Волшебная Школа Карандаша и Самоделкина Дружков Юрий

Он взял свою кисточку и раскрасил попугая, каким положено быть попугаю. Через мгновение настоящий учёный попугай взлетел на верхушку мачты, строго, как учитель, поглядел на ребят и вдруг сказал:

– Ку-ку! Привет!

И все ученики засмеялись.

– Итак, наш первый урок Смеха и Радости на этом заканчивается, – сказал Карандаш. – Вы сами увидели, как получаются оживающие картинки. Вам понравилось?

– Пон-ра-ви-лось! – крикнули ребята, да так громко, что кот слетел с мачты и убежал вон из класса.

– Всему этому я научу вас.

– Ур-ра! – закричали ребята, подскакивая на лошадках.

А Тиграша подняла второе ухо в полной задумчивости, не зная, что ей делать, лаять или бежать.

– Урра! Ку-ку! – весело крикнул попугай.

Учитель дёрнул за верёвку, зазвонил колокол.

– Большая перемена! Бегите к фонтану мыть ладошки. Потом в столовую.

– Мыть ладошки! Ладошки! – повторил попугай. – Кыш! Кыш! – вдруг замахал он крыльями, словно желая скорей прогнать ребят мыть ладошки.

Первой в столовую помчалась Тиграша. Как будто она понимала, о чём люди говорят.

Глава никакая,

потому что в школе перемена

Тиграшу опередили. В столовой уже кто-то был. И даже не кто-то, а кот Клеточка. Он сидел у ножки стола и жмурил свои зелёные глаза. Но пока ребят не было, никто не спешил его накормить.

А ребята плескались у фонтана в саду, подставляя брызгам ладони, плюхали по тугим прохладным струям. Настенька озабоченно глядела на мальчиков и говорила:

– Пожалуйста, не простудитесь! Чижик уже носом шмыгает.

– Я не шмыгаю, – сказал Чижик.

– Значит, Прутик шмыгает.

– И я не шмыгаю.

– Тебе показалось, – решил Чижик. – Это фонтан шмыгает.

Они побежали в столовую.

– Входите, входите, – приглашал Самоделкин ребят. – Будем пить чай.

Ребята сели за стол. А на столе ничего не было, одна ровная пустая белая скатерть. Самоделкин слегка махнул рукой. На стенке столовой открылось окошко на кухню, и прямо на стол из окошка, гудя и посвистывая, вышел маленький игрушечный поезд. Алый нарядный локомотив тянул за собой платформы, а на каждой платформе стояла чашка с блюдцем и тарелочка.

Ребята зашумели от удивления, засмеялись. А поезд, пыхтя, подъехал к ним по скатерти и остановился. Ребята, конечно, тут же догадались: надо взять чашки. Они так и сделали. А игрушечный поезд после этого дал сигнал отправления, развернулся и поехал в обратную сторону, в окошко в стене, совсем как настоящий. Он и в самом деле настоящий, только маленький. Фонари на последнем вагоне мигнули на прощанье и скрылись.

Опять Самоделкин слегка махнул рукой. На стол из окошка выехали гружённые доверху игрушечные грузовики. На первом были конфеты с клубникой, на втором – печенье, на третьем – бублики, на четвёртом – бутерброды с маслом и сыром, на пятом – пирожки с мясом, на шестом – пирожки с вареньем, на седьмом – пирожки с капустой, на восьмом – с грибами, на девятом – белый сахар. А десятым ехал игрушечный экскаватор с ковшом.

Первый грузовик просигналил. Это, наверное, означало: не задерживайте машины, приготовьтесь к разгрузке. Машины подъехали к ребятам и остановились. Игрушечный экскаватор стал двигаться мимо ряда автомобилей и накладывать своим ковшом ребятам в тарелки всё, что привезли машины.

