Изгой Кеннеди Эль
Они немного болтают о рыбалке. Папа рад поговорить с другим мужчиной и обсудить все те скучные темы, на которые его дочкам плевать. Да и несмотря на тот случай с пьяным вождением, из-за которого Сайлас сюда попал, здесь он ни разу не попадал в неприятности, так что, вероятно, поэтому папа к нему так лоялен. Думает, Сайлас окажет на меня хорошее влияние.
Дюка папа терпел. Мы неделями ругались, когда я только начала с ним встречаться, но, в конце концов, я донесла до отца, что пусть уж лучше он будет в курсе, с кем я провожу время, и происходить это будет там, где он сможет за нами приглядывать, чем я стану без спроса сбегать из дома с незнакомцами. Не думаю, что папе понравился такой ультиматум, но в итоге он смирился. Дюка он все еще люто ненавидит, правда.
– Форель была, кстати, размером чуть поменьше…
– Ага, пап, спасибо, – перебиваю я, – не хочет он слушать про твою форель.
Сайлас слишком вежлив, чтобы спасаться самому, так что я хватаю его за локоть и тащу к лестнице. Папа какое-то время бродит внизу, а потом уползает к себе в берлогу. Где-то через десять минут он якобы случайно пройдет мимо дверей моей комнаты и притворится, что не подслушивает, а я притворюсь, что не заметила. Это уже традиция.
– Итак… – Мы падаем на кровать, и я включаю телевизор, чтобы создать легкий шумовой фон. – Вот ты и вернулся.
– К сожалению.
– И как прошла поездка на Винъярд?
Он закатывает глаза от того, как я выделяю последнее слово. Ну не могу я не подколоть его, когда он как какой-то напыщенный британский задрот бегал по острову в рубашках поло и мокасинах, словно член мафии на гольф-карах. Сайлас невероятно близок со своей идеальной семьей, будто сошедшей с экрана телевизора, и они проводят лето, катаясь на лодках и устраивая вечеринки, где варят лобстеров. Это очень мило и отвратительно одновременно.
– Нормально прошло.
Я вглядываюсь в его лицо, которое словно бы краснее обычного.
– Ты что, умудрился загореть?
– Мои сестры оставили меня спящим на пристани, – бурчит он, – и я проснулся похожим на вареного рака. На прошлой неделе был мой личный сезон линьки.
– Бедняжка. – Я и правда ему сочувствую. Сайлас может сгореть просто потому, что сел слишком близко к окну. – С Ами виделся уже?
Он колеблется, и эту реакцию я последнее время наблюдаю все чаще. Они с Ами вместе с самого первого года в академии Балларда, где мы все и познакомились. Сам он никогда в этом не признается, но я уже начинаю сомневаться, остается он с ней из какого-то реального интереса или все же из-за привычки.
– Она позже возвращается. Встретимся в выходные, я думаю.
– И как у вас дела?
– Да норм.
Я молчу и даю ему время убедить в этом самого себя. Когда у него не получается, он пожимает плечами.
– Она хотела тоже поехать на Мартас-Винъярд, но родители ее не отпустили. Они все собирались на ранчо ее бабушки с дедушкой, какая-то большая семейная тусовка. Ей это все не очень понравилось, – признает он.
– Ты осторожнее, а то еще проснешься уже женатым на ней.
– Вот почему ты всегда это делаешь? – раздраженно вздыхает он, садясь.
– Что?
– Ты знаешь что. Придираешься ко всему.
– Это как? – Я стараюсь не рассмеяться, когда он пытается сделать страшное лицо, но у него ничего не выходит. – Я просто говорю, не успеешь опустить весло в воду – тебя унесет течением.
– Ага, да, а как у тебя дела с… ах, да, погоди, у тебя нет парня. Потому что на этой неделе ты отдыхаешь от самовлюбленных мудаков с раздутым самомнением, да?
– Туше, сволочь.
Он давит улыбку.
