Черный Красавчик Сьюэлл Анна

Некоторое время спустя я вдруг стал ощущать, что моему организму катастрофически не хватает овса. Всем остальным конюх кормил меня по-прежнему много. Но овес… Ни одна лошадь на свете не сохранит без него надолго здоровья. Через несколько недель такой жизни я стал ощущать, что слабею. Я пытался хоть как-нибудь намекнуть на это хозяину. Но при всей доброте мой мистер Барри чересчур мало знал лошадей, и ему было попросту непонятно, что творится со мной.

Так продолжалось целых два месяца. Я уже был близок к серьезной болезни от истощения, когда хозяин поехал на мне верхом в гости к близкому другу. Друг жил на ферме и хорошо понимал в лошадях. Едва поздоровавшись с мистером Барри, этот джентльмен начал внимательно меня оглядывать.

— Что-то твой конь выглядит хуже, чем раньше, — с тревогой произнес он. — Может быть, чем-нибудь болен?

— Вроде нет, — пожал мой хозяин плечами. — Вообще-то я тоже в последнее время стал замечать в нем какую-то вялость. Но конюх, который за ним ухаживает, мне все объяснил. Оказывается, даже самые горячие лошади начинают осенью хуже двигаться.

— Полная чушь! — возмутился друг. — Во-первых, сейчас разгар августа. До осени еще далеко. А потом, лошади ведь не впадают в спячку. При нормальном питании и хорошем уходе они будут одинаково бодрыми в любой сезон. Кстати, чем ты его кормишь?

Хозяин тщательно перечислил все замечательные продукты, которыми распорядился меня кормить.

— Уж не знаю, кто там ест овес, за который ты платишь, — тщательно ощупывая меня, проговорил друг-фермер. — Но этому бедняге его явно не достается. Скажи, Барри, ты очень гнал по дороге ко мне?

— Гнал? — удивился хозяин. — Да мы ехали совсем медленно.

— Положи-ка руку сюда, — велел этот наблюдательный джентльмен.

Хозяин послушно положил руку на мою шею.

— Видишь, какой он горячий и потный, — продолжал фермер. — Можно подумать, ты несся во весь опор от самого дома. Я бы на твоем месте заглядывал к нему в денник почаще. Не хотелось бы думать плохо о твоем конюхе, но проверить, по-моему, не мешает. К сожалению, есть негодяи, которые воруют даже у бессловесных животных. Хорошо хоть своим конюхам я вполне могу доверять.

В это время к нам как раз приблизился конюх, который должен был отвести меня на конюшню.

— Дай этому коню побольше овса, — велел фермер. — Пусть ест, сколько хочет.

Друг Барри был человеком умным и проницательным. На своем языке я часто рассказывал своему хозяину все, что видел в конюшне. Не моя вина, что он не понял меня. Если бы он смог меня выслушать, ему было давно бы известно, что сын нашего конюха каждый день заходил вместе с отцом в помещение, где среди хомутов и упряжи находился ларь с овсом. Закрывать дверь они не считали нужным, и я прекрасно все видел. Наполнив мешок овсом из ларя, сын отправлялся домой, а мне перепадали лишь жалкие крохи.

Так продолжалось еще неделю. Потом в конюшню неожиданно вошел полицейский, который тащил за собой сына конюха. Следом появился второй полицейский.

— Говори, где твой отец держит овес? — строго спросили они у мальчика.

Тот сперва делал вид, что не знает. Кончилось тем, что его все же заставили показать ларь. Филчер, мой конюх, в это время как раз меня чистил. Увидав полицейских, он попытался сбежать, но его поймали. Вначале он сидел в полицейском участке. Затем состоялся суд. Мальчика оправдали, а конюху пришлось два месяца просидеть р тюрьме. Очень хотел бы надеяться, что он с тех пор перестал воровать пищу у лошадей.

Глава XXXI

ПРОЙДОХА

Несколько дней спустя хозяин нашел мне нового конюха. Звали его Альфред Смирк. Внешне он выглядел весьма импозантно. Высокого роста, приятной наружности. Однако за всю свою жизнь я не встречал среди конюхов второго такого пройдохи.

Как он при хозяине меня ласково гладил! Как старательно прочесывал мне гриву и хвост перед выходом из конюшни! Когда хозяин собирался верхом, этот конюх не забывал натереть мне маслом копыта, и казалось, что я просто сияю от чистоты. Однако, находясь без свидетелей, Альфред Смирк поступал совсем по-другому. Ему даже не приходило в голову почистить меня как следует после прогулки. Хозяин-то все равно не увидит. Вскоре я с горечью убедился, что этого конюха совершенно не интересую. Для него я был обыкновенным домашним животным, вроде коровы или гуся.

Зато о себе Альфред Смирк заботился неустанно. Он был убежден в неотразимой своей красоте. Помещение для седел и сбруи превратилось при нем в настоящую гардеробную. Мой молодой конюх часами простаивал там перед зеркалом, то примеряя разные галстуки, то причесываясь, то завивая щегольские свои усы. Видел бы это хозяин! Но при хозяине Альфред Смирк вел себя совсем по-другому. Все указания он выслушивал очень внимательно, а на вопросы умел ответить так вежливо, что скоро прослыл «замечательным молодым человеком».

Знал бы хозяин, что «замечательный молодой человек» столь редко меняет солому в моем деннике, что глаза у меня слезятся от дурных запахов, а аппетит готов пропасть окончательно. Правда, пару недель спустя мистеру Барри все же стало казаться, что в деннике пахнет не так, как надо.

— Мне не нравится этот запах, Альфред, — сморщил нос мой хозяин. — По-моему, надо тебе тут почистить как следует и промыть водой.

— Воля, конечно, ваша, сэр, — ничуть не смутился нахал, — но позволю себе заметить, такое мытье очень опасно для здоровья коня. Если я слишком сильно полью тут водой, он может легко простудиться.

— Простужать его, конечно, не надо, — поспешил ответить хозяин. — Но все-таки в деннике пахнуть так не должно. Может быть, что-то случилось со стоками?

— Вполне вероятно, сэр, — обрадовался Альфред Смирк. — Я сам тоже иногда чувствую, как тянет какой-то вонью.

— Вот и вызови мастера, пусть проверит, — велел мистер Барри.

— Слушаюсь, сэр, — почтительно поклонился конюх.

Разыскав мастера, он привел его ко мне в денник. Мастер внимательно все проверил. Разумеется, никаких неполадок со стороны обнаружено не было. Мне, однако, от этого не сделалось легче. Альфред ухаживал за мною все хуже и хуже. Наконец у меня от сырой соломы стали болеть ноги. Кроме того, он меня проезжал очень редко. Если хозяина не было, я иногда простаивал без движения в деннике по нескольку дней подряд. Кормил же меня Альфред столь сытно, как при нормальной нагрузке. От этого я тяжелел, нервничал и все заметнее терял форму.

