Мария – королева интриг Бенцони Жюльетта
— Вы так думаете? Мне казалось, что со времени нашего отъезда в Англию она питает страсть к ночным прогулкам в саду и в вашем обществе.
— Вы абсолютно правы, но то было летом. Зима, особенно в ночное время, не слишком подходит для романтических прогулок.
— Ну да… Что ж, хорошей прогулки, милорд! Но смотрите внимательнее под ноги! Так ведь недолго и ногу сломать, а может, и того хуже!
И, не говоря больше ни слова, Шеврез вернулся в дом, оставив своего гостя в большем беспокойстве, чем тот хотел это показать. Новый настрой этого муженька заставлял задуматься, и в тот вечер Генри испытывал неприятное чувство, будто перед ним был только что совсем не тот любезный и падкий на роскошь глупец, которого он прежде знал. Даже если это было вызвано лишь его искусным перевоплощением, когда он притворился пьяным. Придется отныне действовать как можно осмотрительнее, если он хочет сохранить свою связь с Марией. А он страстно хотел этого. Эта женщина определенно обладала даром разжигать в нем любовный огонь!
Любым способом нужно было найти предлог, чтобы переехать в другое место: мысль о том, чтобы продолжать есть хлеб супруга, не сводившего с него подозрительного взгляда, больно ударила по его самолюбию. Завтра же нужно поговорить об этом с Карлтоном…
Холланд думал об этом, возвращаясь в свои апартаменты через огромный особняк, пустынный и темный, по-детски радуясь тому, что он оказался один и в безопасности. Однако в гостиной, которую он делил со своим соотечественником, его встретил лакей Пирсон, сообщивший, что в спальне его ожидает дама.
Уверенный, что это Мария, он почувствовал, как внутри закипает злость. Должно быть, она совсем сошла с ума, если так опрометчиво подвергает их обоих опасности! Но это была не она. Женщина в белом, сидящая у камина и любующаяся огнем, подперев руками подбородок, оказалась Элен.
— Уже? — сказала она, не двинувшись с места и продолжая глядеть на огонь. — Я ждала вас только через час или два.
— Что вы тут делаете?
— Я же сказала вам: я ждала! Вам удалось найти местечко более или менее удобное, как у вас принято говорить? Трава в это время года пожухла, и даже в пышных мехах земля или мрамор жестковаты для нежной кожи, правда? Вам было бы гораздо лучше на мягких подушках в павильоне!
— К чему это вы клоните?
Она встала и подошла к нему, опустив глаза и улыбаясь.
— Лишь к тому, чтобы подарить вам ту ночь, пережить которую в Чизвике нам помешал столь несвоевременный приезд старой графини Бекингэмской. Вспомните, как мы оба были разочарованы!
— Я помню! А вы забыли о письмах, которые я просил вас передавать через наше посольство?
— Мне просто нечего было сообщить вам, помимо того, что вы и так могли узнать из обычной почты или от мсье Ботрю де Серрана.
— Именно! Я узнал от него, что мадам де Шеврез находится под угрозой изгнания. Если бы вы потрудились написать мне об этом раньше, я ускорил бы дело. Я же говорил вам, что хочу знать все о ее действиях, а по возможности и о ее мыслях!
— Она, всегда она! — воскликнула Элен. — По правде говоря, я даже начинаю думать, что вы занимались со мной любовью только из-за моего положения подле нее!
— Не говорите глупостей! На нашей политической шахматной доске она является фигурой первостепенной важности! Основой всего, если вам угодно.
— Я заметила это, так, что будьте уверены, в будущем я буду держать вас в курсе всего, что вы желаете знать! А теперь, — добавила она, еще ближе подходя к нему, — не могли бы мы оставить эту тему и поговорить о нас? Может, нам стоит вместе отправиться в тот павильон, в который вы так стремились?
— Теперь, когда там выбита дверь и гуляют сквозняки? Вы шутите?
— Выбита? Дверь? Но кем?
— Вашим хозяином, который хотел там застигнуть нас с герцогиней! Честное слово, ему это почти удалось, и я готов поблагодарить того, кто забрал ключ! Приключение едва не закончилось дуэлью!
— Тогда благодарите меня! Вот он! — сказала Элен, доставая ключ из открытого корсажа и протягивая ему, но он жестом остановил ее.
— Так это вы его взяли? Зачем же?
Элен вскинула голову очаровательным движением, в котором читался вызов:
— Потому что я не хотела, чтобы она первая заполучила вас! Это было бы несправедливо после того, как нас так неожиданно разлучили. Я так хотела быть вашей в тот вечер! Завтра вы будете с ней, но сегодня я хочу, чтобы вы были моим! Если верить тому, что вы говорили мне в Чизвике, преступление не так уж велико, и вас должно радовать такое доказательство любви.
