Берег. Территория любви Крынская Юлия
— Если только чуть-чуть, — он подошел к двери и толкнул ее плечом. — Входи, Ромео.
Слезы навернулись у нее на глаза, когда Роберт присел около ее постели. Рядом с ним, пышущим здоровьем и похожим на звезду Голливуда, она казалась себе разбитой калекой. От него пахло дорогим парфюмом, бабл гам и немного виски.
— Роберт, ты побудь со мной сегодня, — ее голос задрожал. — А потом не приходи, пока не поправлюсь. Я тебя очень прошу.
Он ошеломленно взглянул на нее:
— Что ты несешь? А как же слова: «в болезни и здравии, богатстве и бедности»? — от звуков любимого голоса у нее защемило сердце.
— Я не хочу, чтобы ты меня видел такой.
— А что с тобой не так? — Роберт провел тыльной стороной ладони по ее щеке. — Я тосковал по тебе. Вспоминал этот непокорный взгляд зеленых, как тропики Амазонки, глаз, улыбку мягких, вкусных губ, атласную кожу на скулах, будто вылепленных самим Создателем.
Он смотрел на нее странным взглядом. Так в фильмах герой-любовник устремляет взор на свою возлюбленную и миллионы женщин замирают у экрана, мечтая оказаться на ее месте.
— Мне нужно зеркало? — потребовала Юля. — У тебя есть?
— Знаешь, не захватил. А так обычно не выхожу без него из дома, — развел Роберт руками.
— Тогда прекрати свои льстивые речи. Я врач и, поверь, догадываюсь, как выглядит выходец с того света.
— Ах, ты все-таки врач? Окей, давай тогда отставим сантименты в сторону и проведем разбор полетов. Зачем пустила этого мудака в номер?
— В глазок двери Сергей сунул букет роз, я подумала, что это ты.
— Допустим. До сих пор не понимаю, как он тебя так быстро вычислил…
— В разговоре с мамой по телефону я обмолвилась, что мы остановились в «Белом олеандре», а Сергей установил прослушку. Так что он и о тебе узнал раньше, чем мы предполагали, только вот не рассчитал, что ты сможешь справиться с Эдиком.
Роберт задумчиво потер подбородок.
— Самурай оказался прав. Эх, если бы ты продержалась чуть дольше в номере, мы бы успели прийти на помощь. Тебе сильно там досталось?
— Ну я ему тоже профиль подправила, — усмехнулась Юля.
— Так это действительно его кровь была повсюду? — У Роберта вытянулось лицо.
— Что значит, действительно?
Он замялся:
— Э-э… Виктор предположил.
— На удивление проницательный мужчина, — процедила Юля сквозь зубы.
— Так почему тогда ты согласилась ехать с Сергеем.
— Он сказал, что на ваших машинах стоит взрывчатка, дальше могу не продолжать?
Роберт выругался по-английски.
— Нам повезло, что он находился в разработке у ФСБ не первый день. Сами бы мы тебя не вытащили после твоих изящных фуэте на столе. Вот что ты устроила в клубе? — он прошелся по палате и ткнул пальцем в ее сторону. — То, что ты оказалась здесь, результат твоей самодеятельности!
Юля тяжело вздохнула, и резкая боль сдавила ей грудь.
— Я привыкла действовать сама по себе. И закроем этот вопрос!
— Нет, моя дорогая! — Роберт облокотился на спинку ее кровати, и его безупречные белые зубы обнажились в хищной улыбке. — Вредные привычки остаются в России, а со мной в Лондон летит скромная и трепетная лань.
— Ты что, уже кому-то другому сделал предложение? — самообладание затрещало по швам. — Не выкручивай мне руки! Я такая какая есть.
— Тсс… Спокойно, — улыбка сползла с лица Роберта. Он сел рядом, взял ее руку и поднес к губам. — Все хорошо.
«Лучше бы он продолжал меня ругать. Жалость — худшее из зол!» — слезы ручьями побежали по щекам. Роберт вскочил, снова сел.
— Ты чего? Успокойся. Да что с тобой? — он схватил полотенце со спинки стула и принялся утирать ей слезы.
Вошла медсестра с металлическим лотком в руках.
— Молодой человек, вам лучше уйти, больной нельзя волноваться, — с порога заявила она.
Юля почувствовала себя виноватой.
— Не гоните его! Я больше не буду плакать, честно. И не нужно пока уколов.
— У меня инструкция… Ладно, только не волнуйтесь.
— Я ей не позволю, — Роберт посмотрел на медсестру взглядом провинившегося школьника, и она, покачав головой, вышла из палаты. Уголки его губ нервно дернулись. — Сейчас отцу доложит. Лишь бы пропуск не отобрали.
— Прости мою слабость, — Юля нахмурила лоб. Боль, как назло, будто вспомнила о ней и вернулась в тело. — Я читала, что мужчины боятся женских слез, но не смогла удержаться.
— Ты извиняешься за слезы? — он вновь присел рядом и прижал ее ладонь к своей щеке. — Мужчины, и те плачут. Ты бы знала, сколько их выплакал я. Почти неделю отец не пускал меня в больницу. А сегодня утром я рыдал как мальчишка, когда увидел тебя после операции без сознания, опутанную датчиками, худенькую, бледную, похожую на заблудившуюся в мирах инопланетянку.
Юля улыбнулась и попыталась повернуться на спину. Мучительная боль тысячами иголок пронзила ее под лопатку, и она вскрикнула.
— Подожди, — Роберт помог ей и вернулся на место.
— Знаешь, у нас в России очень любят число три. А я за последний месяц уже третий раз прихожу в себя после очередной катастрофы, в жутком состоянии, совершенно раздетая и беспомощная. Единственное, что радует — рядом со мной ты и твой отец, самый замечательный врач на свете. Дай попить, пожалуйста.
— Без него я бы не справился, ты права, — Роберт налил в чашку с носиком воды и дал ей попить. — А какое твое любимое число?
— Семь! — Юля жадно сделала несколько глотков и добавила: — Надеюсь, что судьба предпочет общероссийские мерки и не станет больше испытывать меня на прочность.
— Дальше, чем ты была в этот раз, она не сможет закинуть тебя, — Роберт провел рукой по ее волосам. — так что это был последний раз. Тебе привет от отца Николая. Он молится за тебя.
— Много же вас меня с того света вызволяло.
— Еще добавь в нашу компанию Виктора. Отец вместе с ним тебя оперировал.
— Ты меня пугаешь, — Юля с неприязнью подумала о Викторе, ей запомнился насмешливый взгляд его зеленых глаз. — Говори уж сразу, что здесь еще были футбольная лига и штрафная рота.
— Не удивлюсь, если у тебя и среди них есть поклонники, но, увы, могу приплюсовать лишь милицию. В клуб тебя приезжала выручать группа захвата. Только захватить не успела, — он тяжело вздохнул. — В тебе теперь течет кровь Самурая. Давно хотел спросить, почему Дмитрий тебя дочкой называет?
— История древняя как мир, — Юля положила руки под щеку. — Я ведь с ребятами познакомилась, когда мне только шестнадцать исполнилось. Глупенькая девчонка была, ну Самурай и взял меня под свое покровительство. С Саней складывались сложно отношения, хотя его я любила безоглядно. А Димка… был хранителем моих тайн, и в основном он всегда меня вытаскивал из всяких неприятностей. А попадать в них я мастер, как ты уже понял.
— Какая же это любовь тогда была, если тебе во всем помогал Самурай, а с Саней вы даже не были близки, — удивился Роберт и облокотился на постель.
— Первая, глупая и безрассудная. Я никого, кроме Сани, не замечала, а он меня держал за красивую игрушку, — Юля протянула Роберту руку.
— Ты не игрушка, — Он потерся о ее ладонь гладковыбритой щекой.
— Как я хочу уехать отсюда, — прошептала Юля.
— Мы уедем! Сначала в Лондон, а потом на самый красивый остров на свете, где, кроме нас, не будет никого. Этот остров как сказка — сад с морем красивых цветов и диковинных деревьев. Мы отыщем в буйной зелени водопады, что струятся как шелк. Их молочная прохлада спасет нас от жары. Пение красивейших птиц станет лучшей музыкой для нас. Мы будем нежиться на мягком золотом песке, и теплое солнышко игривыми лучами приласкает нас. Волны цвета ультрамарина будут неспешно набегать на берег и манить к себе. Море сольется с горизонтом так, что не поймем, где заканчивается вода и начинается небо. И обязательно там найдется самое уютное бунгало на свете, где я с удовольствием отвоюю тебя раз и навсегда у моря, солнца и всего мира. Все печали спрячутся навсегда за темной стороной луны…
Юля услышала скрип двери: «Неужели я проспала весь день?» Она включила ночник и вскрикнула от ужаса. К ней приближался Сергей, сжимая в руках пистолет с глушителем, из ее горла вырывался лишь жалкий хрип. Она повернулась к Роберту, спавшему, прислонившись к стене. Выстрела Юля не услышала, когда его голова на глазах превратилась в кровавое месиво. Юля скатилась с постели и поползла по ледяному полу к телу Роберта. Сергей поднял ее за шиворот и потащил как куль с мукой из палаты.
— Ненавижу, — она пыталась отцепить от себя его руки.
— Тише, не кричи. Тебе что-то приснилось? — заговорил Сергей голосом Роберта. Юля дернулась навстречу, открыв глаза, и боль скрутила ее на постели. Она зажмурилась, но прежде заметила Роберта с обеспокоенным лицом. Он убрал ей волосы и промокнул салфеткой влажный лоб.
— Не помню, — Юля не решилась рассказать свой сон. — Я так хорошо уснула, но эта боль…
Вошла медсестра и укоризненно покачала головой.
— Вам обязательно нужно обезболивающее и снотворное. Зачем мучить себя? — Медсестра достала шприцы с приготовленным лекарством и подошла к ней.
Роберт присел на подоконник и тактично отвернулся к окну.
— Вот и все, поспите спокойно и без боли, — медсестра помассировала ваткой со спиртом, место от укола.
— А больница хорошо охраняется? — озадачилась Юля.
— Это закрытый объект. Муха без специального пропуска не пролетит.
— Хорошо, идите, спасибо.
Медсестра, собрав пустые ампулы и шприцы, выпорхнула из кабинета.
— Как же я хочу уже выйти отсюда, — выдохнула Юля.
— Осталось совсем немного! — Роберт вернулся на место.
Она закрыла глаза. Нежным прикосновением он запечатал ее губы легким поцелуем, и Юля замерла в беззвучном вздохе. Рука Роберта скользнула под одеяло, коснулась груди, но, наткнувшись на повязку, мягко спустилась ниже. Невинные поглаживания кончиками пальцев заставили Юлю вздрогнуть, распаляя жар внизу живота.
— Львенок, я еще очень даже живая, — улыбнулась она, не открывая глаз.
— Это я и хотел узнать, — он коснулся губами ее плеча, — Отдыхай, принцесса.
Вспыхнул яркий свет, отвернуться не было сил, и Юля, еще не совсем очнувшись от сна, закрылась рукой.
— Здравствуйте, просыпаемся, уже утречко, — тормошила ее медсестра. — Меряем температурку, укольчик, анализики, куча дел.
— Подождет ваша куча. Мне даже глаза не открыть и еле языком ворочаю.
— Извините, скоро обход, и я должна вас подготовить, — медсестра сунула ей подмышку ледяной градусник.
— Да, конечно, спасибо вам, — Юля никогда раньше не ощущала себя такой беспомощной. Она задремала, но трескучий, как у диспетчера на вокзале, голос медсестры вновь вторгся в ее сознание:
— Так, укольчики!
Она скинула с Юли одеяло и хлопком, один за другим, сделала ей уколы.
— Возвращаем градусничек.
Привязанность медсестры к уменьшительно-ласкательным словам оказалась заразной.
— Мне бы в туалетик! — попросилась Юля. — Я могу вставать?
— Давайте попробуем.
Несколько ловких движений медсестры, и Юля уже стояла в обнимку с ней, покачиваясь как шарнирная кукла. Руки болели и отказывались сгибаться, ноги немели и подкашивались, а голова кружилась, пока они брели до туалета, но Юля радовалась первой победе над своей немощью так, будто отправилась покорять космические просторы. Она насчитала двадцать шесть шагов, первых, самых сложных, пусть не совсем самостоятельных. На обратном пути встретилось небольшое зеркало над раковиной.
— Нет! — воскликнула Юля, увидев собственное отражение: потухший взгляд, бледная кожа, провалившиеся щеки, синяки под глазами, сухие, потрескавшиеся губы. В одну минуту зеркало превратилось в злейшего врага. Медсестра, с трудом дотащив ее до постели, бросилась за помощью.
[1] Глок — пистолет, разработанный фирмой «Glock».
Глава 20
Юля разревелась в голос и замолотила кулаками по кровати.
— Прекратить истерику, — с порога провозгласил Эдвард.
— Я не хочу никого видеть, — кричала Юля, захлебываясь в рыданиях. — Уходи!
Он подошел к ней, прижал за плечо к кровати и всадил в мышцу иглу. Одним движением поршня ввел лекарство и выдохнул:
— Успокойся, Джулия, — губы его дрожали, глаза потемнели, и он сжал ее плечи в ладонях. — Нужно только время.
— Я никогда не буду прежней, — захлебывалась она слезами.
— Ты будешь еще лучше, — Эдвард вытащил платок и промокнул ей глаза и нос.
— Прошу тебя, — Юля всю трясло, и она, поймав его руку, проговорила, запинаясь. — Не пускай ко мне сегодня Роберта. Придумай что-нибудь, пожалуйста.
— Твое желание — закон, дорогая.
Лицо Эдварда расплывалось перед глазами, голос слышался словно издалека, и Юля, последний раз всхлипнув, провалилась в облако тополиного пуха.
Эдвард коснулся Юлиного лба губами и присел около ее постели. Голубая венка все медленнее пульсировала на худенькой шее, дыхание из прерывистого перешло в ровное и глубокое. «Черт бы побрал Роберта с его разборками! — в сердцах чертыхнулся он. — Если бы повернуть время вспять, я отвоевал бы тебя у этого балбеса». Скрипнула дверь, и Эдвард оглянулся:
— А, Виктор, проходи! Юля только уснула, пришлось вколоть ей усокоительное.
— Мне приносят отчеты, я немного в курсе ситуации, — Виктор облокотился на спинку кровати и замялся.
— Что-то не так?
— Все не так. Это, конечно, не мое дело, но я больше не могу смотреть, как ты мучаешься, с тех пор как полюбил эту девушку, Да и она доверяет тебе больше, чем твоему сыну.
Эдвард предупреждающе выставил вперед ладони:
— Джулия и Роберт помолвлены, и я не стану встревать в их отношения.
— Помолвлены, влюблены, но не более! А ты любишь ее! Любишь! Или я неправ?
— Мне кажется у нее поднимается температура! — Эдвард встал и поправил Юле подушку, подоткнул одеяло и вновь коснулся ее влажного лба. — Испарина выступила.
Виктор взял из лотка на столе градусник и протянул Эдварду. Он сунул его Юле подмышку, мельком взглянув на Виктора: «Неловкая ситуация, но мне нужно хоть с кем-то поговорить о ней! Иначе я свихнусь».
— Или я неправ? — повторил Виктор.
— Прав, — улыбнулся Эдвард.
— Ты имеешь право быть счастливым?
— Имею, но не таким способом.
