Революция муравьев Вербер Бернард

Мы построили эту пирамиду для того, чтобы вести с муравьями переговоры о сотрудничестве между нашими культурами.

Председатель полистал дело.

– Ах да! Постройка без разрешения на охраняемой территории, в центре национального парка.

Он еще немного порылся в деле.

– Я вижу, ваше спокойствие вам так дорого, что вы совершили преступление повторно, послав вашего «летающего муравья» в атаку на представителя правоохранительных органов, комиссара Максимильена Линара.

Артур подтвердил.

– Он хотел разрушить мою пирамиду. Это была законная самооборона.

– Для вас, чувствуется, все средства хороши, – заметил прокурор.

Артура сотряс сокрушительный приступ кашля. Он не мог больше говорить. Два полицейских отвели его на скамью подсудимых, на которую он тяжело обрушился и где друзья встревоженно склонились над ним. Жак Мелье встал, требуя немедленной медицинской помощи. Дежурный врач появился, заявил о том, что подсудимому скоро станет легче, но не следует его слишком утомлять.

– Следующий обвиняемый: Давид Сатор. Давид появился перед судом, передвигаясь без палки, и встал спиной к публике.

– Давид Сатор, восемнадцать лет, лицеист. Вы обвиняетесь в том, что являлись стратегом пресловутой «Революции муравьев». В нашем распоряжении есть фотографии, на которых вы направляете толпы манифестантов, словно генерал свою армию. Вы вообразили себя Троцким, возрождающим Красную Армию?

Давид не успел ответить. Судья продолжал:

– Вы хотели создать армию муравьев, не так ли? Объясните, кстати, присяжным, почему в основе вашего движения подражание насекомым?

– Я заинтересовался насекомыми тогда, когда в состав нашей рок-группы вошел сверчок. Он был действительно хорошим музыкантом.

В публике послышались смешки. Председатель потребовал тишины, но Давид не дал себя сбить.

– Вслед за сверчками, которые общаются друг с другом, я открыл для себя муравьев. В муравьином городе каждый обитатель разделяет свои чувства со всем сообществом муравейника. Их солидарность абсолютна. Это то, к чему стремятся человеческие цивилизации уже тысячи лет. А муравьи достигли этого еще до нашего появления на земле.

– Вы хотите, чтобы каждый из нас имел усики? – спросил прокурор с усмешкой.

На этот раз смех в зале не обрывали, и Давид был вынужден дожидаться тишины, чтобы ответить:

– Я думаю, что если бы мы располагали столь же эффективной системой коммуникации, как и муравьи, то не сталкивались бы с многочисленными случаями ошибок, недоразумений, недопонимания и обмана. Муравей не лжет, потому что он даже не видит в этом смысла. Для муравья общение – это передача информации другим.

Публика зашепталась, председатель ударил молоточком по столу.

– Следующая обвиняемая: Жюли Пинсон. Вы были Пассионарией и вдохновительницей так называемой «Революции муравьев». Вы обвиняетесь в причинении не только значительных материальных убытков, но и тяжелых телесных повреждений. Нарциссу Арепо, например.

– Как здоровье Нарцисса? – прервала его девушка.

– Вопросы задаете не вы. И приличия, и закон требуют, чтобы вы обращались ко мне «господин председатель». И я уже напоминал об этом только что одному из ваших пособников. Мне кажется, мадемуазель, что вы весьма невежественны в том, что касается судопроизводства. Вам бы очень помогло, вам и вашим друзьям, назначение профессионального защитника.

– Я прошу извинить меня, господин председатель. Судья несколько смягчился, сохраняя выражение лица ворчливого деда.

– Хорошо. Отвечая на ваш вопрос, скажу, что состояние господина Нарцисса Арепо остается прежним. И находится он в этом состоянии благодаря вам.

– Я всегда была сторонницей революции без насилия. Я считаю, что Революция муравьев – это синоним мелких незаметных действий, совокупность которых приводит в движение горы.

Повернувшись в сторону матери и желая убедить хотя бы ее, Жюли заметила преподавателя истории, кивавшего головой в знак согласия. Это был не единственный учитель, который пришел сюда. Учителя математики, экономики, физкультуры и даже биологии тоже были здесь. Не было лишь преподавателей философии и немецкого языка.

– А что значит символ в виде муравьев? – поинтересовался председатель.

На местах для прессы теснились многочисленные журналисты. Сейчас Жюли могла обратиться к широкой аудитории. Ставка была немалой. Надо было взвешивать каждое слово.

– Муравьи образовали общество, в котором все граждане движимы желанием служить всеобщему благу.

– Ну, это, конечно, поэтическое видение, слабо связанное с реальностью! – прервал ее прокурор. – Муравейник отлично функционирует, подобно компьютеру или стиральной машине. Тратить время на поиски там интеллекта или сознания бессмысленно. Поведение муравьев запрограммировано генетически.

Оживление на местах для прессы. Быстро опровергнуть его.

– Вы боитесь муравейника потому, что он представляет собой социальный успех, которого мы никогда не достигнем.

– Это мир с военной организацией.

– Вовсе нет. Напротив, это скорее сообщество хиппи, где каждый делает то, что ему нравится, где нет вождей, генералов, священников, президента, полиции и репрессий.

– Ну и в чем же тогда, по-вашему, секрет муравейника? – спросил задетый за живое прокурор.

– Да в том, что его нет, – спокойно сказала Жюли. – Поведение муравьев хаотично, они живут в беспорядочной системе, функционирующей лучше, чем система организованная.

– Анархистка! – бросил кто-то из зала.

– Вы – анархистка? – спросил председатель.

– Ну, я анархистка, если анархия означает возможность жить в обществе без вождей, иерархии, давления на мысли, обещаний повысить зарплату, обещаний рая после смерти. В принципе анархия – верх гражданской сознательности. Муравьи, кстати, живут так уже тысячелетия.

Раздались свистки, аплодисменты, мнения аудитории разделились. Присяжные записывали что-то для себя.

Прокурор поднялся, взмахнув черными рукавами.

– Короче говоря, все ваши умозаключения сводятся к тому, чтобы создать общество, подобное обществу муравьев. Я не ошибаюсь?

– Надо позаимствовать у них хорошее, оставив плохое. В общем, да, в чем-то муравьи могут прийти на помощь человеческому обществу, которое, исчерпав свои возможности, топчется на месте. Попробуем, и тогда станет видно, что это даст. Если ничего не получится, обратимся к другим системам организации. Может быть, дельфины, обезьяны или скворцы научат нас лучше жить в коллективе.

Надо же, Марсель Вожирар был тут. В первый раз он присутствует на месте события. Жюли подумала, что он, возможно, изменил своему девизу: «Лучше всего говоришь о вещах, которых не знаешь».

– В муравейнике все, между прочим, вынуждены работать. Как это сочетается с вашим… анархистским духом? – спросил председатель.

– Снова заблуждение. В муравейнике эффективно работает только 50 % населения. 30 % заняты непродуктивной деятельностью, вроде наведения чистоты, дискуссий и тому подобное, а 20 % отдыхает. Вот что великолепно: с 50 % бездельников и в отсутствие полиции и разных пятилетних планов, муравьям удается быть гораздо эффективнее нас и жить в несравненно большей гармонии со своим городом.

Муравьи достойны восхищения и зависти, так как демонстрируют нам образец общества, не нуждающегося в насилии для прекрасного функционирования.

Шепот одобрения пробежал по публике.

Судья погладил бородку.

– Муравей не свободен. Он биологически зависим от обонятельного зова.

– А вы? С вашим мобильным телефоном? Ваши начальники звонят вам в любое время и отдают приказы, которым вы обязаны подчиняться. В чем разница?

Судья поднял глаза к небу.

– Хватит апологий обществу насекомых. Присяжные услышали достаточно для того, чтобы составить себе мнение на этот счет. Вы можете сесть, мадемуазель. Следующий обвиняемый.

Заикаясь на каждом слоге, не отрываясь от бумаги, он разобрал:

– Жи… вунг… Шуа.

Кореец предстал перед судом.

– Господин Жи-вунг Шуа, вы обвиняетесь в том, что создали компьютерную сеть, распространявшую повсюду пагубные идеи пресловутой Революции муравьев.

Лицо корейца осветилось улыбкой. Дамы из числа присяжных оживились. Учительница в отпуске по болезни перестала рассматривать свои ногти, а контролерша метро – барабанить пальцами по столу.

– Хорошие идеи, – сказал Жи-вунг, – должны распространяться повсеместно.

– Это была мирмекийская пропаганда? – спросил прокурор.

– Во всяком случае, многим подключившимся понравилось менять образ человеческой мысли, вдохновившись мыслью другого мира.

Прокурор вскочил, повторив маневр с рукавами.

– Вы все слышали, дамы и господа присяжные. Обвиняемый, используя ложные идеи, хотел подорвать самые основы нашего общества. Разве общество муравьев не кастовое общество? Муравьи рождаются рабочими, солдатами или самцами и самками, и ничто не может изменить уготованной им судьбы. Нет никакой социальной мобильности, никакого вознаграждения за заслуги, ничего. Это самое неравноправное общество в мире.

Лицо корейца откровенно повеселело.

– Когда рабочему у муравьев приходит в голову какая-то мысль, он говорит о ней всем вокруг себя. Остальные тестируют ее, и, если идея оказывается удачной, ее осуществляют. У нас, если вы не увенчаны дипломами или не достигли определенного возраста, если вы не принадлежите к соответствующему социальному слою, вы не имеете возможности высказать свои идеи.

У председателя не было ни малейшего намерения предоставлять трибуну этим мятежным юнцам. К тому же присяжные, как и основная масса публики, слушали доводы молодого человека чересчур внимательно.

– Следующая обвиняемая, Франсина Тене. Мадемуазель, что подвигло вас на поддержку так называемой Революции муравьев?

Светловолосая девушка пыталась побороть застенчивость. Зал суда пугал ее гораздо больше, чем зал концертный. Она бросила взгляд на Жюли, чтобы набраться храбрости.

– Как и мои друзья, господин председатель…

– Говорите громче, чтобы присяжные вас слышали. Франсина прокашлялась:

– Как и мои друзья, господин председатель, я считаю, что нам необходим пример других обществ для того, чтобы расширить горизонты нашего воображения. Муравьи могут помочь нам понять свой мир. Наблюдая за ними, мы наблюдаем за самими собой в миниатюре. Их города похожи на наши города, их дороги – на наши дороги. Они помогают нам изменить точку зрения. Уже поэтому идея Революции муравьев была мне близка.

Прокурор достал из папок пачку листов, которыми решительно потряс в воздухе.

– Перед тем как приступить к выслушиванию обвиняемых, я поинтересовался мнением настоящих ученых, энтомологов, специалистов по муравьям.

Он продолжил с важным видом:

– Я уверяю вас, дамы и господа, что муравьи вовсе не те милые, благородные существа, о которых говорят подсудимые. Наоборот, муравьиные сообщества находятся в постоянной войне. Уже сто миллионов лет они завоевывают мир. Можно сказать, что муравьи уже хозяева планеты, поскольку занимают практически все экологические ниши. Наверное, только вечную мерзлоту им еще не удалось колонизировать.

Жюли поднялась с адвокатской скамьи.

– То есть вы признаете, господин прокурор, что муравьям совершенно не нужно покорять еще что бы то ни было?

– Так оно и есть. Кстати, если инопланетяне вдруг высадятся на нашей планете, у них будет больше шансов встретить муравья, чем человека.

– …И, следовательно, вступить в контакт с ним, как с представителем земного населения, – закончила Жюли.

В зале послышался смех.

Председатель суда был озабочен оборотом, который принимало судебное разбирательство. С самого начала слушаний разговор шел лишь о муравьях и их сообществе. Судья предпочел бы перевести допрос обвиняемых в более конкретную плоскость: вандализм в лицее, бунт и особенно гибель полицейских. Но прокурор попался на удочку юнцов с экстравагантными идеями, да и присяжные, казалось, пребывали в восторге от этого странного судебного процесса.

Мало того, его коллега по обвинению явно взял на себя труд подобрать специальные материалы и теперь собирался изложить свежеприобретенные знания.

– Муравьи повсеместно противостоят нам, – говорил прокурор запальчиво. – У меня есть документы, подтверждающие, что сейчас происходит объединение мирмекийских городов. Секретарь, раздайте копии присяжным и представителям прессы. Причина явления еще не ясна, но очевидно, что коалиция лишь усилит их фактическое господство. Муравьиные города растут везде, словно грибы. Муравьи проникают всюду. Им удается выгрызать гнезда в бетоне. Ни одна кухня не защищена от них.

Жюли потребовала слова:

– Содержимое наших кухонь вышло из земли. Земля никогда не уточняла, какому из своих детей она завещает свои богатства. Нет никаких причин на то, чтобы она предпочла муравьям людей.

– Это какой-то бред! – воскликнул прокурор. – Мадемуазель Пинсон теперь хочет дать право собственности животным… Почему не растениям и минералам раз уж так дело пошло… Как бы там ни было, но муравьиные города завоевывают все! – сказал он, выигрывая время.

Жюли сухо опровергла:

– Города у них великолепные. Пробок нет, хотя нет и правил дорожного движения. Каждый понимает цели остальных и старается мешать им как можно меньше. Если это не получается, они выкапывают новый туннель. Нет социальной незащищенности, так как взаимовыручка абсолютна. Нет обездоленных пригородов, так как нет обездоленных. Никто не владеет ничем, но бедности нет. Нет загрязнения окружающей среды, так как треть населения занята чисткой и повторной обработкой. Нет перенаселения, так как королева регулирует качество и количество кладки в соответствии с нуждами города.

Прокурор бросил вызов:

– Насекомые ничего не изобрели! Запишите это, секретарь.

– Позволю заметить, что господин секретарь сможет записать это благодаря насекомым. Бумагу изобрели насекомые. Если хотите, я могу вам объяснить как. В первом веке нашей эры в Китае дворцовый евнух Чуэн заметил, что осы пережевывают маленькие кусочки дерева и пропитывают их слюной. Ему пришло в голову скопировать ос.

Председатель больше совершенно не хотел продолжать в этом же духе.

– Я напоминаю о том, что ваши муравьи убили трех полицейских.

– Они их не убивали, уверяю вас, господин председатель. Я наблюдала всю эту сцену по монитору компьютера пирамиды. Полицейские умерли от страха, когда увидели, что сплошь покрыты копошащейся массой насекомых. Их убило их собственное воображение.

– Покрыть человека муравьями вам не кажется жестокостью?

– Жестокость – исключительное свойство человека. Люди – единственные из животных, кто может причинить бессмысленные страдания другим, просто для удовольствия понаблюдать за ними.

Присяжные были согласны с Жюли. Они инстинктивно понимали, что муравьи убивают не для развлечения, а по необходимости. Но на всякий случай своих чувств они никак не показали. Председатель должным образом предупредил их об этом. Своих эмоций они проявлять не должны: лишнее слово, демонстрация сочувствия или настроения – и процесс может быть прерван. Присяжные постарались придать лицам бесстрастное выражение.

Председатель ударом локтя разбудил начинавших дремать заседателей и секунду с ними посовещался. Затем вызвал комиссара Максимильена Линара.

– Комиссар, вы возглавляли силы правопорядка и при осаде лицея Фонтенбло, и при взятии пирамиды.

– Да, господин председатель.

– Вы присутствовали при гибели трех полицейских. Можете вы нам описать подробности их смерти?

– Мои люди были захлестнуты морем враждебно настроенных муравьев. Конечно, их убили именно они. Я очень сожалею, что не все виновные сейчас предстали перед судом.

– Вы говорите о Нарциссе Арепо? Но бедный мальчик еще в больнице.

Комиссар странно посмотрел на судью.

– Нет, я говорю о настоящих убийцах, о настоящих зачинщиках пресловутой революции. Я говорю о… муравьях.

Публика зашумела. Председатель нахмурил брови, затем при помощи молоточка восстановил тишину.

– Поясните вашу мысль, комиссар.

– После капитуляции пирамиды мы заполнили целые сумки муравьями, находившимися на месте преступления. Это они убили полицейских. Было бы логично, если бы они тоже предстали перед судом и понесли наказание.

Теперь заседатели совещались между собой, видимо имея разные мнения по поводу процедуры заседания. Судья наклонился вперед и спросил в полголоса:

– И вы до сих пор держите этих муравьев в заключении?

– Конечно, господин председатель.

– А разве французское право распространяется на животных? – спросила Жюли.

Комиссар гримасой отмел ее возражение.

– Есть определенные прецеденты. Процессы над животными были. Я принес документы на тот случай, если у суда появятся сомнения.

И он положил тяжелую папку на стол председателя. Судьи посмотрели на толстую пачку бумаги, потом долго шептались. Наконец председатель стукнул молоточком.

– Заседание откладывается. Заявление комиссара Линара принято к рассмотрению. Заседание продолжится завтра. В присутствии муравьев.