Она была очень хороша в эту минуту в своем белом шелковом пеньюаре, широко распахнутом на груди, и ждала, что он заключит ее в объятия. Но вместо этого он повернулся спиной.
— Но меня оно вовсе не радует! — сухо произнес он. — Вы, женщины, считаете, что получили власть над мужчиной, шепнувшим вам пару-тройку нежных слов.
— Что вы хотите сказать? — изумленно проговорила Элен.
— Что нужно дождаться своей очереди! Сегодня, моя милая, я хотел ее! Не вас! Так что собирайтесь-ка и отправляйтесь к себе спать!
Глубоко оскорбленная, Элен стремительно запахнула пеньюар.
— И вы говорили, что любите меня! — горестно проговорила она.
— Я говорил? Возможно. Но не смотрите на меня с видом побитой собаки! Я не в настроении! Когда буду в настроении, непременно вам сообщу. Спокойной ночи, моя дорогая!
Этого она уже не в силах была вынести. Быстрая, точно атакующая змея, ее рука поднялась и со всей силой опустилась на щеку Холланда. Реакция англичанина была незамедлительной. Он отвесил Элен две резкие пощечины, от которых она зашаталась. Затем, схватив ее за плечи, он выставил ее в коридор, где она упала к подножию одной из статуй, и дверь за ней захлопнулась.
Испытывая более душевную, нежели телесную боль, она с трудом поднялась — при падении она разбила колено. Держась за стену, она попыталась двинуться по коридору, чтобы вернуться к себе, как вдруг столкнулась нос к носу с Шеврезом, шедшим ей навстречу и одетым для выхода — в шляпе и плаще. Он остановил ее:
— Вы, мадемуазель дю Латц, здесь? В таком наряде? И, я бы сказал, в таком виде?
Она заставила себя улыбнуться, на ходу пытаясь придумать ответ. Но лишь пробормотала нечто невразумительное. Герцог разочарованно произнес:
— И вы тоже его любовница?
— Монсеньор!
— Пожалуй, настало время прогнать из моего дома этого лиса, охотника за курами!
И он решительно забарабанил в резную дверь:
— Открывайте, Холланд! Это герцог де Шеврез, который требует у вас Сатисфакции!
— Монсеньор! — воскликнула Элен в ужасе от того, что должно было за этим последовать. — Он же ваш гость!
— Ему первому следовало бы подумать об этом! Холланд! Вы открываете или нет?
Так быстро, как только позволяло разбитое колено, девушка побежала вдоль галереи. Нужно было предупредить герцогиню.
Глава IX
ДУЭЛЬ НА НОВОМ МОСТУ
Вбегая в спальню Марии, Элен собиралась разбудить ее. Однако та уже не спала. Сидя на краю кровати, прикрытая лишь собственными распущенными волосами, она смотрела на свои ноги, шевеля пальцами, с выражением полнейшей нерешительности на лице. Стремительное появление камеристки не заставило ее даже поднять голову.
— Мадам, — закричала та, бросаясь перед ней на колени, — они будут драться!
— Кто?
— Ваш супруг и милорд Холланд! Нужно помешать им! Мария пожала плечами:
— Когда мужчины решают убить друг друга, только дьявол может помешать им!
До тех пор отсутствующий взгляд ее синих глаз остановился вдруг на девушке, и глаза ее расширились:
— Откуда тебе это известно?
— Я видела, как монсеньор колотил в дверь милорда Холланда, чтобы вызвать его на дуэль.
Она осознала свою оплошность, лишь когда мадам де Шеврез взорвалась:
— Расскажи-ка мне, что ты там делала в таком бесстыдном виде? С голой грудью и открытыми плечами в этакий холод? Думала, он тебя согреет, а?
Резким жестом она ухватила девушку за волосы и с силой дернула:
— Он и с тобой спит? С каких пор — говори сейчас же!
— Мадам, — взмолилась Элен, у которой от боли слезы навернулись на глаза, — время дорого! Говорю же вам, они будут драться!
— Пусть хоть убьют друг друга, если им так хочется, но ты мне ответишь! С каких пор? Говори живее, я жду! — прошипела герцогиня, еще больнее дергая за волосы Элен, почти свернув ее шею.
Марией овладела слепая ярость: ярость обманутой самки, обнаружившей соперницу. Кроме того, это открытие последовало почти сразу за сценой, которую недавно устроил ей супруг, ворвавшийся в ее спальню, где она притворялась спящей. Сперва он схватил ее манто и принюхался к нему, словно охотничья собака, затем комнатные туфли, забытые на ковре, потом ночную сорочку, которую она не смогла найти, и, наконец, сдернул с нее одеяла. Он швырнул их на пол у кровати, раскрыв ее голое, дрожащее тело. С ледяных ног Марии на простыни упали песчинки и капли крови. Думая, что муж собирается ударить ее, она подняла руки, закрывая лицо, но он лишь схватил ее за запястья и бросил на ковер, осыпая ругательствами, называя потаскухой, течной самкой. Затем он оставил ее, пообещав, что она еще пожалеет, что он оставил ее в живых.
