Король воров Функе Корнелия

СЛЕД

Три дня у Виктора болела голова. Но еще сильнее, гораздо сильнее, чем шишки и ссадины на голове, болела его уязвленная гордость. Дать себя провести какой-то шайке малолеток! Вспоминая об этом, он всякий раз скрежетал зубами. Карабинеры оттащили его в участок, как гнусного преступника, как маньяка какого-нибудь, толкали, словами обзывали всякими, а когда он, вне себя от ярости, хотел сунуть им в рожи свое удостоверение детектива, выяснилось, что эти маленькие мерзавцы еще и бумажник у него стибрили.

Нет, все! Хватит! Больше никаких поблажек, никакого сочувствия! Кончено!

Покуда он лечил свои синяки и шишки, прикладывая к ним лед, покуда грел простуженную черепаху красным светом, он ни о чем другом думать не мог, кроме как о том, как же ему все-таки эту подлую банду изловить. Он постарался припомнить каждое слово из того, что говорил ему Бо, пока одно из слов, вдруг всплыв из глубин памяти, не грянуло в голове, словно церковный колокол. Кино!

«Мы живем в кино».

А что, если это все-таки правда? Что, если малыш вовсе не врал?

Полиции Виктор об этом выведанном у Бо странном месте жительства ни слова не сказал, хотя теперь, после того, как выяснилось, что у Виктора исчез бумажник и что он не выдает себя за частного детектива, а действительно таковым является, полицейские этих маленьких разбойников тоже ищут.

«Ну уж нет, этих я буду брать сам, — размышлял он, сидя на ковре и ласково поглаживая черепашек по их прохладным морщинистым головкам. — Они у меня еще увидят, что я совсем не такой дурак, за которого они меня держат! »

Вот черт! Одна из черепах и вправду жутко чихает. Если он не ошибается, это Паула. Ветеринар уверял его, что заразить Ландо она не может. Так что парочка по-прежнему обитала вместе в картонной коробке, но теперь, когда ночи становились все холоднее, конечно, уже не на балконе, а в кабинете у Виктора, прямо под его письменным столом. Оно и хорошо, что не надо их разлучать, а то еще, чего доброго, помрут обе от тоски.

Значит, кино…

Что там этот Бо рассказывал? Что стульев нет и проектора тоже нет… Значит, это кинотеатр, который уже не действует. Ну конечно! Кинотеатр, который закрыт, брошен владельцем и пустует, потому что неизвестно, что с ним, пустующим, делать. А ведь в Венеции не так уж много кинотеатров. Виктор полистал телефонную книгу, взял справочник и за прошлый год и начал обзванивать все кинотеатры подряд, какие только сыскались, в том числе и самые отдаленные, за чертой города, в Лидо и в Бурано. Его, как правило, любезно спрашивали, хочет ли он заказать билеты, и только в одном, в «Фантазии», к телефону так никто и не подошел, а еще один почему-то был указан без адреса. Он «Стелла» назывался, то есть «Звезда», и значился только в прошлогодней телефонной книге.

«Ну вот, пожалуйте, „Стелла“ и „Фантазия“, две кандидатуры у нас уже есть! » — размышлял Виктор, разогревая себе вчерашний обед — рис с овощами. Потом свозил-таки сопливую черепаху еще раз к ветеринару, а на обратном пути заехал в «Фантазию», где никто не подходил к телефону.

Когда Виктор подъехал к кинотеатру, он как раз только что открылся — начинался первый дневной сеанс. Не сказать, чтобы зрители сюда валом валили, при Викторе билеты себе купили только двое детишек да еще влюбленная парочка, которая тут же скрылась во мраке зрительного зала. Виктор подошел к кассе и откашлялся.

— Поближе или подальше? — спросила кассирша, засовывая в рот свежую жевательную резинку. — Сидеть, говорю, где будете?

— Нигде, — ответил Виктор. — Я только хотел спросить, не знаете ли вы такой кинотеатр «Стелла»?

Кассирша накрашенными губками выдула из жвачки пузырь и дождалась, пока тот смачно лопнет.

— «Стелла»? Так он закрыт. Уже несколько месяцев.

Сердце радостно прыгнуло у Виктора в груди: вот оно!

— Как я и ожидал, — пробормотал он, самодовольной улыбкой отвечая на изумленный взгляд кассирши. — А вы, случайно, адреса не знаете? — Он поставил картонку с черепахой на прилавок возле окошка кассы.

Кассирша надула еще один пузырь, дала ему лопнуть и с любопытством воззрилась на картонку.

— Что там у вас?

— Простуженная черепаха, — ответил Виктор. — Но ей уже лучше. Так как насчет адреса?

— А взглянуть можно? — спросила кассирша. Виктор со вздохом снял с коробки полотенце, которым укрывал черепаху от холода и сквозняков. Паула на секунду высунула свою морщинистую головку, испуганно заморгала и снова спряталась под панцирь.

— Какая милашка! — вздохнула кассирша и выбросила жвачку в мусорную корзинку. — Нет, адреса я не знаю. Но вы можете спросить у доктора Массимо. Он владелец нашего кинотеатра, и «Стелла» тоже ему принадлежала. Так что он, наверно, должен знать, где она находится, правда?

— Надо полагать. — Виктор достал записную книжку. — А где мне этого доктора Массимо найти?

— Фондамента Боллани, — лениво ответила кассирша и зевнула. — Номера я не помню, но вы просто ищите самый большой дом, и не ошибетесь. Он очень богатый человек, наш хозяин. Кинотеатры он держит просто так, забавы ради, но «Стеллу» тем не менее все-таки пришлось закрыть.

— Так-так, — пробормотал Виктор, снова аккуратно накрывая коробку с Паулой полотенцем. — Что ж, хорошо. Тогда я прямо сейчас нанесу этому доктору Массимо визит. Или, может, у вас случайно найдется номер его телефона?

Кассирша нацарапала номер на бумажке и протянула Виктору.

— Если будете звонить, скажите ему, что почти все билеты проданы, ладно? А то он, чего доброго, и «Фантазию» надумает прикрыть.

Виктор оглянулся на пустынную улицу перед кинотеатром.

— Просто не понимаю, о чем вы говорите. Очередь вон до самого угла, — сказал он и отправился на поиски ближайшей телефонной будки. Батарейка его сотового телефона уже опять села. Не надо было эту дрянь вообще покупать.

— Pronto! [11] — сытым басом пропела трубка, когда Виктор нашел наконец работающий автомат и набрал номер.

— Я говорю с доктором Массимо, владельцем бывшего кинотеатра «Стелла»? — спросил Виктор. Паула зашуршала в коробке, словно надумала вдруг выбраться из своей картонной неволи.

— Совершенно верно, — ответил доктор Массимо. — Что, хотели бы купить? Тогда заходите. Фондамента Боллани, двести тридцать три. Я еще примерно полчаса буду дома.

И в ту же секунду в ухе у Виктора щелкнуло. Он недоуменно уставился на трубку. «Какой, однако, скорый! » — подумал он, выбираясь с картонкой в руках из телефонной будки. Всего полчаса, а до ближайшей остановки вапоретто далеко. Остается только одно — бежать на своих двоих, как бы они ни болели.

Дом доктора Массимо на улице Фондамента Боллани оказался не только самым большим, но и самым красивым. Колонны, облагородившие его фасад, напоминали стебли каменных цветов, резные перила балконов, казалось, сотканы из мраморного кружева, а кованые решетки на окнах первого этажа и перед порталом входа кичились узорами из листьев и цветков, словно сплести такое из железа легче легкого.

Впустившая Виктора служанка провела его сквозь строй колонн во внутренний двор, откуда изысканным порывом взлетала на второй этаж парадная лестница. Девушка так легко взбежала по широким ступеням, что у Виктора почти не было времени полюбоваться на всю эту красоту. А когда он все же на миг облокотился на перила, чтобы бросить взгляд на чашу фонтана во дворе, его провожатая нетерпеливо оглянулась.

— Доктор Массимо может уделить вам только десять минут, — заметила она язвительно.

Виктор не удержался от ответной колкости:

— Куда же это доктор так торопится? Девушка обдала его таким взором, словно он осмелился поинтересоваться цветом кальсон доктора Массимо. И Виктор счел за благо последовать за ней, стараясь не потерять ее из виду и, чего доброго, не заблудиться в этом нескончаемом лабиринте коридоров, залов и дверей.

«Экие церемонии, и все из-за какого-то несчастного адреса, — с раздражением подумал он. — Надо было просто еще раз позвонить».

Наконец, когда он уже совсем запыхался, а Паула в своей картонке наверняка испытывала первые приступы морской болезни, девушка остановилась перед какой-то дверью, предназначенной, казалось, для великанов, и почтительно постучала.

— Да-да, войдите! — раздался все тот же полнозвучный голос, который так удивил Виктора по телефону. В кабинете, который размерами превосходил всю квартирку Виктора, за необъятным письменным столом восседал доктор Массимо, устремив на посетителя холодный и пристальный взгляд.

Виктор стушевался. Он понимал, что в этом роскошном помещении он выглядит смешно с нелепой картонкой под мышкой и в башмаках, для которых многие месяцы сыщицкой беготни, увы, не прошли бесследно. К тому же в комнатах с такими высокими потолками у него всегда возникало неприятное чувство, будто весь он съеживается.

— Добрый день, господин доктор, — сказал он. — Я Виктор Гец. Мы только что с вами по телефону говорили. Вы, к сожалению, слишком быстро положили трубку, и я не успел вам объяснить суть дела. Я не для того пришел, чтобы купить у вас старый кинотеатр, а…

Продолжить он не успел, потому что за спиной у него отворилась дверь.