– Как Колорадо?
– Уф. Это был кошмар. Мы приехали, и выяснилось, что одну из моих теть только что бросил парень, так что я все шесть недель провела на американских горках ее самобичевания. Я поглотила двенадцать литров мятного мороженого и восемь раз ходила на педикюр, Сайлас. Ты представляешь это вообще? Мои пальцы трогало больше людей, чем пистолет на заправке.
Он громко фыркает.
– Мне кажется, если совместить эти две вещи, можно неплохо заработать.
Я бью его по голове подушкой, и он отмахивается.
– Ну что? – Он смеется. – Вдруг тебе будут нужны деньги на новые беговые кроссовки.
– К слову, о беге. Я сегодня на тропинке наткнулась на одного из твоих бродяжек.
– Моих бродяжек?
– Похож на старшеклассника. Эр Джей его зовут.
Он понимающе кивет.
– Да, познакомились на заезде. Это новый братишка Фенна.
У меня отвисает челюсть.
– Ох, черт, я и забыла про сверхбыструю свадьбу. Ты мне не говорил, что он сюда приедет. Что натворил?
Это первый вопрос, который интересует всех. Каким именно безбожным образом новенький нарушил общественный покой, чтобы его сослали в эту позолоченную клетку? Парни так оценивают статус друг друга и устанавливают иерархию. Мне лично просто любопытно и хочется знать, от кого держаться подальше.
– Фенну он сказал, что катался на машине учителя или типа того, – говорит Сайлас. – Но после личного знакомства Лоусон ему не верит.
– Машина? Как-то слабовато. – Тоже мне преступление.
– Или вранье полное, – пожимает плечами Сайлас. – Чтобы скрыть что-нибудь похуже. Он какой-то скрытный. И не особо общительный.
– Да, я поговорила с ним немного. Слишком самодовольный для человека, который понятия не имеет, куда попал.
– Он не первый, кто попадает сюда на стадии отрицания.
Что верно, то верно. Все по-разному справляются с заточением. Кто-то цепляется за старую жизнь, а кто-то учится наслаждаться этим отстоем. Эр Джей показался мне вполне способным на второе, но как-то больно уж спокоен. Пообщается пару недель с Дюком и его бандой, может, по-другому запоет. Сендовер может сожрать парня заживо, если он не приспособится достаточно быстро.
– Чего еще о нем слышал? Фенн тебе доложил?
Сайлас морщится от вопроса, странно тот его как-то задел.
– Тебе-то что?
– Да ничего, так-то. – Я хмурюсь. – А что такого?
– Просто странно. Не помню, чтобы ты у нас лично новичков оценивала. – Он снова пожимает плечами, на этот раз апатично. – Говорю же, чел скрытный. Уходит от вопросов. Не нравится он мне.
Я хмурюсь еще сильнее. От Сайласа это особенно странно слышать, ведь, как правило, ему нравятся все. По крайней мере, до тех пор, пока они не дадут ему весомый повод себя невзлюбить, и то это еще надо постараться. Он годами терпит Лоусона, а тот вообще ходячий криминальный подкаст.
Мы какое-то время смотрим друг на друга, словно резко перестали узнавать. Игра в гляделки из неловкой быстро перерастает в напряженную, так что я прерываю тишину.
– Прости, что пристала. – Теперь уже я пожимаю плечами. – Не то чтобы мне есть дело до нового брата Фенна. Просто интересно.
Сайлас расслабляется, и мы быстро возвращаемся обратно к обсуждению лета и его поездки на Винъярд. Но Эр Джей так и маячит на заднем плане, теперь еще более неизвестная переменная, вращающаяся в моем мозгу и пинающая его стенки. Бесит до ужаса – я поговорила с парнем всего минут десять, а он так засел в моей голове.
От него уже больше проблем, чем он того стоит.