Потрясенная и напуганная, она вернулась в постель. И вот теперь еще один удар! Ну что ж, эта девчонка заплатит ей за все!
— Будешь говорить?
— Да… Не тяните больше, прошу вас! Это было только один раз, один раз, клянусь!
— Где? Когда?
— В Чизвике… Вам тогда нездоровилось, была гроза!
— Все обстоятельства благоприятствовали сближению! — заключила Мария, отпуская жертву, но Элен продолжала стоять на коленях.
Гнев хозяйки понемногу стихал, уступая место размышлению. Мария не была ни тщеславной, ни глупой и слишком хорошо знала мужчин, чтобы предполагать, что хотя бы один из них способен на абсолютную верность, какой бы пылкой ни была его страсть. Будучи без ума от Анны Австрийской, Бекингэм имел других любовниц, и Холланд, женатый и, по слухам, аккуратно исполняющий свои супружеские обязанности, имел немало поклонниц…
— Невероятно! — усмехнувшись, сказала она. — Мужчины — невероятные существа! Они сгорают от любви, но если вас нет рядом, чтобы погасить этот пожар, они не видят никакого неудобства в том, чтобы попросить об услуге другую! Только один раз, говоришь?
— Да, клянусь!
— Но сегодня ты собиралась продолжить?
И так как девушка молчала, опустив голову, Мария задала последний вопрос:
— Ты любишь его?
Не дожидаясь ответа, она уверенно продолжала:
— Разумеется, ты его любишь! Такая девушка, как ты, не отдастся без любви. А сегодня? Между вами ничего не было? Странно! Ты так соблазнительно выглядишь.
— Нет, ничего не было, — со злостью ответила Элен. — Он был отвратителен! Он сказал, что хочет вас, а не меня!
— Что ж, по крайней мере, честно! — заметила Мария, откровенно радуясь услышанному. — И что же было дальше?
— Он выставил меня за дверь, и тут появился монсеньор.
— Тысяча чертей! И правда! Ты только что говорила о вызове? Не станут же они драться прямо здесь!
Заслышав шум во дворе, Мария поспешила к окну. Ворота как раз в этот момент открылись, пропуская группу всадников. Она узнала своего мужа и двух его дворян, Ла Ферьера и Луайанкура. Она увидела также Холланда, Карлтона и еще одного английского вельможу, чье имя она позабыла, — он служил при них секретарем. Она мгновенно осознала последствия этого безумства. Мало того, что король запрещал дуэли, безжалостно косившие знать, но если Клод убьет посланника английского короля, который к тому же жил у него в доме, а следовательно, чью безопасность он должен был обеспечивать, ему придется отвечать за это головой. И развязку несложно было представить: Клода казнят, а ее, как виновницу трагедии, сошлют в какой-нибудь отдаленный монастырь и запретят приближаться к Парижу даже на пушечный выстрел. Людовик XIII не упустит столь чудесной возможности избавиться от нее.
— Скорее! Неси мою одежду — охотничий костюм! Пойди скажи, чтобы седлали мою лошадь! И постарайся узнать, куда они едут!
Когда девушка возвратилась, Мария была готова: длинная и широкая юбка без нижних юбок (Манера сидеть в седле боком, придуманная Екатериной Медичи, не допускала ношения нижних юбок), облегающий казакин с длинными рукавами и кружевным отложным воротником, короткие сапожки. Она была воспитана на лоне природы, отцу часто не было до нее дела, ее товарищем чаще всего становился брат, поэтому она с юных лет умела быстро одеваться без посторонней помощи.
— Итак, где они?
— Если Перан не ошибается, на Новом мосту!
— Вблизи Лувра? Какая блестящая идея!
— Ворота королевской площади обычно закрыты на ночь.
— Верно! Что Перан делает во дворе?
— Ждет вас! Не хочет, чтобы вы ехали одна!
Несмотря на тревогу, Мария не смогла сдержать улыбку. Как это на него похоже, на этого упрямца! Всегда готов встать между ней и любой опасностью, даже призрачной.
Когда Мария спустилась во двор, Перан, не говоря ни слова, подставил сцепленные руки, чтобы подсадить ее в седло, затем пришпорил свою лошадь, и они устремились в темноту набережной Лувра, откуда можно было видеть огни фонарей, обозначавших въезд на мост.
По дороге Мария пыталась придумать какой-нибудь предлог, чтобы помешать дуэли, грозившей превратиться в кровавую бойню. Обыкновенно секунданты также принимали участие в дуэли. Для спутников Шевреза это было естественно, но для англичан, возможно, нет. Во всяком случае, она с трудом могла себе представить, чтобы спокойный и любезный лорд Карлтон вдруг превратился в хищника и накинулся на людей, с которыми он вместе пил вино всего каких-нибудь три часа назад. Поэтому Мария в некоторой степени рассчитывала на то, что его благоразумие поможет ей примирить противников. Мысль о том, что Холланд может быть ранен или даже убит, терзала ее. Несмотря на возраст, Клод был первоклассным фехтовальщиком.
Она не могла понять, почему ее супруг, вместо того чтобы выбрать для сведения счетов укромное место, отправился на Новый мост, одно из самых многолюдных мест в Париже, и, как часто с ней случалось, она произнесла вслух свою мысль. Ехавший впереди Перан ответил, не оборачиваясь:
— Неплохо придумано! Ночью мост делят между собой две банды разбойников, Братья Самаритянки и Рыцари Короткой Шпаги, которые ненавидят друг друга и соревнуются за неосмотрительных прохожих, осмелившихся зайти на их территорию в одиночку. Надзиратели побаиваются их и не вмешиваются. Еще одна свара не привлечет к себе особого внимания.
— Дуэль не свара. Если только секунданты каждой из сторон не вступят в бой.
— Нет. Драться будут только двое. Остальные выступят только против бандитов, если те вздумают вмешаться.
Час от часу не легче, но они уже подъезжали к месту. Фонари теперь были погашены. Тем не менее глаза Марии, привыкшие к темноте, различили группу лошадей, которую слуги сторожили у въезда на мост, поодаль были видны силуэты людей. Перан был прав: несмотря на поздний час, мост не был безлюден. Точно как в известной поговорке, здесь можно было встретить «монаха, белую лошадь и шлюху»… Между тем торговых лотков не было, когда двое всадников въехали на широкую проезжую часть, вдоль которой шли тротуары высотой в четыре ступени, защищавшие пешеходов от оживленного движения, какие-то тени быстро вставали и разбегались при виде факела и рогатины Перана. Одна из фигур приблизилась к ним, чтобы попросить милостыню:
— Скажи нам сперва, не проезжала ли здесь группа знатных сеньоров? — оборвала его герцогиня.
— Да. Они там, у насоса Самаритянки, возле статуи славного короля Генриха, да пребудет душа его в раю.
Монетка упала из затянутой в перчатку руки Марии в ладонь мужчины. И тотчас же герцогиня пришпорила свою кобылу, поскольку заметила, как впереди в тусклом свете фонаря сверкнул клинок. Они были там, стоя лицом друг к другу, без камзолов и со шпагами в руках, они отчаянно бились.
— Остановитесь! Во имя Господа и Пресвятой Девы!.. Прекратите!
От ее крика они на мгновение замерли. Тогда она соскочила на землю и хотела бежать к ним, но чья-то рука столь неожиданно преградила ей дорогу, что у нее даже перехватило дыхание.
— Оставайтесь здесь, мадам! Это вас не касается! Это их дело!
Она узнала Дадли Карлтона и попыталась оттолкнуть его:
— Пустите меня! Это касается меня в большей степени, чем вас!
— Если вы имеете в виду, что сделали все возможное, чтобы довести дело до крайности, то с этим я согласен! А теперь дайте же вашему супругу смыть пятно с чести, если он сумеет, конечно! Холланд не пощадит его, и вполне может быть, вы очень скоро окажетесь вдовой.
Он ухмылялся при виде двух людей, решивших убить друг друга, он словно разом утратил весь свой лоск изысканного интеллектуала. На щеке Холланда уже виднелся порез, его противник сражался яростно. Мария, вне себя, ударила улыбающееся лицо. От удара англичанин отступил, воспользовавшись этим, она вновь бросилась к дуэлянтам, рискуя быть пронзенной, но тут раздался голос:
— Шпаги в ножны, господа! Сюда едет судья Сегье! Эффект был незамедлительным: противники опустили оружие и повернулись в сторону говорящего: в тусклом свете фонаря к ним приближался высокий мужчина со шпагой в руке. Это был Габриэль, столь же спокойный и хладнокровный, сколь возбужденными были два дуэлянта. Шеврез узнал его и прорычал:
— Мальвиль? Вы что здесь делаете? Судья?! Что может понадобиться господину Сегье на Новом мосту в три часа ночи?
— Его здесь нет, и да простит он меня за то, что я воспользовался его именем, чтобы прекратить это.
— Вы разве стали теперь судейским? Или служите в полиции? Я полагал, что вы мушкетер.
— Так оно и есть, но мы носим плащи лишь на службе, а вовсе не во время дружеской вечеринки в кабачке на площади Дофин. Ради бога, монсеньор, откажитесь от дуэли: это безумие!
— Ни за что! Уходите!
Герцог уже занял позицию. Тогда Габриэль встал напротив него, спиной к Холланду, который молча ждал, уперев в землю кончик шпаги.
— В таком случае убейте сначала меня! Это не столь серьезно, как если посол английского короля будет убит принцем, которого наш король Людовик удостоил своей дружбой, да еще и у подножия памятника отцу государя!
— Король Генрих разрешал дуэли, если речь шла о том, чтобы смыть позор!
— ..кровью, я знаю, и мне самому случалось не раз прибегать к дуэли, но я человек маленький. Смерть любого из вас повлечет за собой слишком серьезные последствия! Вы ранили своего противника. Его кровь пролилась: удовлетворитесь этим! Я умоляю вас именем короля!
Повисло тяжелое молчание. Шеврез размышлял, и все затаили дыхание, особенно Мария, сердце которой сжалось почти до боли. Понимая, что ее присутствие может усложнить Мальвилю задачу, она отступила на несколько шагов. Секунды казались ей вечностью. Наконец она увидела, как ее супруг поднял голову и расправил плечи.
— Вы правы! Этот грабитель и то, что он похитил у меня, не стоят войны!
Он спокойно надел свой камзол, затем шляпу и повернулся к подошедшему Дадли Карлтону, не обращая никакого внимания на Холланда, который, казалось, превратился в статую.
— Вы мой гость, милорд Карлтон, и я этого не забуду. Мой дом остается вашим до тех пор, пока это будет доставлять вам удовольствие. Что до вашего спутника, его ранг посла не позволяет мне прогнать его, но я поручаю его вашей бдительности до завтрашнего утра, когда для него будет определено другое, достойное его жилище.
Мария не услышала продолжения его речи. Перан потянул ее за рукав:
— Скорее, мадам! Нужно вернуться домой раньше монсеньора!
— Ты прав…
Она позволила увести себя. Несмотря на ее крик, присутствия ее, похоже, никто не заметил. Она хотела бы поговорить с Мальвилем, но он стоял на том же месте, вкладывая шпагу в ножны. Все закончилось, опасаться больше было нечего. Герцог и его люди подошли к своим лошадям, за ними последовали англичане.
Элен поджидала Марию в ее кабинете. Успев переодеться в более скромную одежду, девушка молилась, опустившись на колени перед изваянием Девы Марии. Небольшая статуя из слоновой кости и золота стояла в нише дорогого флорентийского шкафчика, подаренного королевой-матерью. При появлении герцогини Элен поспешно поднялась, вопросительно глядя на нее и не смея задать вопрос.
— Можешь теперь произнести благодарственную молитву: оба живы. Кое-кто вмешался… — В усталом голосе Марии слышалось скорее раздражение, чем радость.
— Кто же?
— Мальвиль! Бог знает почему…
— Никто не ранен?
— Холланд, в лицо! Что ж, этот шрам придаст ему еще больше очарования в глазах таких дурех, как ты! — раздраженно добавила она. — И не стой здесь, как столб! Принеси мне что-нибудь поесть! Я умираю от голода!
Элен боялась, что ее прогонят, поэтому, получив новое приказание, она, вместо того чтобы позвать лакея, сама побежала вниз, на кухню, где в это время начинали разжигать огонь. Через некоторое время она вернулась, принеся хлеб, мед и несколько ломтиков паштета, и Мария принялась за них с аппетитом, лишить которого ее не могли никакие волнения. Между тем тревога не покидала ее в этот предрассветный час: ее супруг, покладистый и добродушный, которым, как ей казалось, она с успехом руководила, внезапно превратился в пышущего яростью ревнивца. После угроз, которыми он недавно осыпал ее, она даже подумывала сбежать в Лезиньи, но судьба возлюбленного волновала ее больше, чем ее собственная. Ей хотелось быть как можно ближе к нему, пока он находился во Франции…
Она заканчивала завтракать, когда вошел Клод, и она была поражена тем, как он изменился. Она никогда прежде не видела такого серьезного лица, тяжелой поступи, морщинок вокруг глаз и тревожной складки на лбу.
Попросив Элен удалиться, он придвинул стул к столу, за которым неподвижно замерла Мария, и сел:
— Я пришел, чтобы сообщить вам свое решение, мадам, а также принести извинения. Под влиянием гнева, с которым я был не в силах совладать, я повел себя недостойно.
— Не будем больше об этом, прошу вас!