— А если Роберт сам откажется от нее?
— Что ты говоришь?
— Я пока только спрашиваю?
— Он не откажется, — вздохнул Эдвард, вытащил градусник и взмахнул руками. — О нет, Джулия, детка! Тридцать восемь!
— Я пришлю медсестру. Ты домой придешь обедать?
— Теперь вряд ли. Останусь в больнице, пока Джулии не полегчает, — Эдвард достал ручку и написал на листке названия лекарств. — Передай медсестре, пожалуйста.
— Хорошо, — пропел по слогам Виктор.
— Мистер Фаррелл, куда вы пропали? Нужно успеть сдать рукопись с последними правками в срок! — теребил Роберта по телефону редактор британского издательства "Jane’s Information Group". — Выход вашей третьей книги поставлен в план следующего года, так что поторопитесь. Для подписания договора вам необходимо лично явиться к нам. Как насчет послезавтра?
— У меня форс-мажор, но я сдам все в срок, мистер Бэнкс, — Роберт повертел в руках жесткий диск — это все, что осталось ценного от старого ноутбука.
— Отлично! — выдохнул редактор, и в трубку понеслись гудки.
Роберт кулаками потер глаза, прошелся по комнате и замер у окна. В начале года он несколько месяцев работал репортером на Балканах, и его третья книга повествовала о военном конфликте стран Балканского полуострова. В России разгоралась вторая чеченская война, и по уму стоило начинать собирать материал к четвертой книге. В его голове, еще до встречи с Юлей, выстроился план рукописи «Россия, которую мы не знали». Фрагменты будущих глав пульсировали огнями взлетной полосы в сознании, когда в его жизнь вошло неведомое ранее чувство любви и поставило все с ног на голову. Звонок из Лондона, затянутого осенним туманом, вернул Роберта к реальности питерского, подернутого пепельно-серой дымкой, утра: «Мне нужно ехать, Джу. С того дня, как тебя похитили у меня, я не написал ни строчки, задвинул все свои дела», — Роберт открыл окно и прерывисто вздохнул наполненный влагой и ароматом хвои воздух. С недавних пор он чувствовал себя очень неуютно в доме Виктора. Роберту все здесь напоминало о счастливом времени, проведенном с Юлей, и он корил себя за то, что не посадил ее под замок до отлета.
Роберт вышел из комнаты, надел черную кожанку и быстрым шагом добрался до больницы. Ирина, дежурный администратор, окликнула его на входе. Он неохотно подошел к ней, занятый мыслями о навалившихся проблемах с издательством.
— Привет! Правдин просил тебя зайти к нему, как появишься, — с ежиком темных волос и субтильной фигуркой Ирина походила на мальчика, но обладала звонким голосом и обаятельной улыбкой, присущей только хорошеньким женщинам. До знакомства с Юлей он позволил Ирине немного пококетничать с собой и даже подумывал пригласить на свидание. Сегодня ему казалось, что все это случилось в прошлой жизни.
— Зайду, — он одарил Ирину дежурной улыбкой и поднялся на этаж, где базировалась администрация больницы и царил над всеми подполковник ФСБ, лучший военно-полевой хирург Виктор Правдин.
Роберт столкнулся с ним в дверях его кабинета.
— А, это ты! — врач протянул ему руку. — Проходи.
Мужчины обменялись рукопожатиями и прошли к рабочему столу Виктора.
— Что-то случилось? — Роберт сунул руки в карманы и нахмурился.
— Да вот хотел поговорить с тобой давно. Работаешь? Как твоя книга?
— Никак. Нужно лететь срочно в Лондон, улаживать дела.
— Съезди, конечно, развейся, — Виктор усмехнулся снисходительной улыбкой, свойственной хирургам и профессорам.
Роберт покачал головой.
— Я к Джулии сейчас. Даже не знаю, как ей сказать, что мне нужно ненадолго уехать.
— Как раз хотел с тобой поговорить о ней. Подожди, компьютер включу.
— О ее здоровье? — У Роберта замерло сердце, и он уставился на вспыхнувший синим светом экран.
— Не совсем, — Виктор глазами выцепил файл, нажал кнопку на клавиатуре и повернулся к Роберту.
— Тогда простите меня, но я больше не хочу ни с кем обсуждать прошлое своей девушки.
— То-то и оно, — вздохнул Виктор. — Я хочу с тобой обсудить ее будущее, и оттого, какое решение ты примешь, зависит будет ли счастлив твой отец.
Роберт закатил глаза.
— О нет! Это он вас попросил поговорить со мной?
— Эдвард слишком порядочен, чтобы обращаться к посредникам по такому поводу.
— Тогда какого черта? — вскочил Роберт и направился к двери.
— Они любят друг друга, — слова прозвучали как выстрел в спину.
— Что? — Кровь прилила к голове Роберта. Он повернулся и уставился на Виктора. — Джу меня любит! Я знаю, что мой отец к ней благосклонен и даже больше…
— Благосклонен. Где ты набрался таких оборотов? — усмехнулся Виктор.
— У меня русская бабушка.
— Да, совсем забыл, Эдвард что-то говорил про голубую кровь. К слову, девушки обычно ведутся на средневековые обороты, и Юля не стала исключением… Поначалу. Взгляд на монитор, пожалуйста.
Роберт неохотно приблизился. С тех пор как Юля появилась в его жизни, между ним и Виктором будто черная кошка промчалась.
— В реанимации стоит круглосуточное видеонаблюдение. Так что записи официально разрешены. Тут небольшая подборка для тебя, — предупредил Виктор и запустил видео.
На экране возникла палата, и Роберт замер, увидев, как Юля бьется в истерике. «Прошу тебя, не пускай ко мне сегодня Роберта. Придумай что-нибудь, пожалуйста», — слова любимой женщины крепкой пощечиной ударили по его самолюбию. Виктор включил следующее видео, где Эдвард с Юлей вели задушевные разговоры.
— Она с ним совсем другая, — изумился Роберт.
— Удивительная вещь — твой отец единственный человек, рядом с которым она позволяет себе быть слабой.
Ревность гремучей змеей вползла в сердце Роберта.
— Но почему, док?
— Потому что она ему доверяет и, как видишь, не отталкивает от себя. А ты не сумел завоевать ее доверие. Красивые ухаживания — это все слова, — Виктор безжалостно резал по больным местам, выключив звук на экране. — Нет, конечно, ты шашкой машешь будь здоров, но уже дважды Юля чуть не отправилась в страну вечной охоты по твоей милости. Почему ты не отвез ее в больницу, когда на нее напал водитель Филатова? Боялся разборок в милиции? А ведь, может, тогда и не было бы второго похищения!
— Я ввел ей антидот быстрее, чем довез бы до госпиталя.
— Как бы там ни было, но Юлю ты потерял навсегда в клубе. С момента пробуждения в больнице началась история ее любви с Эдвардом. Из уважения к их чувствам я показал тебе лишь то, что счел не слишком откровенным.
Роберт не нашелся что ответить. На экране отец смазывал Юле раны на спине, о наличии которых Роберт даже не подозревал, но сейчас смущало его совсем другое, и он не мог понять что. Виктор проследил за его взглядом.
— Пойми, Юле, чтобы вернуться к нормальной жизни, нужен опытный мужчина, а не заряд тротила, что окончательно добьет ее. Помимо физической, она получила и психическую травму, но н хочет о ней говорить даже с твоим отцом. Из ее полуночного бреда я понял, что между ней и Сергеем что-то произошло в день похищения, как бы она перед тобой не хорохорилась.
— Вы предлагаете мне отказаться от нее ради… ради… — Роберт от волнения не мог подобрать русских слов для ответа.
— Ради нее самой, — подсказал Виктор, — и ради счастья твоего отца. Он мне признался, что с первого дня мучается тем, что оттолкнул Юлю. А ведь она потянулась именно к нему, когда вы только познакомились.