Глава 8. Сайлас
Слоан говорит, я один из ее лучших друзей, но иногда мне кажется, что она сама не понимает веса этих слов. Она из тех людей, которые не подпускают других близко. Тебе кажется, будто ты знаешь их, добрался до сути. А потом понимаешь, что все это время разговаривал с отражением в коридоре из кривых зеркал, а до нее настоящей еще далеко.
Не то чтобы она была нужна мне близко. По крайней мере, не в том смысле. Это я так себя убеждаю, возвращаясь по тропинке к общаге. Что бы там ни думал Лоусон, я не сижу в засаде и не выжидаю, когда же наконец смогу залезть к ней в трусы. Ну да, разумеется, я думал об этом пару раз еще тогда, когда мы были в Балларде. Но у нас со Слоан ничего не было. Она встретила Дюка, я встретил Ами, и если какое-то влечение у меня и было, то оно полностью улетучилось.
Ну, то есть я все еще считаю ее горячей, но… это не имеет значения. Почему я вообще об этом думаю? Мы просто друзья.
Когда я захожу в свою комнату, телефон брякает входящим сообщением. Это Ами, волнуется, почему я ей до сих пор не написал. За лето у нас выработался своеобразный график, этакий ритуал из постоянных сообщений и звонков, чтобы расстояние не казалось таким большим. Это нормально. Я не против. Вот только в последнее время у меня кончились слова. Повторяю одни и те же заученные ответы, и самого перекашивает от банальности. Словно я робот какой-то, сканирующий ее сообщения на предмет ключевых слов и отвечающий по шаблону.
Ами: Видела Сан сегодня. Она передавала тебе привет.
Я: Ей тоже.
Ами: Она все волосы обрезала и нос проколола. Причем вид такой, словно она все это сделала сама, кухонным ножом и спицей. Мне ее даже жалко, как же ей в понедельник прилетит…
Я: Фигово.
Ами: Да уж, у нее бунтарская фаза. Мерфи прислал ей дикпик, который предназначался кому-то другому. Весь в помаде перепачканный. Он попытался выкрутиться, но…
Я тупо смотрю на последнее сообщение, пытаясь понять, почему мы обсуждаем и разбираем по полочкам личную жизнь какой-то девчонки, с которой я едва знаком. Я эту Сан видел всего один раз. Какое мне дело?
На другом конце комнаты распахивается окно. Еще через секунду в него вваливается девушка в майке и короткой юбке. Хихикая, она поднимается на ноги и рассыпает по полу маленькие бутылочки с алкоголем, которые звенят по деревянному паркету, как по клавишам пианино.
Она поспешно собирает бутылочки, словно ее спалили за воровством, а потом откидывает назад темные волосы и ловит мой взгляд. Не знаю, чего я ожидал, но она мне улыбается.
– Приветик.
Потом в окно влезает Лоусон.
– Вот видишь? Ничего сложного.
– Симпатичный у тебя друг, – говорит она, все еще глядя на меня.
– Вот и я ему говорю, – тянет Лоусон, – но он скучный.
– Можем устроить вечеринку. – Девушка Из Окна машет в мою сторону горстью мини-бутылок с водкой. – Если Друг хочет присоединиться.
– Друг не хочет, – говорю я, прожигая Лоусона взглядом.
– Ты же сказал, что ушел.
– Ненадолго.
Лоусон бесстыже пожимает плечами – он никогда не извиняется.
Не успеваю я и глазом моргнуть, как они опрокидывают в себя пару бутылочек и начинают целоваться на кровати Лоусона на другой стороне комнаты. До моих ушей доносится скрип кровати и вздохи.
Ами: Солнце, ты еще тут?
Я: Да, прости. Лоусон пришел.
Девушка Из Окна наверняка самая симпатичная в своей школе. Готов спорить, она популярна и влюблена в жизнь. Она найдет друзей в хорошем государственном колледже, выпустится с отличием и найдет неплохую работу, что постепенно приведет ее к комфортной и не очень-то запоминающейся жизни в пригороде с совершенно обычным мужем. И однажды, встречаясь в баре с подружками, она увидит, как красивый молодой человек сдержанно улыбается ей поверх рюмки с текилой. И вспомнит, как однажды залезала в окно к богатенькому мальчику.
