Кухарка тайного советника Красовская Марианна

Глава 24

Об особенностях менталистов

Лиска обычно занималась охотно, она вообще была очень покладистая девочка. Я даже боялась, что слишком послушная — такой помыкать несложно. Научить бы ее за себя постоять! Но я порой и сама не умела, и все, что я могла — помочь ей учиться, и не потому, что благодетельница, как говорил Лисовский, а чтобы помощницу себе вырастить.

В кухню заглянули Демьян с Никитой. Смотрели жалобно, как кот на сало. Эти всегда голодные.

— Сами чай себе наливайте, — кивнула им я. — На полке вон кекс с изюмом. Я сейчас занята.

Лиска старательно перерисовывала из книги буквы — стальным пером, макая его в чернила.

— А что вы делаете? — радостно спросил Демьян, как-то пристально окидывая взглядом мою девочку. — Учитесь, да? Алиса, ты ведь маг?

— Маг, — кивнула девочка, вся заливаясь краской. — Но небольшой совсем. Так, пятна вывести и огонь зажечь. По мелочи.

— Так это пока по мелочи, тебе лет-то сколько?

— Тринадцать.

— Ну вот. Сила, она максимума к двадцати достигнет, а то и позже. А ты перо неправильно держишь, кстати. И вообще оно у тебя все кривое. Давай я свой набор принесу? Да и заниматься удобнее в кабинете.

— Коней придержи, Демьян, — одернула я юного мага. — Какой кабинет, кто нас туда пустил?

— Так я пустил. Лирра Ольга, я могу с Алисой позаниматься. Чего ей вашу муть кулинарную переписывать? Пусть вон историю магии читает лучше, польза хоть будет.

— Пойдем-ка, льер, поговорим, — я с тревогой взглянула на Никитку и Лиску, которые вовсю болтали — они были почти одного возраста и неплохо дружили. — Заодно дров принесешь.

— Ладно, — если Зеленов и удивился, то виду не подал.

Мы вышли на улицу, встали возле поленницы, и я смерила юношу суровым взглядом.

— Ты чего от Лиски хочешь, маг? Не просто так ты к ней подкатываешь, да? Ребенка мне не смущай своими предложениями!

— Видите, какое дело, лирра, — Демьян даже не рассердился на мои упреки. — Алисия маг. Причем нормальный такой маг. Сила у нее рано проснулась, в отделе магического контроля сказали, что девочка перспективная. Потому ее к нам в дом и взяли. А я так… присматриваюсь. Мне ведь, чтобы степень приличную получить, жениться нужно будет. Я ведь, как льер Лисовский, менталист. Мне нужна жена для баланса сил.

Это были интересные сведения, и я тут же навострила уши.

— Ну-ка, ну-ка, поподробнее!

— Да чего там, — Демьян смутился и принялся разглядывать поленницу. — Менталисты в юности нестабильные. Закрываться не умеют, силы контролировать не всегда выходит. Меня потому к Лисовскому и приставили, чтобы наблюдал, учился, спрашивал совета. А я, придурок, «зеркало» не увидел. Кухарка обычная увидела, а я нет!

— Не обычная, а внучка Егор Матвеича. А Лиска тут при чем?

— Так маг она. Всяко лучше жена с магическим даром. И полезно, и это… ну… во время супружеских обязанностей происходит стабилизация ментального дара. Там оно само собой получается потому что невозможно в такие моменты закрываться от близкого человека. Boт вы, к примеру, не выдержали бы… ну, с менталистом. А Алиса — маг. Для нее нормально будет.

Не выдержала бы с менталистом, говоришь? Хм. А ночью что было?

— А льер Лисовский?

— Что льер Лисовский?

— Ну, он же менталист. Но не женат.

— Так он зрелый стабильный маг. У него все прекрасно с даром. Ну, было прекрасно. До «зеркала». Теперь-то у него тоже срывы могут быть, да… Наверное, потому и в столицу поехал. Здесь женщину найти сложно, городок маленький. Сплетни пойдут…

Я молча улыбнулась. Женщину найти сложно? Алекс справился. Значит, наши отношения помогут ему прийти в норму. Это прекрасно. Не думаю, что его потребности сыграли решающую роль — притяжение между нами возникло до «зеркала». То, что он выбрал меня — даже лестно. Значит, я действительно ему нравлюсь. По-настоящему. И вообще, какое прекрасное самооправдание для меня — я не предаюсь блуду и разврату, а делаю полезное дело. Сексотерапией занимаюсь.

