На темной стороне Луны Вайнер Георгий
В вестибюле, около аквариума, Тура увидел нескольких офицеров, столпившихся вокруг Назраткулова, в ужасе и гневе объяснявшего, что произойдет, когда приедет Эргашев. Туру окликнули, но Халматов, не останавливаясь, прошел к выходу. Ночь была душной, с азиатскими низкими звездами, с вялым шелестом ссохшейся на деревьях листвы.
Из-за служебных машин навстречу ему бесшумно выползла Автомотриса.
— Я уже не верил, что ты появишься, — вполголоса заметил Силач, когда Тура нырнул в кабину. Тулкун Азимов тихо дремал сзади.
— Сматываемся!..
В ту же минуту на втором этаже раздался грохот — Соатов, убедившись в том, что ему реально ничто не угрожает, чем-то тяжелым — видимо, стулом — сокрушал дверь.
— …И быстро!
Описали по площади стремительную дугу вокруг бюста Отцу-Сыну-Основателю, с ревом выкатились к Великой Транспортной развязке, помчали по прямой пустынной трассе.
— Как они не догадались сломать Автомотрису? — подумал вслух Тура. — Или вообще угнать.
Силач засмеялся:
— А я это предвидел. Я последние три ночи сплю в ней. И оставляю зажженным свет. Угонять вместе со мной — затруднительно…
— И такое тоже бывает, — подал сзади голос Тулкун Азимов. — Лет двадцать назад банда была, они застрелили милиционера, захватили машину. Нам предлагали взять отделение автоматчиков, самоходку и брать их в кишлаке, а генерал Эргашев, он тогда капитан был, сказал: «Не надо, мы вдвоем пойдем с Тулкуном и возьмем их». Ну, и взяли…
Силач на миг обернулся к нему:
— Э-э-э, Тулкун-ака, если бы генерал Эргашев сейчас пошел меня брать, наверное, ему бы это не удалось.
— Зачем Эргашеву брать тебя? — удивился Тулкун. — Ты же свой!
— Ну да, — мотнул головой Силач. — Свой среди чужих.
Позади послышался нарастающий шум мощного мотора.
— Не ушли, — заметил Тура.
Их быстро догоняли. Силач сбросил немного скорость. Приближающаяся машина не стала, обгонять, а пошла с интервалом метров в триста. Тура оглянулся, но ничего не увидел, кроме ослепительного света фар, бившего в заднее стекло.
— Кто-то наблюдает за Автомотрисой и сообщает по телефону, куда и когда мы поехали…
— Ничего, — успокоил его Силач. — Выедем за город, там мы с ними разберемся… Сейчас сделаем вот такой финт.
Силач разогнал Автомотрису и свернул к тротуару.
— Смотри! — из темного провала улицы на большой скорости за ними показался милицейский «Москвич» с гербом на передней дверце и штырем антенны над кабиной.
— Это 13–47? — спросил Силач.
— Она.
— Вот так и поедем вместе до городской границы, там разберемся.
Силач повернулся к Туре.
— Давай, докладывай, что там происходит, а то мы тут исстрадались, дожидаясь тебя.
— События происходят чрезвычайные, — Тура. — Нарижняк арестовал Адыла Яхъяева.
— Адыла? — бесконечно удивился Силач. — Ну и дела. Господи, долго ты терпишь, да больно бьешь!
— Еще посмотрим, как ударит, — с сомнением заметил Тура.
— Ну, перестань, — махнул рукой Силач. — Сам факт, что взяли Яхъяева под стражу… Ай да следователь, ай да Нарижняк, вот молодец! Ведь это подкоп под всю систему общепита! Под Рахматуллу Юлдашева! Адыл ведь его правая рука. Представляешь, что начнется! Рахматулла — друг генерала. Сколько денег проиграли друг другу в «ку-луз»! Кореша! Вместе начинали область…
Милицейский «Москвич» по-прежнему держался позади, не приближаясь и не отставая. Тура сказал с невеселым смешком:
— Не знаю, что будет с Яхъяевым, а я-то точно уже арестован.
— В каком смысле? — переспросил Силач.
— В обычном. Соатов вынес постановление о взятии меня под стражу.
— И что?
— Ничего. Запер его в кабинете и ушел к вам.
— Ну и ну… — помотал головой Силач. — Что ж, формально Соатов прав: ты под следствием и мешаешь ему проводить следствие, а может быть, попытаешься скрыться.
— Вот и кончилось наше время, — горько сказал Тура. — Как воды в ладони — до завтрашнего утра. Если мы их не возьмем сегодня, несите передачи.
— Где ты хочешь от них отрываться? — спросил Силач, кивнув головой назад.
— На Старой дороге, там есть хорошие места.
— Не могу понять, — Тулкун-ака по-стариковски поерзал на неудобном сиденье. — Вот они едут за нами… А путевку-то им куда выписали? Что дежурному они скажут?
— А ничего!.. — обернулся Тура. — Скорее всего значится, что машина вообще из гаража не выезжала… В случае чего — у них полное алиби!
— Ну и ну, — старик покачал головой.
Небо было высоким, чистым, и звезды свешивались над головой как медные фонари в баре. Сбоку мелькнули транспаранты: «Мубек приветствует дисциплинированных водителей», «Транзитный проезд через город запрещен», «Ок нул! Добрый путь!»
Силач проехал еще километра два и совершенно неожиданно, не выбросив мигалки, вдруг резко свернул направо и помчался по хорошо утрамбованной грунтовой трассе с отходившими от нее местными дорогами. Через несколько мгновений сзади показались огни преследующего их «Москвича».
— Давай, Силач, гони быстрее. Сегодня у них, наверное, последняя возможность убрать следы коньячного производства. Если мы их перехватим, то Нарижняку будет легче разговаривать с Яхъяевым.
— Сильно замахнулся Нарижняк, — заметил Силач, в котором радость постепенно сменялась озабоченностью.
— Интересно, он понимает, против кого руку поднял? Это ведь Мубек! Не просто область, это — родина Отца-Сына-Вдохновителя! Рахматулла Юлдашев ему какой-то двоюродный дядя по материнской линии. Вместе в кишлаке босиком бегали…
— Ладно, посмотрим, — перебил его Тура. — Не пора сворачивать? Здесь километров двадцать степью, довольно глухой участок, никто не ездит, потом начнешь петлять.
Силач с ходу проскочил сквозь небольшой спящий кишлак. Широко расстеленной скатертью лежала за ним степь, покрытая невидимой сетью дорог. Горы были недалеко. Они еще не просматривались, но их дыхание было ощутимо. Силач гнал с обычной скоростью. Пустые навесы автобусных остановок появлялись и тут же исчезали, словно отбрасываемые встречным ветром.
— Нас догоняют, — сказал Тура. — Может, получили по рации указания?
Два слепящих огня сзади приближались. Над кабиной вспыхнула и заработала сиренево-синяя круговерть огня.
— Слушай, они, по-моему, хотят, чтобы мы остановились, — Силач скинул скорость. — Может, хотят что-то сказать?
Силач принял в сторону и поехал тише. «Москвич», набирая обороты, стал легко обходить, но, вырвавшись на полкорпуса вперед, словно приклеился и пошел дверь в дверь рядом.
Сержант — водитель с раздавленным лицом, — не оборачиваясь на них, смотрел прямо перед собой. Стекло задней двери стало опускаться, и Тура увидел лицо его молодого козлобородого спутника. И в тот же миг закричал Силачу:
— Крути!!
Из окна козлобородый высунул ствол ружья. Машина, прыгая на ухабах, мешала взять точный прицел. Силач рванул руль. Автомотриса едва не перевернулась. Наверное, это спасло им жизнь. Грохнул выстрел, и со скрежетом заряд пробил кабину машины и сбил зеркало заднего вида. Пуля с визгом прочертила след по металлу. Сразу же раздался второй выстрел, со звоном и треском расколовший им заднее стекло.
— Тулкун-ака, ложись на сиденье, — крикнул Тура и сам наклонился к щитку машины. Силач ударил по тормозам, и патрульный «Москвич» сразу выскочил вперед — словно его выбросила отдача после выстрела. Силач мгновенно дал полный газ и снова нажал на тормоза, руль — направо. Машину развернуло в обратную сторону.
— Гони! — выдохнул Тура. Автомотриса, словно выпущенный из пращи камень, устремилась в сторону шоссе. Тура видел, как патрульная машина остановилась и стала разворачиваться. Она какое-то время буксовала на песке, потом снова выскочила на дорогу и устремилась в погоню за ними. Тулкун Азимов, лежа на сиденье, неожиданно засмеялся:
— Слушай, ты водишь машину как человек, который встретил собственную смерть и та его не узнала.
Тура посмотрел на него и удивился: ни малейших следов испуга или волнения на плоском загорелом лице старика не было видно.
— Тулкун-ака, у тебя все-таки другая школа, наверное, — покачал головой Тура. — У нас с Силачом поджилки трясутся, а ты хоть бы хны…
Визжали, рвались на дороге баллоны, машина подскакивала на рытвинах колеи. Вдоль шоссе тянулись деревья, стволы были одинаково окрашены, и казалось, что это одна длинная белая обмотка, размотавшись, спускается вниз по шоссе. Здесь дорога круто переломилась — начинался подъем. Прошитая строчкой разделительной полосы, она шла словно на уровне глаз. Встречного движения не было.
— Как назло, ни одной машины… — сказал Тура. — Вряд ли они станут стрелять при посторонних…
На ровном участке «Москвич» снова стал догонять их.
— Эй, ребята! — обратился к ним Тулкун-ака. — Кому же это вы так помешали? Кто их послал?
— Не знаю, — сказал Тура. — Думаю, что это дело рук Иноят-ходжи. У него ведь тоже было два выхода…
Силач заметил:
— По делу его сына мы как свидетели не допрошены…
— Вот-вот! — подтвердил Тура. — Если бы мы сейчас остались на дороге, то наши обвинительные показания умерли бы вместе с нами. Не добивать же на старости лет дедушку Иноят-ходжу, отдавшего жизнь созданию квалифицированных юридических кадров…
Дорога стала скручиваться в предгорный серпантин, и здесь, на подъеме форсированный мотор патрульного «Москвича» 13–47 стал показывать себя. Огни фар приближались.
— Тулкун-ака, не поднимай голову, лежи на сиденье смирно, — сказал Силач.
— Сынок, я старый человек, мне стыдно прятаться от убийц. Как Бог даст…
Тура перебил его:
— Старый милиционер надеется не только на Бога.
— Так! — остановил их Силач. — Приготовьтесь. Сейчас будет один из главных аттракционов.
Дорога под прямым углом сворачивала направо, и как только огни преследующего автомобиля скрылись за поворотом, Силач затормозил, и Тура увидел, что правая часть дороги загорожена строительным тамбуром. За обочиной открывался крутой спуск в ущелье. Силач выключил свет и остановил машину в самом узком месте между отвесной скалой с одной стороны и строительным тамбуром с другой. В наступившей тишине был слышен рев приближающегося мотора. Ночная темнота за поворотом сзади постепенно наливалась жидким светом приближающихся преследователей, и через секунду «Москвич» с ревом выскочил из-за скалы. Пронзительный визг тормозов — Силач включил свет и первую скорость, и тихо поехал из узкой щели, загораживающей дорогу. Водитель патрульной машины, тот, что никогда не уставал, уже не имел времени для выбора. У него оставался единственный шанс — проскочить на скорости по обочине. Автомобиль и тамбур перекрывали ему движение. Он дернул резко руль налево, пытаясь пролететь мимо тамбура, на мгновение колеса зависли над пропастью. Было видно, как бешено прокручивается заднее колесо, срывая куски щебня и глины, и вдруг, мгновение покачавшись, «Москвич» задрал капот и, перевалив срез дороги, рухнул в ущелье. В свете фар было видно, как по косогору летит машина вниз. Ударившись о первый выступ скалы, она развалилась на куски. Отдельно летел двигатель, крутились оторвавшиеся колеса, из лопнувшей, как скорлупа, кабины, выпало тело. Длинные синие искры, высекаемые из камня падающими металлическими частями машины, гаснущий постепенно свет огней и тяжелый удар внизу, мгновенная тишина — и ослепительный, красно-синий сноп пламени из взорвавшегося бензобака осветил темную пропасть. Через мгновение огонь спал, залив округу багровым светом горящего масла и обшивки…
Тура, Силач и Тулкун стояли на краю дороги и глядели вниз, туда, где чадно догорало то, что минуту назад было патрульной машиной 13–47 и ее экипажем.
Тулкун покачал головой и сказал:
— Старики наши говорили: «Кто облачился в ненависть, перепоясался завистью, обулся в сапоги мести, надел на глаза колпак ярости, тот помчался за смертью…»
С ревом резала машина повороты черной дороги. Белая строчка посреди шоссе превратилась в непрерывную линию. Недалеко от Дарвазы догнали колонну тяжелых грузовиков. Они шли вплотную, затрудняя обгон. Силач отыскивал между ними щели, резким рывком налево, вперед, направо кидал Автомотрису, выигрывая километры скоростного хода. Туре казалось, что заднее крыло на поворотах чиркает о каменное невысокое ограждение обочины над кручей. Со скал над дорогой склонялись ветки шелковицы, черно-серой от пыли и автомобильного выхлопа.
Они выскочили на перевал — отсюда было уже рукой подать до Золотого моста. Тулкун Азимов попросил остановить машину.
— Послушайте меня, мальчики, — сказал он. — Нам одним ничего не сделать. По-моему, заварилась очень серьезная каша. Надо дождаться грузовиков, которые мы обогнали, — они должны ехать на Урчашму. Я поеду с ними и соберу всех, кого смогу. Пускай с охотничьими ружьями. Кого-нибудь найду, попрошу Файзыбаева, местного замначальника по службе. Он хороший парень.
Тура нетерпеливо перебил:
— И что, как мы свяжемся?
— Вы езжайте в Ак-Су. Здесь треугольник. Никаким образом мимо Золотого моста мы разъехаться не можем. Я жду от тебя звонка с коптильного завода, там телефон был. Как только ты мне звонишь, я выезжаю к вам навстречу. Встретимся около Золотого моста. Чтобы они ни придумали, проехать мимо этого места они не смогут.
Силач сразу же включился:
— Старик дело предлагает.
— Пожалуй, у нас нет другого выхода, — согласился! Тура.
Через несколько минут показался головной грузовик. Силач вышел на дорогу, широко расставил руки, остановил колонну, быстро поговорил о чем-то с водителем и замахал рукой:
— Тулкун-ака, иди, тебя ждут.
Старик сделал шаг к Туре, прижал его к сердцу.
— Сынок, желаю тебе удачи…
И пошел к кабине грузовика.
Через минуту концевые огни колонны исчезли в сторону Урчашмы. Тура и Силач влезли в Автомотрису. Силач сплюнул на руки, потер ладони и сказал:
— С Богом, помчались!
Крутанул стартер, и машина рванула в ночь.
Через пятнадцать минут они выехали к Золотому мосту.
Он выглядел так же убого, как всегда. Пропитанный креозотом настил, казалось, хранил след всех сотен тысяч покрышек, касавшихся его.
— А теперь ничего не говори под руку и будь спокоен, — Силач круто повернул руль на Старую дорогу. — Где эта коптильня на въезде в Ак-Су? Смотри только, чтоб не проехать. Эх, Тура, если бы с нами был сейчас Большой Кореец!
Из газет:
В последний путьСкоропостижно скончался артист Театра на Таганке Владимир Семенович Высоцкий.
В траурном убранстве сегодня помещение театра. На сцене, на высоком постаменте, гроб с телом В. С. Высоцкого. Рядом — венки от Министерства культуры РСФСР, Союза кинематографистов СССР, коллектива театра, от коллективов других столичных театров и учреждений культуры, от близких и друзей покойного.
Состоялась гражданская панихида.
В. С. Высоцкий похоронен на Ваганьковском кладбище.
Рыбокоптильный завод — несколько маленьких низких построек — не был виден с дороги. Автомотриса легко могла проскочить его, если бы не высокая узкая труба — она стояла как бы на пустыре за забором.
Тура и Силач вышли из машины.
— Сюда, — Тура, проверяя, мигнул карманным фонариком, который нашелся в Автомотрисе. — Только, похоже, из тех, кто нам нужен, никого уже нет.
Маленькая проходная казалась заколоченной, дверные ручки снаружи отсутствовали, как и вывеска с названием. Ворота были закрыты.
— Заедем с переулка.
Силач завел Автомотрису за угол, поставил к забору.
— Посвети на секунду, Тура… — Вдоль кузова тянулся след, оставленный пулей, заднее стекло выбито. — Чем же он стрелял? Жаканом, что ли… Вот сволочуга! Где я теперь заднее стекло достану?
Халматов встал ногой на бампер, оттуда — на багажник, взобрался на кабину, подал руку Силачу.
С крыши Автомотрисы они перемахнули через забор. Осторожно, то и дело останавливаясь, чтобы осмотреться, двинулись залитой асфальтом дорогой.
Захламленный, грязный двор. Производственные помещения — низкие, когда-то крашенного, но давно облупившегося кирпича, располагались в середине, подсобные с замками на дверях тянулись вдоль по периметру. Пытаться в темноте, снаружи определить их функции было бесполезно.
— Все же пройдем вокруг… — сказал Тура.
В углу двора фонарик высветил ржавый, непонятного назначения агрегат, формой и объемом отдаленно напоминающий асфальтоукладчик. Только в центре его виднелись приспособления, похожие на моечные.
— Бутылочномоечная машина… — догадался Тура. — Наследство вылетевшего в трубу завода безалкогольных напитков.
Они подошли ближе. Неподалеку от агрегата, сбоку, виднелась собачья будка. Звенья тяжелой цепи тянулись за будку, к забору. Халматов перевел неяркий свет фонаря — крупный лохматый пес лежал неподвижно. На шум шагов даже не повернул головы.
Тура и Силач подошли ближе, заглянули за ящик. У морды собаки на асфальте виднелась лужица крови.
— Они уже были здесь! — Силач показал на короткую металлическую трубу, валявшуюся поодаль.
В нескольких метрах от собачьей будки виднелся зеленоватый след протекторов — какая-то машина, видимо, тяжелый грузовик, разворачиваясь, сбила ведро с остатками краски. Ведро валялось здесь же, прижатое к стене склада. Краска была свежая — она еще текла из раздавленного ведра. Грузовик уехал совсем недавно.
Тура потянул дверь сарая на себя — в нос ударил спиртовой запах. Тура посветил фонариком. Вот он — цех по производству липового коньяка.
Вдоль обычного ленточного транспортера по обе стороны стояли ящики с фирменными возбуждающими воображение этикетками «Коньяк грузинский выдержанный. Срок хранения 5 лет», отливали синтетическими красками заготовки фабричных крышечек. У конца транспортера, на столах, высились четыре приводимых в действие электричеством заводских аппарата, предназначенных для автоматического закупоривания бутылок.
— Целый коньячный завод, — восхитился Силач. — только вот готовую продукцию они уже вывезли…
Было некогда в этом разбираться. Халматов взял несколько этикеток, сунул в карман.
— Едем? — спросил Силач.
— Сначала надо позвонить.
Контора помещалась в темном низком здании, в него вели несколько дверей — узких, нестандартных, заколоченных фанерой. Было легко догадаться, что помещение завода много раз перестраивалось в соответствии со стратегическими планами местной кооперации.
— Интересно, где они берут сырье? — пробурчал Силач. — Прудов вроде не видно. Может, у них своя флотилия? Морские рефрижераторы?
Одна из дверей оказалась открытой, Тура и Силач протиснулись в помещение. На небольших тяжелых тележках стояли рамы, навсегда пропахшие копченой рыбой, а вдоль кафельной стены тянулись плакаты с инструкциями по закупориванию бутылок с безалкогольными напитками. Цех замыкали квадратные ворота морозильных камер.
— Сюда, — Тура нашел контору.
На столе, поверх захватанных мятых папок с накладными, стоял телефон.
— Выход в район через 5 или 8, — подсказал Силач. Халматов набрал 5 — Силач не ошибся. Тура быстро крутил диск, вызывал Тулкуна.
Долгий басовитый гудок в трубке и отчетливый — рядом — голос:
— Тулкун Азимов слушает…
— Тулкун-ака, это Халматов. Мы — в Ак-Су. Здесь действительно был подпольный цех. Продукцию они уже вывезли. Недавно совсем. Мы никого на дороге не встретили…
Тулкун раздумывал мгновение:
— Они другим путем поехали. Вы разминулись с ними на развилке между Золотым мостом и Ак-Су. Вы их еще успеете догнать, они едут длинной дорогой. У них стекло — они могут только по хорошей шоссейной…
— Мы еще сможем их перехватить?
— Надо самым коротким путем возвращаться к Золотому мосту — они вас миновать не могут. А я с несколькими людьми поеду из Урчашмы… Я у них на хвосте буду…
Казалось, Силач хотел заставить машину совершить самоубийство, а она, демонстрируя удивительную живучесть, как могла, сопротивлялась. Падая с высоты, Автомотриса успевала зацепиться задними колесами за склон и держаться до тех пор, пока передние не нащупают плавный спуск. Ее раскачивало во все стороны, и все-таки центр тяжести оставался достаточно низко, чтобы не дать ей перевернуться.
— Ты что-нибудь понимаешь? — в какой-то момент крикнул Силач.
— Думаю, да…
— Объясни, я боюсь уйти, так ничего и не узнав…
Вокруг была кромешная тьма. Белые, похожие на пластмассовые зубья, столбики ограждения, разбросанные по краю ущелья, образовали долгие прогалы. Искусственная челюсть дороги нуждалась в ремонте, но и она то и дело ускользала из-под ног.
— …Сувон и Зият Адылов, бывший автоинспектор, занимаются наркотиками. Опий перевозит сын Иноята-ходжи. Но об этом, кроме Сувона и Зията, мало кто знает. Даже предложивший нам сотрудничество и возможность создания уголовно-полицейского синдиката живущий попеременно то во дворце, то в лачуге Хамидулла Насыров… Яхъяев, Шамиль и Равшан, который от них кормится, считают, что сын Иноята-ходжи возит только липовый коньяк. А за их спиной Сувон и Зият делали свою коммерцию.
— Предположим, — крикнул Силач, бросая Автомотрису в штопор.
— Я думаю, что восемь лет назад убил Садыка Закинова у Золотого моста Зият. Садык задержал какую-то машину, начал проверять груз. А тут Зият — хоть из чимкентского ГАИ, а все же свой. Чужого Садык бы близко не подпустил. Он ведь не знал, что Зият сопровождает наркотики…
— Подожди! — Силач послал Автомотрису вверх, на бугор — внизу разверзся крутой овраг, но Силач уже вывернул руль.
— Пистолет Садыка Зият оставил себе. Из него он стрелял в Пака и в Сабирджона в «Чиройли». Зият уже знал, что Сабирджон приехал в «Чиройли», чтобы его выдать. Сабирджон был в помощниках у Сувона. Ему было известно, что сын Иноята-ходжи перевозит для них наркотики вместе с липовым коньяком.
— Но почему Сабирджон именно в тот день решил их выдать?
— Думаю, так. В тот день Сувон, Зият и Сабирджон встретились в Урчашме в чайхане. И Сабирджон впервые узнал, что эта продажная гадина Зият, который привлек его к уголовной ответственности, — сам преступник, торговец наркотиками…
— Потом?
— Сабирджон позвонил мне, чтобы условиться о встрече. Но у меня в кабинете сидел Большой Кореец — у Сабирджона не было времени, уходил транспорт с наркотиками. После этого Пак поставил в известность начальника управления…
— А генерал?
— Предупредил Сувона. Он отдал им Пака.
Из газет:
Отдаю должное организаторам!«Я хочу поздравить Оргкомитет „Олимпиады-80“ с большим успехом», — сказал, выступая на пресс-конференции перед отлетом 4 августа из Москвы, почетный президент Международного олимпийского комитета лорд Килланин. Его пресс-конференция состоялась в аэропорту Шереметьево-2.
«Мы были очевидцами ярких, настоящих Игр, и я глубоко сожалею о тех немногих спортсменах, которые не смогли принять в них участие», — отметил почетный президент.
На прощание Килланин попросил передать наилучшие пожелания всем советским спортсменам.
На аэродроме лорда Килланина провожали председатель Оргкомитета Олимпиады-80 И. Т. Новиков, президент МОКX. А.Самаранч, первый вице-президент МОК В. Г.Смирнов, директор МОК Моник Берлю.
ТАСС
Они въехали на Золотой мост. Силач выключил зажигание, и наступила тишина. Вокруг плыла густая, непроницаемая, как вар, темнота. В наступившей тишине оглушительно стрекотали цикады.
Невидимая вода тихо журчала в цементном ложе магистрального оросительного канала.
Они вылезли из машины и прислушались к этой мирной! ласковой тишине, объемлющей мир.
Тура достал из кармана пистолет, отнятый у Соатова, и показал Силачу.
— Вот вся наша артиллерия. Боюсь, что у наших оппонентов будет лучшее огневое прикрытие.
— Да-те-с, — усмехнулся Силач. — Да и стрелять-то мы имеем право в том случае, если они первыми применят оружие. Боюсь только, тогда уже и стрелять некому будет.
Тура меланхолично заметил:
— Все зависит от того, успеет ли вовремя приехать Тулкун.
— Ну, не совсем так, — успокоил Силач. — Они выехать на трассу могут только через этот мост. А отсюда, даже убив нас, они со своим липовым коньяком никуда не денутся.
— Интересно знать, как это ты им помешаешь? — осведомился Тура.
— Очень просто. Грузовик — да еще с ящиками коньяка — оросительный канал никогда не форсирует! Только по мосту они могут прорваться.
— А если они нас убьют? — рассудительно сказал Тура. — Им ничего не мешает сбросить Автомотрису и выехать на дорогу.
— Но для этого им надо переехать мост, — сказал Силач. — А этого я им не дам сделать.
Тура хотел спросить его о том, как он им помешает, но со стороны новой длинной, благоустроенной дороги из Дарвазы послышался тонкий треск мотоцикла, на который наползало, глушило его тяжелое урчание большого грузовика.
— Ну вот, видишь, и пожаловали наши гости, — сказал Силач. — Значит, так. Ты идешь сюда, а я остаюсь с Автомотрисой на мосту.
Он быстро скрутил из протирочной тряпки длинный фитиль, свинтил крышку бензобака и окунул тряпку в горючее. Потом вынул ее наружу и положил на крышу машины.
— Не боишься испортить краску? — догадываясь обо всем, но как бы шутя, спросил Тура.
— Я думаю, что ей уже больше ничего не повредит, — пожал плечами Силач. — Мы долго с ней ждали этого часа. Иди и останови их на дальних подступах. Через мост они не проедут, это я тебе говорю точно.
За отдаленными отрогами скал взметнулись всполохи света, и наконец на прямой участок перед мостом выехал мотоцикл с коляской. Тура видел, что за рулем сидит человек в милицейской форме, а сзади, на небольшой дистанции, двигается большая крытая машина. Она ехала не спеша, осторожно, оберегая свою хрупкую поклажу.
Мотоциклист далеким лучом фары ощупывал дорогу. Было слышно, как коляска подпрыгивала на досках, которыми был выложен подъезд к мосту.
— Пора, — Тура легонько похлопал Силача по плечу и побежал навстречу мотоциклу.
— Проверка, — он показал рукой на обочину.
— Свои, — крикнул мотоциклист. — Не видишь?
Халматов узнал голос Алишера Гапурова.
— Проверка! — еще громче крикнул Халматов. Алишер затормозил, он, видимо, никоим образом не мог представить себе встретить здесь постового, ведь еще час назад, когда они ехали в Ак-Су, никого тут не было! Крытая машина остановилась метрах в ста от моста. Фары на ней выключили, горели только подфарники.
— ОБХСС, не видишь? — крикнул в темноту Алишер.
— Попрошу документы.
Не выключая фары, плохо видя все, что находилось внизу, вне освещенности, Гапуров подошел и увидел Туру.
— Устоз! — Алишер растерялся.
— Ну что, Алишер? Сопровождаешь караван?
— Понимаете, устоз, — он быстро забормотал. — Понимаете… Мне велел Равшан выехать. Я не знаю… С ним говорил Рахматулла-ака… Равшан — старший, он сказал…
— Я тебя понимаю, Алишер, я тебя давно предупреждал.
— Я помню, — ответил обреченно Алишер. — Что теперь делать?
— Оружие с тобой?
— Что вы, устоз? — Алишер вернулся к мотоциклу и заглушил его. И прежде чем он выключил свет, из кабины грохнула по ним автоматная очередь.
Тура рванул на себя Алишера. Оба упали в темноту. На грузовике взвыл стартер, и машина двинулась к мосту. Фары осветили стоящую поперек деревянного моста Автомотрису и прикрывшегося за ней Силача. В руке он держал смоченную бензином тряпку.
Грузовик на первой скорости ехал прямо на них, и тогда Силач, выхватив из кармана зажигалку, чиркнул кремнем и поднес к тряпке, сразу же вспыхнувшей голубым ярким пламенем. В тот же момент снова раздалось несколько выстрелов из машины. Силач схватился за плечо — видно было, как мучительно сморщилось его лицо. Он крутанул тряпку, чтоб она разгорелась, и, уже не глядя на Автомотрису, размахнулся и с лета кинул в бензобак пылающий факел.
Читать бесплатно другие книги:
