Скажи пчелам, что меня больше нет Гэблдон Диана

19

Дневная охота

Погода выдалась чудесная, и я убедила Джейми – хотя и с трудом, – что мир не рухнет, если кухня еще один день постоит без двери. Мы взяли детей и все вместе отправились через лес к хижине Йена, прихватив небольшие подарки для Рэйчел, Дженни и Огги.

– Как думаешь, саксоночка, они уже выбрали малышу имя? Может, поспорим?

– На что? – рассеянно ответила я. – Ты сам-то как считаешь?

– Не выбрали. С вероятностью пять к двум. Спорить будем… – Удостоверившись, что нас никто не слышит, Джейми сказал вполголоса: – …на твои панталоны.

Панталонами он называл нижнюю часть моей фланелевой пижамы, которую я шила к зиме.

– Что ты собираешься с ними делать, скажи на милость?

– Сжечь.

– Даже не мечтай. И потом, я тоже думаю, что Йен и Рэйчел еще не определились. Насколько я знаю, последними вариантами были Седрах, Гилберт и могавская версия фразы «пукает, как козел».

– Дай-ка угадаю. Третий вариант предложила Дженни?

– Ну а кто еще так хорошо разбирается в козлах?

Блубелл с энтузиазмом обнюхивала шуршащие под ногами листья, ритмично помахивая хвостом.

– А правда, что таких собак можно натаскать на что угодно? – спросила я. – Слышала, их иногда называют енотовыми гончими. Хотя не похоже, что ее сейчас интересуют еноты.

– Блубелл относится к другой разновидности породы, хотя енота тоже не упустила бы. На что ты хочешь ее натаскать? На трюфели?

– Если не ошибаюсь, для охоты на трюфели нужен кабан. Кстати, о кабанах… Джемми! Жермен! Смотрите в оба: здесь водятся кабаны! И приглядывайте за сестренкой!

Мальчики сидели на корточках под сосной, отковыривая кусочки коры, похожие на элементы пазла. Услышав мой окрик, они растерянно огляделись.

– Где Мэнди? – крикнула я.

– Там! – Жермен махнул вверх по склону холма. – С Фанни.

– Смотри, Жермен, тысяченожка! Какая огромная! – воскликнул Джем.

Жермен тут же потерял интерес к девчонкам и, присев на корточки рядом с Джемом, принялся разгребать сухие листья.

– Может, мне тоже пойти посмотреть? – спросила я у мужа. – Вообще-то они не ядовитые, однако некоторые виды многоножек – например, сколопендры – больно кусаются.

– Парнишка умеет считать, – остановил меня Джейми. – Если он говорит, что у нее тысяча ножек, – значит, примерно так оно и есть.

Он коротко свистнул, подзывая собаку, и Блубелл навострила уши.

– Ищи Фрэнсис, a nighean, – приказал Джейми, указывая на холм. Собака понимающе тявкнула и рванула вверх по каменистому склону, взметая лапами желтые опавшие листья.

– Думаешь, она… – Не успела я договорить, как сверху послышались голоса девочек и радостный лай. – Получается, Блубелл действительно знает, кто из нас Фанни.

– Ну конечно, знает! Она давно научилась всех различать, но Фрэнсис ее любимица, – ответил он с улыбкой.

И правда: девочка обожала собаку и могла по полдня вычесывать ей шерсть, извлекая клещей, а когда устраивалась с книгой возле очага, Блубелл мирно похрапывала у ее ног.

– Почему ты упорно зовешь ее Фрэнсис? – полюбопытствовала я. – Ведь все остальные, включая ее саму, предпочитают вариант Фанни.

– Фанни – имя для шлюхи, – отрезал Джейми. Однако, заметив мое изумление, мягко пояснил: – Может, встречаются и приличные женщины с таким именем. Но Роджер Мак говорит, что в вашем времени все еще печатают эту книжонку Клеленда.

– Кливленда?.. А, ты про Джона Клеланда и его роман «Фанни Хилл»?

Меня поразило даже не то, что спустя двести пятьдесят лет откровенно порнографическая книга «Воспоминания женщины для утех» продолжает пользоваться спросом – в конце концов, некоторые вещи никогда не устаревают, – а то, что муж обсуждал это именно с Роджером.

– Еще он сказал, что это имя будут использовать как… непристойное название для… женских интимных мест, – хмуро добавил Джейми.

– Верно, – подтвердила я. – Или для обозначения задницы. Смотря откуда ты: из Британии или Америки. Но ведь сейчас у имени нет такого значения?

– Нет, – неохотно признал он. – Все же лорд Джон однажды сказал, что «Фанни Лейкок» – прозвище всех шлюх. Я тут подумал… – Джейми вновь сдвинул брови. – Ее сестра представилась как Джейн Элеонора Покок. Что, если это не настоящее имя, а…

– Псевдоним? – подсказала я. – Меня бы это не удивило. Кстати, разве «по» не означает на французском «ночной горшок»?

– Pot de chambre? – удивленно произнес он. – Ну конечно.

– Ну конечно… – пробормотала я. – Допустим, Покок – вымышленная фамилия. Думаешь, Фанни… Фрэнсис знает настоящую?

Джейми озадаченно покачал головой.

– Не хочу донимать малышку расспросами. Она больше не упоминала о том, что случилось с ее родителями?

– Нет. По крайней мере, мне. А даже если рассказала бы кому-нибудь другому, нам бы сразу передали.

– Может, просто забыла?

– Скорее не хочет вспоминать.

Он кивнул, и некоторое время мы брели молча, наслаждаясь безмятежностью осеннего леса. Сквозь шелест каштановых деревьев, словно крики далеких птиц, доносились детские голоса.

– Между прочим, – прибавил Джейми, – Уильям тоже звал ее Фрэнсис. Когда передавал мне.

Мы шли не спеша, останавливаясь через каждые несколько шагов, когда мне попадалось что-нибудь съедобное, целебное или удивительное.

– Ого! – восхищенно воскликнула я, бросившись к кроваво-красному наросту у подножия дерева. – Ты только посмотри!

– Похоже на кусок сырой оленьей печени, – сказал Джейми, заглядывая мне через плечо. – Но я не чувствую запаха крови. Видимо, перед нами один из твоих «древесных грибов»?

– Угадал! Это fistulina hepatica[73], – сказала я, доставая нож. – Подержи-ка, пожалуйста.

Покорно вздохнув, он взял у меня корзину и терпеливо ждал, пока я срежу мясистые ломти – под опавшими листьями обнаружилась целая россыпь грибов, напоминающих багряные кувшинки. Я не стала срезать самые маленькие – пускай подрастут, – но и без них набрала около двух фунтов лесных деликатесов. Уложила их в корзину между слоями влажных листьев, а затем отломила маленький кусочек и с улыбкой протянула Джейми.

– Откусишь с одной стороны – подрастешь, откусишь с другой – уменьшишься.

– Что?

– Так говорила Гусеница из «Алисы в Стране чудес». Потом расскажу. Я слышала, по вкусу они напоминают сырую говядину.

– Что еще за гусеница? – пробормотал Джейми себе под нос, внимательно рассматривая гриб. Убедившись, что никаких следов насекомых не наблюдается, сунул его в рот и принялся сосредоточенно жевать с закрытыми глазами. Затем наконец проглотил.

– Разве что очень старую говядину, которая слишком долго вялилась, – вынес он вердикт. – Признаться, это вполне съедобно.

– Спасибо за столь высокую оценку сырых грибов, – польщенно сказала я. – Вот бы приготовить к ним соус tartare, да жаль анчоусов под рукой нет.

– Анчоусы… – мечтательно произнес Джейми и облизнулся. – Сто лет их не ел. Когда в следующий раз поеду в Уилмингтон, постараюсь раздобыть.

Я удивленно посмотрела на мужа.