— То есть ты Лиску видишь своей будущей женой, я правильно понимаю? — уточнила я у Демьяна. — А Софья?

— А что Софья? — страшно покраснел он.

— Тебе она нравится.

— Нравится, — глухо подтвердил он. — И что с того? Мне она не пара, да и не интересен я ей. Она в другого давно влюблена.

Однако! Я даже и предположить не могла, что в этом доме столько любовных линий! Потому что только внутрь себя смотрела, только своими переживаниями увлеклась.

— А Алисия — она хорошая, скромная, — продолжал юноша. — Требовать свой особняк и брильянтовый гарнитур не будет. Я ведь не богатый и не из какой-то там знатной семьи, просто наемный маг. Для нее я партия хорошая, да и она мне по душе.

— Ей тринадцать.

— Подожду. Все равно мне еще учиться и на третью ступень экзамены сдавать. Лет через шесть буду предложение делать, если ничего не изменится, а пока с удовольствием познакомлюсь с ней поближе, тем более, что вы так много для нее делаете, она прямо расцвела. Раньше я сомневался, а теперь вижу — надо брать, пока другой кто такое сокровище не увел.

Я только головой покачала: мне и такую рассудительность в его годы! И в самом деле: молодой маг для Лиски — партия прекрасная. Он ее вытащит с кухни, сделает хозяйкой в своем доме, а самой Лиске Демьян страшно нравился, я об этом знала, может, и правильно так — что они хорошими друзьями будут, друг к другу присмотрятся, тем более, что Демьян соблазнять ее не собирается. В общем, мы с ним договорились, что когда у него свободное время будет, он свою «избранницу» будет сам учить — писать и магичить помаленьку.

Лиска, правда, не сказать, что обрадовалась — едва в слезы не ударилась. Робеет она перед Демьяном, стесняется. Но я ей объяснила, что писать — это хорошо, но и дар развивать нужно. Она ведь не хочет всю жизнь в посудомойках ходить? Лиска подумала и сказала, что нет, не хочет. Если Всевышний ей дал магический дар, то надо свои возможности развивать, к тому же тогда она своим родным помогать сможет — даже одежду подлатает или еще что. Мне в тот момент стало невероятно стыдно. Вот у такой, как Лиска, явно бы мозгов хватило с взрослым дядькой в постель не ложиться, да и потом она бы себя иначе вела. Девочка явно умнее и рассудительнее, чем я в ее возрасте была. Конечно, детства у нее не было, но зато в будущее она серьезно смотрит и, уверена, добьется своего, особенно, если ей ненавязчиво помочь, подтолкнуть в правильную сторону, поддержать. Словом, Лиской я гордилась, словно она моя дочка.

К обеду в кухню изволил спуститься Гродный. Надо же, я так надеялась, что он про меня забудет! Но нет, он, зевая и щурясь, заявил, что менталисты никогда ни о чем не забывают, если сами не захотят, и от этого у них всегда выдающиеся успехи в любых начинаниях. Я ядовито ответила, что я не менталистка и охотно забыла бы обо всем, что тут произошло, а особенно— дорогу в отдел магического контроля.

— Увы, регламент есть регламент, — противно бодрым тоном заявил льер Йозеф, наливая себе холодный кофе из кофейника и подогревая его движением рук. — Документы вам все равно нужны, тем более, какие-то способности у вас имеются.

Я покачала в руках половник, мрачно размышляя, смогу ли я спрятать тело? По всему выходило, что не смогу, к тому же есть еще некто Иволгин, которого я вряд ли смогу прибить кухонной утварью. Жаль.

Бежать мне некуда, защитник мой Егор Матвеевич в столице, некому мне даже совет дать. Ну что ж, Оля, ты — женщина взрослая. Придется брать себя в руки и принимать какое-то решение относительно твоей дальнейшей жизни. И что с того, что ты последние десять лет от всех решений бегаешь, надеясь, что само рассосется? Как видишь, настал твой звездный час.

Глава 25

Всё это дурно пахнет

В отделе магического учета меня встретили едва ли не с распростертыми объятиями: усадили на диван, налили чаю, подушечку под спину подложили. Я даже растерялась от такой заботы. Но возражать не стала, напротив — и чаю выпила (отличный чай, между прочим, надо в дом Лисовских такой заказать), и на диванчике расположилась с комфортом.

— Господа, у меня несколько вопросов. Во-первых, тут стандартная форма, для мага. А я, как мы уже выяснили, не маг. Поэтому пункт 12.2 о том, что любой маг военнообязан, меня вообще не касается. К тому же я женщина. Что, вы мне ружье дадите и поставите в строй? Или поварешку — и на полевую кухню? Нет, я против.

— Принято. Про обязательную службу убираем, — покладисто (слишком уж покладисто) согласился Иволгин. — Еще что?

— Вот это что имеется в виду: «Пришелец обязан при необходимости служить королю в меру своих талантов и даров». Извините, я кухарка. Я могу ему суп сварить, если он с голоду помирать будет. А какие-то прочие вещи я делать не собираюсь. Про соблюдение законодательства и невмешательство в технический прогресс — это пожалуйста. Драконов обязуюсь не соблазнять, в царя бомбу не бросать, велосипед не изобретать.

— А что такое велосипед? — немедленно заинтересовался Иволгин. — Вдруг нам нужно?

— Это транспорт такой. С цепью. И с двумя колесами, — объяснила так объяснила, браво, Ольга!

— Потом нарисуете. А про бомбу — вы разбираетесь во взрывном деле? — взгляд его вдруг стал холодным и острым.

— Нет, — честно ответила я. — Только из фильмов знаю, что можно фитиль поджечь и бросить. А еще…

Я споткнулась, потому что понимала, что если я сейчас начну вспоминать про часовые механизмы, начинение жестяных банок болтами и химические взрыватели — ну, знаете, как питерские химики-революционеры придумали, с катализатором в стеклянной трубке, то меня немедленно посадят под замок и будут правы.

Надо же, я, оказывается, не совсем бесполезное существо. Велосипед нарисовать смогу и пару идей взрывникам подкинуть.

— Что еще? — нетерпеливо спросил Иволгин.

— Еще… Порох, кажется, в динамите есть. А больше ничего не знаю.

Постаралась сделать как можно более наивный вид, хотя в голову упорно лезли школьные знания — я ведь отличницей была. Про фотосинтез, про закон Ома, про гальванические элементы и даже про то, что цианистый калий пахнет миндалем, а мышьяк — чесноком. Последнее мне запомнилось очень хорошо, потому что химичка у нас была Арсеньева, разумеется, ее прозвали арсеникум — сиречь мышьяк, и всё мечтали подложить ей в стол чеснок. А еще это… антропогенез повторяет партеногенез (вот тут я совсем не уверена) и про сумму квадратов катетов. Бог знает, что мне теперь с этими знаниями делать, ни разу ведь не пригодились в жизни и теперь точно не пригодятся. Вот тебе и аттестат, вот тебе, Оленька, и профуканая золотая медаль.

— Меня, льера, ваши технические знания не особо интересуют, — неожиданно подал голос Гродный. — С этим пусть разбираются ученые. Мне больше важно, что вы «зеркало» определили на предпоследней стадии, когда еще человека спасти можно. Вы говорили про дымку. А никто из магов никакой дымки не видит. И иллюзию Иволгина разглядели, а он — хороший иллюзионист. Магии в вас ни капельки нет, но вы ее чуете, и это очень ценно. Не согласитесь ли вы на эксперимент?

— Какой? — настороженно спросила я.

— Мы поставим перед вами нескольких людей, а вы скажете, на ком что — «зеркало» ли, иллюзия, чары принуждения?

— Не жалко людей-то?

— До критического уровня доводить не будем. Если поймем, что вы только ближе к концу видите, то остановим эксперимент.

— Можно попробовать, — с сомнением согласилась я — мне и самой было любопытно, что я умею. Тем более, что я вдруг ясно поняла, что в самом деле спасла Александру жизнь. Если бы я не вмешалась, его бы в живых не было.

— Тогда с договором мы пока подождем, да, льер Иволгин? К тому же надо разобраться, почему Сабиров так поступил. Он на днях вернуться должен, вот и обсудим…

— Хорошо, — начальник отдела магического контроля кисло улыбнулся. — Пара дней, надеюсь, погоды не сделают. Льера ведь не собирается сбежать?

— Нет, — вздохнула я. — Льера собирается печь торт.

— Какой торт? — тут же оживились мужчины. — Такой белый, с цветами?

— Нет, начну с Наполеона, — мстительно прищурилась я. — Сто лет его не пекла, даже интересно, смогу ли. Тем более, я недавно малину на рынке видела, дорогущую, из оранжереи. Знаете, между слоеными коржами ягоды проложить можно…

— Только попробуйте внести в договор пункт о недопустимости кулинарных заимствований, и я позабочусь, чтобы в Совете Магов узнали про ваши отношения с женой мэра, — неожиданно предупредил Йозеф Гродный Иволгина. — Я хочу торт. С малиной.

— У меня нет никаких отношений! — пошел красными пятнами мужчина. От возмущения он даже приподнялся. — Я не позволю!..

— Да я пошутил, успокойтесь, — засмеялся Гродный, но взгляд у него был вполне серьезный. — Только учитывайте, что льера Сабирова теперь под моим личным покровительством. Если, конечно, торт будет вкусным.

Мда, я знала, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, но чтобы до такой степени! Взятку тортами я еще не давала, но мысль дельная.

Надо и в самом деле испечь, да еще льере Гдлевской отнести. Кстати, о птичках.

— Льер Гродный, а вы Елену Гдлевскую знаете?

— Оленька, я же просил — просто Йозеф. Конечно, знаю, кто ж ее не знает! Я в нее в юности влюблен был, ни одного ее выступления не пропускал… Эх, славные были времена! А почему ты спрашиваешь?

— Потому что льера Елена сейчас в очень плачевном положении. Может, как-то можно похлопотать, чтобы ей пенсию выписали?

— Льера Елена? — Гродный изумленно на меня уставился. — Так она же умерла лет тридцать как! Еще при том взрыве во дворце!

— Она живет в Коборе в родительском доме.

— Враньё! — Гродный был возмущен настолько, что побагровел. — Мошенница поди! А ну-ка, деточка, отведи меня к этой твоей Гдлевской!

Я растерялась от такой воинственности. А ну как и вправду мошенница, а я просто повелась на сопливую сказочку? Да нет, вряд ли. Кто в здравом уме будет жить в старом доме и просить дрова у мэра? Да и осанка, манеры, взгляд этот — всё говорило о том, что Елена — действительно бывшая танцовщица. Не усугублю ли я ее и без того плачевное положение, приведя к ней мага? Наверное, нет. Она же говорила, что посылала прошение королю. Что писала своим поклонникам. Попробую, пожалуй. Если удастся ей помочь — пусть так. Мы шли теперь куда быстрее, чем раньше. Льер Гродный пыхтел как самовар, а потом начал рассказывать мне, какая это была прима, ах, какая была прима! Зал дышать боялся, когда она танцевала! Сам наследный принц за ней ухаживал, но она отвергла его притязания, выбрав, к слову сказать, моего названного деда. А когда Елена танцевала партию Велеславы — это из легенды о Пропавшем Королевиче — цветами был весь театр завален, на улицах букеты стояли. Поэтому Гродный ни за что не поверит, что такая женщина, как Гдлевская, вдруг одна осталась, даже если и ходить не может. Да и Матвеич… А хотя с ним-то все понятно было, он несколько лет к постели прикован был, да и потом у него проблем куча нарисовалась.

Дом Гдлевской выглядит уныло: когда начал сходить снег, стало видно, что сад запущен, многие деревья поломаны, кустарники разрослись. На кирпичных стенах давно потрескалась штукатурка, пара окон второго этажа забита досками. На лице у Г родного отражается недоумение — он ждал чего-то другого.

Мы проходим по нечищеной дорожке к дому, стучим бронзовым молоточком в дверь. Открывает неизменный Михаил, только сегодня он не в ливрее, а потрепанной куртке. Видимо, выходил куда-то.

— Лирра Ольга, — широко улыбается он. — Рад вас видеть! Льера будет счастлива гостям.

Мы проходим в гостиную, садимся на лиловые диваны и ждем. Елены выезжает к нам — как всегда элегантная, с прической, в красивом платье, жемчужных бусах и перчатках.

— Боже, это и в самом деле она! — восклицает Г родный. — Глазам не верю, как такое возможно?

— Мы знакомы? — нерешительно спрашивает Елена, изящно покачивая головой.

— Нет, откуда… Но я не могу не узнать великолепную льеру Гдлевскую! Позвольте сказать, что я ваш искренний поклонник!

В глазах Елены на мгновение мелькает хищный огонек, она явно просчитывает, чем этот поклонник может помочь в ее бедственном положении. Впрочем, лицо тут же разглаживается, появляется улыбка — немного смущенная, немного скорбная. Она взмахивает кистью и театрально вздыхает.

— Ах, льер, что было, то прошло, какое же великолепие…

Мне приходит в голову мысль, что в Коборском театре она вполне прижилась бы. Елена виртуозно владеет лицом и телом, если можно так сказать про женщину в инвалидном кресле.

А Гродный втягивает живот и сыплет, сыплет какими-то именами, названиями, фигурами танцев, даже не понимая, что Елена Гдлевская уже не разделяет его восторгов. Ее лицо тускнеет.

— Довольно, льер Йозеф, — перебиваю я его красочное воспоминание какого-то танцевального спектакля. — Вы бестактны.

Он замирает на полуслове, встряхивает головой и вдруг понимает, где находится. Губы кривятся в виноватой улыбке.

— Простите, льера Гдлевская, — краснеет он. — Я — мерзавец и эгоист. Чем я могу вам помочь?

— Много лет я пытаюсь добиться пенсии, как пострадавшая при том происшествии во дворце, — тут же отвечает Елена. — Если бы вы могли похлопотать… Сами видите, — она картинно и невыносимо изящно взмахивает рукой. — Я совсем потерялась в моей немощи.

— Я сделаю все, что могу, — горячо обещает Йозеф. — Льера, позвольте мне стать вашим другом и заходить к вам на чай?

— Разумеется, — тут Елена улыбнулась вполне искренне. — Буду счастлива, если вы будете меня навещать.

Они поболтали еще, уже вдвоем, а потом Гродный пошел домой, в смысле, к Лисовским, а я — в свой домик.

— А интересная у нее магия, — как-то задумчиво произнес Йозеф, прощаясь. — Вы заметили? Она вытаскивает из глубины души самые сокровенные мысли и мечты. Вытаскивает и жестко выставляет на свет. Я был отчаянно влюблен в грациозную Сусанну, в отважную Беренику и нежную Велеславу. Я преклонялся перед грацией льеры Гдлевской. Даже спустя столько лет она трогает мои чувства. И сегодня я понял, что всё это время любил лишь образ, а жизнь — она гораздо сложнее.

— Это хорошо или плохо? — осторожно спросила я, уверенная, что льер преувеличивает.

— Это полезно, — помолчав, сказал Гродный. — Только всё это не столь важно. А вот то, что я абсолютно точно видел имя Елены в списке погибших, мне очень не нравится. Тридцать лет прошло, конечно… но я четко помню, что сам лично Егора Матвеевича в чувство приводил, над кроватью его сидел — я же менталист как- никак, причем один из лучших. И первый его вопрос был про Елену: выжила ли? Узнав, что нет, он просто сдулся. Всё, даже бороться не стал. Интересно мне, кто же эти бумаги подписывал… Не льер ли Лисовский?

— Тридцать лет прошло, — напомнила я, похолодев внутри. — Так ли это важно? Да и сколько Лисовскому было?

— Двадцать два — двадцать три, — прикинул Йозеф. — Он секретарем тогда был при канцелярии, его сам Сабиров и пристроил. Всё это очень дурно пахнет, Оленька. Очень. И знаете что? Вы замешаны по самые уши.

Глава 26

Сладкие семейные узы

Готовить торт в печи оказалось куда проще, чем я предполагала. Пропорции я за давностию лет не слишком и помнила, но вот сам вид теста, его ощущения под пальцами, фактуру, цвет, плотность не перепутать. Когда-то Наполеон был моим любимым тортом, и сейчас я намеревалась его и в самом деле испечь.

Делать тесто — сродни медитации. Весь мир перестает существовать. Есть только ты, мука, вода и соль. И, конечно, лучшее сливочное масло. Замесить крутое тесто, раскатать его тонкой скалкой, смазать маслом. Свернуть в конверт, снова раскатать, снова смазать… и так пять-шесть раз. Медленно, с удовольствием, наслаждаясь каждым мгновением. Потом на ледник его отнести и заняться уже неотложными делами. Крем решила делать завтра: классический масляный (сгущенку сама делать я уж точно не умею, а с масляным кремом возни не так уж и много), да еще малину можно проложить. С тестом, правда, немного увлеклась: мне всё не нравилась плотность, вышло его приличное количество. Но много — не мало, сделаю большой торт, значит. Никогда с моими тортами такого не было, что их выкидывали, не доев.

На следующий день выпекла коржи. Оказывается, ничуть не сложнее, чем в духовке. Обрезала. Взбила крем из яиц, сахара и масла. С Лиской вышло просто замечательно: не нужна никакая водяная баня для плавного подогрева, она прекрасно нагрела мне яйца с сахаром с помощью своего дара — плавно, нежно, просто идеально. И взбивать помогала, она к этому привычная. В четыре руки мы промазали торт, украсили его малиной. Снова отнесли на ледник, прогнав с кухни всех троих магов, которые, поняв, что я пеку, буквально не давали мне прохода. Как будто для них делаю, честное слово!

Александр отсутствовал два дня — идеально! Торт как раз дошел. Ян Рудый вернулся с ним. Но меня неожиданно обрадовал третий персонаж, который первым делом заглянул на кухню.

— Деда! — восторженно закричала я, вытирая мокрые руки тряпкой и бросаясь на шею представительному джентльмену с красиво подстриженной бородой и завязанными в хвост белыми волосами.

Кажется, за прошедшее время я сама себя убедила, что связана с Егором Матвеевичем родственными узами. Я обрадовалась ему, как родному. Он от моего напора опешил, но тут же крепко меня обнял в ответ — у меня аж кости затрещали.

— Бедовая моя, куда опять влезла? — с мягким укором спросил он, гладя меня по волосам. — Совсем одну оставить нельзя.

От ласковых слов защипало в глазах. Вроде взрослая же тетка, давно привыкла к самостоятельности, но простая забота растопила сердце. И еще появилось странное, прочно забытое ощущение: пришел кто-то взрослый, кто всё разрулит. Это непонятно: больше половины жизни взрослой была я. Я сама решала свои проблемы (чаще всего убегая от них, но всё же), не умела принимать помощь, пряталась от привязанностей. Но к деду Егору я испытывала искреннюю любовь и уважение, он за короткое время стал мне семьей.

— Дед, а у меня торт есть, — вспомнила я. — Наполеон.

— На каком поле? — не понял дед.

— Это название такое, — усмехнулась я. — Будешь пробовать?

— О жестокая, — жалобно простонал из коридора голос Рудова. — У нее есть торт, и она нам не предлагает. Слышал, Алекс? Твоя прислуга вкрай обнаглела. Из хозяйских продуктов испекла что-то и от хозяев прячет.

— Не называй ее прислугой, — рявкнул голос льера Александра. — И вообще… Не нравится — вали в гостиницу. Дед поднял свои богатые брови и вопросительно посмотрел на меня. Я пожала плечами и шепнула: «Прикормила».

— Накрывай в столовой, дочка, — скомандовал дед. — Лисовкий, ты не против?

— А торт большой? — уточнил хозяин дома. — Если не очень — то против. Прячьте торт, Ольга, прячьте!

Я в очередной раз подумала, что не зря я так размахнулась. Торт получился большой. Очень. Вот только мне, как кухарке, за столом с господами делать нечего, но ничего, весь они не осилят, я себе и Лиске кусочек умыкну. Хотя… Там Демьян с Никитой будут, а у них желудки, кажется, необъятные.

— Ставь чайник, Марика, — скомандовала я. — Беляна, сбегай, скомандуй, пусть большой сервиз горничные достают. Лиска, мы с тобой за тортом. А вы, господа, чего ждете? Освободите служебное помещение, не мешайте рабочему процессу!

Дед покачал головой, восхищенно цокнул языком, пробормотав «Ишь, командирша какая», и ушел, а я полезла в ледник.

Ну не придумали здесь холодильников! Зря, конечно. Холодильник и стиральная машина — лучшие изобретения человечества. Поэтому мясо, рыба и какие-то скоропортящиеся продукты хранились в яме со льдом. Раньше — вповалку. Теперь в деревянных ящиках отдельных, да я еще заставляла бумажку на ящики вешать, когда что туда положили.

Впрочем, дикарями моих новых одномирян назвать сложно. Ладно, прачечная — это грусть-тоска, потому что женщины стирают руками и мылом, но ведь ледник ничуть не хуже холодильной камеры! Организован он в пристройке к кладовой, по сути — это глубокая квадратная яма, выложенная внутри кирпичами и заполненная глыбами льда. Вместо пола — деревянная решетка. Здесь хранят мясо, рыбу и какие-то скоропортящиеся продукты. Сюда мы относим на ночь супы и жаркое. Здесь же я приучила поварих складывать масло, творог и сметану, которые раньше быстро портились. Раньше всё валили на «пол» — как легло, так и легло, но теперь имеются ящики и полки. Организация пространства — наше всё. И теперь здесь же на полке возвышался мой красавец торт, который я аккуратно сняла и на вытянутых руках несла в столовую.

Конечно, надо бы порезать его, но он слишком красив, чтобы не похвастаться.