Черный Красавчик Сьюэлл Анна

Глава XXXVIII

«ДЖЕНТЛЬМЕН С НАСТОЯЩИМ ДОЛГОМ»

Зима в тот год выдалась ранней, сырой и холодной. Почти каждый день шли дожди, или снег, или дождь вперемежку со снегом. Хуже погоды для лошади не придумаешь. Когда на улице сухо, две теплые попоны спасают даже от сильного холода. Но в дождь попоны насквозь промокают, и от них становится только холоднее. Поэтому все кебмены на нашей стоянке укутывали своих лошадей в непромокаемые накидки.

Вообще-то нам с Капитаном грех было жаловаться. Отработав положенные полдня, каждый из нас возвращался в теплый денник, Джерри же проводил вместе с кебом все время с утра до ночи. Особенно поздно он возвращался, когда ожидал кого-то из нанимателей после гостей. Такие заказы иногда длились до часа, а то и до двух ночи. В особенно холодные дни кебмены, получше закутав нас, уходили погреться в таверну «Золотое солнце». Кто-то один из них оставался дежурить. Он смотрел, чтобы с нами и нашими кебами все было в порядке. Если же на стоянке появлялись пассажиры, дежурный бежал в таверну за кебменами. В отличие от остальных, Джерри относился к «Золотому солнцу» неодобрительно.

— Там можно все деньги потратить, — говорил он, когда кебмены просили его составить компанию.

Поэтому мой хозяин предпочитал кофейню в начале улицы. Когда же она по каким-то причинам была закрыта или времени у нас на нее не хватало, Джерри покупал у пожилого разносчика жестянку горячего кофе и пироги.

— Все дело в том, Джек, — с аппетитом жуя, говорил он мне, — что кебмену на морозе важнее всего сухая одежда, еда посытнее, бодрое настроение и хорошая жена с ребятишками дома.

Полли, по-моему, тоже неплохо знала, что надо кебмену на морозе. Когда Джерри предупреждал, что задержится, эта чудесная женщина готовила ему что-нибудь повкуснее с собой. Если же мы оказывались на стоянке во время обеда, Долли приносила отцу жестянку с горячим супом или пудинг, который Полли только что вынула из плиты.

Даже самые черствые кебмены умилялись на эту крошку. Часто, завидев ее на другой стороне улицы, кто-то из них бежал ей навстречу, чтобы помочь перейти этот поток экипажей и лошадей. А Долли считала за честь самой отнести горячий обед любимому папе.

Как-то в самый разгар такого обеда на воздухе к нашему кебу подошел джентльмен. Он поднял зонтик, показывая, что хочет нами воспользоваться. Джерри в ответ вежливо поднес руку к шляпе и протянул Долли недоеденный суп.

— Нет, милый мой, я так не согласен! — немедленно запротестовал джентльмен. — Сперва покончите со своим обедом. Времени у меня, конечно, в обрез, но не настолько, чтобы лишать вас еды. И прежде чем мы поедем, переведите, пожалуйста, через улицу вашу дочь.

С этими словами пассажир залез в кеб, а Джерри вновь взял у Долли дымящуюся жестянку. — Запомни, дочка, — быстро орудуя ложкой, говорил он. — Если у человека находится время для заботы о совершенно ему постороннем кебмене и его маленькой дочке, значит, перед тобой настоящий джентльмен.

Потом этот джентльмен еще несколько раз ездил с нами. Вскоре я тоже вполне убедился, что это натура на редкость благородная. Не так-то уж много можно найти пассажиров, которые замечают лошадь, запряженную в кеб. Наш джентльмен меня замечал и оглаживал. А один раз, выйдя из кеба у своего дома, он остановился возле меня и тихо сказал:

— У тебя очень хороший хозяин, Джек. И ты этого вполне заслуживаешь.

Кроме лошадей, наш джентльмен очень любил собак. Каждый раз из дверей дома навстречу ему выбегала целая свора псов разных пород, и все они радовались его приезду.

Наш настоящий джентльмен был немолод и от возраста уже немного ссутулился. Однако и проницательный взгляд его серых глаз, и плотно сжатые тонкие губы, и уверенные движения свидетельствовали о твердости характера. Голос его, правда, звучал мягко, а когда он улыбался, мне становилось легко на сердце. Словом, подобному человеку любая лошадь будет полностью доверять.

Однажды наш джентльмен сел в кеб не один, а с приятелем. Мы подвезли их к магазину. Приятель джентльмена ушел за покупками, а он остался возле дверей. И тут мы все стали свидетелями чрезвычайно неприятной истории. Чуть дальше по улице возле винного погреба стояла повозка, запряженная двумя великолепными лошадьми. Внезапно лошади почему-то тронулись и без кучера пошли вверх по улице. Следом за ними из погреба выбежал подвыпивший кучер. Поймав лошадей, он стал изо всех сил их бить хлыстом и вожжами. Тут-то наш джентльмен и проявил себя в полном блеске. Быстро подойдя к кучеру, он грозным голосом произнес:

— Если вы сейчас же не прекратите, придется привлечь вас к суду за жестокое обращение с лошадьми.

Пьяный кучер опешил. Прекратив бить лошадей, он злобно выругался. Наш джентльмен вынул из пальто блокнот и записал в него номер повозки.

— Не суйтесь в чужие дела! — погрозил джентльмену кнутом кучер.

Но джентльмен, не удостоив этого грубияна ответом, спокойно уселся в наш кеб.

— Неужели у вас недостаточно своих дел, Райт? — со смехом спросил приятель, который к этому времени уже вернулся из магазина.

— Иногда я думаю, что почти все зло в мире происходит именно потому, что люди слишком уж заняты своими делами, — задумчиво отозвался наш джентльмен. — Для защиты обиженных ни у кого просто времени не остается. Может быть, это и не мое дело, но я всегда лошадей защищаю, если вижу жестоких кучеров. Многие хозяева потом меня очень благодарят.

— Жаль, что таких, как вы, мало, сэр! — пылко воскликнул со своих козел Джерри. — Будь у нас в Лондоне все джентльмены с таким настоящим долгом, тут были бы райские кущи.

— У меня на сей счет вот какая концепция, — ответил ему наш джентльмен. — Если мы в силах предотвратить зло, но просто проходим мимо, значит, и мы в этом зле виноваты.

Глава XXXIX

БЕДНЯГА СЭМ

Должен заметить, что для положения лошади кебмена я устроился наилучшим образом. Во-первых, мой кучер обладал высочайшими душевными качествами. Кроме того, кеб и мы с Капитаном были его личной собственностью. У многих кучеров на нашей стоянке обстоятельства складывались иначе. Денег на собственных лошадей и кеб у них не было, и они брали все напрокат. Конечно же, лошадям, работавшим на таких кебменов, рассчитывать на особенную заботу не приходилось. Даже работая с утра до ночи, подобный кебмен после расплаты с хозяином лошади и экипажа едва наскребал себе что-то на жизнь. Ясное дело, что у него просто не было никакой возможности пожалеть лошадь.

Особенно возмущался при виде загнанных лошадей напрокат наш Мистер Губернатор. Из его беседы с одним из кебменов я и узнал подробности, которые меня просто ошеломили.

Это произошло в тот день, когда на нашей стоянке пристроился кебмен, которого все тут прозвали Беднягой Сэмом. Лошадь Бедняги Сэма была измучена и забита, кеб — грязен.

— По-моему, вам всем место не здесь, а в полиции, — неодобрительно поглядел на Беднягу Сэма наш Губернатор.

Сэм укрыл лошадь грязной попоной и, глядя прямо в глаза Мистеру Губернатору, с отчаянием произнес:

— Если уж полиции есть какое-то дело до грязных кебов и замученных лошадей, пусть лучше займутся хозяевами, которые с нас за прокат столько требуют. Или пассажирам, которых мы возим, велят за проезд платить больше. Потому что без этого вся наша работа — один тяжкий труд и сплошная мука для кебмена и для лошади. Если я эту бедную лошадь не буду гонять целый день, мне даже расходы перед хозяином покрыть не удастся. А ведь нужно еще и себя прокормить, и детей. Их у меня шестеро, и только один из всех стал недавно чуть-чуть подрабатывать. У меня уже три месяца не было ни одного выходного. И на козлах я провожу по четырнадцать часов в сутки, а иногда даже больше. И что же? Ты думаешь, Губернатор, я хоть немного поднакопил денег? Ничуть. Всех доходов моих хватает только на то, чтобы не умереть вместе с семейством от голода. Даже пальто теплое мне купить не на что. Где на него возьмешь денег, когда дома столько голодных ртов? И Скиннер, который сдает мне в аренду лошадь и кеб, ни одного дня без выплаты не простит. Я тут ему задолжал недавно, так пришлось часы заложить, и теперь я этих часов никогда не увижу. Так что вам, Губернатор, хорошо рассуждать насчет обращения с лошадью. У вас и лошадь, и экипаж собственные. И у ваших приятелей — тоже. Какую сумму ни выручите, она вся целиком только в вашем распоряжении.

Некоторые из кебменов, слушавших этот разговор вместе с Мистером Губернатором, кивали сочувственно головами.

— Есть, конечно, такие счастливчики, — продолжал Сэм. — Если у тебя все свое для работы кебменом или хозяин, у которого нанимаешь, с понятием доброты к человеку, можно и деньги хорошие заработать, и лошадей поберечь. А такие, как я, — безо всяких возможностей к правильному труду на кебе. Больше шести пенсов за милю ни один пассажир не дает. Вот и судите сами. Сегодня я провез джентльмена шесть миль. Выручил я от него три шиллинга, а на обратном пути мне вообще не попалось ни одного человека, который бы пожелал ехать в кебе. Так что всего за три шиллинга нам с лошадью пришлось ехать целых двенадцать миль. Потом были еще пассажиры. Я вез их три мили. Багажа они набрали очень много. Если бы я весь его положил на крышу, мне прибавилось бы за эту поездку еще по два пенса от каждой вещи. Но они сложили почти все пожитки вместе с собой на сиденье, и плата мне вышла только за два деревянных ящика. Потом мне еще один пассажир попался. Что же выходит? Чтобы выручить шесть шиллингов, я проехал уже восемь миль. Но даже этого мне не хватит на расплату с хозяином. Сегодня мне требуется еще три шиллинга выручить, а за лошадь для второй половины дня — еще девять. Тогда я, наконец, рассчитаюсь с владельцем кеба и лошади и смогу о собственных нуждах немного подумать.

Конечно, дни разные выпадают. Иногда от пассажиров просто отбоя нет. Но ведь мне-то с семейством есть каждый день надо. И нечего надо мной насмехаться, любезнейший Губернатор, по поводу состояния лошади. Я бы сам рад обращаться с ней по-другому, но, когда голодают жена и детишки, выбирать особенно не из чего. И при такой ужасной нагрузке — ни дня настоящего отдыха в кругу своего семейства. Да если хотите, я загнан еще хуже лошади. Мне ведь всего сорок пять лет, а организм мой почти окончательно надорвался. И пассажиры обычно совсем недовольны. Большинству из них кажется, что я их пытаюсь надуть на какой-нибудь лишний пенс. Конечно, встречаются иногда щедрые люди. Но их, к сожалению, мало.

Слушая Сэма, хозяин мой становился все мрачней и мрачней. Мистер Губернатор, похоже, тоже смутился.

— Прости меня, Сэм, — сказал он. — Больше я никогда не буду тебя упрекать. Ты, конечно, не по своей вине загоняешь лошадь. Одно только могу посоветовать: разговаривай с ней поласковей. Сам ведь не хуже меня понимаешь: твоей лошади так же тяжело, как тебе.

На этом разговор прекратился. А через несколько дней с кебом и лошадью Сэма на нашу стоянку приехал совсем другой человек.

— Где же Сэм? — спросил его кто-то из кебменов.

— Заболел, — горестно произнес незнакомец. — Вчера вечером его во дворе так скрутило, что он едва до постели дошел. Теперь вот лежит. Потому я на кебе его сегодня и выехал.