Во время одной из прогулок с хозяином у меня так заболели ноги, что я два раза споткнулся. Мистер Барри был столь поражен, что на обратном пути счел своим долгом заехать к ветеринару. Выслушав мистера Барри, ветеринар осмотрел мои ноги.

— У вашего коня воспаление стрелки, — укоряюще произнес он. — Не понимаю, как вы столько времени не замечали! Болезнь очень запущена. Поглядите! Он у вас еле стоит на ногах.

— Как же Альфред мог не заметить? — всплеснул руками хозяин. — Он так хорошо смотрит за ним!

— Хорошо смотрит? — произнес с сомнением ветеринар. — Должен вас огорчить: эта болезнь как раз следствие плохого ухода. Почти убежден, что ваш конюх очень редко менял в деннике подстилку. Коня завтра пришлите опять ко мне. Надо заняться как следует его копытами. А конюху вашему я дам с собой мазь и объясню, как ею пользоваться.

На другой день Альфред привел меня к этому ветеринару. Врач как следует прочистил мои больные копыта, а потом обложил их паклей, пропитанной каким-то едким лекарством. Процедура была не из самых приятных, но я, разумеется, терпеливо сносил ее. Ведь все это делалось исключительно мне во благо.

Ветеринар очень строго поговорил с Альфредом. Он велел ленивому конюху каждый день убирать начисто мой денник. Кроме того, мне стали давать силос и отруби. Эта пища настолько укрепила мой организм, что вскоре здоровье вернулось. Однако у мистера Барри я все равно не остался. Мой молодой бизнесмен страшно был раздосадован, что два конюха подряд обвели его вокруг пальца. Рисковать с третьим конюхом он не захотел. Может быть, мистер Барри, со своей точки зрения, поступил правильно. Нельзя держать породистых лошадей человеку, который настолько не понимает в них. Короче говоря, вскоре я был опять продан.

Глава XXXII

ЯРМАРКА ЛОШАДЕЙ

Если вас ни разу не продавали на ярмарке лошадей, вы наверняка сочтете ее интересным и красочным зрелищем. Пройдя длинные ряды молодых лошадей, полюбовавшись уэльскими пони, ростом не выше дорогого моего Меррилегса, миновав разные породы тяжеловозов с кокетливыми ленточками на длинных хвостах, вы, наконец, попадете туда, где стоят чистокровные жеребцы и кобылы, карьера которых пошла на убыль из-за чьей-то преступной неосторожности.

Удивительно, но какого-нибудь шрама на вашем теле или совсем немного испорченного дыхания оказывается вполне достаточно, чтобы чистокровную лошадь перевели из высшего класса в средний. Почему-то при этом никто не принимает в расчет, что мы еще полны сил и по-прежнему не только хотим, но и можем отлично служить. Чем больше я думаю об этой несправедливости, тем сильней удивляюсь людям.

После нас, лошадей, хоть и подпорченных, но благородных, на ярмарке были выставлены совсем уж несчастные существа. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: они сломлены непосильной работой и невыносимыми условиями, в которых оказались по вине нерадивых хозяев. Одни из этих бедняг едва были в силах ходить, другие тоскливо отвесили нижние губы или, плотно прижав к головам уши, с грустью озирались по сторонам. Они были настолько истощены, что можно было пересчитать все их ребра. Кожа их была испещрена язвами и старыми шрамами. Все радости жизни остались у таких лошадей в прошлом, настоящее же не сулило ничего, кроме горя. Их вид наводил на меня тоску. Любому из нас вполне может быть уготовлена такая ужасная старость!

Торговцы на ярмарке изо всех сил завышали цены. Покупатели, напротив, старались их сбить. Подобные ухищрения создавали очень нервозную атмосферу, которая не улучшала наши характеры и самочувствие.

Меня поместили вместе с вполне приличными лошадьми. Издали я привлекал внимание самой изысканной публики. Однако, едва заметив, что у меня на коленях шрамы, покупатели из джентльменов пренебрежительно морщились и уходили. Люди, чье положение было немного пониже, не упускали случая осмотреть меня от зубов до копыт. Я безошибочно определял их душевные качества. Иные обращались со мной так грубо, словно перед ними стоял не конь, а механизм из железа. Другие, наоборот, ласково похлопывали меня. А некоторые из них даже вежливо обращались ко мне, спрашивая, не позволю ли я как следует себя осмотреть. Иметь дело с подобными покупателями — наслаждение. Они исполнены настоящего благородства.

Среди них мне особенно приглянулся один человек. Он не принадлежал к джентльменам, однако в нем не было ничего от плохо воспитанных простолюдинов или горластых выскочек, которые почему-то воображают, что туго набитый деньгами карман и благородство происхождения — одно и то же. Он был хорошо сложен и, без сомнения, в лошадях разбирался великолепно. Разговаривал он со мной очень ласково, а в серых его глазах я без труда уловил доброту и веселый нрав. К тому же от этого человека не разило ни табаком, ни пивом. Как я мечтал после всех неприятностей достаться именно этому человеку! Он предложил моему продавцу двадцать три фунта. Увы, того цена не устроила, и замечательный человек с сожалением удалился. Я с грустью смотрел ему вслед.

Следом за ним ко мне подошел субъект с пренеприятнейшим голосом. Сердце у меня екнуло. Вот уж кому не хотел бы принадлежать ни под каким видом! Но они с моим продавцом тоже не сговорились. Затем меня осмотрело еще несколько человек. Эти явно околачивались на ярмарке просто, чтобы убить время, и волноваться по их поводу не приходилось. Куда хуже почувствовал я себя, когда передо мной вновь возник мужчина с этим ужасным голосом. Он немного повысил цену. Как я боялся, что он меня купит!

— Погодите-ка! Погодите! — вдруг подбежал ко мне покупатель, который мне показался столь симпатичен. — По-моему, мы с этим конем подходим друг другу, — поглаживая меня, продолжал он. — Так уж и быть, даю двадцать четыре фунта.

— Двадцать пять, и он ваш, — ответил торговец.

— Двадцать четыре и десять шиллингов, — прибавил еще немного милый мой покупатель.

— Идет, — сдался торговец. — Вы потом сами поймете: в этом коне прямо уйма хороших качеств. А уж кеб и вовсе лучше него никто не сможет возить.

Мой новый хозяин расплатился наличными, и мы пошли с ним в гостиницу. Там мне дали прекрасный овес. Пока я ел, хозяин со мной беседовал. Когда я насытился, хозяин принес седло и уздечку, и мы с ним пустились в путь по направлению к Лондону.

Приехали мы лишь к вечеру. На улицах Лондона ярко горели газовые фонари. Я миновал уже множество улиц и перекрестков, а город все не кончался. Как раз к тому времени, когда я уже думал, что мы вечно будем ехать по этой брусчатке, хозяин меня осадил перед стоянкой кебов.

— Мое почтение Мистеру Губернатору, — крикнул он какому-то джентльмену.

— Добрый вечер! — откликнулся тот. — Вижу, ты неплохого коня приобрел.

— Кажется, да, — ответил хозяин.

— Что ж, желаю тебе удачи с ним, — снова услышал я голос Мистера Губернатора.

— Спасибо! — засмеялся хозяин, и мы с ним поехали дальше.

Свернув на какую-то улицу, мы попетляли еще немного и наконец остановились в проулке. На одной стороне его стояли маленькие домишки, а на другой — конюшни и сараи для экипажей. Хозяин свистнул. Дверь одного из домов распахнулась, и навстречу нам выбежала молодая женщина. За ней по пятам неслись мальчик и девочка.

— Ну, Гарри, открой-ка ворота, — спешившись, велел мой хозяин мальчишке. — А ты, — обратился он к своей прелестной жене, — принеси-ка пока что фонарь.

Минуту спустя все семейство обступило меня во дворе у конюшни.

— Он не кусается, папа? — спросила девочка.

— Конечно, нет, Долли, — ласково поглядел на нее мой хозяин. — Этот конь такой же хороший, как твой котенок. Можешь смело погладить его.

Я тут же почувствовал прикосновение детской руки. Конечно, у меня нет уверенности, что породистого коня можно всерьез сравнивать даже с очень хорошим котенком. Но, несмотря на это, мне было очень приятно, что Долли меня погладила по плечу.

— Пока ты его почистишь, я принесу отрубей, — сказала жена хозяина.

— Правильно, — согласился тот. — Не только ему, но и мне настал момент закусить. Надеюсь, для меня ты тоже что-нибудь припасла?

— Сосиски в тесте и пирог с яблоками! — прокричал мальчик.

Все засмеялись. Я разглядывал их счастливые лица и радовался, что теперь буду жить среди этих людей. Когда же хозяин отвел меня в чистый, очень уютный денник и досыта накормил, во мне снова окрепла вера, что счастливые мгновения моей жизни еще не все позади.

Глава XXXIII

НА СЛУЖБЕ У КЕБМЕНА

Попал я в семейство на редкость счастливое. И кебмен мой, Джереми Баркер (все знакомые называли его просто Джерри), и жена его, маленькая темноволосая Полли, и двое детей просто обожали друг друга. Мальчику Гарри скоро исполнилось двенадцать. Он был высокого роста и с очень открытым и благородным характером. А черноглазая Дороти (или Долли), восьми лет от роду, почти не отличалась от матери. Такая же веселая, домовитая и аккуратная. Разве что еще меньше ростом.

У Джерри был собственный кеб и, кроме меня, еще один конь белой масти по имени Капитан. Несмотря на пожилой возраст, Капитан выглядел столь благородно, а в длинных его ногах и гордо изогнутой шее чувствовалось так много породы, что я ни минуты не сомневался: в молодости он не имел себе равных. Это был настоящий старый аристократ. Жизнь его изобиловала потрясающими событиями. Когда Капитан делился со мной воспоминаниями об увиденном и пережитом, я мысленно благодарил судьбу, которая свела меня с такой замечательной личностью. Довольно скоро мне стало известно, что мой старший коллега по кебу принимал участие в Крымской войне. Его призвали на военные действия вместе с хозяином — кавалерийским офицером. Вот так и вышло, что Капитан, талант и силы которого тогда были в самом расцвете, водил в бой целый полк. Чуть позже я еще к этой теме вернусь. Пока же изложу по порядку, как проходили первые дни моей жизни у кебмена.

Утром Джерри меня хорошенько почистил. Потом меня отвели во двор.

— Полли! Долли! — крикнул хозяин жене и дочери. — Идите сюда! Вам надо как следует познакомиться с новым конем!

Что касается Гарри, то мы с ним уже познакомились.

Полли угостила меня ломтиком яблока, а Долли — куском хлеба. Они так внимательно разглядывали меня и беседовали со мной столь ласково, что я будто снова вернулся в счастливые времена, когда еще носил имя Черный Красавчик. Я, со своей стороны, постарался показать всем членам этой чудесной семьи, что отныне они могут полностью на меня положиться. Полли сразу же оценила мою красоту.

— Если бы метин на коленях у него не было, он бы и близко к нашему кебу не подошел, — с уверенностью проговорила она.

— Не понимаю, как с ним такое случилось, — задумчиво отозвался муж. — Конечно, судить тут наверняка трудно, но мне все же кажется, что не по собственной воле он рухнул. Слишком уж твердый у него и уверенный шаг. Не возражаешь, если я назову его Джеком, как нашего покойного старика?

— Конечно, нет, — ответила Полли. — Наш старый Джек был очень хорошим и добрым конем. Пусть память хотя бы так сохранится.

Потом хозяин заложил в кеб Капитана, и они отправились на работу. После обеда усталого Капитана поставили отдыхать. Я же впервые вышел на новую службу. Прежде всего Джерри тщательно подогнал под мои размеры хомут и уздечку. Движения моего хозяина напомнили мне Джона Менли, и я впервые за последние годы ощутил себя личностью. И уж совсем полное счастье охватило меня, когда выяснилось, что Джерри не признает мартингала и всяких подгубных ремней. Простая уздечка, и только. Работа снова приобретала смысл.

Миновав несколько улиц, мы выехали к той самой стоянке кебов, где мой хозяин вчера разговаривал с Мистером Губернатором. При дневном свете я смог получше разглядеть эту улицу. По одну ее сторону высились дома с красиво оформленными витринами магазинов. С другой стороны была церковь, а вокруг нее — кладбище, отгороженное чугунным забором. Вдоль этого забора и стояли в ряд кебы.

К тому времени как мы подъехали, кебов скопилось довольно много. Мы встали в самом конце очереди. Некоторые из кебменов сбились в группу и о чем-то беседовали. Другие задавали корм или воду своим лошадям. Третьи сидели на козлах с газетами.

Завидев нас, несколько кебменов подошли поближе.

— Такой черный! — поглядел на меня с восторгом один из них. — Особенно хорошо будет с ним обслуживать похороны.

— Слишком шикарно для кеба смотрится, — с таким же вниманием оглядев меня, высказался другой. — Помяни мое слово, Джерри, однажды в этом коне проявится какой-нибудь непорядок.

— Даже если и так, сам я никаких непорядков в своем новом Джеке не собираюсь выискивать, — невозмутимо отвечал мой хозяин. — Зачем раньше времени портить себе радость духа?

Я увидел, как к нам проталкивался тот самый мужчина, с которым хозяин вчера разговаривал. Высокий, широкоплечий, с серовато-седой шевелюрой, в сером пальто с пелериной, серой шляпе и длинном шарфе, человек этот выглядел внушительно и величественно. При виде его кебмены почтительно расступились.

— Великолепно, Джерри! — осмотрев меня с такой тщательностью, словно собирался купить, сказал мужчина в сером пальто. — За такого коня никаких денег не жалко.

После этого в среде кебменов за мной навсегда утвердилась репутация коня превосходных качеств. Величественный мужчина в сером пальто был среди них самым старым и опытным кебменом. На стоянке он пользовался неизменным авторитетом. Фамилия его была Грант, но тут его все называли Мистером Губернатором. Он действительно отличался благоразумием и добротой. Когда среди кебменов возникали конфликты, судьей выступал Мистер Губернатор, и ему удавалось весьма-таки ловко восстановить на стоянке мир. Я заметил у Мистера Губернатора лишь один недостаток. Выпив, он становился довольно злобным и лез в драку даже с самыми близкими своими приятелями. Впрочем, они в такие моменты его общества попросту избегали.

Первое время мне на новой работе приходилось весьма тяжело. Раньше я никогда не жил в столице. Огромное количество экипажей на улицах и шум очень меня угнетали. Разумеется, я не позволял всяким страхам повергать себя в панику. Но мне теперь приходилось все время подавлять в себе страх, и это сказывалось отрицательным образом на нервной системе. А потом я вдруг понял, что просто должен полностью доверять управление кебом Джерри. С тех пор мысли о постоянной опасности меня оставили, а еще некоторое время спустя я привык к Лондону.

Джерри был потрясающим кучером. Мы с ним понимали друг друга прекрасно. Убедившись, что от работы я никогда не отлыниваю, мой новый хозяин лишь легонько дотрагивался кнутом до моей спины. Так он показывал, что пора ехать. В остальных же случаях в кнуте просто не было необходимости.

О нашем с Капитаном здоровье Джерри заботился неустанно. В деннике нас не привязывали. Там всегда было чисто, и вода на ночь не убиралась. Так что, в отличие от большинства конюшен, здесь мы могли попить в любую минуту и ночью, и днем. Конечно, я знаю: многие конюхи разделяют совершенно ошибочное суждение, что лошадям не надо давать воды слишком часто. Знайте же, дорогие мои читатели: такое могут придумать лишь люди с очень ограниченным кругозором. Конечно же, если мы возвращаемся после поездки слишком разгоряченными, поить нас сразу нельзя. В остальных случаях все же важно оставлять нам воду. Ведь если ее достаточно, лишнего пить не будешь. Если же тебя поят лишь несколько раз в день, конечно, осушишь ведро до конца, чтобы потом не страдать от жажды. Тогда-то слишком большое количество жидкости не замедлит сказаться губительным образом на нашем дыхании и желудках. Так что и в плане воды наш Джерри поступал гораздо мудрее большинства других специалистов.

Но самым замечательным нововведением этого человека был обязательный отдых по воскресеньям. Всю неделю нам с Капитаном приходилось очень много работать. Зато воскресенья принадлежали полностью нам. По выходным мы предавались блаженному отдыху и, конечно, не упускали случая как следует поговорить. В одну из таких бесед напарник мне и поведал историю своей жизни.

Глава XXXIV

ВЕТЕРАН КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ

Как вы уже знаете, первым хозяином нашего Капитана был офицер кавалерии. Поэтому нет ничего удивительного, что мой старший напарник с юности обучался на военную лошадь.

— Учения мне очень нравились, — рассказывал он. — Идти рысью в строю, поворачиваться вместе с другими по первому же приказу хозяина, вихрем лететь на вражеские позиции… По-моему, нет большего наслаждения, чем этот единый порыв. К тому же в молодости я был не белым, а серым в яблоках. Хозяин и остальные кавалерийские офицеры единодушно превозносили мою красоту. Так что служить в полку для меня было подлинным счастьем. Я считал, что жизнь военных полна романтики и веселья. Как раз в это время и началась Крымская война.

С первых же дней отправки на фронт мое восхищение жизнью военных готово было поколебаться.

Началось все с этого ужасного парохода. Нас на него поднимали лебедками. Признаюсь тебе, не очень приятно висеть в воздухе на каких-то ремнях, которые у тебя продеты под брюхом! После того как мы очутились на корабле, жизнь наша стала совсем невозможной. Денники, в которые нас поместили, были тесными и неудобными. Пробежаться нам тоже было совершенно негде, и за несколько дней неподвижного образа жизни ноги совсем онемели. В довершение ко всему море штормило, корабль качался от сильных волн, и это самым губительным образом сказывалось на самочувствии всех лошадей.

Несколько дней спустя корабль прибыл на место. Так как ни одна лошадь на свете не в состоянии подняться или сойти по сходням, нас снова обвязали ремнями и подняли в воздух лебедками. Еще миг — и я снова почувствовал под ногами твердую землю. Конечно, это была чужая земля. Но мы все равно так обрадовались, что стали весело фыркать и ржать.

Страна, в которую нас привезли, оказалась совсем не похожа на нашу родную Англию.

Снег, сырость и полная неустроенность быта изрядно нам досаждали. Счастье еще, что большинство офицеров любило своих лошадей так же сильно, как мой дорогой хозяин — меня. Если бы не их заботы, наверное, мы просто вообще бы не дожили до военных действий.

— Что касается боевой обстановки, — продолжал Капитан, — то она поначалу нас даже радовала. Не забывай, что мы получили военное воспитание. При сигнале трубы «к бою» нас охватывал трепет, и мы с нетерпением ждали команды «к атаке». Когда, наконец, эта команда следовала, мы бросались вперед с таким нетерпением, будто на поле боя вместо штыков и пуль нас ожидало невиданное блаженство. Пока хозяева наши твердо сидели в седлах, страх был нам неведом. Пусть мимо наших голов пролетают ядра и свистят пули, пусть взрывы слышатся совсем рядом, мы в полном спокойствии внимаем командам. Я со своим дорогим хозяином ходил в атаки множество раз. Конечно же, на моих глазах гибли лошади, но не помню, чтобы хоть раз мне сделалось страшно за свою жизнь. Я слышал веселый голос хозяина и ни секунды не сомневался, что ни мне, ни ему ровным счетом ничего не грозит. Сколько раз я за это время видел смерть храбрецов! Как часто мои копыта касались земли, влажной от пролитой крови! Но я и тогда не чувствовал страха. Так продолжалось до той самой поры, пока не настал ужаснейший день.