Роберт отошел к окну и взглянул на темные кроны сосен. Ему вспомнился необычный красочный сон про девушку и грозу, про то, как неведомое чувство повлекло его в лес, про ночной разговор, когда Юля бесповоротно очаровала его своей смелостью, чувством юмора и авантюризмом. «А как развернулись события, если бы отец с самого начала остался с ней?» — фантазия тут же нарисовала ему картинку, от которой ему стало не по себе.
В Москву с Юлей на машине поехал Эдвард, сдвинув все дела к чертям собачьим. Она ходила, заламывая руки, около операционной, проникаясь геройской сущностью. его отца. Девушки обожают врачей. Вечером Эдвард пригласил ее в изысканный ресторан, а не в шалман, который притащил ее Роберт, чтобы выследить Рябого. И конечно же, отец не умчался в ночи с пацанами, окрыленный местью, оставив Юлю с визиткой сына в руках в полной растерянности. На белоснежных простынях Эдвард покрывал ее гибкое, податливое тело жаркими поцелуями и познавал до утра забытый давно вкус девичьей плоти. А Роберт, пропивший с Саней остаток ночи после погони, вспоминал плен, тлен и прелестную незнакомку, с легкостью променявшую его на синеглазого ангела. Наутро Роберт примчался в гостиницу к отцу, чтобы вернуть ее назад. Дверь открыла Юля, с сияющими от счастья глазами и в беспардонно распахнутом халатике, накинутом на голое тело…
В голове у Роберта зашумело так, будто и правда застал Юлю у отца в постели. Он бросился к выходу.
— Уверен, ты сделаешь правильный вывод, — крикнул вслед ему Виктор.
Дверь в палату распахнулась, скрипнули колеса и показались носилки. Их толкал плечистый санитар с бычьей шеей, плавно перетекавшей в бритую бугристую голову с обветренным красным лицом. Юля спросонок не поняла, где она и сколько прошло времени. Ей только что снился королевский замок и Эдвард не в самом приличном виде. Она глянула на серое небо через окно: «Ощущение, что я проспала целые сутки, похоже, на утро. Почему тогда не приходила мадам с градусничками и укольчиком?» Следом за санитаром, вошел Эдвард и обеспокоенно взглянул на Юлю:
— Как чувствуешь себя?
— Еще не поняла. А сколько времени?
— Полдень. Мы виделись три дня назад. Твоя истерика стоила тебе семидесяти двух часов жизни. Сегодня тебя перевезут в другое отделение, — он обернулся к санитару. — Андрей, я позову вас.
Юля протянула руку Эдварду, когда они остались одни, и он, подхватив ее, губами коснулся пальцев. Аристократ до кончиков ногтей, Эдвард обращался с ней так, словно она лежала не в больничной постели утыканная дренажами и катетерами, а на шелковых простынях в королевской спальне. Юлю бросало в жар при его появлении. В больничной сорочке со штампом «минздрав» и дурацкими завязками на груди, она не могла чувствовать себя иначе как его очередной пациенткой, недееспособной и изуродованной шрамами. На сгибах локтей у нее до сих пор красовались фиолетовые с желтизной синяки размером с куриное яйцо, а из тела торчали трубки с красно-бурым содержимым. Юлю напрягала зависимость, в которую она попала от Эдварда, тем более сегодня, когда он являлся ей в чересчур откровенном сне не иначе как семьдесят два часа подряд.
Эдвард опустился на стул и уставился на нее как на полотно Леонардо да Винчи, чем смутил еще больше.
— Не знаю, что ты мне колешь, но эти три дня я проспала без боли, без сновидений и сейчас полна сил, — соврала Юля не моргнув. Любое неловкое движение вызывало у нее приступ острой боли, а приснившиеся смелые поцелуи Фаррелла-старшего взбудоражили ее плоть настолько, что она лежала сейчас вся мокрая от возбуждения.
Эдвард приспустил одеяло, развязал бантики на ненавистной сорочке, разрезал бинты и приступил к осмотру.
— Температуры уже нет, а тело твое горит, мокрое все.
Он достал из упаковки влажную салфетку и протер ей плечи, грудь, живот. Юля закрыла глаза, ощущая перед ним неловкость за предательски затвердевшие соски. Эдвард касался тела пальцами, а ей вспоминались его губы. Пикантный сон смешался с дикой явью. Юля списывала все на насилие, учиненное Сергеем, благодарность к спасшему ей Эдварду жизнь и на желание, не на шутку распаленное в ее теле Робертом.
— Стеснения, терзания? — улыбнулся Эдвард. — Каждый день одно и то же. Прекрати, ты ведь сама медик.
— Я воспринимаю тебя как отца Роберта все-таки больше, чем как врача. И это, невзирая на то, что без сознания и в неглиже ты меня видишь чаще, чем в сознании и одетой.
— А как мужчину ты меня не воспринимаешь? — Приподнял одну бровь Эдвард, бросив взгляд на ее грудь, но спохватился и добавил. — Прости, я не должен был этого спрашивать.
— Не воспринимаю, — мстительно ответила она. Ее кольнуло воспоминание, как он в первый день толкнул ее в объятья Роберта: «Что говорить, я сама в них без оглядки упала. Но почему Эдвард столь категорично отверг меня тогда и чего добивается сейчас?»
— Мне кажется ты лукавишь. Потерпи, немного будет неприятно, — Он аккуратно разрезал нитку и вытащил дренаж, торчащий над ее грудью. Юля не успела ойкнуть, но разозлилась не на шутку и пошла ва-банк.
— Эдвард, ко мне кто-то приходит по ночам. Сквозь сон я ощущаю прикосновения и слышу мужской голос. Все время один и тот же голос.
Щеки Эдварда порозовели.
— Джулия, это я прихожу каждую ночь. Но видит Бог, я ни разу не прикоснулся к тебе, — он выдернул второй дренаж из межреберья, обработал ранку и наложил повязку. — Твое состояние требовало моего пристального внимания. Это первый день, когда анализ выдал устойчивые показатели крови, так что сегодня ночью я впервые буду спать спокойно.
Юле стало неловко за свою шалость.
Эдвард вынул из ее рук катетеры и достал из пакета белоснежную пижаму с мелким узором из смешных котят. Без лишних слов он натянул на Юлю штаны.
— Держись за шею, — Эдвард присел рядом и наклонился так близко, что у нее перехватило дыхание. Юля обняла его одной рукой и села, дрожа от волнения. Он стянул с ее плеч сорочку и помог надеть пижамную рубашку, застегнув одну за другой красные пуговички. Юля следила за его длинными, как у сына, пальцами, с аккуратно подстриженными ногтями, а демоны бесстыдно нашептывали, как они ласкали ее во сне. Эдвард разгладил рубашку на заострившихся плечах, избегая встречаться с Юлей взглядом.
— Что за снотворное мне вводят?
— Одно из лучших. Это препарат нового поколения, разработка моей лаборатории. Недавно получили патент и лицензию, — не без гордости заявил Эдвард. — Тебя что-то беспокоит?
«Мокрые трусы с утра», — мысленно фыркнула Юля, но вслух произнесла:
— Нет, просто спросила.
— Голова не кружится?
— Кружится, — призналась она, — но нет больше сил лежать.
— Значит, будем вставать, — Эдвард спустил ее ноги вниз, — цепляйся опять за шею и поднимайся. После отмены миорелаксантов и снотворного быстро придешь в норму и будешь порхать как бабочка.
У Юли немного потемнело в глазах, но она, прогнав дурноту, зацепилась за Эдварда. «Сделаю Роберту сюрприз, — подбадривала она себя, — он придет, а я уже хожу». Они одновременно выпрямились, и Юля прижалась к плечу Эдварда лицом.
Читать бесплатно другие книги:
