Смерть и золото Смит Уилбур

Кастелани стащил оказавшегося ближе других наводчика с сиденья у прицела и вырвал у него шнур, с трудом разжав его закостеневшие пальцы. Ругаясь и проклиная бездарность солдат, попавших под его командование, он опытной рукой завертел рукоятки горизонтальной и вертикальной наводки орудия. Толстый ствол пушки чуть опустился и сместился вбок, пока похожий на насекомое вражеский броневик не оказался вдруг огромным, заполнив весь прицел. Броневик быстро катался по кругу, совершая один безумный оборот за другим, им явно никто не управлял. Кастелани соотнес прицел с ритмом его кружения и резким движением кисти дернул за шнур. Ствол отскочил назад, остановился, заторможенный гидравлическим накатником и амортизаторами, и пятнадцатифунтовый конусообразный стальной снаряд полетел по практически прямой траектории через всю равнину.

Прицел был взят чуть-чуть низковато. Снаряд упал в нескольких дюймах ниже высокого, уже сильно изуродованного борта машины, между двумя передними колесами, и вонзился в землю прямо под водительским отсеком.

Энергия взрыва, отразившись от плоской поверхности земли, вся пошла вверх, ударив под днище броневика. Сорвала блок цилиндров с его креплений, оторвала огромные передние колеса как крылышки жареного цыпленка и, мощно, как от удара молота бога Тора, вонзившись в стальной пол кузова, наконец угасла.

Если бы ноги Гарета Суэйлса в этот момент оставались на полу машины, он получил бы ужасные, но весьма характерные для танкистов ранения – ниже колен его ноги превратились бы в мешки, полные раздробленных костей.

Однако, как оказалось, он в этот момент пребывал буквально в подвешенном состоянии, наполовину оставаясь в кузове, наполовину снаружи, высунувшись из водительского люка, так что удар показался ему не сильнее толчка, с которым пробка под действием сжатого углекислого газа вылетает из бутылки шампанского. Он и оказался этой пробкой, и вылетел из люка, дрыгая ногами.

На раса взрыв оказал точно такое же воздействие. Он вылетел из башни, подброшенный очень высоко, и встретился с Гаретом в самой верхней точке своей траектории. Оба одновременно возвратились на землю, причем оказалось, что рас сидит на лопатках Гарета. Удивительно, но ни один из них не оказался насаженным на клинок двуручного меча, который летал вместе с ними, а теперь торчал, глубоко вонзившись в землю в нескольких дюймах от уха Гарета, который лежал лицом вниз и безуспешно пытался стряхнуть с себя раса.

– Предупреждаю тебя, старичок, – сумел он промычать. – Еще один такой трюк, и это будет уже слишком!

Грохот приближающихся машин, множества машин, чьи двигатели ревели на высоких оборотах, заставил Гарета удвоить усилия по стряхиванию раса со своей спины. Наконец он сел, выплевывая песок и кровь с разбитых губ, и огляделся. Уцелевшие итальянские транспорты неслись прямо на них, словно спятивший стартовый барьер на гонках на Гран-при в Ле-Мане.

– Боже ты мой! – выдохнул Гарет. Его рассыпавшиеся при падении мозги быстро сложились обратно в действующее устройство, и он, судорожно хватаясь за землю, пополз под защиту разбитого и все еще дымящегося остова «Горбатой». Он уже почти скрылся за нею, когда понял, что рас за ним не последовал.

– Старый дурень, назад! – отчаянно заорал он. Рас, снова вооруженный своим надежным мечом, неуверенно шатался на длинных как у страуса ногах, оглушенный взрывом снаряда, но по-прежнему охваченный боевым безумием. Однако относительно его дальнейших намерений никаких сомнений не возникало: он явно собирался броситься на моторизованную колонну в одиночку. И, уже направляясь навстречу итальянцам и вызывающе крича, он взмахнул над головой мечом, со свистом описав им в воздухе несколько кругов.

Гарету пришлось пригнуться под летящим клинком, он почти упал на четвереньки, бросился в ноги старому воину и свалил его на землю.

Как только Гарет оттащил его, все еще что-то кричащего и яростно сопротивляющегося, под прикрытие разбитого стального корпуса машины, мимо пронесся первый итальянский грузовик. Его пассажиры, бледные как смерть, не обратили на них ни малейшего внимания; их занимало только одно – поскорее убраться отсюда следом за своим полковником.

– Заткнись! – рявкнул Гарет, когда рас попытался спровоцировать итальянцев с помощью самых гнусных ругательств на амхарском. В конце концов ему пришлось силой прижать раса к земле, завернуть ему на голову подол шамма, потуже закрутить и сесть на него сверху, а итальянские «фиаты» продолжали с грохотом проноситься мимо, и поднятые ими клубы пыли обволакивали их.

Один раз Гарету показалось, что в этой пыли, за беспорядочно удирающими грузовиками, мелькнул знакомый верблюдоподобный силуэт «Свиньи Присциллы», и он на секунду выпустил раса, замахал руками и закричал, но машина почти сразу же исчезла, мчась следом за тяжело громыхающим «фиатом», и Гарет ясно услышал короткую очередь из «виккерса», перекрывшую даже рев моторов множества грузовиков.

И внезапно оказалось, что все они уже промчались мимо, исчезли, оставив после себя облака пыли, и рев их движков замер в отдалении и пыль начала оседать. Тут раздался иной звук, слабый, но нарастающий с каждой секундой.

Хотя всадники харари и галла по большей части уже давно оставили погоню, предавшись более веселому и выгодному промыслу – грабежу опрокинувшихся и поврежденных итальянских грузовиков, несколько сотен из них, более настырные и воинственные, продолжали гнать своих вымотанных лошадок.

Эта небольшая группа всадников неслась вперед, улюлюкая и потихоньку отрезая уцелевших итальянцев, теперь убегающих на своих двоих, от разбитых грузовиков.

– Ну ладно, расси. – Гарет распутал подол шамма и стащил ее с головы старого воина. – Теперь можешь вылезать. Зови своих ребят и скажи им, чтоб вытащили нас отсюда.

Несколько минут передышки, когда основная часть отступающих проносилась через артиллерийские позиции, майор Кастелани бегал от орудия к орудию, размахивая тростью и ругаясь, пока не унял панические настроения своих солдат. И тут из пылевой завесы прямо перед ними, на расстоянии пистолетного выстрела, появилась как призрак вторая эфиопская бронированная машина. Из боевой башни этого призрака торчал пулемет «виккерс», который с яростным треском сыпал очередями и плевался язычками пламени.

Этого оказалось достаточно, чтобы полностью расстроить видимость порядка, который с таким трудом удалось установить майору Кастелани в рядах его артиллеристов. Когда бронированная машина промчалась перед ними на расстоянии выстрела в упор, осыпая ничем не защищенные орудия и их расчеты смертельными пулеметными очередями, заряжающие побросали приготовленные было снаряды и бросились за щиты, в спешке сшибая наводчиков с их кресел. Там они все и попрятались, сжавшись и сгорбившись и как можно ниже пригнув головы. Водитель броневика, быстро пройдя один раз перед фронтом итальянцев, резко развернул свою машину и направил ее обратно в облако пыли. Джейк был точно так же поражен и ошеломлен встречей с артиллерией; вот только что он с радостными воплями гнался за удирающим грузовиком, а в следующий момент, выскочив из пылевой завесы, обнаружил перед собой готовые к бою могучие орудия.

– Бог ты мой, Грег! – крикнул Джейк молодому эфиопу, засевшему в башне. – Мы чуть в них не врезались!

– «Подобно грому небесному», – помните эти строки?

– Какое мне сейчас дело до поэзии! – рявкнул в ответ Джейк и поддал газу.

– Куда направляемся?

– Домой! Как можно скорее и быстрее. Этот аргумент, что они нам предъявили, уж очень мощный.

– Джейк!.. – начал было возражать Грегориус, но тут раздался грохот и сверкнула вспышка, ослепительная даже несмотря на крутящуюся вокруг пыль, и очень близко от высокой боевой башни пронесся стомиллиметровый снаряд. Воздушная волна хлестнула их по барабанным перепонкам, а свистящий звук заставил обоих вздрогнуть. В воздухе запахло как от электрического разряда, а взрыв снаряда в полумиле от них поднял высокий столб пламени и пыли.

– Теперь понял, о чем я? – спросил Джейк.

– О да, Джейк, и впрямь понял.

Пока они обменивались этими репликами, облака пыли, что так надежно прикрывали их, осели или сместились в сторону, безжалостно подставив броневик под дула итальянских пушек, но при этом обнаружилось, что у тех имеется и еще одна привлекательная цель. Эфиопская кавалерия все еще продолжала надвигаться на итальянцев, и после того, как несколько снарядов впустую разорвалось вокруг стремительно несущейся машины, которую невозможно было поймать в прицел, Кастелани решил смириться и ограничиться тем, что могли ему дать скромные возможности его необстрелянных малоопытных артиллеристов.

– Шрапнель! – заорал он. – Заряжать шрапнелью, взрыватель дистанционный! Накроем их сверху! – И он побежал от орудия к орудию, повторяя приказ каждому заряжающему и наводчику, подкрепляя распоряжения ударами трости. – Новая цель – массовое скопление конницы! Дистанция две с половиной тысячи метров! Беглый огонь!

Эфиопские лошадки были небольшого роста, косматые и верткие животные, выведенные для условий горной местности, где они могли бы уверенно скакать по крутым тропинкам, но к продолжительной погоне по открытым равнинам они приспособлены не были. Помимо того, они уже несколько недель кормились лишь пересохшей горькой травой с пустынных пастбищ и вследствие этого к настоящему моменту почти исчерпали все свои запасы сил и энергии.

Первый шрапнельный снаряд разорвался в пятидесяти футах над головами передовых всадников. В воздухе возникло нечто напоминающее гигантскую хлопковую коробочку, внезапно раскрывшуюся и выбросившую в молочно-синее небо очень красивый и смертельно опасный цветок. Резкий разрыв прозвучал как щелчок огромного кнута, словно небо разверзлось с жутким, оглушительным треском, и воздух тотчас со свистом распороли бешеные стаи шариков шрапнели.

От первого разрыва около дюжины лошадей полетели кувырком на землю, выбросив из седел своих всадников. А небо уже заполнилось смертельными белыми комками разрывов, похожими на клочья хлопка, и непрерывный треск и грохот заставил пони броситься врассыпную. Всадники низко пригибались к шеям коней или свешивались с седел, зависая под брюхом лошадей. То тут, то там какая-нибудь особенно храбрая и отважная душа решалась высвободить ноги из стремян и подхватить с земли пару упавших товарищей, дав им возможность ухватиться за ремень или стремя, и благородные маленькие пони, напрягаясь изо всех сил, уносили прочь тройную ношу. Через несколько секунд вся эфиопская армия и единственная оставшаяся целой бронированная машина бросились назад, отступая так же стремительно, как только что бежала от них итальянская моторизованная колонна, которая по-прежнему стремилась обратно к Колодцам Чалди. Поле боя осталось за Кастелани и его артиллерией. И застрявшим там экипажем «Горбатой».

Сидя в укрытии, под защитой разбитого корпуса броневика, Гарет Суэйлс смотрел, как тают его надежды на спасение – конница уходила, исчезая вдали.

– Не стоит их винить, правда, не стоит, – сказал он расу. Затем посмотрел в ту сторону, где еще виднелась вторая бронированная машина. «Свинья Присцилла» стремительно обгоняла убегающую конницу.

– А вот Джейк – скотина, – бормотал он. – Он же видел нас; я уверен, что видел. – Был такой момент, когда «Свинья Присцилла» прошла всего в четверти мили от них, даже повернула прямо в их сторону и несколько минут двигалась именно так. – А знаешь, расси, старина, я почти уверен, что мы с тобой остались в дураках, как два козла отпущения. – Он поглядел на раса, который лежал рядом с ним как старая охотничья собака, загнанная до полного изнеможения; его грудь вздымалась как кузнечные мехи, а дыхание было резким и свистящим. – Ты бы вытащил изо рта эти свои зубила, старичок, а не то еще проглотишь их. Война на сегодня окончена. Теперь остается тихо и спокойно тащиться домой. Нам нынче предстоит до-о-олгий путь.

И Гарет Суэйлс перенес свое внимание на уже почти исчезнувший из виду броневик.

– Наш добросердечный Джейк Бартон бросил нас тут на произвол судьбы, а сам едет домой, где будет продолжать радоваться жизни. Как звали того парня, которого точно так же подставил царь Давид? Давай, расси, ты же эксперт по Ветхому Завету, как его звали? Урия, хеттеянин, так? – Он грустно покачал головой. Он уже был готов к самому худшему. – Должен тебе сказать, расси, я к подобным штучкам отношусь очень плохо. Я, правда, и сам, вероятно, поступил бы точно так же, но очень дурно истолковываю подобное, когда оно исходит от столь прямодушного и прекрасного гражданина, как Джейк Бартон.

Рас его не слушал. Он был единственным человеком из обеих армий, для кого бой не кончился. Он просто дал себе короткий отдых, как и положено воину столь преклонного возраста. И теперь одним махом вскочил на ноги, схватил свой меч и пошел прямо на центр итальянской батареи. Гарет был застигнут врасплох, так что рас успел преодолеть добрые полсотни ярдов из двух тысяч, что отделяли его от врага, прежде чем Суэйлс нагнал его. К несчастью, в этот самый момент один из итальянских наводчиков поднес к глазам бинокль и направил его на «Горбатую». Воинственность итальянских артиллеристов была обратно пропорциональна численности и отдаленности неприятеля, а все они в данный момент пребывали в состоянии бурного восторга от своей неожиданной и полной победы, что сама собой свалилась им прямо в руки.

Первый снаряд упал совсем рядом с корпусом «Горбатой», как раз когда Гарет нагнал раса. Гарет остановился и поднял с земли округлый булыжник размером с теннисный мяч.

– Ужасно виноват, старина, – задыхаясь от спешки, произнес он, зажав булыжник в правой руке. – Но нам и взаправду не следует туда тащиться.

Он сделал поправку на хрупкость старых костей и черепа раса и стукнул его камнем аккуратно и осторожно, почти нежно, целясь в сверкающее на солнце лысое и темное темечко повыше уха.

Рас рухнул, и Гарет подхватил его одной рукой под колени, другой – под плечи, словно это был спящий ребенок. Снаряды с грохотом продолжали падать и рваться вокруг, а Гарет бежал назад, в укрытие, прижимая потерявшего сознание раса к груди.

Джейк Бартон услышал грохот разорвавшегося позади снаряда и закричал наверх Грегориусу:

– По кому они теперь стреляют?

Грегориус взобрался повыше, высунулся из башни и поглядел назад. Развороченный кузов «Горбатой» был совершенно незаметен на таком расстоянии, казался просто еще одной кучей верблюжьей колючки или бесформенной грудой черных камней. Да он попадал в поле зрения обоих не менее пятидесяти раз за последние несколько минут, и ни один из них не понял, что это, но взрывы снарядов, ложившихся рядом с ним, поднимая вверх похожие на перья страуса фонтаны пыли и дыма, тут же привлекли внимание Грегориуса.

– Там мой дедушка! – озабоченно закричал он. – Их подбили, Джейк!

Джейк остановил машину, выбрался из водительского люка, сдул пыль с линз бинокля и навел их на фокус. В них тотчас крупным планом возник развороченный броневик, и он разглядел две фигуры: одну в шитом на заказ твидовом костюме и вторую в развевающейся шамма; они стояли, прижавшись грудью друг к другу, и на какой-то момент Джейку даже показалось совершенно невероятное: что они танцуют вальс посреди взрывающихся артиллерийских снарядов. Потом он увидел, как Гарет поднял тело раса с земли и, пошатываясь, потащил под прикрытие перевернутой машины.

– Надо их выручать, Джейк, – настойчиво твердил Грегориус. – Если мы их оттуда не вытащим, их убьют.

Вполне возможно, Джейк телепатическим образом уловил мысли Гарета, потому что на мгновение испытал сильное искушение, тут же сменившееся чувством вины. Он отчетливо понял вдруг, что любит Вики Камберуэлл, и сейчас у него появился легкий способ расчистить себе поле действий.

– Джейк! – продолжал взывать Грегориус, и Джейк внезапно так устыдился своих предательских мыслишек, что даже почувствовал приступ тошноты и пустоты в желудке, а рот наполнился густой слюной.

– Поехали! – сказал он и запрыгнул через люк на водительское сиденье. Он развернул «Свинью Присциллу», вывернув руль до отказа вправо, и помчался прямо на взметывающие землю разрывы снарядов.

По ним никто не стрелял; итальянцы сосредоточили все внимание на неподвижной цели, и теперь показывали гораздо более удовлетворительные результаты стрельбы, поскольку точно определили дистанцию. Через несколько секунд «Горбатую» может ожидать прямое попадание, так что Джейк утопил педаль газа в пол. Но именно этот момент «Свинья Присцилла» избрала, чтобы продемонстрировать свой норов. Джейк почувствовал, как она вдруг вся содрогнулась, мотор взвыл, потом затроил и завибрировал, резко упала тяга… но она тут же исправилась и снова во всю мочь понеслась вперед.

– Отлично, моя милая! – Джейк уставился вперед, в смотровую щель, принял чуть влево, чтобы укрыться от итальянцев за фонтанами земли, поднимаемыми взрывами их собственных снарядов, и за перевернутым корпусом «Горбатой».

Очередной снаряд взорвался прямо перед ними, и Джейк опытной рукой свернул в сторону, объезжая разверзшуюся дымящуюся воронку, резко бросил машину вперед и остановил, развернув с заносом, так чтобы передок смотрел туда, откуда они приехали, а машина была готова немедленно рвануть обратно. Они были отлично прикрыты разбитым корпусом и почти невидимы для итальянцев, стоя в десяти шагах от того места, где сидел Гарет Суэйлс с хрупким телом раса на коленях.

– Гарет! – закричал Джейк, высовываясь из люка. Гарет поднял взгляд и уставился на него недоверчивым взглядом. Он был настолько оглушен разрывами снарядов, что не услышал, как подъехал Джейк. И Джейку пришлось заорать еще раз.

– Давай сюда, черт бы тебя побрал!

На этот раз Гарет поднялся и задвигался. Поднял раса как связку белья и бегом бросился к машине. Следующий снаряд разорвался так близко, что почти сбил его с ног, и камешки и комья земли застучали по стальному кузову броневика.

Но Гарет не упал, добежал до машины, поднял тело раса и переложил его в ожидающие руки его внука, отдав старого воина на его попечение.

– Он не ранен? – озабоченно спросил Грег.

– Я его камушком стукнул. Скоро придет в себя, – буркнул Гарет и на секунду прислонился к борту машины, короткими болезненными вдохами хватая воздух. В горле болью и хрипом отдавался каждый вздох, волосы и усы покрывал толстый слой белесой пыли, а струйки пота проделали глубокие канавки в запекшейся на щеках грязи.

Он поднял глаза на Джейка.

– Я уж думал, ты не приедешь, – прохрипел он.

– У меня была такая мыслишка. – Джейк протянул руку вниз и взял его ладонь в свою. Помог ему подтянуться наверх, и Гарет на секунду задержал свою ладонь в его руке, чуть пожав ее.

– За мной должок, старина.

– Я не забуду его с тебя спросить, – улыбнулся в ответ Джейк.

– В любое время. Когда захочешь.

В этот момент «Свинья Присцилла» героически взревела, потом вдруг стрельнула глушителем, словно отвечая на взрывы итальянских снарядов. Двигатель начал захлебываться, дергаться и отчаянно стрелять, а потом вовсе заглох.

– Ну ты, сукина дочь! – с чувством выразился Джейк. – Нашла время!

– Напоминает мне одну девицу, с которой я общался в Австралии…

– Потом! – перебил его Джейк. – Хватай заводную ручку!

– С удовольствием, старичок. – Тут совсем уж близкий разрыв смахнул его с крыла машины, где он и так едва держался. Гарет поднялся на ноги, аккуратно и тщательно стряхнул пыль с лацканов пиджака и, хромая, пошел к передку.

Через минуту непрерывного кручения заводной ручки, которую он вертел как обезумевший шарманщик и без какого-либо результата, Гарет упал на спину, тяжело дыша.

– Вот что я тебе скажу, старина. Я что-то выдохся.

И они быстро поменялись местами.

Джейк наклонился над заводной ручкой, не обращая внимания на грохот рвущихся снарядов и мечущиеся вокруг облака пыли, мощные мышцы обеих его рук напряглись, и он завертел ручку.

– Да сдохла она! – прокричал через минуту Гарет. Джейк продолжал крутить, его лицо сделалось темно-красным, вены на шее вздулись, превратившись в толстые синие канаты. Но в конечном итоге и ему пришлось признать поражение – он с отвращением отпустил ручку и отступил назад, задыхаясь.

– Сумка с инструментами под сиденьем, – сказал он.

– Ну ты ведь не собираешься, я надеюсь, играть тут роль мастера на все руки, а? – Гарет, не веря собственным глазам, сделал рукой широкий жест вокруг, описав им все поле боя, итальянские пушки и разрывы снарядов.

– А что, у тебя есть идея получше? – ядовито осведомился Джейк. Гарет смотрел на него взглядом обреченного, потом вдруг распрямил свои сгорбленные плечи, а его искривившиеся в мрачной гримасе губы вдруг растянулись в широкой и задорной улыбке.

– Странно, что ты у меня об этом спрашиваешь. Но, видишь ли, тут вот какая штука приключилась… – И он как фокусник-иллюзионист ткнул пальцем в некий призрак, внезапно возникший из завесы крутящейся пыли и порохового дыма.

«Мисс Вихляга» с громким скрежетом тормозов остановилась возле них, и оба ее люка распахнулись. Из одного высунулась темная головка Сары, из другого – золотистая грива Вики.

– Что там с «Присциллой»? – крикнула Вики Джейку, сложив ладони рупором у губ и стараясь перекричать грохот разрывов.

Джейк только охнул, все еще в поту и с красным лицом.

– Очередной припадок ее скрутил, – ответил он.

– Доставай буксировочный трос, – велела Вики. – Сейчас мы вас вытащим отсюда.

Эфиопский лагерь кишел воинами, пребывающими в победоносном настроении. Повсюду раздавался громкий смех, все гордо похвалялись своими боевыми успехами. Восхищенный женский пол, наблюдавший за боем от своих кухонных костров, готовил вечернее празднество. В огромных, почерневших от дыма железных котлах уже булькали бесчисленные разновидности вата, а запахи специй и мяса далеко разносились в прохладном вечернем воздухе.

Вики Камберуэлл склонилась над своей пишущей машинкой, усевшись под пологом палатки; ее тонкие гибкие пальчики порхали над клавиатурой, и слова сами собой ложились на бумагу, описывая храбрость и мужество людей, которые, будучи вооружены лишь мечами и имея под собой только коней, опрокинули современную армию, оснащенную самым страшным боевым оружием. Когда на нее находило литературное вдохновение, Вики иной раз забывала про всякие мелкие детали и подробности, которые могли отвлечь читателя от самых драматических моментов ее репортажа, – например про тот факт, что библейские воины Эфиопии получили поддержку в виде бронированных машин и пулеметов «виккерс». Это были именно такие детали и подробности, которые она полностью игнорировала. Репортаж заканчивался так:

«Но сколько еще времени эти простые, гордые и храбрые люди смогут продолжать отражать агрессию алчных и прожорливых орд современного Цезаря, вознамерившегося создать новую империю? Чудо произошло сегодня на равнинах Данакила, но эпоха чудес проходит, и теперь даже тем, кто решил разделить свою судьбу с судьбой прекрасной Эфиопии, стало ясно, что она обречена. Обречена, если не пробудится спящая совесть цивилизованного мира, если не зазвучит громко и четко голос справедливости, обращенный к тирану и агрессору с требованием “Руки прочь, Бенито Муссолини!”».

– Это просто прекрасно, мисс Камберуэлл, – сказала Сара, наклоняясь вперед, чтобы прочитать последние слова, как только они появились на бумаге, выползавшей из-под валика машинки. – Мне даже плакать хочется, как это печально и прекрасно.

– Я рада, что тебе понравилось, Сара. Жаль, что не ты мой редактор.

Вики вытащила лист из машинки и быстро просмотрела текст, вычеркнула одно слово и вписала вместо него другое, после чего, вполне удовлетворенная, сложила листы, сунула в конверт из толстой упаковочной бумаги и лизнула полоску клея на клапане.

– Ты уверена, что так будет надежно? – спросила она у Сары.

– О да, мисс Камберуэлл, это один из самых надежных людей моего отца. – Сара забрала конверт и передала воину, который весь последний час дожидался у входа в палатку, сидя у передних ног своей оседланной лошади.

Сара заговорила с ним, очень страстно и живо, и мужчина энергично закивал в ответ. Потом она выпроводила его наружу, он взлетел в седло и понесся прочь, к темнеющему вдалеке устью ущелья, где дымные синеватые тени вечера уже начали опускаться на острые утесы и высокие зазубренные пики гор.

– Он будет в Сарди еще до полуночи. Я сказала ему нигде не задерживаться по дороге. Завтра утром, на самой заре, ваш материал будет передан по телеграфу.

– Спасибо, Сара, дорогая. – Вики поднялась от складного стола и стала убирать машинку в чехол. Сара смотрела на нее изучающим взглядом. Вики успела вымыться и переодеться в единственное платье, которое прихватила с собой, легкое, из тонкого ирландского полотна, светло-синее и модного покроя, с юбкой до колен, открывавшей ее округлые икры и узкие, тонко очерченные лодыжки, чуть блестевшие в тонких шелковых чулках.

– Какое у вас прелестное платье, – тихо произнесла Сара. – И волосы у вас такие прекрасные, мягкие и золотистые. – Она вздохнула. – Жаль, что я не такая красивая, как вы. Как бы я хотела иметь такую же светлую кожу, как у вас!

– А я хотела бы иметь такую же золотистую кожу, как у тебя, – быстро ответила Вики, и они обе рассмеялись.

– Вы это для Гарета так оделись? Ему это очень понравится, когда он вас увидит. Пошли поищем его.

– У меня есть идея получше, Сара. Почему бы тебе не отправиться поискать Грегориуса?

Сара секунду думала над этим предложением, раздираемая чувством долга и жаждой удовольствия.

– Вы считаете, что сами справитесь с ситуацией, мисс Камберуэлл?

– Да, пожалуй. Спасибо, Сара. Если что-то случится, я тебя позову.

– Я тогда сразу прибегу, – уверила ее Сара.

Вики отлично знала, где искать Джейка Бартона. Она бесшумно приблизилась к высокому стальному корпусу броневика, и некоторое время молча наблюдала, как он работает, полностью погрузившись в решение проблем и совершенно не замечая ее присутствия. А она стояла и раздумывала, какой же была слепой, что до сих пор не разглядела, какой он замечательный человек, не увидела под мальчишеской внешностью силу и спокойную уверенность в себе, свойственную только совершенно взрослому мужчине. Его лицо не несло никаких признаков возраста, и она понимала, что, даже когда он состарится, его по-прежнему будет сопровождать иллюзия юности и свежести. Однако, несмотря на это, его глаза всегда смотрели серьезно и напряженно, а в жесткой линии рта и очертании тяжелого подбородка угадывалась такая стальная воля, какой она никогда прежде не видела. Она вспомнила о мечте, о которой он ей рассказывал – о заводе, выпускающем моторы его конструкции, – и во внезапном приступе ясновидения осознала, что у него хватит и решимости, и силы, чтобы воплотить эту мечту в реальность. И ей вдруг захотелось разделить с ним эту мечту, она уже поняла, что их две мечты вполне можно соединить, его мотор и ее книгу, их можно будет осуществлять вместе, и каждый будет черпать силы и вдохновение у другого, сливая в единый поток упорство и творческие возможности каждого. И решила в итоге, что это очень стоящая цель – разделить обе эти мечты с таким человеком, как Джейк Бартон.

«Вероятно, когда влюбишься, начинаешь яснее видеть человека, – подумала она, с тайным удовольствием наблюдая за ним. – Или, может быть, в таком состоянии легче стать жертвой самообмана». И она почувствовала укол неудовольствия, оттого что природный цинизм берет верх над остальными ее чувствами.

«Нет, – в конце концов решила она. – Это не самообман. Он сильный и добрый, он всегда таким останется». И тут же подумала, что, кажется, слишком сильно старается убедить себя. Тут же непрошеной явилась мысль о ночи, которую она недавно провела совсем с другим мужчиной, и она на какой-то момент почувствовала себя запутавшейся и ни в чем не уверенной. Она попыталась отогнать это воспоминание, но оно цеплялось за нее, кололо и укоряло, и она вдруг обнаружила, что уже сравнивает этих двух мужчин, вспоминая дикие распутные удовольствия, которые себе позволяла, тоскливо прикидывая при этом, что вполне может больше никогда не испытать ничего подобного.

Потом она повнимательнее присмотрелась к мужчине, которого, как ей казалось, полюбила, и заметила, что хотя у него мощные руки, густо поросшие темным волосом, а ладони большие, с толстыми пальцами, эти лопатообразные пальцы действуют очень ловко, с почти чувственной легкостью и умением, и попробовала себе представить, как бы они скользили по ее коже. И представила себе это настолько живо и столь сладострастно, что вся содрогнулась и резко вдохнула.

Джейк немедленно поднял на нее взгляд, и удивление в его глазах тут же сменилось радостью, по лицу медленно расплылась довольная улыбка, а глаза быстро скользнули по всему ее телу от шелковистых волос до обтянутых шелком щиколоток.

– Привет! Мы, кажется, с вами где-то встречались? – произнес он, а она засмеялась и крутанулась на месте, раздувая юбку.

– Как тебе это нравится? – спросила она.

Он молча кивнул, потом спросил:

– Мы куда-то отправляемся с визитом?

– Мы идем на праздник, который устраивает рас. Ты разве не знаешь?

– Не уверен, что выдержу еще одно такое празднество. Не знаю, что более опасно – атака итальянцев или этот жидкий динамит, которым он угощает.

– Тебе надо там быть, ты ж один из героев, участник великой победы.

Джейк крякнул и вновь перенес свое внимание на внутренние процессы в организме «Свиньи Присциллы».

– Ты нашел поломку?

– Нет. – Он безнадежно вздохнул. – Я ее уже на части разобрал, а потом собрал обратно. И ничего не обнаружил. – Он отступил от машины, качая головой и вытирая тряпкой грязные руки. – Ничего не понимаю. Просто ничего не понимаю.

– А ты пробовал ее еще раз завести?

– Не имеет смысла, пока я не найду неисправность и не устраню ее.

– А ты попробуй, – сказала Вики, и он широко ей улыбнулся.

– Да бессмысленно все это… Ну разве чтоб тебя повеселить.

Он нагнулся, ухватился за заводную ручку, крутанул, и «Присцилла» выстрелила глушителем при первом же обороте коленчатого вала, мотор «схватился» и заработал четко и ритмично, мурлыча как огромная горбатая кошка, разлегшаяся у камина.

– Господи! – воскликнул Джейк, отступив назад и в изумлении уставившись на машину. – Это недоступно никакой логике!

– Это же леди, – объяснила Вики. – Ты и сам это прекрасно знаешь. А в поведении любой леди совершенно необязательно искать какую-то логику.

Он повернулся к ней лицом, широко улыбнулся, и в его глазах появилось такое всепонимающее выражение, что она почувствовала, как краснеет.

– Я, кажется, начинаю это понимать, – сказал он и сделал шаг к ней, но она подняла обе руки в защитном жесте. – Ты мне все платье этой смазкой перепачкаешь…

– А если я вымоюсь?

– Так ступай! – приказала она. – А вот потом и поговорим, мистер.

С последними лучами дневного света из ущелья вылетел всадник; его конь звенел копытами и оскальзывался на каменистой дороге, но как только выбрался на ровную землю, то галопом помчался в лагерь раса, понукая загнанную лошадь, всю покрытую пеной.

Сара Сагуд приняла послание, которое он доставил, бросилась к группе шатров, разбитых под плоскими кронами акаций, и вихрем влетела в палатку Вики Камберуэлл, размахивая сложенной вдвое каблограммой, даже не подумав известить о своем вторжении.

Вики в этот момент пребывала в медвежьих объятиях Джейка Бартона. Он возвышался над нею, свежевымытый и пахнущий карболовым мылом, с еще мокрыми, но тщательно причесанными волосами. Вики вырвалась из его объятий и обернулась к девушке, покраснев от ярости.

– Ох! – воскликнула Сара. Ее личико сияло от вполне естественного возбуждения, неуемного любопытства и радости прирожденного конспиратора, наткнувшегося на новую интригу. – Вы, оказывается, заняты…

– Да, я занята! – резко бросила Вики. Ее щеки пылали от возмущения и замешательства.

– Извините, мисс Камберуэлл, но я подумала, что это, должно быть, очень важное сообщение… – Вики расслабилась, ее раздражение пропало, когда она заметила каблограмму. – Я подумала, вы сразу захотите ее прочитать. – Вики вырвала у нее сложенный листок, сорвала нашлепку и живо прочитала. Теперь ее злость окончательно исчезла, и она подняла на Сару сияющий взгляд.

– Ты права… Спасибо, дорогая! – И она повернулась обратно к Джейку, пританцовывая подошла к нему и обвила его шею руками, светясь от радости.

– Эй! – смеясь сказал Джейк, неуклюже прижимая ее к себе и явно стесняясь стоящей рядом Сары. – Что там такое?

– Это от моего редактора, – объяснила она. – Мой репортаж о нападении на колодцы произвел международный фурор! Пошел на первых полосах газет по всему миру, с аршинными заголовками! Лига Наций собирается на чрезвычайное заседание!

Сара выдернула у нее из пальцев каблограмму и, словно имея на это полное право, прочла ее от начала до конца.

– Это то, на что рассчитывал мой отец. Он был уверен, что вы сумеете это сделать для нас, мисс Камберуэлл! Для нашей страны, для нашего народа! – Сара плакала, и крупные, тяжелые слезы выкатывались из ее темных газельих глаз, повисая на густых ресницах. – Теперь весь мир про нас знает. Теперь они явятся и спасут нас от агрессии. – Вера девушки в триумф добра была совершенно детской. Она выдернула Вики из объятий Джейка и сама обняла ее. – Да-да, вы снова дали нам шанс! – Ее слезы намочили Вики всю щеку, она отступила назад, шмыгая носом, и ладонью стерла свои слезы с лица Вики. – Мы никогда вас не забудем! – заявила она, улыбаясь сквозь слезы. – А теперь надо пойти и сообщить обо всем дедушке!

Потом обнаружилось, что расу совершенно невозможно объяснить, как развиваются события в мире и какую поддержку получила теперь позиция Эфиопии. Он весьма смутно представлял себе роль и значение Лиги Наций или власть и влияние прессы в международных делах. После нескольких первых порций теджа он вбил себе в голову, что великая королева Англии каким-то чудесным образом приняла их сторону и теперь будет отстаивать их правое дело и что армии Великобритании скоро присоединятся к нему на поле боя.

И Грегориус, и Сара очень долго ему что-то объясняли, пытаясь убедить, что он заблуждается, но он только кивал и широко и благосклонно им улыбался, но оставался в твердом убеждении, что прав именно он, и закончил тем, что обнял Гарета Суэйлса и произнес длинную и бессвязную речь на амхарском, восхваляя последнего и как англичанина, и как товарища по оружию. После чего, так и не закончив свою речь, рас свалился и сразу уснул, на половине фразы упав лицом прямо в огромное блюдо с бараньим ватом. Возбуждение от боя и от осознания, что у него теперь есть новый мощный союзник, а также огромное количество выпитого теджа оказались для него слишком большой нагрузкой, и четверо телохранителей подняли своего вождя из блюда и утащили, громко храпящего, в его личный шатер.

– Не беспокойтесь, – сказала гостям Сара. – Дедушка ненадолго нас покинул. Немного отдохнет и снова к нам присоединится.

– Скажи ему, чтоб не слишком напрягался, – пробормотал Гарет. – Мне, к примеру, он уже достаточно надоел за сегодня.

Огни праздничных костров освещали небо красными отблесками и перекрывали свет луны, плывшей над горными пиками. И еще они отражались от стали и полированного дерева трофейного оружия – винтовок, пистолетов, патронташей, сваленных триумфально в кучу на открытом месте перед палатками.

Дальше, вниз по долине, тоже под сенью рощи акаций, воины племени галла под командованием раса Куллаха также праздновали победу, и оттуда часто долетали взрывы отдаленных криков и стрельба из захваченных итальянских винтовок.

Вики сидела между Гаретом и Джейком. Она не сама так устроилась; если бы выбор был за ней, она непременно уселась бы с Джейком, отдельно от остальных, но Гарета Суэйлса было нелегко отвадить, как бы она ни рассчитывала на обратное.

Тут Сара встала со своего места возле Грегориуса и направилась к ней. Она пересекла полянку, на которой сидели празднующие победу гости, опустилась на колени на груду кожаных подушек возле Вики, втиснулась между нею и Гаретом и нагнулась близко к Вики, обняв ее рукой за плечи и сунувшись губами прямо ей в ухо.

– Вам нужно было меня предупредить, – грустным, обвиняющим тоном сказала она. – Я же не знала, что вы выбрали Джейка. Я бы тогда посоветовала вам…

В этот момент со стороны лагеря воинов галла до них донесся какой-то странный выкрик. Он был едва слышен из-за расстояния, к тому же его заглушал шум, издаваемый празднующими победу харари, но все же он был настолько ужасен, что кровь стыла в жилах. Он поразил Вики как ударом кинжала, и она охнула и ухватила Сару за запястье.

Джейк и Гарет тоже напряглись, застыли и стали прислушиваться, повернув головы в ту сторону, чтобы получше расслышать этот крик, который сперва вознесся в небо, а потом замер, завершившись длинным рыданием.

– Вы неправильно с ними обращаетесь, мисс Камберуэлл, – продолжала Сара, как будто ничего не слыша.

– Сара, что это такое? Что это было? – Вики настоятельно потрясла руку девушки.

– Ах, – небрежно бросила Сара, сделав презрительный жест. – Этот жирный мерзавец Куллах вылез наконец из своего убежища, где прятался все это время. Теперь, когда мы одержали победу, он явился, чтоб порадоваться захваченным трофеям и награбленному добру. Он прибыл час назад вместе со своими дойными коровами, и теперь празднует и развлекается.

Крик раздался снова. Это был совершенно нечеловеческий вопль, ужасный, переходящий в визгливый хрип, и он как ножом ударил Вики по нервам. Он поднимался все выше и выше, резал слух, и Вики захотелось зажать уши. И в тот момент, когда ей уже казалось, что нервы вот-вот окончательно сдадут, крик внезапно оборвался.

Празднующие гости молчали, вокруг костров повисла тишина, и она стояла еще некоторое время после того, как крик затих в отдалении, а потом гости начали обмениваться комментариями и замечаниями, и то там, то здесь слышались взрывы смеха.

– Да что это такое было, Сара, что они там делают?!

– Рас Куллах забавляется с итальянцами, – спокойно ответила Сара, и тут Вики поняла, что совершенно забыла о пленных, захваченных после бегства итальянской колонны.

– Забавляется? Что ты имеешь в виду?

Сара зашипела как разъяренная кошка и презрительно сплюнула, полная гнева и отвращения.

– Они сущие животные, эти звери раса Куллаха. Они всю ночь теперь будут так веселиться и забавляться. А утром отрубят этим пленным эти их штуки. – Она снова сплюнула. – Прежде чем жениться, эти звери обязаны отрубить кому-нибудь эти штуки – как вы их называете, эти две штуки в мешочке между ног?

– Яички, – хрипло произнесла Вики, чуть не подавившись этим словом.

– Вот-вот, – кивнула Сара. – Они должны убить мужчину, отрезать ему яички и преподнести их своей невесте. Такая у них традиция, но сперва они здорово поглумятся над этими итальянцами.

– А их нельзя как-то остановить? – спросила Вики.

– Остановить? – Сара удивленно на нее посмотрела. – Так это всего лишь итальянцы, а у воинов галла такая традиция.

Снова раздался такой же крик, и опять среди празднующих воцарилось гробовое молчание. Крик звучал все выше, все пронзительнее, прорезая небо над пустыней и уходя куда-то вверх, вопль за воплем, так что казалось уже невозможным думать, что он исходит от человеческого существа, и у всех собравшихся сжималось сердце, когда они пытались представить себе, какие страдания испытывает это существо, чтобы испускать подобные жуткие, душераздирающие вопли.

– О Боже! – прошептала Вики и перевела взгляд с Сары на Гарета Суэйлса, который сидел за нею.

Он сидел молча и неподвижно, полуотвернувшись от нее, так что ей был виден его божественный профиль, точеный и холодный. Когда крики боли стихли, он наклонился вперед, достал из костра горящий прут и прикурил длинную черную сигарку, зажатую в белых зубах.

Глубоко затянулся, задерживая дым в легких, затем выпуская его тонкими струйками через ноздри. Потом повернулся к Вики.

– Ты слышала, что сказала Сара? Это их традиция. – Он говорил это, обращаясь к Вики, но замечание было адресовано Джейку Бартону, и глаза Гарета насмешливо блеснули, а на губах появилась слабая улыбка. Двое мужчин смотрели прямо в глаза друг другу, не мигая и без какого-либо выражения.

Крик боли раздался снова – на этот раз слабее, и звенящий болезненный вопль сразу перешел в рыдание, эхом разнесшееся над темной пустыней.

Джейк Бартон поднялся на ноги, одним махом выпрямился и, как бы продолжая это движение, пошел к груде захваченного итальянского оружия. Нагнулся над ним и вытащил из кучи офицерский пистолет, семимиллиметровую «беретту» в блестящей кожаной кобуре, отстегнул клапан и достал оружие, отбросив в сторону кобуру и кожаный ремень. Он вытащил из рукояти магазин, проверил наличие патронов, потом ударом ладони загнал его обратно в рукоять, оттянул затвор и дослал патрон в ствол, поставил оружие на предохранитель и сунул пистолет в карман бриджей.

Не глядя на остальных, он пошел прочь и исчез в темноте, направляясь в сторону лагеря галла.

– Я уже не раз говорил ему, что сентиментальность – старомодная роскошь, к тому же слишком дорогая в наш век, а особенно в здешних местах, – пробормотал Гарет, изучая столбик пепла на своей сигарке.

– Они убьют его, если он появится там один, – сказала Сара абсолютно деловым тоном. – Они сейчас жаждут крови.

– Ну, я не думаю, что это и впрямь так скверно… – возразил Гарет.

– Да-да, убьют, – повторила Сара и обернулась к Вики. – Вы позволите ему туда идти? Это же всего лишь итальянцы, – заметила она.

Две женщины с минуту пристально смотрели друг на друга, потом Вики вскочила на ноги и отправилась за Джейком. Ее синее платье элегантно колыхалось вокруг ног, а свет от костров играл отблесками на волосах, обращая их в подобие расплавленной бронзы.

Она догнала Джейка у самого лагеря галла и пошла рядом, делая два быстрых шага на каждый широкий его шаг.

– Иди назад, – тихо сказал он, но она не ответила и прибавила ходу, чтобы не отставать.

– Делай, что я сказал.

– Нет, я иду с тобой.

Он остановился и резко повернулся к ней. Она вызывающе задрала подбородок, откинув назад плечи и выпрямляясь в полный рост, так что теперь доставала ему до плеча.

– Послушай… – начал он, потом замолчал, когда пленник снова дико заорал в ночи. Это был задыхающийся, булькающий, неразборчивый крик, наполовину стон, наполовину рыдание, а следом за ним почти сразу же раздался утробный рев сотен голосов, кровожадный рев охотничьей стаи, дикий и жестокий.

– Вот к чему это приведет. – Он отвернулся от нее и прислушался. В его глазах стояло жуткое, загнанное выражение.

– Все равно я с тобой, – упрямо повторила она, и он ничего не ответил, просто пошел дальше, поспешно направляясь на свет костров галла, в которых высоченными, как кафедральные соборы, кучами ярко горели ветки верблюжьей колючки, освещая лагерь красноватым светом.

Часовых не было, так что Вики и Джейк незаметно прошли по территории лагеря и оказались на центральной площади, где горели костры и где собрались все галла – огромный темный круг усевшихся на корточки воинов. Отсветы костров бронзовыми бликами расцвечивали их черты, и все это сборище шумело от напряжения и возбуждения, которое всегда охватывает зрителей подобных кровавых представлений. Джейку оно было знакомо по боям на ринге в Мэдисон-сквер-гарден, да еще по петушиным боям в Гаване.

Воины ревели, как стая голодных волков, дав своим кровожадным инстинктам полную волю.

– Это рас Куллах, – шепотом сообщила Вики, дергая Джейка за рукав, и он посмотрел в ту сторону, на полоску утоптанной земли.

Рас Куллах сидел на куче ковров и подушек. Шелковая полосатая шаль, раскрашенная в яркие цвета, была накинута ему на голову и плечи, укрывая его мягкое и гладкое лицо в тени, но свет от костров падал ему в глаза, отчего они блестели особенно лихорадочно и яростно.

Одна его толстая рука цвета слоновой кости, сжатая в кулак, лежала на коленях, а другой он обнимал за талию сидевшую рядом женщину, и его пальцы мяли и гладили ее податливую плоть. Рука эта, казалось, жила своей собственной жизнью, двигалась сама по себе, бледная и гнусно-непотребная, напоминающая огромного, слабо пульсирующего слизняка, пожирающего зрелые, налившиеся соком фрукты с живота женщины.

Позади него, за кострами, на дальней стороне открытой лужайки сидели трое итальянских солдат, в ужасе сбившись в кучку. Их бледные лица в свете костров блестели от пота и страха, руки связаны за спиной. Они были по пояс голые, обнаженные спины и плечи покрывали рубцы и раны, голые ноги распухли и были в крови, темные глаза, расширенные от страха, неотрывно следили за представлением, которое разворачивалось перед ними на открытой сцене, на голой земле при свете костров.

Вики узнала женщину – это была одна из фавориток раса Куллаха, которую она видела в ту ночь в Сарди. Она опустилась на колени, тяжело мотнув мощной грудью, целиком поглощенная своим делом. Круглое лицо, как у мадонны на картинах, сияло в почти религиозном экстазе, толстые губы были раздвинуты, а темные как сливы глаза сияли как у жрицы, исполняющей некий мистический ритуал. Но рукава ее шамма прозаично и деловито были засучены выше локтей, как у мясника, а руки по локоть вымазаны кровью. В одной она сжимала узкий кривой кинжал, и его серебристый клинок тускло отсвечивал красным в огне костров.

То, над чем она трудилась, все еще корчилось и конвульсивно извивалось, все перевязанное веревками; оно еще дышало и всхлипывало, но в нем уже невозможно было опознать человека. Кинжал срезал с него все, что могло об этом напомнить, и теперь под рев и нетерпеливые вздохи ожидающей продолжения толпы она упорно трудилась над нижней частью выпотрошенного живота, что-то резала, что-то вытягивала, и жертва снова вскрикивала, но уже совсем слабо. Потом она вскочила на ноги и высоко подняла над головой окровавленную руку, сжимая в ладони то, что отрезала.

Она сделала круг почета по импровизированной арене, как настоящий триумфатор, высоко держа свой трофей, смеясь и пританцовывая на шатающихся и заплетающихся ногах, и кровь стекала по ее поднятой руке и капала со сгиба локтя.

– Держись рядом, – тихо сказал Джейк. Вики никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном. Она оторвала застывший в ужасе взгляд от этого жуткого зрелища и увидела, что на его лице застыло очень жесткое, суровое и мрачное выражение.

Он вытащил из кармана пистолет, держа его в опущенной руке, возле бедра. Рука висела свободно, а он продолжал продвигаться вперед, прокладывая себе дорогу сквозь толпу и расталкивая воинов галла с такой силой, что расчищал свободный проход и для нее.

Все внимание воинов было приковано только к пляшущей женщине, так что Джейк добрался до раса Куллаха еще до того, как хоть кто-нибудь обнаружил его присутствие.