Лоусон к утру уже и лица-то ее не вспомнит.
Девушка Из Окна смотрит на меня поверх его плеча, когда они наконец разлепляются, чтобы набрать в легкие воздуха. Ее наполовину задранная футболка обнажает край лифчика. Она протягивает ко мне руку.
Ами: Ты мог бы попросить себе другого соседа.
Я: Знаю.
– Иди сюда, – говорит она, глядя на меня из-под полуприкрытых век. – Не обязательно просто смотреть…
– Нет уж, спасибо, – бормочу я.
А потом беру ботинки и ухожу.
Лоусон – личность, которая до странного всех объединяет, в мнении, что он ходячий красный флаг. Большую часть времени он либо ведет себя как полный мудак, либо пытается втащить меня в какую-нибудь передрягу, о которой я ну вот вообще не просил.
И ведь я знаю, откуда ноги растут. Я знаком с Лоусоном с третьего класса, и, честно говоря, немногие бы вообще смогли нормально функционировать после всего, что ему пришлось пережить с его семьей. Родители развелись, когда он был еще маленьким, а потом мать свалила и бросила его жить с самим Сатаной. И я не преувеличиваю: его папаша – самый жестокий и злобный человек, какого я только видел в этой жизни. Пару лет назад даже выходила статья о том, что в компании Романа Кента кончали жизнь самоубийством больше сотрудников, чем на китайской фабрике по производству электроники. Мужик мстительный до уровня мультяшных суперзлодеев. И всю свою разрушительную энергию он сконцентрировал на сыне.
Так что да, в каком-то смысле я Лоусону сочувствую. Кто знает, каким бы я вырос, если бы моя семья была непрекращающимся хаотичным злобным цирком. А самая засада в том, что сколько бы проблем у меня ни было из-за него за эти годы, парень, сука, безумно верный. Он всегда заступается за своих друзей и никогда их не бросает. Тебя бьют, а ему влетает где-то в двух шагах слева.
Какой бы он ни был занозой в заднице, мне кажется, хоть кто-то должен быть верен ему в ответ. Почему бы и не я.
Но это не значит, что половину времени мне не хочется его придушить.
Пока я плетусь по дорожке от общежития до бассейна, мне приходит еще одно сообщение. Уже темно так, что хоть глаз выколи, только приглушенные оранжевые уличные фонари да светлячки в траве. Как же мне хочется быть в своей комнате и смотреть бесполезные видео на YouTube или играть в игру. Но вот чего мне не хочется, так это наблюдать очередной приступ саморазрушения Лоусона.
Ами: Скучаю по тебе. Словно целое лето не разговаривали.
Я: Я тоже скучаю. Скоро увидимся.
Когда я проходил мимо тропинки, ведущей к дому Слоан на краю территории, у меня вдруг вырвался громкий смешок. Как предсказуемо. Ну конечно, она уже нашла себе новую добычу, хотя семестр еще даже не начался. Уже вынюхивает все про Эр Джея так, словно не бросила только что Дюка, якобы решив перестать встречаться с мудаками, которые с ней плохо обращаются. Они с Лоусоном чем-то похожи в этом плане: она тоже сама себе худший враг. Девчонка, как самонаводящаяся ракета, причем наводится она на старшеклассников-придурков с хреновым характером, которые либо разбивают ей сердце, либо чего похуже.
Она ведь умная, пожалуй, самая умная из всех людей, с кем я знаком, так что я хоть убей не понимаю, почему она каждый раз наступает на одни и те же грабли.
Пофиг. Не моя проблема. Если она хочет пилить ветку, на которой сидит, то имеет на это полное право. Мы достаточно давно дружим, чтобы я даже не надеялся, что она станет кого-то слушать. Даже если этот кто-то попытался бы защитить ее от огромной ошибки.
Глава 9. Эр Джей
Это какая-то шутка. Я столько лет прожил, благополучно избегая всяких там командных бомберов или клубных футболок, только чтобы свернуть в тупик и попасть прямиком в блейзер и полосатый галстук. Когда Дэвид впервые упомянул Сендовер, я как-то и не подумал, что мне придется ежедневно носить школьную форму с мокасинами и гребаными рубашками. Если бы знал, свалил бы из города и даже записки не оставил.
– Да пошло оно. – Я срываю с шеи сине-зеленый галстук и швыряю его на пол. – Если бы я хотел выглядеть как бортпроводник, нарядился бы своей мамой на Хеллоуин.
– Чел, все же просто. – Фенн поднимает галстук с пола и пытается накинуть его мне на шею, пока я уворачиваюсь из чистого принципа. – Да иди сюда, что ты как маленький.
Прикусив язык, я стою смирно, пока он небрежно завязывает удавку.
– Видишь? Просто. Когда будешь снимать, просто ослабь и сними через голову. Я каждое утро этим заниматься не буду.
– Спасибо, мам.
Он показывает мне средний палец.
– Отсоси.
Никогда еще не испытывал такого сокрушительного чувства поражения, как глядя на свое отражение, одетое в идиотскую синюю униформу с безвкусным золотым крестом на кармане пиджака. Словно кто-то выдрал душу из моей груди и превратил меня в безжизненного зомби со стеклянными глазами.
– Не парься, сто раз еще научишься, как завязывать галстук, особенно если все выходные будешь прятаться в комнате.
– Я провожу время один, а не прячусь, – отвечаю я, пока мы влезаем в ботинки.
– Мы заселились три дня назад, и я ни разу не видел, чтобы ты выходил из комнаты куда-то кроме столовой, и даже там ты с нами не сидишь. Только и делаешь, что пялишься в компьютер. Братан, я понимаю, порнуха – это прикольно. Особенно та, которая с мамочками. Где такой молодой чел входит на кухню после тренировки по бейсболу, а там его хорошо сохранившаяся мачеха такая: «Ах, Джонатан, мне так одиноко. Твой отец меня совсем не удовлетворяет. Доставай член».
Я смотрю на него.
– Это ты по личному опыту? Твое супергеройское альтер эго – это парень по имени Джонатан, который трахает старух?
– Если бы. В любом случае, сколько времени можно дрочить, прежде чем твой член сгниет и отвалится?
– Дай знать, когда проверишь, – отбриваю я, выходя из комнаты.
– Серьезно, чувак. Если бы ты хоть иногда вылезал из конуры, то узнал бы, что тут поблизости вообще-то богатый выбор. Давал бы руке передышку иногда.
– Боже, даже представить боюсь, насколько скучный секс с ново-англичанками и заносчивыми богатенькими девчонками.
– Будешь себя так вести, тебе и того не светит.
Мы заходим в столовую, хватаем по кексу и кофе, а потом отправляемся на первый урок понедельника. Фенн так и выносит мне мозг всю дорогу, потому что я отказался тусить с ним в выходные. Он всё продвигает мысль, что мне нужны друзья, но я как-то не вижу в этом смысла. В любых других обстоятельствах я бы не хотел иметь ничего общего с этими людьми, а они со мной. Так зачем притворяться?
Пока мы идем, Фенну приходит сообщение, и он лыбится, глядя на экран, прежде чем развернуть его ко мне.
– Видал? Вот об этом я и говорю.
Я кидаю взгляд на сообщение. Там девушка в бордовой униформе, скрывая лицо за краем кадра, показывает камере краешек груди.
– Твоя подружка? – удивленно спрашиваю я.
– На одну ночь. Не люблю повторяться.
Он пожимает плечами, удаляет сообщение и запихивает телефон в задний карман штанов. Надеюсь, те сиськи когда-нибудь найдут своего принца на белом коне.
– Итак, если ты не какой-то там порнозависимый с извращенными вкусами, то что ты весь день делаешь за компом? – спрашивает он, все еще явно возмущенный, что я не хочу водиться с ним, его друзьями и его случайными сисястыми девчонками из города.
– Ищу информацию, – размыто отвечаю я.
Множество парней кивают Фенну и здороваются с ним, пока мы идем по двору. Он явно считается чем-то вроде знаменитости в этом крохотном богатеньком мирке. Что касается меня, меня никогда особо не интересовали крутые ребята и их почитатели. Что может быть смешнее, чем старшеклассник на пьедестале?
– Информацию для чего?
– Для личных проектов.
– У-у-у, – передразнивает он меня, – как загадочно. Ты что, органы на черном рынке толкаешь? Или управляешь нелегальной крипто-империей?
– Как тебе больше нравится.
– Ты серьезно собираешься таить секреты? От собственного брата? – картинно обижается он.
Я пожимаю плечами, давя ухмылку. Секреты – это моя суперсила. Пока он доставал меня призывами гулять и знакомиться, я уже узнал все, что мне было нужно, как про моего нового братца, так и про остальных обитателей Сендовера.
Взломать дело Фенна в архивах школы было легче легкого, как и залезть в его личные сообщения. Сколько же он болтает с этой Кейси. Ощущение было, словно я наблюдал двух разных людей. Вот тут он напропалую пошлит с какими-то случайными телками, а вот они с Кейси болтают о каких-то мюзиклах с «ТикТока» или подобной фигне. Если он так к ней аккуратно яйца катит, то больно много усилий ради такой маленькой награды. Почти что хочется предупредить бедняжку. Она кажется милой. Но я не собираюсь лезть в чужие дела.
В моем мире знания – это настоящая сила. И я чертовски хорошо их добываю. На данный момент, впрочем, я совершенно не собираюсь доверять Феннели Бишопу и показывать ему размах своих способностей. Людям обычно не очень-то нравится узнавать, что стены у их воображаемого личного пространства – бумажные.
После утренней алгебры с Фенном я оказываюсь в паре с Сайласом на лабе по физике. Сайлас, кажется, удивлен, что я прекрасно понимаю задание, а учитель так и вовсе в шоке. Так подумать, алгебраичку тоже смутили мои знания об обратной функции. Судя по всему, местные учителя ожидают, что я буду пещерным человеком, едва умеющим читать. Видимо, государственные школы в их понимании – это что-то вроде тех мест, куда собак водят, чтобы они не ссали на мебель. Ну, в чем-то они правы. Где-то три школы назад я был в продвинутых классах, пока меня не перестали туда брать из-за постоянных отчислений. Что бы они там ни думали о моем интеллекте, учеба никогда не казалась мне сложной, только исключительно занудной. Терпеть не могу атмосферу классического школьного урока. Невозможно сидеть на месте.
После обеда, заходя в класс современной литературы, я замечаю Лоусона. Он сидит на заднем ряду и пинает в мою сторону стул, настойчиво предлагая сесть рядом с ним. Парень явно тот еще козел, но мне это даже нравится. Ему плевать, что о нем думают. Да он вообще, кажется, о других вспоминает только если по приколу. Это я могу уважать. По крайней мере, у него все на лбу написано.
– И как тебе первый день в Шангри-Ла? – спрашивает он меня с ленивой улыбкой. Его пиджак висит на спинке стула, а галстук ослаблен.
Тем не менее есть в нем что-то, что меня нервирует. Он смотрит на тебя так, словно решает твою судьбу. Придумывает, как вписать тебя в его собственный сюжет. Мы все лишь персонажи в его лабиринте дьявольских проказ.
– Минут двадцать торчал снаружи и ждал, когда подъедет гольф-кар, но так и не дождался.
– Да вот, шоферы ушли на забастовку и сделали из нас пешеходов. Профсоюзы – это чума современного общества.
Более чем уверен, что он наполовину серьезен.
А вот теперь без шуток: без понятия, как я должен протянуть целый месяц, нося костюм при такой погоде. Когда выходишь на улицу, ощущение такое, словно ты попал в задницу толстого мужика в сауне. В чем прикол пафосной школы и всех этих бабок, если мы даже не можем позволить себе какие-нибудь скутеры?
– Фенн говорит, ты все выходные дрочил в комнате. – Лоусон одаряет меня великодушной улыбкой. – Если тебе надо помочь подцепить девчонку, ты только скажи.
Я закатываю глаза.
– Я и сам неплохо подцепляю, спасибо.
– Уверен? Я могу устроить пару знакомств. Есть тут одна девчонка, Рэй, она старшеклассница в Балларде. – Его взгляд подергивается дымкой. – Черт, душу бы дьяволу продал, чтобы еще раз ее трахнуть. Но она прямо как наш Фенн, понимаешь? Не повторяется. Говорит, это чтобы не привязываться.
Я неохотно улыбаюсь. Звучит как девушка моей мечты.
– На хрен привязанность, – соглашаюсь я.
– Подкинуть тебе номерок? Клянусь, тело у нее нереальное…
– Доброго дня, джентльмены.
Лоусон резко выпрямляется на стуле, переводя все внимание на источник звука.
– Это еще что?
– Меня зовут мистер Гудвин. – Учитель, подошедший к столу во главе класса, высок, аккуратен и выглядит так, словно провел свое лето за стойкой модного магазина одежды. Рукава белой рубашки закатаны и обнажают пару мускулистых рук с гладкой кожей без каких-либо старческих пятен. Он совершенно выбивается из пейзажа, который в основном состоит из преподов пенсионного возраста.
– У нас теперь литературу студенты преподают? – подкалывает Лоусон. По классу разносится приглушенный смех.
– Я пущу по рядам копии плана уроков и заодно моего паспорта, – отвечает мистер Гудвин, не моргнув и глазом. – Возьмите каждый по одной и передавайте дальше.
Мистер Гудвин молод. Ему двадцать с чем-то, а выглядит и вовсе на шестнадцать. Он явно слышит об этом достаточно часто, чтобы относиться с юмором.
– Каким образом «Ад» Данте – это современная литература? – возмущается Лоусон, пробежав взглядом план.
– Помимо прочего, мы изучим влияние Данте на путь героя и современные романы, такие как «Куда приводят мечты» Ричарда Мэтисона, – отвечает мистер Гудвин, записывая номера страниц на доске.
– Ах да, – усмехается Лоусон, – видел. Там еще Дженнифер Коннели скачет на двойном дилдо с проституткой.
Все присутствующие давятся смехом. Мистер Гудвин замирает у доски, стоя к нам спиной.
– Вы путаете с «Реквиемом по мечте», фильмом Даррена Аронофски, основанном на романе Хьюберта Селби-младшего. – Он поворачивается к нам и садится на край стола. – Что интересно, вышел он тоже в 1978-м, как и «Куда приводят мечты» Мэтисона. И то, и другое произведение очень близко и детально изучает схождение человека в Ад, как метафорический, так и буквальный.
– Восхитительно. – Лоусон временно обыгран, но не побежден и отвечает со слегка угрожающей усмешкой, понимая, что у него не вышло задеть учителя. – Жду не дождусь.
Если бы такой диалог произошел в любой из моих старых школ, ученика бы уже дернул электрошокером и выволок из класса толстый коп, оставив позади дорожку мочи. Тут все как-то повеселее.
Весь остаток урока Лоусон продолжает прощупывать границы того, что мистер Гудвин стерпит, прежде чем выпадет в осадок или вышвырнет его за дверь. К моменту, когда урок, наконец, заканчивается, мне уже начинает казаться, что мы все просто невольные наблюдатели какой-то странной интимной прелюдии.
Позже, в конце дня, мы выходим из класса истории, и Фенн комкает в кулаке описание эссе и выкидывает за плечо.
– Бред какой-то. Кто задает писанину в первый же день?
Десять глав и две тысячи слов к пятнице. Как будто у нас других уроков нет.
– Садист, – отвечаю я, перекидывая лямку подаренной Сендовером сумки на другое плечо. – И чем им не угодили рюкзаки? Почему я должен таскать дамскую сумочку? Все они тут гребаные садисты. – Я трясу головой. – Увидимся в комнате.
– Чего? Хрена с два. – Фенн хватает меня за мою мужедамскую сумку, когда я пытаюсь свалить. – Пойдешь со мной.
– Куда?
– У меня тренировка по футболу. А ты там потусишь.
– Типа, посижу на трибуне с девчонками и фанатами? Ага, щас.
Мы выходим с задней стороны здания, где я еще не успел ничего изучить. Огромные старые деревья отбрасывают тень на лужайку и кирпичные дорожки, ведущие к целому комплексу спортплощадок. Даже в тени гигантских дубов все равно жарче, чем под капотом тюнингованной машины, и мои носки уже насквозь промокли от пота. Я стаскиваю с себя пиджак и срываю галстук. Фенн качает головой, заранее зная, что я опять буду мучиться с ним с утра.
– Так. Ладно. Стой, – приказывает он. – Стой, говорю. Нам надо поговорить.
Я давлю вздох.
– Точно надо?
– Да, – говорит он, скрещивая руки на груди.
– Какая же ты королева драмы. Ну, валяй.
– Ты симпатичный парень, – начинает он.
– Ты что, ко мне подкатываешь?
– Мечтай.
Вздох у меня таки вырывается.
– Я констатирую факт, ты симпатичный, а значит, у тебя нет причины быть таким ленивым, безынициативным, антисоциальным мудаком. Ты бы мог цеплять цыпочек направо и налево, если бы приложил усилия. Эти твои худи и рваные джинсы? Я понимаю. Весь такой из себя бунтарь. Но мне надо поддерживать репутацию…
– А, так все дело в тебе? – сухо перебиваю его я.
– Ну конечно же дело во мне! – Он звучит устало. – Я не могу быть братом странного затворника. Ладно еще, если бы ты был уродом, тогда все бы смотрели на твою недружелюбную морду и думали, что ты один, поскольку это я не хочу иметь дел с тобой. Понимаешь?
– Не особо.
– Но нет же, тебе надо быть гребаным красавцем. И теперь все качают головами и думают: и почему же этот парень не хочет водиться с Бишопом? Иди ты на хрен, Ремингтон, вот что. Не в мою смену. Ты развалишься, что ли, если хоть немного пошевелишься?
– А мне не насрать на твою репутацию?
– Да тебе на все насрать, – отрезает он.
В принципе, он прав. Я никогда ни о чем особо не волновался, кроме, может, моей техники. Разбейте мои мониторы, вот тогда я очень даже разволнуюсь. А все остальное, друзья, школа, телки… Я плыву по течению и никогда ни во что не вкладываюсь всерьез. И чего в этом плохого? В чужие дела не лезу, занимаюсь своими. Если бы больше народа брало с меня пример, мы бы, может, уже достигли всемирной гармонии.
– Встреться с пацанами, – раздраженно говорит Фенн. – Социализируйся хоть немного, чтоб тебя. Я не дам тебе торчать в нашей комнате весь семестр, как какому-то социопату.
В горле встает ком. Он клянчит у меня завести друзей, как собака просит кость. Мне вообще плевать, но черт с ним. Если это его угомонит на пару дней, то ладно, я появлюсь ненадолго и сольюсь, когда он отвлечется.
– Только ненадолго, – соглашаюсь я.
Читать бесплатно другие книги:
