Сами себя загоняем в логистический тупик, рискуя потерять бесценный транспорт.
На новом объекте нужно сажать постоянный гарнизон примерно из шести человек, не меньше. Для начала. Это будет командир группы и личный состав, который сможет посменно нести караульную службу и работать на погрузке. Но даже при таком раскладе дело пойдёт очень медленно. Так что лучше бы сразу размещать здесь человек десять. Постоянный гарнизон позволит руководству Пятисотки не торопиться и вывозить грузы по потребности, бесконечно долго. Нужны электроды? Хорошо, приняли, доставим. Инструмент или котлы? Так точно, будет исполнено.
Оставить станцию вообще без гарнизона, рассчитывая вывезти всё как можно скорее? В этом случае неизбежна нервотрёпка, суета и постоянное исправление собственных ошибок. А торопиться придётся… Как известно, если о тайне знает более трёх человек, то о ней знают все. Слив информации о существовании разъезда, набитого материальными ценностями, неизбежен, это лишь вопрос времени.
И первый, кто способен на такое подлое дело – глава Переделкино господин Волков. С него станется. Или его мутное окружение. Идея сама по себе весьма привлекательная – объект продан Казанникову. А кто мешает теперь продать его ещё раз, вольным сталкерам? И кто докажет, что сталкеры не могли обнаружить объект самостоятельно? А потом госы со сталкерами за объект сцепятся, основательно пустят друг другу кровь и, к вящему удовольствию и очевидной выгоде Передела, проредят личный состав…
С момента утечки информации в любой день можно ожидать появления здесь банды мародёров с беспокойной сталкерской стороны. И дело даже не в том, сколько они успеют отсюда выхватить, с этим можно смириться, хотя и обидно, а в напряжении вокруг уже нашего визита сюда, в самом ожидании огневого контакта. Приезжая на станцию, парни из Пятисотки каждый раз будут рисковать жизнями. Рано или поздно это закончится трагически, гибелью наших ребят. Это абсолютно неприемлемо.
«С коллегами надо бы посоветоваться» – решил я, вдыхая полной грудью воздух, насыщенный непередаваемым ароматом леса, железной дороги, влажного дыхания озера Дивного и ещё чего-то неуловимо-романтического.
Огромные двустворчатые ворота депо открыть не удалось, они были заперты изнутри. И калитки нет. Зато на стене здания обнаружилась железная лестница, ведущая на второй этаж к другой двери, выходящей на площадку из рифлёного стального листа. Сбоку от входа имелось закрытое занавесками окно, а под самой крышей были устроены длинные светопропускающие полосы из квадратных стеклоблоков зеленоватого цвета. Первый раз я вижу применение в здешнем строительстве стекла! Наверное, в ЦУПе посчитали стеклоблоки за обычные кирпичи.
Юркий Спика взлетел по лестнице быстрее всех и сразу же оповестил отстающих:
– Тут замок навесной!
– Кажется, я знаю, чем его можно открыть, – сказал я, доставая из кармана бородчатый ключ, обнаруженный на теле Исайкина.
Массивный замок был смазан, без следов ржавчины, поэтому открылся легко.
– Значит, Исайкин всё-таки жил на станции, – сказала Ирина.
– Странно, что не в диспетчерской, – заметил я, распахивая дверь. – Прошу, мадам! Женщинам нужно уступать.
– Особенно при зачистке здания, – хмыкнула Кретова.
– Ща опять удивимся, – пообещал Спика и угадал.
Мы вошли и оказались на балконе, под крышей депо. Группа, замерев в полном составе, смотрела вниз… На паровоз. Да-да, внизу на путях стоял самый настоящий паровоз с тендером, чёрный с узкими красными и белыми полосами. Скорее всего, опытные железнодорожники могли бы заявить, что локомотив совсем небольшой, маневровый, предназначенный для работы непосредственно на станции… Мне же он казался огромным чудовищем.
– Всё, я сдаюсь! – выдохнула Кретова, разводя руки в стороны. – Иссякла. У меня нет ни одной идеи.
– Вызвать второй глайдер, пристегнуть снизу сразу к двум? – тут же осенило нашего штурмана, не собирающегося сдаваться.
– Глупости говоришь, не хватит высоты подъёма аппарата, – пробурчала Ирина. – Не, мёртвая тема.
– Тогда волоком! – не унимался Спика.
– Ага, как плуг, – подсказал я насмешливо. – Отроем канал, зимой по нему пойдет дождевой поток, река получится…
– Я понимаю, что это очень круто… Но не понимаю, как паровоз без рельсов может пригодиться на Пятисотке? – задумчиво спросила Кретова.
– Вообще-то может, если из паровоза сделать локомобиль, то есть, парогенераторную электростанцию. Отстегнуть тендер, поставить на деревянное или бетонное основание, снять колёса… По сути, получится маленькая ТЭЦ. И воду греет, и электричество даёт. Вот только упереть отсюда этого красавца не получится, – сказал я. – Но у меня тут идейка возникла! Вечером расскажу за чаем.
– Вечером? Хорошо, подождём, – согласилась Кретова. – Но уж вот этот-то агрегат мы утащить сможем?
Палец её указывал на стоявшую возле стены новенькую армейскую полевую кухню.
Шикарная вещь, символ автономности и отличный способ организации горячего котлового питания. Её можно вывозить на места удалённых сезонных работ и не морочиться с ежедневной доставкой сводным бригадам горячего. Кроме того, пищеблок у нас, прямо скажем, невеликий, а население Пятисотки неуклонно растёт. Пугая людей, Троцкий в последнее время регулярно грозится организовать в столовой двухсменное питание. Если же поставить полевую кухню у них на дворе, то эта непопулярная мера может быть отложена.
– Что-то я плохо представляю… – наконец-то нахмурился озабоченный штурман. – Нам что, придётся тащить целых три единицы колёсной техники: гружёный прицеп, «кюбель» и полевую кухню, «уазик» две единицы по бездорожью не потянет. Ладно, Ирина возьмёт на аркан «немца», это понятно. А кухню кто, Пушкин? Цепочкой буксировать? Так мы вообще ничего не довезём.
Паровоз настолько привлек наше внимание, что само помещение группа рассмотрела далеко не сразу. А помещение хорошее, просторное. Дневной свет проникает через длинные просветы второго этажа. Высокую сводчатую кровлю поддерживают крепкие стальные балки, а ниже их с одной стороны тянутся двутавр с ручным тельфером для подъёма и перемещения внутри депо грузов.
Полевая кухня хранится рядом с воротами, а в другом конце депо – верстаки, два заточных станка и один вертикально-сверлильный, и сварочный пост. Главный ништяк – токарно-винторезный станок 1К62, он стоит в самом углу депо, на бетонном основании. Вот это вещь! У Камиля станочек маленький, чуть ли не любительский. На этом же можно вытачивать уже крупные изделия.
Удивительно, здесь неестественно чисто. Словно огромный пылесос прошёлся по помещению, втягивая в себя все предметы весом менее десятка килограммов. Тут никто никогда не работал, это антураж.
– Не торопитесь, други, – попросил я, – говорю же, есть план! Потерпите до вечера, мне кое-что обдумать надо…
– План это хорошо, – откликнулся Спика, уже забыв о буксировке. – Командир, разреши вниз сбегать! Всю жизнь мечтал попасть в кабину паровоза и посидеть на месте машиниста!
– Сбегаешь, маленький, сбегаешь, – добродушно ответила Кретова, кивая головой в сторону. – Вот осмотрим эту комнатёнку, и сбегаешь.
– Логово? – предположил я.
– Скорее всего, Денис.
Вытянутая вдоль стены комната техперсонала больше напоминала просторный пенал с металлическими шкафчиками, небольшим письменным столом, прикроватной тумбочкой, двумя стульями и одной аккуратно заправленной кроватью. Не было никакого сомнения в том, что здесь Исайкин и обосновался, причём незадолго до роковой встречи с германскими разведчиками – комнатку ещё не успели захламить, наполнить бесполезной, но якобы нужной хозяину мелочевкой. Хотя здесь не было так стерильно, как в самом депо. Имелись предметы обихода, запас консервов и питьевой воды. Одежды совсем мало, личных вещей тоже. Здесь Исайкин спал и обедал, отсюда он ходил в радиальные маршруты по прилегающим землям.
– И всё-таки неясно, почему он не выбрал диспетчерскую? – спросил Ирина.
«Нет уж, лучше жить в укромной лесной избе посреди чащобы, – подумал я. – Она никому не нужна, и никто не будет искать её специально, если только хозяин не перешел дорогу серьезным и обидчивым людям. Да и найти такое жилище очень непросто. Другое дело станция. Сюда пойдут специально. И отправятся на поиски люди решительные, готовые на всё. Лучше уж жить среди лесных страхов, к ним можно привыкнуть. Или договориться с лесом, стать своим».
К постоянному ожиданию вторжения привыкнуть сложно.
– Просто не понравилось, отшельнику этого вполне достаточно, фэн-шуй не тот, – предположил молодой.
– Или посчитал, что любой визитёр первым делом попрётся в диспетчерскую, как мы и немцы… И уж точно не в депо. Это давало Исайкину время для маневра, – Ирина выдвинула свою версию.
– Вот и сманеврировал, – тяжело вздохнул я. – Ну что, коллеги-детективы, шмонаем, реквизируем?
По-настоящему ценных вещей оказалось мало: три старых керосиновых фонаря путевого обходчика – прочных светильников цилиндрической формы с ручками для переноски, допотопный механический арифмометр марки «Феликс», внутренности какой-то компактной ламповой радиостанции без корпуса, запасные радиолапмы и внедорожный велосипед без следов повреждений. Нашёлся-таки транспорт Исайкина!
– Ого! – воскликнула Кретова. – Второй ствол у него всё-таки имелся! Бойцы, да тут не один лежит!
Она торопливо вытащила из ящика стола три револьвера системы Наган, жёлтые кожаные кобуры и пачки с патронами. Барабан одного из револьверов был полностью снаряжён.
Я взял его и поднял ствол к носу – запаха порохового дыма нет. Затем поочерёдно выбросил из барабана патроны, покрутил, взвел курок и пощёлкал.
– Как у меня! – послышалось рядом.
– Нет, Спика, у тебя самовзвод, машинка двойного действия. А эти несамовзводные, как у аграриев и Магды. Сам попробуй.
– А с виду не отличишь, – удивился штурман. – Что же он с собой не носил?
– Привычки не было, расслабился, видать, в отшельничестве, револьвер держал как комнатное оружие, – предположил я. – Карабина нет, пулемёт тяжеленный, на плечо давит, а тут ещё кобура…
Кажется, я понял, почему Исайкин остановился именно здесь. Прибыв на место действия, он принялся внимательно осматривать всё подряд, а когда подобрался к депо, на дворе уже начало темнеть. Обнаружив кандейку на втором этаже, кое-как уже укомплектованную для быта, он остался здесь на ночь. Мол, какого чёрта, жить вполне можно, а от добра добра не ищут! Переночевал разок-другой, да и остался, обжился, так сказать, на новом месте.
– Откуда они взялись, не с собой же он три штуки притащил? – задался закономерным вопросом Спика, ревниво разглядывая очередной револьвер.
– Может, шпалеры дали в комплекте, как штатное вооружение службы охраны объекта? – предположила Ирина. – Что-то типа ВОХР.
– Учитывая вечный символизм действий ЦУПа, их неизменную любовь к созданию полуфабрикатов, вполне может быть, – кивнул я. – В этой комнате и нашёл. Отсюда и отсутствие привычки к ношению на поясе кобуры.
Депо осматривали долго. Спика всё-таки залез по крутой лестнице в кабину паровоза, а затем и нам захотелось посмотреть на рабочие места машиниста и кочегара.
– А это не серия «О»? – зачем-то поинтересовался Пикачёв.
– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Это имеет какое-то значение?
– Читал, что паровая машина «овечек», паровозов редкой полярной серии «О», была всеядной. Когда не могли найти угля и дров, тендер заряжали вяленой рыбой. Байка или трёп, но с нормальным лесом на Жестянке проблем, пожалуй, немного больше, чем с рыбой.
– Уголёк искать надо, – проворчала Кретова.
– Эх, протянуть бы рельсы подальше… – размечтался я, делая вид, что подкидываю уголь в топку. – Тогда бы и паровозу настоящее дело нашлось.
– А куда? – с интересом посмотрела на меня Ирка.
– Куда глаза глядят! А если мало-мальски серьёзно, то или на запад, к автодороге, или на юг в сторону немцев. Но это так, мечты.
– В принципе, какой-то участок для покатущек собрать можно, – оживился Пикачёв. – Рельсовых путей на разъезде сколько? Шесть, да? От полутора сотен метров до километра длиной.
– Километр двести, – уточнила Кретова.
– Тем более! Значит, под пяток километров пути выйдет!
– Как-то не дотягивается такая дорога до Неметчины, – заметил я.
– Пусть германцы со своей стороны навстречу тянут! В их секторе наверняка найдётся похожая станция. Потом найдём нормальный ангар с запасом рельс и шпал… Вот как нужно взаимодействовать, а не мочить друг друга из-за пустых кастрюль! Жаль, что Дед добро не даст, отработали бы технологию…
– Пока не даст, – наш группер вдруг выразила осторожный оптимизм. – Ладно, на паровоз покушаться не будем, рельсы разбирать, как налётчики на денежный поезд, тоже не станем. А вот токарный станок, думаю, в следующий раз удастся вытащить. Надо будет сюда Левашова привезти, он многое сможет подсказать. Как снимать, как стропить…
Читать бесплатно другие книги:
