Десятая жертва Шекли Роберт
– Конечно. Только вы его не застанете. Он уехал в деловую поездку.
– В Иран?
– В Швейцарию.
– Все равно давайте.
Гериг записал телефон, потом сказал:
– Значит, за старшего тут вы.
– Послушайте, лейтенант! Я всего лишь управляющий. Никто не нанимал меня, чтобы кого-то тут убивать.
– Как звали покойного?
– Ирито Мутинами.
– Иранец?
– Японец.
– С чего это японец поселился в Чайнатауне?
– Многие считают престижным жить здесь.
Гериг принялся осматривать квартиру. Ее уже обыскали, но посмотреть лишний раз никогда не мешает. В мусорной корзине валялся квадратик ярко-голубого целлофана, смятый так, словно он раньше был обернут вокруг шарика размером с мяч для гольфа. Обертка от шоколада? Бывают такие шоколадные шарики… Гериг сунул целлофан в пакет для вещественных доказательств и продолжил обыск.
В углу стоял электрокамин с искусственным пламенем. Гериг сунул туда руку, порылся и нащупал что-то гладкое и прохладное. Бутылочка из чего-то зеленого и прозрачного, похожего на нефрит, дюйма четыре в длину, открытая, пустая. Гериг поднес ее к носу и понюхал. Сладковатый, затхлый запах, совершенно ему незнакомый.
– Что это, какое-то китайское благовоние? – спросил Гериг, протягивая бутылочку Ли.
Тот понюхал. Его гладкое лицо сделалось озадаченным.
– Впервые слышу этот запах, лейтенант.
– Это нефрит? – спросил лейтенант, поднимая бутылочку повыше, чтобы посмотреть ее на свет.
Ли пожал плечами.
– Понятия не имею. Мое хобби – бейсбол. Но я знаю одного мужика, у которого можно спросить.
– Я тоже знаю такого, – сказал Гериг. – А давно ли этот… – лейтенант заглянул в блокнот, – давно ли этот Мутинами тут поселился?
– Меньше года, – сказал Ли. – В моих записях он значится с начала февраля.
– Вы случайно не знаете, чем он зарабатывал на жизнь?
– Студент. По крайней мере, так он записался в документах.
– Кто у него бывал?
– Понятия не имею. Мое дело – собирать квартирную плату и ремонтировать дом. За жильцами я не шпионю.
Ли повернулся, собираясь уйти. Гериг схватил его за руку так внезапно, что невысокого китайца развернуло и он бы упал, если бы лейтенант не удержал его.
– Ли! – сказал Гериг. – Мне неохота вытягивать из вас сведения по кусочкам. Давайте так: вы выкладываете все, что знаете об этом Мутинами. Это избавит вас от ночи, проведенной в участке.
– Вам не за что меня задерживать, – возразил Ли.
– Не волнуйтесь, что-нибудь придумаем.
– Мы, китайцы, народ законопослушный. Вы не имеете права так делать.
– Мне ничего и не придется делать, потому что вы, как законопослушный гражданин, расскажете мне все, что знаете о Мутинами и его приятелях.
– Ладно. Отпустите.
Ли отряхнулся, снял панаму, поправил ее и снова надел. Гериг достал из кармана пакет с вещдоками, сунул туда бутылочку. Потом скрестил руки на груди и подождал, пока Ли поправит галстук и заодно, видимо, обдумает свою историю.
– Про Мутинами и его приятелей мне ничего не известно. Вам следует знать, что Чайнатаун пользуется большой популярностью у японцев. У нас тут жили и другие японские бизнесмены. Можно предположить, что это были знакомые мистера Мутинами. А возможно, знакомые мистера Ахмади. Мне никто ничего не говорил. Может, они снимали эту квартиру на двоих с мистером Мутинами. Откуда мне знать? Имен их я не знаю. У нас ведь не полицейское государство. По крайней мере, пока.
– Нет, но все к тому идет, – сказал Гериг. – Ближе к делу, Ли! Я расследую убийство. Неужели вы предпочтете, чтобы я арестовал вас и допросил в полицейском участке?