– Ты собираешься в Уилмингтон?

– Возможно, – уклончиво ответил он. – Поедешь со мной, саксоночка? Хотя у тебя сейчас, наверное, полно хлопот с заготовками на зиму.

Я возмущенно фыркнула. Мне действительно приходилось посвящать почти все свое время сбору, поиску, ловле, копчению, засолке и консервированию пищи (помимо изготовления лечебных порошков, настоек и отваров). Однако никто не отменял необходимости пополнять запасы иголок, булавок, сахара (которого, кстати, почти не осталось. А без него варенья не сваришь!), ниток. Не говоря уже о разных хозяйственных мелочах и более сложных медицинских препаратах вроде эфира.

Даже табун диких лошадей не смог бы удержать меня от поездки. И Джейми это прекрасно знал; его губы дрогнули в лукавой ухмылке.

Не успела я милостиво принять приглашение… или пихнуть Джейми в ребра, как из-за деревьев послышался жуткий вой и Блубелл ринулась вниз по склону холма; все четверо детей помчались за ней, преследуя невидимую добычу.

– Что ты там говорила про енотов? – Прищурившись, Джейми вглядывался в даль, где под деревом застыла гончая. Уперев передние лапы в ствол и задрав морду, она пронзительно выла.

К моему удивлению, на дереве и правда оказался енот – жирный, серый, огромный и ужасно рассерженный, что его посмели потревожить среди дня. Зверек сидел в дупле треснувшей от удара молнии сосны и враждебно поглядывал на преследователей. Наверняка он рычал, но из-за криков детей и собачьего воя ничего не было слышно.

Джейми шикнул на всех – кроме собаки – и посмотрел на енота с азартом прирожденного охотника. Глаза Джема светились тем же огнем. Жермен и Фанни стояли рядом, разглядывая зверя, а Мэнди крепко обхватила меня за ногу.

– Я боюсь, что он меня укусит! – пропищала она. – Дедуля, не позволяй ему меня кусать!

– Не волнуйся, a nighean, не позволю. – Не сводя глаз с енота, Джейми снял ружье и потянулся к висевшему на поясе мешочку с патронами.

– Дедушка, можно я сам его пристрелю? Ну пожалуйста! – Джему не терпелось взять ружье, и он в волнении вытирал руки о штаны. Джейми с улыбкой посмотрел на него и перевел взгляд на Жермена – как мне показалось.

– Пусть лучше Фрэнсис попробует, хорошо? – Он протянул руку ошарашенной девочке. Я была уверена, что Фанни в ужасе отпрянет, однако та лишь слегка покраснела и после секундного колебания смело шагнула вперед.

– Покажите, как надо стрелять, – пролепетала Фанни, переводя взгляд с ружья на енота, словно боялась, что они вдруг исчезнут.

Обычно Джейми носил ружье заряженным, но без запала. Опустившись на колено, он положил ружье на бедро другой ноги и протянул девочке наполовину заполненный патронник. А затем показал, куда засыпать порох. Мальчишки завистливо наблюдали, с умным видом вставляя комментарии: «Фанни, это огниво», «прижми приклад к плечу, не то ружье отскочит при отдаче и разобьет тебе лицо». Джейми и Фанни не обращали на них внимания. На всякий случай я оттащила Мэнди на безопасное расстояние и села на обветшалый пень, усадив малышку на колени.

Блубелл с енотом продолжали состязаться в громкости, так что лес звенел от собачьего воя и сердитого пронзительного визга. Мэнди демонстративно закрыла уши ладошками, однако вскоре убрала руки, чтобы спросить, умею ли я стрелять из ружья.

– Да, – кивнула я, не вдаваясь в детали.

Теоретически я действительно знала, как это делать, и даже неоднократно разряжала ружье. Правда, такое занятие не доставляло мне удовольствия – тем более в битве при Монмуте я на собственной шкуре испытала жуткие последствия огнестрельного ранения. Уж лучше бы ножевое.

