Ловец Душ Ефиминюк Марина

Глава 6

В течение всего дня по деревням с голубиной почтой передавались вести: замок Лопатова-Пяткина горит, как огромный факел. Окрестности бурлили от возбуждения, не каждый день случается такое памятное событие.

К ночи мы пришли к таверне, ютящейся на краю маленькой темной деревеньки. Над козырьком красовалась вывеска: «Черный олень». Дабре пажалавать!»

Дверь отворилась с глухим скрипом, на нас пахнуло теплом и мешаниной из кислой капусты и пота. В людской, залитой жиденьким светом, был ужин. Во главе стола на высоком стуле-троне восседал тщедушный старикашка, по бокам – конюхи хлебали кашу деревянными ложками, а дородная повариха подливала в глиняные стаканы компот. Наше появление взволновало пустовавшего от постояльцев «Черного оленя», как камушек тихую заводь. Стройная горничная в кружевном чепце, спускаясь по лестнице со второго этажа, от радости едва не уронила медный кувшин.

– Авдотий Тимофеевич, гости пожаловали! – помимо своей воли вскрикнула она.

Людская всполошилась, а тщедушный старичок бросил на нас быстрый взгляд и процедил:

– У нас на постой только по специальной договоренности.

– В убыток себе, значит, работаете? – любезно поинтересовался Савков, виртуозно выуживая из сумки тугой кошель.

«Интересно, откуда у нечесаного колдуна взялась большая деньга?» – удивилась я про себя.

Золотые решили все. Через несколько минут нам был оказан весьма любезный прием. Девицу, в лице Давидыва, препроводили в лучший покой, а меня, отрекомендованную «служкой важного господина, путешествующего налегке», не захотели даже на лестницу пускать.

– Вы бы, милсдарь, оставили пацаненка-то в людской ночевать, с конюхами. Чай, не барчонок, не отлежит бока, на лавке ночуючи? Я за него всего грош возьму, – предложил хозяин.

Клянусь, у Савкова в этот момент было такое довольное лицо, что только мой яростный взгляд не позволил ему согласиться на привлекательное предложение.

– Аннушка, – позвал хозяин, – проводи господина в его покои.

Давешняя горничная, скоренько сменившая изгвазданный передник на чистый, подтянув ленты чепца, повела нас на второй этаж, бессовестно виляя тощим задом.

– Я вам сейчас водичку принесу, – захлопала она длинными ресницами на Савкова, открывая дверь большим ключом.

Николай широко улыбнулся, заигрывая с дурехой.

– Да уж, принесите! – хмыкнула я и, толкая колдуна плечом, вошла в комнату.

– А глаза у вашего мальчишки какие злющие! – прошептала она и побежала на кухню за водой.

В спальне была одна узкая койка, круглый стол с двумя стульями, таз для умывания, на стене висело крохотное попорченное зеркальце. На полу лежал симпатичный домотканый половичок.

Савков остановился посреди комнаты, раскачиваясь с пятки на носок, и, кажется, заполнил собою все небольшое пространство.

– Чего встал? – бросила я ему через плечо, осклабившись, и поставила на стол свечу. – Здесь только одна кровать, или решил разделить ее со мной?

Раздались твердые шаги, и тихо закрылась дверь. Я осталась одна. Через какую-то минуту без стука вошла горничная. Она удивилась отсутствию «важного господина», грохнула на стул рядом с медным тазом кувшин с горячей водой и молнией вылетела в коридор, а я наконец-то смогла заняться собственным туалетом.

Ужинать в людской мы отказались наотрез. Денис, наряженный в деревенское платье и дорогущий чепец, прихваченный в замке Лопатова-Пяткина, осторожно поставил рядом со свечой моего дорогого Астиафанта. На изящном расписном боку вазы заиграли блики, а я едва не пустила слезу от умиления. «Хххосподи, я ждала этого момента долгих три года, и теперь мой Астиафант поблескивает рядом со мной! Да только ради него стоило залезть в этот проклятый замок!» Тут же появился Савков, причесанный и гладко выбритый, одетый в камзол из дорогого, расшитого золотом сукна. Я сначала его и не узнала вовсе. Потом присмотрелась: ан нет– он, только порядком похорошевший и посвежевший.

Сейчас Николай напоминал скорее придворного колдуна, но не ведьмака, тем паче кочующего.

Это тревожило и наводило на весьма неприятные мысли. Что, если Ловец Душ нужен был не лично Савкову, а какому-нибудь высокому чину, и Николай – простой исполнитель чужой воли? Тогда это попахивает государственным заговором с виселицей. Нет, виселицей и так воняет на все королевство, но за убийство купеческого сынка, а не за политический переворот.

Горничная принесла поднос с едой, расставила тарелки и стала прислуживать, низко наклоняясь к Николаю, чтобы ненароком продемонстрировать глубокое декольте.

– Мы сами, – осекла ее я, одарив пронизывающим взглядом.

Девушка вскинулась и, побледнев, испуганно глянула на Савкова, ища заступничества. Тот развалился на ветхом стуле, скрестив руки на груди, и пожал плечами. Горничная сначала растерялась, а потом выскочила в коридор, мерзавка, до неприличия громко хлопнув дверью.

Мы смотрели друг на друга: я, Давидыв и Савков. Кто бы еще три недели назад мог подумать, что мы будем мирно сидеть за одним столом и вести светскую беседу? Три вершины треугольника, три разные точки, соединенные причудливыми изломами судьбы.

– Ну что ж, – я подняла стакан с горьким пивом, – за наше освобождение, – и, не дождавшись остальных, сделала большой глоток. – Кстати, вы не видели моего демона?

– Эта зверюга еще с тобой? – ухмыльнулся Николай.

– Была со мной, – поправила я, – а теперь куда-то пропала. Жаль, он был милый.

Давидыв бросил на меня убийственный взгляд и даже покачал головой, вспоминая страшную лающую и лязгающую острыми клыками нежить.

– Что собираешься теперь делать? – Савков ловко разрезал мясо и отправил в рот крохотный кусочек.

От таких манер мой приятель покраснел и стал нарочито громко чавкать.

– Собираюсь вернуться в Торусь, – я помолчала, разгадывая реакцию Савкова, – чтобы отдать вторую часть Ловца Арсению. Арсений – помощник главного мага государства, – заметила я для пущего эффекта.

Савков никакого интереса не проявлял, будто его нисколько не волновало, в чьи руки попадет заклинание.

– Ты сделаешь глупость, тебя же разыскивают по всей Окии, – только и пожал он плечами.

– Эта, как ты сказал, «глупость» позволит мне спокойно проехать через королевство в Серпуховичи!

Савкова вдруг перекосило, он подавился и отчаянно закашлялся, брызнув на платье Дениса пиво.

– Куда ты собралась? – с трудом выдавил он, вытирая салфеткой мокрый подбородок и слезящиеся глаза.

– В Сегпуховичи, – Давидыв недовольно промокнул салфеткой мокрый корсаж.

– Ты что, с ней? – прохрипел Савков, тыча в меня пальцем.

Денис делано пожал плечами и бросил безразличным тоном (очевидно, наш ночной разговор на заснеженном поле сильно задел его мужское самолюбие, если, конечно, такое сохранилось под тремя женскими юбками):

– Нет, у меня дгугие планы, я гешил в Тульяндию гвануть. Завтга сюда Митгофанка пгиедет, я ему голубя пустил с запиской, а потом и гванем.

– В Тульяндию? – Ужас на багровом лице Николая граничил с настоящей паникой. – Ххосподи, вы чего, других королевств не смогли на карте найти? Чем вам, к примеру, не нравится Калужия?

– Опять-таки от Торуси ближе, – хмыкнула я. – Только чего ты так всполошился?

Савков пожал плечами.

– Слушай, скажи мне, зачем ты отравил Копытина? – рубанула я сплеча.

Давидыв насторожился. Савков поднял глаза и проникновенно, а главное, очень спокойно, словно мы обсуждаем ежедневную банальность, произнес:

– Иначе он бы отравил меня.

Я дернулась, как от пощечины, и резко отвернулась. В темном стекле отражалось мое бледное осунувшееся лицо с залегшими под глазами тенями, обрамленное торчащими в разные стороны криво обрезанными волосами. Как просто: «Иначе он бы отравил меня!» Я бросила на стол крахмальную салфетку и подошла к окну. Внизу, на темном дворе, разукрашенном жидким светом из людской, суетился народ. Конюхи уводили чьих-то лошадей в стойла, старикашка хозяин в расстегнутом тулупчике крутился между гостями – тремя путниками.

– «Иначе он бы отравил меня!» А как же я?! – обернулась я к Савкову. – Как же я?! Меня он не отравил лишь чудом!

Савков откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и не сводил с меня холодных глаз.

– Что ты молчишь? – взвилась я. – Я вытащила тебя из ада Мальи, а ты мне отплатил тем, что теперь я прячусь под мужским платьем и спасаю свою шею от веревки! Ты понимаешь?

– Наташа, – Николай поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее, – неужели ТЫ не поняла одной простой вещи? Ты всего лишь крохотная пешка в большой взрослой игре и никогда не станешь ферзем.

– А кто ферзь? Ты?

Николай пожал плечами.

– Убирайся из моей комнаты. Прямо сейчас. Вон! – Я ткнула пальцем в сторону двери.

– За эту комнату заплатил я, – хмыкнул Савков.

– Хорошо! – зло прошипела я. – Мне действительно пора, задержалась я тут с вами!

Наскоро сунув Астиафанта в дорожную торбу, я подхватила седельную сумку с вещами и в гробовом молчании вышла в коридор. Уже спускаясь по лестнице, я услышала оклик Дениса:

– Наташа!

Я резко подняла голову. Давидыв стоял на верхней площадке, облокотившись на деревянные перила, и с тоской смотрел на меня.

– Возьми меня с собой!

– Нет, Денис. Здесь наши дороги расходятся.

«Черт! Это будет самый правильный поступок за всю мою жизнь – не тащить Давидыва в гарантированную петлю».

Я спустилась в людскую и поразилась переменам, произошедшим буквально за какие-то полчаса. Комната была ярко освещена, камин горел, стол был накрыт белой скатеркой, и за ним пировали три приезжих господина. Вокруг них хороводом кружили горничные, кухарка и мальчик-служка. Старик-хозяин беспрестанно кланялся и улыбался, приговаривая:

– Вот, гости дорогие, чем богаты, тем и рады. Угощайтесь с нашего стола, угощайтесь!

– Ладно, старик, – произнес голос с сильным южным акцентом, – присаживайся к нам, выпей доброго вина!

Сердце у меня нехорошо екнуло. Этот голос я знала. Я слышала его много лет назад. Этот голос означал одно – неприятности.

Когда парни Деда убили Атана, ранившего меня, я и не догадывалась, что бейджанец – названый сын Кафарова Микаила. Не сомневаюсь, это было сделано не случайно – он и Менщиков разделили власть в городе. Зип, гаденыш, наплевав на все теплые чувства ко мне, притащил в логово своего хозяина, где меня едва вновь не порешили. И, уверена, обязательно прикончили бы, причем каким-нибудь особенно изощренным способом, только я сбежала и спряталась в Торуси, боясь даже подумать о неназванной столице Заокии.

Положение мое теперь оказалось незавидным.

Низко опустив голову, я прошмыгнула к выходу, но не удержалась и оглянулась. Меня разглядывал хмурый бейджанец.

Че-орт!

Смотрел он пристально, холодно, мне оставалось лишь дать деру. На заледеневший двор я выскочила под этим тяжелым взглядом. Поскользнулась на высоких, покрытых ледяной коркой ступенях, а потом припустила до конюшни, будто бейджанцы уже гнались за мной с саблями на изготовку. С трудом подняв тяжелое седло, я, кряхтя, взвалила его на лошадь. Несчастное животное обиженно заржало и затопталось на месте.

– Тихо, девочка. – Я стала затягивать подпругу. – Тихо, моя хорошая!

– Здравствуй, Наталья Москвина!

Сердце упало в пятки, я тяжело перевела дыхание и прислонилась лбом к лошадиному боку.

«Снова попалась!»

– Неужели ты думала, что так просто уйдешь от меня? – издевался голос.

Я неслышно хмыкнула. Пять лет назад я действительно легко ушла от него!

– Отойди от лошади, – приказал бейджанец. – Микаил тебя видеть хочет. К нему идем.

Медленно развернувшись, я посмотрела на Зипа. У него было неулыбчивое бородатое лицо, глаза голубые, ясные. За время нашей разлуки он изменился, стал злее и суровее.

– Идем, – вкрадчиво повторил он.

Открытая дверь и темный заснеженный двор манили, но внушительная фигура надежно преграждала путь к побегу. Выхода, похоже, не было, только и оставалось, что помолиться на прощанье Богу и сдаться.

– Хорошо, – кивнула я, поднимая сумки с устланного грязной соломой пола.

– Отдай, – кивнул Зип на мою поклажу.

«Отдать моего Астиафанта?! Ну уж нет!»

Я замотала головой и прижала сумки к себе. Зип тяжело вздохнул и буквально выдернул холщовые ручки из моих судорожно сжатых пальцев.

«Астиафант!» – взвизгнули внутренности.

Я огорчилась окончательно, даже шмыгнула носом от расстройства, глядя на то, как бейджанец мотает сумкой с несравненным Астиафантом, словно мешком с мусором.

– Ты бы поосторожнее, – кивнула я на вазу.

– Тебе это уже не понадобится, – пожал плечами бейджанец.

Я громко сглотнула. «Как это не понадобится?» Мы вернулись на постоялый двор. Горничные, умирающие от любопытства, не сводили с нас горящих взглядов. Третий спутник-бейджанец все еще поглощал ужин. Теперь я его рассмотрела: весом и телосложением он не уступал силачам из рыночных балаганов. Только те украшали свои лица задорными усиками, а не страшными бледными шрамами.

– Микаил уже в своих покоях, – кивнул он на лестницу. – Поймал девчонку?

Я поднималась по ступенькам, громко стуча каблуками и молясь, чтобы Давидыв или Савков выглянули в коридор, но те будто не слышали громких шагов.

– Зачем он хочет меня видеть? – возвысив голос, спросила я в ожидании реакции своих спутников. Те так и не появлялись.

– Как будто не знаешь, – буркнул Зип, деликатно постучав в дверь.

– Ты скучал по мне? – почти интимно прошептала я, глядя в ясные голубые глаза.

Зип промолчал, только тихо хмыкнул в бороду и втолкнул меня в комнату.

Спальня бейджанского главаря мало отличалась от каморки, выделенной мне. Правда, зеркало здесь висело большое и целое, да на столе стоял канделябр со свечами, источающими благоуханный аромат. Микаил лежал на кровати, читая в полутьме крошечный томик, и даже не повернул головы, когда мы вошли. Зип неловко переминался с ноги на ногу, боясь потревожить покой главаря, и только через некоторое время шепотом позвал:

– Господин, я девчонку привел.

Главарь медленно повернул голову и, как будто не замечая меня, кивнул Зипу. Бейджанец моментально выскочил за дверь, и я осталась наедине с самым лютым разбойником Приокии.

– Вот и увиделись, – тихо произнес Микаил.

От его спокойного вкрадчивого тона у меня потемнело в глазах. В прошлый раз он говорил так же и тем же тоном приказал своим молодчикам отдать меня на растерзание голодным злющим псам.

– Все эти годы, девочка, я не сомневался, что мы свидимся. – Бейджанец встал с кровати. Ему едва перевалило за сорок, а на висках уже блестела седина. – Ждал дня, когда встретимся. – Он замолчал и указал мне на стул. – Садись. Пока.

Я осторожно опустилась на уголок стула и уставилась на чисто вымытый пол, чувствуя, как по спине потекла отвратительная капля пота.

– Бейджанцы не забывают своих, – продолжал Микаил. – Мать Атана до сих пор скорбит о нем!

– Это не я его убила, – попыталась возразить я тоненьким голоском. – Это Менщиков, я не знала!

– Тихо! – Главарь прижал палец к губам. – Тихо! Ты оскверняешь своим голосом эту торжественную минуту.

«Че-о-орт, это конец!»

– У тебя, девочка, уже столько врагов! Ты не можешь с ними справиться! Посмотри, тебя окружают враги!

К чему он это сказал, я поняла уже в следующий момент. В дверь тихо постучались, и на пороге возник Савков в своем красивом черном камзоле, с отвратительной ухмылкой на гладко выбритом лице.

– Я войду? – вкрадчиво произнес он.

Я вылупилась на него так, если бы здесь неожиданно возник призрак моего прадедушки и станцевал лезгинку.

– Что у тебя украла эта девочка? – тихо спросил Микаил.

Я похолодела. Батюшки, сейчас Савков заберет заклинание! Гадюка выжидал удачный момент, чтобы его отнять, потому и был таким спокойным.

– У нее моя ваза.

«ЧТО?! Какая, к черту, ваза? Да ты еще пару дней назад не знал, кто такой Астиафант!» – Я почувствовала, как у меня отвисает челюсть.

– Ваза Астиафанта, – добавил Савков и кивнул на сумку, валявшуюся на полу.

Микаил махнул рукой, разрешая ЕМУ забрать МОЕГО Астиафанта! Николай спокойно поднял холщовую торбу.

– Спасибо, милсдарь. Вы мне сегодня услужили, завтра я вам помогу, – и вышел за дверь так же тихо, как и зашел.

Я шмыгнула носом и сморгнула навернувшиеся на глаза слезы.

– У тебя были пять долгих лет, – продолжал главарь бейджанцев, – пять лет, чтобы исправиться и понять свой грех. Я надеялся, что ты повернешься к Богу и придешь в его монастырскую обитель. – Я не верила своим ушам. – Но ты выбрала греховную жизнь. – Он снова замолчал. – Зип! – Молодчик моментально вернулся в комнату, как будто все это время стоял за дверью, ожидая оклика своего господина. – Ты знаешь, что делать с девчонкой. – Я похолодела от ужаса. – Да упокоится душа моего названого сына!

Зип быстро подошел ко мне и грубо схватил за руку, поднимая.

– Скажи, – прохрипела я Микаилу вмиг осипшим голосом – Зип уже тащил меня к выходу, – никто не знал, где искать меня. Кто сказал?

– Я повторяю: ты слепа и глупа, а потому не различаешь своих истинных врагов.

Бывший любовник выволок меня на лестницу.

– Давидыв, помоги! – крикнула я, вырываясь.

В следующий момент в голени что-то хрустнуло и я, визжа, кубарем покатилась по узкой деревянной лестнице вниз. Сильный удар затылком – и меня накрыла темнота.

Сначала я почувствовала ужасный холод, связанные руки и ноги заледенели. Я приоткрыла глаза, в половине аршина от лица мелькала заснеженная дорога. Я болталась кулем на лошади, и меня нещадно трясло. Стоило пошевелиться, как сильная рука резко дернула за волосы. Голову от затылка до лба вмиг рассекла дикая боль.

– Тихо, – услышала я голос Зипа. – Мы почти приехали.

«Куда приехали?» – подумала я и немедленно стала вырываться. В результате чего только сделала умопомрачительное сальто и свалилась с кобылы в двухаршинный сугроб. Попыталась выбраться из снежного плена, но лишь еще сильнее закопалась. Через секунду Зип схватил меня за шкирку и поставил на ноги.

– Можем и здесь остановиться, – хмуро изрек он, возвращаясь к лошади.

Сильный ветер пронизывал до костей, тоненький кафтан не защищал от холода. Я стояла в сугробе с мокрыми волосами, тряслась, как шавка, и не понимала происходящего. Зип достал длинную саблю, завернутую в тряпицу, и тяжело повернулся ко мне.

У меня екнуло сердце, от страха я затряслась еще сильнее. Голова заболела с удвоенной силой, словно череп разламывало на две части. Из последних сил, спасая свою жизнь, я рванула в сторону, снова провалилась в сугроб.

– Не пытайся убежать, – тихо, почти ласково произнес Зип, поднимая меня и даже отряхивая вывалянный в снегу кафтан. – Это должно было произойти гораздо раньше.

Под моим наполненным ужасом взглядом он осторожно развернул саблю, обтер ее тряпицей и провел пальцем по наточенному лезвию. Я, не отрываясь, следила за тем, как тонкое лезвие разрезает загрубевшую кожу, и из раны начинает медленно сочиться кровь.

– Стой! – вскрикнула я, не отрываясь от созерцания кровавой дорожки на металле. – Зачем тебе убивать меня?

Зип посмотрел на меня почти удивленно:

– Так приказал Микаил.

– Послушай, – я посмотрела в его голубые глаза, молясь про себя, чтобы бейджанец не нашел подвоха в моих словах, – за меня назначена крупная сумма. Властям я нужна живая, чтобы они могли повесить меня на площади в Торуси при всем честном народе. – Глаза головореза оставались такими же ясными и ничего не понимающими. – Я и так смертница. Сдай меня военным, а господину скажи, мол, убил. Тебе вознаграждение, да и руки кровью бывшей любовницы не запачкаешь.

Зип задумался, взгляд его затуманился.

– Тысяча золотых. – Я нервно облизнула губы.

Бейджанец неуверенно кивнул и вдруг со всего маха полоснул саблей. Я взвизгнула от страха и повалилась в снег. В воздухе, подхваченные ветром, закружили прядки моих золотистых волос. Зип быстро поймал одну. Я лежала в сугробе, тяжело дыша и пытаясь успокоиться. Мужчина достал из кармана на удивление чистый платок, завернул прядь, потом взвалил меня на плечо и потащил к кобыле.

Похоже, сегодня смерть отменяется. Можно перевести дыхание.

Пока я болталась мешком картошки на лошади, ударяясь то ногами, то головой о ее ребра и растрясая себе все внутренности, у меня было время хорошенько обмозговать ситуацию. Вот уж не думала, что маньяк-бейджанец сможет поддаться на мои уговоры и ослушаться приказа. Чувствовала я себя хорошо отбитым на неровной дороге змеем-искусителем. Сейчас Зип сдаст меня властям, убивать сразу они не станут, захотят помурыжить. Потом приедет запыхавшийся Арсений, и дело сделано. Ловкость рук и никакого мошенничества – останется поудачнее сторговаться. Хотя за всеми виртуозными планами внутри меня точил червячок: а если Распрекрасный не сдержит слово и после того, как Ловец Душ окажется у него, все же повесит меня?

Болтаться вниз больной головой становилось невыносимо, я шмыгнула заложенным носом, мотнула заснеженной шевелюрой и просипела:

– Зип, развяжи хотя бы ноги. Не могу больше висеть.

– Убежишь.

– Зи-и-ип, – умоляюще протянула я.

Бейджанец остановил лошадку, спустил меня на землю. Я продрогла и стучала зубами. Он невесело хмыкнул, стянул с плеч пахнущий овчиной теплый тулупчик, уступая его мне, а потом усадил на лошадь впереди себя.

– Зип, признайся, вы ведь не случайно в таверну попали? Искали меня? – полюбопытствовала я.

Бейджанец молчал, управлял лошадью и в диалоги не вступал.

– Нам письмо пришло, – тихо пробормотал он через несколько минут, когда я уже и не ждала ответа.

– Письмо? – изумилась я.

– Да. Голубь принес записку, что вы едете к «Черному оленю» и будете дожидаться там встречи с неким Митрофаном.

Я обомлела. Единственное письмо отсылал Денис! Но как? Откуда Денис мог знать о моем конфликте с бейджанской бандой и о том, что я прячусь от них уже долгое время? Сердце на мгновение остановилось. Ну конечно, все черные перевозчики платят мзду бейджанцам! Естественно, когда Денис меня увидал, то помалкивал и выжидал удобное время, чтобы отдать в руки Микаила. Ведь пытался же Зип схватить меня во Вьюжном!

Я горько усмехнулась и посмотрела на темнеющий лес.

Ну что ж… одним другом стало меньше, одним врагом прибавилось.

Хотя как же горько!

Только к утру мы наконец-то добрались до первого села.

Солнце разыгралось, в воздухе плавали крохотные блестящие снежинки. Заснеженное село с нечищеными улицами и небольшими, утопленными в сугробах домами только просыпалось. Из-за калиток раздавались утренние стоны деревенских дворняг, через открытые настежь ворота были видны поспешные сборы хозяев на субботнюю ярмарку. Нас обогнали сани с сеном, на них сидела румяная девица, старик-отец ловко управлял лошадкой.