— Папа, — произнес мальчишеский голос, — по-моему, кошка заболела.

— Сципио! — Лицо доктора Массимо побагровело от досады. — Ты же видишь, у меня посетитель. Сколько раз повторять тебе, чтобы ты не смел входить без стука. А если бы это уже были господа из Рима? Как это будет выглядеть: мой сын врывается на важное совещание из-за какой-то больной кошки!

Виктор обернулся и встретился взглядом с парой испуганных черных глаз.

— Но кошке и правда нездоровится, — пробормотал сын доктора Массимо, поспешно опуская голову, но уж его-то Виктор тотчас же узнал. Правда, волосы у него были собраны теперь в строгую косичку, а черные глаза глядели вовсе не так самоуверенно, как при их недавней короткой встрече, но это, несомненно, был он: тот самый мальчишка, который помог Бо и Просперу улизнуть, тот самый, что с невинным видом спрашивал у Виктора, который час, а потом вместе с друзьями подстроил ему такую подлую, такую коварную ловушку.

Вот уж, действительно, жизнь полна неожиданностей.

— Больна она, вероятно, оттого, что у нее маленькие котята, — сказал доктор Массимо равнодушным, скучающим голосом. — Не стоит из-за этого тратиться на ветеринара. Если эта подохнет, получишь новую. — И, не обращая больше на сына внимания, доктор снова повернулся к Виктору. — Продолжайте, синьор…

— Гец, — повторил Виктор, чувствуя, что Сципио, словно окаменев, все еще стоит у него за спиной. — Так вот, как уже было сказано, я вовсе не намерен покупать «Стеллу». — Краем глаза он успел заметить, как вздрогнул мальчишка при упоминании кинотеатра. — Просто я пишу статью о кинотеатрах города, хотел бы и «Стеллу» упомянуть, вот и прошу вашего разрешения там побывать.

— Интересно, — заметил доктор, бросая взгляд в сторону окна, где внизу к причалу как раз подруливала моторная лодка — венецианское такси. — Извините, по-моему, приехали мои гости из Рима. Разумеется я разрешаю вам посетить «Стеллу». Она находится на Калле дель Парадизо. Напишите, что это позор для города: такой хороший кинотеатр — и пришлось закрыть. Судя по всему, здесь вообще ценят только то, что туристов интересует.

— А почему его закрыли? — спросил Виктор. Сципио все еще стоял у двери и с испуганным лицом прислушивался к разговору отца с Виктором.

— Эксперт с большой земли посчитал, видите ли, что здание обветшало! — Доктор Массимо вылез из-за стола, подошел к шкафчику с многочисленными ящиками, один из которых он и выдвинул. — «Обветшало!» А вся Венеция что, не обветшала? — желчно изрек он. — От меня потребовали произвести такой ремонт, что никаких денег не хватит. Это стоило бы целое состояние! Да где же ключ-то? Управляющий еще пару месяцев назад мне его принес. — Он в нетерпении продолжал обшаривать ящик. — Сципио, подойди, помоги мне искать, раз уж ты тут стоишь.

У Виктора сложилось впечатление, что Сципио, напротив, как раз собрался незаметно улизнуть. Он даже дверную ручку уже нажал, но теперь, когда господин доктор его позвал, он с бледным лицом проскользнул мимо Виктора и нерешительно подошел к отцу.

— Дотторе! — В дверь просунулась голова служанки. — Ваши гости из Рима ждут. Примете господ в библиотеке или прикажете сюда их вести?

— Я приду в библиотеку, — властно отозвался доктор Массимо. — Сципио, возьмешь у господина Геца расписку за ключ. Уж с этим-то ты, надеюсь, справишься? Ключ по ярлычку узнаешь, на нем «Стелла» написано.

— Да знаю, — буркнул мальчишка, не поднимая на отца глаз.

— Пришлете мне копию статьи, когда она появится, — бросил на ходу доктор, устремляясь мимо Виктора к двери.

Мертвая тишина повисла в комнате, как только он вышел. Сципио стоял возле выдвинутого ящичка и смотрел на Виктора, как мышь на кота. Потом вдруг бросился к двери.

— Постой-постой, — воскликнул Виктор, загораживая ему дорогу. — Куда это ты собрался? Дружков своих предупредить? В этом нет нужды. Да не бойся, не съем я их. И даже полиции не сдам, хоть вы и стянули у меня бумажник. И даже то, что ты устроил в старом кинотеатре притон для вашей маленькой банды, меня тоже не волнует. Прощаю! Меня интересуют только два братца, которых вы приютили: Проспер и Бо.

Сципио смотрел на него, не говоря ни слова.

— Ищейка проклятая! — прошептал он наконец. Потом вдруг нагнулся и что есть силы дернул на себя ковер, на котором стоял Виктор, да так ловко, что тот потерял равновесие и со всего маху плюхнулся на пол. Хорошо еще, хоть картонку с черепахой сумел удержать. Мальчишка же шустрей белки метнулся к двери. Виктор перевалился на бок, пытаясь ухватить его за ноги, но Сципио просто перепрыгнул через него и выскочил за дверь прежде, чем Виктор успел подняться.

Пыхтя от ярости, Виктор бросился за ним со всею прытью, на какую способны его коротышки-ноги. Но когда, вконец запыхавшись, добежал до парадной лестницы, мальчишка уже спрыгивал с последних ступеней.

— Стой, крысеныш! — завопил Виктор ему вслед. Голос его отозвался в огромном доме таким громовым эхом, что во двор в испуге выскочили сразу две служанки. — Стой! — Виктор перегнулся через перила так, что у него даже голова закружилась. — Я вас все равно найду! Ты слышал?

Но Сципио только скорчил ему рожу и выскочил на улицу.

ТРЕВОГА

Значит, так, еще раз, — пробормотал Моска, склоняясь над чертежом, который передал им граф. — Пока что мы видели только трех человек, которые в этот дом входят и оттуда выходят: толстуху-экономку, ее мужа и даму, крашеную блондинку…

— То есть синьору Иду Спавенто, — уточнил Риччио. — Сперва-то мы думали, что синьора Спавенто — это толстуха, а блондинка ее дочь. Хорошо хоть киоскер, он газеты продает на Кампо Санта-Маргарита, любит поболтать. Он-то и рассказал, что блондинка помоложе и есть Ида Спавенто, а толстуха только ведет у нее хозяйство. И что эта синьора Спавенто живет в доме одна и часто уезжает. Этот киоскер говорит, что она фотограф. Даже совал мне какие-то журналы с видами Венеции: дескать, это ее снимки. Как бы там ни было, но уходит и возвращается она не в одно и то же время, а как вздумается. Экономка-то вечером, от шести до семи, домой уходит, а муж ее обычно к обеду появляется и никогда особенно долго не остается, слава богу. Больно уж вид у него зверский, будто он грудных младенцев на завтрак лопает.

— Это точно, — подтвердил Моска с ухмылкой.

— Так что днем почти все время кто-то в доме есть, — продолжал Риччио, — да и вечером, — тут он вздохнул, — да и вечером тоже, потому как эта синьора Спавенто, похоже, только днем из дома выбирается. А вечерами, судя по всему, никакие развлечения ее не соблазняют. Зато она, правда, рано спать ложится. Наверху, у нее в спальне, свет гаснет самое позднее в десять.

— Если только это действительно ее спальня, — заметила Оса. Отчет Риччио не слишком-то ее воодушевил. — Если, если, если… Если крыло на втором этаже, если сама синьора Спавенто спит на третьем, если в доме и вправду нет сигнализации… Многовато «если», на мой вкус. А с собаками что?

— Мелкие шавки. — Риччио выковыривал жвачку из дупла в зубе. — К тому же они, вероятно, принадлежат экономке. Вечерами она обычно забирает их с собой.

— Обычно! — Оса закатила глаза к потолку.

— А даже если и не заберет, — Моска презрительно махнул рукой, — кинем им парочку сосисок.

— Ну да, уж ты-то разбираешься, — пробормотала Оса, нервно теребя свою косу. Ей тоже уже случалось красть в магазинах, на остановках вапоретто, в уличной толчее. Но проникать в чужой дом — это же совсем другое дело, сколько бы Моска и Риччио ни прикидывались, будто им все нипочем и это просто увлекательное приключение, она-то знает, что им страшно, ничуть не меньше, чем ей самой.

— Голубку кто-нибудь кормил сегодня? — спросила она, снимая перышко с брюк.

С тех пор как птица порхает по всей обители, повсюду эти перья валяются. Моска соорудил ей наверху, под потолком, что-то вроде гнезда из старой корзинки. И она теперь любит там сидеть, снисходительно поглядывая сверху на котят.

— Я покормил, — крикнул Бо, который в углу играл с Проспером в карты. — Она совсем ручная. Только руку протяни, и она уже на нее садится.

— Наверно, надо бы поменьше эту тварь кормить, — пробурчал Риччио. — Она вон все уже обгадила, даже комиксы мои.

Моска все еще изучал чертеж, водя пальцем по коридорам: хотел все как следует выучить, чтобы не заблудиться, когда будет шастать по незнакомому дому в темноте, только с карманным фонариком.

— Интересно, откуда бы у графа этот чертеж? — пробормотал он.

Оса пожала плечами:

— Кто-нибудь, дайте мне плошку с пуговицами.

Риччио принес ей плошку.

— Если ты не выстираешь, наконец, свои штаны, — изрекла Оса, вдевая иголку в нитку, — то следующую пуговицу будешь пришивать сам.

Риччио смущенно потупился, глядя на свои голые ноги.

— Так у меня же только одни. Вторые-то с дыркой.

— С каких пор тебя это смущает? — язвительно поинтересовалась она и тут же настороженно выпрямилась. — Да тихо вы! — шикнула она. — Разве не слышали: вроде колокольчик звякнул.

Все прислушались. Кто-то действительно звонил в колокольчик у дверей черного хода.

— Сципио только завтра прийти собирался, — прошептала Оса. — К тому же он всегда сам пробирается, через свои лазейки.

— Пойду спрошу пароль, — сказал Проспер, вскакивая. — Бо, ты останешься здесь.

Покуда Проспер длинным темным коридором шел к дверям, колокольчик трезвонил снова и снова. После истории с детективом Моска просверлил в двери глазок, но на улице уже стояла темень, так что Проспер, прильнув к отверстию, ничего не смог толком разглядеть. Только дождь, барабанивший в дверь, и чей-то кулак, делавший то же самое.

— Да что вы все там, оглохли? Впустите же меня! — донесся до него чей-то голос. — Впустите меня наконец, черт возьми!

Просперу почудился горький всхлип.

— Сципио? — спросил он, не веря своим ушам.

— Ну да, да, черт возьми! Проспер стремглав отодвинул засов.

Мокрый до нитки, в дверь ввалился Сципио.

— Запри дверь, быстро! — выпалил он. — Да скорей же!

Проспер растерянно повиновался.

— Мы думали, ты только завтра придешь, — пробормотал он. — К тому же ты обычно как-то сам пролезаешь…

Прислонясь к стенке, Сципио тяжело отдувался.

— Вам надо уходить! — пропыхтел он. — Сейчас же! Все здесь?

Проспер кивнул.

— Это как понимать? — переспросил он хрипло. — Что это значит: нам надо уходить?

Но Сципио уже бросился вперед по темному коридору. Чувствуя, как забилось вдруг сердце, Проспер помчался за ним. Когда Сципио влетел в кинозал, все уставились на него в изумлении, с трудом его узнавая.

— Господи, да что же это с тобой случилось? — вконец опешив, спросила Оса. — Ты что, в канал свалился? И откуда на тебе все эти шикарные шмотки?

— Некогда объяснять! — заорал Сципио. Голос его захлебывался от волнения. — Этот шпик знает, что вы здесь. Хватайте самое ценное в охапку и бежим!

Все смотрели на него в ужасе.

— Ну что вы на меня уставились! — надрывался Сципио. Никогда еще они не видели его в таком состоянии. — Этот тип сейчас зайдет сюда через парадную дверь, ясно вам? Может, потом, когда-нибудь мы сможем сюда вернуться, но сейчас, пожалуйста, вам надо отсюда сматываться!

Никто не тронулся с места. Риччио смотрел на Сципио, раскрыв рот. Моска недоуменно хмурился, а Оса обняла перепуганного Бо за плечи.

Проспер первым пришел в себя.

— Бо, ты забираешь котят, — распорядился он. — И куртку непромокаемую надень. Там льет как из ведра.

В один миг он уже был возле их с Бо матраса и начал засовывать скудные пожитки в сумку. Только тут зашевелились и остальные.

— Да куда же мы пойдем? — в отчаянии воскликнул Риччио. — Вы же сами слышали, там ливень! И холод собачий! Ничего не понимаю. Как этот сыщик нас вообще нашел?

— Риччио, успокойся! — осадила его Оса. — Дай подумать. — Она убрала руку с плеч Бо и повернулась к Моске. — Пойди в фойе, сядь к окошечку кассы и дай знать, как только услышишь снаружи что-нибудь подозрительное. Рухлядь, которой мы дверь заложили, на какое-то время его задержит, но, боюсь, не очень надолго.

— Уже иду! — Моска деловито засунул чертеж за пояс брюк и поспешил к главному входу.

— Я заберу деньги, какие остались, — пробормотал Сципио и, ни на кого не глядя, выбежал следом за Моской.

Бо, ни слова не говоря, укладывал заспанных котят в картонную коробку. Но когда увидел, что Риччио, скуксившись на своем матрасе, начинает хныкать, смущенно подошел к нему и неловко погладил по взъерошенной голове.

— Ну куда нам идти? — продолжал всхлипывать Риччио. — Куда же нам идти, будь оно все проклято!

Оса то и дело отирала слезы, упаковывая в пластиковый пакет свои любимые книжки. Но вдруг остановилась.

— Погодите-ка, — сказала она, поворачиваясь к остальным. — У меня, кажется, есть сумасшедшая идея. Хотите послушать, или мне сразу заткнуться?

В ЗАПАДНЕ

Виктор сам не думал, что способен так бегать. По счастью, он хорошо знал, где находится Калле дель Парадизо, ему даже по плану ее искать не пришлось, но все равно Сципио изрядно его опережал.

«И бьюсь об заклад, с каждым шагом опережает все больше, — мрачно думал Виктор, тяжело отдуваясь и грузной трусцой топоча по переулкам. — Господи, чего бы я сейчас ни отдал за резвые мальчишеские ноги!»

Ему казалось, что одних мостов он миновал уже не меньше сотни, когда наконец на подгибающихся ногах он завернул в переулок, где находился старый кинотеатр доктора Массимо. Вот она, крупная светящаяся надпись, в которой, правда, одно «Л» успело потерять верхнюю перекладину, но название все еще вполне можно разглядеть: СТЕЛЛА. В витрине поблекшая афиша. На грязном стекле кто-то намалевал сердечко.

Тяжело дыша, Виктор одолел две ступеньки, ведшие к входной двери. Он попытался заглянуть внутрь через стекло, но оно было изнутри закрыто картонкой.

«Пташки наверняка уже упорхнули, — подумал он, чувствуя, как по-прежнему бешено колотится сердце. — Вожак давно уже их предупредил. Что общего у сына богатенького доктора Массимо со всей этой голытьбой?»

Виктор готов был спорить на всю свою коллекцию усов, что остальные-то отъявленные беспризорники. Этот тощий замухрышка Ежик с испорченными зубами, рослый черноволосый парень в штанах, которые ему явно коротки, девчонка с горьким, неулыбчивым ртом. Беспризорники, как и двое братцев, которых Виктор ищет. Какие такие могут быть у них дела с отпрыском самого доктора Массимо?

— А, все равно! — буркнул Виктор, ставя коробку с черепахой под дверь и доставая из кармана связку отмычек. Замок решетки поддался быстро, зато с дверным пришлось повозиться. А когда он наконец щелкнул, Виктору пришлось убедиться, что дверь забаррикадирована изнутри всякой рухлядью. Он так громко чертыхнулся, что в доме напротив отворилось окно и оттуда высунулся встревоженный старик.

— Buona sera! Va tutto bene, signore. Soltanto… ehm, soltanto una revisione [12].

Старик в ответ пробурчал что-то невразумительное и захлопнул окно.

«Это же сколько часов пройдет, пока я прорвусь!» — с тоской подумал Виктор, всем телом налегая на неподатливую дверь.

После пятой попытки у него уже ныло плечо, но дверь приоткрылась уже настолько, что он смог в нее протиснуться. При тусклом свете карманного фонарика он прокладывал себе путь через залежи всякого хлама, перебираясь через опрокинутые кресла, пустые ящики, какие-то стеллажи. Темень тут была непроглядная, так что когда возле запыленного окошечка кассы Виктор нос к носу столкнулся с картонным манекеном, сунувшим ему прямо в физиономию дуло игрушечного автомата, у него от испуга аж сердце екнуло.

Тихо выругавшись, он отпихнул манекен в сторону и устремился к двустворчатой двери, за которой по идее должен был находиться зрительный зал. Осторожно приоткрыв створку, он прислушался, вглядываясь в черную тьму. Ни звука — как уж он ни замирал. Он слышал только собственное дыхание, ибо после этого нескончаемого забега все еще пыхтел. «Ну конечно! — подумал Виктор. — Так я и думал. Упорхнули пташки! »

Робея, он все-таки сделал несколько шагов в кромешную тьму кинозала. И сразу же ему почудился какой-то шорох. Но совсем тихий. «Мыши, наверное», — подумал он и невольно содрогнулся. Виктор не очень-то их любит, особенно когда они вот так в темноте шныряют. Не торопясь, он пустил по кругу луч своего карманного фонарика. Ряды кресел. Занавес. И вправду настоящее кино. Он с любопытством посветил на стены. И тут вдруг на него с хлопаньем что-то полетело, серо-белое, и даже слегка чиркнуло его по лицу. От ужаса он вскрикнул, выронил фонарь, тут же кинулся искать, с трудом нащупал, направил луч света на это хлопающее, порхающее существо… Господи, голубь! Чертова птица! Виктор провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть с него недавний испуг. Сизарь, похоже, тоже перепугался и только теперь, успокоившись, уселся на корзинку, болтавшуюся под потолком на стене.

«Еще один такой сюрприз, — подумал Виктор, — и мое бедное сердце просто не выдержит».

Еще раз как следует переведя дух, он двинулся дальше. Этот огромный, зловеще-темный зал и вправду очень странное убежище для горстки беспризорников. Да, другого объяснения, пожалуй, и быть не может. Это Массимо-младший дал им приют в пустующем кино своего папаши. Прикрывавший экран занавес заискрился, когда Виктор на него посветил. А что, если они где-то тут спрятались? Он сделал еще шаг вперед и носком ботинка наткнулся на матрас. Э-э, да тут за рядом кресел целое лежбище: матрасы, одеяла, подушки, книги, комиксы и даже маленький кипятильник.

«Черт возьми! А малец-то, оказывается, не соврал!» — подумал Виктор. Все именно так, как этот Бо рассказывал: живет в кино, вместе со старшим братом и друзьями. Детский сеанс. Взрослые не допускаются.

Лучик карманного фонарика выхватывал из тьмы плюшевого мишку, тряпичного зайца, удочки, чемоданчик с инструментом, стопку книг и пластмассовый меч, торчащий из спального мешка. На стене и на спинках кресел приклеены картинки и фотографии, главным образом вырезки из журналов и комиксов. Старые афиши. Какие-то звезды. Вышивки. Над одним из матрасов на стене нарисованы цветы, крупные и пестрые, а еще рыбы, лодки и даже пиратский флаг.

Он стоял в чужой детской. В огромной детской комнате. «В свое время я бы точно затрещину схлопотал, вздумай я на обоях пиратские флаги малевать», — подумал он и в ту же секунду почувствовал неодолимое желание опуститься на один из этих матрасов, зажечь парочку свечей, которые повсюду тут стоят, и напрочь позабыть все, что стряслось в его жизни начиная с девятого дня рождения и кончая вот этим, сегодняшним днем. Но тут он снова услышал какой-то шорох.

Волосы у него встали дыбом.

В зале кто-то есть. Совершенно точно. И это человек. Присутствие человека ощущается совсем иначе, чем присутствие зверя, неважно, голубь это или мышь.

Виктор вмиг забыл о матрасах и, крадучись, двинулся по направлению к креслам. Неужто они и вправду такие дураки — с ним в прятки затеяли играть? Или думают, раз уж он взрослый, то и в прятки играть разучился?

— Боюсь, я вас сильно огорчу, — произнес Виктор громко. В прятки я всегда играл лучше всех. И когда в войну играли, тоже всех в плен брал. Несмотря на короткие ноги. Так что вам тоже лучше уж сразу сдаться. — Голос его под гулкими сводами зала звучал как чужой. — Вы что себе думаете? — громко рассуждал он, шаря по красным креслам лучом своего фонарика. — Что это все вечно может продолжаться? Чем вы на хлеб-то себе промышляете? Воровством? Ну, и сколько вы думаете воровать безнаказанно? Впрочем, меня это не касается, не мое это дело. Меня лично только двое из вас интересуют. Для старшего место в интернате уже готово, а для младшего так и вовсе домашний уют. Семейный очаг. Кормежка досыта, кровать чистая, нормальная жизнь. Ради такого дела даже к лаку для волос можно притерпеться.

«Господи, что это я несу?! — подумал Виктор и остановился. — Такие посулы не больно-то соблазнительно звучат. Да и староват я уже с шайкой детишек в кромешной тьме в прятки играть».

— Эй, Виктор, — раздался вдруг из темноты звонкий детский голос. — А вот поймай меня! — Этот голос Виктор сразу узнал. На искрящемся занавесе вдруг появилась выпуклость. — Пистолет-то у тебя есть? — спросил голос из-за усыпанного звездами бархата, и чернильная головка Бо просунулась в проеме между двумя полотнищами.

— А как же! — ответил Виктор и полез рукой во внутренний карман вроде как за пистолетом. — Что, взглянуть хочешь?

Бо медленно вышел из-за своего укрытия. Он стоял, склонив голову набок, и смотрел на Виктора. А где же Проспер, старший брат? Виктор покосился направо, налево, даже оглянулся через плечо, но отовсюду на него своей черной рожей таращилась только кромешная тьма.

— А я все равно не боюсь, — сказал Бо. — Пистолет наверняка не настоящий, резиновый.

— Вон что, с чего это ты так решил? — Виктор плутовато улыбнулся. — Да ты хитрец, как я погляжу.

Он старался не спускать с мальчонки глаз. Но из-за этого, к сожалению, не видел ряды кресел перед собой. А когда почувствовал, что в проходе между креслами справа и слева что-то движется, было уже поздно. Не успел он сообразить, что к чему, как все пятеро на него набросились. Свалили с ног, просто бросили на пол, как мешок с картошкой, и в один миг все его оседлали. И сколько он ни бился, сколько ни брыкался, освободиться не мог. Фонарь у него выпал и теперь катался по полу, светя то тут, то там. Виктору показалось, что на миг он разглядел лицо девчонки, которая натравила на него старух с их тяжеленными сумками. Девчонка держала его за правую руку, смуглый крепкий парень держал левую, а двое других, вероятно Проспер и Ежик, уселись ему на ноги. А прямо у него на груди, со злорадной улыбкой на узком лице, восседал Сципио и коленями сжимал своему узнику бока, словно норовистому коню.

— Ах ты маленький гаденыш! — пыхтел Виктор. — Ах ты…

Но продолжить не смог. Сципио попросту заткнул ему рот какой-то тряпкой. Вонючей, мокрой тряпкой, от которой пахло кошками.

— Ты что творишь-то? Разве не нужно его сперва допросить? — искренне удивился смуглолицый. — Мы же даже не знаем, только ли за Проспером и Бо он охотится или еще за кем.

— Точно! — Ежик от волнения ощупывал языком свои больные зубы. — Сципио, давай-ка спросим его, как он нас нашел.

— Да что он вам скажет, — отмахнулся Сципио. — Только наврет с три короба. Лучше свяжите его.

Поколебавшись, ребята все-таки собрали веревки и ремни, словом, все, чем можно было повязать пленника. Вскоре, опутанный по рукам и ногам, Виктор напоминал гусеницу шелкопряда. Единственное, на что он еще был теперь способен — это яростно вращать глазами.

— Вы ему больно не сделаете? — Это был Бо. С озабоченным лицом он склонился над Виктором. И вдруг захихикал. — Ну и чудной же у тебя вид, Виктор, — заметил он. — Неужто ты и вправду детектив?

— Да-да, Бо, детектив, самый настоящий. — Проспер отодвинул братишку в сторону, наклонился и обыскал у Виктора карманы. — Так, телефон, — приговаривал он, — а еще, смотри-ка, и в самом деле. — Он осторожно поднял над головой пистолет Виктора. — Я-то думал, он только пугает.

— Дай-ка сюда, я его спрячу. — Оса с такой осторожностью забрала у Проспера пистолет, словно опасалась, как бы эта штука не бабахнула прямо у нее в руках.

— Поглядите, что там у него еще есть, — распорядился Сципио, слезая с Викторовой груди. Он стоял, задумчиво глядя на своего пленника. — Ну что, господин сыщик. Будете теперь знать, каково с Королем воров связываться. — Потом махнул остальным. — Тащите его в мужской клозет, живо.

На холодный кафель пола они постелили Виктору одеяло. Хоть что-то. Но все равно — уютно ему тут не было. Пойман, связан — такого с ним еще никогда не случалось. И заперт в старом киношном клозете, да еще кем — шайкой малолеток! А холеный сынок доктора Массимо столь шустро запихнул ему в рот кляп, что он даже не успел сказать этим маленьким головорезам про бедную простуженную черепаху, которая осталась на пороге мерзнуть на улице в дырявой картонке.

Проходили часы, а Виктор думал только об одном: надо было сразу почувствовать! Надо было сразу понять, как только эта востроносая Эстер заявилась к нему в кабинет в своем лимонно-желтом пальто. Желтый цвет всегда приносил ему одни несчастья!

НОЧНОЙ ПОСЕТИТЕЛЬ

Уже, наверно, в двадцатый раз он пытался дотянуться до своего ботинка — у него там в каблуке было припрятано кое-что на самый крайний случай, — когда вдруг за спиной у него отворилась дверь. Отворилась очень тихо, словно тот, кто ее отворял, меньше всего хотел, чтобы его услышали. Что бы это еще могло значить? Вероятно, ничего хорошего. Встревоженный Виктор попытался оглянуться.

В лицо ему уперся лучик карманного фонарика, и кто-то присел рядом с ним на шершавое, ворсистое одеяло. Проспер.

Виктор облегченно вздохнул. Он сам не знал, почему испытал чувство облегчения, ведь взгляд, которым смотрел на него этот Проспер, можно было считать каким угодно, только не дружественным. Однако он по крайней мере вынул у него изо рта вонючий кляп. Виктор для начала основательно сплюнул, чтобы избавиться от отвратительного вкуса во рту.

— Это тебе ваш черноволосый босс разрешил? — спросил он. — Клянусь, он хотел меня отравить этой тряпкой.

— Сципио нам не босс, — ответил Проспер, помогая Виктору приподняться.

— Нет? А ведет себя как босс. — Виктор со стоном прислонился к холодной кафельной стене. Казалось, у него болит каждый мускул и каждая косточка. — Руки ты мне, конечно, не развяжешь?

— Я что, похож на дурака?

— Да нет. Но сдается мне, ты и вполовину не такой крутой, каким прикидываешься, — пробурчал Виктор. — Поэтому сходи-ка на улицу и принеси картонку, что стоит у дверей.

Проспер глянул на него недоверчиво, но картонку все-таки принес.

— Вот уж не знал, что детективы нынче работают с черепахами, — заметил Проспер, ставя коробку перед Виктором на пол.

— А ты у нас еще и остряк, да? Достань ее! Моли бога, чтобы с ней ничего не случилось, иначе я вам устрою крупные неприятности.

— А разве их у нас еще нет? — Проспер извлек черепаху из песка, который Виктор насыпал на дно коробки. — По-моему, вид у нее немного пересохший.

— Она всегда так выглядит, — буркнул Виктор. — Но ей нужен свежий салат, немного воды и прогулка. Выпусти-ка ее, пусть по одеялу потопает.

Проспер с трудом сдержал улыбку, но сделал все, о чем Виктор просил.