— ..не по отношению к вам, ибо вы вполне заслужили это, но по отношению к себе самому! Все же мне удалось справиться с чувствами, и я благодарю Господа за то, что он не позволил мне пролить вашу кровь, поскольку в какой-то момент я был готов убить вас! Вы, слава богу, как я вижу, живы-здоровы, так же как и ваш любовник, о чем я, впрочем, сожалею, хоть и признаю, что было бы полнейшим безумием убить его прилюдно!
— Вы хотите сказать… — начала Мария, вновь охваченная тревогой.
— Я ничего не хочу сказать. Я сам не убийца и не плачу наемным убийцам. Из уважения к лорду Карлтону и полномочиям, которыми он наделен, я не выгоню этого человека из своего дома и не уеду сам. Уедете вы, мадам!
— Вы прогоняете меня?
— Бросьте, это все громкие слова! Я человек простой… Прогнать вас означало бы вызвать скандал, который затронет и вашу семью, в частности вашего брата Геменэ, и тогда мне придется вновь браться за шпагу, но на этот раз уже против человека, которого я уважаю. Я лишь решил удалить вас до тех пор, пока английские гости не вернутся обратно в Лондон.
— Когда вы вошли, я как раз думала о Лезиньи…
— Это чересчур близко, и вы там слишком уж уютно чувствуете себя! Я предпочитаю Дампьер. По крайней мере, там вы сможете порезвиться с вашими детьми! Рядом с ними, возможно, вы лучше осознаете свой долг матери, о котором вы, похоже, до сих пор не вспоминали.
Мария удержалась от резкого ответа, который был бы неуместен, ибо Клод благородно соединил в своем доме детей Люина и свою дочь малышку Анну-Марию, исходя из принципа, что, если дети полюбят друг друга, в будущем это будет им на благо. Таким образом он демонстрировал подлинное благородство, поскольку не был уверен, что девочка от него. Как, впрочем, и сама Мария. Теперь она лишь кивнула, и только когда он дал понять, что она должна уехать нынче утром вместе с Элен дю Латц и другими дамами, спросила:
— Почему этой ночью вы так вспыхнули, что едва не перерезали горло Холланду?
— Притом что со времени нашей поездки в Англию я держал себя в руках и даже позволил вам переехать в его дом?
— Я пробыла там совсем недолго…
— Так решил не я, но король Карл, мой кузен. Он питает ко мне истинно дружеские чувства. И я чрезвычайно дорожу его дружбой. Это он пригласил вас в Хэмптон-Корт, и это благодаря ему я не вызвал тогда вашего любовника на дуэль. Он друг короля, и я ни за что на свете не хотел бы причинить Карлу малейшую боль. Потом вы родили, после чего нас вызвали во Францию. Я думал, что эта глава вашей любовной истории окончена. Но Холланд вернулся. Дальнейшее вам известно! Я проследил за вами и не поймал вас на месте лишь потому, что кто-то забрал ключ от павильона. Если вам известно, кто это был, вы можете лишь благодарить его: в гневе я не пощадил бы вас. Я был полон решимости убить вас обоих! После чего я сам признался бы во всем королю…
— Вы рассчитывали на то, что неприязнь, которую он ко мне питает, спасла бы вас от эшафота?
— Ни в коей мере! Я достаточно пожил и не боюсь смерти, вам это хорошо известно. Признаю, однако, что проткнуть шпагой этого фата было не слишком уж хорошей идеей, но я просто обезумел от ярости оттого, что вы оба посмели осквернить мой дом.
— Не слишком ли быстро вы забыли, что он был моим до нашей свадьбы?
— Аргумент вздорной женщины! — презрительно бросил Клод. — Хотите вы того или нет, этот дом носит мое имя, так же как и вы. Я полагаю, что хотя бы что-то одно должно остаться верным мне.
— И эта ночная стычка успокоила вашу душу? — насмешливо поинтересовалась Мария.
— Да. Потому что она позволила мне понять, что я больше не люблю вас!
— Так вы меня любили? Мне так не казалось, когда я едва ли не силком заставила вас жениться на мне!
— Я колебался между своей любовью и преданностью королю. Желание, которое я испытывал по отношению к вам, оказалось сильнее. Но я обожал вас, Мария, и, без сомнения, именно этим объясняется моя так называемая слепота, вернее, мое потворство. Думаю, я просто боялся вас потерять…
— Теперь вы не испытываете этого страха? Значит, я могу уехать вместе с ним? — с вызовом спросила она, на что Клод трезво заметил:
— Хотите попасть в немилость сразу у двух королевских дворов? Если желаете попробовать, не стесняйтесь, моя дорогая!
— Скажите еще, что вам это не будет неприятно!
— Нет! Повторяю: я не люблю вас больше!
— Вот как?! — холодно произнесла она. — И вы также более не желаете меня?
— Совершенно. Во всяком случае, в данный момент, — ответил он. — Думаю, всему виной зрелище, которое представляло собой ваша раскрытая постель. Вы там лежали голая, вся в мурашках от холода, на простынях, запачканных землей и кровью! Это зрелище не могло пробудить ничего, кроме гнева! Поэтому я повторяю: если вам угодно уехать с вашим любовником, вы свободны!
— Свободна? Позвольте напомнить вам, что вы отсылаете меня в Дампьер.
— Который вы, кажется, так любили. Никогда бы не подумал, что это окажется для вас таким уж наказанием! Но не будем об этом! Когда вы будете готовы, можете в гостиной Муз перемолвиться парой слов с этим человеком. Если он заберет вас с собой, в Дампьер уеду я и там буду ждать, пока вы оба не покинете этот дом! Ступайте Собираться!
И он вышел, не дожидаясь ответа.
Оставшись одна, Мария предалась размышлениям. Новости нельзя было назвать приятными, но все могло бы быть гораздо хуже: Холланд мог быть навсегда потерян для нее, как если бы он был убит, так и если бы въезд в королевство ему был навсегда запрещен, как Бекингэму. Однако Клод в своем новом проявлении представлял серьезную проблему. Уехать вместе с Генри в Англию было самым заманчивым решением, которого желали ее сердце и чувства, обещая ей нескончаемые ночи любви. В то же время внутренний голос подсказывал ей, что она, возможно, слишком дорого заплатит за это наслаждение. У нее было блестящее положение во Франции, несмотря даже на неприязнь короля. Как отнесутся к ней в Лондоне, если она станет всего лишь неверной женой, сбежавшей с любовником?
Она вдруг вспомнила, что переговоры все еще продолжаются и у нее есть в запасе несколько дней на раздумья. Возможно, самым лучшим было бы уговорить Клода отложить на более позднее время предлагаемую им встречу и уехать в Дампьер. Клод был прав, говоря, что она любила этот замок. Без сомнения, именно в этой очаровательной обстановке, под журчание прозрачных ручьев она сумеет принять верное решение. Возможно, даже удастся привезти в замок Генри (разумеется, тайно!), чтобы вместе с ним и без всякого постороннего вмешательства решить, как лучше выйти из ситуации.
Она отдала приказание готовиться к отъезду в Дампьер, когда ворота особняка Шеврезов распахнулись, пропуская королевского гонца. Мария, поспешила к окну и с тревогой узнала мсье де Ла Фолэна, приближенного короля и капитана по особым поручениям. Именно он четыре года назад привез ей предписание покинуть двор. Ее сердце бешено забилось. Что ему нужно?
Будучи полуодетой, она не могла спуститься и узнать, в чем дело, поэтому отправила Элен на разведку. Та тоже беспокоилась за свою хозяйку, поэтому упрашивать долго ее не пришлось, она бегом бросилась вниз и почти тотчас же вернулась, но на этот раз с нею вместе явился Клод. При виде неодетой жены он нахмурился:
— Как? Вы еще не готовы?
— Мадемуазель дю Латц готовит мой отъезд. Кстати, я хотела сказать вам, что я уезжаю в наши владения, что же до встречи с милордом Холландом, которую вы мне предлагали…
— Она состоится немедленно или не состоится вовсе! До кардинала Ришелье дошли слухи о событии на Новом мосту, наверняка через его шпионов. Сегодня утром ему удалось добиться от короля, чтобы тот продиктовал письмо к лорду Карлтону с уведомлением в надлежащей форме о том, что лорд Холланд является отныне персоной non grata и должен как можно скорее возвратиться в Лондон. К тому же мудрости и выдающихся талантов Карлтона вполне достаточно для обсуждения деликатных вопросов, касающихся двух государств. Иными словами, Карлтон остается, а Холланд уезжает.
— Что? Не сию секунду, полагаю?
— Через час он будет выдворен. Так что, если вы хотите поговорить с ним, теперь самое время. Заканчивайте одеваться, — добавил он с жестокой ухмылкой, до тех пор незнакомой его жене. — В гостиной Муз вам не придется предаваться вашим привычным утехам.
Мария была готова наброситься на него за эти оскорбительные слова, но времени было слишком мало, чтобы тратить хоть минуту на ссору. Герцогиня лишь пожала плечами и удалилась в спальню, чтобы завершить туалет. Это не заняло много времени, так как она не позволила Анне причесать себя и отправилась на встречу с Холландом с рассыпанными по плечам густыми рыжими волосами.
Он ждал ее, стоя возле столика с изогнутыми ножками, на котором находилась статуя Терпсихоры из белого мрамора. Это было изящнейшее произведение искусства, муза Танца, казалось, вот-вот она взлетит. Мария разозлилась, заметив, как Генри поглаживал сияющее лицо божественной танцовщицы. На лице его не было заметно ни малейшего волнения.
— Я нахожу, что она похожа на вас, — произнес он, не глядя на вошедшую. — Если б я мог попросить сувенир на память у вашего супруга, я выбрал бы ее.
— Он дает вам нечто несравненно большее, поскольку вы можете забрать меня саму!
Оставив статую, он повернулся к Марии, лицо его было суровым.
— Если это шутка, то она не совсем уместна… Мы здесь для того, чтобы попрощаться, но не…
Он не закончил фразу. Мария уже бежала к нему с сияющим от радости лицом.
— Наша любовь — самое прекрасное, самое дорогое из всего, что у меня есть, — воскликнула она страстно, — и я не смогла бы шутить с нею. Я только что сказала вам, Генри, что я еду с вами. В глазах окружающих я бросаю все, что составляет мою славу: положение, состояние, мужа, детей и даже дружбу королевы ради одного только счастья быть рядом с вами в горе и в радости…
Она ждала, что он заключит ее в объятия, но он мягко отстранил ее.
— Хотите, чтобы я лишился головы, Мария? — рассмеялся он, круша ее иллюзии. — Если я увезу вас, ваш супруг, несомненно, потребует сатисфакции, что, в случае если я останусь в живых, приведет меня на эшафот, который приготовят мне ваш король и его кардинал…
— Ни в коем случае! Мы с ним имели нынче ночью очень серьезную беседу. Клод наконец понял, что я люблю вас, и предоставил мне полную свободу самой решать свою судьбу. И я выбираю вас! Мы уедем вместе. Я буду жить рядом с вами, в вашей тени до тех пор, пока вы не получите развод, поскольку это возможно в вашей благословенной стране! О, Генри, быть полностью вашей, только вашей! Разве это не волшебно? Я уеду в другую страну, приму новую веру! Ради вас я стану гугеноткой, а вы сделаете меня англичанкой!
— Прекрасная мечта, Мария, но невыполнимая, как это часто бывает с мечтами! Во всяком случае, сейчас!
— Что вы здесь видите невыполнимого? — воскликнула она, уже готовая рассердиться. — Мой супруг не станет нас преследовать, не будет вредить нам. Он сам мне это сказал!
— Возможно, хотя неизвестно, нет ли у него задних мыслей…
— У него? Задние мысли? — рассмеялась Мария.
— Да, хоть с виду и не скажешь, и я не вижу повода для веселья. Другие подумают так же, как я. И я думаю прежде всего о моем короле, а потом о моем друге Бекингэме. Если я привезу вас к ним, они будут в ярости.
— Оставьте! Они меня обожают…
— Положим, они обожают герцогиню де Шеврез, кузину одного и сообщницу другого. Карл не простит вам, если вы принесете скандал в его окружение, бросив столь публично его родственника. Что касается Джорджа, то вы для него слишком ценны благодаря вашей близости к королеве, чтобы он с радостью воспринял тот факт, что вы оставили свой пост. Не говоря уже о моей семье… и родственниках моей жены!
Она чуть отодвинулась от Генри, чтобы лучше видеть его лицо, но ее синий взгляд был полон разочарования:
— Так вот ваш ответ на тот дар, что я принесла вам? Лучше бы уж сказали, что не хотите меня! Впрочем, это просто, — грустно продолжила она. — Вы никогда не испытывали ко мне ничего, кроме влечения, и никогда меня не любили!
Он протянул руки и прижал ее к себе так, словно хотел слиться с ней воедино:
— О нет, я полюбил вас, я вас люблю больше всех на свете!
— Как я могу вам верить? Вы ни разу не сказали мне…
— Потому что я не хотел, чтобы вы ощутили глубину страсти, которую я питал к вам. Вы становитесь жестокой с теми, кто влюблен в вас, а я не желал быть игрушкой в ваших руках!
— И чтобы перебороть это неодолимое влечение, вы переспали с Элен, моей камеристкой? Миленькое средство, надо признать! Она без ума от вас…
— Она излечится! Нет, я овладел ею не для того, чтобы справиться со своей страстью, но для того, чтобы сделать ее своими глазами и ушами во время наших разлук. Ее ревность служила моей, понимаете? Но больше я в этом не нуждаюсь, так как ситуация разрешилась. Я не отказываюсь от вас, Мария, поймите же! Это было бы слишком мучительно для меня, и клянусь, что вернусь к вам, как только обстоятельства позволят. Тайно… Само собой разумеется…
Читать бесплатно другие книги:
