Расписной Корецкий Данил

– Постой, постой… Ты ж еще совсем пацаном был! Но с характером, этому псу не дал швабру, он бы меня ею насквозь проткнул… Ну дела… Тебя не узнать!

Пастухов сделал знак телохранителям, и те сразу перестали целиться, превратившись из мордоворотов в обычных здоровых парней с деформированными боксом лицами.

– Ну, пойдем ко мне, потолкуем…

Кабинет у Пастухова был побольше, чем у генерала Вострецова, да и обставлен не в пример богаче.

– Про твои дела не спрашиваю, не принято это, – сказал Пастух, когда они остались одни. – Но ко мне у тебя дело имеется, иначе бы не пришел.

– С Басмачом у меня счеты. Он мою… подружку зарезал.

Пастух встрепенулся:

– На Лысой горе? Весь город об этом гудит. Чего только не болтают! И в карты ее проиграли, и кольцо у ней было охрененной ценности… Но то, что мочили с умыслом, – всех запугать, это точно!

– Короче, ты с Басмачом не очень-то дружишь, – сказал Волк. – А я его задавить хочу.

– Ну?

– А с чего начать – не знаю. Где его искать. И потом, у него кодла…

Пастух вскочил и нервно прошелся по кабинету:

– Я его б вместе с его кодлой сожрал. Но он под Холеным ходит. А того так просто не возьмешь…

– Почему? – спокойно спросил Волк. – Кто такой этот Холеный?

– Он мужик центровой, со связями. Открыл уже десяток фирм, городу помогает, во власть вхож… Скоро в депутаты избираться будет, теперь можно…

– Это все фигня, – Так же спокойно сказал Волк. – Человек есть человек. И если ему выстрелить в голову, он умрет точно так же, как любой бомж с тихо донской свалки.

Пастухов остановился и внимательно посмотрел ему в лицо.

– А ведь верно… Помню, я тебя учил, что авторитет крепким кулаком добывается. С тех пор ты здорово продвинулся. Это зона. Она, конечно, кого ломает, кого полным дураком делает… Но иногда перековывает человека, переводит на другой уровень восприятия жизни. А с него действительно все просто выглядит…

И неожиданно спросил:

– Ты-то где сидел?

Волк пожал плечами. Сейчас каждое слово имело значение, и произносить их надо крайне осмотрительно, ибо за каждую неточность могут сделать предъяву.

– В разных кичах. В Рохи Сафед, в Лефортове, во Владимирском централе, на восемнадцатой зоне в Потьме…

Пока что он не соврал. Почти не соврал.

Судя по взгляду, Пастух ему поверил. Хотя, конечно, проверит все тщательнейшим образом. И выяснит, кто такой на самом деле старый знакомый из секции бокса. Но это будет потом.

– Ну, ты возьмешься? – прищурился Пастух.

– За что?

– За то, что сказал.

– А как ты думаешь? За базар всегда отвечаю!

Пастух сел на место и надолго задумался.

– Пойми меня правильно, – наконец сказал он. – Мы с синими [80] вообще не работаем. А тут ты вынырнул неизвестно откуда, да с таким предложением. Как бы ты сам на моем месте поступил?

Теперь встал Волк.

– А тебе никак поступать и не надо. Дашь мне старенькую тачку да «длинное ухо». Наведешь на Басмача. Все остальное я сам сделаю.

– Про «ухо» откуда знаешь?

– В газете прочел, – усмехнулся Волк. – Весь город про него знает.

– Да мы и не скрываем… Только к «уху» надо и технического спеца добавить…

– Не надо. Сам обойдусь.

Пастух удивленно покрутил головой:

– Ты интересный парень! Надо будет сойтись с тобой поближе…

На Центральный рынок он пошел в воскресенье. Надел клетчатую рубашку, слегка закатав рукава, чтобы не привлекать лишнего внимания ни татуировками, ни одеждой не по сезону. Темные очки, кепка с большим козырьком, старые мешковатые брюки, сандалии на босу ногу. Обычный тиходонский мужик, из низов, которых здесь пруд пруди.

Прошелся через овощные ряды с пирамидами разнообразных помидоров: розовых, желтых, зеленоватых, «сливок», «бычьих сердец», с мешками огурцов: маленьких, остро-пупырчатых – для засолки, толстых с мясистой мякотью – для стола, с пучками кинзы, петрушки и укропа, С толстыми, как поросята, баклажанами, которые в здешних краях называют синенькими… Здесь можно было просто ходить и смотреть. Щедрая южная природа одарила людей обильно: в глазах пестрело от овощного многоцветья, свежие, аппетитные запахи заставляли сглатывать слюнки. В отличие от чахлых магазинных прилавков тиходонский базар являл собой умиротворяющую картину всеобщего изобилия… Если бы еще на цены не смотреть да в тоскливые глаза старушек, уныло слоняющихся в поисках упавшего или треснувшего помидора да закатившегося под прилавок огурца.

Опытный взгляд сканировал толпу, выделяя в пестрой толчее карманников, веселых девиц, готовых расплатиться за товар натурой, крикливых толстомясых теток с красными повязками – официальных контролеров рынка и наглых быстроглазых юнцов – неофициальных контролеров, которые и являлись здесь настоящими хозяевами, регулирующими местную неформальную жизнь.

Не привлекая к себе внимания, Волк обошел молочный павильон, где правили бал густая белизна сметаны, золотисто-розовое масло, нежнейший, рассыпчатый творог, граненые стаканчики с покрытым коричневой корочкой топленым молоком… Он выпил стаканчик, вытер молочные усы и через галерею вышел в мясные ряды. Здесь на зловещих, похожих на плахи колодах расторопные мясники разделывали огромными топорами свиные и говяжьи туши, развешивая на блестящих крюках парной филей, нежно-розовую вырезку, округлые окорока, похожие на рояльные клавиши ребра…

Пастух сказал, что именно здесь и обитает Басмач – большой любитель сырого парного мяса, которое ест отбитыми ломтями, густо посоленными, поперченными и политыми лимонным соком. Он показал и фотографию мордатого азиата со злыми глазами.

Поэтому Владимир узнал его сразу. Молодой мужик в спортивном костюме и кроссовках, плотный, приземистый, с блестящими черными волосами и раскосыми глазами, посверкивающими как угольки на смугловатом скуластом лице. Он бы не выделялся в толпе, разве что тройка парней, неотступно его сопровождавших, наводила на мысли о значительности этого человека в определенной среде: очень уж угрожающий был у них вид, очень уж цепкие, настороженные взгляды, очень разухабистые и хозяйские манеры…

– Эй, хозяин! – цеплялись к Волку мясники. – Бери вырезку, сам пожаришь, никакой жены не надо!

Видимо, по каким-то ведомым только им приметам они сразу угадывали в нем холостяка.

– Давай. Только без хрячьего запаха, – Волк достал зажигалку.

– Обижаешь, – мясник ловко отхватил огромным ножом крохотный кусок свинины, выставил его на острие, синий огонек обуглил розовую мякоть, сизая струйка дыма, постепенно рассеиваясь, скользнула к высокому потолку. Специфического запаха Волк не уловил и расплатился.

Потом, используя опыт «топтуна» из службы наружного наблюдения, он отследил контакты Басмача – в основном это были те самые быстроглазые юнцы, которые подходили по одному и совали ему пухлые свертки. После полудня Басмач в сопровождении телохранителей вышел из западного выхода рынка и уехал на редком для Тиходонска начала девяностых годов «Мерседесе».

Вспомнив старое, Волк взял азиата под наблюдение. Действовать приходилось в свободное от службы время, поэтому график наблюдения получился рваным, но ограниченность перемещений позволяла все равно сделать выводы о его образе жизни и привычках.

Жил Басмач в самом центре, на Магистральном проспекте в старом, сталинской постройки, доме. Отсюда рукой подать было до гостиницы «Интурист» – самого центрового места тех лет. Вечером он ужинал в ресторане «Сапфир», располагавшемся в двух первых этажах гостиницы.

Здесь он был в большом авторитете: швейцар угодливо открывал двери, радостно выбегали навстречу шустрые официанты, почтительно сопровождая к столику у окна с бутылками коньяка, шампанского, фруктами и табличкой «Зарезервировано». В его честь играл оркестр, к нему выходил поздороваться шеф-повар, по одному движению короткого пальца бросались со всех сторон дорогие центровые проститутки.

Но ни на базаре, ни в «Сапфире» Басмач серьезных встреч не проводил. Девки, шестерки, всякая мелочовка, которая заискивающе заглядывала ему в рот.

Но Волк обратил внимание, что время от времени азиат возит девчонок в небольшой частный дом на пустынной окраинной улочке, тянущейся вдоль Дона. При этом он оставлял всю свиту и ехал только со своим водителем – огромным парнем с вогнутым, как тарелка, лицом. Похоже, что это было тайное местечко, конспиративная квартира Басмача.

Напротив располагалась заброшенная ТЭЦ, и Волк подыскал место, с которого можно было контролировать происходящее в доме. Оставалось дождаться, чтобы вся проделанная работа привела к какому-то результату.

– Скала – Двенадцатому: Донская, четырнадцать, заявляют убийство, проверьте.

– Кто заявляет?

– Женщина, Марьянова фамилия. Плачет, говорит, соседа убили. Лежит в своем дворе, вокруг головы лужа крови. «Скорую» направили.

– Поехали! – приказал Волков, и Круглов привычно вдавил педаль газа.

ПМГ-12 прибыла на место раньше, чем «Скорая». Но оказалось, что слухи о смерти соседа сильно преувеличены.

То, что показалось Марьяновой лужей крови, было на самом деле вермутом розовым, тихо выливавшимся из бутылки с отбитым горлышком. Петр Степанович неосторожно опрокинул бутылку, падая с собственного крыльца, на которое вышел справить малую нужду. То ли потеря драгоценной жидкости заставила его лишиться чувств, то ли довольно сильный удар лицом о землю, но Петр Степаныч действительно напоминал покойника. Хотя и сидящего на крыльце и тихонько постанывающего.

– Неужели нельзя было сначала к человеку подойти, рассмотреть, что к чему, а уж потом милицию вызывать? – недовольно сказал Круглов. – Только зря бензин сожгли!

– А кто ж его знал! – затараторила соседка. – Лежал, ей-богу, что твой мертвец! И страшно подойти: потом скажут, я его бутылкой по голове и стукнула, затаскают… Вы бы лучше двадцать второй номер проверили – нечистые там дела творятся, ох нечистые!

Волк насторожился. Донская, 22, – это был адрес конспиративной базы Басмача.

Смеркалось, от реки поднималась прохлада, противно звенели комары.

– А чего ж там такое творится? – спросил Волков и зевнул.

– Да то! Вроде никто не живет, а потом понаедут всякие… С номерами ненашенскими, черные…

– Негры, что ли?

– Почему негры… Эти, кавказцы. Как сбор какой у них. И каждый месяц, в конце, числа двадцать восьмого—двадцать девятого…

– А сегодня двадцать шестое, – снова зевнул Волк. – Так что, на днях опять соберутся?

– Обязательно! – Марьянова размашисто перекрестилась. – Как стемнеет, так и съедутся!

Волк взял отгулы и, одевшись в черное спортивное трико, два вечера провел в брошенном здании ТЭЦ. Двадцать восьмого, как и предсказывала соседка, по темноте началось оживление: приехали вначале две машины, потом еще две. Гортанный говор, огоньки сигарет, хлопанье калитки…

Раскрыв чемоданчик с «длинным ухом», он собрал прибор, похожий на фоторужье, надел наушники и, прицелившись в окно дома, нажал кнопку. Лазерный луч уперся в стекло, фиксируя микронные колебания, которые повторяли колебания звуковых волн происходящего в комнате разговора. После обратного преобразования в наушниках возникали голоса говорящих.

– Через неделю, ровно, – услышал Волк хрипловатый, с легким акцентом, голос Басмача и тут же нажал кнопку записи. – Я сказал, почему не веришь?

– А вдруг сорвется, как в прошлый раз? – Человек, отвечавший Басмачу, тоже говорил с акцентом, но даже не слишком сведущий в таких делах Вольф услышал, что акцент не среднеазиатский, а явно кавказский. – Тогда груз другой был, только деньги потеряли. А сейчас, сам понимаешь. Риск большой, люди могут головы потерять. Проверь все хорошо, дорогой, да? Подготовься как надо!

– Ты же знаешь, канал у нас отлажен. Менты встречают, провожают, охраняют. Тогда накладка вышла. Новый лейтенант вмешался, все дело поломал. Мы его проучили так, что весь город напугали. Больше никто никуда лезть не будет.

– А если полезет? С кого ответ спрашивать? – Человек говорил подчеркнуто вежливо, но за этой вежливостью чувствовалась угроза.

– Я не от себя говорю, я от Холеного говорю, – ответил Басмач. – Разве Холеный когда-нибудь подводил? Вот мы вам штраф заплатили – разве мало? Или не веришь слову Холеного?

– Верю, верю, а то бы не пришел. Деньги на месте передадите, как всегда?

– Как всегда. А что изменилось?

– Сумма изменилась, дорогой. Такого товара еще не было. Но я просто так спросил, ничего. Твои ребята хорошо работают у нас, привет тебе передавали, – добавил кавказец с легким смешком.

– Им обратно передай. Это они того лейтенанта проучили. Бабу его пришили, все в Тиходонске об этом говорят. Это хорошо, пусть боятся. Нам тогда лучше работать будет.

– Они на тебя, дорогой, очень сердитые! Зачем, говорят, ты их подставил? Не мог молодых найти, у которых крупных интересов в городе нет?

– Молодые бы так не сработали, тут опыт нужен, – убедительным тоном произнес Басмач.

– Они не так говорят – говорят, ты их специально на это дело послал, чтобы они домой не скоро вернулись.

– Пусть не залупаются! Они в деле, пай имеют, деньги капают… Время пройдет, обратно приедут! Ты кого слушаешь?

– Да ладно, о чем разговор! Мы с тобой друзья, у нас с тобой дела такие большие – а мы об обидах, прямо смешно слушать. Через неделю – пятого сентября, значит?

– Да, сказал же.

– На прежнем месте?

– Да, – снова подтвердил Басмач. – Место чистое, мы проверяли.

– Сам будешь?

– А как же! Я всегда сам.

– До встречи, дорогой!

Волк выключил запись и сложил прибор в чемоданчик. Через несколько минут машины разъехались. Тогда он осторожно выбрался с территории ТЭЦ и отправился домой. Там он сделал три копии записанного разговора.

– Дело, похоже, серьезное, – сказал майор Мусин, прослушав запись. – Это и есть тот самый «кавказский канал», мы его несколько лет пытаемся нащупать. Информации много, но фактов – ноль! А это уже не простая болтовня. Откуда у тебя эта пленка?

– Подброшена, – невозмутимо сказал Волков. – Неизвестным лицом в почтовый ящик.

– Да ну? – умилился майор. – Чего ж ее мне не подбросили?

– Не знаю. От авторитета человека зависит. Если сидишь, жопой стулья полируешь, никто тебе ничего не принесет. А если бегаешь, стараешься, трясешь разных негодяев, тогда и помочь могут.

– Ясно. Значит, я жопой стулья протираю, а ты бегаешь и стараешься. – Мусин встал. – Пойду, доложу руководству. Вернулся он через полчаса с виноватым видом.

– Говорят, фактов мало. Что за груз, неизвестно – может, это водка на свадьбу. А больше ничего конкретного. Болтовня про убийство, про ментов – обычные сплетни. Даже место встречи не установлено.

– Извините, – сказал Волк и встал. – Буду ждать, когда мне более подробную информацию подкинут.

– Только знаешь, пленку мы тебе не отдадим.

Волк махнул рукой:

– И не надо. Лишь бы не отдали ее никуда. Особенно Холеному. Или моим коллегам.

– Да ты что? – обиделся Мусин. – Мы ее засекретим и в архив!

– Тогда ладно.

Пастух отнесся к записи совсем по-другому.

– Попались, звери! – Он потер руки и возбужденно прошелся по кабинету. – Ну ты даешь, Володя! Как профессионал сработал. Иди ко мне в детективное агентство? Ты-то чем на жизнь зарабатываешь?

– Пока есть занятие, – уклончиво сказал Волк.

Ему уже осточертела душная кабина «уазика», постоянные вызовы на происшествия, грязные, расхристанные, агрессивные хулиганы и прочий сброд. Осточертели косые взгляды сослуживцев, глупые сплетни за спиной, глухое противодействие всему правильному и положенному, чему он хотел научить личный состав. Они не хотели учиться положенному. Они хотели разъезжать с гордым видом в служебных машинах, бить задержанных, грабить пьяных, катать, а потом драть в тесных кабинах блядей, подвозить ночью «королей» за сотню в аэропорт, есть шашлыки и пить водку на природе. Конечно, этого хотели не все, но те, кто хотел, как раз и задавали тон, они переучивали новичков, и те более или менее охотно принимали их правила, потому что несогласных выживали, а соблазн вести себя на службе не так, как требуют скучные инструкции, а так, как хочется, перевешивал. Тем более что с каждым годом дисциплина падала, и можно было работать не для пользы дела, а для пользы себя.

Плетью обуха не перешибешь! – в конце концов решил Волк. Но тогда к чему все это? Нищенская зарплата едва позволяла сводить концы с концами, грязная и тяжелая работа не приносила удовлетворения, не было ясной и понятной цели, которая присутствовала в специальной разведке и в органах безопасности. Вся атмосфера душила, обволакивала по рукам и ногам клейкой паутиной. Надо было или закрыть глаза, превратиться в кокон и проснуться пауком-кровопийцей, или бежать на свежий воздух.

– Впрочем, я подумаю.

– Теперь давай о деле, – Пастух перестал улыбаться. – Мы сядем на хвост Басмачу, выследим их место и накроем при передаче товара. Ты едешь с нами, чтобы… Ну, в общем, ясно зачем. Получаешь свою долю – двадцать процентов. Идет?

Волк покачал головой.

– Почему? Это очень хороший кусок!

– Не в том дело. Ты решаешь вопрос с Басмачом, забираешь у него деньги и уходишь. Доли мне не надо.

– А груз?

– Груз заберу я сам.

– Ты?! – Пастух даже подскочил на месте. – Такой кусочище?! Куда ты его денешь?

– Сдам государству.

Пастух окаменел. В таком разговоре шутить не принято. А сказанные всерьез эти слова означают только одно…

– Давай в открытую, чтобы не было непоняток, – сказал Волк. – Я действительно отсидел почти год в разных местах. Но сейчас я работаю в милиции. Мне это не нравится, и я хочу уйти. Могу к тебе, если предложение остается в силе. Наш договор – это наш договор. Я договариваюсь как частное лицо и выполню все свои обязательства. Но груз я тебе не отдам.

Кровь прилила к лицу Пастуха, челюсть отвисла.

– Бред какой-то! Ты мент? С такой шкурой? Или ты на Холеного работаешь?!

Старший лейтенант Волков извлек удостоверение, раскрыл и положил на стол. Пастух схватил красную корочку, как голодная щука хватает блесну.

– А с Холеным, если понадобится, я разберусь, как и обещал. И сделаю это тоже как частное лицо.

– Бредятина! – Пастух бросил документ обратно на стол. – Что же это выходит? – Он потер виски, привычно промассировал бритый череп. И неожиданно рассмеялся: – А ведь ничего особенного и не выходит! Мы уже работали с ментами, и Басмач с ними работает. Так что все обычно. Только мы работали с предателями, а ты вроде правильный мент и остаться таким хочешь. Только разве получится?

Пронзительные голубые глаза в упор рассматривали лейтенанта Волкова.

– Не знаю, – честно ответил он.

Третьего сентября Волкова неожиданно отправили в отгулы. Замнач райотдела Трофимов сказал, что это личное указание Барина: мол, накопилось много переработок, при любой проверке могут взгреть так, что мало не покажется. На первый взгляд объяснение правдоподобное, особенно если не знать, что в милиции никто и никогда не компенсирует переработок и ни одна проверка не обращает на нарушения трудового законодательства никакого внимания.

Два дня Волков отдыхал, а в «день Ч» приготовился к выезду и постоянно держал включенной полученную от Пастуха рацию.

Когда стемнело, Пастух вышел на связь:

– Он выезжает.

После этого одетый в форменную одежду Волк сел в видавшую виды «копейку», тоже полученную от Пастуха, и стал ждать дальнейших сообщений. Он знал, что сейчас пять-семь раций находятся на приеме, а Пастух координирует их, как дежурный по городу координирует действия ПМГ. Только у Пастуха была своя собственная волна и рации куда лучше, чем в патрульных машинах.

– Следует в сторону аэропорта, – немногословно сказал Пастух.

Волк завел двигатель. Значит, фура пройдет или через Восточный КП ГАИ, или через Александровский мост.

– Свернул на Александровское шоссе. Подтягиваемся. Волк увеличил скорость.

– Выехал на мост. Движется на юг.

Все ясно. Груз повезут через КП на Ставропольской трассе.

– Съехал на проселок на третьем километре. С ним еще машина. Человек восемь. Коля, Сгон, высадите бойцов и езжайте дальше. Через километр станьте и гоняйте двигатели. Остальные тоже высаживаются и пешком, с двух сторон. Старайтесь без шума…

Пастух был если и не стратегом, то тактиком. До Александровского КП километра три, а ночью хорошо слышно… Двигатели двух машин должны заглушить звуки стрельбы.

Мост был освещен лампами дневного света, потом «копейку» поглотила непроглядная тьма. На третьем километре стояли три «Волги», людей возле них видно не было. Волк прислушался. Ему показалось, что со стороны рощи донеслись слабые хлопки, словно разом открыли несколько бутылок шампанского. Он сильнее вдавил педаль газа. Еще дальше по трассе стояли две машины с открытыми капотами. Надсадно ревели двигатели. Коля и Сгон старались вовсю.

– Мы закончили, – сказал по рации Пастух. – Уезжаем.

Волку хотелось узнать подробности, но сейчас это было невозможно.

КП ГАИ был ярко освещен. Волк наискосок пересек трассу и резко затормозил у входа. Пораженные такой наглостью гаишники бросились к потрепанной «копейке», но, увидев за рулем коллегу, успокоились.

– Что случилось, коллега? – спросил крепкий старлей, очевидно, старший смены.

– Здравствуйте! – Волк одернул форму. – Старший лейтенант милиции Волков, командир взвода ППС Центрального райотдела.

Он поднес удостоверение к лицу старлея. Тот внимательно вчитался.

– Слушаю вас, товарищ старший лейтенант! – уже другим тоном произнес он. Сзади, построжав лицами, подошли младший сержант и сержант. Официальное представление создало соответствующую атмосферу. На пост в гражданской машине прибыл не неизвестный человек в милицейской форме, а командир одного из подразделений милиции.

– Сейчас через пост пойдет грузовик с криминальным грузом, – строго сказал Волков. – Возможно, его будет сопровождать ПМГ. Это ложное сопровождение, соответствующих документов у них нет. Задача: тщательно проверить грузовик, о ложном сопровождении доложить ответственному по УВД. Я прибыл на усиление.

Гаишники переглянулись. Вид у них был довольно растерянный. Может быть, с ними уже говорили об этом транзите, причем с прямо противоположными установками. Может, смущало, что задачу ставит не прямой начальник, а сотрудник другой службы, не имеющий никакого отношения к посту. Но то, что он говорил, совпадало с их служебными обязанностями, а сам факт его появления свидетельствовал о контроле за подозрительным грузовиком. Кто бы ни осуществлял этот контроль, службу следовало нести без каких-либо отклонений.

– Н-да…– Старлей почесал в затылке. – Вот, значит, какое дело!

– Вон, идут! – закричал младший сержант, показывая на мигающий в ночи синий маяк.

– Опускай шлагбаум! – скомандовал старлей.

Полосатая труба перекрыла проезд, включился красный светофор. Через пару минут перед шлагбаумом затормозила ПМГ-4. За ней остановилась огромная фура с азербайджанскими номерами. Возбужденный Сергеев выскочил наружу.

– Что за дела, ребята! Я сопровождаю специальный груз!

– Документы на сопровождение? – спросил старлей.

– Да какие документы? Вы что? Вас же предупреждали! – возмутился старший ПМГ-4.

– Доложи, – сквозь зубы приказал старлей. – Вызови подкрепление, включи «ежа».

Младший сержант бросился к посту.

– Не надо никуда докладывать! – закричал Сергеев. – Вы чего, ребята!

В это время он увидел Волкова и осекся. Лицо его побелело.

– Сдайте оружие, сержант! – приказал Волк, быстро приближаясь. – Ну!

Он находился в шаге от сержанта. Очевидно, тот еще не забыл спарринг. Чуть помешкав, старший экипажа расстегнул кобуру, и Волк тут же завладел пистолетом. Сзади послышался скрежет. Это выходила из щели в асфальте система принудительной остановки транспорта «еж». Поскольку грузовик только наполовину вошел в досмотровый «карман», шипы вылезли прямо под ним, примерно посередине. Вовремя! Сквозь стекло фуры было видно встревоженное лицо водителя. Разоружение сержанта Сергеева наглядно показывало, что отработанный план провалился.

Внезапно включился двигатель, грузовик резко рванул назад. Толстые шипы пропороли передние колеса, огромная кабина осела на землю. Два человека выпрыгнули наружу и бросились в темноту.

– Стой! – закричал старлей. – Стой, стрелять буду!

– Ты правого, я левого! – крикнул Волк, бросаясь в погоню. Он отлично все видел, глаза под ключицами, как инфракрасные прожектора, пронизывали мрак, высвечивая каждый камешек, каждую травинку под ногами. Впереди изо всех сил бежал человек в узких джинсах и обтягивающей красной майке. «Оружие?» – подумал Волк.

«Нету у него ничего, – сказал кот. – Кажется… Но ты осторожней…»

Волк легко догнал бегущего, высоко прыгнул и двумя ногами ударил его в спину. Когда-то так сбивал с ног отстающих новобранцев сержант Чувак в учебном взводе Рохи Сафед. Человек в красной майке с силой ударился о землю и лежал не шевелясь. Волк обыскал его, связал ремнем руки за спиной и повел обратно к посту. Там раздались выстрелы: один, другой, третий…

– Второй сбежал, – сказал старлей, пряча пистолет. Он не особо запыхался, очевидно, не рискнул углубляться в ночную степь. Тем более что в отличие от Волка ничего не видел.

– Давай посмотрим, что у них там…

В кабине нашли два пистолета, а в кузове – ящики с автоматами и гранатами.

Сергеев сидел на земле, обхватив голову руками, и раскачивался, словно молился языческим богам. Его напарник Долин хвостом ходил за Волком.

– Честное слово, ничего не знал, товарищ старший лейтенант… Он сказал – сопроводим машину, получим по стольнику, и все дела… Я думал, они персики везут или апельсины…

Вскоре на пост прибыли две машины усиления, микроавтобус с оперативной группой, потом начало собираться начальство.

– Здесь неподалеку две машины расстреляны, в них девять трупов, – услышал Волк обрывки разговоров. – У них самодельные автоматы…

– Выходит, это «Призраки»?

– Получается, так…

– Если бы эта фура прошла в Тиходонск, самодельные автоматы нашим бандитам уже бы не понадобились…

– Да, гаишники хорошо сработали…

Приехал и Барин. Против ожидания он напустился на Волка.

– Вы не на службе, почему в форме? И что вы вообще тут делаете? Кто вам дал право отбирать оружие у сержанта Сергеева? – с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, наседал он. – Это превышение служебных полномочий! Вы уже не в госбезопасности, надо и вести себя соответственно! Будете наказаны! Завтра в десять зайдете ко мне! А пистолет немедленно верните Сергееву!

Но Сергеев этой же ночью был арестован. А когда в десять утра Волк пришел в приемную к начальнику РОВД, то увидел, как три «волкодава» в гражданском выводили Барина из кабинета в наручниках. Голова у него безвольно болталась, будто был перебит позвоночный столб.

Он прошел в дежурку.

– Нашу машину из ремонта не вернули?

Майор Чекин даже не оторвался от своих бумаг.

– Я про машину спрашиваю.

– Звони на автобазу и спрашивай, – буркнул тот, не поднимая головы.

– Чего это он? – обратился Волков к помощнику. Но и сержант Гвоздикин обратил на него внимания не больше, чем на сидящего в «аквариуме» бомжа.

Волк направился в помещение взвода. Атмосфера в отделе была нервозной и напряженной. В коридоре он встретил Марина. Тот сухо кивнул и, не подав руки, прошел мимо. По дороге Волков заглянул в кабинет к Фомину. За последнее время между ними установились довольно теплые отношения. Но и тот держался холодно.

– Вчера Басмача убили, – сообщил он. – И с ним еще человек девять.

– Да?! – изобразил изумление Волк. – А кто, где, за что?

– Ты у своих друзей комитетчиков спроси, они лучше знают, – ответил Фомин. Волк хмыкнул:

– Спрошу. Хотя наша дружба явно преувеличена.

– Не знаю, – хмуро глянул Фомин. – Но до сих пор в отделе арестов не было!

Личный состав взвода тоже был мрачен. Когда вошел командир, разговоры прекратились. Но судя по тому, что в центре внимания находился Долин, он рассказывал о вчерашних событиях.

– Скажите, командир, вы про меня что написали? – жалобно спросил он.

– Где написал?

– Ну в рапорте своем или в протоколе, не знаю…

– А что я должен про тебя писать? ПМГ-4 задержана на Александровском контрольном посту ГАИ, старший экипажа Сергеев, милиционер-водитель Долин. Как было, так и писал.