На следующее утро вместо Сэма снова приехал все тот же кебмен.

— Как себя чувствует Сэм? — осведомился у него Губернатор.

— Нет больше Сэма, — опустил голову новый кебмен. — Весь день вчера метался в бреду. Он прямо не умолкал о хозяине и о восемнадцати шиллингах долга. А в четыре утра вдруг грустно так говорит: «Я ни разу не отдохнул в воскресенье». С такими словами Бедняга Сэм и угас.

Новый кебмен молчал. И остальные кебмены тоже.

— Вот что я вам всем скажу, — наконец послышался голос Мистера Губернатора. — Каждого кебмена может постигнуть такая же грустная участь.

Глава ХL

ГОРЧИЦА

Однажды мы с Джерри и еще несколько кебменов обслуживали какой-то веселый праздник, который происходил в парке. Некоторое время спустя перед нами остановился потрепанный кеб. На гнедую кобылу, которая везла его, было больно смотреть. Шерсть неухожена, все ребра торчат наружу от истощения, ноги совсем подгибаются.

Когда эта лошадь остановилась передо мной, я ел сено. Клок отнесло ветром в ее сторону. Гнедая немедленно наклонилась и жадно схватила сено зубами. Быстро его прожевав, она стала озираться по сторонам. Глаза ее были полны уныния. Ни разу до этого я еще не видал столь грустной лошади. И в то же время во взгляде несчастной кобылы мне почудилось что-то очень знакомое. И вдруг я услышал:

— Это ты, Черный Красавчик? Сердце у меня екнуло.

— Горчица! — заржал я.

Впрочем, от прежней моей подруги только голос, кажется, и остался. Ее изящно изогнутой шеи, прекрасной блестящей шерсти словно и не бывало. А бока так тяжело вздымались, что я сразу понял: с дыханием у нее совсем плохо.

Наши кебмены отошли в сторону. Я незаметно приблизился на несколько шагов к милой подруге, и она смогла подробно мне все рассказать о себе.

В поместье у графа Горчицу держали до конца года. За это время здоровье ее немного окрепло, и она была продана какому-то джентльмену. Горчице жилось у него нормально. Все шло хорошо до тех пор, пока ее как-то раз не заставили слишком долго скакать галопом. С этого дня Горчицу вновь стала мучить одышка. Ей вновь предоставили полный отдых. Хороший уход и лекарства вернули ей форму. Потом подругу мою опять продали.

— Но это, Красавчик, было только началом краха всей моей жизни, — продолжала свой невеселый рассказ Горчица. — У каждого нового хозяина история повторялась вновь. Болезнь лишала меня работоспособности и, подлечив, меня продавали. Так я опускалась все ниже и ниже. В результате моим хозяином стал человек, который сдает в аренду лошадей вместе с кебами. Ты, Красавчик, я вижу, и в кебе неплохо устроился. Могу только порадоваться, что ты так хорошо выглядишь. К сожалению, мои отношения с хозяином кеба сложились совсем по-другому. Видел бы ты, как он разозлился, когда понял, что я больна! Сначала он заявил, что продавец лошадей его просто ограбил. Потом хозяин кебов еще чуть-чуть поразмыслил и пришел к выводу, что из меня еще можно извлечь кое-какую выгоду. Он запряг меня в самый плохой из всех своих кебов. Теперь он всем говорит: «Я еще наживусь на этой развалине до того, как она околеет». Разные кебмены нанимают меня. Если я устаю, они меня сильно бьют. До болезней моих арендаторам кебов конечно же нет никакого дела. «Мы внесли твоему хозяину деньги, — повторяют они. — Вот и будешь теперь работать так, как нам надо».

— Помню, как ты, Горчица, умела раньше за себя постоять! — невольно вырвалось у меня.

— Ах, как давно это было, Черный Красавчик! — заржала моя подруга. — Не забывай: тогда нас с тобой окружали благородные люди. Те же, которые нанимают кебы в аренду, как правило, бесчувственны, грубы и жестоки. Человек, подобный моему кеб-мену, может просто забить кнутом лошадь до смерти. Терпеть и во всем подчиняться ему — вот единственное, что еще осталось мне в этой жизни. Милый мой Черный Красавчик, я мечтаю лишь побыстрей умереть. Я видела несколько раз, как выглядят мертвые лошади. Они лежат неподвижно, не дышат и совсем не чувствуют боли. Только бы удалось умереть за работой или в конюшне. Будет ужасно, если хозяин меня отправит на живодерню. Там, как я слышала, постаревших лошадей убивают, чтобы использовать мясо и шкуру. Надеюсь, — содрогнулась всем телом Горчица, — хоть это мне не грозит.

Увы, я был не в силах утешить дорогую мою подругу. Лишь ласково ткнулся носом ей в бок. Тут как раз подошел ее кебмен. Он дернул Горчицу за вожжи, и они куда-то поехали. Я был ошеломлен. Кто мог бы подумать, что такой замечательной лошади выпадет столь тяжкий жребий!

Прошло несколько дней, когда мимо нашей стоянки кебов проехала повозка, на которой я увидел мертвую лошадь. Голова ее свесилась вниз, глаза ввалились. Лошадь была гнедой, а на лбу ее я отчетливо разглядел белую звездочку. До сих пор не могу вспомнить об этом без слез! Быть может, конечно, я тогда ошибся. Но мне все-таки кажется, что на повозке лежала Горчица. И, знаете, скажу вам честно: я даже надеюсь на это. Потому что такая жизнь, как досталась ей под конец, кроме горестей и унижений, ничего не сулила. Неплохо бы людям решить когда-нибудь этот вопрос по-доброму. Не лучше ли сразу лишить лошадь жизни, если ее невозможно вылечить? Но владельцы предпочитают извлечь из нас выгоду. Поэтому и продают за гроши загубленных лошадей, обрекая их на унижения и издевательства. Ах, Горчица! Я никогда тебя не забуду!

Глава ХLI

МЯСНИК

Я видел, как бедствуют многие лошади в Лондоне. Происходило это в основном из-за людской черствости или недомыслия. Интересно, наступит когда-нибудь время, когда все до единого хозяева лошадей наконец поймут: если с нами как следует обращаться и думать о нашем здоровье, мы будем долго и хорошо работать.

Богатый жизненный опыт натолкнул меня и на другое немаловажное наблюдение. Теперь я уверен, что богатство хозяев еще не залог счастья для их лошадей. Взять, к примеру, меня самого. У небогатого Джерри я чувствовал себя гораздо счастливее, чем у графини У… Конечно, в ее конюшне кормили лучше и упряжь моя была отделана серебром. Зато Джерри любил лошадей и очень берег нас с Капитаном. По-моему, это существенней красивой уздечки.

Вы просто не представляете, сколько я повидал в Лондоне лошадей, владельцы которых были начисто лишены доброты. Особенно в таких случаях я жалел пони.

Однажды мне повстречался серый пони с густой гривой и привлекательной внешностью. Он был очень похож на чудного моего Меррилегса. Сперва я вообще подумал, что это он, и хотел его поприветствовать. Но в последний момент мне вспомнилось, что пастор Бломфилд обещал сквайру Гордону ни под каким видом не продавать Меррилегса. Думаю, мистер Бломфилд сдержал свое слово. Ведь он же викарий все-таки!

Так что, скорее всего, лондонский пони был просто очень похож на моего друга по Бертуик-парку. Вполне допускаю, что коню этому довелось в свое время служить у таких же прекрасных и благородных хозяев, как нам с Меррилегсом. Однако с нынешними владельцами серому пони явно не повезло. Этот маленький труженик очень ходко и хорошо вез повозку с тяжелым грузом. Кучер-мальчишка, видимо, хотел ехать еще быстрее. Не переставая дергать поводья, он больно хлестал пони кнутом. Неужели глупому мальчику не приходило в голову, что его конь и так старается изо всех сил!

Трудно было и большинству лошадей мясников. Я долгое время не понимал, почему мясные продукты надо возить со столь бешеной скоростью? Потом на моих глазах произошел такой случай. Мы с Джерри ждали своего пассажира неподалеку от мясной лавки. Вдруг перед ней на всем скаку остановилась повозка. Конь, запряженный в нее, был ужасно измучен. Он свесил устало голову. Бока его тяжело ходили. Я сразу понял, что его несколько миль гнали вовсю. Зато мальчик-кучер как ни в чем не бывало выпрыгнул из повозки и, подхватив корзину, направился в лавку.

Не успел он, однако, войти, как на улице показался хозяин лавки.

— Я же тебе запретил носиться на такой скорости! — крикнул он сердито мальчишке. — Ты уже загубил нашу прежнюю лошадь. Видно, теперь ты хочешь, чтобы и эта пала! Если бы ты не был моим сыном, сию же минуту уволил бы тебя! Удивительно, как тебя еще не забрали в полицию за издевательство над животными! Доводить до подобного вида лошадь! Это же стыд-то какой! Учти: если тебя когда-нибудь все-таки отведут в полицейский участок, не надейся на мою помощь. Потому что когда вразумить невозможно, то наказание от полицейского как раз и приносит надлежащую пользу.

Выслушав понуро отца, мальчик начал очень решительно защищаться.

— Ты вот меня ругаешь, — обиженно произнес он, — а я совершенно не виноват. Сперва все вы приказываете, а как начнешь исполнять, опять плохо. Сам ты хоть раз мне сказал, что надо ехать помедленней? Наоборот, я от тебя только и слышу: «Пошевеливайся. По сторонам не зевай!» Заказчики тоже все на свой лад торопят. Из одного дома идет приказание, чтобы не позже чем через четверть часа доставить к обеду баранину. В другом доме кухарка сегодня забыла говядину заказать к обеду и чуть не на коленях молит: «Пожалуйста, поезжай обратно и доставь мне быстрее мясо. Иначе мне от хозяйки влетит!» В третьем месте экономка вдруг заявляет, что у них неожиданно появились с визитом гости. Снова изволь гнать коня за добавочными отбивными. Еще одна наша заказчица вообще никогда не знает заранее, что ей взбредет есть к обеду. Значит, я снова должен нестись в нашу лавку и обеспечивать ее нужным мясом. Чего же тут удивляться, что ни один конь не выдерживает. Если так дальше пойдет, я и сам скоро весь надорвусь от натуги!

Некоторое время хозяин смущенно молчал.

— Вообще-то я тоже хотел бы в заказах побольше неспешности и порядка, — наконец проговорил он. — Это сохранило бы мне много нервов. Но разве такие мечты сбываются! Почти всем заказчикам нет никакого дела до мясника и его коня. Так что, сынок, отведи-ка нашего Билла в денник и позаботься о нем как следует. Предупреждаю: ездить на нем сегодня больше нельзя. А если еще какие заказы последуют, понесешь мясо в корзине на своих двоих.

Мясник удалился в лавку, а его сын повел Билла в конюшню.

Но совсем не все люди, у которых лошади возят тележки, ведут себя таким образом. Я встречал многих мальчишек-посыльных, которые замечательно обращались со своими осликами или пони. Например, один мальчик из лавки зеленщика. Он привозил в тележке с пони на нашу улицу разные овощи и картофель. Пони у мальчика был весьма пожилой и внешне не очень красивый. Зато как любил его мальчик! Пони, конечно, отвечал ему теми же чувствами. Свою тележку старичок пони возил не только легко и весело, но и с таким гордым видом, будто ему доверили службу в карете самой королевы Британии. Наш Джерри всегда называл мальчика зеленщика Принцем Чарли. Когда же кто-нибудь удивлялся такому прозвищу, хозяин мой говорил:

— А он и есть принц, потому что впоследствии ему обязательно быть королем всех лондонских кучеров.

По-моему, Джерри был прав. Не помню ни единого случая, чтобы мальчику зеленщика пришлось брать в руки кнут или дергать вожжи. Пони и так замечательно понимал все желания своего любимого кучера. Стоило тому только сесть в тележку, как умный конь без единого принуждения трогался с места. Потому-то, глядя с любовью на мальчика, и говорил наш Джерри:

— Этот юноша прямо призван, чтобы работать с лошадью.

Среди торговцев с тележками был еще один человек, которому мы с хозяином очень симпатизировали. Я имею в виду старого угольщика. Выглядел он довольно угрюмо. Повозка его была припорошена густой черной пылью. Зато с какой любовью глядел на угольщика его старый конь! Конь этот был потрясающе умным созданием. Ему было известно, где у хозяина покупают уголь. Он сам останавливался перед каждым из нужных домов и, по словам угольщика, за много лет ничего ни разу не перепутал. Кроме того, на стоянках конь поворачивал голову так, чтобы обязательно хоть одним ухом слышать хозяина.

Мои хозяева покупали уголь только у торговца с умным конем. Однажды, когда тот, продав товар, выехал со двора, Джерри тихонько шепнул жене:

— Знаешь, Полли, у меня просто сердце радуется от таких прекрасных отношений между лошадью и хозяином. Вот ведь и человек совсем не богатый, а коню его живется почти как в раю.

Глава ХLII

ВЫБОРЫ

Однажды, когда мы с Джерри вернулись после работы в конюшню, Полли сказала:

— Тебя хотел повидать мистер Б… Он у меня все выпытывал, за кого ты на выборах свой голос отдашь. Если, говорит, за его партию, тогда он хочет нанять твой кеб.

— Когда он в следующий раз явится, Полли, — сердито отвечал мой хозяин, — скажешь ему, что у меня весь день выборов занят заказами. Мне совсем неохота, чтобы весь кеб обклеили дурацкими предвыборными плакатами. А потом изволь еще ездить по разным пивным, чтобы привезти на голосование пьяных джентльменов. Нет, Полли! Не хочу я так унижаться. И кони мои подобного издевательства не заслужили.

— А голосовать-то ты за кого будешь? — осведомилась жена хозяина. — За этого джентльмена или за каких-то его противников? Он мне сегодня сказал, что вы с ним одинаковых политических убеждений.

— Да в общем-то одинаковых, — задумчиво произнес Джерри. — Только вот мистер Б… совсем из другого круга. Пусть он хоть десять лет мне твердит, что заботится только о моем счастье. Все равно я ему не поверю. Он никогда в моей шкуре не был и интересов моих не поймет. Потому и на выборах я отдам собственный голос против. Не позволю ему сочинять для меня законы!

Утром перед самыми выборами Джерри меня запрягал во дворе. Вдруг с улицы, громко плача, вбежала Долли. Ее новое платье было заляпано грязью.

— Что с тобой, дочка? — кинулся ей навстречу хозяин.

— Гадкие мальчики! — сквозь слезы проговорила она. — Они обзывали меня оборванкой и кидались землей!

Тут во дворе появился Гарри.

— Она правду говорит, папа! — на бегу кричал он. — Они дразнили ее «оборванкой из синих» и кидались комьями глины. Но ничего! — грозно сжал кулаки мальчик. — Я им врезал! Эти «оранжевые» надолго меня запомнят!

Джерри склонился над девочкой и ласково поцеловал ее в щеку.

— Беги-ка домой, — велел он. — Мама тебя вымоет и переоденет. А потом побудь лучше дома. Не стоит сегодня со двора выходить.

Долли ушла в дом, а Джерри, внимательно глядя на сына, проговорил:

— Молодец, что не дал в обиду сестру. Всегда поступай так. А вот от распрей между разными партиями советую держаться подальше. Подлецов даже в самой хорошей партии наберется достаточно. Так чего же хорошим людям друг друга так ненавидеть только из-за того, что выборы? Даже дети и женщины из различных партий готовы сегодня между собой драться и враждовать. А попробуй спроси их, в чем дело. Никто толком и не поймет, из-за чего вражду проявляет. Ты вот, например, знаешь, почему «синие» лучше «оранжевых»?

— По-моему, папа, синий цвет — это свобода, — не очень уверенно отозвался Гарри.

— Свобода? — переспросил отец. — Свобода, сынок, от цветов не зависит. А цвета обозначают всего только различные партии. Конечно, если ты за какую-нибудь из них, тебе в день выборов позволят бесплатно напиться и, может быть, даже проехать за счет партии в кебе до самого избирательного участка. Ну и еще ты можешь, конечно, до хрипоты орать разные лозунги, которых даже не понимаешь, или ругательства всякие людям из другой партии. Вот такая свобода. Другой ни один государственный деятель тебе не предложит.

— Ты, наверное, шутишь, папа, — не понял Гарри.

— Нет, не шучу, — отвечал мой хозяин. — И мне стыдно, что взрослые люди себя так ведут. По правилам, каждый должен спокойно отдать свой голос, как велит совесть. И другому это позволить, хоть он и не тех убеждений. А такие выборы, как ты видишь, просто сплошной позор.

Глава ХLIII

СУМАТОШНЫЙ ДЕНЬ

На протяжении всего дня выборов у нас с Джерри было полно пассажиров. Один спешил в банк, другие ехали повеселиться компанией за город.

Попался нам даже джентльмен, которого непременно надо было доставить в полицейский участок.

Весь центр города заполнили толпы людей. Не обращая на них внимания, сновали взад и вперед кебы, обклеенные от крыши до самых колес плакатами разных партий. Эти кебы на моих глазах сбили несколько человек. Среди пострадавших была даже женщина. Лошадям тоже порядком досталось от выборов. Заторы, толпы, непредвиденные препятствия по пути всегда ужасно нервируют. Добавьте к этому надсадные вопли подвыпивших джентльменов, которые, высунувшись из окон кебов, наперебой выкрикивали лозунги своих партий, и, думаю, вы со мной согласитесь, что Лондон в тот день выглядел пренеприятнейшим образом. Я слышал, что с тех пор выборы стали гораздо лучше. Но мне все равно не хотелось бы вновь оказаться в Лондоне в такой день.

Когда нам удалось подъехать к стоянке, Джерри быстро привязал мне к морде мешок с овсом.

— В такие горячие дни, Джек, об удобствах обеда мечтать не приходится, — принялся объяснять он мне. — Так что уж постарайся успеть со своей едой до ближайшего пассажира. И я тоже, пожалуй, займусь тем же самым.

С этими словами он развернул пирог с мясом, который испекла Полли, и начал быстро жевать. Но справиться до конца с обедом ни хозяин, ни я в тот день не сумели. К нам вдруг подошла молодая женщина. Не надо было слишком долго ее разглядывать, чтобы понять, насколько она бедна. На руках эта женщина держала довольно крупного мальчика.

— Не будете так добры, сэр, объяснить мне дорогу к больнице Святого Фомы? — обратилась она к моему хозяину. — Мы с сыночком специально для этого приехали из деревни. Доктор нам дал направление для больницы. Мальчику-то уже четыре, а у него все внутренности болят и ходить он не может. Но наш сельский врач говорит, что в больнице ему вполне могут помочь. Вот мы и приехали. Кто же мог знать, что у вас тут сегодня такое творится. Уж вы, пожалуйста, сэр, объясните, как нам дойти до больницы Святого Фомы!

— Дорогу сказать вам могу, — ответил Джерри. — Только пешком вы не доберетесь. Идти туда целых три мили, а сынок на ваших руках тяжелый.

— Далековато, — согласилась с хозяином женщина. — Но нам же ведь надо. И силы у меня еще есть.

— Думаю, рисковать вам все же не стоит, — не сдавался хозяин. — Эта толпа сейчас потеряла остатки разума. Она задавит кого хочешь. И дождь, по-моему, собирается. Залезайте-ка лучше с сыночком в кеб. Мы с Джеком вас мигом доставим к Святому Фоме.

— Нет, нет, сэр! — запричитала испуганно женщина. — Кеб для нас роскошь излишняя. У нас денег таких не имеется. Лучше вы просто мне расскажите, как нам туда пройти.

— Слушайте-ка меня внимательно, — нахмурился Джерри. — Я сам отец двоих детей. Уж мне-то известно о чувствах к ребенку. Никогда бы себе не простил, если бы женщина с больным сыном пошла пешком сквозь такую толпу только из-за нехватки денег на кеб. Так что садитесь быстрей и поехали куда надо.

— Да благословит вас Бог, сэр! — со слезами в голосе воскликнула женщина.

— Ладно уж вам, — смутился хозяин. — Сейчас дверцу открою.

Он пошел к двери кеба, но его опередили два джентльмена с оранжевыми ленточками в петлицах. Оттолкнув женщину, они преспокойно уселись в кеб.

— Занято! — крикнул им Джерри. — Вы что, не видите? Я собираюсь везти эту леди!

— Леди! — с презрением поглядел на бедную женщину один из непрошеных пассажиров. — Подождет твоя леди. Срочно вези нас к избирательному участку. Мы все равно никуда не уйдем.

— Это уж как джентльменам будет угодно, — с улыбкой ответил мой хозяин. — Если хотите, можете отдохнуть. Мы с леди не очень торопимся.

Джерри подошел к женщине, которая стояла рядом со мной.

— Не волнуйтесь, пожалуйста, — ласково произнес он. — Скоро им надоест.

Так и вышло на самом деле. Минут через пять два избирателя с руганью выскочили из кеба. Пообещав подать в суд на Джерри, они отправились на поиски другого экипажа, а мы поехали к больнице Святого Фомы.

Джерри хорошо знал лондонские переулки. По ним мы и ехали, стараясь держаться подальше от запруженных толпами улиц и площадей. Довольно скоро хозяин остановил меня у самой больницы. Он помог женщине выйти и позвонил в большой колокол перед дверью. Как раз в это время начался дождь.

— Похоже, Джек, мы с тобой сделали за сегодняшний день хоть немного добра для малых сих, — погладив меня по шее, проговорил он.

Мы уже собирались трогаться, когда из двери больницы вышла какая-то настоящая леди.

— Кеб! — закричала она.

— О, мэм! Как я рад вас видеть! — повернувшись в сторону пассажирки, воскликнул Джерри.

— Джереми Баркер! — не менее радостно отвечала леди. — Именно тебя мне и нужно! Сегодня просто немыслимо отыскать кеб.

— Рад вам служить, мэм! — распахнул перед ней дверцу хозяин. — Куда едем?

— На Паддингтонский вокзал, — объяснила та. — Если успеем приехать к поезду загодя, непременно расскажешь о Полли и детях.

На вокзал мы попали быстро. Устроившись под навесом, Джерри и леди довольно долго беседовали. Из их разговора я выяснил, что Полли раньше работала в доме у этой леди. Видимо, леди любила Полли. Иначе зачем бы ей так подробно расспрашивать.

— Не трудно тебе зимой с кебом работать? — с беспокойством осведомилась она у Джерри. — Помню, Полли из-за этого просто места не находила.

— Конечно, в холодные дни трудновато приходится, мэм, — не стал кривить душой мой хозяин. — Как раз в ту зиму, когда Полли особенно за меня беспокоилась, я заболел, стал кашлять и только к весне поправился. Конечно, Полли теперь все время очень волнуется. В особенности когда я допоздна вожу пассажиров. Но вообще-то дела неплохо идут. Да и нельзя мне без лошадей. Я с детства привык за ними ухаживать. По-моему, это самое лучшее, что я делать умею.

— Ну хорошо, если так, Баркер, — покачала головой в ответ леди. — По-моему, все-таки ты на этой работе слишком рискуешь здоровьем. Но что же поделаешь, если тебе она нравится. Только учти: хороший кучер, вроде тебя, может всегда найти выгодное и спокойное место. Так что, если решишь когда-нибудь отказаться от кеба, сразу же мне сообщи.

Поезд уже подошел к платформе. Добрая леди протянула хозяину деньги:

— Тут за проезд и еще по пять шиллингов на каждого из детей, — объяснила она. — Уверена, твоя Полли найдет, на что их потратить. Передавай ей большой привет от меня.

— Спасибо, мэм, и всего вам доброго! — отвечал Джерри.

Когда леди прошла на платформу, хозяин сказал мне:

— Ну, теперь домой, Джек. Работать сегодня уже невозможно.

Такое решение вполне отвечало моим собственным замыслам. Я давно уже лелеял мечту о конюшне.

Глава ХLIV

СТАРИК КАПИТАН И ЕГО ПРЕЕМНИК

Мы с Капитаном успели подружиться. Это был благородный интеллигентный конь с огромным жизненным опытом. Увы, так случилось, что друг мой попал в беду. Сам я в то время был в конюшне на отдыхе. Джерри потом при мне много рассказывал о происшествии.

Джерри и Капитан везли пассажиров к вокзалу у Лондонского моста. На полпути им попалась навстречу пустая повозка из пивоварни, которую везли две очень сильные лошади. Возница изо всех сил их нахлестывал огромным кнутом. Видимо, лошадей это разозлило, и они понесли. К счастью для моего хозяина, удар пришелся по боку нашего кеба. Оба колеса отвалились. Кеб опрокинулся. Джерри считал, что пассажиров и его самого спасло только чудо. А вот Капитан пострадал. Он свалился, и его сильно ранило обломками дышла.

Джерри едва удалось поднять его на ноги. Они кое-как доковыляли до дома. Когда Капитана привели в денник, я сначала его не узнал. Все его тело было в ранах, белая шерсть пропиталась кровью.

Позже выяснилось, что возница в повозке был пьян. Пришлось пивовару платить Джерри деньги за нанесенный ущерб. На эти средства кеб отдали в ремонт. А вот бедному Капитану уже никакие деньги помочь не могли. Джерри и ветеринар старались по мере сил, но раненый конь поправлялся плохо.

Когда мы впервые после аварии снова приехали с Джерри на нашу стоянку, Мистер Губернатор первым делом осведомился о самочувствии Капитана. — Врач говорит, ему до конца уже не прийти в себя, — грустно отвечал Джерри. — Во всяком случае, для моей работы он уже не подходит. Теперь Капитану путь только в ломовики. А меня одна мысль о такой его участи убивает. Уж я-то в Лондоне ломовых лошадей повидал достаточно. Обращаются с ними просто ужасно. Большинство ломовых возчиков горькие пьяницы, и чувств у них к лошадям не больше, чем у того умника, который мне изуродовал Капитана. Ну почему всегда получается, что из-за пьяниц страдают ни в чем не повинные существа! Налетят на тебя, а потом взамен деньги дают. Разве можно на деньги такого друга вернуть, каким мне давно уже стал Капитан? И нервов моих вместе с чувствами никакими суммами не оплатить. Потому-то я и считаю, что нет ничего хуже пьянства.

— Ты бы, Джерри, полегче, — начал вдруг ежиться Губернатор. — А то прямо жмешь на больную мозоль. У меня тоже ведь нет такой стойкости против спиртного, как у тебя.

— Чего же ты этого не прекратишь? — внимательно поглядел на него мой хозяин. — По-моему, ты гораздо сильнее того, чтобы попасть в рабство к выпивке.

— Уж не знаю, как и сказать тебе, Джерри, — еще больше смутился наш Губернатор. — Однажды я целых два дня ничего спиртного в рот не брал. Но потом снова начал употреблять. Потому что без выпивки мне как бы чего-то внутри не хватает.

— Мне тоже сперва пришлось тяжело, — сказал Губернатору мой хозяин. — Вообще-то я выпивкой не злоупотреблял слишком много. Но все равно наступил такой день, когда меня просто неодолимо к стакану потянуло. Тут я и понял: либо надо кончать с питием, либо совсем себя потеряю. Бог мне, конечно, помог с собой справиться. Но и самому поработать пришлось. Я сдерживался прямо изо всех сил, потому что привычка к выпивке сильно укоренилась в моем характере. Полли тоже мне очень помогала. То еду повкусней приготовит, то кофе горячий в морозные дни на стоянку пришлет. И Библию я постоянно читал. Это мне помогло даже больше всего остального. А когда уж совсем приходилось невмоготу, я начинал твердить про себя: «Держись, Джерри! А то разобьешь сердце Полли!»

Постепенно привычка меня отпустила. И теперь уж десять лет совершенно пить не хочу.

— Пожалуй, мне надо тоже попробовать, — с завистью поглядел Мистер Губернатор на Джерри. — Ужасное дело, когда самому себе уже не принадлежишь.

— Конечно, — кивнул головой хозяин. — Поэтому и пора взяться за ум. И тебе самому хорошо станет, и другим из наших пример. Потому что хороший поступок всегда заразителен.

Тут к нам с Джерри сел пассажир, и беседа с Мистером Губернатором завершилась. Но, по-моему, он все-таки принял решение.

Прошло еще какое-то время, и Капитан вроде бы стал поправляться. Но улучшение наступило на очень короткий срок. Этот конь был уже очень стар. Только прекрасное обращение Джерри помогло ему сохранить форму до такого преклонного возраста. Несчастный случай и раны, видимо, надломили последние силы моего старшего друга. Еще раз внимательно осмотрев его, ветеринар повторил свой диагноз:

— Ему уже не поправиться до конца, Джерри. Могу, конечно, его подлечить, чтобы ты выручил при продаже несколько фунтов.

— Несколько фунтов? За Капитана? — возмутился хозяин. — Продать старого друга за несколько фунтов на невыносимую жизнь? Никогда я не сделаю этого! Раз уж здоровья ему не видать, пусть пуля разом лишит его всяких мучений!

Еще несколько дней Капитан жил в своем деннике. Потом Гарри меня как-то утром отвел к кузнецу поменять подковы. Когда мы вернулись, Капитана уже нигде не было.

Почти неделю Джерри ходил как потерянный. Но без второй лошади работа в кебе идти не могла. Пришлось искать Капитану преемника. Как раз в это время приятель хозяина, который был главным конюхом у одного знатного графа, сказал, что у них сейчас есть породистый конь за совсем низкую цену.