– Я же говорил, что вам не понравится то, что вы увидите, – вздохнул Ли. – Я действительно рассказал вам все, что знаю. Могу я идти?
– Оставьте свое имя, адрес и телефон сержанту, который ждет внизу. И не пытайтесь уехать из города, не сообщив нам. Вот моя карточка. Я – лейтенант Гериг. Вспомните что-то еще, буду очень обязан, если вы мне позвоните.
– Да, – сказал Фошон. – У нас тут был похожий случай. Вчера вечером. Мне надо дождаться результатов вскрытия, чтобы быть уверенным. Но зеленая бутылочка вроде вашей тоже имела место быть. Я позвоню, когда узнаю что-то еще.
Глава 7
В середине дня в квартире Мариэль раздался звонок. Хоб открыл. На пороге стоял высокий, белокурый англичанин.
– Мистер Дракониан?
Хоб с некоторой опаской ответил: «Да».
– Я – Тимоти Бауэр. Брат Стенли. Этот французский полисмен был так любезен, что дал мне ваш адрес. Он сказал, что вы помогаете ему вести это дело.
Хоб пригласил Бауэра в квартиру и усадил на неудобную кушетку из черной кожи с хромированными ножками.
– Насколько я понимаю, вы частный детектив?
Хоб кивнул.
– Вы хорошо знали Стенли?
– Мы были почти незнакомы. Пару раз здоровались на вечеринках. По-моему, даже не разговаривали ни разу.
– Хм… да, – произнес Тимоти. – Простите, я не хочу лезть не в свое дело, но, если вы были почти незнакомы, почему вы помогаете французской полиции в расследовании?
– Стенли жил на Ибице, – сказал Хоб. – Я тоже большую часть времени живу именно там. А помогаю полиции я потому, что инспектор Фошон избегает вмешиваться в дела иностранцев, которые даже не живут в Париже, и потому предпочитает, чтобы этим занимался я.
– Хм… да. Полагаю, вам известно, что Стенли был гомосексуалистом?
– Да. То есть я не уверен, что это правда, но на Ибице все так говорили.
– Увы, это правда, – вздохнул Тимоти. – Из Итона Стенли вернулся отъявленным педерастом. Мне не хотелось бы осуждать его теперь, однако для семьи это было таким испытанием…
– Почему? – поинтересовался Хоб.
Тимоти снисходительно улыбнулся.
– Вы представляете себе, что такое Британия? Маленький тесный островок. Все про всех все знают. Особенно в семьях военных. Наш род восходит ко временам Ричарда Львиное Сердце…
– Который, насколько я помню, тоже был голубым? Была там какая-то история с неким Блонделем…
– Да, это так. Но об этом предпочитают не упоминать вслух. Я хочу сказать, что в Британии гомосексуализм не приветствуется – в отличие от тех же Штатов.
О том, что в США приветствуется гомосексуализм, Хоб слышал впервые, однако предпочел не возражать.
– Да, все это чрезвычайно интересно, – вежливо сказал он. – Так чем могу служить, мистер Бауэр?
Тимоти Бауэр поджал губы. Ему явно было не по себе. Довольно красивый, загорелый мужчина, лет сорока с небольшим. Он ерзал на кушетке и, похоже, не знал, куда девать руки. Наконец он положил их на колени, обтянутые серыми камвольными брюками с безукоризненной стрелочкой, и сказал:
– Понимаете, это ужасно выбивает из колеи – когда твой родной брат вдруг оказывается убит.
– Да, конечно, – согласился Хоб без особого сочувствия. – Но это все же лучше, чем наоборот, вы не находите?
Бауэр предпочел пропустить замечание Хоба мимо ушей.
– Французская полиция, похоже, понятия не имеет, кто это сделал. А вы?
– Я тоже. Да и вообще, это не мое дело.
– Я французам не доверяю, – сказал Тимоти. – Особенно когда речь идет об убийстве иностранца, да еще голубого.
Хоб пожал плечами. Нет, особого сочувствия он действительно не испытывал.
– Мы со Стенли никогда не были особенно близки, – продолжал Тимоти. – Я служу в армии. А вы ведь знаете, что такое британские военные. Офицеры – это своего рода клуб. И голубые в нем отнюдь не приветствуются. Поймите меня правильно. Сам я человек без предрассудков. Я не особенно стыдился Стенли, но, должен вам признаться, мне не хотелось, чтобы меня видели в его обществе. Мои друзья не так воспитаны. Поймите меня правильно, они замечательные люди, но гомосексуалист для них – тема для анекдота. А Стенли не скрывал своих сексуальных предпочтений. Да и почему, собственно, он должен был их скрывать? На самом деле это отчасти следствие семейного воспитания. Pater[111] учил нас никогда ничего не стыдиться. Хотя, конечно, кто же знал, что в нашей семье вырастет педераст?
«Должно быть, их папаша имел в виду, что не следует стыдиться, если тебе стыдиться нечего», – подумал Хоб.
– И тем не менее мне жаль Стенли. Я к нему неплохо относился, хотя его образ жизни вызывал у меня отвращение. К тому же он был моим братом. Я не хочу, чтобы это дело просто тихо задвинули. По-моему, всем известно, что французская полиция занимается подобными случаями без особого рвения.
– Глупости, – сказал Хоб. – Французская полиция вполне добросовестна, они не имеют обыкновения «задвигать» дела об убийстве.
– Но что они могут? Судя по тому, что сказал мне Фошон, это не похоже на разборки местных голубых. Стенли мог убить кто-то с Ибицы. Если это действительно так, убийца наверняка уже вернулся на остров. Вы согласны?
– Похоже, Стенли убили не без причины.
– Вероятно, в этом деле замешаны и другие иностранцы. Но ведь этот полицейский инспектор, Фошон, не полетит на Ибицу, чтобы попытаться расследовать убийство, верно?
– Нет, конечно, – согласился Хоб. – Пока что у него и нет особых причин это делать. Но он проведет расследование, можете не сомневаться.
– Не сомневаюсь. А испанская полиция ответит, что да, конечно, мы этим займемся, manana,[112] и если кто-нибудь забредет в полицейский участок и сознается в убийстве, мы его непременно арестуем – разумеется, если он придет не во время сиесты. Нет, этого мало. Мне хотелось бы, чтобы этим убийством занимались со всей серьезностью.
– Так чего же именно вы хотите? – поинтересовался Хоб.
– Вы – частный детектив. Я хочу, чтобы вы нашли убийцу.
– Ну что ж, давайте обсудим. Во-первых, нам известно так мало, что найти убийцу может оказаться невозможным. Во-вторых, если мне все же повезет и я узнаю, кто это сделал, это еще не значит, что я сумею все доказать. Я хочу сказать, может случиться так, что я найду убийцу Стенли, но арестовать его не смогу.
– Ну что ж, я уверен, вы сделаете все возможное, – сказал Тимоти. – Я понимаю, надежды очень мало. Но все же я чувствую, что следует хотя бы что-то предпринять.
– Я постараюсь, – заверил его Хоб.
Тимоти достал чековую книжку, ручку с вечным пером и выписал Хобу чек на пятьсот фунтов.
– Я вовсе не богат, – сказал Тимоти. – Это все, что я могу себе позволить. Больше денег я не дам. Уверен, за эту сумму вы сделаете все возможное.
– Что смогу – сделаю, – пообещал Хоб. – Куда отправить результаты расследования? И как их передать – по телефону или только письменно?
– Результаты мне не нужны, – ответил Тимоти. Хоб видел, что он, очевидно, решил, как действовать, еще в самолете, по дороге из Лондона. – Когда вы найдете убийцу – если найдете, – будьте так любезны, напишите мне на адрес моего клуба.
Он вручил Хобу свою визитную карточку.
– И, будьте так любезны, не указывайте на конверте своего обратного адреса. В моем положении следует прежде всего любой ценой избегать скандала.
Хобу все это не очень понравилось, но он согласился. Одна из обязанностей частного детектива – принимать деньги от людей, которые пытаются откупиться от своей совести, укоряющей их в том, что сами они ничего не сделали. С точки зрения детектива, дело было вполне законное.
Глава 8
На следующий день Хоб отправился в кафе «Аржан» на площади Сен-Габриэль. В другое время он взял бы с собой Найджела, своего главного помощника, но Найджел зачем-то умотал в Англию. Поэтому Хобу пришлось взять своего другого парижского помощника, Жан-Клода, тощего, жилистого мужичка лет тридцати с небольшим, с напомаженными черными волосами и тоненькими усиками. Жан-Клод, как всегда, выглядел человеком подозрительным и опасным, и вообще неприятным. Сегодня он надел полосатую рубашку апаш и черные брюки в обтяжку.
Когда к ним подошел официант, чтобы взять заказ, Хоб попросил позвать владельца кафе. Явился владелец – невысокий, коренастый, лысеющий человек, доброжелательный, но задерганный.
– Я был здесь вчера вечером, – сказал Хоб. – Я помогаю французской полиции вести расследование.
– Да, мсье.
– А это мой помощник, Жан-Клод.
Владелец слегка кивнул. Жан-Клод нехорошо прищурился.
– Нам хотелось бы побольше разузнать о человеке, который обедал с убитым.
Владелец широко развел руками.
– Я уже говорил инспектору, что обслуживал их лично. Все, что я успел заметить, я уже рассказал.
– Понимаю, – сказал Хоб. – Но мне пришло в голову, что это немного странно, когда владелец сам обслуживает клиентов, если на то есть официанты.
– Ничего странного, – возразил владелец. – Смена Марселя закончилась, поэтому я сам подавал то, что было заказано.
– А принимал заказ Марсель?
– Да, конечно. Он все записал, отдал бумажку мне, снял фартук и ушел. В наше время молодые люди очень строго придерживаются правил профсоюза, когда эти правила работают в их пользу.
– Инспектору Фошону вы этого не говорили.
– Просто из головы вылетело – я был совершенно не в своей тарелке. Да и к чему? Обслуживал их я, и я уже рассказал все, что видел – то есть почти ничего.
– Да, конечно. Не будете ли вы так любезны попросить Марселя подойти к нашему столику? Мне хотелось бы задать ему несколько вопросов. Быть может, он видел что-то, что ускользнуло от вашего внимания.
Хозяин кафе пожал плечами с таким видом, словно хотел сказать: «Ну и денек!» Однако тем не менее направился к стойке и подозвал молодого человека, обслуживавшего столик в дальнем углу.
Марсель оказался юным, худощавым, белокурым и симпатичным. Похожим на молодого Жан-Пьера Омона. И к тому же он, видимо, завивался.
– Да, заказ принимал я. Но ничего необычного не заметил. Они просто сидели и довольно мило беседовали. А когда все это случилось, я уже ушел, вы же знаете.
– О чем они говорили? – спросил Хоб.
Марсель вытянулся с оскорбленным видом.
– Я никогда не подслушиваю разговоры клиентов, мсье!
Тут вмешался Жан-Клод.
– Слушай сюда, mon vieux![113] Я с тобой не шутки шутить пришел. Ты ведь официант, n'est-ce pas?[114] А официанты все любят совать нос не в свое дело. Так что давай, выкладывай, что тебе удалось подслушать. Иначе я приду сюда еще раз, да не один, а с дружками. Не с такими, как мой коллега Хоб. Хоб – он джентльмен. А мои дружки умеют добиваться своего, понял, мальчик? Мы заставим тебя рассказать даже про то, чего не было. Так что лучше бы сказал нам все сейчас по-хорошему и избавил нас от хлопот, а себя – от неприятностей, понял?
Хоб поморщился, однако промолчал. Он не одобрял методов Жан-Клода, считая их чересчур грубыми. Но, следует признаться, эти методы были действенными. Удивительно, до чего просто запугать человека!
– Мсье, вам незачем мне угрожать, – с достоинством ответил Марсель. – Повторяю, я не привык подслушивать. К тому же они говорили по-английски и по-испански, а я этих языков не знаю.
– Не испытывай мое терпение! – пригрозил Жан-Клод. – Ты что-то знаешь, провалиться мне на этом месте! Я это вижу по твоей глупой харе и по тому, как ты переминаешься с ноги на ногу. Кончай вилять! В последний раз говорю, рассказывай все, что может нам пригодиться.
– Я почти ничего не знаю, – сдался Марсель, – но, может, вам пригодится карта?
– Карта? Какая карта? Про карту хозяин ничего не говорил.
– Должно быть, они убрали ее прежде, чем он подошел.
– Ну, так что за карта?
– Они тыкали в нее пальцами и смеялись. Мсье, я действительно не понимал, что они говорят. Но вели они себя так, словно обменивались воспоминаниями и указывали на места, где произошли какие-то события.
– А что за карта?
– Дорожная карта, с расположением бензоколонок. Испанская.
– А какого места?
– Я не видел. Наверно, часть Испании.
– Оч-чень хорошо, – сказал Жан-Клод. – Ну, раз ты начал, так продолжай. Что еще?
– Больше ничего, мсье.
– Должно быть что-то еще! Как выглядел тот человек?
– Он сидел в тени. Но я приметил, что он очень загорелый. Похоже, средних лет. И на пальце у него было кольцо с изумрудом.
– Ты уверен, что это был изумруд?
– Может, и стекляшка, откуда я знаю? Но она была бриллиантовой огранки. Какой дурак станет так возиться со стекляшкой?
– Что еще ты можешь сказать про его внешность?
– Ничего, мсье.
– Ну, тогда насчет их разговора. Хоть что-то ты помнишь?
– Только «a votre sante».[115] Это они сказали по-французски. Когда чокались. Потому я и запомнил.
– Который это сказал?
– Другой. Не тот, которого убили.
– А тот, которого убили, что ответил?
– Он ответил: «И вам того же, сеньор».
– Сеньор – а дальше? Имя он назвал?
– Понятия не имею. Он издал такой странный булькающий звук. Возможно, это было испанское «р», мсье. Остального я не разобрал. Это все, мсье! Правда, все!
– Молодец, – сказал Жан-Клод, похлопав официанта по щеке. – Видишь, как хорошо получилось? Ну что, Хоб, пошли? Здесь мы больше ничего не раскопаем.
– Ну, и что это нам дает? – осведомился Жан-Клод, когда они вышли на улицу.
– Смуглый или загорелый мужчина. Родной язык которого, скорее всего, не французский, а, вероятно, английский либо испанский. И в его имени, возможно, есть двойное испанское «р».
– Не густо, – заметил Жан-Клод.
– И все же кое-что. Может, на Ибице мне удастся узнать побольше.
– Хочешь, я поеду с тобой? – спросил Жан-Клод.
– Был бы очень рад. Но тебе придется самому оплачивать проезд и все расходы. Финансы агентства в плачевном состоянии.
– Ну, тогда я останусь тут, в Париже, столице мира. Я просто хотел помочь…
– Чрезвычайно любезно с твоей стороны.
Глава 9
Фошон показал Хобу записную книжку Стенли.
– Одолжение коллеге, – саркастично заметил он.
Единственное имя, которое что-то говорило Хобу, – Эрве Вильморен, молодой французский балетный танцовщик, который делил свое время между Парижем и Ибицей. Фошон уже допросил его, но теперь Хоб расследовал дело Стенли по поручению Тимоти Бауэра и потому решил, что лишний разговор с Эрве не помешает. К тому же Фошон не показал ему результатов беседы.
Эрве неохотно согласился встретиться с Хобом в своей квартире на рю де Пере, которую он делил с еще несколькими танцовщиками. Хоб явился часов в одиннадцать утра. Эрве был молод, очень строен, мускулист. Русые волосы подстрижены под Нижинского в «Послеполуденном отдыхе фавна». Он был одет в хорошо пошитые синие джинсы в обтяжку, подчеркивавшие крепкие бедра, и голубый кашемировый свитер с закатанными рукавами, обнажавшими безволосые смуглые руки.
– Я уже рассказал инспектору Фошону все, что знаю! – предупредил Эрве.
Хоб покачал головой.
– Позвольте уточнить. Вы рассказали инспектору Фошону все, что сочли возможным. Эрве, меня вы знаете. Я вас не заложу. Стенли продавал наркотики?
– Только не мне! – улыбнулся Эрве. – Я наркотиков не покупаю. Мне их и так дают.
– Я вовсе не обвиняю вас в том, что вы тратили на них свои деньги, – сказал Хоб. – Но ведь у вас куча друзей, которые их употребляют?
– На этот счет я ничего не знаю, – ответил Эрве.
– Да брось, Эрве! Мы же с тобой вместе ловили кайф. На тусовке у Джонстона. Ты пришел с Эльмиром де Ори, помнишь?
Все это время Эрве старался быть серьезным. Но теперь его точеные губы расплылись в невольной улыбке.
– Славный был вечерок!
– Да, и калифорнийская дурь неплоха. Послушай, Эрве, я вовсе не пытаюсь тебя подловить на чем-то незаконном. Я просто хочу узнать, почему убили Стенли. Я работаю на его брата. Я не стану доносить ни о чем из того, что ты мне расскажешь.
Эрве поразмыслил и, видимо, решил, что Хобу можно доверять.
– Он продавал новый наркотик. Сказал, он называется «сома». Стенли с него тащился. Говорил, что это ужасно дорогая штука, но совершенно забойная. Я дал ему несколько имен. Ты же знаешь парижан, вечно гоняются за последними новинками.
– А ты сам его пробовал?
Эрве покачал головой.
– Мы со Стенли собирались попробовать вместе. Сегодня вечером… – его лицо печально вытянулось.
– А эти люди, которым он его продавал, – кто они?
– Ну, Хоб, ты же знаешь, что имен я называть не стану! Даже тебе, мой дорогой. К тому же ни один из этих людей не мог быть замешан в убийстве Стенли. Богатые парижане не убивают тех, кто поставляет им наркотики. Ты это знаешь не хуже меня.
– Но ты можешь хотя бы сказать, с кем он виделся последним?
– Ах, Хоб, это тебе ничего не даст! К тому же я не знаю.
– Ну же, Эрве! Мне нужно хотя бы одно имя. Мне надо с чего-то начать. Перед тем как Стенли убили, он жил у тебя?
– Я уже говорил об этом Фошону.
– Значит, ты должен знать, с кем он встречался последним.
Эрве вздохнул.
– Ну ладно. Если тебе так уж важно, это был Этьен Варгас. Ты ведь знаешь Этьена? Высокий, хорошенький мальчик из Бразилии, который приезжал на остров несколько месяцев тому назад.
– Нет, не знаю. Он встречался со Стенли?
– Нет, мой дорогой. Этьен, к сожалению, стопроцентно гетеросексуален. Он встречается с Аннабель. Аннабель-то ты знаешь?
– Да. Немного. Она тут, в Париже?
– Насколько мне известно, нет. Этьен, похоже, приехал без нее.
– А где он остановился?
– Наверно, в каком-то отеле. Где именно – не знаю.
– Он был один или с кем-нибудь?
– Не знаю. Когда я его видел, он был один. Сказал, что у него свидание со Стенли.
– Как он себя вел?
Эрве пожал плечами.
– Бразилец! Чего от них ждать?
– В смысле, он не нервничал?
– Насколько я заметил, нет.
– Он приходил сюда, к тебе?
– Да. Сказал, что должен встретиться со Стенли. Я ему ответил, что Стенли ушел. Спросил, не передать ли чего. Он сказал, не надо. Мол, они назначили встречу позднее, но он проходил мимо и решил заглянуть. И ушел. Хоб, только никому ни слова! Я тебе этого не говорил!
– Не беспокойся. Не можешь ли ты сказать, кому еще Стенли продавал эту «сому»?
– Я дал ему с полдюжины имен. Купил ли кто-то у него, я не знаю. Правда не знаю, Хоб.
– А как насчет Этьена? Как ты думаешь, он мог ее купить?