Капитан умолк, несколько раз глубоко вздохнул и продолжал рассказ.

— Это было осенним утром. Наш полк стоял наготове. Чем ярче разгоралась заря, тем нетерпеливее вели себя офицеры. Мы слышали издалека канонаду вражеских пушек. Потом один из офицеров отдал приказ: «По коням!» Все тут же вскочили в седла. Мышцы у лошадей напряглись. Мы грызли удила. Мой хозяин, как всегда, вел свой полк, и мы с ним стояли в строю самыми первыми. Внезапно он провел рукою по моей гриве и тихо проговорил:

«Сегодня нам трудно придется, Баярд! Но мы все равно исполним свой долг».

Ожидая сигнала атаки, хозяин меня оглаживал даже больше обычного. Правда, мысли его при этом витали где-то совсем далеко, но все равно мне его ласка была приятна, и я гордо расправил грудь.

Не буду подробно тебе излагать, как начался бой. Скажу лишь о самой последней атаке, в которой мы с дорогим хозяином принимали участие. Путь наш к позициям неприятеля лежал сквозь долину, которая сильно простреливалась. Ни до, ни после этой атаки я не сталкивался с таким сильным обстрелом. Это был просто шквальный огонь! Ядра падали слева, и справа, и спереди, и позади нас. Много чудесных коней полегло, и много погибло замечательных всадников.

Лошади, чьи хозяева были ранены или убиты, в панике метались по полю. Они просто не знали, что делать дальше. Большинство, спохватившись, некоторое время спустя догоняли своих, а некоторых настигало какое-нибудь шальное ядро или пуля. Наш строй все больше редел, но мы не сдавались. Теснее сомкнув ряды, мы по-прежнему летели вперед. Я видел перед собой огромную пушку, из жерла которой то и дело вырывалось красное пламя. Подбадривая свой полк, хозяин простер вперед правую руку и крикнул: «Ура!»

Именно в это время вражеское ядро пролетело прямо над моей головой. Голос хозяина оборвался. Я почувствовал, что тело его в седле дрогнуло. Чуть замедлив свой бег, я ждал, когда дорогой мой хозяин вновь выпрямится и опять пустит меня в галоп. Но он вместо этого выронил повод и саблю. А потом этот доблестный воин камнем упал на землю.

Мне надо было остановиться, помочь. Но полк несся дальше, и у меня не хватило отваги покинуть строй. Только теперь, когда хозяина в моем седле уже не было, кровавые сцены боя повергли меня в немыслимый ужас. Я весь дрожал. В довершение ко всему всадники пытались выгнать меня и других лошадей без хозяев из строя. Видимо, мы мешали воинам вести правильный бой. Несмотря на это, я старался изо всех сил оставаться среди своих. Бок о бок со знакомыми лошадьми было все-таки легче переживать этот ужас. Думаю, офицеры, в конце концов, меня отогнали бы. Но тут под одним из них убило лошадь. Он немедленно вскочил на меня. Я снова мчался в атаку. Страха во мне поубавилось, но бой этот мы проиграли. Оставшаяся в живых горстка воинов и лошадей отступила.

Я оглянулся на поле боя. Мне предстало кошмарное зрелище. Некоторые лошади от ран и потери крови едва могли двигаться, другие ковыляли на трех ногах. Третьи со стоном пытались подняться с земли, но, увы, не могли это сделать, потому что задние ноги были у них перебиты или прострелены. Стоны этих несчастных оглашали округу. И смертной тоски в их глазах я тоже никогда не забуду.

После боя всех раненых воинов отнесли в госпиталь, а мертвых похоронили.

— А как же лошади? — спросил я у Капитана. — Неужели их так и бросили умирать?

— Нет, — отвечал старый конь. — Армейские ветеринары прошлись по всему полю боя. Лошадей с безнадежными ранами они пристреливали, а остальных привели лечить. Но выжили после этой атаки немногие. Из всей нашей конюшни уцелело лишь четверо.

Хозяина своего я тоже больше не видел. Почти уверен, что роковое ядро убило его на месте. Никого в жизни я больше так не любил. Видишь, я уже стар, но даже сейчас не могу смириться с этой потерей.

Позже я принимал участие во множестве боевых операций. Должен сказать, мне везло. Я лишь однажды был ранен, да и то столь легко, что к возвращению в Англию был не менее крепок и свеж, чем до начала Крымской кампании.

Выслушав Капитана, я высказал удивление, потому что слышал несколько раз, как люди делились при мне совсем другими воспоминаниями о военных действиях. По их рассказам бои получались красочными, увлекательными и неопасными.

— Уверен, они настоящей войны не нюхали, — горестно произнес Капитан. — Ты уж мне поверь: красиво и увлекательно только лишь на учениях или парадах. А любая война — это кровь, и убитые, и инвалиды. О какой же тут красоте может быть речь?

— Зачем же тогда воевали на этой Крымской войне? — я совершенно был сбит с толку.

— Точно, конечно, тебе не скажу, — с глубокомысленным видом изрек старый конь. — Лошадь не может понять абсолютно все в человеке. Но, полагаю, противник на этой войне угрожал Британской короне. Иначе возить нас с хозяином на пароходе в такую даль не имело бы смысла.

Глава XXXV

ДЖЕРРИ БАРКЕР

С каждым днем я привязывался к семье Баркеров все сильней и сильней. Джерри был столь же рьяным защитником лошадей, как Джон Менли. И еще он был человеком очень веселым и совсем не обидчивым. Целыми днями он мурлыкал какую-нибудь из песенок, которые сочинял на все случаи жизни. Чаще всего вот такую:

  • Давайте соберемся,
  • Работою займемся,
  • Друг другу мы поможем,
  • А после отдохнем.
  • Так каждый день мы с Полли
  • И дети, Гарри с Долли,
  • Работаем, смеемся
  • И весело живем.

Баркеры действительно жили в полном соответствии этой песенке. Несмотря на юные годы, Гарри великолепно ухаживал за мною и Капитаном, когда мы стояли в конюшне. А Полли и Долли всегда наводили глянец на кеб. Он у них просто сиял и внутри и снаружи. Пока Джерри чистил нас с Капитаном, Гарри протирал во дворе упряжь. Во всех остальных делах Баркеры тоже обычно оказывали друг другу помощь. Работали они весело, много смеялись, и это благотворнейшим образом влияло на нас с Капитаном.

Вставали Баркеры всегда спозаранку. На этот счет у Джерри тоже существовала песенка.

  • Если пол-утра в постели проспишь,
  • После от спешки весь угоришь.
  • Хоть ты потом во весь дух понесешься,
  • От опозданий никак не спасешься.

Джерри просто не понимал, как можно зря тратить время. А особенно возмущали моего хозяина люди, которые, потратив зря время, потом заставляли кебмена нестись во весь дух.

Однажды из таверны возле нашей стоянки вышли два подвыпивших джентльмена.

— Эй, кебмен! — крикнули они Джерри. — Мы очень опаздываем. Доставь нас быстренько на вокзал Виктории к часовому поезду, даем тебе лишний шиллинг.

— Вряд ли мы с вами успеем на этот поезд, — медленно проговорил в ответ мой хозяин. — И не надейтесь, что я буду гнать. Здоровье коня мне дороже, чем ваш лишний шиллинг.

Рядом с нами стоял кебмен Ларри.

— Ко мне! Ко мне, джентльмены! — услужливо распахнул он дверцу своего экипажа. — Уж я-то домчу вас к поезду вовремя. Наш Джерри со скоростью вечно чудит. Он боится ехать быстрее, чем рысью, чтобы конь на него не обиделся.

Нахлестывая изо всех сил и без того измученную свою лошадь, Ларри понесся к вокзалу.

— Ну уж нет, Джек, — похлопал меня по шее хозяин. — Я даже за тысячу шиллингов не стал бы так тебя мучить по пустякам.

Но не подумайте, будто бы Джерри всегда оставался глух к страданиям пассажиров. Когда кто-нибудь нуждался в помощи по-настоящему, более отзывчивого человека, чем мой хозяин, найти было трудно.

Однажды мимо нашей стоянки шел молодой человек с тяжелым чемоданом в руках. Едва поравнявшись с кебами, он наступил на корку от апельсина и грохнулся на мостовую. Джерри слез с козел и помог молодому человеку подняться. Встав на ноги, тот скривился от боли. Джерри помог молодому джентльмену дойти до соседнего магазина. Там его устроили на кушетке, чтобы он мог прийти в себя.

Но не успел хозяин ко мне вернуться, как продавец ему крикнул, что молодой джентльмен просит его подъехать к магазину. Джерри меня развернул. Мы остановились у застекленных дверей. Молодой человек, прихрамывая, подошел к кебу.

— Вы не смогли бы меня отвезти на Юго-Восточный вокзал? — с мольбой поглядел он на Джерри. — Мне очень нужно уехать с двенадцатичасовым поездом, но, боюсь, пешком мне теперь никак не успеть. Буду признателен, если мы доберемся вовремя. Я хорошо заплачу.

— Попробую, — пообещал Джерри. — Только прикиньте-ка, сэр. Достаточно вы себя хорошо ощущаете для такой поездки?

— Мне просто необходимо ехать, — отозвался тот слабым голосом. — Подсадите, пожалуйста, меня скорей в экипаж. Иначе мы совсем опоздаем.

Джерри мешкать не стал. Бережно усадив молодого джентльмена в кеб, он вихрем взлетел на козлы.

— Ну, Джек, дорогой, — сказал он мне и тронул легонько вожжи, — давай сейчас поторопимся. Уж когда нужно, так нужно.

Мы с Джерри поторопились на славу. В Сити был самый разгар рабочего дня. В такие моменты там ужасные пробки. Но Джерри умел управлять мною и кебом. Как мы лавировали между неповоротливыми экипажами! Как я уворачивался от встречных колес на перекрестках! При этом мы почти не сбавляли скорости. Наконец нам попался такой затор, что я был вынужден остановиться.

— По-моему, мне лучше продолжить пешком, — с тревогой высунулся в окно наш молодой джентльмен.

— Даже и не выдумывайте такого, сэр, — предостерег его мой хозяин. — Затору ведь тут быть не вечно. Сейчас как тронемся, я сразу нагоню время. А на своих двоих вам все равно до поезда не дойти. У вас для этого с самочувствием чересчур еще плохо и чемодан слишком тяжелый.

Как раз в этот момент проезд нам освободили. Я рванулся вперед и начал петлять по улицам и переулкам. На Лондонском мосту нам повезло. Все экипажи ехали в одну сторону с нами. Я даже подумал, что большинству пассажиров тоже нужно успеть на двенадцатичасовой поезд.

Когда мы подкатили к вокзалу, до двенадцати оставалось еще целых восемь минут.

— Ну слава Богу! Успели! — выдохнул молодой джентльмен. — Вы и ваш чудный конь меня просто спасли! Спасибо большое! Вот вам еще полкроны!

— Нет-нет, сэр, — покачал головой Джерри. — Нам с Джеком ничего, кроме обыкновенной платы за расстояние, от вас не требуется. Мы с ним тоже рады, что все кончилось благополучно. А теперь советую вам не терять больше времени. Иначе опоздаете на платформу. Эй, носильщик! — немного повысил голос хозяин. — Возьмите-ка багаж вот этого джентльмена. Он отправляется с двенадцатичасовым на Дувр.

Потом Джерри быстро меня развернул, и мы отъехали, уступив место другим экипажам, пассажиры которых тоже спешили на поезд.

— Бедный молодой человек, — довольно отчетливо произнес на обратном пути мой хозяин. — И чего это он так волновался из-за какого-то поезда? Но, значит, ему было так нужно. Хоть бы теперь у него все сложилось как следует.

Кебмены на стоянке встретили Джерри Баркера дружным смехом.

— Вот тебе и все убеждения! — выкрикнул кто-то из них. — Пообещали хорошие деньги, ты и погнал своего коня не хуже любого из нас! Получил-то хоть много?

— Гораздо больше обычного, — многозначительно оглядел всю компанию Джерри. — Теперь несколько дней совесть моя будет спокойна.

— Ври больше! — не поверили кебмены. — При такой отчаянной скорости любой пассажир дополнительно заплатит. Ты просто плут, Джерри. Учишь нас одному, а сам поступаешь совсем по-другому!

— Вам бы всем только смеяться! — весело проговорил в ответ Джерри. — Мой молодой джентльмен действительно хотел дать мне целых полкроны. Но я отказался. С меня было вполне достаточно просто радости, что он успел на поезд. Так что если нам с Джеком и придет когда мысль пробежаться, то только для удовольствия и душевных потребностей. И пассажирские деньги тут ни при чем.

— Да-а, — задумчиво покачал головой кебмен Ларри. — Видно, ты у нас, Джерри, никогда богатым не станешь.

— Ну и что? — ничуть не огорчился хозяин. — Счастья у меня от этого меньше не будет. Я много раз слышал в церкви все заповеди. Там что-то нигде не велят обязательно быть богатым. И вообще в Новом Завете с богачами такие дела творятся… Не хотел бы я заслужить какое-нибудь проклятие.

— Это тебя волновать не должно, — раздался уверенный голос Мистера Губернатора. — Если уж ты когда-нибудь разбогатеешь, значит, тобой это заслужено и никаких проклятий не будет. А вот Ларри, — перевел Мистер Губернатор взгляд на плутоватого кебмена, — может запросто получить со своей душой неприятности. Когда я смотрю, как ты лошадь свою хлыстом бьешь, мне просто становится отвратительно.

— Что же мне делать, если она без хлыста плохо двигается, — стал возражать ему Ларри.

— Уж что тебе делать, не знаю, — нахмурился наш Губернатор. — Только вот, думаю, заговори твоя лошадь, и тебе бы ее слова не очень понравились. Ты как возьмешь кнут в руки, так и размахиваешь им всю дорогу. Будто ты вовсе не человек, а маятник от часов. Вот лошадь и начинает против тебя восставать. А если бы ты почаще ее хвалил и заботился как подобает, то вовсе бы смог о кнуте забыть.

— Забудешь тут о кнуте, — проворчал Ларри, — когда так не везет с лошадью.

— Сколько я тут тебя помню, тебе еще ни с одной лошадью не везло, — продолжал старый кебмен. — Когда же ты наконец поймешь, Ларри: удача предпочитает такого, кто поразумней и с сердцем добрым.

На этом Мистер Губернатор умолк и уткнулся в газету. А остальные пошли к своим кебам.

Глава XXXVI

ВОСКРЕСНЫЙ КЕБ

Джерри как раз меня запрягал, чтобы выехать поутру на работу, когда во дворе появился очень приятный джентльмен.

— Доброе утро, сэр! — вежливо поприветствовал его мой хозяин.

— Здравствуйте, Баркер, — приподнял в ответ шляпу тот. — Я пришел с вами договориться об одном деле. Видите ли, мы с женой теперь посещаем новую церковь. От нашего дома она далеко. Вот миссис Бриггс и хотелось бы туда ездить каждое воскресенье на вашем кебе.

— Предложение очень заманчивое, — отозвался Джерри. — Но, к сожалению, у меня другая лицензия. По ней я имею право работать только шесть дней в неделю. Если я поеду на кебе в воскресенье, то просто нарушу закон.

— Ну, это-то мы уладим, — махнул рукой мистер Бриггс. — Обзаведетесь лицензией на семь дней, а я оплачу все расходы. Миссис Бриггс сказала, что в церковь хочет ездить именно с вами.

— Я бы, сэр, с удовольствием, — смущенно произнес Джерри, — но у меня уже когда-то была лицензия на семь дней. Я работал без выходных несколько лет подряд. Ни единого воскресенья вместе с семьей. Даже пойти на воскресную проповедь не было времени. Замечу, до этого я всегда по выходным ходил в церковь. Потому и пришло мне пять лет назад в голову взять другую лицензию.

— Конечно, конечно, — понимающе закивал головой мистер Бриггс. — Каждый имеет право на отдых по выходным. Ну а если мы так поступим? Ваша работа по воскресеньям будет оплачена как бы за целый день. А в действительности кеб нам потребуется лишь в утренние часы. После церкви у вас будет еще полно времени, и вы его проведете с семьей.

— Ох, сэр, — тяжело вздохнул мой хозяин. — Возить вас с супругой, конечно, большая радость. Но отказаться от выходных я все же, наверное, не смогу. Я однажды прочел, сэр, что выходные ведь тоже по воле Божьей. Там еще было написано, что Господь сотворил не только людей и весь мир, но и всех живых тварей. А когда у Него все создания получились, на свете возник отдых. С тех пор мы все просто обязаны один день из семи устраивать себе передышку. Я думаю, сэр, Господь хорошо понимал, как такой отдых полезен всем живым организмам. Во всяком случае, моим внутренностям это просто необходимо. Я прямо поздоровел от шестидневной лицензии. И у коней моих после отдыха здоровье совсем другое. Поэтому даже денег мне теперь удается откладывать в сберегательный банк больше прежнего. Поверьте мне, сэр: каждый кебмен, который попробовал на себе две разные лицензии, сразу вам скажет, что шестидневная лучше. Но даже если бы я сейчас согласился, с этими воскресеньями у нас ничего бы не вышло. Потому что жена и дети тут же стали бы протестовать.

— Тогда ничего не поделаешь, — грустно сказал джентльмен. — Придется нанять другой кеб.

— Ничего не поделаешь, Джек, — распрощавшись с мистером Бриггсом, повторил мне хозяин. — Конечно, он очень хороший джентльмен, но все же нам с тобой отдых необходим. Полли! Полли! — позвал он жену. — Поди-ка сюда!

— Что такое? — подбежала она.

— Мистер Бриггс приходил, — начал рассказывать Джерри. — Миссис Бриггс надо ездить по воскресеньям в церковь. Мистер Бриггс меня уговаривал оформить снова лицензию на семь дней, а он, мол, не постоит за расходами. Вообще-то, Полли, клиенты они хорошие. Миссис Бриггс часто мой кеб вызывает, и я вожу ее за покупками или жду, пока она наносит визит. Расплачивается миссис Бриггс со мной очень щедро. Большинство других пассажиров вечно начинают доказывать, будто ездили не три часа, а только два с половиной. Миссис Бриггс никогда так не делала. И для коней наших, Полли, конечно, такая работа куда полезней. Неспешно катать благородную даму по магазинам гораздо менее утомительно, чем целыми днями гоняться за случайными пассажирами. Но, конечно, сама понимаешь, Полли: если я откажу им в поездках на воскресную проповедь, то, скорее всего, их вообще потеряю. Вот и хочу с тобой посоветоваться, как мне правильней этот вопрос решить.

— Вот что скажу тебе, Джерри, — ответила Полли, и на глазах ее вдруг заблестели слезы. — Даже если бы эта Бриггс за каждое воскресное утро тебе отваливала по золотому соверену, я бы и то была против. Потому что мне все хорошо известно про работу без выходных. Нет, Джерри, не хотим мы с детьми проводить без тебя воскресенья! Заработков нам твоих, слава Богу, хватает. Конечно, иногда случаются не очень удачные дни. Но мы ведь сводим концы с концами. Так что как-нибудь проживем и без этих Бриггсов. И Гарри уже подрос. Скоро он тоже начнет зарабатывать. Бриггсы, конечно, клиенты хорошие, но мне гораздо милей сходить с тобой вместе в церковь, а потом чтобы ты весь остальной день был с нами. Так и учти для себя, мистер Джереми Баркер!

Поли закрыла лицо руками и громко всхлипнула.

— Да ладно тебе, дорогая, — засмеялся хозяин. — Я мистеру Бриггсу как раз то же самое и ответил, что ты сейчас говорила. Не стану работать семь дней даже за очень хорошую плату. А теперь успокойся. А то нам с Джеком пора на работу.

Тем эта история и завершилась. Три недели подряд от Бриггсов не было ни одного вызова. Джерри расстраивался. Многие кебмены над ним стали подтрунивать. Они считали, что просто глупо терять хороших клиентов из-за каких-то там выходных. Но находились люди, которые были с Джерри вполне согласны. А Полли однажды ему сказала:

— Не обращай внимания. Настанет день, и все образуется.

Глава XXXVII

ЗОЛОТОЕ ПРАВИЛО

Минуло около месяца. Однажды мы с хозяином возвращались с работы довольно поздно. Не успели мы поравняться с домом, навстречу нам кинулась со всех ног Полли. В руках ее ярко сиял фонарь.

— Я же тебе говорила, Джерри! Я говорила! — на ходу прокричала она. — Все хорошо! От миссис Бриггс слуга приходил. Она просит, чтобы ты завтра подал ей кеб к одиннадцати утра. Я, разумеется, удивилась и спросила слугу, не обслуживает ли его хозяина и хозяйку какой-то другой кебмен. Тут он все мне и раскрыл. Оказалось, что мистер Бриггс очень тогда на тебя рассердился за воскресный отказ. Они пробовали договариваться с другими кебменами, но миссис Бриггс ни один из них не устроил. Некоторые ездили чересчур быстро, а другие — слишком уж медленно. И кебы у всех были какие-то неуютные. Наконец миссис Бриггс совсем взбунтовалась. Она заявила, что теперь будет снова ездить только с тобой.

Все это Полли выпалила на едином дыхании. Когда она остановилась, чтобы набрать воздух в легкие, Джерри Баркер со смехом проговорил:

— Ну ты прямо все видишь насквозь, моя милая. Теперь мы вроде бы снова заживем так, как надо. Беги, накрой ужин, а я быстренько распрягу пока Джека.

Со следующего дня мы с хозяином стали вновь получать регулярно заказы от Бриггсов. Но о воскресных поездках они больше не заговаривали. Видимо, мистер и миссис Бриггс хорошо помнили, что выходным мой хозяин придает очень большое значение.

Правда, однажды случилась история, из-за которой Джерри пришлось изменить своим правилам. Но это был случай особый. Стояло воскресное утро. Джерри чистил меня во дворе, а я предвкушал целый день безмятежного отдыха. В это время к хозяину подбежала Полли. Вид у нее был встревоженный.

— Что с тобой? — полюбопытствовал Джерри.

— Видишь ли, милый, — начала, запинаясь, она, — бедная Дайна Браун только что получила письмо с большой неприятностью. Ее матушка тяжело заболела. Дайна ко мне прибежала заплаканная, совсем без своей красоты. Она говорит, надо немедленно ехать. А это на поезде от Лондона десять миль, а от станции еще четыре мили пешком. Куда ей сейчас такое расстояние преодолеть? Ты же ведь помнишь, Джерри, у Дайны новорожденному еще месяца не исполнилось. Вот она и просит меня: не был бы ты так добр отвезти ее. Дайна обещает нам обязательно заплатить, как только чуть-чуть разживется деньгами.

— Не в деньгах дело, — поморщился мой хозяин. — Просто лошади за неделю сильно устали. И выходной пропадет.

— Конечно, терять выходной неприятно, — ответила Полли. — Но вторую-то половину дня мы успеем провести вместе. А потом, я думаю, Джереми, все-таки правильно поступать с ближними так же, как тебе хочется, чтобы с тобой поступали. Я вот наверняка знаю: случись с моей матушкой точно такая же неприятность, как с матушкой Дайны, я бы просто мечтала о поездке на лошади. И воскресенья мы с тобой, таким образом, совсем не нарушим. Потому что помогать страждущим ни в один день не грех.

— Вот это да! — восхищенно разинул рот мой хозяин. — Выходит, у меня не жена, а прямо домашний священник. Совершенно с твоими словами согласен. Тем более что я успел сегодня уже сходить к ранней проповеди. Беги к своей Дайне. Скажешь, выедем ровно в десять. А потом попроси мясника Брейдона одолжить мне свою двуколку. Он обычно по воскресеньям на ней не ездит. А для коня она будет большим облегчением.

Полли кинулась вон со двора. Вернувшись, она сообщила, что мистер Брейдон с удовольствием даст на сегодня свою двуколку. Хозяин обрадовался и начал готовить меня к путешествию.

— Собери мне в дорогу хлеба и сыра, — запрягая меня в двуколку, сказал он жене. — Мы с Джеком уж постараемся обернуться как можно быстрее.

Ровно в десять мы выехали. Джерри насвистывал что-то веселое, а двуколка на высоких колесах шла настолько легко, что я после кеба ощущал приятную легкость.

Выдался замечательный майский день. Миновав Лондон, мы оказались за городом. Свежий воздух, пахнущий молодой травой, и мягкая пыль деревенских дорог под копытами живо напоминали мне самые лучшие годы жизни. Я вздохнул полной грудью. Силы мои утроились, и я весело побежал вперед.

Родные Дайны жили на маленькой ферме в конце зеленой аллеи. Около фермы был луг, обрамленный деревьями с густой листвой. На лугу неспешно паслись две коровы.

— Вы можете завести двуколку на луг, — обратился к хозяину брат Дайны. — Коня вашего я привяжу в коровнике. К сожалению, лучшего места у меня для него нет, — виновато развел он руками.

Страницы: «« 1234567 »»

Читать бесплатно другие книги:

Священное слово «замуж» приводило Катю в трепет. С мужчинами ей не везло – никто из них не торопился...
Филип и Сьюзен привязались друг к другу с детства, казалось, у них впереди чудесная безоблачная жизн...
На планете Авеста войны уже много лет носили лишь виртуальный характер, и обеспечить победу заговорщ...
Больше двадцати лет не был Осот дома. И вот он вернулся…...
Наконец-то сердце принцессы Патрисии принадлежит Тантоитану Парадорскому! Любовь, подвигшая великого...
Для того чтобы приблизиться к принцессе Патрисии и войти в ее окружение, Тантоитан Парадорский меняе...