Путь ислама. От Пророка до Еврохалифата Мосякин Александр

Объявление войны

Конец прошлого века и начало нынешнего был периодом качественных перемен в процессе исламизации Европы. Количество мусульман в развитых европейских странах увеличилось в десятки раз по сравнению с серединой XX века и стало исчисляться десятками миллионов. Мусульманская молодежь – как потомки переехавших в Европу гастарбайтеров, так и вновь прибывшие в поисках лучшей жизни – в массе своей не желали ассимилироваться в чуждом им европейском обществе, принимать европейские ценности и нормы бытия, а искали свой, исламский путь жизни и постижения истин. А поскольку либеральная Европа ничего такого им предложить не могла, эти молодые люди начали искать духовных пастырей и пророков на стороне. И такие нашлись.

Уход в 1989 году советских войск из Афганистана в мусульманском мире (хотя не везде) был воспринят как победа воинов Аллаха над безбожной советской империей. Воевавшие с шурави моджахеды представлялись героями, за которым готова была идти пассионарная мусульманская молодежь. И у этих «героев» был командир, со временем ставший их духовным наставником и вождем. Звали его Усама бен Ладен. Он происходил из очень богатой семьи приближенных к трону саудовских магнатов, занимающихся строительным бизнесом через семейную компанию Saudi Bin Ladin Group[165]. Когда духовные авторитеты в исламском мире объявили священную войну советским войскам, вторгшимся в Афганистан, Усама бен Ладен был направлен туда саудовскими властями, чтобы организовать прием добровольцев, которые стекались в Афганистан со всего света. Через него переправлялись также оружие и деньги. По свидетельству принца Бандара бин Султана[166], Усама работал в тесном контакте не только с саудовскими и пакистанскими спецслужбами, но и с ЦРУ. Работая под крышей спецслужб, в августе 1988 года он создал организацию под названием «Аль-Каида» (араб. база, основа, фундамент) из числа добровольцев, воевавших в Афганистане. А после вывода советских войск из Афганистана бойцы Аль-Каиды разбрелись по миру, неся с собой зерна радикального воинствующего исламизма. Бен Ладен и те, кто за ним стоял, решили воспользоваться этим и создать сетевую экстремистскую организацию с целью распространения и утверждения в мире идей и практики радикального панисламизма ваххабитского толка. В сущности, организация уже существовала, ее только нужно было эффективно использовать.

И работа пошла. Во многих регионах мира – по дуге от стран Магриба на севере Африки через Ближний Восток и Центральную Азию до Индонезии и Филиппин – начали создаваться региональные и национальные ячейки Аль-Каиды, куда охотно шла мусульманская молодежь. Целью организации было объявлено свержение светских режимов в исламских странах и джихадизация неисламских стран с целью создания Великого исламского халифата. Поэтому врагами будущего халифата объявлялись не только страны Запада (прежде всего США) и бывшего СССР, но и те режимы и персоны в исламском мире, кто не соответствовал идеологии Аль-Каиды или являлся адептом западного мира. Поэтому своими врагами Усама бен Ладен объявил не только президентов США, начиная с Билла Клинтона, но и короля Саудовской Аравии Фахда[167].

Объектом экспансии Аль-Каиды стала и Европа, куда (особенно на Балканы) перебрались многие «птенцы бен Ладена». Они обосновались в Албании, Косове, Боснии и сыграли важную роль в дроблении Югославии в 1990х годах и автономизации ее мусульманских районов, прежде всего края Косово, получившего в результате «гуманитарной интервенции» НАТО в 1999 году независимость от Сербии. За короткое время албанское Косово превратилось в криминальный погреб Европы, а активную роль в его создании сыграли, вкупе с исламистами, страны Запада, прежде всего Германия и США. Германия «курировала» развал Югославии, продвигая независимость Хорватии, а германская разведка БНД обучала и вооружала сепаратистов из Армии освобождения Косова (UK). Американцы же создали в «независимом» Косове крупнейшую военную базу Кэмп-Бондстил – свой непотопляемый авианосец на Балканах. В итоге совместными трудами радикальных исламистов и их западных партнеров в балканском подбрюшье Европы возник криминогенный «албанский эмират», который через Великую Албанию может трансформироваться в балканский халифат.

Другим центром джихадизации Европы стала Великобритания, которую в середине 1990х годов посещал бен Ладен, открывший в Лондоне свое бюро. Текст его учреждения гласил:

«Во имя Аллаха, всемилостивейшего и всемогущего!

Решение Консультационного и реформаторского бюро в Лондоне.

Собравшись 11 июля 1994 г. по решению «Меджлис Шуры», мы постановили открыть представительство Консультационного и реформаторского бюро в Лондоне, чтобы расширить сферу его деятельности и облегчить установление контактов для получения корреспонденции и прошений. Директором представительства назначен Халид бен Абдурам эль-Фаваз.

Да поможет нам Аллах.

11.07.1994 г. (03.02.1415 г.)

Представитель Консультационного и реформаторского бюро Усама бен Ладен. Подпись»[168].

Бюро имело в Лондоне свой почтовый адрес: BM BOX 7666, London, WCIN 3XX.U. K., телефон: 0044716242462 и факс: 0044713289651.

Интересно вот что. С 1994 года Усама бен Ладен был лишен саудовского гражданства и стипендии размером в 7 млн долларов в год со стороны семьи, и до середины мая 1996 года основным местом его пребывания был Судан, где в Хартуме Усама имел большой особняк и на деньги своей семейной компании строил шоссейные дороги. В суданской пустыне были разбиты тренировочные лагеря Аль-Каиды, а бен Ладен уже числился опасным террористом в черных списках американских и египетских спецслужб, по настоянию которых 18 мая 1996 года он улетел из Судана в Афганистан. Тем не менее с июля 1994 по май 1996 года бен Ладен беспрепятственно посещал Англию, жил в Лондоне, разъезжал по стране, посещал футбол, болея за «Манчестер Юнайтед», и инспектировал созданные при его участии экстремистские исламские организации, коих в Лондоне и по всей Англии тогда возникли десятки. Одно из двух: либо налицо полная беспечность британских спецслужб, либо Усама работал под их крышей. Иначе его вольные «гулянья» по Англии объяснить трудно.

Именно в это время бен Ладен фактически объявил войну королю Фахду. 3 августа 1995 года он выпустил через свое лондонское бюро Коммюнике № 17, обращенное к саудовскому монарху, которое начиналось так: «Я хочу откровенно поговорить с тобой обо всех преступлениях, которые совершили ты и твое окружение против Аллаха и религии». Бен Ладен выдвигает сонм обвинений, выставляющих короля Фахда, его родственников и придворных вероотступниками в глазах мусульман. Он упрекает короля в том, что он предоставил «неверной» Сирии, управляемой Хафезом Асадом, многие миллионы долларов, чтобы вознаградить сирийское руководство за резню мусульман в Хаме в 1982 году[169]. «Твой режим поддержал в Ливане маронитов-фалангистов. Ты поддерживаешь деспотичный режим, который попирает ислам и мусульман в Алжире. Ты поддерживаешь оружием и деньгами христианских повстанцев на юге Судана», – пишет бен Ладен. И далее он обвиняет короля в том, что тот не соблюдает нормы Корана и законы шариата, ведет атеистический образ жизни, разрешая отправлять «нечестивые религиозные культы», а его международная политика «связана с крещеными (христианами. – А.М.) и деспотичными мусульманскими странами».

Бен Ладен упрекает саудовского монарха в том, что тот поддерживает коммунистов в Йемене, а в Афганистане поддержал моджахедов не во имя любви к исламу, а для того, чтобы защитить интересы Запада, которым угрожала опасность в случае победы СССР. Он упрекает Фахда за поддержку Организации освобождения Палестины и еелидера Ясира Арафата: «Вы оказываете финансовую помощь Арафату, чтобы он совершил то, что не удалось еврейским оккупантам». Но главное обвинение Фахда состояло в том, что он вступал в союз с «сатанинской» Америкой и проводит проамериканскую политику. «Твое королевство представляет собой всего-навсего американский протекторат, а сам ты находишься под сапогом у Вашингтона», – бросает бен Ладен в лицо Фахду. Далее он ставит в вину королю огромный государственный долг, плохое состояние саудовских школ и больниц, притом что королевский дворец и особняки придворных утопают в роскоши. Королю выносится приговор за его политику 1980х годов по снижению цен на нефть, которая лишила королевство огромных доходов и снизила уровень жизни народа. Бен Ладен также упрекает короля за большие расходы на войну в Персидском заливе против Ирака в 1991 году, за повальное взяточничество и коррупцию в стране. Отдельно – за то, что он разрешил открыть американскую военную базу на Святой земле: «Для защиты вашего качающегося трона вам необходимо присутствие крещеных и евреев, которые оскверняют Святые места»[170]. Затем он напоминает Фахду о судьбе шаха Ирана, президента Филиппин Маркоса, румынского лидера Чаушеску, о судьбе короля Сауда, вынужденного отречься от престола. И в конце призывает: «Уйди в отставку ради своего спасения и спасения своих близких». Завершается послание так: «От Усамы бен Мохаммеда бен Авада бен Ладена». Подпись и дата: «5.3.1416 г. Хиджры», что соответствует 03 августа 1995 года[171].

На Западе этого послания практически не заметили. Между тем в феврале 1998 года лидер Аль-Каиды вместе с египтянином Айманом аз-Завахири подписал фетву о создании «Всемирного фронта джихада против евреев и крестоносцев», провозгласившую убийство американцев и их союзников (израильтян и европейцев) «личной нуждой каждого мусульманина» на пути к «освобождению мечети Аль-Акса и священной мечети от их власти». На оглашении этого документа бен Ладен заявил приглашенным журналистам, что американцы – легкие цели, и добавил: «Результаты этого вы увидите совсем скоро».

В пятницу 7 августа 1998 года практически одновременно (в 10.45 утра по местному времени) у посольств США в столицах Танзании и Кении, Дар-эс-Саламе и Найроби, прогремели мощные взрывы, унесшие сотни жизней. Особенно тяжелыми были последствия теракта в Найроби, где американское посольство располагалось в центре города: там погибло 213 человек и около 4 тысяч получили ранения разной степени тяжести. В Дар-эс-Саламе погибло 11 и было ранено 85 человек. Здания обоих посольств получили сильные повреждения. Хотя теракты были направлены против американских граждан, их жертвами стали только 12 американцев (все – в Найроби). Кроме них, погибли 32 кенийца и 8 танзанийцев, работавших в посольствах. Все остальные были случайными прохожими или жителями близлежащих домов. Некоторые эксперты заметили, что теракты произошли в восьмую годовщину прибытия американских войск в Саудовскую Аравию во время агрессии Ирака против Кувейта, но поспешных выводов не делали.

Ответственность за террористические атаки взяла на себя ранее неизвестная организация «Исламская армия освобождения Святых мест». А 11 августа 1998 года лондонское бюро бен Ладена опубликовало открытое письмо Исламской армии освобождения народа Кении (ИАОК), где утверждалось, что диверсия, совершенная Обществом мучеников Халеда аль-Саада против американского посольства в Найроби, была направлена исключительно против Соединенных Штатов, поскольку «американцы унижают наш народ, оккупируют Аравийский полуостров, выкачивают из нас наши деньги и заставляют нас терпеть блокаду. Кроме того, они поддерживают нашего смертельного врага, израильских евреев, которые захватили мечеть Аль-Акса». А вина за совершенный теракт в письме возлагалась на кенийское правительство, которое разрешило американцам использовать страну как плацдарм для ведения войны с соседними мусульманскими странами, в частности с Сомали. Обосновавшись в Кении, американцы поддержали отделение Южного Судана. Кроме того, власти Кении сотрудничают с Израилем: в Найроби открыт Еврейский центр. Поэтому авторы письма сочли, что совершенная диверсия «вполне оправданна»[172].

А на следующий день то же лондонское бюро бен Ладена опубликовало Коммюнике № 4, принятое Исламской армией освобождения, где говорилось: «Принимая во внимание американскую и еврейскую оккупацию окрестностей мечети Аль-Акса, принимая во внимание действия евреев в Палестине, принимая во внимание тот факт, что более одного миллиона иракцев погибло, принимая во внимание то, что улемы томятся в тюрьмах Соединенных Штатов и подвластных им государств, принимая во внимание кражу финансовых средств мусульман в результате добычи нефти, мы вынуждены объявить джихад во всем мире и в любой момент. Сражаться с Соединенными Штатами и их союзниками, евреями Израиля, означает вести борьбу не на жизнь, а на смерть»[173].

По сути, это было объявление радикальными исламистами священной войны Западу. Формально ее объявила некая Исламская армия освобождения. Но на деле войну объявила Аль-Каида, потому что все эти «армии освобождения» и «общества мучеников» являлись ее структурами, а их голосом говорил Усама бен Ладен, который после этого попал в список десяти самых разыскиваемых ФБР преступников и стал именоваться «террористом № 1». Но лейб-террорист особо не прятался и в большом интервью журналу «Тайм» 22 декабря 1998 года так прокомментировал обвинения в причастности к атакам на американские посольства: «Международный исламский джихад объявил джихад против США и их союзников, и эти акции произошли с Божьей помощью. Если подстрекательство к джихаду против евреев и американцев рассматривается как преступление, тогда я – преступник. Наша задача – призывать к джихаду, и с Божьей помощью мы это делаем».

После этого уже мало кто сомневался в причастности Аль-Каиды к атакам на американские посольства[174]. В ответ на них ВМС США 20 августа 1998 года провели операцию возмездия «Infinite Reach», атаковав крылатыми ракетами «Томагавк» фармакологическую фабрику в Судане, якобы принадлежавшую бен Ладену, и тренировочные лагеря Аль-Каиды в Афганистане. А в декабре Контртеррористический центр при директоре ЦРУ доложил президенту Биллу Клинтону о подготовке Аль-Каидой крупных терактов на территории США, в том числе с использованием угнанных самолетов. Но на это не обратили внимания.

Тем временем террористы провели новую атаку, подорвав 12 октября 2000 года корабль ВМС США в порту йеменского города Адена. В тот день эсминец «Коул» производил обычную дозаправку топливом. Командир корабля Кирк Липпольд находился в своем кабинете и работал с документами, когда террористы-смертники направили начиненный взрывчаткой катер на корабль, врезавшийся ему в левый борт. «Произошел оглушительный взрыв, – вспоминал потом Липпольд, – и можно было почувствовать, как этот 150метровый эсминец весом в 8400 тонн подбросило вверх и вправо. Казалось, мы на секунду зависли в воздухе, корабль закрутило, после чего он опять погрузился в воду. Огни погасли, а с потолка упала плитка. Всё, что было на моем рабочем столе, подскочило сантиметров на тридцать и потом вновь упало на стол». В результате взрыва 17 моряков погибли, десятки были ранены. Случилось ЧП такого масштаба, что Липпольд доложил начальству об атаке «наивысшего приоритета», что означает нападение на американские вооруженные силы. Но, к его удивлению, «ответ Америки на нападение был крайне слабым». Хотя это была уже вторая попытка атаковать американский военный корабль. До этого сорвалась террористическая атака на эсминец USS «The Sullivans» в том же Йемене. А через десять месяцев случилась террористическая атака века на символы американской мощи в Нью-Йорке и Вашингтоне, к которой американские власти и спецслужбы якобы оказались совершенно не готовы, что наводит на размышления на тему загвора[175].

После этого США объявили войну международному терроризму и развязали под надуманными предлогами ряд империалистических войн против Афганистана, Ирака и других мусульманских стран, хаотизируя и дробя в своих интересах исламский мир, меняя его руководителей. Этот процесс завершила «арабская весна» 2010–2014 годов, поддержанная американцами и их европейскими союзниками (на свою голову).

Террористическая атака на Америку 11 сентября 2001 года, ознаменовавшая собой приход в историческом смысле нового века, шокировала и испугала Европу. Ведь многие террористы-смертники, атаковавшие на «боингах» башни Всемирного торгового центра, происходили из богатых семей, благополучно жили в Европе, учились в европейских вузах и колледжах, слыли воспитанными и смиренными юношами, а на деле оказались волками в овечьей шкуре, готовыми убивать «неверных» во имя своей вечной жизни в раю. Такое убийство является для них праведным делом, вознаграждаемым вечным блаженством на небесах. Что-либо противопоставить этому сытая цивилизация материального потребления в принципе не может. Тогда европейцы впервые узнали о спящих террористических ячейках, которые могут долго «спать», а потом «проснуться» и безжалостно атаковать тех, с кем еще вчера мирно жили бок о бок. Это вселяло ужас в сознание людей. Насторожились и власти, особенно после того, как узнали, что в ночь смены тысячелетий исламистские «праведники» хотели взорвать один из религиозных символов Европы – готический собор в Страсбурге. Теракт удалось предотвратить, но обстановка была нервозной. Спецслужбы усилили наблюдение за мусульманскими общинами, но зримых результатов это не принесло. Исламисты внезапно атаковали Европу в разных местах.

Атаки в Мадриде

В Мадриде 11 марта 2004 года в четырех пригородных электропоездах произошли взрывы начиненных поражающими элементами бомб, в результате чего погиб 191 и было ранено 1858 человек. 142 погибших были испанцами, остальные – граждане 16 государств. Десятки людей стали инвалидами. Это были крупнейшие теракты в испанской истории, затмившие даже атаки ЭТА. Взрывы произошли за три дня до парламентских выборов, поэтому изначально подозрение пало на баскских сепаратистов. Но потом была установлена причастность к преступлению некоей «спящей» исламистской группы. По данным расследования, дата проведения терактов была выбрана неслучайно – взрывы произошли через 911 дней после терактов в США 11 сентября 2001 года (их называют 9/11). Здесь еще раз проявилась тяга исламистов к приданию своим злодеяниям символического значения.

Испания пережила травматический шок. На компенсации лицам, пострадавшим от терактов, государство выделило почти 50 млн евро. Семьи погибших получили по 50 тысяч. Пострадавшим иностранцам и иммигрантам, а также их близким родственникам, помимо денежной компенсации, было предоставлено испанское гражданство. Раненых лечили бесплатно. Но ранено было сознание всего народа. Мотивация террористов ЭТА испанцам была понятна, а мотивация исламистов – нет. В день 10летней годовщины трагедии председатель регионального правительства Мадрида Хесус Фернандес так описал чувства мадридцев в первые дни после терактов: «Грусть, гнев, беспомощность… Глубочайшая боль и чувство беспомощности нас охватили, возможно, еще и потому, что мы, свободные граждане Запада, не понимали фанатизма тех, кто совершает подобные злодеяния. Речь идет о лицах с отравленным ядовитыми доктринами мозгом. Только они могли совершить убийство людей, которые им не сделали ничего плохого. Подобному нет никакого оправдания».

В мадридских терактах Испания (и Европа в целом) столкнулась с тем же видом терроризма, с каким Америка тремя годами раньше. В лице восточных «праведников» Западу явился чрезвычайно опасный противник, чьи действия люди западной цивилизации понять не могут, а значит, не в состоянии найти эффективные методы борьбы с врагом.

Расследование терактов продолжалось три года. На суде, состоявшемся в 2007 году, 24 человека были осуждены на разные сроки тюремного заключения. Однако в этом деле осталось много темных пятен. По мнению «Ассоциации жертв теракта 11 марта», следствию не удалось ответить на главный вопрос: кто организовал теракт и руководил действиями террористов? Из 24 осужденных только один был исполнителем, остальные являлись пособниками. Семеро террористов, подложивших бомбы в вагоны, покончили жизнь самоубийством через две недели после взрывов, чтобы не попасть в руки полиции. Но это были неграмотные люди, участвовавшие в теракте за деньги. А ведь тогда в столице Испании был совершен вовсе не истеричный акт террористов-любителей, а хорошо спланированная диверсионная операция. Ее могли осуществить только технически подготовленные профессионалы. Кто они? Кто изготовил бомбы, приводимые в действие на расстоянии, оснастил их взрывателями, рассчитал массу взрывчатки? Ответов на эти вопросы поныне нет. Испанская общественность требует продолжить расследование трагедии, но власти почему-то молчат. Между тем восемь осужденных по делу о терактах 2004 года уже вышли на свободу, двое из них были оправданы. А организаторы и идеологи преступления так и не найдены.

Джихад и «премудрые пескари»

7 июля 2005 года в Лондонском метрополитене на перегонах между станциями «Алдгейт» и «Ливерпуль-стрит», «Кингс-Кросс» и «Рассел-сквер» и близ станции «Эдвейр-Роуд» в вагонах трех поездов почти одновременно сработали взрывные устройства, начиненные поражающими элементами. В результате взрывов погибли 56 человек, включая четырех террористов-смертников, ранения получили более 700 человек. Через некоторое время на улице Тависток-Сквер в салоне двухэтажного пассажирского автобуса сработало еще одно взрывное устройство. К счастью, здесь обошлось без жертв. Эти трагические события вошли в британскую историю под названием «7/7».

Британская полиция с помощью записей с видеокамер наружного наблюдения быстро установила личности террористов. Ими оказались 19летний уроженец Ямайки Линдсей Джермен, а также британцы пакистанского происхождения – 30летний Мохаммед Сидх Хан, 19летний Хасиб Хуссейн и 22летний Шехзад Танвир. По информации главы МВД Соединенного Королевства Дж. Рида, трое из четверых террористов пакистанского происхождения являлись британскими подданными уже во втором поколении. В 2003–2005 годах они посещали Пакистан, где «вероятно, встречались с представителями Аль-Каиды», но британские спецслужбы эти контакты не отследили.

Удалось установить, что теракты в Лондоне были спланированы весной 2005 года, а бомбы собраны в одном из домов в Лидсе. «При изготовлении бомб были использованы ингредиенты, которые доступны в свободной продаже, а для сборки взрывных устройств не требовалось специальных навыков. Операция была профинансирована самими террористами, а средства собирались методами, далекими от терроризма. Общая сумма средств, которые понадобились, составила менее 8 тысяч фунтов», – констатировал глава британского МВД. А эксперты по безопасности отметили, что осуществление лондонских терактов обошлось намного дешевле по сравнению с другими подобными громкими преступлениями. Отметили и символику злодеяния: теракты произошли во время работы саммита «Большой восьмерки» в шотландском городке Глениглсе, фактически сорвав это мероприятие.

«Веерная» террористическая атака шокировала британское общество, а еще больше – британские власти, которые многие годы проводили политику умиротворения исламских экстремистов, надеясь, что в те в знак благодарности не будут их трогать. Однако они жестоко ошиблись, и этого следовало ожидать.

Когда после Второй мировой войны Старый Свет стали наводнять экономические мигранты с других континентов, включая выходцев из исламских стран, в Западной Европе образовались многочисленные мусульманские общины, облюбовавшие прежде всего Великобританию, чья политическая и правовая система, а также космополитическое («имперское») сознание англичан способствовали «вживанию» пришельцев в британское бщество. Но чем шире становилась мусульманская община страны, тем более разветвленные и глубокие корни пускал там религиозный фундаментализм и экстремизм, чему способствовала политика британских властей.

Когда в 1928 году Хасан аль-Банна создал организацию «Братья-мусульмане», провозгласившую своей целью мирную исламизацию египетского общества и создание в Египте исламского государства, его поддержали обосновавшиеся в Каире британские разведчики и дипломаты, видевшие главную угрозу интересам Британской империи на Ближнем Востоке в набиравшем тогда силу сионистском движении. В итоге еще до Второй мировой войны «Братья-мусульмане» появились в Лондоне, а англичане сделали себе «прививку» радикального исламизма.

Когда в 1950х годах Сейид аль-Кутб, сменивший погибшего аль-Банну, изменил идеологию «Братьев-мусульман», призвав своих сторонников вести священную войну против «варварского общества» с целью превращения его в «истинно исламское», «Братья-мусульмане», ставшие всемирной панисламской организацией, были запрещены в большинстве мусульманских и прочих стран. Однако крупнейшее вне пределов исламского мира, к тому же легальное отделение «Братьев-мусульман» по-прежнему находилось в Лондоне, а их ячейки были разбросаны по всей стране.

Еще одной панисламской организацией, свившей себе гнездо на берегах Темзы, является партия Хизб ут-Тахрир аль-Ислами, главной целью которой является создание Всемирного халифата, наподобие существовавшего в первые века ислама, как методами политической борьбы, так и через народное восстание против «тиранических режимов». Это партия ползучей исламской революции, поэтому она запрещена в большинстве мусульманских стран. Но ее адепты нашли пристанище в Лондоне, где разместилась штаб-квартира Хизб ут-Тахрир.

С конца 1960х годов в Лондоне обосновались всевозможные палестинские организации – от ООП и ФАТХ до таких, как ХАМАС, «Исламский джихад» и др. По мере того как усиливалась борьба между исламистами и правящими элитами арабских стран, преследуемые на родине исламисты перебирались в Европу, прежде всего на Британские острова, ставшие для них землей обетованной. Там нашли пристанище лидеры алжирского Исламского фронта спасения, запрещенного в Алжире в 1992 году, тунисские исламисты (Р. Ганнуши и др.). Туда перебирались оппозиционеры саудовской монархии, активисты египетского «Исламского джихада», убившие президента Анвара Садата, их единомышленники из Марокко, Туниса и других стран.

В итоге к концу XX века трудно было найти исламскую организацию, не имевшую в Лондоне своего представительства или ячеек. Мегаполис буквально нафарширован ими. Среди них были воистину страшные. Например, алжирская Вооруженная исламская группа, которая объявила своими целями установление в Алжире «исламского порядка» (методом вырезания народа) и разжигание религиозной войны в Европе. Лидер группировки Хасан Хаттаб так определил ее главную цель: «Терроризировать неисламские организации и подстрекать к радикализации настроений живущих в Европе мусульман». Эта организация, запрещенная в Алжире и во всех арабских странах, до 2006 года легально функционировала в Великобритании.

Тяга радикальных исламистов к Лондону объясняется также тем, что через лондонские банки и связанную с ними всемирную офшорную паутину идет финансирование исламских структур. А британские власти очень долго закрывали на это глаза. Финансовые средства террористических организаций, связанных с Аль-Каидой, были заморожены в британских банках лишь в 2005 году. Зато прочие по-прежнему финансируются через Лондон. Райские условия бытия привлекли к Туманному Альбиону Усаму бен Ладена, который в июле 1994 года открыл в Лондоне свое Консультационное и реформаторское бюро, легально функционировавшее до конца 2001 года. Потом его запретили. Однако созданные бен Ладеном «спящие» ячейки Аль-Каиды продолжали работать, и одна из них взяла на себя ответственность за совершенные в Лондоне теракты.

В 1990х годах исламизация Англии и ее столицы приняла угрожающие масштабы. В английских мечетях беспрепятственно шли ксенофобские проповеди. В Лондоне издавалась масса радикальной исламистской литературы. Заработали шариатские суды, включая Шариатский суд Великобритании, членом которого стал шейх Омар Бакри Мухаммед – глава радикального движения Al-Muhajiroun, тесно связанного с Аль-Каидой. «Аль-Мухаджирон» собирает деньги среди мусульманских общин по всему миру на «правое дело». Лидеры движения называют его «голосом и глазами истинных мусульман» и заявляют, что их цель – создание методами убеждения или насилия Всемирного исламского халифата. Видимо, из Лондона, потому что штаб-квартира движения находится там. Его лидеры признают, что занимаются вербовкой добровольцев на «фронта джихада».

На севере британской столицы, в местечке Lee Valley, под крышей компьютерной фирмы Info-2000 расположился связанный с Al-Muhajiroun Центр по набору исламских волонтеров, обучающий и распределяющий их по «горячим точкам». Этот центр отнюдь не единственный. Многие вербовщики окопались в разных британских фирмах. Осенью 1999 года в Великобритании разразился скандал, когда выяснилось, что сотрудник крупнейшей английской железнодорожной компании Rail Track House Мухаммед Сухейль, отвечавший за системы безопасности железнодорожных путей, вел вербовку наемников в Чечню, Кашмир и Косово, используя электронную почту компании, а также собирал деньги в специальный фонд помощи боевикам. Сухейль (по кличке Короткое Копье) являлся членом подпольной организации «Всемирный фонд джихада», основанной соратником Усамы бен Ладена, миллионером из Саудовской Аравии Аль-Муссари, и окопавшейся в Лондоне.

Такие факты можно множить. И тут возникает вопрос: неужели британское руководство не видело, что происходит, и не сознавало, какую угрозу несут Британии исламистские группировки? В это трудно поверить, поскольку исламисты давно занесли Великобританию в число своих злейших врагов. На их знаменах и листовках изображен опутанный цепью земной шар, который держит рука, затянутая в змеиную кожу, а внутри его находятся мечеть Пророка и священный камень мусульман Кааба. В левом верхнем углу арабской вязью выведено: «Сражаться во имя Аллаха и участвовать в джихаде». А над поруганными символами ислама реют окровавленные флаги его главных врагов – США, Израиля, Великобритании, Франции и ООН. Пункт 13 коммюнике «Джемаа Исламия»[176] гласит: «Джемаа рассматривает Великобританию как своего смертельного врага, поскольку она создала еврейскую общину в Великой Сирии». То же касается других исламистских групп. Но до 7 июля 2005 года, когда исламисты атаковали Лондон, убив и искалечив сотни людей, британские власти угрозы в них как бы не видели и их не трогали, а многих не трогают до сих пор. Почему?

Причин несколько. Одна из них – политическая. Численность мусульман в Великобритании быстро растет и ныне превышает (без нелегальных мигрантов) 3 млн человек. Из них не менее трети живет в Лондоне, где во многих районах за пределами Сити большинство составляют мусульмане, а самым популярным именем младенцев мужского пола является Мухаммед. Трогать эту гремучую массу власти боятся, чтобы не дестабилизировать общество и не потерять власть. К тому же это свой «благодарный» электорат. Тут есть экономические резоны (дешевая рабочая сила). Но есть и другие причины, не лежащие на поверхности. Вот что написал после лондонских терактов «7/7» вникший в эту проблему французский журналист Ролан Жоккар: «Решающая роль Лондона, как мозга неформального исламистского мира, не должна затмевать тот факт, что остальная территория Европы представляет для исламистов не только тыл, но и поле сражений». Не трогая исламистов, британские власти втайне надеялись и надеются, что те отведут Туманному Альбиону роль крепкого тыла в джихаде против континентальной Европы, а главное – против России.

Это стало ясно осенью 1999 года, когда после начала Второй чеченской войны вожди «Аль-Мухаджирон» и других осевших в Лондоне радикальных групп дали несколько откровенных интервью корреспондентам российского телеидения. В одном из них шейх Бакри Мухаммед признал, что «в Великобритании идет постоянная вербовка людей, которые проходят начальную военную подготовку в секретных лагерях», включающую рукопашный бой и обучение навыкам обращения с оружием. Затем боевые навыки добровольцы получали в Пакистане, Афганистане, Нигерии, Восточной Африке и на Северном Кавказе. «Джихад несет не только слово, но и меч ислама, – изрек шейх и пояснил: – Много молодых людей отправляются из Великобритании в Чечню, Дагестан, Афганистан, Узбекистан, а некоторые добираются в другие регионы России». А главный вербовщик, он же глава Общества исламских адвокатов Британии Аджем Чудри, добавил: «Это только начало». Сами же волонтеры в интервью британским СМИ бравировали тем, что их военная подготовка осуществлялась с помощью отставных британских военных.

Москва много раз просила Лондон закрыть центр исламских волонтеров. Однако ей отвечали, что деятельность Al-Muhajiroun не противоречит британским законам, ибо не направлена против властей или граждан Соединенного Королевства. И в этом суть. Покровительствуя радикальным исламистам, британские власти и спецслужбы их использовали и используют в своих внешнеполитических целях (в частности, против России), надеясь на то, что они, терроризируя и убивая других, не обратят свой «меч джихада» против Британии и британцев. Но лондонские мудрецы ошиблись, ибо пригрели на своей груди ядовитую змею. 7 июля 2005 года она их укусила.

Недовольство исламистов вызвала поддержка Лондоном войны США против Ирака и авиаударов по базам Усамы бен Ладена в Афганистане. А также попытка правительства Тони Блэра запретить деятельность «Джемаа Исламия», чьи вожди (слепой шейх Омар Абдул Рахман и др.) томились в американских и других тюрьмах. Проживавший в Лондоне один из лидеров группировки сказал: «Британское правительство подвергло мусульман анафеме, особенно в Афганистане и Ираке, где оно бомбит невинных мусульман. Они попытались изменить закон и запретить деятельность «Джемаа Исламия», которая помогает борцам за свободу. Британское правительство попыталось приравнять нас к террористам. Но мы делаем нашу работу не потому, что британское правительство нам это разрешает или нет. Мы делаем это потому, что это божественный долг. А если правительство нас запретит, мы перейдем в подполье».

Это было сказано еще в ноябре 1999 года, но британские власти угроз не услышали. Создав режим наибольшего благоприятствования для исламистов всех мастей, они фактически заминировали страну. Заигрывая с исламскими радикалами, британская элита, помимо корыстных внешнеполитических целей, руководствовалась философией премудрого пескаря, который думал, что если он не будет высовываться и дразнить злую щуку, то она его не съест. Щука, как известно, пескаря съела[177]. Последствия такой политики в июле 2005 года британцы ощутили на себе сполна. Политику толерантности и мультикультурализма проводили и французские власти, создав вокруг городов пояса эмигрантских гетто, жившие по своим законам. Это тоже мина замедленного действия, и вскоре после трагедии в Лондоне она взорвалась.

Горящая Франция

Поздним вечером 27 октября 2005 года трое подростков в северном парижском пригороде Клиши-су-Буа пытались ограбить магазин стройматериалов и инструментов. Увидев полицейскую машину, грабители кинулись бежать и спрятались в трансформаторной будке, где двое коснулись высоковольтного кабеля и сгорели на месте, а третий с тяжелыми ожогами попал в реанимацию. Местная арабская община обвинила полицию в том, что она загнала юношей в «чистилище», хотя никто за ними не гнался, а наряд полиции прибыл туда по другой причине. Но случившееся взорвало пригороды французской столицы, населенные в основном выходцами из североафриканских стран, и породило события, каких страна не видела сорок лет. Вот хроника и факты тех дней.

Утром в пятницу 28 октября на улицы Клиши-су-Буа вышла местная молодежь, взбудораженная слухами о гибели своих товарищей в трансформаторной будке. Беспорядки перекинулись на соседние окраины Парижа (Ольне-су-Буа, Сен-Дени) и приняли характер стихийного бунта. Полицию обвиняли в предвзятом отношении к жителям «цветных пригородов». А резкие заявления главы МВД Франции Николя Саркози, назвавшего протестующую молодежь «отбросами», и отказ от встречи с родственниками погибших подростков подлили масла в огонь. Разбившись на небольшие группы, погромщики с закрытыми капюшонами лицами стали поджигать автомобили, громить витрины магазинов и устраивать стычки с полицией.

Власть не знала, что делать, а беспорядки разрастались. Начались нападения на иностранцев. В ночь со 2 на 3 ноября в парижском предместье Сен-Дени был угнан и сожжен автобус, перевозивший российских туристов из Ярославля. К счастью, никто из них не пострадал.

Погромщики принялись жечь автомобили. За ночь 4 ноября в пригородах Парижа было сожжено 500 машин. Премьер-министр Доминик де Вильпен попытался прекратить погромы, приняв в своей резиденции родственников погибших подростков. Он пообещал провести расследование обстоятельств их гибели, но это не успокоило ситуацию. Министр внутренних дел Саркози пошел на жесткие меры, объявив мобилизацию подразделений CRS[178] в 25 пригородах Парижа, населенных в основном арабскими иммигрантами. Для подавления беспорядков полиция применила водометы и открыла стрельбу резиновыми пулями. Несколько десятков человек были задержаны. Но подавить бунт не удавалось. Беспорядки и погромы охватили 90 муниципальных образований, особенно департаменты Сен-Дени, Валь-д’Уаз, Ивелин. В городе Трап к северо-западу от Парижа от поджогов в автобусном парке сгорело 27 автобусов. Начались нападения на административные здания, школы, торговые заведения, полицейские участки и комиссариаты.

В субботу 5 ноября беспорядки распространились по всей стране. Волнения охватили Бордо, Ренн, Тулузу, Лилль, Дижон, Марсель, Нант и Страсбург. В центре Парижа, на площади Республики, были сожжены четыре автомобиля. Мишенью погромщиков стали общественные учреждения, включая школы. Доминик де Вильпен созвал девять ключевых министров правительства для экстренного совещания, на котором предстояло согласовать «политический ответ» на массовые беспорядки, похожие на народное восстание.

За ночь 6 ноября в разных местах сгорело 1408 автомобилей, 300 погромщиков были задержаны, ранено 36 полицейских. Полиция обнаружила в парижском пригороде фабрику по изготовлению бутылок с зажигательной смесью («коктейли Молотова»). Президент страны Жак Ширак решил экстренно созвать Совет внутренней безопасности. Иностранные посольства рекомендовали согражданам покинуть Францию.

В понедельник 7 ноября появилась первая жертва. Находившийся трое суток в коме 60летний коренной француз Жан-Жак ле Шенадек скончался в больнице от травм, полученных в минувшую пятницу, когда он подвергся нападению мусульманской молодежи. Пожилой мужчина вышел из своего дома, чтобы потушить подожженный бунтовщиками мусорный бак, и был жестоко избит. А в ночь на 7 ноября молодежь напала на полицейских в городке Гриньи под Парижем. В результате обстрела из огнестрельного оружия пострадали около 30 человек, двое получили серьезные ранения. Глава профсоюза французских полицейских призвал власти ввести комендантский час в районах, охваченных беспорядками, и подключать к подавлению волнений армию, добавив, что полицейские «не в состоянии держать ситуацию под контролем». В Ленсе была подожжена католическая церковь. Обескураженное правительство ввело цензуру на информацию из районов волнений, а премьер-министр призвал к организации «народных дружин» для противодействия воцарившемуся хаосу.

Ночь на 8 ноября ознаменовалась «заметным снижением» количества погромов в историческом департаменте Иль-де-Франс. Однако в Тулузе погромщики забросали автобус камнями и бутылками с «коктейлем Молотова», а в Бургундии нападению подвергся полицейский участок. Всего за ту ночь были сожжены 1173 автомобиля в 226 городах Франции и ранено четверо полицейских. За учстие в беспорядках были задержаны 320 человек, но ситуация лишь накалялась. Призывы со стороны политиков и общественных деятелей, официального Союза исламских организаций Франции успокоения не принесли, и правительству пришлось объявить в ряде префектур чрезвычайное положение по закону 1955 года[179], который разрешает местным властям вводить комендантский час. На реанимации этого закона настаивали главы муниципалитетов, охваченных массовыми волнениями. Закон был введен в действие с полуночи 8 ноября. Николя Саркози заявил, что введение в действие данного закона даст властям возможность принимать превентивные меры во избежание инцидентов и что полиции предоставят чрезвычайные полномочия для проведения обысков в домах при наличии подозрений, что там хранится оружие.

Однако и это не погасило пожары. За ночь 9 ноября было сожжено 573 автомобиля. Полиция задержала 204 поджигателя. В окрестностях Лиона нападению банды подростков подверглась группа российских журналистов ВГТРК. Начался призыв резервистов в ряды военизированной полиции и жандармерии.

10 ноября массовые беспорядки происходили в Тулузе и южных пригородах Страсбурга. Было сожжено 280 машин.

В пятницу 11 ноября волнения перекинулись из Франции на Грецию, где на улицы вышли анархисты. В Салониках группа примерно из 30 человек закидала камнями Институт Франции. Участники акции выкрикивали лозунги в поддержку бунтующей французской молодежи. В самой Франции комендантский час продолжал действовать в 30 городах, включая Руан, Ниццу и Марсель. В Париже прошла демонстрация представителей мятежных пригородов против бедности и насилия. За ночь было сожжено 463 автомобиля.

Беспорядки продолжились 12 ноября, а их центр сместился в Лион, Страсбург и Тулузу. Количество сожженных автомобилей – 502. Помимо машин погромщики атаковали школы, магазины, а в Амьене сожгли трансформаторную будку. В городе Карпентрас неустановленные лица бросили две зажигательные бомбы в мечеть. Задержаны 206 человек. Полиция зафиксировала SMS-сообщения и сообщения в Интернете, призывающие к возобновлению беспорядков в Париже, где комендантский час не вводился. Правда, по распоряжению префекта в столице была запрещена розничная продажа горючих жидкостей и перевозка бензина в канистрах. Был также введен запрет на проведение митингов и демонстраций.

В воскресенье 13 ноября началась депортация из Франции иностранных граждан, участвовавших в беспорядках. За ночь было сожжено свыше 300 автомашин. Полиция арестовала 160 человек.

Перелом наступил 14 ноября. И хотя в ночь на 15 ноября было сожжено еще 160 автомобилей, масштаб и накал волнений начал спадать. Бунтующая мусульманская молодежь разошлась по домам. Волнения утихли, словно море после сильного шторма. Режим чрезвычайного положения был продлен на три месяца, но сообщения о беспорядках в новостных лентах постепенно сошли на нет.

Внешне страна вернулась к нормальной жизни, хотя на самом деле это было не так. Общим местом публикаций о происходившем тогда во Франции было сравнение тех событий с «майской революцией» 1968 года, хотя их причины и природа совершенно различны. Движущей силой горячего мая 1968го были студенты парижских вузов, требовавшие улучшения условий жизни и реформы системы образования. К ним присоединились анархисты, троцкисты, маоисты и левые интеллектуалы, попытавшиеся свернуть стихийный студенческий бунт в русло коммунистической революции. Как потом выяснилось, в тех событиях была еще одна движущая сила – ЦРУ, которое пыталось свергнуть президента Шарля де Голля за его антиатлантическую политику и выход Франции в 1966 году из военной структуры НАТО, после чего штаб-квартира альянса переехала из Парижа в Брюссель.

Леворадикальный переворот во Франции не удался. Но прочих целей «студенческой революции» удалось достичь. Была реформирована французская система высшего образования, следствием чего стало дробление Сорбонны – гигантского университета – на 20 автономных подразделений. Были изменены принципы преподавания и качество студенческого быта. Добилось своего и ЦРУ. В конце апреля 1969 года ушел в отставку Шарль де Голль. Формально – за неудачную административную реформу, фактически – за май 1968го и удар по НАТО.

Тогдашний конфликт при всей его революционности был поверхностным сотрясением толщи одной субкультуры. Там были все свои. Не случайно многие вожаки и герои той «революции» позже стали преуспевающими политиками и буржуа. Конфликт же, который обнажили события осени 2005 года, гораздо глубже и шире. При всей его внешней криминальной личине это был конфликт цивилизаций в том виде, как его описали Шпенглер, Тойнби и Хантингтон. Конфликт богатого, либерально-индивидуалистического, дряхлеющего и вымирающего Севера и бедного, но биологически сильного, сохранившего природные инстинкты, а потому размножающегося и агрессивного Юга. Особую глубину и драматизм ему придают религиозный аспект и игра на нем экстремистских сил. Хотя, конечно, у тех событий были конкретные социально-экономические, политические и мировоззренческие причины.

Французское государство при всей его замкнутости, бюрократичности и сегментации с середины XIX века принимало и ассимилировало эмигрантов. Поэтому, когда в начале 1960х годов в стране начался научно-технический и промышленный бум, поглотивший местную молодежь, было решено распахнуть двери для мигрантов из бывших французских колоний – из стран Магриба (Алжира, Марокко, Туниса) и черной Африки, так как малоквалифицированных рабочих рук в стране не хватало. Кроме того, крупный бизнес был заинтересован в притоке дешевой рабочей силы, которая повышала конкурентоспособность его продукции. Завоз гастарбайтеров был вынужденной мерой, и ничего страшного в ней нет, если бы не ряд ошибок, допущенных французской властью и обществом.

В мигрантах из арабской и черной Африки коренные французы видели чернорабочих, официантов, уборщиков мусора, мелких торговцев, но никак не квалифицированных промышленных рабочих, инженеров, врачей, адвокатов и менеджеров. Эти люди должны были обслуживать богатые французские города, выполнять дешевую работу. И не более того. Отсюда их «птичьи» политические права и небольшая зарплата, хотя и несравнимо более высокая, чем на их исторической родине. То есть проводилась политика создания и воспроизводства многочисленного слоя деклассированных элементов. А деклассированный элемент психологически неустойчив и легко поддается сторонним влияниям. Это социальная гремучая смесь, и она опасна.

Вторая крупная ошибка была допущена во время президентства Валери Жискара д’Эстена (1974–1981), который был политическим консерватором, но экономическим либералом. и, как истинный либерал, он разрешил мигрантам воссоединение семей и ввоз во Францию многочисленных родственников, что умножило массу деклассированных элементов, которых государство обеспечить работой уже не могло. Для этих людей возвели в пригородах дешевые блочные многоэтажки, дали гражданство, приличные социальные пособия и махнули на них рукой, оставив наедине со своими проблемами и породив отчуждение от французского общества, которое чувствовали уже отцы нынешних погромщиков, а дети и внуки ощущают вдвойне.

Во Франции существуют три категории вида на жительство: карта полноценного француза, карта резидента (прожившего в стране больше 10 лет) и карта пребывания, которую надо возобновлять ежегодно, проходя медицинскую проверку на СПИД и прочее. Обладатели этих карт имеют разные гражданские и политические права, разные социальные пособия и зарплату, хотя все считаются французами. Налицо завуалированная сегрегация, поскольку в две последние категории попадают бывшие граждане и неграждане Франции, выходцы из Северной и черной Африки.

Сегрегация наблюдается и в расселении граждан разного сорта. С середины XIX века французские города расслаивались «по вертикали». Первые этажи зданий занимали магазины и офисы, над ними располагались квартиры богатых жильцов, а наверху (вплоть до чердаков) селились малоимущие граждане, студенты, художники и аристическая богема. Причем для жильцов элитных нижних этажей и «верхотуры» в домах были разные входы. Когда в начале 1960х годов во Францию хлынул поощряемый правительством поток мигрантов из бывших французских колоний, то их не стали расселять в городах на верхних этажах зданий, а отвели для них пригороды, где по типовым проектам возвели дешевое многоэтажное жилье.

Со временем пригороды Парижа и других французских городов превратились в мультикультурные гетто, наподобие существовавших когда-то в Европе еврейских гетто или негритянских гетто, кои поныне являются спутниками американских городов. Зарплата их обитателей была втрое ниже, чем у «белых» французов, а уровень безработицы – в три раза выше. Эта разница существует поныне. Зато в эмигрантских районах вещают более 150 кабельных телеканалов на арабском языке, проповедующих отнюдь не идеалы Просвещения и Великой французской революции. Будучи отчужденными от гражданского общества и его институтов, обитатели мультикультурных гетто со временем установили там свои законы и порядки, превратив их в зоны беззакония, куда боятся соваться даже стражи порядка. В этих зонах де-факто правит не французский закон, а криминальные группировки и идеологи радикального ислама, прививающие арабской молодежи ненависть к образу жизни страны, гражданами которой они являются.

«Государство словно забыло об этих неблагополучных кварталах, где социальные структуры испытывают острую нехватку финансирования, – написала в дни «пожара Парижа» газета Liberation и привела слова отца магрибского семейства, который сказал, что «нынешнее поколение молодежи в пригородах – это поколение потерянных детей, которые родились вне страны их родителей и поэтому им кажется, что они живут не в своей стране. Все эти волнения – плата за то, что тридцать лет молодежью не занимались вообще». «Эта констатация, – признала газета, – применима ко всем секторам социально-экономической жизни пригородов, таким как транспорт, занятость, образование, жилищный комплекс, окружающая среда. Молодежь чувствует, что она не в своей стране, а французское государство махнуло на нее рукой и забросило эти территории – наши пригороды».

Это была третья крупная ошибка французской власти и общества, которые, исповедуя теорию мультикультурализма[180], не замечали того, что созданные ими мультикультурные зоны представляют собой скрытую форму сегрегации выходцев из мусульманской и черной Африки. По сути, эти зоны – мины замедленного действия, которые когда-нибудь взорвутся. И осенью 2005 года они взорвались.

К тому времени в многодетных семьях отчужденных мигрантов выросли армии взращенных улицей молодых людей, которых взяли на попечение сначала криминальные группировки, а затем религиозные радикалы, прибывшие из Северной Африки и Ближнего Востока. На окраинах французских городов пустили корни разные исламистские организации, более всех – «Братья-мусульмане». Они начали правильно, с их точки зрения, воспитывать «беспризорную» мусульманскую молодежь, готовя из нее кадры для джихада. Эти проповедники стали учителями для молодых людей и, пользуясь своим влиянием, создали в пригородах французских городов (как и в самих городах) параллельную систему власти, что проявилось во время бунта осени 2005 года.

Уже через несколько дней после начала массовых беспорядков лидеры местных «Братьев-мусульман» обратились к французским властям с предложением погасить волнения. Какое-то время власти колебались, ведь принятие такого предложения означало признание за неформальной организацией властных полномочий, но потом согласились. И «мусульманские братья» на определенных условиях (каких – неизвестно) начали гасить очаги молодежного бунта. По их призыву сначала в парижском пригороде Клиши-су-Буа в ночь с 4 на 5 ноября, а потом в других местах, как по взмаху дирижерской палочки, беспорядки прекращались. «Братья-мусульмане» демонстрировали свою силу. Когда власти шли на их предложения, бесчинства глохли, а когда не шли, то пожары расползались по всей стране. Эту подноготную конфликта французские власти и массмедиа не афишировали, но она имела место.

Католическая газета Croix после «чудесного» умиротворения пригорода Клиши посвятила этому специальный репортаж под заголовком «Когда «мусульманские братья» становятся социальными посредниками». Газета писала: «У подножия железобетонной высотки в пригороде Клиши-су-Буа они кричат: «Аллах акбар» – и призывают своих братьев к спокойствию. С самого начала волнений в пригородах представители ислама взяли на себя центральную роль в посреднической миссии по поддержанию порядка. «Молодежь доверяет «мусульманским братьям», – сказал нашему корреспонденту 17летний местный житель Мехди. – Мы слушаем «братьев», потому что они говорят нам правду. К тому же мы знали их, еще когда они не носили бороду. Они все выросли здесь».

Это уже не религия, а политика. Сделав осенью 2005 года то, что не удалось правительству и полиции, «Братья-мусульмане» дали весомую заявку на политическое влияние на местном уровне по всей стране. В местах компактного проживания выходцев из арабских стран де-факто сформировалась альтернативная власть. Вице-мэр района Клиши-су-Буа в вечернем телеэфире 5 ноября признал: «Мы видим возможность зарождения параллельной власти в пригородах французских городов». Исламисты хорошо освоили технологию параллельной власти в Палестине, Египте, Алжире, Ливане, других арабских странах и применяют ее во Франции. Официальные власти этого страшатся и не хотят, а французские массмедиа не замечают. В разгар погромов газета Humanite опубликовала фотографии министра внутренних дел Николя Саркози и премьер-министра Доменика де Вильпена, снабдив их подписью: «Это они – причина народного гнева».

Конечно, доля вины этих персон в происходившем была. Социальная политика правительства, как и резкие слова Саркози, назвавшего уличных хулиганов «сбродом, который надо вымести брандспойтами с наших улиц», подлили масла в огонь. Но удивляет, что печатный орган французской компартии счел погромщиков и коренных французов, которые машин не жгли и к «Братьям-мусульманам» не ходили, одним народом. Формально это один народ, но по сути это два разнородных и противостоящих друг другу социума. Подобная «политкорректная» слепота характерна для всех французских СМИ, которые не увидели глубинных причин событий, приобретших зловещий смысл. Зато простые французы всё прекрасно осознают. И реакция их двоякая. Российское телевидение сняло тогда интересный сюжет, где жители одного из парижских пригородов высказались по поводу происходящего. Женщина лет пятидесяти сказала: «Мы живем здесь в страхе уже двадцать лет, и я не знаю, что будет дальше». А старушка лет восьмидесяти буркнула в микрофон: «Раздавить их надо. Всех. Вот им» – и сделала под локоть всем известный жест.

Через два года ситуация повторилась. В ночь на 26 ноября 2007 года массовые беспорядки вспыхнули в северном пригороде Парижа Вилье-ле-Бель – после того, как двое подростков погибли от столкновения их мотоцикла с полицейской машиной, а полицейские покинули место аварии, не оказав пострадавшим первую помощь. Погромы шли двое суток. В первую ночь было атаковано два полицейских участка, сожжен ресторан «Макдоналдс» и 15 автомобилей; было ранено более 20 полицейских и пожарных, двое из них – тяжело. Пострадал и комиссар полицейского участка соседнего города Сарсель, получивший удар металлическим прутом по лицу. Полиция задержала 8 человек. В ночь на 27 ноября бесчинства охватили еще четыре парижских пригорода. Было ранено 77 полицейских, трое из них – серьезно. Был также ранен один журналист. Сожжено 36 автомобилей. Но уже днем беспорядки вдруг прекратились. В дело опять вмешались «Братья-мусульмане», продемонстрировав всем свою силу. «Власть – это мы», – фактически заявили они. Но французские политики, интеллектуалы и СМИ опять оказались слепы, обвинив в случившемся полицейских и «тяжкую долю» жителей пригородов.

Когда-нибудь эта страусиная слепота печально закончится. Ведь караван истории идет. Каждые 25 лет численность мусульманской молодежи во ранции удваивается. Недалек тот день, когда власть в муниципалитетах французских пригородов и городов демократическим путем перейдет к «Братьям-мусульманам» и подобным организациям, которые смогут формировать муниципальную полицию и получат легальный доступ к оружию. А тогда…

Молодежный бунт осени 2005 года был пробой сил. По сути, это была герилья – партизанская война в городах низов общества против власти и государственного устройства, теорию которой разрабатывали идеологи итальянских «Красных бригад». Только здесь еще имелся религиозный контекст. Пока оружием «городских партизан» были «коктейли Молотова». Но и с ними они могли сжечь не только Париж. Достаточно было снарядить сотню пар мотоциклистов дюжинами «коктейлей Молотова» и потом разбросать их по городу – весь Париж запылал бы гигантским костром, погасить который никто бы не смог. Тогда Франции повезло. В следующий раз будет хуже.

Вал беженцев – вал террора

С середины 1990х годов волны «мультикультурной» конфронтации накрывают Европу каждые десять лет, и каждый раз в них проявляется что-то новое. Последняя волна совпала с невиданным миграционным кризисом, ставшим следствием внешней политики Запада, который поддержал «арабскую весну», внезапно «расцветшую» в конце 2010 года в Тунисе, а затем охватившую многие страны Северной Африки и Ближнего Востока. Эти события, аналогичные «цветным революциям», которые повсюду устраивают западные спецслужбы, свергли дикторские режимы (что, с точки зрения Запада, хорошо), но они же погрузили в хаос огромный, ранее стабильный регион и породили вал беженцев, которые летом 2015 года хлынули в Европу, едва не погубив ее. Этот миграционный кризис[181] во многом был рукотворным и направлялся из ближневосточных мозговых центров. Основную массу полуторамиллионной армии беженцев составляли арабские юноши и молодые мужчины, имевшие при себе современные средства связи и крупные суммы денег. То же касалось всех беженцев, «высадившихся» в Европе. Эти люди стали орудием в большой политической игре, хотя большинство вряд ли это сознавало. Евросоюзу за счет многомиллиардного откупа Турции и североафриканским режимам удалось на время остановить миграционный поток. Но вызванный им кризис привел к росту насилия в европейских странах (особенно к женщинам), расколол Евросоюз и изменил его политический ландшафт, усилив позиции изоляционистских и националистических сил, а также вырыл политическую могилу политикам вроде Ангелы Меркель, которые распахнули двери перед мигрантами, не просчитав последствий. И именно в это время Европу сотрясла серия террористических атак, каких ранее не бывало.

Первой атаке террористов подверглась Франция. Днем 7 января 2015 года двое вооруженных боевиков ворвались в редакцию сатирического еженедельника Charlie Hebdo[182], известного своей антиисламской позицией, и в кабинете главного редактора расстреляли его сотрудников, а потом удалились восвояси. В результате нападения погибло 12 человек и 11 было ранено. Подозреваемые в преступлении братья Саид и Шериф Куаши 9 января были уничтожены французскими силовиками в ходе спецоперации. Ответственность за теракт взяли на себя сразу две террористические организации – «Аль-Каида на Аравийском полуострове» и «Исламское государство» (обе запрещены в России). Атака на редакцию Charlie Hebdo стала началом череды трехдневных террористических нападений во Франции, жертвами которых стали 17 человек: 14 гражданских и 3 полицейских. Эта атака на «свободу слова» вызвала показную гневную реакцию европейских интеллектуалов и политиков. Они стали надевать на себя майки с надписью: «Я – «Шарли Эбдо». А потом вся европейская политическая рать собралась в Париже и, взявшись за руки, театрально прошлась по пустынным Елисейским Полям, освобожденным от «черни» и оцепленным полицией и спецназом. Вид этого сборища политических импотентов вызывал отвратительные чувства, потому что ничего реального исламистскому террору они противопоставить не могли, что доказали последующие события.

Поздно вечером 13 ноября 2015 года Париж подвергся новой «веерной» атаке, но куда больших масштабов. С небольшой разницей по времени три группы террористов совершили шесть нападений в разных местах французской столицы. Нападения были совершены в рабочем районе Парижа в часы традиционного вечернего отдыха парижан в конце рабочей недели. Террористы атаковали не символы Франции (вроде Эйфелевой башни), а места отдыха людей, чтобы было как можно больше жертв. Нападения были скоординированы, а нападавшие (в том числе смертники) действовали сообща, видимо, общаясь по рации.

Первый взрыв прозвучал в 21.16 в баре близ крупнейшего национального стадиона «Стад де Франс» во время товарищеского матча между сборными Франции и Германии, на котором присутствовали руководители двух стран. Террорист подбежал к бару и взорвал пояс смертника. Затем (через 4 и 37 минут) в холле самого стадиона прозвучали еще два взрыва, которые совершили самоубийцы. Присутствовавшие на стадионе президент Франции Франсуа Олланд, главы МИД Франции и Германии Лоран Фабиус и Франк-Вальтер Штайнмайер были экстренно эвакуированы. Хотя футбольный матч не прервали, зрителей начали эвакуировать с трибун уже во время игры, объясняя это как «пожарную тревогу», дабы избежать паники. Но люди всё поняли, и во время эвакуации со стадиона запели «Марсельезу». Пострадавших среди болельщиков, к счастью, не оказалось, потому что на стадионе присутствовали ВИП-персоны и он тщательно охранялся. Но это было только начало.

Между 21.20 и 21.30 было совершено вооруженное нападение на ресторан Petit Cambodge и находящийся в здании напротив бар Le Carillon, расположенные в X округе Парижа. Жертвами нападения стали 26 человек. Его совершили двое неизвестных из проезжавшего мимо автомобиля. От стрельбы пострадали как посетители заведений, так и проходившие мимо пешеходы. Автомобиль с террористами скрылся с места преступления и был найден 15 ноября в парижском пригороде Монтрё, внутри были обнаружены три автомата Калашникова.

В 21.32 было совершено нападение на посетителей в нескольких кварталах к югу от улицы Алиберт, на террасе пиццерии La Casa Nostra, по улице де ла Фонтен-о-Руа в XI округе Парижа. Свидетели видели человека, стрелявшего по людям из автомата. Его жертвами стали как минимум пять человек.

Около 21.38 на открытой террасе кафе La Belle Equipe по улице Шаронн (XI округ Парижа) был открыт автоматный огонь по посетителям. Погибли по меньшей мере 19 человек. Потом эксперты установили, что все выстрелы из автоматов в ту ночь были произведены двумя террористами, ездившими на одном автомобиле и выкрикивавшими исламистские лозунги. Владелец автосалона, который сдал этот автомобиль накануне терактов, заявил, что его клиентами являлись несколько студентов.

В 21.44 на бульваре Вольтер, в кафе Comptoir Voltaire, произошел взрыв приведенного в действие пояса шахида. Со слов очевидцев, мужчина арабской внешности, без маски, одетый в толстовку, зашел в кафе и сделал заказ у стойки. Затем он отправился к самому людному месту и (по невыясненной причине) активировал спрятанные под толстовкой взрывные устройства до того, как приблизиться к людям. В результате плохо спланированного взрыва все потенциальные жертвы выжили. Полицейские эксперты нашли в останках террориста сирийский паспорт с пропускной печатью Греции и статусом беженца, полученным в октябре 2015 года.

И, наконец, в 21.50 по местному времени было совершено жуткое нападение на концертный зал «Батаклан» в XI округе Парижа в момент выступления там американской рок-группы Eagles of Death Metal. Террористы с криками «Аллах акбар!» ворвались в здание и стали расстреливать находившихся там людей, а потом захватили около сотни заложников, заперлись с ними на втором этаже и стали их пытать и убивать. Полицейский спецназ пошел на штурм. В ходе боя два террориста были убиты, а один подорвал себя. Штурм завершился около 0.25 ночи 14 ноября. Насмерть перепуганных и шокированных людей вывели из здания. В СМИ попали свидетльства нескольких выживших заложников, которые рассказали о творившихся в «Батаклане» ужасах и душераздирающих криках, доносившихся со второго этажа. Об этом свидетельствует и стенограмма заседаний комиссии Национального собрания Франции по расследованию терактов от 7–9 января 2016 года. Во второй части стенограммы есть опросы полицейских, штурмовавших в «Батаклане» второй этаж. Они свидетельствуют об отрезанных головах, выпотрошенных телах, выколотых глазах, кастрированных мужчинах и женщинах с распоротыми животами. Но руководство МВД Франции эти факты «политкорректно» замяло. Это было последнее и самое жуткое нападение той ночи. В «Батаклане» погибло около 90 человек, включая менеджера выступавшей там рок-группы.

В результате серии парижских терактов 130 человек погибли и более 350 были ранены, из них 99 в критическом состоянии были доставлены в больницы, где некоторые потом умерли. Жертвами стали в основном молодые люди в возрасте от 18 до 30 лет. Эти теракты стали крупнейшими по числу жертв за всю историю Франции[183] и самым масштабным по числу жертв нападением на Париж со времен Второй мировой войны. Это было крупнейшее нападение террористов в Европе после взрывов в поездах в Мадриде в 2004 году. Тогда во Франции четвертый раз за ее историю было введено чрезвычайное положение. В предыдущий раз режим ЧП вводили в 2005 году после описанной нами волны беспорядков во французских городах.

Ответственность за нападение взяла на себя запрещенная в России и других странах группировка «Исламское государство» (ИГ), назвавшая атаку «11 сентября по-французски». А одной из причин своих действий террористы назвали бомбежки «неверными» Сирии. Одно из двух транспортных средств, использованных террористами в Париже, было зарегистрировано в Бельгии и арендовано лицами, проживающими во Франции. Бельгийская полиция задержала 14 ноября в эмигрантском пригороде Брюсселя Моленбек-Сен-Жан троих подозреваемых в причастности к терактам в Париже. А затем появились сообщения, что вдохновителем и организатором терактов является гражданин Бельгии марокканского происхождения Абдельхамид Абауд. Непосредственно руководил атакой тоже бельгиец родом из Марокко Салах Абдеслам. Ему помогали другие бельгийские граждане-арабы, а также примкнувшие к ним «беженцы» из Сирии и Ирака.

Все эти новоявленные «бельгийцы» проживали в заселенном эмигрантами из Северной Африки пригороде Брюсселя Моленбек-Сен-Жан, и все они были связаны с ИГ. Поэтому через неделю после террористической атаки на Париж премьер-министр Бельгии Шарль Мишель заявил об угрозе крупного теракта в Брюсселе, где уровень террористической опасности был повышен до «серьезной и неотвратимой». Бельгийская полиция и спецслужбы провели несколько операций по нейтрализации террористов. В результате одной из них 18 марта 2016 года на квартире в заселенной арабами брюссельской коммуне Форе, на улице Дрис, был задержан Салах Абдеслам, объявленный в общеевропейский розыск. Местные жители попытались Абдеслама отбить, но полиция вывезла его в броневике. Это вызвало возмущение. Ситуация в криминогенном арабском гетто в самом сердце Европы накалилась. А через три дня столица Бельгии и Евросоюза подверглась крупнейшей в своей истории террористической атаке, которую многие восприняли как месть за арест Абдеслама, уже ставшего героем моленбекской улицы.

В зале вылета брюссельского аэропорта 22 марта 2016 года около 8.00 по местному времени произошли два взрыва, совершенные террористами-смертниками. Один раздался между стойками American Airlines и Brussels Airlines, другой – возле кафе Starbucks. В результате атаки погибли 14 и были ранены 96 человек, некоторые потом скончались в больницах. Здание аэропорта серьезно пострадало, обрушилась часть потолка, вылетели стекла. Посадка всех авиарейсов была запрещена, самолеты уходили на запасные аэродромы. Железнодорожное сообщение с аэропортом было прервано. А около 9.30 произошел третий взрыв в поезде метрополитена Брюсселя между станциями «Мальбек» и «Шуман», расположенными в центральном Европейском квартале города. В результате теракта погибло 20 человек, не менее 106 были ранены, из которых 17 – тяжело. Метрополитен был закрыт.

В городе началась паника. Правительство ввело наивысший красный уровень террористической угрозы. В Брюсселе был полностью остановлен общественный транспорт. Власти обратились к жителям с призывом не выходить из дома или офиса и избегать нахождения на улице. В связи с возникшей перегрузкой мобильной сети людей просили также вместо звонков пользоваться SMS или социальными сетями – для этого оператор сетей wifi Telenet отменил плату за пользование всеми своими точками доступа. Была также закрыта граница с Францией: перекрыты автомобильные дороги и остановлено железнодорожное сообщение. Бельгийская прокуратура обратилась ко всем массмедиа с просьбой временно приостановить публикацию любых данных об идущем следствии, ведущие СМИ откликнулись на этот призыв.

Вечером 22 марта следственные органы распространили стоп-кадр с камер видеонаблюдения Брюссельского аэропорта, на котором были изображены трое мужчин, спокойно входивших в здание аэропорта. Тела двоих из них были обнаружены среди погибших, а третьего не нашли, и он был объявлен в международный розыск. Полиция сообщила также, что рядом с погибшим террористом был обнаружен автомат Калашникова и что в аэропорту найдено третье, не сработавшее взрывное устройство.

23 марта полиция сообщила имена двух смертников, совершивших самоподрыв: ими оказались братья Ибрагим и Халид аль-Бакрауи, родившиеся в Бельгии марокканцы. Первый совершил теракт в аэропорту, второй – в метро. Через некоторое время был установлен третий бомбист из аэропорта – им оказался марокканец Наджим Лаашрауи, замеченный убегающим из здания терминала. Взрывное устройство, которое было у него в тележке, по какой-то причине не сработало. Оперативники обнаружили эту тележку со взрывчаткой благодаря таксисту, который подвозил террористов к аэропорту. Благодаря его содействию удалось установить место отправления террористов и провести обыски в пригороде Брюсселя Схарбек. В результате были проведены аресты и изъяты 15 килограммов пероксида ацетона, 150 литров ацетона, 30 литров перекиси водорода, а также детонаторы и чемодан, наполненный гвоздями и шурупами – поражающими элементами для бомб. А в мусорном контейнере нашли компьютер, где было записано своего рода «завещание» Ибрагима аль-Бакрауи, в котором он сказал, что «очень торопится, потому что его всюду ищут, а он не хочет оказаться рядом с ним». Под «ним» имелся в виду главный организатор парижских терактов Салах Абдеслам.

Личности брюссельских террористов весьма примечательны. Халид и Ибрагим аль-Бакрауи с рождения жили в Брюсселе. В январе 2010 года Ибрагим ограбил отделение Western Union и скрылся с места преступления, ранив из автомата Калашникова полицейского. Через год он был арестован и приговорен к 9 годам тюрьмы, откуда сбежал и с тех пор находился в розыске. Его брат Халид в феврале 2011 года был приговорен к 5 годам тюремного заключения за угон автомобилей. При аресте у него нашли целый арсенал стрелкового оружия. Братья были знакомы с Салахом Абдесламом и вместе с ним ездили в Венгрию. Квартира, где задержали Абдеслама, была снята Халидом по фальшивому паспорту. Под стать братьям аль-Бакрауи был и 25летний бельгиец марокканского происхождения Наджим Лаашрауи. В 2009/10 учебном году он отучился на первом курсе бакалавриата в Брюссельском свободном университете, но после чего был отчислен за неуспеваемость по теоретическим дисциплинам. Хотя по практическим (в частности, по химии) получал хорошие баллы, и эти знания потом пригодились ему в изготовлении бомб. В 2013 году Лаашрауи добровольно поехал воевать на стороне исламистов в Сирию, затем вернулся в Европу. В сентябре 2015 года был замечен вместе с Абдесламом на австро-венгерской границе. Его генетический материал был обнаружен на взрывном устройстве, примененном в парижских терактах. В полиции сочли, что именно он собирал бомбы, использованные в парижских терактах.

Еще оин террорист, снятый камерой видеонаблюдения аэропорта, был задержан 24 марта. Им оказался Файсал Шефу. Его задержали, когда он с двумя знакомыми проезжал на автомобиле мимо здания федеральной прокуратуры. При очной ставке Шефу был опознан таксистом, подвозившим террористов в аэропорт. Водитель сообщил также, что террористы планировали взять с собой пять больших чемоданов, но в багажник вошли только три. После взрыва на станции метро «Мальбек» Шефу находился в толпе у выхода со станции. А 27 марта итальянская полиция арестовала в Беллицци (провинция Салерно) 40летнего гражданина Алжира по имени Джамал Эддин Уалиэ. Его подозревали в изготовлении фальшивых документов для организаторов терактов в Париже и Брюсселе. Но вал террора не ослабевал.

Вечером 14 июля 2016 года на Английской набережной Ниццы собрались тысячи людей, чтобы понаблюдать за фейерверком в честь Дня взятия Бастилии. Примерно в 22.30 по местному времени, когда салют завершился, а часть собравшихся уже начала расходиться, на набережную со скоростью в 60–70 км/ч выехал 19тонный грузовик «Renault Midlum 300», с разгона врезался в толпу и начал давить людей. По словам очевидцев, машина делала зигзаги, чтобы задавить как можно больше. Первыми на ЧП отреагировали трое полицейских, которые примерно 200 метров бежали за грузовиком, пытаясь остановить его. Водителя также попытался остановить мужчина на мотоцикле: подъехав к кабине и запрыгнув на подножку, он направил мотоцикл под колеса машины, но это ее тоже не остановило. Через открытое окно грузовика мотоциклист смог нанести несколько ударов в лицо террористу. Тот перезарядил пистолет и попытался выстрелить в него, но оружие дало осечку. Давя людей, водитель грузовика проехал около 2 километра и остановился, начав стрелять по прохожим и полицейским, которые бросились ему наперерез. Затем к ним присоединились две группы спецназа, открывшие прицельный огонь по кабине водителя, и он был застрелен. При осмотре в кабине нашли боевой пистолет и муляжи огнестрельного оружия и гранаты. Его жертвами стали 86 человек, 308 получили ранения.

Как потом выяснилось, преступник взял грузовик с холодильной установкой напрокат за два дня до теракта. При въезде в город он обманул сотрудников полиции, представившись доставщиком мороженого. Полицейские поверили и пропустили его, не обыскав грузовик. В праздничные дни проезд большегрузных автомобилей в город ограничен, исключения делают только для доставщиков еды. Террорист это учел.

Ответственность за массовое убийство людей взяло на себя «Исламское государство», а исполнителем теракта оказался 31летний выходец из Туниса Мохамед Лауэж-Булель. Его личность установили благодаря обнаруженным в кабине грузовика документам. Там также нашли банковскую карту и мобильный телефон. Убийца родился в тунисском Мсакене, с 2005 года жил в Ницце, имел во Франции вид на жительство и работал водителем в службе доставки. Его родители живут во Франции, разведены. Он был женат, имел троих детей, но с женой находился в процессе развода. На учете в полиции не состоял, хотя в начале 2016 года его задерживали за «незначительное насилие». У правоохранительных органов не было никакой информации о том, что он придерживался радикальных взглядов.

Отец преступника сказал агентству France Press, что его сын страдал от депрессии и ему выписывали от нее лекарства: «В период с 2002 по 2004 год у него были проблемы, которые вызвали нервные срывы. Он был зол и кричал, был готов сломать всё, что видел перед собой». Отец также сказал, что родители ничего не знали о сыне после его переезда во Францию, и заявил, что он имел мало общего с религией: «Он не молился и не соблюдал пост в Рамадан, пил алкоголь и даже употреблял наркотики». Однако, как сообщил СМИ его брат Жабер Булель, за несколько дней до трагедии Мухаммед переслал 240 тысяч тунисских динаров (около 100 тысяч евро) своей семье в Тунисе, хотя до этого он регулярно пересылал небольшие суммы. Последний раз он посещал семью в 2012 году, когда приезжал на свадьбу сестры.

В ходе расследования теракта было задержано пять человек. Троим было предъявлено обвинение в соучастии в «убийстве, совершенном группировкой, связанной с террористами». Еще двоих обвинили в «нарушении закона об оружии в связи с деятельностью террористической группировки». Однако в расследование было отмечено некоей странностью: 16 июля 2016 года французские СМИ сообщили о том, что служба по противодействию терроризму при уголовной полиции Парижа (SDAT) потребовала от службы видеонаблюдения Ниццы уничтожить все видеозаписи, связанные с терактом. Это мотивировали тем, что в распоряжении следствия уже есть все необходимые записи, а удаление с серверов призвано предотвратить их «несанкционированное использование».

Президент Франции Франсуа Олланд, узнав о событиях в Ницце, прервал свою поездку в Авиньон и срочно вернулся в Париж, где провел встречи с премьер-министром Мануэлем Вальсом и главой МВД Бернаром Казневом. Позже он выступил с обращением к нации, назвав произошедшее чудовищным терактом. Олланд заявил: «Франция скорбит, Франции нанесли удар, но Франция будет сильна. Она будет сильнее, чем те палачи, что нанесли ей удар». В стране был объявлен трехдневный траур и продлено чрезвычайное положение, введенное после террористической атаки на Париж в ноябре 2015 года. Однако до сих пор не объявлено официально, было ли преступление в Ницце совершено психически неуравновешенным одиночкой под влиянием его личных проблем, или же это был теракт, организованный «Исламским государством», взявшим вину на себя.

Важно другое. Теракт в Ницце поразил своей простотой. Он показал: чтобы убить много людей, вовсе не требуется больших усилий и средств, достаточно сесть за руль грузовика и совершить наезд на толпу. Такая простота перевела терроризм в новое качество и провоцировала новые подобные злодеяния. И они не заставили себя ждать.

Местом очередной атаки стал Берлин. Вечером в понедельник 19 декабря 2016 года около 20.00 по местному времени на рождественском базаре в центре города грузовик въехал в толпу людей. Рынок, расположенный недалеко от мемориальной церкви кайзера Вильгельма на Брайтшайдплац (районе Шарлоттенбург), является одним из самых популярных в немецкой столице. Ежегодно его посещают до миллиона человек. Вот и в тот вечер на площади были тысячи посетителей.

Грузовик, давя людей и руша торговые палатки, проехал около 80 метров. В его кабине находились два человека. Один из них, сидевший на пассажирском месте, был позже обнаружен мертвым. А водитель грузовика выскочил из машины и попытался скрыться. Предполагаемый преступник был задержан полицией примерно в двух километрах от места происшествия, неподалеку от площади Большой звезды. Позже он был отпущен, так как полиции не удалось доказать его причастность к нападению. Тогда в поле зрения следствия попал гражданин Туниса Анис Амри, чей бумажник обнаружили в кабине грузовика.

В результате наезда погибли 11 человек. Двенадцатый – 37летний дальнобойщик Лукаш Урбан, тело которого было обнаружено в кабине машины, оказался водителем угнанного грузовика из Польши. Восемь погибших были немцами, четверо – иностранцы: поляк, гражданки Чехии, Италии и Израиля. Среди пятидесяти пострадавших были граждане Венгрии, Финляндии, Ливана, Великобритании и Испании. Многие в тяжелом состоянии были доставлены в больницы.

Фура, совершившая наезд, принадлежала польской фирме Ариэля Журавского. По заявлению владельца фирмы, грузовик вез стальные конструкции из Италии в Берлин. За рулем машины должен был находиться двоюродный брат Журавского, но с 16 часов связь с ним была потеряна. Машина была украдена и попала в руки злоумышленников. Позже следствие установило, что Лукаш Урбан оказывал сопротивление угонщику и перед бегством тот застрелил его.

Германская полиция 20 декабря сообщила, что грузовик, скорее всего, был «преднамеренно направлен на скопление людей на рождественской ярмарке» и что это «предполагаемая террористическая атака». Федеральный канцлер Ангела Меркель, выступая с заявлением в связи с трагедией, прям назвала случившееся терактом. Как теракт квалифицировали это министр внутренних дел и генеральный прокурор Германии.

Подозреваемый в его совершении Анис Амри, чьи документы оказались в кабине грузовика-убийцы, был объявлен в общеевропейский розыск 21 декабря. На следующий день Федеральная прокуратура Германии выдала ордер на его арест. А день спустя итальянская полиция сообщила, что Амри убит в ходе перестрелки с полицейскими в Милане. Прокуратура ФРГ подтвердила сообщение итальянских органов безопасности. Убитый был известен полиции как активный и агрессивный исламист. Летом 2016 года против него было начато расследование по подозрению в подготовке «тяжкого антигосударственного преступления». Но оно было прекращено в сентябре за отсутствием доказательств. Амри имел документ о временной отсрочке высылки из Германии, который ему выдали власти города Клеве в федеральной земле Северный Рейн – Вестфалия.

После смерти Амри следствие сконцентрировало свои усилия на выявлении возможных сообщников убитого террориста. Но расследование результатов не принесло. Ответственность за преступление на Брайтшайдплац опять взяла на себя группировка «Исламское государство», хотя германская полиция усомнилась в этом.

Министерство внутренних дел решило не закрывать рождественские рынки и не отменять массовые мероприятия. Власти Берлина лишь обратились к организаторам ярмарок с просьбой закрыть их на один день в память о жертвах трагедии – 20 декабря. Глава берлинской полиции заявил, что рынки будут находиться под усиленной охраной, а во избежание повторения трагедии их обнесут заграждениями из твердых материалов, что и было сделано. Рождественский базар у мемориальной церкви кайзера Вильгельма на Брайтшайдплац возобновил работу 22 декабря. Через некоторое время жизнь в Берлине вошла в обычную колею.

Это характерно для современной Европы. Каждый страшный теракт, подобно брошенному в пруд большому камню, сначала вызывает сильное возмущение, а когда волны гнева и страха расходятся по поверхности общественного сознания, оно успокаивается и впадает в состояние самоубийственной полудремы. Успокаиваются также политики, спецслужбы, полиция. Этим пользуются террористы и наносят новые удары. Теперь – в Великобритании.

22 марта 2017 года в 14.40 по лондонскому времени на Вестминстерском мосту большой автомобиль на скорости наехал на людей и, давя их, двинулся к зданию британского парламента, возле которого машину-убийцу остановил полицейский. Водитель ударил его ножом, после чего был застрелен другим полицейским. В результате нападения, которое полиция признала терактом, пять человек погибли, включая раненого полицейского, 50 получили ранения и травмы разной тяжести. Все погибшие были британскими подданными, а среди пострадавших – 11 граждан государств ЕС.

Ответственность за атаку взяло на себя «Исламское государство», что похоже на правду. Ведь теракт на Вестминстерском мосту случился ровно через год после террористической атаки в Брюсселе, которую организовало ИГ. К тому же водитель-террорист пытался протаранить главный символ Великобритании – здание парламента, а это характерно для Аль-Каиды, ИГ и других подобных организаций. И опять вылазка террористов застала власти врасплох. Лишь когда террорист был уже убит, в здании парламента ввели режим ЧС. Парламентариев закрыли в здании, а премьер-министра Терезу Мэй под прикрытием спецназа эвакуировали. Мэр Лондона, пакистанец Садик Аман Хан, выразил соболезнования семьям и близким погибших и пострадавших, а также благодарность «всем экстренным службам и полиции за их огромную храбрость в невероятно сложных ситуациях». Было проведено расследование, но имя террориста почему-то не назвали. Известно только, что он был британским гражданином азиатского происхождения. Эффект от теракта в Лондоне был таков, что парламент Шотландии приостановил дебаты по референдуму о независимости.

Ровно через два месяца после событий на Вестминстерском мосту, в 22.40 по местному времени, на знаменитой «Манчестер-арене», где проходил концерт американской певицы Арианы Гранде, произошел мощный взрыв, в результате которого погибло 22 человека (в том числе подростки и дети) и более 120 получили ранения. Бомбу в действие привел террорист-смертник Салман Рамадан Абеди – подданный Великобритании, 1994 года рождения, сын выходцев из Ливии. Самодельное взрывное устройство было начинено поражающими элементами. Потом поступили сообщения о втором взрыве, который произошел, когда участники концерта в панике покидали арену, но тут обошлось без жертв. Ответственность за теракт опять взяло на себя «Исламское государство». Его сообщение в мессенджере Telegram гласило, что взрыв совершил «воин халифата», который пронес бомбу в «скопление крестоносцев». Исламисты в Интернете одобрили взрыв, назвав его местью за британские авиаудары в Ираке и Сирии.

Реакция властей была дежурной. Премьер-министр Тереза Мэй, лидер лейбористов Джереми Корбин и лидер либерал-демократов Тим Фаррон осудили произошедшее, выразили соболезнования родным и близким погибших, оценили действия полиции и спецслужб. Правда, Корбин в своей речи 26 мая указал на связь между войнами, которые поддерживает и ведет Великобритания в мусульманских странах, и исламистским террором в самой Британии. Королева Елизавета II выразила соболезнования родным и близким погибших и выступила со специальным обращением к британцам. Это был уже второй крупный теракт за два месяца. Страна опять пережила шок, власти немного подсуетились, а потом всё вернулось на круги своя. И последовало наказание.

3 июня 2017 года в 21.58 по местному времени через Лондонский мост в южной части Центрального Лондона проехал белый фургон, не привлекая к себе внимания. Через шесть минут он снова проехал мост в обратном направлении, развернулся и, взревев мотором, выехал на тротуар моста и начал давить пешеходов. Сбив трех человек, он врезался в ограждение в конце моста на южной стороне и остановился. Из него выскочили трое вооруженных ножами мужчин и побежали к рынку «Боро», нападая на прохожих, посетителей баров и ресторанов. У них были керамические ножи, а на телах надеты фальшивые пояса смертников (пластиковые бутылки, приклеенные лентой). По мнению полиции, этими поясами нападавшие хотели еще больше напугать окружающих или они рассчитывали, что в них не будут стрелять, опасаясь взрывов.

За несколько минут убийцы зарезали 8 человек, включая четырех безоружных полицейских, десятки человек получили ранения. Некоторые отбивались от убийц подручными средствами (стульями, бутылками, ящиками). Одного из нападавших удалось прогнать из ресторана и запереться изнутри. Тяжелое ранение получил сотрудник транспортной полиции, пытавшийся дать отпор дубинкой. Через десять минут на место трагедии прибыла вооруженная полиция, которая открыла огонь по нападавшим. Восемь полицейских произвели около 50 выстрелов, все трое преступников были убиты, был легко ранен случайный прохожий.

Полиция начала экстренную эвакуацию этого района. Движение на Лондонском мосту было перекрыто ввиду близкого расположения стадиона «Стэмфорд-Бридж» и высокой вероятности теракта. Станция метрополитена «Лондонский мост» тоже была закрыта. В 23.44 полиция Лондона подтвердила еще один инцидент в районе Воксхолл. Впоследствии было объявлено, что он не был связан с нападениями в районе Лондонского моста. А утром 4 июня постфактум состоялось заседание антитеррористического комитета COBRA, созданного при правительстве Великобритании. Запоздалое и бесполезное.

Террористами оказались 27летний Хурам Батт (британский гражданин родом из Пакистана), 30летний Рашид Редуан (ливийско-марокканского происхождения) и 22летний Юсеф Загба (гражданин Италии, отец марокканец, мать итальянка). Соседи описали Хурама Батта как «вежливого и дружелюбного» человека, отца двоих детей. По их словам, он играл с местными детьми и раздавал сладости в парке. Но в последнее время занялся «промыванием детских мозгов», склоняя детей к принятию ислама, о чем они сообщали родителям. Батт мелькал в кадрахдокументального фильма Channel-4 в 2016 году, он молился среди группы джихадистов в Риджентс-парке в центре Лондона. Его друг сказал, что Батт заразился радикальными взглядами после просмотра «экстремистских видеороликов». Он находился в поле зрения полиции и МИ-5. Третий террорист, Юсеф Загба, тоже был в поле зрения правоохранительных органов. В 2016 году его задержали при попытке проехать в Сирию через Турцию, очевидно, с намерением присоединиться к исламистским боевикам. Он предстал перед судом, но его оправдали.

Как видим, террористы были на виду у британской полиции и контрразведки, но теракт они проморгали. По данным полиции, террористы сначала хотели использовать большой грузовик, но не смогли дать необходимые реквизиты для оплаты, поэтому им пришлось взять в аренду автомобиль-фургон меньших размеров. В нем были обнаружены бутылки с зажигательной смесью, которые не были использованы.

Ответственность за теракт на Лондонском мосту снова взяло на себя «Исламское государство», чьи представители сделали заявление через агентство Amaq. Но, как отметила газета Independent, в своем заявлении ИГ цитировало «сторонние источники», а это обычно означает, что исполнители теракта были вдохновлены призывами ИГ, а не действовали по прямому приказанию. Ранее «Исламское государство», взявшее ответственность за теракт в Манчестере, призвало через социальные сети, видеоролики и журналы к нападениям на «неверных» с помощью транспорта и ножей. И призыв сработал. Ну а пока Британия отходила от потрясений, вызванных серией кровавых терактов, их жертвой стала Испания.

17 августа 2017 года в 17.05 по местному времени в центре столицы Каталонии белый фургон «Fiat Talento», за рулем которого сидел 22летний марокканец Юнес Абуякуб, выехал на тротуар пешеходной улицы Рамбла и начал давить людей в районе между площадью Пласа-де-Каталунья и оперным театром Лисео. В результате наезда 13 человек погибли и более 100 получили ранения и увечья. После этого террорист спокойно вылез из кабины грузовика, подошел к водителю припаркованной неподалеку машины, смертельно ранил его ножом, угнал автомобиль и, протаранив полицейский пост, вырвался за пределы оцепления и скрылся, хотя городская полиция объявила контртеррористическую операцию. В Барселоне были отменены все массовые мероприятия. Председатель правительства Испании Мариано Рахой и мэр Барселоны Ада Колау прервали отпуска и прибыли в город, хотя ничего, кроме пустых речей, предложить шокированным барселонцам они не могли.

Пока Испания переживала барселонский шок, вечером того же дня в муниципалитете Альканар в Каталонии прогремели два взрыва, в результате которых погиб один человек и десять получили ранения (в том числе несколько полицейских). А в городе Камбрильс, к югу от Барселоны, группа террористов попыталась повторить барселонский теракт, наехав на фургоне на людей. Пострадали семь человек, один из пострадавших на следующий день скончался в больнице. Все пятеро нападавших были убиты полицией. Всего жертвами серии терактов стали 16 человек (граждане 10 стран), более 130 пострадали. Ответственность вновь взяло на себя «Исламское государство». Агентство Amaq поместило сообщение ИГ, где говорилось, что в результате нападения «убито и ранено более 120 крестоносцев и евреев».

Эта террористическая атака, крупнейшая после 2004 года, всколыхнула Испанию. Против террора выступили люди разных национальностей и вероисповеданий. Мать разыскиваемого полицией Юнеса Абуякуба во время митинга мусульман против терроризма в испанском городе Риполе призвала сына сдаться властям. «Пусть он идет в полицию, пусть сдастся, лучше отправиться в тюрьму, чем умереть», – сказала она. Но сын не откликнулся на призыв матери. После того как фотографию преступника показали всей стране, Юнес был опознан в городе Субиратс 21 августа местным жителем, который его окликнул и спросил, что тот здесь делает. Вместо ответа преступник попытался скрыться, но в результате полицейской спецоперации он был застрелен. На его теле обнаружили «пояс шахида» со взрывчаткой.

Таким образом, за год и девять месяцев – с середины ноября 2015 до середины августа 2017 года – в пяти европейских странах – членах ЕС и НАТО исламисты и одурманенные ими люди совершили 8 крупных террористических атак, включавших 19 террористических актов! Ничего подобного в европейской истории еще не было. По сути, это была хорошо срежиссированная террористическая война, в ходе которой испытывались разные виды и способы террористических актов в поисках самых дешевых, простых и эффективных. И такие способы уже найдены. Одурманенные исламистской пропагандой, вооруженные молодые люди выходят на улицы европейских городов и начинают убивать «неверных». 11 декабря 2018 года молодой мужчина (им оказался 29летний Шериф Шекат), выкрикивая религиозные лозунги, открыл стрельбу по людям на рождественской ярмарке в Страсбурге, убив четырех человек и ранив более десяти. Потом он захватил автомобиль и скрылся. Вся полиция Франции и сопредельных стран была поставлена на ноги, но ликвидировать террориста удалось только через три дня. Пропагандистский эффект был огромным. Случаев террористических нападений на людей с холодным и огнестрельным оружием становится всё больше. Со временем такой индивидуальный террор может стать массовым – и это очень опасно. Между тем в ближневосточных мозговых центрах, которые проплатили переселение огромной массы мусульманских беженцев в Европу, и союзных им западных спецслужбах идет аналитическая работа по осмыслению пройденного этапа «джихада». Намечается новый его этап, который непременно грянет. Террористические атаки последних лет потрясли Европу. Тем более что они совпали с невиданным кризисом мигрантов, хлынувших из стран Ближнего Востока и Северной Африки, которые «распотрошили» сами европейские политики из своекорыстных интересов или по фатальному недомыслию. И хотя со временем ситуация внешне успокоилась, в сознании европейцев произошли серьезные перемены.

«Коренные» и «пришлые»

Западные массмедиа не акцентируют на этом внимания. А интернет-издание «Газета. Ru» выяснила у жителей четырех европейских стран, как изменилась их жизнь после массового наплыва беженцев и террористических атак последних лет. Вот мнения опрошенных людей. Они воссоздают атмосферу, в которую погрузилась Западная Европа.

Житель Брюсселя Мишель Марти после терактов в марте 2016 года сказал, что город находится «между чрезвычайным положением и нормальной жизнью». Столицу Европы наводнили солдаты и вооруженные полицейские, центр Брюсселя превратился в крепость. Город гудел, как разбуженный улей. В атмосфере скорби и траура люди активно обсуждали случившееся, испытывая страх, шок и разочарование в своем правительстве и силовых структурах. «Все ждали чего-то такого. После спецоперации в мигрантском квартале Моленбек многие не пошли на работу и, как оказалось, предчувствие их не обмануло», – отметил Марти. По его словам, отношение к мигрантам и беженцам в бельгийском обществе неоднозначное. «Этого не объяснишь одним словом, – сказал он. – Все давно понимают, что в Брюсселе есть районы, где живут почти одни мусульмане, и что они стали своего рода питательной средой для террористов. Мы эти кварталы называем Бельгистаном». И добавил, что многие мусульманские семьи живут в Бельгии уже 60–70 лет, учились в бельгийских школах, росли вместе с бельгийскими детьми и работали бок о бок с бельгийцами, но бельгийцами так и не стали.

«Бельгия – очень толерантная страна, возможно, даже слишком. Непросто признать открыто, что вся наша миграционная политика минимум за последние 30 лет была неправильной», – отметил Марти. По его словам, бельгийские мусульмане очень агрессивно относятся к тому, что их всех ассоциируют с ИГ. Коренные же бельгийцы в массе своей боятся не мигрантов как таковых, а террористов – выходцев из мигрантской среды. «Однако люди не хотят видеть прямой связи между мусульманами и терроризмом. И власти не хотят поднимать этот вопрос, так как в стране живут десятки тысяч (около миллиона. – А.М.) мусульман[184]. Попытки связать теракты с мусульманским сообществом Бельгии как таковым могут привести страну к гражданской войне», – считает бельгиец.

Жители страны по-разному оценивают число мигрантов (власти цифры скрывают), но едины в том, что проблема межнациональных и межконфессиональных конфликтов налицо и со временем обостряется. «Приезжих из Африки или с Ближнего Востока стало больше в разы. Это заметно, даже когда просто идешь по центру города», – заявила жительница Антверпена Фемк де Йонг. По ее словам, мигранты ведут себя намного агрессивнее, чем коренные бельгийцы. «Один раз хотели отобрать телефон у моего знакомого в трамвае. Несколько случаев было, что нож к горлу знакомым приставляли. Это было либо с целью что-то отобрать, либо просто из-за того, что спорили», – посетовала эта женщина и отметила, что бельгийские власти сейчас вводят большое количество социальных программ для вынужденных переселенцев, что не нравится коренным жителям страны. Напряжение между «коренными» и «пришлыми» нарастает. Но бунта «коренных» пока не предвидится.

Российский журналист радио RuBel Ирина Гончарова, более 20 лет проживающая в Антверпене, уверена, что до массовых антимигрантских выступлений бельгийцев дело не дойдет. И вот почему: «Значительную часть бельгийского общества составляют фламандцы. Это очень спокойные и законопослушные в массе своей люди. Они, конечно, недовольны мигрантами, но не будут активно против них выступать, а тихо поплачутся друг другу в пивной или еще где-то, и всё на этом закончится». Но дело не только в этом.

«В Бельгии, в отличие от России, нет несистемной оппозиции, которая могла бы организовать массовые выступления граждан, – подчеркнула Гончарова. – Политики же сменяют друг друга в правительстве и парламенте. Они критикуют друг друга, но мягко, никто не хочет крупных скандалов, потому что после очередных выборов ты можешь оказаться в одном правительстве со вчерашним противником». С другой стороны, вожаки мигрантских кварталов, в том числе Моленбека, могут быстро организовать массовые беспорядки, если обвинения в адрес мигрантов будут громкими. «Власти Бельгии всё это понимают и не допускают дискуссий на тему миграции на телевидении и в газетах. В соцсетях бельгийцы призывают этот Моленбек чуть ли не в асфальт закатать, но это всё ограничится «фейсбучными боями», – резюмировала Ирина.

К тому же массмедиа и политики, дабы смягчить накал страстей, переключают общественное внимание на конфликт Европы с Россией, разжигая русофобию. Житель небольшого фламандского города Экло Серж Асатриани рассказал «Газете. Ru», что в его городке местные жители гораздо хуже относятся к выходцам из России, чем к приезжим из Азии и Африки. «Город у нас маленький, мигрантов тут особо нет. А вот к русским отношение ухудшилось после присоединения Крыма и последующих политических скандалов. Я это почувствовал на собственной шкуре. Раньше меня не очень любили местные за то, что я плохо говорю по-фламандски, а теперь из-за моих российских корней и вовсе перестали общаться», – сказал мужчина.

Это касается не только Бельгии. Одной из причин оголтелой русофобии в западноевропейских массмедиа является желание властей этих стран отвлечь внимание людей от опасной темы нарастающего конфликта между коренными европейцами и мигрантами, переключив общественное внимание на мнимую угрозу со стороны России. Разжигая безопасную для себя русофобию, европейские правящие элиты гасят опасную для них исламофобию и порождаемые ею социальные протесты. И такая политика приносит плоды.

Схожие настроения наблюдаются и во Франции. Студентка третьего курса одного из лионских вузов по имени Кристин призналась «Газете. Ru», что в ее стране антииммигрантские настроения весьма распространены. Многие французы считают, что вместе с мигрантами приходят террористы, и обвиняют свое правительство в потакании миграции, а правительство Бельгии в том, что те превратили Брюссель в рассадник радикального исламизма в Европе. «Все помнят, что организаторы террористических атак в Париже были из бельгийской столицы», – сказала Кристин.

Подавляющее большинство беженцев и мигрантов едут в Париж. Но в результате наплыва беженцев в 2015–2016 годах они появились там, где их раньше не было. «Сейчас мой Лион превратился в Париж, – посетовала Кристин. – Раньше тут мигрантов почти не было. Теперь же их полно: люди спят прямо на улице. Особенно много их на вокзалах или возле префектуры». По ее словам, лично она с агрессивным поведением переселенцев не сталкивалась, но их поведение зависит от того, откуда они приехали. «Чем более развитая страна их происхождения, тем культурнее приезжие. Многие едут именно во Францию, а не куда-то еще, потому что здесь либеральные законы к ним. Просящим убежище принято его предоставлять. Исключения из этого правила довольно редки», – сказала девушка. И отметила, что во французском обществе нет единого мнения по поводу беженцев: «С одной стороны, люди понимают, что в войне на Ближнем Востоке есть вина Франции и Запада в целом, и они чувствуют себя обязанными принимать этих людей. С другой стороны, денег в бюджете не бесчисленное количество, а налоги здесь немаленькие».

Но если Лион и другие французские города мигранты только начали осваивать, то Париж они освоили уже давно, кардинально изменив облик французской столицы и ее атмосферу. Это видно любому приезжему и парижанину. Очарование и шарм, коими славился Париж, безвозвратно уходят в прошлое. В городе мусор, грязь, вытоптанные газоны, всюду громкая чужая речь и никакой личной безопасности, если ненароком свернешь не на ту улицу. Париж начинает напоминать Гонконг 1960х годов. «Сегодня в Париже уже невозможно жить, не заходя каждый день невольно в мигрантские кварталы, – призналась руководительница одного из французских модельных агентств Ольга Бунье. – Есть китайский район, где всё на китайском, одни китайские кафе и магазины, есть арабские районы. Везде атмосфера разная. Во Франции люди всегда жили бок о бок с мигрантами из колоний, это уже часть культуры страны». Правильно, жили, вопрос только в мере и адаптации: либо мигранты живут среди французов, либо французы среди мигрантов.

«У нас в пригородах Парижа давно уже мини-Африка. Теперь не всегда можно отличить, кто тут приезжий, а кто родился здесь. Этот процесс начался еще в середине ХХ века, когда сюда стали массово приезжать люди из Алжира и Туниса», – сказала «Газете. Ru» 32летняя домохозяйка Оливия Бошан. И добавила: «Сейчас во Франции общество уже сильно размыто, приезжих всё больше, а голосов коренных жителей всё меньше слышно. Растет безработица и поднимаются протесты сельхозпроизводителей. Они в шоке от повышенного внимания правительства к беженцам и игнорирования насущных проблем реального сектора экономики и коренного населения. Но негатив идет в сторону властей, приезжим принято толерантно сочувствовать».

После атаки на Париж в ноябре 2015 года и последовавших за этим событий в Кёльне, где в новогоднюю ночь вновь прибывшие мигранты пытались насиловать женщин, власти Франции повысили меры безопасности в крупных городах. Люди в армейской форме с оружием стали патрулировать оживленные улицы и вокзалы. Возле синагог и еврейских центров выставили наряды полиции. «Но затемно безлюдными переулками лучше не ходить», – призналась журналистам мадам Бошан.

Идет освоение «пришлыми» французской провинции и сельской местности. Шарлотт д’Орнеллас, журналист французского еженедельника Valeurs Actuelles, заметила по сему поводу: «Когда вы приезжаете в Шато-Руж, вы видите культурную африканизацию. В отдельных районах вы обнаружите, что все женщины одеты в никабы. Это – исламизация ландшафта».

Впрочем, есть и такие, кто не склонен драматизировать ситуацию. Жительница Тулузы Кати Флорель отметила, что, хотя число беженцев возросло, при желании они могут адаптироваться к нормам жизни во Франции и встроиться во французское общество. «Я приехала сюда всего два года назад. До этого жила в Камеруне, потом – пять лет в России, когда училась в московском вузе. Я свободно говорю по-французски, и через два месяца посе приезда устроилась секретарем в одну из компаний в Тулузе. И до сих пор там работаю. А вот многие сирийцы или пакистанцы учить французский не хотят, а потом удивляются, почему на работу их не берут. А чьи это проблемы, если не их самих?» – рассказала французская камерунка. И добавила: «Из-за моего цвета кожи у меня здесь никогда проблем не было, а вот в других странах были».

Да, расовых предрассудков французы публично не выказывают, там это не принято и порицаемо. Но это не значит, что такие предрассудки отсутствуют. Да и важно не то, как ведут себя коренные французы, а как ведут себя их «постоянные гости», которые толерантностью не отличаются, особенно выходцы из арабских стран и глубин Азии. Эти люди ведут себя нагло, как новые хозяева Франции, навязывая толерантным коренным жителям свои ценности и правила бытия, и те их безропотно принимают.

Недавно в массмедиа попала одна примечательная история, приключившаяся в Авиньоне. В один из тамошних маленьких магазинов по утрам завозят свежевыпеченный хлеб. Местные жители занимают очередь и ждут, когда товар выставят в специальные корзины. Так было и в тот раз. Но вдруг в магазинчик с шумом и гамом ввалились пятеро эмигрантов-арабов и забрали из корзин все багеты. Наглецы прошли мимо очереди к кассе, чтобы расплатиться, а французы лишь безмолвно проводили их взглядом, хотя понимали, что простояли в очереди зря и свежего хлеба им сегодня не купить «благодаря» арабам. Однако все толерантно молчали.

И тут в гнетущей тишине очереди хрипло и угрожающе прозвучала фраза на неизвестном французам языке. Из середины очереди вышли трое крепких, мрачных, полулысых мужчин. Они не спеша подошли к «нарушителям» и молча забрали у них все багеты. Вся очередь от удивления или испуга съежилась. А дальше произошло то, что вообще не укладывалось в закомплексованном европейскими ценностями французском мозгу. На обратном пути к своему месту в очереди неизвестные смельчаки (а ими оказались заезжие русские) отдали каждому французу по положенному им батону в одни руки. Судя по потрясенным лицам людей, они были ошеломлены этим поступком и безмерно благодарны своим «спасителям».

Это маленький, но очень характерный для нынешней Франции бытовой сюжет. Пришлые ведут себя во Франции как новые хозяева, а коренные французы «толерантно» покоряются им. Пришлые вытесняют коренных. Расскажу известную мне историю. В 1980х годах одна провинциальная журналистка, очарованная Европой и ее ценностями, уехала из Советского Союза во Францию и поселилась в одном из пригородов Парижа. Сначала она была в восторге от тамошней жизни. Ее журналистские навыки никому не пригодились, но она реализовала себя в другом. Фатима (так условно назову эту женщину) стала дома лепить пельмени и продавать их в местный ресторан. Это хорошо приготовленное русское блюдо пришлось по вкусу французам. Пельмени «от Фатимы» расходились, как жареные пирожки в мороз, и она в общем-то процветала.

Всё изменилось после того, как квартал, где жила Фатима, постепенно заселили арабы. Сначала там появилось несколько семей, потом больше, а потом их стало большинство. Жить там стало грязно, неуютно и небезопасно, особенно женщине. Соседки и знакомые Фатимы, чтобы не подвергаться оскорблениям и насилию со стороны мигрантов, отказались от брюк, стали носить удлиненные платья и юбки, а на голове платок. Но это не спасало. А детей коренных французов пришлые прессовали в школе, били, нередко угрожая ножами. Стародавние жители начали покидать эмигрантский квартал. Со временем Фатима осталась почти одна. Ее не трогали. Но однажды она пошла на какую-то вечеринку в модном платье выше колен, с пышной прической и без платка. А когда поздно вечером возвращалась домой, ее начали оскорблять арабы-юнцы. Она им что-то резко ответила, и они вываляли ее в пыли, а потом дружно помочились на нее. Слава богу, не изнасиловали. Но вынести такого издевательства Фатима не смогла и уехала туда, где пока еще не было «постоянных гостей» из солнечной Африки.

Таких историй во Франции пруд пруди. Если в маленьких католических селениях появляется большая арабская община, то всё село начинает жить по ее канонам, а коренные жители постепенно покидают его. Католические церкви перестают звонить, зато открываются молитвенные дома и мечети для мусульман. Они уже захватили многие крупные города Франции. В Марселе и Страсбурге их большинство. На очереди Париж, они его тоже захватят и заставят жить по своим законам. Пришлые не адаптируются во французское общество. Они смотрят «по тарелке» не французское, а свое телевидение, болеют в футбол за свои команды. Когда играют футбольные сборные Алжира и Франции, то алжирцы (граждане Франции) болеют за Алжир. Для них на таких матчах выделяют особые сектора, дабы избежать столкновений с «коренными» болельщиками. Во время одного из таких матчей алжирские «французы» освистали гимн Франции и трехцветный французский флаг. В знак протеста президент страны Жак Ширак покинул стадион. Таковы реалии современной Франции, которая постепенно перестает быть сама собой. Мигранты адаптируют под себя коренных французов, которым придется или покориться новым хозяевам, или покинуть Францию. Однако вернемся к опросу «Газеты. Ru».

Интересные мнения довелось услышать в Германии. Евгения Рау, живущая в ФРГ более 10 лет, сказала по поводу терактов в Брюсселе: «Все мои знакомые немцы сочувствуют бельгийцам и очень напуганы. Они рассуждают в таком ключе, что Европа перестала быть безопасной и всё это может произойти и в Германии». По ее словам, отношение к мигрантам в Германии сложное, что стало еще более очевидным после так называемой ночи изнасилований в Кёльне. «Всё это отразилось и на моей жизни тоже, – рассказала Евгения. – Дело в том, что, хотя я родилась в Москве, а выросла в немецком Мюнстере, я имею ярко выраженную южную внешность: черные волосы и темно-карие глаза. Работаю я продавцом-консультантом в книжном магазине, где хозяйка – приезжая из Турции. Моя напарница – мигрант из Ливана. Так вот, после «ночи изнасилований» к нам стало приходить очень мало народу, а редкие посетители почти не обращались к нам. Магазин нес убытки».

Женщина решила провести небольшой эксперимент: покрасила волосы в светлый цвет, а в глаза вставила цветные линзы. «По-немецки я говорю очень хорошо, и люди стали принимать меня за свою! Я заметила, что, во-первых, посетителей стало больше, а во-вторых, они подходят исключительно ко мне, а не к моей напарнице», – поведала Рау. По ее словам, в глубине души большинство коренных немцев к мигрантам относятся крайне отрицательно, и пояснила: «А как бы вы отнеслись к незнакомому человеку, который пришел к вам на кухню, разложил коврик без спросу и стал молиться? Впрочем, к приезжим из стран Восточной Европы отношение ненамного лучше».

По словам фрау Рау, власти вынуждены пытаться привить терпимое отношение к приезжим по двум причинам: «Они боятся вспышки массового недовольства людей и межнациональных конфликтов. Второй момент связан с комплексами немцев, оставшимися после Второй мировой войны. Им не хочется показаться недемократичными и хоть чем-то напоминающими нацистов». Женщина считает, что по названным выше причинам немцы ненавидят многих приезжих с Ближнего Востока или из Турции, но одновременно испытывают перед самими собой чувство вины за то, что недостаточно толерантны к ним.

Она сделала интересное замечание. «Отдельно я хочу сказать о том, что было в Кёльне. Подавляющее большинство беженцев сидят в специальных центрах по их приему. Эти места обнесены забором, их охраняет полиция, и никто беженцев просто так гулять по городу не выпускает. Так что нападения на женщин и прочие преступления, скорее всего, совершали уже натурализовавшиеся арабы или турки. Вы ведь визуально не сможете отличить их от беженцев? – спросила г-жа Рау и резюмировала: – Число приезжих увеличивается, и напряжение в немецком обществе из-за этого растет». Эту точку зрения разделяют далеко не все немцы, но согласных с ней год от года всё больше.

Ситуация, когда коренные немцы перестают воспринимать свою жизнь на родине комфортной и безопасной, толкает их на эмигацию, которая год от года растет. По данным газеты Die Welt, в 2019 году из Германии уехали 270 тысяч немцев. Отрицательный баланс миграции, когда страну покидает больше граждан, чем возвращается, наблюдается с 2005 года, а рекорд по числу эмигрантов зафиксирован в 2016м, когда в Германию хлынул поток беженцев с Ближнего Востока и Африки. За последующие три года ФРГ лишилась 335 787 своих граждан. Отток немцев имеет место на фоне превышения в стране числа смертей над числом рождений. На 3,6 млн умерших приходится только 2,4 млн новорожденных с матерями, имеющими немецкое гражданство. Ежегодно Германия лишается нескольких сотен тысяч коренных жителей, которых замещают мигранты, в основном из Румынии, Сирии, Турции, Индии и Болгарии. Сейчас у четверти граждан ФРГ (21,2 млн) есть миграционное прошлое, а в 2020 году мигрантов стало на 400 тысяч больше, чем годом ранее.

Уезжают же немцы в основном в Швейцарию, Австрию, США, Великобританию и Испанию. По результатам опросов, проведенных Федеральным институтом по изучению народонаселения, треть из них имеют высшее образование. Среди уехавших много обладателей ученых степеней докторов и магистров. Большинство из них – молодые люди. Средний возраст уезжающих составляет 37 лет[185].

Стремительный рост числа мигрантов наблюдается и в «тишайшей» Австрии. Вот что сказала корреспонденту интернет-портала «Газета. Ru» преподаватель немецкого языка Августа Кунц: «Конечно, мигранты были в Вене и раньше, но в глаза они так не бросались. Беженцам, которым еще не дали соответствующий статус, насколько я знаю, нельзя свободно передвигаться по городу. Но, честно говоря, мне стало страшно ходить вечером по улице, и об этом говорю не только я, но и многие мои знакомые». При этом она отметила: «Помимо беженцев появилось большое количество русскоговорящих. Я уже чувствую себя как в Москве, повсюду русская или украинская речь». По ее словам, среди приехавших есть разные люди, и адаптироваться больше других стараются молодые, которым чуть за 20 лет. «Я преподаю немецкий этим ребятам, и эти курсы оплачивает государство. Среди молодых арабов и африканцев много людей, которые хотят учиться и получить нормальную работу. Тем, кому от 35 до 50 лет, намного сложнее. Я вообще не представляю, как так можно – прожить всю жизнь в своей стране, а потом адаптироваться к другой реальности?» – отметила фрау Кунц и подчеркнула, что многие коренные австрийцы недовольны тем, что беженцы получают серьезные льготы от государства – бесплатное жилье, хорошие денежные пособия и бесплатный проезд на общественном транспорте.

Отсюда конфликт, который Августа Кунц обрисовала так: «Здесь очень высокие налоги, люди платят почти 50 % от зарплаты, некоторые австрийцы получают мизерные пенсии, а беженцы, ничего не делая, получают в три раза больше. Многие боятся за своих детей, что у них будет меньше возможностей, плохое будущее. Другие говорят, что надо помогать, хотя их количество уже поубавилось. Дети беженцев ходят в обычные школы, в детские сады. Насколько я знаю, в детских садах уже не отмечаются католические праздники, потому что боятся обидеть других детей и задеть их религиозные чувства».

Однако ее коллега Юрген Феллер считает, что проблема адаптации и наплыва беженцев есть, но австрийское государство, как и другие страны Европы, с ней справится. «Даже 1,6 млн мигрантов – это 0,2 % от населения Евросоюза. Даже если им еще лет пять позволят приезжать в тех же количествах, это непринципиальная разница при их относительно равномерном «размазывании» по разным странам ЕС. К тому же половину беженцев вышлют как не имеющих отношения к Сирии и другим конфликтным зонам. И все эти афганцы, пакистанцы, эритрейцы, бегущие от призыва в армию, если не догадаются сделать себе сирийские паспорта, будут высланы в страну своего происхождения», – уверен Феллер. Он подчеркнул, что легальный статус беженца в Австрии после всех скандальных историй стало получить сложнее, а без него вынужденному переселенцу придется сидеть в специальном центре (почти гетто) без права свободного перемещения[186].

Что ж, такие оптимисты в Европе тоже есть, но в целом ситуация складывается трагическая. Феминизированные европейские мужчины не способны защитить своих жен и подруг. Они плачут и звонят в полицию, когда у них на глазах «пришлые» насилуют их. Известно несколько таких случаев. Беззащитные женщины вынуждены идти на всяческие уловки. В Швеции блондинки перекрашиваются в брюнеток, потому что тех реже на улицах насилуют. В Германии придумали специальное нижнее белье, которое трудно снять или разорвать, якобы оберегающее от насильников. Но если насильник пригрозит изрезать лицо ножом, то женщина такое белье сама быстро снимет.

Раболепие европейцев к мигрантам принимает всё более болезненные формы. Осенью 2016 года высокопоставленный брюссельский чиновник Клеменс Ладенбургер[187], отец 19летней немецкой красавицы Марии Ладенбургер, изнасилованной и убитой афганским беженцем, попросил пришедших на похороны дочери и всех сочувствующих не тратить деньги на цветы, а сделать пожертвования в пользу мигрантов. Сама зверски убитая девушка была активным волонтером и работала в лагере беженцев, которые в «благодарность» ее убили. Поступок отца убитой девушки в Европе одобрили! А немецкие СМИ (в частности, федеральный телеканал ARD) пытались замолчать это преступление.

Ощущая свою беззащитность, коренное население покидает высокоразвитые европейские страны, а их замещают мигранты из менее развитых и слаборазвитых стран. Идет общеевропейский процесс замены одних народов другими со всеми вытекающими отсюда последствиями. Причем мигранты не «размазываются» тонким слоем по всей Европе, а концентрируются в стратегических пунктах, создавая там решающий перевес. Пригороды многих крупных европейских городов превратились в иммигрантские гетто, живущие по своим законам, а многие провинциальные города пришлые превратили в гетто для коренных европейцев, с которыми делают всё, что хотят. Мы рассмотрим лишь два сюжета.

Потерянные территории

Сен-Дени (фр. Saint-Denis) – коммуна во Франции в 9 километрах к северу от центра Парижа. Пригород французской столицы с населением около 120 тысяч человек, расположенный на пути к международному аэропорту имени Шарля де Голля. Находится на правом берегу Сены, при впадении построенного в 1824 году канала Сен-Дени, против острова того же названия. Сен-Дени возник на месте древнего поселения, около основанного Дагобертом I[188] в 630 году бенедиктинского аббатства. В XII веке тут жил Абеляр. Город сильно пострадал во время Столетней войны, когда из 10 тысяч жителей осталась только треть. В 1567 году у Сен-Дени произошло сражение католиков с гугенотами, в котором был смертельно ранен маршал и пэр Франции Анн де Монморанси. В XIX веке Сен-Дени – промышленный пригород Парижа. С 1920х годах считается «красным городом», где большим влиянием пользовалась Французская коммунистическая партия. Несколько улиц Сен-Дени названы именами советских космонавтов. Основная достопримечательность – готическое аббатство, где в базилике Сен-Дени находится усыпальница французских королей начиная с середины VII века. Там похоронены 42 короля, 32 королевы, 63 принца и принцессы и 10 знатных особ королевства. Усыпальница собора является своеобразной летописью, повествующей об истории французской монархии. То есть Сен-Дени – особое место для всех французов, имеющее сакральное значение для французской нации. Более тысячи лет так оно и было. Однако теперь всё изменилось.

Когда сейчас приезжаешь на метро из центра Парижа в Сен-Дени, то кажется, что попал в Алжир или Марокко. Коренных французов почти не видно. Всюду арабы, реже встречаются африканцы и выходцы из Восточной Азии. По официальным данным, около половины жителей Сен-Дени – иммигранты и граждане из заморских департаментов Франции. Из них 14 % – выходцы из Магриба, 10 % – ернокожие африканцы, 11 % – выходцы из Европы (португальцы, испанцы, греки) и Америки (бразильцы, колумбийцы, мексиканцы, кубинцы). 70 % жителей Сен-Дени в возрасте до 18 лет имеют хотя бы одного родителя-иммигранта, 64 % являются французскими гражданами. По данным Национального института статистики (INSEE), список десяти самых популярных имен там выглядит так: Мухаммед, Адам, Ибрагим, Райян, Исмаэль, Ноах, Ами, Имра, Али, Лиам. Ни одного французского! Сен-Дени и его окрестности печально известны уровнем преступности, который в два раза выше, чем в среднем по стране. Коренному французу или европейцу там даже днем опасно появляться, а вечером лучше вообще туда не ходить. А если ты проявишь публичный интерес к королевской усыпальнице, то можно и нож в живот получить. Ведь там похоронены крестоносцы – лютые враги нынешних жителей Сен-Дени, для которых вожди крестовых походов – преступники, а идеалы Просвещения и Великой французской революции мало что значат. Здесь обитает другая цивилизация, которая пока еще терпит аббатство Сен-Дени, но когда-нибудь снесет его, а прах французских королей развеет по ветру.

В июле 2018 года комитет сената Франции по внутреннему контролю опубликовал неожиданно внятный и информативный доклад о текущей ситуации в департаменте Сена – Сен-Дени[189]. Доклад называется «Сен-Дени, территория парадоксов»[190]. Он написан законодателями от партии «Республика на марше» президента Эмманюэля Макрона и республиканцами. Авторы доклада отмечают, что на протяжении нескольких десятилетий департамент являлся территорией приоритетного финансирования и разного рода правительственных программ, результат которых может быть выражен одним коротким словом: крах. Модернизация городской застройки полностью прекратилась четыре года назад, программа реформы образования фактически остановлена, фонд социального сплочения «испарился» (был разворован?), план обучения профессиям и план оказания социальных услуг резко сокращен. Докладчики оценивали политику в трех областях: образование, законность и безопасность. Также принимались в расчет проблемы жилья, здравоохранения и транспорта. Результаты исследования таковы.

Департамент Сена – Сен-Дени является пятым по числу жителей во Франции (1,6 млн человек). Это население молодо (43,4 % – моложе 32 лет, по сравнению 36,2 % в среднем по стране) и демонстрирует сильный демографический прирост – 9,7 % по сравнению с 3,7 % в среднем по Франции[191]. Плотность населения составляет 6909 человек на квадратный километр и является одной из самых высоких во Франции. Уникальность географического положения департамента позволила расположить на его территории и Stade de France, и многочисленные объекты для проведения Олимпиады 2024 года. Но, по данным министерства образования, в департаменте наблюдаются «кумулятивные эффекты» экономических, семейных и культурных проблем, следствием которых является полный провал системы французского государственного образования. Три из десяти жителей департамента считаются «бедняками»; 23 % детей живут у «родителей-одиночек» (брошенных отцами матерей) – по сравнению с 19,5 % в среднем по стране; дети страдают от «культурной слабости» (критерий, которым во Франции называют наличие или отсутствие у родителей высшего образования) – у 39,9 % детей в Сен-Дени родители не имеют оного, по сравнению с 21 % в среднем по стране; у 44 % детей родители – иммигранты.

Сегодня Сен-Дени – одно из самых больших и взрывоопасных гетто Франции и всей Европы. Однако в экономическом отношении – это настоящее Эльдорадо для крупного капитала. Здесь расположены штаб-квартиры таких финансово-промышленных групп, как SNCF, Veolia Environnement, SFR, Generali Group, BNP Paribas, Darty, Ubisoft. Это объясняется относительно низкими ценами на недвижимость и чрезвычайно удобным расположением – между столицей и крупнейшим международным аэропортом. Оборот компаний в Сен-Дени в 2017 году составил 162 млрд евро, департамент является третьим крупнейшим плательщиком НДС во Франции. Хотя все эти внешние показатели никак не отражают реалий жизни на этой территории.

Сенатский доклад рисует безрадостную картину краха иммигрантской политики французского государства, приведшей к созданию взрывоопасного очага социальной напряженности на расстоянии нескольких станций метро от Елисейских Полей, вблизи от главного аэропорта имени Шарля де Голля. Хотя доклад наполнен специфическими для Сен-Дени деталями, он демонстрирует общие тренды неспособности государственных структур Франции и Евросоюза функционировать в условиях открытых границ, социального государства и неконтролируемой миграции. К чему подобные тренды приведут – можно только догадываться. Но ясно одно: район Сен-Дени для Франции уже потерян. Таких территорий в стране десятки (в Европе – сотни), и никто не знает, как остановить процесс их утраты и перехода в иную цивилизацию и что делать с теми людьми, которые приехали и живут в Европе, но работают на ее разрушение и погибель. Пример Сен-Дени также наглядно вскрывает противоречие между национальными интересами государства и ее народа и интересами транснационального капитала, которому безразлично, кто живет в Сен-Дени, уцелеет ли там усыпальница французских королей или ее снесут; ему важна лишь норма прибыли, которую он извлекает на данной территории.

А вот другая история, произошедшая по соседству, через Ла-Манш. В марте 2018 года разразился «самый чудовищный» в истории Великобритании скандал, связанный с массовым физическим и сексуальным насилием, которому десятилетиями подвергали молодых девушек и девочек банды насильников-азиатов, терроризировавших 170тысячный английский город Телфорд. Опираясь на Закон о свободе информации, расследование этой истории с риском для жизни провели журналисты лондонской газеты Sunday Mirror Ник Саммерлед и Жералдин Маккелви, опубликовавшие через пять лет серию сенсационных материалов[192].

Эта жуткая эпопея началась в начале 1980х годов, когда в Телфорде образовалась многочисленная община переселенцев из Азии, главным образом из Пакистана, которая установила там «новый порядок». Банды педофилов-насильников выслеживали симпатичных школьниц, выманивали их из родительского дома, подсаживали на наркотики, избивали и насиловали, пуская за определенную плату по рукам. Жертвами преступников становились также сироты из детских домов. За сорок лет в Телфорде было изнасиловано около тысячи девушек и девочек, некоторым из них было всего 11 лет, а четыре девушки и мать одной из них были убиты. Сюжеты, рассказанные журналистами, потрясают. Вот лишь некоторые из них.

В 1985 году за 14летней девочкой-англичанкой ухаживал 18летний выходец из Азии. После того как она родила ему ребенка, он передал ее своим друзьям «для забавы», и те над ней надругались. Эта ныне уже немолодая женщина тогда сообщила об этом властям и школе, но никакой реакции не последовало. По ее словам, врач лишь поставил ей диагноз и велел принимать лекарства от психического расстройства.

Еще одна 14летняя девочка, за которой «ухаживали» азиаты, а потом продали ее своим друзьям-педофилам, поведала: «Всё происходившее было мне ненавистно, и мои обидчики внушали мне страх, но меня предупредили, что, если я кому-нибудь проговорюсь, они придут за моими младшими сестрами и расскажут маме, что я проститутка. Ночь за ночью мне приходилось заниматься сексом с целым рядом мужчин в отвратительных забегаловках и загаженных домах. Где-то два раза в неделю я получала в местной поликлинике противозачаточные таблетки, принимаемые на следующий день, но никто не задавал никаких вопросов. Я дважды беременела и сделала два аборта. Через несколько часов после второго один из насильников снова повез меня к мужчинам. Самое ужасное произошло сразу после того, как мне исполнилось 16, когда меня накачали наркотиками и изнасиловали пять человек. Через несколько дней главарь банды появился у меня дома и сказал, что спалит его, если я скажу хоть слоо о том, что произошло».

Эта была не пустая угроза. В 2000 году 16летняя Люси Лоу погибла вместе со своей матерью и 17летней сестрой Сарой после того, как их дом поджег ее 26летний сожитель пакистанец Ажар Али Мехмуд. Этот водитель такси положил глаз на Люси в 1997 году, когда ей было 13 лет. В 14 лет она родила ему дочь. После этого Мехмуд охладел к Люси и решил пустить ее «по друзьям». Она воспротивилась, и насильник сжег ее вместе с сестрой и матерью. Мехмуда посадили в тюрьму. Но до убийства он на учете в полиции не состоял, хотя информация о его незаконных сношениях со школьницей там имелась. По словам подруги Люси, ее смерть бандиты использовали в качестве предупреждения другим девочкам. Саму эту девушку они подсадили на наркотики, и однажды в состоянии наркотического опьянения ее грубо изнасиловали девять мужчин. Они чуть не умерла. Чтобы прекратить издевательства и спасти свою семью, девушка намеревалась свести счеты с жизнью. Журналистам она сказала: «Я боялась, что моя семья погибнет, как семья Люси. Я думала, что, если убью себя, они будут в безопасности».

В 2002 году в автокатастрофе погибла 13летняя Бекки Уотсон, по версии полиции, «из-за шалости», хотя было известно, что она находилась в сексуальном рабстве у педофилов. Оказавшиеся у журналистов Sunday Mirror дневники Бекки свидетельствуют о физических и душевных муках девушки, которую заставляли «спать с кем попало». На протяжении двух лет Бекки подвергалась жестокому обращению со стороны банды азиатов, которые заприметили ее, когда ей было 11 лет. Ее мать Торрон Уотсон утверждает, что неоднократно заявляла в полицию о насилии, которому подвергается дочь, и предоставила им список подозреваемых. Но никакой реакции не последовало. Она сказала журналистам: «На девочек, подобных Бекки, смотрели как на преступниц. Я взывала о помощи, но оказалось, что мне некуда было обратиться. Если бы власти надлежащим образом расследовали преступления, жертвой которых стала Бекки, они могли бы спасти от этого ада и других девочек».

Подруга Бекки Вики Раунд девять лет подвергалась сексуальному насилию со стороны той же банды, которая подсадила ее на крэк-кокаин, когда ей было 12, и на героин, когда ей исполнилось 14. В 2009 году она умерла в 20летнем возрасте от «инцидента с наркотиками». Ее сестра Эмма сказала журналистам: «Я не сомневаюсь, что Вики по-прежнему была бы с нами, если бы над ней так жестоко не издевались. Однако люди, превратившие ее жизнь в ад, продолжают разгуливать на свободе». По словам еще одной жертвы насилия, ее «хозяин» зарабатывал тысячи фунтов за ночь, продавая сотням мужчин услуги девочек, ставших его секс-рабынями. Жертвами насильников становились главным образом белые девочки, хотя некоторым подросткам из азиатского сообщества тоже не удалось избежать этой участи.

Жертвы насилия и их родственники многократно обращались в социальные службы и полицию. Но, несмотря на жалобы и мольбы о помощи, поступавшие от жертв в местные органы правопорядка, власти бездействовали, не замечая творившихся преступлений. Два педофила-мигранта с 1981 года насиловали девочек из детского дома в Телфорде. Руководство детского дома знало об этом, но молчало. Еще в 1996 году сотрудники социальных служб и полиция узнали о творящихся в Телфорде безобразиях, когда одна из жительниц города рассказала о деятельности главаря банды, торгующего сексуальными услугами несовершеннолетних девочек. Но первое уголовное дело было возбуждено лишь через десять лет, когда массовые сексуальные насилия переросли в убийства. Согласно обнародованным документам, местные власти расценивали подвергшихся насилию и ставших сексуальными рабынями девушек как «проституток», а не как жертв насилия. Власти намеренно не собирали информацию об азиатских насильниках из страха быть обвиненными в расизме. По словам одной из жертв, полицейские мешали ей выяснить причины, по которым ее обидчиков не привлекали к уголовной ответственности, боясь огласки.

Полиция Телфорда пять раз оказывалась не в состоянии провести расследование по одному из громких дел, пока в ситуацию не вмешалась местный депутат парламента от консерваторов Люси Аллан, которая потребовала провести публичное расследование, заявив, что добытые журналистами сведения «чрезвычайно серьезные и шокирующие». Она сказала: «В отношении сексуальной эксплуатации детей в Телфорде необходимо провести независимое расследование, чтобы у жителей нашего города не оставалось причин испытывать недоверие к властям». Ее поддержала специалист по делам о жестоком обращении с детьми адвокат Дино Ночивелли из Bolt Burdon Kemp, заявившая: «Эти дети использовались как сексуальный товар людьми, которые подвергали их омерзительным надругательствам. Жертвы, прошедшие через это, заслуживают расследования. Им необходимо знать, каким образом это насилие могло продолжаться так долго и почему большинству преступников всё это сошло с рук».

Саммерлед и Маккелви передали в министерство внутренних дел документы о том, что местные власти знали о творящихся в Телфорде ужасах, но замалчивали преступления и пытались помешать журналистскому расследованию. Под давлением общественности в 2010 году полиция начала расследование этих событий. В ходе следствия, получившего название операция «Чаша» («Operation Chalice»), следователи побеседовали с 12 жертвами, которые сообщили о более чем 70 насильниках-азиатах и заявили, что им известно о многих изнасилованиях, случившихся накануне. Следствие выявило более ста жертв насилия только за период с 2007 по 2009 год. А число преступников, по признанию полицейских, «может доходить до 200». Однако следствие шло очень вяло. Одна из жертв, которую насильники заприметили, когда ей было 13 лет, а потом превратили в секс-рабыню и подвергали коллективным изнасилованиям, сказала, что она отказалась от участия в расследовании, потому что «не чувствовала эмоциональной поддержки» со стороны полиции. Осторожничали и власти. Чиновники отговаривали одну из жертв насилия дать правдивые показания в полиции после того, как она сказала им, что беседовала с журналистами из «Миррор».

Журналисты представили результаты своего расследования профессору Лиз Келли из отдела исследований насилия в отношении женщин и детей в Лондонском университете Метрополитен. Изучив их, она сказала: «Мы ведем себя так, будто не знаем о бандах извращенцев, совершающих надругательства над детьми. Это наша злосчастная способность забывать». Хотя дело тут не в способности забывать, а в порочном лицемерии, коим больна либеральная западная цивилизация. Даже когда телфордская история получила в Британии широкую огласку, британская пресса и телевидение не афишировали этническое происхождение преступников, хотя это было очевидно всем.

Итог операции «Чаша», продолжавшейся почти три года, был таков: следствие установило личности 200 потенциальных преступников, но только девять из них сели за решетку, получив совокупно 49 лет тюремного заключения, что несоизмеримо с тяжестью и общественной опасностью совершенных ими преступлений. А два новых расследования, вытекавшие из основного, были свернуты, не принеся результатов.

Телфордские педофилы на какое-то время притихли, а потом взялись за старое, чему способствовало потворство со стороны властей. В 2013 году местный совет Телфорда и Рекина подготовили доклад, где признавалось, что с конца 1990х годов сотрудники совета были «озабочены природой некоторых из представленных им случаев сексуального насилия над детьми». Однако вина за это возлагалась на «тогдашнее понимание и обучение», а также «существующий порядок». В итоге всё вернулось на круги своя, хотя и не в прежних масштабах.

В августе 2016 года Sunday Mirror сообщила, что проблема сексуального насилия над несовершеннолетними сохраняет актуальность в Телфорде и других провинциальных английских городах, но жалобы, поступающие властям от «уличных пасторов», не принимаются во внимание. В сентябре депутат Люси Аллан призвала к публичному расследованию, но сотрудники полиции и члены местного совета направили министру внутренних дел Эмбер Радд письмо с заверениями, что это «необязательная мера». И лишь когда в марте 2018 года SundayMirror рассказала скрывавшуюся властями правду о преступлениях, десятилетиями творившихся в Телфорде и других английских городах, британское общество содрогнулось. Начались проверки. Оправдываясь, начальник полиции Телфорда и руководители местных органов власти заявили, что все сообщения о сексуальной эксплуатации детей рассматривались ими «крайне серьезно» и что эти «чудовищные преступления являются для них главным приоритетом».

Помощник главного констебля полиции Западной Мерсии Мартин Эванс сказал: «Борьба с такими преступлениями является для полиции Телфорда приоритетом номер один. Мы не только увеличиваем число сотрудников, занимающихся расследованием этих случаев, но и используем все наши ресурсы и доступные технологии для привлечения к ответственности любого, кто подвергает детей сексуальному насилию, независимо от того, произошло это сегодня, вчера или десять лет назад». А пресс-секретарь совета Телфорда и Рекина заявил: «Сексуальная эксплуатация детей (англ. CSE. – А.М.) есть гнусное и подлое преступление. Эта проблема существует в Великобритании уже давно. Телфорд будет охвачен национальной программой мероприятий по контролю за CSE. <…> Наш подход к CSE сегодня разительно отличается от того, что мы делали 10–20 лет назад. Мы усвоили множество уроков и очень внимательно относимся к любым свидетельствам CSE, которые переадресовываем полиции, чтобы привлечь гнусных преступников к ответственности. Сегодня новые дела действительно идут в суд».

Но тут возникает вопрос: почему раньше такие дела не передавались в суд и даже не возбуждались?! И почему журналистам Sunday Mirror шесть лет не разрешали предать широкой огласке телфордскую историю, хотя она не уникальна. Вскоре выяснилось, что нечто похожее происходило в Рочдейле, Ротереме (где за тот же период было изнасиловано около 1500 девушек) и других провинциальных английских городах. Многие годы там орудуют банды азиатских насильников и извращенцев, а местные власти закрывают глаза на их зверства, руководствуясь навязанной либеральными британскими политиками и массмедиа идеологией политической толерантности. Хотя дело не только в этом. Шейла Тейлор из NWG Network, принимавшая участие в расследовании преступлений в Ротереме, заявила, что «истинные масштабы трагедии Телфорда никогда не будут известны, поскольку многие жертвы вряд ли признаются в случившемся». И добавила: «Вероятно, существует целая группа молодых людей [насильников], личности которых не установлены. Нам несложно идентифицировать белых девушек, но отслеживать молодых мужчин, которые относятся к путешествующим сообществам, являются представителями этнических меньшинств или людьми с особыми наклонностями или другими нарушениями, намного труднее».

Поэтому жизнь в провинциальных английских городах из-за нашествия мигрантов из Азии становится для простых людей, коренных англичан, невыносимой. Многие из них покидают родные места и уезжают, оставляя эти города пришельцам, у которых к тому же рождаемость намного выше. В итоге происходит демографическое замещение: коренных жителей (не только в Англии) вытесняют пришлые азиаты – люди иной культуры, религии, менталитета, семейных ценностей и устоев быта.

Это характерно для всей «коренной» Европы. Авторы упомянутого нами доклада сената Франции о ситуации в департаменте Сена – Сен-Дени, чтобы продемонстрировать драматизм положения и в то же время соблюсти политкорректность, привели в своем опусе высказывания беженки из Сомали Моны Вальтер, которая живет и работает в Швеции, но наблюдает там те же процессы, что и во Франции. Вот что она сказала: «Ислам будет доминировать в Швеции уже через 50 лет. На протяжении многих лет я пыталась убедить шведов, что им следует понять цель исламистов: установление контроля над страной. Первым делом они потребуют введения шариатских судов, как в Британии. Шведы думают, что шведские законы всегда будут действовать в их стране. Им стоит спросить британцев, могли ли они тридцать лет назад предположить, что в Британии в 2018 году шариатские суды станут легальными. Никто не мог поверить в то, что это возможно. А если шведы признают шариатские трибуналы, у мусульман появятся новые требования, например, разрешить управлять своими анклавами без всякого вмешательства со стороны шведского общества. Это – долгосрочная цель, и в исламе есть много терпения. Демография очень ясна: через сто лет эта игра закончится».

В целом европейцы, которым правящие либерально-тоталитарные элиты вдолбили ложную идеологию политкорректности и толерантности, пока ведут себя терпимо и покорно по отношению к пришлым, хотя недовольство их поведением растет, что ведет к росту политического влияния правых и крайне правых националистических партий. Пришельцы же считают себя хозяевами в европейских странах и ведут себя нагло и агрессивно, подвергая местных жителей физическому и сексуальному насилию. А полиция и власти замалчивают происходящее, боясь разжечь межэтнический/межрелигиозный конфликт или обвинений в расизме, хотя на самом деле речь идет о разнузданной уголовщине. Только при терактах, особенно крупных, замолчать проблему не удается.

Крах мультикультурализма

После событий 2015–2017 годов в сознании европейцев поселился страх за свою жизнь и судьбу, а также за жизнь и судьбу своих близких, чего жители благополучной Европы не испытывали со времен Второй мировой войны. Приученные политиками и массмедиа к толерантности, европейские обыватели публично не выказывают своего беспокойства, но в их душах царит смятение. В нынешней Европе в параллельных мирах живут не только бедные и богатые, но и коренные граждане европейских государств и мигранты во втором и третьем поколениях, де-юре ставшие членами гражданского демократического общества, а де-факто оными не являющиеся. Помимо социального расслоения «мультикультурное» европейское общество безнадежно разделено на «коренных» и «пришлых». «Пришлые» убивают «коренных», насилуют, прессуют, создают криминальные анклавы, изгоняя европейцев с насиженных мест, а власти и подвластные им СМИ не замечают этой жгучей проблемы, а если и замечают, то не афишируют. Пропасть между этими группами населения становится всё шире и глубже, а придуманная кабинетными теоретиками концепция мультикультурализма приказала долго жить, что признано на высшем политическом уровне.

Встречаясь 16 октября 2010 года в Потсдаме с молодыми членами Христианско-демократического союза (ХДС), федеральный канцлер Ангела Меркель заявила, что попытки построить мультикультурное общество в Германии «полностью провалились». И добавила: «Концепция, по которой мы в настоящее время живем бок о бок [с мигрантами] и счастливы этим фактом, не работает». Она также сказала, что иммигранты «должны интегрироваться, принимать культуру Германии и ее ценности».

Эти заявления бундесканцлера, повторенные на съезде ХДС, вызвали острые дебаты в немецком обществе. Особую остроту им придала изданная в конце августа 2010 года книга члена совета директоров Немецкого федерального банка (Deutsche Bundesbank) и члена Социал-демократической партии Германии Тило Саррацина «Германия. Самоликвидация» («Deutschland schafft sich ab»). В ней автор не только выступил с резким аргументированным осуждением проводимой в стране политики мультикультурализма, но и подкрепил свои выводы ранее недоступными общественности статистическими данными, из коих следует, что иммигранты (в основном выходцы из Турции и арабских стран) представляют смертельную угрозу существованию германского государства и немецкой нации. В своей книге Саррацин допускает весьма рискованное заявление, что интеллект на 80 % зависит от генетических данных и лишь на 20 % – от образования и воспитания. Исходя из этого, он считает, что по своему интеллектуальному уровню иммигранты из стран Северной Африки и Ближнего Востока уступают немцам и/или имеют «генетические нарушения» из-за практики близкородственных браков (таковых в Турции, по его данным, более 20 %). Таким образом, мусульманские иммигранты из-за своего интеллектуального и профессионального уровня лишь «наносят ущерб экономике и обществу Германии», а их продолжающая иммиграция приведет к тому, что «Германия окончательно поглупеет».

Книга Саррацина вызвала огромный резонанс и в том же 2010 году переиздавалась 14 раз (!) – абсолютный рекорд в немецком книгоиздании. А ранее, 30 сентября 2009 года, в интервью журналу Lettre International Саррацин заявил, что «значительная часть арабских и турецких иммигрантов совершенно не готова и не хочет интегрироваться в немецкое общество»[193]. И добавил: «Интеграция есть задача того, кто интегрируется. Я не обязан терпеть того, кто ничего для этого не делает. Я вообще не обязан кого-то терпеть, кто живет на средства государства, отрицает это государство, не заботится об образовании своих детей и постоянно производит на свет маленьких «девочек в платках». Он же ввел в общественный обиход понятие «Leitkultur», означающее «доминирующую культуру» государства, которую обязаны уважать все его жители, включая иммигрантов.

Такая позиция стоила Саррацину места в Бундесбанке и членства в руководстве СДПГ. Но его книга заставила разные слои немецкого общества всерьез задуматься о своем будущем. Эксперт по вопросам внутренней политики берлинского отделения ХДС Петер Трапп даже призвал ввести тест на IQ (интеллект) для мигрантов. Раньше подобное было немыслимо, теперь это стало предметом общественной дискуссии. Провал политики мультикультурализма в Германии очевиден.

То же во Франции. Либеральное и толерантное французское общество радикализуется по отношению к мигрантам. После «пожара Парижа» осенью 2005 года лидер ультраправой партии «Национальный фронт» Жан-Мари Ле Пен заявил, что «Франция подверглась нашествию варваров». Раньше такое высказывание вызвало бы бурю протестов, но теперь с ним согласились. По опросам общественного мнения, 57 % французов одобрили слова министра внутренних дел Саркози о «сброде», который надо «вымести брандспойтами с улиц».