Конь, по словам старшего конюха, был молодой. Продавали его потому, что он вдруг понес, вывалил графа из экипажа, а сам так поранился, что из-за шрамов перестал подходить для графских конюшен.

— С горячим конем я справлюсь, — уверенно произнес Джерри. — Если он только не злобный и рот у него не испорчен.

— Никакой он не злобный! — с жаром ответил конюх. — Просто человеческого обхождения требует. Тогда как ведь все вышло. Погода была плохая. Проездка была недостаточной. Да к тому его же еще и подстригли. Кучер запряг его с мартингалом и ремешок затянул до предела. Поэтому конь и повел себя прямо как бешеный.

— Да-а, — задумался Джерри. — Пожалуй, я завтра приду поглядеть к вам в конюшню.

Из графской конюшни хозяин вернулся с чистокровным гнедым конем по имени Хотспер. Величественной осанкой, высоким ростом и умной мордой он очень напоминал покойного Капитана. Это сразу расположило меня к нему, однако с расспросами я счел лучше повременить.

Первую ночь Хотспер провел беспокойно. Вместо того чтобы спать, он до утра копошился в деннике, чем сильно нарушал мой отдых. Потом Джерри запряг Хотспера в кеб. Проработав подряд пять часов, новый конь сделался гораздо уровновешеннее. С тех пор он все ночи посвящал сну.

Джерри старался вести себя с Хотспером как можно ласковей. Он часто его оглаживал и заводил с ним беседы. Джерри считал, что, избавившись от мартингала, этот конь станет покладистым и совсем хорошим. Кроме того, мой хозяин несколько раз при мне признавался Полли, что с Хотспером ему по-настоящему повезло.

— Купить за такую безделицу молодого коня подобных кровей — настоящее чудо! — говорил он.

Сам Хотспер относился к подобному повороту судьбы с куда меньшим восторгом. Он очень тяжело пережил потерю общественного положения. Больше всего поначалу его раздражала стоянка. Хотспер никак не желал понять, почему пассажиры иногда не подходят так долго.

Правда, прожив у нас первую неделю, Хотспер мне вдруг признался, что отсутствие мартингала и удобный трензель несколько сглаживают моральную травму. А еще немного спустя он доверительно прошептал мне на ухо:

— Уж лучше работа в кебе с удобной упряжью, чем издевательства над здоровьем у какого-то графа.

Глава XLV

НОВЫЙ ГОД ДЖЕРРИ

Рождество и Новый год очень хорошие праздники для всех, кроме кебменов и их лошадей. Денег, конечно, нам в эти дни достается немало. Но именно потому, что все люди куда-то едут, на новогодний отдых работникам кеба рассчитывать не приходится. Самое тяжелое заключается в том, что людей подолгу приходится ждать, пока они наносят визиты, развлекаются на балах или еще как-нибудь веселятся. А ведь погода стоит в это время холодная. Даже когда нет ни дождя, ни снега, ледяной ветер дует вовсю. Попробуйте постоять на таком морозе три-четыре часа подряд в ожидании пассажиров!

Новогодние праздники, о которых я вам сейчас расскажу, для нас с Джерри выдались напряженные. Теперь я работал в кебе по вечерам, потому что хозяин боялся, как бы неопытный еще Хотспер не замерз с непривычки. Я ведь уже давно приспособился к кебу и не так сильно переживал, когда приходилось подолгу стоять.

Однако праздничная работа даже у меня отнимала последние силы. На стоянках меня пронизывал холод. Джерри тоже так мерз, что стал кашлять. Домой мы возвращались не раньше полуночи, и Полли, которая всегда поджидала у дверей своего дорогого мужа, очень тревожилась за его здоровье.

Наконец настала самая неудачная ночь. Два джентльмена, которых мы отвезли в гости, попросили заехать за ними ровно в одиннадцать.

— Вообще-то мы можем чуть-чуть задержаться, — начали объяснять они. — Карточная игра ведь затягивает. Но ты все равно подъезжай в одиннадцать. В крайнем случае подождешь.

Ровно в одиннадцать мы вернулись и стали ждать. Прошел целый час. Из дома так никто и не показался.

Как назло, свистел холодный, пронзительный ветер. Казалось, он дует со всех сторон, и укрыться от холода нет никакой возможности. Дождь, который весь вечер едва накрапывал, вдруг припустился вовсю. Джерри слез с козел, укрыл меня поплотнее попоной, а сам, запахнув плащ, принялся прыгать на месте. Но он не согрелся. Только стал кашлять сильнее. В конце концов Джерри залез внутрь кеба.

Когда часы пробили половину первого, мой хозяин не выдержал, позвонил в дверь дома и осведомился у слуги, имеет ли смысл нам еще тут стоять.

— Конечно, конечно, — заверил слуга. — Игра уже скоро закончится.

Джерри снова в изнеможении сел на подножку кеба.

— Потерпи еще, Джек, немного, — хрипло проговорил он мне. — Отвезем их и сразу домой.

Но нам пришлось еще долго ждать. Они вышли только в пятнадцать минут второго. По-моему, им следовало хоть извиниться. Но они даже и не подумали этого сделать. Просто спокойно забрались в кеб и назвали адрес, по которому мы были должны их везти.

Ноги мои совершенно окоченели. Первая сотня метров пути давалась мне трудно. Я даже боялся споткнуться. Но потом я разогнал кровь, и ноги мои согрелись. Когда мы доехали, Джерри справедливо потребовал дополнительной платы за ожидание. Как возмутились эти два джентльмена! Но сделать они конечно же ничего не смогли. В данном случае закон был целиком на стороне моего хозяина. Пришлось заядлым картежникам выкладывать денежки.

Мы добрались домой только в третьем часу ночи. Полли выбежала во двор нас встречать. Видно было, что она вне себя от волнения. Джерри хотел ее успокоить, но, едва раскрыл рот, как тут же закашлялся.

— Совсем простудился! — в отчаянии всплеснула Полли руками. — Чем мне помочь?

— Разогрей отруби Джеку, — просипел в ответ мой хозяин. — А потом мне свари жидкой каши.