– А вот мама умеет стрелять из чего угодно, – заявила Мэнди, неодобрительно хмурясь на Фанни.

Девочка трясущимися руками прижимала ружье к плечу. Вид у нее был одновременно возбужденный и испуганный. Присев позади Фрэнсис, Джейми помог ей выровнять ружье и объяснил, как целиться. Стоял такой галдеж, что его низкий голос казался едва различимым гулом.

– Ступайте к бабушке! – крикнул он мальчикам, неотрывно глядя на енота.

Зверек распушил шерсть, увеличившись почти вдвое, и яростно рычал на Блубелл, игнорируя зрителей. Джем с Жерменом нехотя повиновались, отошли на относительно безопасное расстояние и встали возле меня. Я с трудом поборола желание отогнать их еще дальше.

Грянул оглушительный выстрел, и Мэнди завизжала. Я и сама едва сдержала крик. Подстреленный енот свалился с дерева. Возможно, зверек был уже мертв, но Блу схватила его, переломив хребет, и бросила окровавленную тушку на землю, после чего издала победный вой.

Мальчики с восторженными воплями подбежали к Фанни и похлопали ее по спине. Девочка стояла с открытым ртом, еще не отойдя от шока. Сквозь пелену черного дыма виднелось ее побелевшее лицо. Она беспрестанно переводила взгляд с ружья в руках на мертвого енота, словно не веря собственным глазам.

– Отличный выстрел, Фрэнсис. – Джейми ласково погладил ее по голове и забрал ружье из трясущихся рук. – Может, попросим мальчишек освежевать добычу?

– Д-да… Да, пожалуйста, – чуть заикаясь, ответила Фанни. Затем глянула в мою сторону, но подходить не стала, а вместо этого на ватных ногах направилась к Блу и рухнула на колени в осеннюю листву рядом со своей любимицей. – Хорошая собачка…

Она обняла гончую, которая тут же принялась радостно лизать ей лицо. Джейми подобрал окровавленного енота, опасливо покосившись на собаку. Блубелл ограничилась сдержанным рычанием.

Когда шум охоты (если это можно назвать охотой) смолк, в лесу вдруг стало неестественно тихо – даже ветер будто замер. Взбудораженные происшествием мальчишки увлеченно свежевали енота, настояв, чтобы Фанни непременно подошла и восхитилась их мастерством. Поскольку громкая часть охоты закончилась, Мэнди с энтузиазмом присоединилась к остальным, то и дело уточняя название очередного извлеченного органа.

Джейми сел рядом со мной, поставив ружье у ног, и расслабился, благодушно наблюдая за детьми. Но мне почему-то было тревожно. Эхо выстрела все еще звенело в голове, пробирая до мозга костей.

Я отвела взгляд и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы заместить тяжелый запах свежей крови приятными ароматами леса и грибов. Вспомнив про свои трофеи, я опустила глаза в корзину, где сквозь влажные листья алели мясистые шляпки Fistulina hepatica. К горлу подступила тошнота, и я резко встала.

– Что случилось, саксоночка? – раздался за спиной удивленный голос Джейми. – Тебе нехорошо?

Чтобы не упасть, я ухватилась за белоснежный ствол осины, стараясь не прислушиваться к раздающимся неподалеку тошнотворным звукам.

– Все в порядке, – пробормотала я онемевшими губами и зажмурилась. А когда открыла глаза, увидела струйку вязкого древесного сока цвета запекшейся крови, вытекающего из трещины в коре. Отпустив ствол, я медленно осела в опавшую листву.

– Саксоночка! – Джейми явно встревожился, но не решался говорить громче, чтобы не напугать детей.

Я сглотнула – раз, другой, а затем вновь открыла глаза.

– Ничего страшного. Просто голова немного закружилась.

– Ты побелела, как эта осина, a nighean. Держи… – Он вытащил из споррана маленькую фляжку и протянул мне. Виски! Я с благодарностью отхлебнула обжигающий напиток, в надежде избавиться от мерзкого привкуса крови во рту.

Послышались детские крики и смех. Выглянув из-за плеча Джейми, я увидела, что Блу радостно катается по свежеизвлеченным внутренностям – белые пятна на ее шкуре стали грязно-коричневыми. Сложившись пополам, я извергла содержимое желудка; смешанная с виски рвота выливалась даже через нос.

– A Dhia, – пробормотал Джейми, вытирая мне лицо носовым платком. – Девочка моя, ты тоже ела грибы? Думаешь, это отравление?

Я отмахнулась от платка, пытаясь отдышаться.

– Нет, все в порядке. Можно?.. – Я потянулась к фляжке, и муж вложил ее мне в руку.

– Пей маленькими глоточками, – посоветовал он, вставая. Затем направился к детям и в два счета навел порядок. Мясо и шкуру енота убрали в корзину, а останки зарыли под деревом, подальше от моих глаз. Детей Джейми отослал к дальнему ручью, строго наказав им вымыться и помыть собаку.

– Бабушка немного утомилась от прогулки, mo leannan[74], – пояснил он внукам, искоса взглянув на меня. – Мы подождем вас здесь. Аманда, не отходи от Фрэнсис ни на шаг и слушайся ее, поняла? А вы, парни, смотрите в оба: гулять по лесу в пропахшей кровью одежде – опасная затея. Если вдруг увидите кабанов, помогите девочкам залезть на дерево и зовите на помощь. И возьмите-ка лучше вот это. – Он протянул Джему ружье. – На всякий случай.

Вручив Жермену мешочек с патронами, Джейми смотрел, как дети спускаются по склону к журчащему внизу ручью. Они присмирели, хотя продолжали хихикать и пихаться локтями.

– Ну как ты? – Муж сел рядом, пристально глядя на меня.

– Все хорошо. Правда! – Физически я действительно чувствовала себя гораздо лучше, хотя внутренняя дрожь никак не проходила.

– Вижу я, как тебе хорошо, – саркастически усмехнулся Джейми. Однако напирать не стал, а просто сидел рядом, опустив руки на колени – расслабленный, но готовый в любой момент сорваться с места.

– Je suis prest, – сказала я с вымученной улыбкой на покрытом холодным потом лице. – У тебя в спорране, случайно, не найдется немного соли?

– Конечно, найдется, – удивленно ответил он и вытащил свернутый в трубочку клочок бумаги. – А что, она помогает от мертвенной бледности?

– Посмотрим. – Я макнула палец в соль и положила несколько кристалликов на язык. Как ни странно, вкус показался мне освежающим.

После очередного глотка виски стало намного лучше. Я вернула Джейми кулек.

– Сама не знаю, зачем попросила. Говорят, с помощью соли можно изгнать призраков?

Его губы тронула легкая улыбка.

– Да, – кивнул он. – Что за призраки тебя преследуют, саксоночка?

Я решила, что больше не могу держать это в себе, и выпалила:

– Почему ты так спокойно отнесся к появлению собаки?

Джейми на мгновение застыл и отвел взгляд, будто хотел собраться с мыслями перед неприятным разговором. Пару раз моргнул и с тяжким вздохом вновь посмотрел мне в глаза.

– Поначалу я испугался, – тихо признался он. – Когда услышал среди ночи тот жуткий вой, то подумал… Возможно, ты догадываешься, что именно…

– Что с гончей явился и хозяин? Или пустил ее по твоему следу? – Мой голос был не громче шепота, но Джейми услышал и медленно кивнул.

– Да, – прошептал он, нервно сглотнув. – Что, возможно, привел в наш дом что-то…

Во рту пересохло от волнения, но я должна была это сказать:

– Так и случилось.

Джейми прищурился и молча посмотрел на меня; его синие глаза казались почти черными в тени каштанов.

– Когда она пришла ко мне, – заговорил он наконец, – в поисках еды и крыши над головой… И когда ребятишки так хорошо ее приняли, а она их… Я подумал: вдруг собака послана мне свыше? В знак прощения. И если я приму ее в дом… Может, тогда эта боль… – Он отвел взгляд и беспомощно махнул рукой.

– Исчезнет?

Джейми тяжело вздохнул и на мгновение сжал кулаки.

– Нет. Прощение не отменяет раскаяния. – Муж пытливо заглянул мне в глаза. – Разве не так?

Мы сидели буквально в паре дюймов друг от друга, только между нашими сердцами будто пролегла целая пропасть боли. От волнения у меня бешено стучало в висках.

– Послушай, – вымолвил он наконец после затянувшейся паузы.

– Слушаю…

Улыбнувшись уголком губ, Джейми протянул мне широкую, заляпанную смолой ладонь.

– Дай-ка свои руки.

– Зачем? – удивилась я, но без колебаний выполнила просьбу. Его пальцы были холодными, обнаженные предплечья покрылись гусиной кожей (он закатал рукава, когда учил Фанни обращаться с ружьем).

– Твоя боль – моя боль, – тихо произнес он. – Ты ведь это знаешь?

– Знаю. И поверь, отношусь к тебе так же. Но… – Я закусила губу. – Мне кажется…

– Клэр, – перебил Джейми, глядя на меня в упор. – Ты рада, что он мертв?

– В общем, да, – мрачно призналась я. – И меня это гложет. Понимаешь… – Я мучительно подбирала нужные слова. – С одной стороны, то, что сделал со мной тот человек, – не смертельно. Его поступок – чудовищный, отвратительный – не причинил мне физической боли; он не собирался подвергать меня пыткам или убивать. Он всего лишь…

– Хочешь сказать, окажись на его месте Харли Бобл, ты не стала бы возражать против хладнокровной расправы? – В голосе Джейми звучала легкая ирония.

– Я сама пристрелила бы его прямо у Бердсли, – выдохнула я. – Меня беспокоит другое… Тот мужчина – кстати, не знаешь, как его звали?

– Знаю. Но тебе не скажу. Даже не проси, – отрезал Джейми.

Мы обменялись пристальными взглядами. Махнув рукой, я решила пока оставить тему.

– Меня беспокоит другое, – твердо повторила я. – Если бы я пристрелила Бобла сама, тебе не пришлось бы его убивать. Мне не дает покоя мысль, что тебя это сломило.

На миг он словно окаменел, а затем посмотрел в глаза.

– Думаешь, меня сломило убийство твоего мучителя?

Взяв его руку в свою, я тихо ответила:

– Еще как думаю. – И шепотом добавила, глядя на покрытую шрамами, сильную ладонь: – Твоя боль – моя боль, Джейми.

Он сжал мои пальцы и долго сидел понурившись. Затем поцеловал мне руку и произнес:

– Ничего, mo chridhe. Не волнуйся. У меня была еще одна причина так поступить. И она не имеет к тебе никакого отношения.

– Интересно какая, – удивилась я.

Легонько сжав мою руку, Джейми взглянул на меня и искренне ответил:

– Я не мог оставить того типа в живых. Неважно, причинил он тебе боль или нет. Помнишь, Йен тогда спросил, как лучше поступить? И я ответил: «Убить всех до единого». Ты ведь слышала?

– Да. – К горлу подступил ком, грудь будто сковало раскаленным обручем, а во рту чувствовался привкус крови. Мне казалось, я вот-вот потеряю сознание. Воспоминания о той ночи сочились из меня, словно холодный дым коптильни.

– Возможно, я сделал это в приступе слепой ярости. Но даже если бы сумел сохранить хладнокровие, то поступил бы так же. – Джейми ласково коснулся моего лица, поправив выбившийся завиток. – Пойми, те люди были настоящими головорезами, и даже хуже. Никого из них нельзя было оставлять в живых – как нельзя оставлять в земле корни ядовитого растения.

Яркий образ. Столь же яркий, как и воспоминание о грузном мужчине, который едва волочил ноги, рассеянно слоняясь по фактории Бердсли, где я его позже встретила. Он был так не похож на того, кто вынырнул из темноты и навалился на меня всем телом.

– Он казался просто жалким тюфяком, – я беспомощно развела руками. – Даже не верится, что такой недотепа мог сколотить банду!

Джейми нетерпеливо вскочил и принялся в волнении расхаживать туда-сюда.

– Саксоночка, ну как ты не понимаешь! А если бы этот жалкий тюфяк начал распускать язык? Он ведь шлялся повсюду, говорил с людьми – сама же видела его у Бердсли!

– Да, – нехотя согласилась я, – но…

Муж сверкнул на меня глазами.

– Что, если бы он начал бахвалиться темными делишками, которые обделывал с Ходжпайлом и Браунами? Что, если однажды в пьяном угаре разболтал бы… – Джейми осекся и тяжело вздохнул, – о том, что сделал с тобой.

Мне вдруг стало гадко, будто я проглотила что-то холодное и склизкое. Однако каким-то чудом осталась в живых. Взглянув на мое лицо, Джейми сжал губы.

– Прости, саксоночка, – тихо сказал он. – Поверь, я не мог этого допустить. Из-за тебя. Из-за меня. Но в основном из-за огласки. Если бы люди узнали, что свершилось подобное злодеяние.

– Однако они узнали, – возразила я, с трудом шевеля губами. – И знают сейчас.

Каждый из моих спасителей понял со всей очевидностью: той ночью меня изнасиловали. Причем неважно, кто именно это сделал. А значит, их жены тоже знали. Никто никогда не заговаривал со мной о случившемся, да и не осмелился бы. Только людям все известно. Этого уже не изменить.

– Если бы люди узнали, что свершилось подобное злодеяние, – спокойно повторил Джейми, – и виновных не предали смерти, тогда те, кто живет под моей защитой, не чувствовали бы себя в безопасности. И имели бы на то полное право.

Он шумно выдохнул через нос и отвернулся.

– Помнишь типа, который называл себя Вендиго?

– Господи… – По спине пробежал холодок. Как я могла забыть! Не о самом путешественнике во времени Вендиго Доннере, а о его связи с моими похитителями.

Доннер был членом банды Ходжпайла; в ту ночь, когда Джейми со своими людьми меня спас, он убежал и скрылся в ночи. А пару месяцев спустя вернулся с подельниками в Ридж, чтобы грабить и убивать: хотел найти драгоценные камни, о которых случайно прознал. Именно его нападение на Большой дом послужило причиной – хотя и косвенной – разрушительного пожара, спалившего все дотла. Пепел Вендиго навсегда остался здесь, смешавшись с останками нашей былой жизни.

Джейми прав. Доннер сбежал, а позже вернулся, чтобы убить нас. Я вдруг со всей ясностью осознала: останься насильник в живых, история могла бы повториться. От этой мысли стало дурно. Я уже почти примирилась с прошлым: исцелив телесные раны, постаралась забыть о душевных. Но боль никуда не ушла, и теперь весь ужас тех событий представился в новом свете. Я словно заново взглянула на случившееся глазами Джейми.

Внутренне сжавшись, я с трудом овладела своим голосом.

– А что, если остался еще кто-то помимо него?

Джейми покачал головой, словно отказываясь даже думать о таком варианте.

– Неважно. Даже если кому-то удалось сбежать, надеюсь, у них хватит мозгов сидеть тихо и не высовываться. Но вместо разгромленной банды появится новая. Такова жизнь, саксоночка.

– Ты уверен?

Я понимала, что он прав – по-другому и быть не могло, учитывая постоянные войны, бессилие правительства и человеческую глупость. Однако мне хотелось верить, что к Риджу это не относится. Ведь здесь наш дом.

Джейми кивнул, сочувственно глядя на меня.

– Помнишь шотландский Дозор?

– Да.

Скорее Дозоры, поскольку их было много: эти организованные банды взимали дань в обмен на защиту – и порой действительно ее оказывали. Но если не получали денег (так называемую черную ренту), то могли сжечь дом или посевы. Или того хуже.

Я подумала о хижине, на которую наткнулись как-то Джейми с Роджером: обгоревший остов, перед ним – повешенные на дереве хозяева, а среди пепелища – умирающая от смертельных ожогов молодая девушка. Виновных так и не нашли.

Джейми с легкостью читал мои мысли. «Словно у меня на лбу неоновая вывеска», – сердито подумала я. Очевидно, он и это заметил, поскольку вдруг улыбнулся.

– Саксоночка, законы больше не действуют. В отсутствие властей это невозможно. – В словах его не было ни страха, ни гнева – лишь простая констатация факта.

– Жители Риджа никогда не подчинялись властям. Только тебе.

Джейми рассмеялся, понимая, что мы оба правы.

– Я ведь не один пришел спасать тебя той ночью, так?

– Нет, не один… – медленно ответила я.

Все физически крепкие мужчины Риджа откликнулись тогда на призыв о помощи и последовали за Джейми. Так же, как члены клана пошли бы за ним на войну, будь мы в Шотландии.

– Значит, – продолжила я, глубоко вздохнув, – их ты и собираешься привлечь в свой отряд?

Джейми задумчиво кивнул.

– Лишь некоторых… Все изменилось, a nighean. Часть мужчин не согласятся последовать за мной, поскольку служат Короне, – например, тори и лоялисты. Тем, кто давно меня знает, плевать, что я был предводителем мятежников. Однако большинству новых поселенцев ничего обо мне не известно.

– По-моему, «предводитель мятежников» – пожизненное звание.

– Так и есть, – ответил он с невеселой улыбкой. – Разве что я сам от него откажусь. Ну да ладно. – Поднявшись, Джейми протянул руку и помог мне встать; под ногами зашуршала опавшая листва. – Я давно свыкся с ролью предателя, саксоночка. Но быть предателем для обеих сторон не хочу. Надеюсь, мне удастся этого избежать.

Впереди послышались крики и собачий лай; дети добрались до хижины Йена. Мы поспешили за ними, оставив разговоры о бандах, предательстве и жирных ублюдках.

20

Ты думаешь, что эта песня – о тебе…[75]

Никто не решался ходить в Старый сад, как его называли в семье. Остальные жители Риджа называли его иногда Садом ведьминого дитя – непонятно, в честь самой Мальвы Кристи или ее новорожденного сына. Оба умерли в том саду на моих глазах, в луже крови. Ей не было и двадцати.

Про себя я звала его Садом Мальвы.

Поначалу не могла ходить туда, не испытывая чувства потери и глубокой печали. Однако продолжала наведываться время от времени. Чтобы не забывать. Чтобы молиться. Если бы ярые пресвитерианцы Риджа застали меня в саду за разговорами с мертвецами или с Богом, то уверились бы в том, что правильно выбрали название. Вот только с ведьмой не угадали.

Лес постепенно отвоевывал свою территорию: словно волшебный лекарь, он постепенно исцелял сад, затягивая его раны мхом и травой и превращая кровь в алые цветы монарды. Печаль сменялась умиротворением.

Несмотря на неотвратимые перемены, остатки бывшего сада порой неожиданно возникали то тут, то там, словно маленькие сокровища: целая грядка лука, чудом проросшего в дальнем углу сада; густая поросль окопника и щавеля, выигравших схватку с сорняками; и – к моей великой радости – несколько отличных кустов арахиса, появившихся из давно посеянных семян.

Я обнаружила их две недели назад, когда листья только начали желтеть, и сразу выкопала. Затем подвесила в хирургической для просушки, очистила от грязи и корешков и обжарила в скорлупе. Дом тут же наполнился воспоминаниями о цирковых ярмарках и бейсбольных матчах.

А сегодня, бросая очищенные орешки в жестяной таз, я предвкушала сэндвичи с арахисовой пастой и джемом на ужин.