Шаг первый. Мастер иллюзий Демченко Антон
– «Почти» это очень правильное уточнение, – мягко произнесла тетка Ружана. – В жизни, Ерошка, всегда есть место случайностям.
– Понимаю, – кивнул я.
– Молодец, – поджав губы, произнесла Ружана Немировна, но почти тут же улыбнулась. – Ты, действительно, молодец, Ерошка. Но очень прошу, отнесись к этому серьезно. В наши времена за такое, конечно, не прирежут, но жизнь могут испортить основательно. Прошу, будь аккуратнее и не показывай «умения» своего Бохома кому попало.
– Я хотел снабдить Снежка Светы таким воздействием, – честно признался я. – У нас не всегда хватает времени на изучение классических конструктов, а так она бы могла тренироваться и без моего присутствия.
– Насколько я знаю, Рогнеда Багалей достаточно сведуща в естествознании, чтобы помочь дочери в освоении гимназического материала, – заметила тетка Ружана.
– Она почти все время на работе, а в выходные хочется отдохнуть не только школьникам, – ответил я.
– М-да, что ж… смотри сам, – чуть помолчав, проговорила хозяйка дома. – Твоя подруга, тебе и решать, насколько ей можно верить.
– Я подумаю. – Задумчиво кивнув в ответ на слова Ружаны Немировны, я поднялся из-за стола и направился к выходу из комнаты.
– Ерофей! – окликнула меня попечительница, когда я был уже в дверях. Обернувшись, я вопросительно взглянул на нее. – Я тоже подумаю, как можно обезопасить тебя от возможных проблем с этим конструктом. Надеюсь, ты мне доверяешь?
– Да. – Я резко кивнул и вышел вон. Меня еще ждала работа по хозяйству под началом деда Богдана, вечерняя тренировка… и уроки, чтоб их!
Ноябрь выдался довольно выматывающим, даже несмотря на то, что благодаря новому конструкту мне удалось чуть сократить время занятий со Светланой, точнее, удалось бы, если бы не рухнувшие нам как снег на голову триместровые контрольные, подготовка к которым сожрала большую часть, казалось бы, сэкономленного времени. Но и отказать в помощи златовласке я не мог. Черт, да никто бы не смог, когда она так смотрит! А тут еще и учителя словно с цепи сорвались, пытаясь втиснуть в наши головы какие-то совершенно невообразимые объемы информации. В общем, пришлось несладко. Тем не менее к началу зимы мы вполне успешно справились с этой проблемой и получили десять дней законных каникул. Света с матерью укатили в гости к какой-то дальней родне, и наши тренировки пришлось оставить до их возвращения. Мало того, дед Богдан с теткой Ружаной, насмотревшиеся на мои ноябрьские метания, отобрали зерком вместе с рабочими тетрадями и в ультимативной форме заявили, что наши занятия прекращаются до конца каникул, дескать, отдыхать тоже надо. Да кто бы спорил?!
Я и сам чувствовал, что последний месяц осени не прошел для меня бесследно. Да, я немало узнал, многому научился и кое-чему научил Свету, как-то незаметно ставшую мне подругой, но… перенапряжение было налицо, и никакие отличные отметки не могли исправить этого факта. Первые два дня каникул головная боль и апатия были моими постоянными спутниками, еще сутки я просто отсыпался, а потом… потом приехали внуки Бийских, и все мои надежды на ленивое плевание в потолок до начала следующего триместра канули в Лету.
– Ерофеюшка!!! – Я охнул, когда златовласый вихрь в белой шубке врезался мне в живот. Ну вот, сменил няшу постарше на няшу помладше. – А мне вчера одиннадцать исполнилось! Ты подарок приготовил? А где он? А какой? А…
– Будет тебе подарок, будет. – Рассмеялся вышедший на двор и наблюдавший это представление Богдан Бранич и, кивнув мне на ворота, попытался подхватить эту егозу на руки. Не тут-то было. Обняв за шею и звонко чмокнув деда в щеку, девчонка змеей выскользнула из его объятий и тут же оказалась рядом со мной.
Злата крутилась вокруг меня, засыпая пулеметной очередью вопросов, пока я здоровался с вошедшими в калитку Марой, Олегом и Баженой Вентовной, она не отходила, пока я отпирал ворота, чтобы Бран Богданич мог завести свой «Пардус» во двор, и лишь появление на крыльце дома Ружаны Немировны смогло угомонить это стихийное бедствие. Точнее, переключить ее внимание на себя.
Я облегченно вздохнул, стараясь сделать это как можно незаметнее, но понимающая улыбка и легкое похлопывание по плечу, доставшиеся мне от отца Златы, показали, что все мои старания пропали втуне.
– Ничего, Ерофей. За пару дней привыкнешь. – Раскатисто хохотнул Бран Богданич и, пожав мою руку, кивнул в сторону машины: – Зови Олега, поможете разгрузить багажник.
– Не нужно. Так справлюсь. – Поток внимания легко открыл заднюю дверь машины, напоминающей внедорожники моего прошлого мира, и сумки Бийских поплыли в сторону крыльца. Ну да, захотел похвастаться, а что? Есть чем!
– Ого! А ты времени не терял! Десять объектов разом… неплохой результат. Очень неплохой! – Усмехнувшись, кивнул Бран Богданич и повернулся к детям, уже «присевшим на уши» деду Богдану и тетке Ружане. – Ау! Олег, Мара, успеете еще наболтаться! Хватайте шмотки и тащите в комнаты, пока Ерофей их на крышу не закинул.
Старшие дети Бийских кивнули и, перехватив контроль над своими вещами, потянули их к себе. Злата же довольно завизжала и повисла на парящем в метре над землей розовом рюкзачке. Я охнул, но все же успел удержать ношу, и довольно пищащий пассажир «поехал» в дом на своем багаже. Да, это будут «веселые» каникулы.
В кабинете темно. Неверные отблески потрескивающего в камине пламени пляшут по стеклам книжных шкафов, а плотный абажур настольной лампы не позволяет даже рассмотреть лиц двух сидящих у массивного письменного стола человек. Впрочем, им самим царящий в комнате сумрак ничуть не мешает. Сидящий в кожаном кресле хозяин кабинета лениво листает принесенные ему документы, а сидящий напротив гость, кажется, бездумно смотрит в высокое арочное окно, за которым бесится зимняя вьюга. Впрочем, стоило папке с документами лечь на обитую зеленым сукном столешницу, как от отрешенности визитера не осталось и следа.
– Интересный материал ты мне принес, – заметил хозяин кабинета, и кресло тихонько скрипнуло, когда он откинулся на его спинку. – Результаты наблюдения, хронология событий, психопрофили объекта и его окружения…
– Наши люди проделали большую работу. – Даже в голосе гостя можно было заметить улыбку, коснувшуюся его губ.
– Мартышкин труд! – неожиданно рыкнул его собеседник, и визитер вздрогнул. – Вода-вода-вода! Весь отчет написан по принципу: «на, и отвяжись»! Где анализ уже освоенных им навыков? Где оценка потенциала? В отчете первого наблюдателя все это было, а здесь… На кой ляд нужно целое отделение конторы, если его служащие даже правил составления отчетов по надзору и наблюдению не знают? Что это такое, я спрашиваю! Отстойник для посредственностей и неумех?
– Но объект не выказывает каких-то серьезных навыков. А оценивать потенциал школьника… это нужно обращаться не к сотрудникам конторы, а к учителям! – Несмотря на давление начальства, гость отвечал довольно четко и невозмутимо.
– Так обратитесь! – рявкнул хозяин кабинета. – Или хочешь сказать, что у ваших людей даже на это мозгов не хватает? Князя на вас нет! Телепнев в гробу переворачивается, глядя на таких сотрудничков! Довели канцелярю, дар-рмоеды!
– Но подобное обращение может засветить наш интерес к фигуранту, – попытался было заикнуться визитер, явно начав терять самообладание. Его собеседник молчал. Секунда-другая, и абажур лампы поднялся выше, отчего оба сидящих у стола человека оказались на свету. Хозяин кабинета окинул гостя каким-то сожалеющим взглядом.
– Друг мой, ты идиот? – задушевным голосом спросил он. – Ладно, я могу поверить, что пяток сотрудников конторы в этой дыре находится на виду, и их лица известны каждой местной собаке. Но кто мешал пригласить «левого» человека, из того же Новочеркасска или Ростова, чтобы тот заглянул к тем самым учителям под видом заинтересованного в учениках конструктора-ремесленника и хорошенько расспросил их о фигуранте?
– Ну… я же там не был. Может, у них не было такой возможности?
– Я повторю, ты идиот? – Прищурился хозяин кабинета. – Я только что, на коленке, за минуту состряпал достаточно простой и действенный план действий, необходимых для получения стопроцентного результата. Не подходит? Могу накидать еще десяток.
– Но расходы… – протянул гость.
– Ты мне еще про казну и ее печальное состояние расскажи, – с сарказмом заметил его собеседник. – А я сыну передам, пусть пожалуется государю. Глядишь, тот и финансовый аудит конторы санкционирует, а там и средства сразу найдутся, наверное? Друг мой, ты, кажется, забыл? Так я напомню. Проект «Скрип» имеет свой бюджет, более чем достаточный для обеспечения всей, ты слышишь меня? Всей необходимой деятельности по нему. В общем так. Этих идиотов с надзора уберешь. Десяток молодых возьмешь у «Липатовичей»[4], письмо я напишу. Пусть поднаберутся опыта на нашем фигуранте, молодые, они до службы злые, вот заодно и покажут твоим «страдальцам», как работать надо.
– Будет сделано, – с незаметным вздохом проговорил визитер.
– Ладно. С разносом закончили. А теперь объясни мне, что это такое? – Выудив из папки один из листов, хозяин кабинета передал его гостю. Тот пробежал взглядом по строчкам и утвердительно кивнул, перечитав собственную визу, поставленную на документе.
– Это предложение, которое, как я считаю, следовало бы отклонить, во избежание огласки и привлечения внимания к нашему фигуранту.
– А может, тебя уволить? – поставив локти на стол и подперев ладонью подбородок, грустно проговорил его собеседник.
Вопреки моим ожиданиям, каникулы прошли куда спокойнее, чем мне думалось в тот момент, когда я увидел Злату. А всего-то и надо было подобрать этой егозе хороший подарок… и научить им пользоваться. Правда, ради этого мне пришлось срываться с хутора и на полных парах нестись в Новочеркасский зоосад, а после благодрить природу за то, что самцы белых медведей не впадают в спячку. В результате мне без особых проблем удалось снять матрицу с одного молодого зверя, почти медвежонка. А вечером, по возвращении на хутор, пришлось потратить несколько часов на формирование нужного конструкта и обучение Златы. Зато сколько было радости и писков… ну, после того, как Бран Богданич угомонил свою жену, которая, увидев белого медведя, катающего ее дочь по двору, чуть не открутила мне голову. И да, в отличие от фантомов, продаваемых нами в гимназии, зверь получился даже более плотным, чем давешняя иллюзия цветка. Как и мой Бохом, кстати. Ну, относительно плотный, конечно. Хорошо поставленный удар взрослого человека медвежонок вряд ли выдержит, но пять-десять минут покатушек обеспечит Злате без проблем. Да он даже Олега с Марой таскает, и ничего, правда, через те же пять минут развеивается, и их младшей сестре приходится ждать как минимум полчаса, прежде чем она вновь может «призывать» своего зверя. Силенок все-таки у Златы пока маловато, чтобы дольше подпитывать медведя.
Кстати, научить девочку активировать игрушку оказалось совсем несложно. Пусть она, в силу возраста, не способна оперировать ментальными конструктами, но ведь здесь это и ни к чему, конструкт-присоска самостоятельно тянет необходимую энергию для развертывания конструкта, главное его включить. А чтоб воздействие не обессилило эту егозу, мы с Ружаной Немировной встроили в него простейший прерыватель. Впрочем, в некоторых случаях зверю никакие включатели не нужны вовсе, но об этой тонкости я сообщил лишь старшим Бийским, за что заработал уважительный взгляд от деда Богдана и крепкое рукопожатие его сына.
Правда, поначалу, пока Бажена Вентовна не отошла от шока, она требовала, чтобы я забрал у Златы свой подарок, и апеллировала к тому, что излишний расход сил может отрицательно повлиять на здоровье и развитие ее дочери. И переубедить ее мне никак не удавалось. Да что там, на Бажену Вентовну даже умильный взгляд ее златовласки не произвел никакого впечатления, так что я даже невольно позавидовал такому самоконтролю. Но, к счастью, Ружана Немировна встала на защиту «игрушки» и ее дарителя, популярно объяснив невестке всю степень ее неправоты. Против такого авторитета жена Брана Богданича пойти не смогла, и дом огласил радостный визг всего младшего поколения Бийских. Да, мне пришлось пообещать Маре и Олегу подарить им по такому же конструкту на именины и день рождения соответственно. В результате следующим утром они порадовали домашних совершенно невыспавшимся видом. А вот нечего было полночи лазить по сети в поисках наиболее симпатичных объектов для съема матрицы.
Вечером накануне отъезда семьи Брана Богданича я сидел за небольшим столиком в своей комнате и растерянно смотрел на переданную им кипу бумаг. Когда тетка Ружана обещала подумать над тем, как обезопасить меня от возможных претензий со стороны некоторых недобросовестных конструкторов, я и предположить не мог, что все может оказаться так просто и… естественно. Всего-то и нужно подать заявку на регистрацию патента моего маленького изобретения в соответствующий реестр. Именно образцы необходимых документов я сейчас и рассматривал с несколько ошарашенным видом.
Как объяснил Бран Богданич, идея этого действа проста как пять копеек. Получив так называемый «номерной» или, проще говоря, анонимный патент на свою разработку, я, как автор, возлагаю права по распространению изобретения и контролю его законного использования на государственное патентное бюро. А оно, в свою очередь, обязуется ежемесячно переводить на мой казначейский счет десять процентов от сумм, получаемых от продаж привилегий на разработку. Мало? Может быть. Зато, во-первых, безопасно, мое имя в этом случае нигде не светится, его не будет даже в базе данных патентного бюро, там останется лишь, собственно, номер патента и сопоставленный с ним код личного счета в казначействе. Вообще, этот код даже мне самому неизвестен, хотя он и прошит в идентификационной карте, заменяющей здесь паспорт и многие другие документы. Во-вторых, нет никакой мороки с самостоятельной продажей лицензий, привилегий и прочей мути, за которые, может быть, удастся, а может, и нет, выручить больше средств, даже при помощи серьезных, а значит, дорогих по определению юристов. Да и потеря времени на всяческие встречи-переговоры-подписания-удостоверения тоже не радует, а патентное бюро, при совершении тех же сделок, легко обойдется без моего присутствия вовсе. В общем, как ни крути, это лучший вариант, и я очень благодарен Бийским за то, что они его нашли и предложили. Ружана Немировна сдержала свое слово.
С таким раскладом мне даже возможный интерес конструкторов ничем не грозит. Где взял конструкт? Купил в патентном бюро. Не верите? Вот номер патента, вот сумма. Нужно? Покупайте сами, а от меня отстаньте. Не нужно? И лучше бы автор этого воздействия подох во младенчестве? Увы и ах, ничем помочь не могу, но попробуйте уговорить представителей бюро закрыть патент. Невозможно? А я здесь при чем?
Вот так и получилось, что на следующий день, уезжая в Хольмгард, семья Брана Богданича увозила с собой папку со всеми необходимыми документами на выдачу номерного патента по разработке «трехуровнего повторяющего ментального конструкта типа Ментор» и собственно сам образец такого воздействия, привязанный все той же незаменимой «присоской» к самому Брану Богданичу, без всяких условий взявшему на себя труд по оформлению моего патента.
– Начинаешь зарабатывать деньги, а, Ероха? – усмехнулся в усы дед Богдан, когда машина Бийских скрылась вдали, и мы наконец-то заперли въездные ворота.
– Окстись, старый! – неожиданно вступила тетка Ружана, поднимавшаяся на крыльцо дома. – В шкатулке уже, считай, сотня рублей им заработанная лежит.
– Баловство! – отмахнулся тот. – Детская подработка. Диковинка приестся, кончатся покупатели в гимназии, и что дальше? А вот патент – это уже серьезно. Это, старая, задел! Настоящий задел на будущее.
– Патент, задел… Главное, имя себе сделать, а твои выдумки чушь и глу… стоп. Как-как ты меня назвал, пенек облезлый?! – Прищурилась Ружана Немировна, и в ее руке невесть откуда возникла тяжелая скалка.
– Эм-м, ну, я пойду, мне на тренировку пора… – заметив, как окутался щитами дед Богдан, пробормотал я, отступая на пару шагов назад. Ну вот не горю я желанием стать свидетелем очередной разборки между Бийскими. Пусть они редко вот так пар спускают, на моей памяти это всего второй раз за полгода! Но легче от этого не становится.
А потасовка двух волхвов и, как я подозреваю, волхвов очень неслабых, это, знаете ли, серьезно. От их столкновения ментал бурлит, земля дрожит и погода портится… сильно, вплоть до шторма. Да и под горячую руку попасть дело нехитрое и крайне болезненное, если не для тела, то для самолюбия, точно. Трое суток отлеживаться, после того как по заднице прилетело неверно запущенной сковородой, это обидно. По мне так уж лучше под Перунову длань от деда Богдана угодить, после нее мысли о собственной ущербности как-то не беспокоят. Впрочем, какие мысли в бессознательном-то состоянии? А с «дружеским огнем» у старших Бийских проблем нет. Всем отвалят, только подходи.
В общем, пока в ход не пошла тяжелая артиллерия, я решил ретироваться куда-нибудь подальше. Взгляд упал на стоящую под навесом летягу, и уже через несколько секунд, подняв ее в воздух, я вылетел со двора, на ходу поднимая воздушный щит от набегающего потока воздуха и… пару боевых, на всякий случай. Черт его знает, чем эти сумасшедшие могут шибануть на движение…
На хутор я вернулся только поздно вечером. Полюбовался на разруху во дворе, разнесенную поленницу, висящие на одной петле ворота, выбитые чьим-то могучим ударом, и, плюнув, пошел ужинать. Завтра, все завтра.
Глава 10
Бывало, дед Богдан и тетка Ружана скандалили, но ураган проходил, и уже на следующий день в доме вновь было ясно и солнечно. Но не в этот раз. Такой долгой ссоры я не видел ни разу больше чем за полгода жизни на хуторе Бийских. И, пожалуй, впервые с тех пор, как принял их заботу, я был рад любой возможности провести день подальше от дома, еще недавно казавшегося таким уютным. Нет, Бийские не кричали друг на друга и больше не пытались устроить побоище, но между собой они почти не разговаривали, а тон их бесед промораживал насквозь. Предельно вежливо… и отстраненно.
Дошло до того, что я связался с Браном Богданичем, в надежде, что хоть он сможет вернуть мир и спокойствие в дом родителей. Тщетно. Бран что-то бурчал, мялся, но, к моему сожалению, встревать в разборки матери и отца не стал. А еще у меня возникло ощущение, что он если и не знает, то совершенно точно догадывается о причине их ссоры, но и на эту тему Бран Богданич предпочел отмолчаться. Поверить же в то, что поводом для противостояния послужили слова «старая» и «пенек облезлый», я не мог. За время моего знакомства с Бийскими они еще и не так друг друга величали. В общем, странная это была ссора. Необычная.
И хотел бы я сказать, что к Новому году все вернулось в свою колею, но увы. Нет, в конце концов, мои попечители вроде бы образумились, но ощущение натянутости в их общении осталось. Более того, уж не знаю по какой причине, но теперь это касалось и меня. Дед Богдан больше не балагурил, когда мы занимались работами по хозяйству, а уроки Ружаны Немировны стали суше, да и улыбку ее я стал видеть куда реже. Точкой в неформальности нашего общения стало обращение на «вы», и не я это начал, честное слово.
Обида? Нет, обиды не было. В конце концов, никто не обязывал их относиться ко мне по-родственному, но такое изменение отношения я не мог не заметить. Жить на хуторе становилось просто физически неприятно. До Рождества я еще дотянул, а после решил, что если обстановка в доме не изменится к окончанию учебного года, то мне придется искать съемное жилье. Дольше я просто не выдержу. Пожалуй, впервые за все время своего пребывания в этом мире и доме я почувствовал себя тем, кем по сути и являлся – приживалой. Это было… противно.
Но для съема квартиры нужны деньги… и я с головой ушел в учебу. Да, иллюзии нашего со Светланой производства пользуются спросом и приносят кое-какую копейку, а казначейский счет исправно пополняется отчислениями от патента. Но я не обольщался, понимая, что спрос на иллюзии может и упасть, хотя бы вследствие конечного количества покупателей в городе, а дохода от патента, если дела будут идти и дальше в том же духе, едва хватит на оплату жилья и только. А мне ведь еще и есть хочется, причем, что характерно, как минимум дважды в день! Да и одежда… в общем, нужны деньги, а их, как я понял со всей очевидностью, мне проще заработать на ментальных конструктах. И вывод из этого следовал только один: нужно расширять линейку предлагаемых «товаров» и работать над новыми заявками для бюро. Один патент это, конечно, хорошо, но, как говоривал персонаж злого анекдота: «пять старушек – уже рубль»!
Светлана, к сожалению, моего темпа не выдержала и «сошла с дистанции», пока я как одержимый зарывался в учебную литературу и, забив на изменившееся отношение со стороны попечителей, тряс Ружану Немировну на предмет новых знаний. Света оказалась замечательным практиком, но к разработке новых воздействий у нее просто не было интереса. Или же ей просто не хватало усидчивости. Как бы то ни было, к тому моменту, когда сошел первый снег, наши совместные занятия почти прекратились. Светлана все чаще отказывалась от встреч и пропадала с подругами, старательно не замечая недовольного взгляда матери, так что довольно скоро наше общение свелось к еженедельной дележке общего дохода. Что ж, не мне ее судить, в конце концов, программу гимназии мы с ней добили еще в конце февраля, а требовать большего благоразумия и продолжения учебы от пятнадцатилетней девчонки, неожиданно превратившейся из тихони и скромницы в окруженную подругами и ухажерами девушку, было… скажем так, неразумно.
Для меня же теория ментального конструирования стала той отдушиной, что позволила забыть о неприятной обстановке на хуторе и заменила общение с живыми людьми. К апрелю абитуриентские пособия в зеркоме незаметно сменились более продвинутой литературой, а список контактов пополнился добрым десятком имен таких же увлеченных конструированием личностей, разбросанных по всей Руси. И могу с гордостью признаться, что среди них были не только студенты-философы, но и пара профессоров, порой подкидывавших такие задачи, что у меня ум за разум заходил, когда я пытался… нет, даже не решить поставленную задачу, а хотя бы просто понять смысл тех конструктов, что они предлагали создать. Впрочем, были в моем изрядно разросшемся списке знакомых и другие личности, но с ними я говорил о совсем иных вещах. И один из таких персонажей проживал достаточно близко от Ведерникова юрта, чтобы я имел возможность общаться с ним не только в виртуальности, но и вживую. Заказчик, первый из трех. Собственно, именно Савриил Моисеич Терской и привел двух других конструкторов, заинтересовавшихся «молодым дарованием», как выспренно высказался один из них. С самим Терским я познакомился в Ведерниковом юрте. Он сам нашел меня, поймал почти у ворот гимназии, одарил визиткой и предложил назначить время, удобное для деловой встречи. Так аукнулись мне разошедшиеся по городу иллюзорные цветы и звери.
– Время – деньги, Ерофей Павлович. Слышали такую поговорку? – с почти незаметной улыбкой ответил Терской, когда я поинтересовался, почему выбор исполнителя для его заказов пал на меня. – Конструирование подобных воздействий, действительно, не представляет для меня никакой сложности, но… их стоимость не окупает затраченного времени.
– Тогда зачем вообще брать такие заказы? – рассматривая лист с требованиями к создаваемому воздействию, спросил я.
– Постоянные клиенты требуют уважения. – Развел пухлыми руками Савриил Моисеич. – Сегодня я откажусь оказать хорошему человеку маленькую услугу за небольшие деньги, а завтра он обратится с крупным заказом к конкурентам, да еще и будет считать меня слишком много возомнившем о себе типом. Оно мне нужно?
– Понимаю, – кивнул я. – А так мелкая услуга будет оказана, и вы получите достаточно времени для более серьезной работы.
– Приятно иметь дело с умными людьми, Ерофей Павлович. – Сверкнув стеклами вычурного пенсне, вновь улыбнулся мой собеседник и пригубил кофе из маленькой чашки, совершенно теряющейся в его ладони. Не обращая внимания на гул, царящий в кафе, я задумчиво покивал и вновь погрузился в изучение требований, предъявляемых заказчиком к нужному ему конструкту. В принципе, ничего сложного… но пару дней над расчетами посидеть придется. Нет, можно, конечно, сотворить необходимое воздействие прямым волевым усилием, но как потом сдать его заказчику? Он-то почти наверняка не имеет представления о подходе волхвов.
– И что я буду получать за создание ваших конструктов? – спросил я.
– М-м… пятьдесят процентов? – протянул Терской. Я недоуменно покосился на собеседника и растянул губы в неестественной улыбке.
– Хорошая шутка, Савриил Моисеич. Но у меня другое предложение – девяносто процентов мне, десять вам. Как посреднику.
– Ваш юмор не менее занятен, Ерофей Павлович. – Мужчина отставил опустевшую чашку и, сняв свое чудаковатое пенсне, взглянул на меня без тени усмешки. – Но мое имя и картотека клиентов стоят дороже посреднической доли. Шестьдесят процентов вам, сорок мне.
– Да, уважаемое имя дорогого стоит. Но ведь и работа стоит недешево, а? Восемьдесят пять на пятнадцать, – отозвался я.
– Шестьдесят пять на тридцать пять. Советы мастера тоже кое-что значат, особенно для начинающего конструктора. – Кажется, кто-то начал получать удовольствие от торга?
– Восемьдесят на двадцать, только из уважения к мастеру. – Я изобразил уважительный поклон, не вставая с легкого кресла. Получилось так себе.
– Хазарин, без ножа режешь! – фыркнул Терской и, вновь посерьезнев, договорил: – Семьдесят на тридцать. И это мое последнее предложение.
– Кто бы говорил, Савриил Моисеич! – улыбнулся я. – Семьдесят пять.
– Вот же семя Буланово, – вздохнул мой собеседник и махнул рукой. – Ладно уж. Не зря же говорят, что два хороших человека всегда могут договориться, не так ли?
– Подпишем ряд? – спросил я. В ответ Терской кивнул и тут же скинул на мое зеркало нужный документ, оказавшийся совсем небольшим.
– Под гарантию твоего сертификата, – напомнил собеседник, и первый мой официальный договор был заключен.
Подозреваю, что первые поделки, переданные Терскому, дальше него и не уходили. И лишь когда конструктор убедился, что его заказы исполняются на достойном уровне, началась настоящая работа. Это я ощутил на своем кошельке, буквально. Ведь одно дело создавать простейшие конструкты, стоящие от силы три-пять рублей, и совсем другое – воздействия, от продажи которых мой казначейский счет стал пополняться на десять-пятнадцать рублей за раз. Да, такие заказы поначалу были нечастыми, один-два раза в месяц, но в апреле, незадолго до первой годовщины моего «переселения», Савриил Моисеич свел меня с парой своих коллег, перед которыми неосторожно похвастался «толковым помощником», избавившим его от головной боли с несвоевременными заказами. Коллеги порадовались за друга и потребовали делиться. Видимо, сами они тоже не горели желанием заниматься дешевой рутиной, когда горят куда более сложные, интересные и дорогие заказы. Правда, в отличие от Терского, живущего в Новочеркасске, которому я сдавал готовые конструкты, так сказать, в натуральном виде, его коллегам я отсылал лишь законченные расчеты, что повлияло на раздел прибыли не в лучшую для меня сторону. Но ведь и шестьдесят пять на тридцать пять тоже неплохо. В этом я убедился, когда обнаружил, что величина патентных отчислений и прибыли от торговли иллюзиями сравнялась с моим доходом от работы на конструкторов. С такими деньгами уже можно реально думать о переезде, который из неопределенной перспективы, чем дальше, тем больше становился, пожалуй, единственным реальным выходом из ситуации.
Отношения с Бийскими наладить не удалось. С хутора, конечно, меня никто не гнал, да и обязанности попечителей ни Богдан Бранич, ни Ружана Немировна снимать с себя не спешили. Но общение с ними стало формальным и холодным. Непонимание и постоянные увиливания Бийских от выяснения причин происходящего выводили меня из себя. Бесили, если уж быть совсем точным. И как будто этого было мало, остальная часть семейства вдруг повела себя так же, как и старшие Бийские. Это я понял, когда обнаружил, что их зеркомы сбрасывают мои звонки. «Черный список» во всей его красе. И приезд семьи Брана Богданича, с началом летних каникул, только подтвердил мои подозрения. Люди, которые чуть больше полугода назад относились ко мне с теплом, вдруг стали смотреть на меня как на пустое место. Мара с Олегом отводили глаза и старались не оставаться со мной наедине, словно боялись расспросов, и только Злата ничуть не изменила своего отношения. Для одиннадцатилетней егозы я так и остался «Ерофейкой», подарившим ей «почти настоящего» белого медведя. Ну да, проще не забивать девчонке голову всякой ерундой, чем требовать от нее сохранить в секрете причины, по которым этот самый «Ерофейка» перешел из разряда хотя бы хороших знакомых в категорию людей, общение с которыми нежелательно. Дурь и муть.
К середине июня я не выдержал этого отчуждения. Раньше меня спасала работа, учеба и тренировки, но с началом каникул Ружана Немировна, как и Богдан Бранич окончательно прекратили наши занятия, да и сам я чувствовал, что мне просто необходимо отдохнуть от того бешеного темпа обучения, в котором я провел весь этот год. Одна проблема… появилось свободное время, и обострившееся за прошедшее время чутье тут же обрушило на меня всю «радость» обитателей этого дома, от которой раньше я хоть как-то мог закрыться, закопавшись в учебники или увлекшись расчетом очередного классического конструкта. Теперь я уже не мог не обращать внимания на происходящее, а сбегать каждый день с хутора мне очень быстро надоело.
В результате в один теплый вечер я собрал купленные на собственные средства вещи, сунул прощальную записку и ключ от летяги в шкатулку с отложенными для Бийских деньгами и, оставив ее на столе в «своей» комнате, тихо и незаметно покинул дом, так и не ставший для меня своим. Обойти сигнальные конструкты Ружаны Немировны было несложно, куда труднее было избежать внимания пернатых охранников. Но и на них нашлась управа, так что спустя полчаса, я, «подсветив» дорогу простеньким воздействием, уже шагал по пыльной дороге в сторону Ведерникова юрта.
Благодаря постоянным тренировкам и кое-каким знаниям, полученным от Бийских, десятикилометровая прогулка по ночным проселкам не стала для меня проблемой. Так что спустя пару часов я уже был в Ведерниковом юрте.
Чтобы не таскаться до утра с сумкой, я оставил ее в камере хранения на автостанции. К тому моменту, когда я набрел, наверное, на единственное в Ведерникове кафе, работающее круглосуточно, на улице уже начало светать. Устроившись за столом в углу небольшого зала и вытянув уже гудящие от долгой ходьбы ноги, я заказал себе легкий перекус и, вытащив из кармана зерком, погрузился в поиск информации о местных гостиницах, каковых нашлось лишь три штуки. Впрочем, для города с населением меньше десяти тысяч человек это не так уж и мало.
Выбор оказался невелик. Первый отель, судя по всему, принимал чинуш и «чистую публику», о чем говорили совершенно немилосердные цены, второй оказался загородной гостиницей, расположенной как бы не дальше от Ведерникова, чем хутор Бийских. Было бы у меня средство передвижения, я бы, может, и остановился на этом варианте, но, увы, летяга осталась в гараже Богдана Бранича. В общем, и выбирать не из чего. Третий вариант будет оптимальным, даже если это окажется барак с удобствами во дворе, все равно я не собираюсь надолго задерживаться в гостинице. Съемное жилье обойдется куда дешевле, по крайней мере, насколько я могу судить по той информации, что отыскал в сети за последние пару месяцев, а нашел я, надо сказать, немало. Все же мой «побег» хоть и выглядел несколько спонтанным, но готовился я к уходу из дома Бийских давно и основательно. Пожалуй, единственное, что удерживало меня там последние два месяца, это подготовка к переводным экзаменам и слабая, очень слабая надежда на изменение отношений с Богданом Браничем и Ружаной Немировной. Что ж, первые позади и осенью меня ждет шестой цикл гимназии, а вторая… надежда, как ей и положено по традиции, померла последней.
Проштудировав еще раз обновленный список сдающейся внаем городской недвижимости, опубликованный на портале «Ведерниковских известий», чаще называемых местными «болдыревкой», по имени основателя газеты, я вбил в память зеркома номер приемной гостевого дома на Запортовом островке и, бросив взгляд на часы, заказал себе еще чайник чая и пару пирожных. Начинать суетиться до девяти утра в городе просто бессмысленно.
Наслаждаясь чаем и наступившим утром, я отдыхал и сам не заметил, как прошло время, назначенное самому себе. Огромные напольные часы, стоящие в углу пустого кафе, негромко пробили девять раз, заставив меня встрепенуться. Переговоры с хозяйкой гостевого дома надолго не затянулись, так что уже через полчаса я перевел пятнадцать рублей с казначейского счета, тем самым подтвердив бронирование гостиничного номера на трое суток, начиная с полудня сегодняшнего дня.
Позавтракав, я расплатился с сонным официантом и, прикинув время, прогулочным шагом отправился в сторону автостанции. Пока дойду и заберу вещи, пока оттуда доберусь до гостиницы, как раз и пройдут те два часа, что остались до полудня.
Запортовый островок оказался искусственным сооружением. Точнее, когда-то его отделили, прорезав канал, на котором сейчас находились десятки причалов и портовая часть города. А на получившемся острове, изрядно поднятом над водой, разместились жилые кварталы для работников порта и их семей. Не самый богатый район города, прямо скажем, но и не трущобы. А гостевой дом, в котором я забронировал номер, и вовсе оказался построен на берегу Дона, а из сада, расположенного на заднем дворе гостиницы, можно было спуститься по широкой лестнице прямо на пляж. Хорошее место, мне понравилось.
Вселившись в небольшой, но оказавшийся вполне уютным и оснащенным всеми удобствами, номер, я решил не терять времени зря и, мысленно пообещав себе провести следующий день на пляже, тут же отправился на еще одну прогулку, предполагая обойти до вечера хотя бы несколько адресов, обозначенных в моем списке.
К сожалению, этот поход успеха мне не принес. Промотавшись по городу полдня, я так и не нашел вариант, который бы меня устроил. Либо цена слишком высока, либо место не нравится… в общем, день закончился не слишком хорошо. А тут еще и звонки от Бийских… впрочем, с ними-то как раз все вышло совсем неплохо.
Я сидел на балконе своего номера и задумчиво рассматривал звездное покрывало неба, раскинувшееся над вечерним городом. Может быть, смотавшись из ставшего неприятным дома, никого не предупредив и не попрощавшись, я поступил некрасиво. Но, по-моему, именно так и должен был бы действовать обиженный шестнадцатилетний мальчишка. Что интересно, этот финт ушами вполне сошел мне с рук. Богдан Бранич, дозвонившийся до меня часам к пяти вечера, был, конечно, не очень доволен побегом подопечного, но узнав, что я не собираюсь бросать гимназию и исчезать неизвестно куда, сбавил тон.
Потом Бийский попытался было заикнуться об оставленных мною деньгах, но эту ерунду я слушать не пожелал.
– Эти деньги – малая часть моей признательности за помощь, Богдан Бранич, – проговорил я. – И клянусь, если вы только вздумаете их вернуть, я обналичу всю сумму и сожгу ее, а пепел развею над Доном.
Ответом мне стал вздох и долгое молчание, после чего Бийский все же согласился забыть о возврате денег и принялся расспрашивать меня о дальнейших планах. Настала моя очередь отмалчиваться. Богдан Бранич, поняв, что я не желаю говорить на эту тему, отстал. Впрочем, мне показалось, ему было вполне достаточно того факта, что я жив-здоров, и Бийским никто не может предъявить никаких претензий по поводу неисполнения обязанностей попечителей. Так мне же проще… А вот напоследок Бийский меня удивил.
– Ерофей, ты… извини, – словно через силу проговорил старик, когда мы уже попрощались, и мой зерком потух, подав сигнал о разрыве соединения.
Честно говоря, от извинений Богдана Бранича мне было не холодно, не жарко. Может быть, окажись на моем месте пропавший невесть куда Горазд Всеславич Святитский, шестнадцатилетний бродяга, в тело которого я так неожиданно угодил, для него эти слова что-то и значили. Может, обидели бы или разозлили, не знаю, но сильно сомневаюсь, что Бийский получил бы то прощение, о котором просил. «Мы в ответе за тех, кого приручили»… Старая фраза, известная даже в этом мире, благодаря гению Антуана де Сент-Экзюпери. Но почему-то, даже зная ее, даже помня Маленького принца, мало кто задумывается, чем становится отказ от ответственности для того самого прирученного. «Отказ от ответственности»… очередной эвфемизм, позволяющий избежать правды. Вранье, прикрывающее неприглядную, уродливую истину. Ровное, лишенное сил и эмоций определение, заменяющее простое, но бьющее наотмашь и поддых слово «предательство». Горазд, где бы ты ни был, я надеюсь, что там тебе лучше, чем здесь и… искренне рад, что познакомиться с Бийскими довелось не тебе, а мне. Хотя, может быть, ты, бродяга, при знакомстве с ними, поступил бы куда умнее и не стал впускать в сердце эту семью… М-да, это ж надо было так набраться… и главное, зачем?!
Утро началось с головной боли и мерзкого ощущения сухости во рту. С другой стороны, в комнате полный порядок, и лишь на столе у окна можно увидеть остатки вчерашнего возлияния. Пара ломтиков засохшего сыра, кусок сервелата, пустая бутылка и бокал. Что ж, знакомство с зеленым змием в этом мире можно считать состоявшимся.
Выпутавшись из простыни, я сполз с кровати и, бросив короткий взгляд в сторону холодильного шкафа, где, как я помню с вечера, можно найти пару бутылок пива, все же направил свое бренное тело в душ. Сначала гигиена, потом все остальное. Сам завидую своей силе воли, ха!
Удивительно, но душ напрочь выбил из меня любой намек на похмелье. Да, тело слушалось несколько неуверенно, но ни головной боли, ни слабости… А тренировка, проведенная мною в пустом саду гостевого дома, справилась и с этим наследством вчерашней пьянки. Вернувшись в номер и вновь приняв душ, чтобы смыть пот и пыль, я сменил спортивную форму на футболку и джинсы, здесь именуемые «саржами» или «нимами», и, убрав со стола остатки былой роскоши, двинулся на поиски завтрака, которого с воем требовал мой желудок.
Перекусив в небольшом кафетерии, расположенном через дорогу от гостевого дома, и почувствовав прилив сил, я решил отложить поход на пляж и прочее дуракаваляние на более позднее время, а перед этим заняться поисками жилья. И на этот раз мне улыбнулась удача.
Этот дом из составленного мною списка я увидел издалека. Четырехэтажное здание из красного, затейливо выложенного кирпича, с высокими окнами-витринами первого этажа и кокетливой башенкой, возведенное на углу Архангельской и Базарной, привлекало взгляд, а двор за ним радовал тишиной и уютом.
Найти управляющего доходного дома Парамоновых оказалось несложно. Куда сложнее было доказать здешнему дворнику, что я действительно пришел по делу и не вешаю ему лапшу на уши. Дородный мужик в длинном холщовом фартуке, словно сошедший с фотографий дореволюционной России моего прежнего мира, поворчал, смерил меня подозрительным взглядом, но все же отворил решетчатые ворота, запирающие арочный проем в доме, ведущий во двор. Правда, на этом подозрительность здешнего цербера не исчерпалась, и он взялся сам проводить меня к управляющему. А я что, против? Мне же лучше, не придется бегать по всему дому.
Управляющий оказался черноволосым, невысоким коренастым мужчиной, затянутым в старомодный костюм-тройку серого, словно пасмурное небо, цвета. Сей господин был лохмат, как Эйнштейн, но хмур и резок, как… в общем, резок, а на чуть одутловатом лице, украшенном небольшими круглыми очками в тонкой серебряной оправе, кажется, навеки застыло выражение недовольства. Кислый персонаж.
– Итак, молодой человек, если я правильно понял, вы ищете съемную квартиру, – проговорил Ратмир Позвиздич, когда ворчащий, словно старый пес, дворник покинул кабинет, расположившийся в цоколе доходного дома.
– Именно так, господин Демин, – кивнул я, разом вспомнив наставления Ружаны Немировны о правилах приличия, принятых в здешнем обществе. – О том, что в вашем доме есть свободные квартиры, я узнал на портале «болдыревки» и поспешил разузнать о возможном съеме одной из них.
– В самом деле, двое наших давних постояльцев недавно съехали, – хмуро проговорил тот и покачал головой. – Но должен объяснить, э-э…
– Ерофей Павлович, – напомнил я этому таракану безусому, изображающему забывчивость.
– Да-да, так вот, Ерофей Павлович, должен предупредить, что мы не сдаем квартиры на короткий срок. Ряд заключается не менее чем на год, и задаток за первые два месяца мы берем сразу.
– У меня впереди еще два года учебы в гимназии Святого Ильи, так что не вижу никаких препятствий для заключения долгого контракта, – улыбнулся я в ответ. Демин нахмурился, хотя, казалось бы, куда еще больше?
– Что ж, если так… прошу, пойдемте смотреть квартиры, – наконец разродился управляющий.
Первая мне не подошла. Слишком большая, рассчитанная как минимум на семью из трех-четырех человек, с отдельным помещением для прислуги… в общем, хорошо, конечно, но не для меня.
– Что ж, как я вижу, этот вариант вас не устраивает, – усмехнулся Демин, когда мы вышли из квартиры.
– Боюсь, что так. Я здесь заблужусь. – Отразил я его улыбку, отчего управляющего перекосило. Вот только в эмоциях сего господина я не ощущал вообще ничего. Собственно, потому и не обращал внимания на его поведение, хочется человеку кривляться, на здоровье. Может, он в актерском мастерстве тренируется, кто его знает.
– Знаете, Ерофей… Павлович, думаю, что второй вариант вам понравится еще меньше, – протянул управляющий.
– Что, та квартира в два раза больше? – спросил я.
– Нет-нет, – покачал головой Демин и поправил сползшие на нос очки. – Она значительно меньше.
– Тогда идемте, посмотрим? – предложил я.
– Идемте, – со вздохом произнес управляющий и повел меня в соседний подъезд. Там мы поднялись на второй этаж и остановились перед дверью… а на первом в этой стене никаких дверных проемов нет. Хм, странно.
Управляющий загремел ключами, щелкнул замок, и тяжелая дубовая створка мягко отворилась, открывая вид на комнату… круглую комнату с тремя высокими арочными окнами. Полагаю, мы находимся в той самой башенке на углу дома. Сделав шаг вперед, я огляделся и кивнул. Комната невелика, но уютна, справа дверь в коридор, ведущий на кухню и к санузлу, а слева… винтовая лестница?
– Что это? – спросил я управляющего.
– То, из-за чего этот вариант тоже вам не подойдет, – проскрипел Демин. – Спуск ведет в небольшую лавку на первом этаже. Так что, тому, кто снимет эту квартиру, придется оплачивать и аренду нижнего помещения.
– Посмотрим? – спросил я и тут же почувствовал удивление управляющего. Ну, наконец-то хоть одна настоящая эмоция! Демин кивнул и, побряцав в очередной раз ключами, молча двинулся вниз по лестнице.
Размером лавка совсем не отличалась от комнаты наверху, но была разделена на две неравные части высокой стойкой, а вдоль стен стояли шкафы-витрины, тускло мерцающие стеклом. Я повернулся к управляющему.
– Сколько?
Глава 11
Вольты, амперы… рубли, чтоб их! Двести двадцать рублей в месяц, из которых сто тридцать я должен платить за лавку. К тому же первый платеж пойдет сразу за два месяца. Если приплюсовать сюда средства, оставленные Бийским, то в сухом остатке выходит шестьсот семьдесят рублей, составляющих весь мой нынешний капитал. Немало, да, но и не много, учитывая, что мне еще придется раскошеливаться на обстановку. Эх! Придется забыть о каникулах и впрягаться в работу уже через неделю. Сидеть без денег мне совсем не хочется. Конечно, через неделю должны прийти очередные отчисления с трех моих патентов и денежка от Светы, но это неприкосновенный запас, трогать который без крайней необходимости я не стану. Тем не менее кое-какие средства из имеющихся в моем распоряжении придется в скором времени потратить. Но прежде нужно составить список самых необходимых вещей…
Не зря одна из улиц, на пересечении которых стоит мой новый дом, зовется Базарной. Несмотря на то что сам старый базар давно снесен, а вместо него чуть дальше построен новый крытый рынок, на этой улице располагается просто огромное количество магазинов и лавок, где я могу найти все необходимое для нормальной жизни.
Казалось бы, самое дорогое – это мебель. Черта с два. Пара столов, рабочий и кухонный, стулья да пара шкафов, один для одежды, второй для книг, обошлись мне всего в полсотни рублей. А вот на мелочовку, вроде всяких ложек-кружек-сковородок и прочих радостей цивилизованного быта, мне пришлось ухнуть больше сотни рублей! И это при том, что я старался выбирать предметы обихода подешевле. Но кто виноват, что ширпотребный турецкий набор посуды на две персоны, который язык не повернется назвать сервизом, стоит больше десяти рублей?
С кроватью я решил пока не заморачиваться, тем более что она сожрала бы еще сотню как минимум. Вместо нее я приобрел замечательный двойной спальник на гагачьем пуху, и плевать, что он обошелся в ту же сумму, что и вся купленная мебель. А вообще, счастье еще, что не пришлось тратиться на кухонный гарнитур… и бытовую технику. Я бы разорился!
Переезд на новое место жительства прошел без проблем и затыков, правда, пришлось потратить целый день на уборку, но результат того стоил. Когда поздним вечером я уселся ужинать, квартира, как и лавка, сияли чистотой, и я наконец-то мог расслабиться и хорошенько подумать о дальнейших планах. А в них придется вносить изменения, поскольку доставшееся мне в аренду помещение изрядно их перекособочило. Нет, несомненно, это было просто великой удачей, что уже на второй день, фактически только начав поиск жилья, я наткнулся на этот вариант. Но изначально обзаведение собственным «офисом» я планировал не раньше следующего лета, и все мои планы были подогнаны под этот срок. Но отказаться от счастливого случая, который сам плывет мне в руки, только потому, что это не соответствует планам? Пф, я не идиот. И пусть пока у меня нет того количества воздействий, которым я мог бы наполнить свою лавку, это ненадолго. Идей-то полно, дело только за их воплощением, точнее, за формой воплощения.
Дело в том, что я очень не хочу идти по стопам здешних конструкторов, торгуя навыками и убивая время на обучение им заказчиков. Есть другой путь, которым здесь почему-то предпочитают пользоваться лишь на серийном производстве. Артефакты. Нет, раньше наверняка их создавали и мастера-одиночки, но, судя по всему, прогресс и тот факт, что даром ментальных манипуляций обладает превалирующее большинство жителей этого мира, выдавили кустарей-артефакторов на обочину жизни. Что ж, у меня есть все возможности для того, чтобы исправить эту несправедливость. И я даже сделал первые шаги на этом пути. Мой первый патент и игры с цепочками-артефактами с «привязанными» к ним иллюзорными зверями, торговлю которыми я развернул еще в начале прошлого учебного года, как раз и являются теми самыми «первыми шагами».
Кроме того, у меня есть определенные задумки по тому, как именно развернуть торговлю своими конструктами. И гарантирую, то, что я придумал, никого не оставит равнодушным. Ни детей, ни взрослых. Особенно детей! Но здесь встает вопрос оформления лавки. Антураж – наше всё! Жаль только, что я пока не представляю, где мне искать необходимые декорации и… носители для будущих артефактов. Но это временно, я уверен. В конце концов, три дня жизни в городе слишком малый срок, чтобы со стопроцентной точностью утверждать наличие или отсутствие в его магазинах нужного товара. Похожу, посмотрю… кстати, неплохо бы заглянуть к ювелирам. Бижутерия, в качестве носителей конструктов, показала себя неплохо, так что стоит приглядеться к торговцам, глядишь, и появится у меня свой поставщик. А это скидки и соответственно увеличение доходной части моего личного бюджета. Стоп… о доходах буду думать позже, а сейчас нужно прикинуть, какие из идей воплотить в первую очередь, чтобы наполнить лавку.
Выбор наиболее легких, как мне показалось, задумок, я закончил глубоко за полночь, и, пожалуй, впервые за все время моего пребывания в этом мире утро для меня началось так поздно. Когда я выбрался из теплого спальника, часы зеркома показывали половину десятого утра. Приняв душ, я натянул спортивный костюм и… застыв посреди комнаты, чертыхнулся. Эйфория от удачи с поисками жилья и суета покупок, очевидно, дурно повлияли на мои мыслительные способности, потому что только сейчас я понял, что не знаю поблизости ни одного места, где можно было бы потренироваться, не привлекая любопытных взглядов прохожих или соседей. М-да, задачка. И что теперь делать? Ехать на Запортовый? Впрочем, ступор, как и приступ самоуничижения, довольно быстро прошли, и, подумав, я пришел к одному простому решению. Если кто и может помочь мне в этом вопросе, то только знаток здешних мест. А из таковых я знаю лишь двоих, и то первый здесь только работает, а не живет… да и впечатление господин Демин произвел не самое лучшее, а вот привратный цербер, призванный следить за порядком и чистотой во дворе, это совсем другое дело. К тому же с ним я уже успел познакомиться, когда затаскивал покупки в квартиру, и скажу честно, Ставр Боев показался мне неплохим человеком. Без него я бы провозился с транспортировкой пакетов куда дольше…
– Ставр Ингварич! – спустившись в дворницкую, окликнул я сидящего за столом хозяина помещения.
– А, новый жилец… Ерофей, да? – глубоким басом отозвался тот, отвлекаясь от починки какого-то механизма. Рыжие от табачного дыма усы зашевелились и раздвинулись. Как я понимаю, это была улыбка.
– Точно так, Ставр Ингварич, – кивнул я. – Помощь ваша нужна. Подсказка.
– О как? – удивился дворник, разворачиваясь ко мне всем корпусом. – И чем же я могу помочь?
Я поделился с Боевым своей проблемой. Тот недолго подумал и, что-то прикинув, поднялся на ноги. Протопав мимо меня, дворник парой привычных движений накинул и завязал свой «форменный» фартук и, убедившись, что внешний вид полностью соответствует его должности, поманил меня к выходу. А уже через пять минут я стоял на плоской части крыши нашего дома, отгороженной массивными и высокими перилами.
– Вот. Здесь следующей весной господин управляющий планирует разбить зимний сад. Лучшего места для занятий в округе тебе не найти, Ерофей, – прогудел дворник. И я был полностью с ним согласен. Удобная, ровная площадка, к тому же, судя по ее виду, редко посещаемая людьми. Ограда достаточно высокая, так что, даже если увлекусь тренировкой, риска свалиться с высоты в четыре этажа почти нет… и то только потому, что доля риска есть даже в насквозь обыденном походе в туалет. В общем, очень даже неплохо.
– Значит, парень отправился на вольные хлеба. Это хорошо. Это правильно. – Еле заметно усмехнулся хозяин кабинета, отодвигая от себя папку с докладом. – А что с волхвами?
– Были небольшие шевеления, но все… в пределах нормы, скажем так. – Собеседник еле заметно качнул головой, но в голосе его проскользнули нотки неуверенности.
– Подробнее. – Эта мелочь не ускользнула от моментально напрягшегося старика.
– Кажется, Бийские вновь вызвали неудовольствие общины, – медленно проговорил гость. – Нам известно, что их эмиссары по крайней мере трижды навещали известный хутор и дважды беседы с его хозяевами заканчивались для бедолаг трепкой.
– Пф! – усмехнулся старик. – Ни на секунду не сомневаюсь. Чтобы свалить таких зубров, как наши «отщепенцы», нужен как минимум малый круг волхвов, а если их будет меньше шести, Бийские просто раскатают хамов в лепешку.
– Ну, до такого дело не дошло, но и переломами визитеры не отделывались. Однажды пришлось даже подогнать карету «скорой помощи», поскольку без немедленного вмешательства бедолаге грозил как минимум месяц в палате интенсивной терапии.
– Интересно. – Покивал хозяин кабинета. – Знать бы еще, что на этот раз не устроило наших замшелых старичков, что они стряхнули плесень с бород и полезли к Бийским?
– С этим сложнее, – признался визитер, впрочем, на этот раз он даже не потрудился изобразить виноватое выражение лица. Знал, что именно в этой сфере начальник больших запросов не имеет и досконального, всестороннего освещения жизни общины волхвов не требует. По крайней мере, до тех пор, пока не всплывет что-то достойное… Другое дело, вовремя понять, что именно хозяин этого кабинета сочтет заслуживающим его внимательного взгляда, не дано даже его преемникам.
– Сложности закаляют, – лениво заметил старик, и его гость мысленно скривился. Ну вот… что он говорил?!
– Сложности развивают, – чуть приглушенно дополнил бывший подчиненный бывшего главы одного не очень публичного ведомства.
– А значит, что? – с улыбкой доброго учителя, опрашивающего прилежного ученика, спросил хозяин кабинета, сверкнув стеклами пенсне, в которых на миг отразилось пламя невесть с чего зажженного летом камина. Зрелище… почти мистическое.
– Идут на пользу делу, – завершил любимую присказку начальника его гость.
– Итак? Могу я надеяться, что в следующем докладе будет информация о причинах суеты волхвов?
– Разумеется. Столько, сколько мы сможем отыскать, – кивнул визитер.
– Славно-славно. – Старик стер улыбку с лица. – А теперь о частностях. В докладе есть замечание наблюдателя о том, что Бийские фактически выставили парня из дома. Почему не разошлись мирно?
– Прошу прощения, но эту информацию мы не смогли ни подтвердить, ни опровергнуть. Заметка наблюдателя очень субъективна и основана лишь на его предположениях, – отчеканил бывший подчиненный.
– А что сами Бийские?
– Они избегали любых контактов. Давить… наши люди не посмели. Да у них и возможности не было, без раскрытия своей принадлежности это дохлый номер, – развел руками гость.
– Фигурант? – Тон старика не изменился ни на йоту, так что и не понять, то ли он одобряет осторожность наблюдателей, то ли, наоборот, недоволен.
– Тут другое, – чуть помолчав, задумчиво произнес собеседник хозяина кабинета. – Я пытался выйти с ним на контакт, прикинулся заказчиком-ювелиром. Мы проговорили больше трех часов, но… клянусь, я никогда не видел более закрытого человека. Вроде бы вот он сидит, улыбается. Что-то рассказывает, с интересом слушает, но дальше определенной черты ни-ни. Как стена… бетонная. Дот.
– Вот прямо-таки дот? – с еле заметной насмешкой уточнил хозяин кабинета.
– Ага. И глаза, как дула двух «крупняков». – Передернул плечами гость, не обратив никакого внимания на шутливый тон старика. – Не детский у него взгляд, командир. Совсем не детский.
– Беспризорник же, – протянул тот в ответ, не подав виду, что заметил невольно проскользнувшую в словах собеседника фамильярность еще из той, прежней жизни.
– Либо очень невезучий беспризорник, либо «без призора» он жил на войне, – хмуро заключил визитер.
– Вот как. – Старик откинулся на спинку кресла и, смерив сидящего напротив гостя долгим взглядом, наставительно произнес: – Теперь понимаешь, почему я настаивал, чтобы ты с ним сам пообщался, а не полагался лишь на доклады наблюдателей. Филеры это, конечно, хорошо, но личный контакт всегда более эффективен.
– Да уж, – крякнул гость.
– Ладно. Доклад я принял, можешь работать дальше, – усмехнулся старик, а когда его собеседник уже поднялся с кресла, спросил: – Только на один вопрос ответь. О чем же ты с ним три часа трепался-то?
– О погоде, о конструктах, о природе, о людях, о ценах, о заказе. – Окончательно погрустнел гость.
– И?
– Теперь я должен этому маньяку четыреста рублей за пару ювелирных конструктов, – вздохнул визитер под веселый хохот хозяина кабинета.
Это был странный день. С одной стороны, сегодня я получил свой первый официальный заказ. Лавка еще закрыта, а почин уже есть. Клиента привел Терской, точнее, нижегородец отзвонился и предупредил, что направил ко мне человека с интересным заказом, и вот сегодня утром я встретился с его протеже. Правда, принимать клиента в пустой лавке я посчитал неудобным, а потому встречу мы провели в одном из ближайших к моему новому дому кафе. Не скажу, что запросы собеседника меня впечатлили, по крайней мере поначалу. Но чем больше я узнавал о том, что ему нужно, тем интереснее мне казалась предстоящая работа.
Домой я уходил, унося в кармане сотню рублей задатка, и мысленно уже представляя, как именно я буду воплощать предложенную заказчиком идею. А дома меня ждал сюрприз. Точнее, не совсем дома, а у входа в лавку. Двое господ весьма необычного вида стояли у дверей и явно не собирались никуда уходить.
Пожав плечами, я миновал этих Пата и Паташона и уже собирался было нырнуть в арку, ведущую во двор, когда один из них меня окликнул.
– Ерофей Хабаров? – Вопроса в громком голосе коротышки было столько же, сколько снега в Сахаре.
– Допустим. – Остановившись, я обернулся к визитерам.
– У нас имеется к вам небольшой разговор, господин Хабаров, – тихим невыразительным голосом проговорил его спутник, высокий гладковыбритый мужчина с глазами навыкате и кислым выражением лица, одетый в не по погоде теплый костюм-тройку. Абсолютная противоположность – второй, невысокий, плотный, почти толстый, постоянно утирающий пот с блестящей лысины, и громогласный, как паровозный гудок, был наряжен в легкие льняные брюки и такую же рубаху навыпуск. Пат и Паташон, иначе не скажешь. Впрочем, торопиться с умозаключениями я не стал. Как бы потешно ни выглядела эта парочка, но вот глаза у них совсем не веселые.
– Важный разговор? – поинтересовался я, одновременно отсекая оба направленных в мою сторону потока внимания. Уж не знаю, чего они хотели добиться, но проверять на себе чужие воздействия я был не намерен.
– Весьма, – все с тем же унылым выражением лица кивнул «Пат».
– Интересно-о, – протянул я и, окинув визитеров коротким взглядом, пожал плечами. – Что ж, поговорим.
Обогнув колоритную парочку, я подошел к двери своей лавки и, отперев тяжелый «амбарный» замок, жестом пригласил их внутрь.
– Уж извините, кресел здесь нет. – Вытащив из-за стойки пару стульев, я поставил их перед гостями. Длинный сморщился и, брезгливо обмахнув сиденье платком, уселся на предложенную мебель, а вот его спутник отказался и с видимым удовольствием приземлился на низкий подоконник. Тоже мне, Карлсон… Понаблюдав за действиями парочки, я оперся спиной о ребро стойки, расположившись так, чтобы оба гостя были в поле моего зрения. – Итак, господа, кто вы такие и чем я обязан вашему визиту?
– А парень с норовом, да, Сеслав? – гулко рассмеялся «Паташон».
– Помолчи, Вышата, – цыкнул на него длинный и, отвернувшись от своего спутника, смерил меня долгим взглядом водянисто-серых глаз. – А вам, юноша, следовало бы проявить побольше уважения к взрослым людям.
– Пока что эти безымянные и совершенно незнакомые «взрослые люди» не сделали ничего, чтобы заслужить мое уважение. – Пожал я плечами.
– Ерш, натуральный ерш, – с легким ехидством в голосе воскликнул Вышата. – Вы с ним похожи, Сеслав, ты знаешь?
– Уймись, кому говорю, семя Переплутово! – неожиданно растеряв всю свою меланхоличность, рявкнул длинный, после чего тяжело вздохнул и уже значительно тише договорил, попутно продемонстрировав свою идентификационную карту: – Извините, Ерофей. Привычка. Позвольте представиться, Всеслав Мекленович Грац, профессор кафедры философии Хольмского университета, а это мой… коллега, Вышата Любомирич Остромиров.
– Тоже профессор? – Глянул я в сторону «колобка», на что тот прыснул.
– Нашему брату, Ерофей Павлович, громкие звания по статусу не положены, – весело произнес «Паташон».
– Вот как… Я наслышан о докторе Граце, Бийские не раз о вас упоминали. А вот господин Остромиров… впрочем, ладно. Так что же привело в мой дом уважаемого профессора и не менее уважаемого волхва?
– Догадливый, – с каким-то странным удовлетворением протянул Остромиров.
– В самом деле, – флегматично заметил Грац. – Это радует.
– Хм, благодарю, конечно, за столь высокую оценку моего интеллекта, господа, но я не услышал ответа на свой вопрос. – Я тоже бываю упрямым.
– Да, конечно, – кивнул профессор и повернулся к своему спутнику. – Вышата, может быть, ты начнешь…
– Как же тяжко с вами, интеллигенты рафинированные. – Волхв фыркнул, но тут же оборвал смешок. Лицо «Паташона» утратило даже намек на веселье, а уставившиеся на меня глаза вдруг превратились в черные провалы. Миг, и вместо пугающей тьмы вновь сияет насмешкой взгляд синих, неправдоподобно ярких глаз. – В общем-то, мой интерес к тебе, Ерофей, прост как алтын. Как ты понимаешь, кругу известно о твоем ученичестве у Бийских, и я, как представитель общины волхвов, хочу спросить, ты прошел обряд Выбора?
– Могу я узнать, почему вас это так интересует? – спросил я.
– Я бы предпочел поговорить об этом после того, как получу ответ на свой вопрос, – медленно проговорил Вышата.
– Что ж, пусть так, – кивнул я. – Нет, я не проходил обряд. Бийские хоть и признали, что я готов к следующему шагу, но в проведении ритуала отказали.
– Ты уверен? – переспросил Остромиров. Грац же извлек из жилетного кармана очки и принялся их протирать.
– Более чем. – Пожал я плечами. – Мне было сказано об этом прямым текстом.
– И апеллировали они к твоей непозволительной юности, разумеется, – протянул «Паташон».
– Нет, они просто отказали, без всяких объяснений, – ответил я.
– Интересно. – Взгляд Остромирова скользнул куда-то в сторону. Волхв пожевал губами, глядя в пустоту, но уже через миг тряхнул головой и улыбнулся своему спутнику как ни в чем не бывало. – Ты чертовски везучий сукин сын, Грац. Ты знаешь об этом?
Читать бесплатно другие книги:
