И целый мир против! Луганцева Татьяна

Через два часа, вымыв руки и приведя себя в порядок, Яна отправилась в лечебное заведение. Она нашла медсестру и попросила её проводить к заведующему.

– У нас только один врач остался, – ответила девушка. – Зинаида Ивановна. Она одна за всех. Пройдите во вторую дверь.

Яна постучала в крашенную белой краской дверь и получив утвердительный ответ вошла в кабинет. За столом сидела пышная дама, которую она уже видела. Докторша подняла глаза от истории болезни, которую старательно заполняла шариковой ручкой и спросила:

– Слушаю вас. По какому вопросу?

– Здравствуйте. Меня зовут Яна Цветкова. Хочу у вас кое-что узнать.

– Проходите. Садитесь. – Врач отложила ручку в сторону и внимательно посмотрела на Яну. – Так какое у вас дело?

Яна кивком поблагодарила её и села на предложенный стул.

– Я случайно познакомилась с вашей пациенткой. Она назвалась Вероникой. Девушка меня очень заинтересовала, и я пришла к вам подробнее узнать о ней.

– Познакомились на кладбище?

– Да.

– А вы, простите, тут в каком качестве?

– Я по-дружески помогаю Стефании Сергеевне с ремонтом.

Врачиха кисло усмехнулась.

– Понятно… Помогаете устраивать весь этот бардак.

– Почему бардак?

– А как ещё это можно назвать? Психиатрическую лечебницу закрыли, сотрудников уволили, больных по разным учреждениям распихали. Правда, не всех… Кое-кто ещё остался. Вот и мне тут больше делать нечего. Надо дом продавать и искать себе новое место жительства и работы. Сами понимаете, в моём возрасте это уже проблема.

Яна удивилась:

– А зачем дом продавать. Отремонтируем здание, и всё будет по-прежнему.

– Нет, не будет. С психиатрической лечебницей покончено. Здесь будет что угодно, но только не прибежище для несчастных людей. Ей хочется невестку на ноги поставить, для этого всё она и затеяла. Старается. Ну, а наши специфические пациенты, кому они нужны? Да никому. Осталось их совсем немного, тех, у кого нет родственников. Вся нагрузка на меня легла. Сделала запросы в близлежащие профильные заведения, жду ответа. Везде мест нет, всё переполнено, никому лишние пациенты-хроники не нужны. Забрать-то их обязаны, здание в аварийном состоянии, но не забирают…

– А вы здесь за главную? – спросила Яна.

– А что, разве не видно? Я была заведующей и останусь до конца, пока всех не пристрою. А сама на заслуженный отдых, пора уже, – тяжело вздохнула Зинаида Ивановна.

– Вы молодец. Извините, это я совершенно искренне, как медик говорю. Я тоже медичка, и тоже переживаю за своих пациентов. Так что с Вероникой?

– А что конкретно вас интересует? Диагноз я по врачебной этике сообщать не имею права. Вы ей кто?

– Да никто… Просто понравилась она мне, жалко… Молодая, на кладбище пропадает.

– Вероника местная. Как мать похоронили, она с кладбища не уходит. За ней глаз да глаз постоянно нужен. Куда теперь её отправят, не представляю…

– А ее маму знали? – спросила Яна.

– Надежду Власьевну? Конечно… Очень хорошая женщина была, умерла лет пять назад. Пока Надежда жива была, её Вероника только на короткие курсы в лечебницу ложилась, а так жила дома, под материнским присмотром. А теперь она совсем брошенная стала. Здесь места знакомые, больница родная и самое главное – могила матери! Я, если честно, за Веронику больше чем за всех остальных своих пациентов переживаю. Она в другом месте точно пропадёт.

– А она может жить вне диспансера, – спросила Яна.

– Может, но под постоянным присмотром. Чтобы контролировали приём лекарств, она забывает, может уйти и потеряться во времени и в пространстве. А так, конечно, совсем не опасна, но одна жить не сможет. Ситуация патовая. А вы зачем интересуетесь? Хотите её забрать к себе? Сложная девушка. Хорошенько подумайте.

– Нет, что вы. Я ей никто, да и живу очень далеко отсюда, в Москве. У меня там бизнес, я так просто бросить дело не могу.

Взгляд Зинаиды Ивановны стал недобрым. Она словно спрашивала: а чего ты тогда тут задаёшь вопросы и от дела отвлекаешь? Яне стало неудобно.

– Извините, но Вероника постоянно находится на кладбище, которое теперь на моём попечении. Я должна знать, что мне с Вероникой делать.

– Понятно. Так это вы вернулись с того света? – посмотрела на Яну Зинаида Ивановна таким тяжелым взглядом, что Яна просто почувствовала всю тяжесть на своих плечах.

– Я? Нет! Ну я, конечно, попадала в переделки… Но так, чтобы похвастаться, что с того света вернулась… не могу, – честно призналась Цветкова.

– Да это местные так говорят. Вы не были в нашем краеведческом музее?

– Нет, еще не довелось. А что, там интересно? – удивилась Яна.

– Очень. А вы сходите и многое узнаете. В нашем музее всего один сотрудник, он же сторож, директор и экскурсовод – Яков Соломонович… Небезынтересный человек, – сказала Зинаида Ивановна. А потом добавила: – Вы простите меня, но дел по горло.

Яна вскочила со стула.

– До свидания, Зинаида Ивановна. Приятно было познакомиться. Вы мне очень помогли. – И со словами «Счастливо оставаться!» она закрыла за собой дверь кабинета.

Глава 8

Каждое заведение имеет свою ауру, свой собственный запах. Например, кинотеатры – это что-то современное, мимолетное, так, на один раз – попкорн, смех или слёзы… Аура непостоянства, кинокартина сменяется кинокартиной, не успевают накопиться эмоции. Всё ради денег, а деньги, как известно, не пахнут. Такой быстрый ручей впечатлений.

В музеях иная аура, густая, пыльная и таящая в себе загадку веков. Каждая вещь – уже сама по себе произведение искусства, даже если это простой обломок палеолитической керамики первой половины каменного века. В залах музея чувствовалась любовь сотрудников и научных работников, которые собирали будущие экспонаты, бережно хранили и изучали их.

Яна доехала на маршрутке до краеведческого музея. На самом деле, город-то был небольшой, и всё в нем, по меркам Москвы, было близко. Здание музея ничем не отличалось от домов, которые находились на этой улице. Милые, небольшие, двухэтажные частные дома. Только вывеска «Краеведческий музей» сообщала о его статусе. Яна толкнула дверь и оказалась в просторном помещении.

Она предполагала, что её встретит какая-нибудь немолодая женщина, продаст ей билет, и дальше она уже сама ознакомится с экспозицией. Но женщины-кассирши не оказалось, а Яна попала в музей. Не было никакого коридора со скрипящим половицами, никакой стойки.

Светлая комната была заставлена витринами, на стенах висели плакаты, фотографии и картины.

Яна подошла к небольшому полотну, висевшему в простенке и… остолбенела. В первый момент показалось, что она смотрится в зеркало. Потом Яна присмотрелась внимательнее и увидела, что изображённая на полотне женщина очень похожа на неё, но всё-таки это другой человек. Хрупкая, изящная голубоглазая блондинка. Острый подбородок, лебединая шея, сходство с Цветковой было потрясающим, словно они были родные сестры.

Полотно было старинное. Понятно, что люди, живущие много лет назад, выглядели иначе, не как наши современники. У современных барышень многое что на лице было не от природы, а от рук косметологов. Бог давал каждой индивидуальность, а руки косметолога уравнивали сразу много лиц, делая похожими одно на другое.

В глазах современных людей сквозили похоть, алчность, какой-то груз непонятных знаний, только большого счастья им это не приносило. И хотелось спросить, раз вы такие умные, всё знаете, раскрыли все тайны мироздания, разрулили многие вопросы, такие вы красивые и богатые – что же вы такие несчастливые?

Яна Карловна Цветкова своим трудом и умом зарабатывала денежки, несмотря на богатого мужа и небедных поклонников. Она не вносила никаких корректив в свою внешность, оставив природную красоту. Яна любила оригинальные, крупные украшения и яркий макияж, в этом себя не ограничивала. И всё-таки чем-то еле уловимым она и женщина с портрета были очень похожи.

– Любуетесь картиной? Или смотритесь в зеркало? – внезапно раздался голос позади.

Яна обернулась и увидела невысокого, чуть сгорбленного седого старичка с острой бородкой. На нем были брюки со стрелкой, жилетка и тёмный бархатный пиджачок. Из специального кармашка на жилете свисала цепочка от часов, а на носу сидели круглые допотопные очки. Старичок напоминал гнома.

– Ну-с, милая барышня, – сказал музейный служитель, – чем могу быть вам полезен?

– Вы Яков Соломонович? Извините, я вошла без приглашения, никого не было… – начала Яна. – Билеты я оплачу… входные.

– Да, меня зовут Яков Соломонович. А вас, простите, как величать?

– Яна. Яна Цветкова.

– Очень приятно, Яночка. Не беспокойтесь, сейчас в музее никого нет, кроме меня. Музей на первом этаже, а живу я на втором. Когда приходят посетители у меня звонит мелодичный колокольчик, и я спускаюсь, – галантно поцеловал ей руку старичок. – Музей у нас бесплатный. Существует на пожертвования спонсоров. Штат минимальный. Если посетитель сам изъявит желание пожертвовать денежку, то при выходе стоит ящик. Можно опустить в него кто сколько хочет. А можно и бесплатно. Если вам интересно, я проведу экскурсию по всему музею. В этом зале у нас представлены фотографии и предметы местных археологических изысканий. Территория нашей области заселена людьми с древнейших времён – сведения о первых жителях здесь теряются в веках. Здесь находят поселения, фрагменты и вещи промыслов и ремёсел. Находили и интересные захоронения, датированные одиннадцатым веком, знаете ли. У нас каждый год работают экспедиции и очень много интересных находок. Кое-что перепадает и нашему музею. Пройдёмте в следующий зал. Он посвящён Великой Отечественной войне. Большой фактический материал. Наши земляки. Вот, пожалуйста, смотрите – их фотографии. Осколки снарядов, военные карты, документы, письма с фронта. Но вас заинтересовал женский портрет! Понимаю… Я прекрасно знаю местную легенду о женщине-призраке. Вы поразительно на неё похожи. Просто удивительно, – серьёзно сказал старичок, внимательно вглядываясь в Яну.

– Не очень приятно, если ты похожа на призрак, – ответила Яна. – Это портрет крепостной Татьяны?

– Да. Портрет этот – жемчужина нашей коллекции. Вызывает у посетителей неизменный интерес. Вот, видите, в уголке подпись художника. К сожалению, нам неизвестного. И надпись «Татьяна». Портрет подлинный, можете не сомневаться. Прошёл атрибуцию, – кивнул Яков Соломонович.

– Печальная судьба, ужасный конец, – вздохнула Цветкова.

– Как сказать, – поправил очки старичок. – По красивой легенде эта женщина испытала самое большое и красивое чувство – любовь. Она предпочла умереть вместе со своим любимым, чем жить без любви. Такое высокое чувство всегда производит впечатление. Многие всю жизнь живут и не знают таких чувств, так и живут с пустым сердцем. Несчастные люди. А эта крепостная по-своему очень счастливая женщина. Ее сердце, ее жизненный сосуд был наполнен любовью до самого конца.

Яна его просто заслушалась.

– Да вы поэт, Яков Соломонович.

– Я не поэт, к сожалению, но мне нравится эта трогательная история. Возвышенные чувства не каждому подвластны, только люди великой души могут обладать ими.

– Я не думала о судьбе девушки с такой точки зрения.

– Точка зрения у каждого своя, милая Яна. Кто-то видит в луже грязь, а кто-то звёзды.

– Но я останусь при своем мнении. Не считаю, что ей повезло. Вы забыли о потере ребенка. Для каждой матери потеря ребенка – самое тяжкое испытание. И это моя точка зрения.

– И всё-таки поразительное сходство, – протер очки Яков. – Ваши предки не жили в наших местах? «Вот так, – как говорил Шерлок Холмс в знаменитом романе Конан Дойля “Собака Баскервилей”, – поверишь в переселение душ».

– Вы серьезно? – улыбнулась Яна. – Нет, не думаю, что кто-то из моей родни был родом из здешних мест. Вы знаете, что у каждого человека может быть двойник, даже если они и не родственники.

– Шоу двойников? Слышал, знаю… Наверное, бывает какая-то внешняя определенная генетическая схожесть, но ведь никто и не проверяется на родство. Вы знаете своё генеалогическое древо? Всё заканчивается обычно бабушкой и дедушкой, на крайний случай, прабабушками и прадедушками.

– Зато если у кого-то в роду был князь или граф, то эту информацию знают все. Просто передается из поколения в поколение, – сказала Яна.

– Это точно! – засмеялся Яков Соломонович. – Снобизм и величие присутствуют. Такая метка особого происхождения, что ты не такой, как все, что ты выше других. Во многих случаях это – лишняя информация. Вернее, вредная. Родственник, получивший дворянское звание не по наследству, а по заслугам, сильно отличается от нашего современника, кичившегося своим дворянским происхождением. Обычно это пустые люди, не более.

– И все-таки я думаю, что моё сходство с портретом случайное совпадение.

– А могу я вас пригласить на чашечку чаю? – вдруг предложил Яков Соломонович. – Не волнуйтесь, идти никуда не придётся. Мы поднимемся на второй этаж ко мне, вернее, на мою скромную кухню.

Понятно, что Яна не могла обидеть энтузиаста музейного дела.

Яна и представить не могла, что мирное чаепитие со старичком плавно перейдёт к распитию дорогого коньяка.

Сознание возвращалось к Яне какими-то урывками. Темнота отступала, но голова тяжело кружилась, во рту сухо, как в пустыне Гоби, и было нечем дышать. Буквально не выдохнуть и не вздохнуть полной грудью. Глаза не открывались, как у Вия. Огромным усилием воли Яна всё же приоткрыла словно налитые свинцом веки и увидела рыцаря в тяжелых доспехах.

– Вот это да… Только зачем на меня тоже надели такой же железный костюм? Он явно тяжеловат для женского организма, – слабо простонала Яна.

– Очнулись? – склонилась над ней седая голова Якова Соломоновича… – Пришли в себя? Вот и хорошо. Прошу к столу.

У Яны мгновенно образовался ком в горле.

– Я даже думать не могу о еде… Где это я?

– Да всё ещё у меня в гостях, засиделись мы вчера. Что там говорить! Пересидели и перепили… А на столе у меня особые кушанья, которые приведут вас в норму. Я уже давно живу и много чего знаю.

Он помог Яне подняться, довёл её до ванной комнаты и потом дождался на кухне.

– Как же мне плохо… – выйдя из ванной, Яна опустилась на табуретку.

– Вы что-то бледненькая, – согласился Яков. – Вот огурчики, теплый бульон, кислый морс, рассол. Давайте-давайте, Яна, приступайте… Я вот тоже…

– А с какой радости мы так напились-то? – не поняла Цветкова.

– Так я и сам не знаю. Слово за слово… Рюмка за рюмкой… В конце вы по секрету признались, что являетесь прямым потомком крепостной Татьяны.

– Я?! – удивилась Яна.

– Точно! Целовали портрет… Утверждали, что вы с ней родственные души, что в этих местах, где она умерла от любви, тоже оказались по любви, и у вас тоже не всё гладко. И самое главное, что вы тоже готовы умереть ради любимого. Вот прямо здесь и сейчас!

– Я так говорила? – удивилась Яна.

– Слово в слово. Я тоже хочу признаться вам…

– Вы тоже готовы умереть ради любви? – уточнила Цветкова, позабавив старика.

– Мне уже, доченька, поздно совершать такие безумства. А вот признаться хочу кое в чём… Вам-то я поверил. Так горели глаза! Такая подача! Я грешным делом подумал, что если сейчас вас отпущу, так наделаете делов-то. Вот и смешал напитки втихаря, напоил. Каюсь. Потом перенёс на кровать. Так что всю ночь вы были под присмотром, а то по пьяному делу бог знает что с собой можно натворить.

– Вы думаете, что я наложила бы на себя руки? – поняла Яна.

– У нас места такие, – промокнул лоб салфеткой старик. – Аномальные. Вы не знали?

– Это в каком смысле? – Яна налила себе в чашку крепкого чаю и отпила глоток. – Инопланетяне, что ли прилетают?

Старик ухмыльнулся.

– Бог миловал. А вот то обстоятельство, что почти в каждой семье был самоубийца, со счетов сбрасывать не приходится.

– Так уж и в каждой?

– Да уж, поверьте. На местном телевидении даже специальный репортаж был. Пришли к выводу, что наши края – это такая аномальная зона, где люди не дорожат своей жизнью. И заметьте, у нас тут не Крайний Север, с его вечной ночью, метелями и затяжными депрессиями. – Старик вилкой вытащил из банки солёный огурец и откусил кусочек. – Что же вы не едите? Хорошо, знаете ли, помогает после возлияний.

– Спасибо, не хочется. Я лучше чаю.

Яков Соломонович тоже выглядел не лучшим образом. Он постоянно подносил руку ко лбу, словно пытаясь унять боль или проверить, осталась ли она у него на плечах.

– И вы – образованный человек – в это верите? – поморщилась Яна.

– Ну, не настолько, – поморщился старик. – Но в каждой легенде есть зерно правды, и это тоже реальность. Люди по всему миру становятся свидетелями удивительных и порой необъяснимых паранормальных явлений. Наша страна богата не только природными ресурсами, но и странными местами и таинственными явлениями. Кто-то сталкивается с чудесами постоянно, для кого-то – это сказки, тем не менее паранормальные вещи происходят в нашей жизни, и это такая же реальность, как, скажем, дождь или ветер, которые нам кажутся столь обыденными. Считалось, что шаманы древних религий способны получать информацию от умерших.

– Наверное, этим явлениям есть научные объяснения?

– Привидение в традиционных представлениях – это душа умершего человека. Люди верили в призраков с давних времён. Одни описывают их как видения и странный свет, ощущение постороннего присутствия в помещении, тревожные шумы или внезапное падение температуры. Другие чувствовали запах любимого блюда умершего человека, слышали его любимую песню или видели, как предметы начинали падать с полок, а дверцы шкафов сами открывались и закрывались.

Яна зябко пожала плечами.

– Вы так рассказываете, что мне страшно становится.

– Призраки – это всегда страшно, – ответил Яков Соломонович и поморщился от головной боли. – Человеческий мозг – это загадка. Человек говорит и думает о вещах, которые не осознает. Когда медиум очищает свой разум, он начинает искать дух, который входит в его тело и снабжает его секретными знаниями о мире. На самом деле в это время в его голове начинают возникать случайные идеи и мысли, и он считает, что они пришли к нему из другой реальности. Однако идеи приходят из его же головы, и наш мозг способен их генерировать без какого-либо усилия со стороны сознания. Всё это не потусторонний мир, а наше разыгравшееся воображение.

– Яков Соломонович, – неожиданно спросила Яна. – А у вас нет знакомой колдуньи или, на худой конец, ведуньи?

– А вам зачем? – прищурился старик.

– Мне кажется, что пора разобраться с моим внутренним родством с призраком.

– Как не быть? Есть, конечно. Только, чур, это секрет. Такие вещи обычно не афишируются.

– Спасибо. – Яна поднялась с табурета. – Яков Соломонович, спасибо за гостеприимство и чай. Пожалуй, мне пора. Засиделась я у вас.

Старик тоже встал и проводил Яну до выхода из музея.

– До свидания, Яночка. Рад был с вами познакомиться. Заходите ещё, буду счастлив.

Яна поблагодарила старика улыбкой и зашагала по утренней улице к кладбищу.

Глава 9

Ирина, сотрудница похоронного бюро, встретила Яну у дома погибшего Григория Васильевича криком:

– Яна Карловна, вас ищут! Вы где были? – кинулась она к ней как к палочке-выручалочке. Вид у девушки был крайне встревоженный, словно случилось что-то из рук вон выходящее.

Яна спокойно подошла к ней.

– А что меня искать? Тут я. Могут же у меня быть личные дела? А что случилось-то? – Яна почувствовала, как тоже стала нервничать.

– Одни мы с вами остались, кем вы руководить-то будете? – вдруг разрыдалась Ирина у нее на плече.

– Что значит «одни»? – не поняла Яна. Пока она целовалась с портретом и слушала бред местного знатока паранормальных явлений, наверное, произошло реальное преступление.

– Вчера поздно вечером мне позвонили из больницы и сообщили, что Николай Степанович, заместитель Ситцева, скончался от сердечного приступа.

– О господи! – обомлела Яна. – Это я его так напугала?! И виделись-то мы с ним всего раз. Мы даже не пообщались…

– Вы тут не при чем, Николай Степанович был отравлен. Следователь сказал. Между прочим, каким-то особенным ядом, малоизученным. Им же отравлены и бандиты, которые напали на Григория Васильевича.

– И их тоже?.. – округлила глаза Цветкова.

– Да… Один уже на поправку шел, правда, ничего следователю сообщить не успел.

– Но ко мне вопросов у следователя нет? – поежилась Яна.

– Надеюсь, что нет, – вытерла слезы Ирина. – Но следователь Володин вас всё равно искал. Нас всех допросили. Вы знаете, какая-то свидетельница сообщила следователю, что видела в больнице призрак девушки с длинными белокурыми волосами. Кошмар! Что вы по этому поводу думаете?

– Час от часу не легче! Добрый день, – поздоровалась Яна со следователем, который быстрым шагом подходил к ней.

– Ах, вот вы где, гражданка Цветкова! А мы вас обыскались! В больнице переполох, объявлен карантин. Отравление ядом! Все оставшиеся больные будут немедленно переведены в другие больницы. Документация опечатана. Вылетела группа из Москвы! Три трупа…

– А я тут при чем? – спросила Яна, не понимая, почему эту информацию вываливают на нее.

– А что у вас с лицом? – внимательно посмотрел на Яну следователь. – Где вы так оцарапались? – вопросом на вопрос ответил следователь, прищуриваясь.

– Понимаете, произошёл несчастный случай. Мы с Глебом, садовником Григория Васильевича, ехали на его мотоцикле. И я угодила с ящиком рассады в кювет. А это были колючие розовые кустики. Ну, и повредила лицо.

– Значит, он и тебя пытался убить! – произнёс следователь.

– Нет! Я больше чем уверена, что эта авария произошла случайно, – ответила Цветкова.

– Садовника арестовали. Полину Олеговну тоже… убили, – зарыдала Ирина.

– Как убили?! – Яна вообще перестала что-либо понимать. – Вы же сказали, что в больнице применили яд какой-то…

Ирина вытирала слезы и покрасневший нос платком, а следователь ответил Цветковой:

– Домработницу убили ночью ножом, нож нашли в подсобном помещении. Рядом спал садовник. Он был нетрезв. Так сказать, на месте преступления застали. У него нашли белый женский парик, испачканный кровью. А накануне он ходил в больницу к Николаю Степановичу, якобы чтобы передать фрукты и соки и справиться о самочувствии. А после его ухода трем пациентам стало плохо. Камер наблюдений в больнице нет, чтобы отследить маршрут садовника, но не много ли совпадений? А тут еще и вас чуть не угробил. Может, он всех вокруг себя решил зачистить? Я имею в виду, среди работников. Сорвало крышу?

Непонятно, кому задавал вопросы следователь, но Яна встала грудью на защиту своего нового знакомого.

– Да как же так можно? Вы на парня пять трупов хотите повесить? Он просто маньяк какой-то получается! Что же это с ним случилось? Разве можно вот так, запросто, обвинять человека во всех смертных делах? Обвинять, не разобравшись и не закончив следствие? И меня он не гробил! Я на это не подпишусь! Вчера вечером у нас была назначена встреча, Глеб просил меня, чтобы я позировала ему для портрета, но я не смогла прийти… Так уж вышло…

– Вот он, видимо, расстроился, что вы не пришли, и замочил еще домработницу до кучи. Но вам, Цветкова, повезло!

– Ну да, свезло, так свезло… – не очень уверенно сказала Яна.

– Конечно, повезло. Иначе он и вас бы зарезал тоже! И не спрашивайте, почему. Пусть эксперты и психиатры разбираются. Все улики против него. Не повезло мерзавцу.

– Нельзя так. А если эти улики ему подбросили? Разве так не бывает?

– А вы, Цветкова, его пожалейте еще! Может, на себя несколько убийств возьмете? Всё! Попался голубчик! Устроил этой ночью бойню, но теперь точка! Можно будет вздохнуть спокойно! – стоял на своем следователь.

– А Мартин говорил, что вы думающий и порядочный человек, – уронила Яна, не глядя на ретивого следока.

– Я такой и есть!

– Так разберитесь! Сразу всех собак вешать на одного подозреваемого – это непрофессионально!

– Я разберусь, разберусь! Можно я вам задам вопрос? Вот вы, Цветкова, где вы были этой ночью? С кем проводили время? Надеюсь, не как наши туристы в Солсбери?

– Я провела ночь в краеведческом музее, – сухо ответила Яна, сама понимая, что звучит это, в свете последних событий, странно.

– Вот как? – удивился Игорь Владимирович. – И что же вы там делали, ночью? Рассматривали чучело медведя с пластилиновым языком?

– Сначала осматривала экспозицию. Потом познакомилась с директором Яковом Соломоновичем. Он пригласил меня в гости. Я приняла приглашение. Мы выпили коньяку, а больше я ничего не помню. Проснулась утром.

Возникла неловкая пауза.

– Да… Цветкова, вы не перестаете меня удивлять. Людей убивают пачками, полиция с ног сбилась, а вы на экскурсию в краеведческий музей. Забавно… Но подозрительно.

– А что тут такого?! – уже завелась Яна. – Я кому-то что-то должна? Да! Я была в краеведческом музее. Зашла посмотреть на старинный портрет женщины, которая, как говорят, очень похожа на меня.

– Я видел этот портрет. Действительно, похожа.

– Я тоже видела, – встряла Ирина. – Как две капли воды. Тютелька в тютельку. Просто удивительно, но необъяснимо.

Следователь нахмурился.

– Не надо уводить разговор в сторону. Сейчас не до призраков.

– Но кто-то же был в больнице!

– Ну, не привидение же! Садовник мог надеть парик с длинными волосами, закутаться в больничный халат – чем не призрак?

– Что-то на него не похоже, – сказала Ирина.

Следователь повернулся к ней.

– Позвольте спросить, почему?

– Не вижу причины так ему поступать.

– Я тоже не вижу. Но парик-то у него нашли.

– Парик могли подбросить.

Следователь сурово свёл брови.

– Такую версию тоже опускать нельзя. Но почему вы, Ирина, так горячо защищаете этого человека?

– Глеб мне не чужой. Он отец моей дочери.

– Вот как? – хором воскликнули Яна и следователь.

– И сколько же ей лет? – поинтересовалась Яна.

– Три годика.

Яна заглянула в глаза Ирине.

– Так вы вместе?

– Уже нет. Мы расстались, но хорошие отношения сохранили, ведь у нас общий ребёнок. Между прочим, на работу к Ситцеву меня Глеб устроил, и я ему очень благодарна.

Следователь секунду помолчал, словно ему было неловко, но потом всё-таки спросил:

– Скажите, Ирина, а из-за чего вы расстались?

Ирина невесело улыбнулась.

– Банальная история. Глеб ни одной юбки не пропустит. Да и женщины ему проходу не дают – такой красавчик! Я терпела, терпела, но и моему терпению пришёл конец. С Глебом любовь крутить можно, а вот заводить серьёзные отношения нельзя. Легкомысленный человек. Ненадёжный.

– Теперь всё становится на свои места, – подвёл итог Игорь Владимирович.

Яна удивлённо подняла брови.

– Что именно?

– То, что он убил всех, кроме Ирины. Все-таки мать его ребенка! – заулыбался хитрый следователь.

Яна нервно дёрнула плечиком:

– Ну так уж и всех! Я ведь тоже жива!

Не успела она договорить, как все вздрогнули от отчаянного крика:

– Я не виноват! Я ничего не делал! Яна, я ждал тебя! Я звонил! Я не убивал!..

Глеб бился в руках двух крепких парней, которые пытались посадить его в полицейскую машину.

– Это беспредел, – вскинулась Цветкова. – Ирина, не плачьте, пожалуйста! – Не ревите! Слышите? Не ревите! Как дочку зовут?

– Что? – вытерла щёки тыльной стороной ладони Ирина. – Дочку? Ариша…

– Не ревите ради Ариши!

– Я Глеба люблю, а он…

– Он дурак и бабник, я это уже поняла!

– Я сделала ему еще хуже! Рассказала про дочь…

Следователь внимательно посмотрел на Ирину и двинулся к полицейской машине, которая ожидала его.

– Это следователь вас неправильно понял. Я не думаю, что Глеб кровожадный убийца.

– Вы, правда, так считаете? – спросила Ирина.

– Чистая правда…