Самоделкин в третий раз легонько махнул рукой. На белую скатерть из окошка под весёлые крики «ура» выплыл сверкающий пузатый новенький самоходный самовар. Да! Да! Он шёл как танк на резиновых гусеницах, пыхтя и покачиваясь. Он вышел на середину стола и замер. А за ним, посвистывая, как паровозик, подкатил на колёсиках чайничек с чаем. Да ещё поливальный автомобильчик с надписью «МОЛОКО».

Все малыши протянули к нему свои чашки, и он сам налил каждому сколько полагалось. Потом самовар налил в каждую чашку горячей воды. Начался пир.

Вот Клеточка сказал «мяу», и экскаватор протянул ему пирожок с мясом. Коза Бубенчик вежливо боднула стол рожками. Экскаватор подал ей печенье и бублики. Собака Тиграша вильнула хвостом и получила бутерброд.

– Надо взять сахар для попугая Ку-Ку, – сказала девочка.

– Он разве Ку-Ку? – не согласился Прутик.

– Ну конечно, – кивнула уверенно девочка.

Глава четвёртая,

почему-то немножко грустная

Карандаш в это время вернулся в класс. Он хотел смыть чучело-бабучило, которое нарисовал Прутик.

В классе было тихо. Лошадки тихонько покачивались, ожидая, наверное, своих отважных и ловких всадников. Пароход поблёскивал чистыми стеклянными иллюминаторами: так называют окошки на всех пароходах.

Карандаш подошел к стене и взглянул на чучело-бабучило:

– Ай-ай, разве такие глаза бывают? Ай-ай-ай!..

– Ай-ай! – сказал попугай Ку-Ку. – Ай-ай-ай!

У чучела-бабучила были смешные ручки и ножки, и сам он получился очень смешной. Только глаза – маленькие точки, совсем крапинки.

– Всё не так. Всё не так, – сам себе говорил Карандаш.

– Не так! Не так! – повторил попугай, махнув крылом. – Ку-ку!

Хороший учитель никогда не пройдёт мимо ошибки своего ученика. Художник машинально исправил чучелу-бабучилу глаза. Какая непростительная рассеянность для волшебника!

– Вот как надо… Ну теперь и смывать можно, – проговорил он, оглядывая рисунок.

Потом Карандаш подкатил к стене пароход, поднялся на капитанский мостик и нарисовал вверху на стене дождевую хмурую тучку.

Вот капнули первые блёстки дождя. Художник спустился на пол. И тут ему показалось, что маленькое чучело-бабучило плачет. Слёзы бегут из нарисованных кисточкой глаз.

«нет, это, наверное, дождевая капля мелькнула под грустными глазами чучела-бабучила», – подумал Карандаш и вышел из класса, не притворив за собой дверь.

Окно в классе было открыто. Подул ветер. Он подхватил тучку и вынес её на улицу. И все прохожие очень удивились, когда вдруг начался звонкий летний дождь.

– Откуда он взялся? – удивлялись прохожие. – Только что небо было чистое, как стёклышко, – и вдруг дождь! А мы зонтики не взяли. Ай-ай!

В классе уже никого не было. Ни тучки, ни чучела-бабучила. Его, наверное, смыло дождём. Хотя вроде и дождь в классе не капал. Ветер унёс тучку. Лишь один попугай Ку-Ку сердито покрикивал непонятно почему:

– Кыш! Кыш! Кыш!

Глава пятая,

но только её половина, в которой спрашивается: какое чудо на свете самое удивительное?

Когда начался новый урок, Чижик спросил:

– А какое чудо на свете самое удивительное?

– Самое удивительное? – замер на месте Карандаш. – Разве тебе мало чудес, которые были в школе?

– Ну а самое-самое? – настаивал мальчик.

– Ой, – прошептал художник, оглядываясь, как будто он хотел найти Самоделкина, чтобы учёный Самоделкин ответил мальчику.

– Верно, – подхватили ребята. – Какое чудо на свете самое удивительное?

– Надо подумать, – сказал Карандаш. – На свете много чудес.

Он подумал.

– А не спросить ли вам о чём-нибудь другом? А? – сказал Карандаш.

– Про что-нибудь? – задумчиво поглядел в окно Чижик.

– Про что угодно, – кивнул Карандаш.

– Не скучно ли дереву стоять всё время на месте? – спросил мальчик.

– Да, – согласился Прутик, – не скучно ли?

– А больше вы ничего не хотите узнать? – воскликнул удивлённый учитель.

– Можно мне спросить? – подняла руку девочка. – Не больно ли ёжику с другой стороны?

– Какому ёжику? С какой стороны? – ещё сильней удивился художник.

– От колючек, – пояснила девочка, – с той стороны.

– Ой-ёй-ёй, – сказал находчивый Карандаш, – я забыл уточнить у Самоделкина, в какое время у нас будет обед. Подождите меня в классе…

Художник спрыгнул с капитанского мостика и убежал к Самоделкину.

– Послушай, Самоделкин, – воскликнул он, – я, наверное, никуда не годный учитель! Ребята спрашивают, а я не знаю, что им ответить.

– Какие пустяки! – слегка удивился железный человечек. – Не может этого быть. О чём они тебя спрашивают? Я тебе в один миг отвечу.

– «Не скучно ли дереву стоять на месте?»

Железный человечек только звякнул своими пружинками.

– «Не больно ли ёжику от колючек?»

Пружинки Самоделкина почему-то заскрипели.

– «Какое чудо на свете самое-самое удивительное?» Вот, – вздохнул художник. – Видишь, я не виноват.

Но Самоделкин подумал и вдруг весело зазвенел:

– Спроси об этом у самих ребят! Ишь какие хитренькие! Сами спрашивают – пускай сами попробуют ответить.

Вторая половинка пятой главы

Художник вошёл в класс, поднялся на капитанский мостик и лукаво поглядел на ребят:

– Кто сумеет ответить: какое чудо на свете самое удивительное?

– Самое-самое чудо – это книжка! – сказала девочка.

– Тю! – иронически заметил Прутик. – Почему книжка?

– В ней так много всего прячется, – тихо ответила девочка.

– Прячется? В бумажке? – засмеялся Прутик.

– На неё смотрят, а из неё сказки бегут, – совсем тихо сказала девочка.

– Бегут? Сказки бегут?! – воскликнул Карандаш. – Умница! Конечно, книга – самое замечательное чудо! – Художник укоризненно поглядел на мальчика. – Дорогие мои ребята, – сказал он, – возьмите какую-нибудь книгу в руки. Она сделана из простой бумаги. Но вы берёте книгу. На белых страницах напечатаны какие-то значки, точки-крючочки, штучки-закорючки. Глаза ваши смотрят на таинственные знаки, смотрят на буквы. Смотрят – и вдруг начинается удивительное волшебство. Перед вами оживают разные приключения. Люди, не знакомые вам до сих пор, говорят с вами, рассказывают о себе. Они зовут вас туда, где вам не приходилось бывать… Нет на свете чуда удивительнее, чем КНИГА. Поэтому каждый волшебник должен быть грамотным. Знаете ли вы какие-нибудь буквы?

Так сказал Карандаш. Но, по-моему, теперь таких ребят нет, чтобы не знали ни одной буквы. Кот Клеточка и собака Тиграша не знают ни одной буквы. Кот и собака вошли в класс, легли около ребят и стали жмуриться на всякие умные речи.

– Знаем! – ответили ребята.

– Я умею писать «мама» и «папа», – сказала Настенька.

– А я – «папа» и «мама», – сказал Чижик.

– Ма-ма! – громко повторил попугай.

– Очень хорошо, – похвалил учитель. – Я сейчас напишу на стене одну сказку. Некоторые слова я в ней нарисую. А чтобы эти мои картинки не оживали, я буду оставлять их недорисованными. Вот слушайте… Наступила весна…

И Карандаш написал на стенке: «Наступила весна» и прочёл вслух:

– Наступила весна.

Дальше Карандаш написал «пригрело». Рядом с этим словом художник нарисовал солнышко. Только не совсем, а чуть-чуть не дорисовал, чтобы оно вдруг настоящим не сделалось.

– Что пригрело? – спросил художник и показал на рисунок.

– Солнышко пригрело! Солнышко! – сказали ребята.

– Молодцы! – похвалил Карандаш и нарисовал всю сказку.

И ты сам должен прочесть её, потому что, пока ты её не прочтешь, я не могу дальше рассказывать. Вот она, эта сказка.

Только, пожалуйста, ничего не дорисовывай. А то как бы чего не случилось. И не удивляйся тому, что у зайки в сказке одно ухо, у волка и льва три лапы. Ты помнишь, как сказал Карандаш: это для того, чтобы рисунки не оживали. Не хватало в школе, кроме козы, кота, собаки и попугая, ещё и зайца, и лисы, и льва, и даже царя с короной. Это было бы слишком!

Но давайте прочтём эту сказку, нарисованную Карандашом, как читают её ребята в первом классе Волшебной школы.

Хвастунишка

Наступила весна. Пригрело… Вырос на поляне первый… А мимо него пробегал… «Ты кто?» – спросил… «Я – Грозный…, – соврал, – я царь зверей. Меня все боятся. И…, и…, и…, и…» Но тут на поляне появилась… «Кто это?» – спросил… «Это…», – прошептал… Как вы думаете, ребята, что сделал этот…, когда увидел такую…?

– Он её разорвал, – сказал Прутик, и все засмеялись.

– Как же он мог её разорвать, если он совсем и не лев, а зайчишка-трусишка? – спросила Настенька.

– Трусишка-врунишка, – подхватил Чижик. – Он убежал.

– Вы читаете просто замечательно, – похвалил Карандаш. – Из вас получатся настоящие волшебники… А теперь новая сказка.

И Карандаш написал на стене другую сказку.

Тучка

Однажды плыла по небу дождевая… А по дороге шёл… «Давай поиграем, – сказала…, – я тебя дождём обрызгаю». – «Лучше обрызгай…, а потом и…» Но услыхала и прыгнула на…, а залезла под…, а сказала: «Я не…, чтобы меня поливать». И раскрыла… Все спрятались. И тогда полила…, а заодно и…

– Он хотел, чтобы другие намокли, – сказала Настенька, – теперь сам простудится. Мне его жалко.

– Совершенно верно. Это значит: вы правильно прочли сказку. А теперь нам надо освободить стену. Мы смоем эти надписи.

Он поднялся на капитанский мостик и нарисовал в верхней части стены синюю дождевую тучку. В комнате запахло грозой, как в лесу в тёплый летний день. И вдруг в комнате загремел несильный, но всё-таки настоящий гром. «Бух-трах-тарарах! Бух-трах-таррррарах!!»

Мальчики спрыгнули со своих лошадок и бросились в дождь. В самый настоящий дождь. «Динь-кап-кап! Динь-кап-кап!»

– Дождик! – закричали они, подпрыгивая под звонким дождём. – Дождик! До-ождик!

Собака Тиграша кинулись к ним и, восторженно лая, стала прыгать вместе с ребятами. А Кот Клеточка сиганул в окно, хотя коты во время дождя прыгают, наоборот, с улицы в окно.

– Ах, что я наделал! – воскликнул учитель. – Они же промокнут! Ай, ай!

– Заболеют, – сказала Настенька.

Художник тут же нарисовал три зонтика. Но только Настенька заметила протянутый зонтик и взяла в руки. Мальчики словно ошалели от радости.

– Дождик! Дождик! До-о-ождик! Чудо-юдо!

И прыгали под голубыми каплями.

– Чудо-юдо! – сердито фыркал мокрый попугай Ку-Ку.

Дождик смыл рисунки с надписями. Правда, не все. Потому что много дождинок упало на ребят. Зайка с одним ухом и лев с тремя лапами так и остались на стене.

Тут в комнату заглянул Самоделкин.

– Брр! – сказал он.

Вы помните: Самоделкин – железный человечек и поэтому боится воды.

– Бррр! – повторил попугай, отряхиваясь.

– Что делать? – спросил Карандаш. – Они промокнут!

– Педагогическая ошибка, – по-учёному сказал Самоделкин.

– Ошибка! Ошибка! – крикнул очень сердито попугай Ку-Ку.

– Я не подумал. Я не мог предположить, – оправдывался Карандаш.

– Ничего страшного. Сейчас я принесу щётки и тряпки. Пусть ребята вытрут пол, – сказал Самоделкин.

– Что ты! Они такие маленькие! – ахнул Карандаш. – Им не сладить.

– А если паркет испортится? – железный Самоделкин почему-то нахмурился.

– Карандаш новый нарисует! – пискнул прыгающий весёлый Прутик.

Самоделкин задребезжал своими пружинками и хлопнул дверью.

Художник нарисовал мохнатые полотенца, новую сухую одежду, ботинки. А ребята прыгали, смеялись, как будто это был не дождик, а радостный праздник.

И как не смеяться? Ты когда-нибудь прыгал под нарисованным дождём? Ты когда-нибудь обтирался после дождя нарисованным полотенцем? То-то и оно!

Глава шестая,

о том, как лечат в необыкновенной школе

Переодетые мальчики побежали в спальню. Это была такая школа, где ребята могли не только заниматься, но и спать, когда нужно. Мокрую одежду они повесили на открытой веранде, на верёвочке, которую тут же нарисовал Карандаш. Он и гвозди нарисовал на столбах веранды. Их даже не пришлось вколачивать. Нарисовал – и готово, привязывай верёвочку.

– А-апчхи! – неожиданно для всех чихнул Чижик. – А-апчхи!

– Он заболел! – всплеснула руками девочка. – Я так и знала.

Карандаш побледнел:

– Мальчик заболел?

– Конечно, – кивнула девочка. – Он простудился.

– Послушай, Самоделкин, – позвал Карандаш, – мальчик заболел!

– Они сильно промокли, – заметила девочка, – и простудились. Им надо поставить горчичники.

– Тебе горчичники! – возмутился Прутик. – Они кусаются!

– Я тоже совсем не люблю горчичники, – сказал Чижик.

– Какие глупости! – зазвенел Самоделкин. – Даже слушать удивительно. Мальчики боятся горчичников? Ай, ай!.. Нарисуй, пожалуйста, нам дюжину горчичников.

Добрый художник вздохнул.

– А нельзя ли чем-нибудь заменить горчичники? – спросил он у Самоделкина. – Мальчики такие маленькие. Неужели тебе их не жалко?

– «Мармеладники» ты не хотел бы нарисовать или «шоколадники»? Или «арбузники»? Пожалуйста, не будем терять время, – зазвенел Самоделкин. – Волшебник не должен бояться горчичников. Нарисуй нам хорошие свежие горчичники.

– А я сделаю всё как надо, – сказала девочка. – Они больше не станут чихать и кашлять.

Как будто кто-то кашлял.

Карандаш опять вздохнул и начал рисовать горчичники. Настенька надела белый фартучек, принесла тарелку с тёплой водой, поставила на тумбочку. А суровый железный Самоделкин сказал:

– Снимайте, ребята, рубашки.

Мальчики сняли рубашки.

Настенька деловито намочила горчичники, налепила их на смуглые спинки, обвернула заботливо мохнатыми полотенцами. Всё как надо.

– Потерпите. Будет очень щипать, но вы, пожалуйста, потерпите.

– Ой! – сказал Прутик.

– Уже кусает? – спросил железный Самоделкин.

– Щекотно, – ответил мальчик.

– Не может этого быть, – заметила девочка. – Скоро будет щипать.

И все начали ждать, когда горчичники станут кусаться и щипаться.

– Ну как? – спросила девочка.

– И мне щекотно, – сказал Чижик.

– Ещё подождём, – звякнул суровый доктор Самоделкин.

– А теперь? – спросила девочка.

– Очень щекотно, – сказал Прутик. – Даже смеяться хочется. Как будто мышка царапает. Я никогда не встречал таких замечательных, таких щекотательных горчичников!

Самоделкин подозрительно поглядел на художника:

– Ты ничего не перепутал? Ну-ка, посмотрим, какие у них такие горчичники!

– Надо снимать очень осторожно, – сказала девочка. – У них, наверное, всё покраснело и болит. Лучше я сама сделаю.

Настенька сняла мохнатые полотенца и отлепила горчичники. Девочка так и села от удивления.

– Ты что натворил? – воскликнул изумлённый Самоделкин. А Карандаш смущённо склонил голову.

На спине у Прутика сияли цветные картинки: весёлые зайцы с морковками. А на спине у Чижика красовались нарядные золотые рыбки.

– Что это значит? – негодовал Самоделкин.

– Я вместе горчичников нарисовал… переводные картинки, – вздохнул добрый художник. – Малыши такие слабенькие…

И все начали смеяться. А если человек смеётся, он, конечно, выздоравливает от любой простуды.

Глава седьмая,

где начинаются необъяснимые таинственные события

Вернулись ребята в класс и как ни в чём не бывало сели на своих лошадок.

– Цып-цып-цып! – говорил учёный попугай, словно желая скорее собрать всех на занятия. – Цып-цып-цып!

– Начинаем урок Фантазии. – Художник торжественно поглядел на ребят с высокого капитанского мостика. – Волшебник без фантазии – всё равно что велосипед без колёс, Луна без неба, рыбка без воды, огурчик без пупырышков, мышонок без хвостика. Вот такая важная штука – ФАНТАЗИЯ… На этом уроке, дорогие мои будущие волшебники, вы станете рассказывать мне самые разные небылицы, кто какую придумает…

Ребята закачались на лошадках, а это означало: тема урока всем понравилась.

– Я буду ставить вам отметки, – сказал Карандаш. Он заглянул в каюту парохода и вынес из неё большой классный журнал. – Кто не сложит небылицу, тот получит единицу. И я буду вынужден оставить его после уроков для дополнительных занятий.

Учитель говорил строго и смотрел строго, но ребята запрыгали на лошадках ещё сильнее. Ребята не могли на таком уроке сидеть спокойно. Где, скажите, на уроке надо рассказывать небылицы? Где, кроме как в этой необыкновенной школе?

– У зайки два уха, – вдруг сказала Настенька.

– В этом нет никакой небылицы. Всем известно: у зайки два уха, – заметил Карандаш.

– У льва четыре ноги, – снова объявила Настенька.

– Я тобой недоволен, – покачал головой художник. – Всем известно, у льва четыре лапы. Для этого фантазии не надо.

– На картинке у зайца два уха и четыре лапы у льва. – Настенька показала на стенку, где остались несмытые дождём рисунки.

– Хм! В самом деле. – Карандаш удивлённо разглядывал свой рисунок. – Ты наблюдательная девочка. На уроке Внимательности я поставлю тебе самую высокую отметку… Но кто же дорисовал ухо зайцу и лапу льву? А?

Карандаш оглядел класс. Ты, конечно, помнишь, он оставил рисунки неоконченными, чтобы картинки не оживали. А тут кто-то взял и дорисовал их. Зайке – ухо, а льву – лапу.

Рисовал, очевидно, совсем не волшебник: лев и зайка не оживали.

Страницы: «« 1234567 »»

Читать бесплатно другие книги:

Многое ли зависит от разведки? А от контрразведки? Может ли тайная дуэль спецслужб кардинально измен...
Странствующие ведьмы, чей долг – помогать людям; командор императорской армии, прозванный тенью влад...
Тетка Маша и ее противный сынок Гена не сомневались: никуда Надя не денется. Они подсыплют ей снотво...
Со средним инициалом, как Иэн М. Бэнкс, знаменитый автор «Осиной Фабрики», «Вороньей дороги», «Бизне...
Великая война сотрясает древнюю планету Сишар. Технократический Запад сошелся в беспощадной схватке ...