Мы к вам приедем... Лекух Дмитрий

Глава 6

Дерби

Аланцам наши любимые спартачи двадцать третьего марта безвольно слили дома, 1:2. Было реально больно, причем не из-за того, что команда проиграла, а из-за того, как она это сделала.

Покорно.

Опустив руки.

Тьфу.

А вечером того же дня, на «разборе полетов» во время «третьего тайма» в пабе, я впервые увидел, как у всех на глазах жестко, люто посрались Гарри и Али.

Из-за Романцева.

Еще раз – тьфу, бля.

Лучше бы уж из-за бабы.

Хотя у них у обоих с этим, в смысле, с бабами – все в порядке вроде. А вот в клубе с атмосферой, похоже, – как раз с точностью до наоборот.

Гарри все время до срача сидел мертвенно бледный, наливался до краев пивом и водкой, дергал щекой и время от времени молотил тяжелым кулачищем уличного бойца по мощному деревянному столу.

Был бы какой-нибудь пластик сраный, давно бы уже осколки собирали.

А здесь – захочешь, не разобьешь.

На века сделано.

Было реально видно, что ему очень и очень надо с кем-нибудь зацепиться – такое бывает, по себе знаю.

Вот только никого подходящего для этих целей рядом, понятное дело, не было.

Все свои.

Наконец он не выдержал.

– Бля, – стонет, – как же затрахал этот мутик сраный, алкаш наш красноярский. Великий, нах, тренер, Алек, бля, Иванович. Набрал один скам черножопый, сука, да, бля, хохландосов недорезанных. Никто, сцуко, не то, что думать, блядь, на поле – бегать не хочет! Хранитель традиций, нах! Да мне – до звезды все эти, бля, кружева и красоты вместе со стеночками и забеганиями!! Ненавижу!!!

– Погоди, – дергает щекой Али. – Ты что, хочешь, чтоб наша команда клоном конюшни стала, которой «до звезды»?! А меня ты, к примеру, спросил?! Я вот, к примеру, – ни хрена не согласен!

– Хорош, бля, Глеб, понял?! – звереет Гарри. – Ты сам-то когда в последний раз в фестлайн становился, элита хуева, чтоб меня тут учить, что такое хорошо, а что такое плохо?! Знаю, знаю эти твои песни!! «Талант нельзя судить обычными мерками», бля! Да мне посрать на его талант, я побед хочу, понял?!!

– Посрать на талант, – медленно промокает губы бумажной салфеткой белый как смерть Али, – это ты, конечно, можешь, Игорек. Это вообще легко. Вот только кто ты после этого будешь, а, дружок? Чем ты будешь лучше того самого быдла, которое вроде как ненавидишь-то, а? А насчет фестлайна – напиши эти свои слова на бумажке, сверни в трубочку и забей себе в жопу, понял?! Я тебе – ничего не должен, сопляк! А кому должен – уже давно все всем доказал, усвоил?!!

– И что? – резко наклоняется вперед Гарри. – Раз ты «все всем доказал», так теперь всех до конца жизни учить будешь?! И, типа, неподсуден теперь, да?! А может, ты просто ссышь, а, Глеб?! Может, сломалось в тебе что, и нет уже у нас прежнего Али, сдох, скурвился?! А за свои прошлые «великие победы» просто прячешься, как дистрофик за удочку? Потому как все эти победы – в прошлом, а если сейчас тебя ковырнуть, – так и нет ничего за душой-то, а, гуру хуев?! Может ты теперь – просто обычная дешевка, а, брат Али, не находишь?

…Я бы, наверное, от такого «свинга» – никогда не уклонился. Прямо через стол, из «положения сидя», без предупреждения и почти идеально по технике исполнения. Просто бы – не заметил, пока бы в лицо не прилетело.

Гарри – успел.

…Ну на то он и не рядовой боец.

Основа.

Он и в старой фирме основой был, причем – самой что ни на есть центровой, и когда свою группировку сделал, мы, молодые, за ним не просто так пошли.

…Уклонился!

Не до конца, разумеется.

Но все-таки – слегка уклонился.

Иначе бы не встал, я знаю, о чем говорю.

Но – вскочил и, пока Али через стол перелетал, даже башкой успел потрясти слегка, мозг поправляя и сосредотачиваясь.

Ну и сам Али, конечно, красавец. Не стал надеяться, что первым же шлепком врага завалит, все грамотно просчитал: и прыжок, и приземление.

Стоят друг против друга, глаза – бешеные, руки в локтях согнуты, ладони чуть вперед.

Пока парни поняли что к чему, да толпой навалились, растаскивая, – эти волчары таки успели парой серьезных плюх обменяться.

Я бы лично ни за что не согласился под такую попасть.

На фиг мне потом месяца два на лекарства-то работать?

А эти – просто стоят, щерятся.

Один кровью плюется, другой глаз подбитый морщит.

Молчат.

Без всякого рыка и соплей с визгами, типа, – держите меня семеро, а то я – у-у-у…

Просто – молчат.

Ждут, пока парни хватку чуть-чуть ослабят, чтобы снова друг на друга накинуться.

Ага.

Сейчас.

Нашли идиотов.

Стоим, держим…

…А пока на свободное пространство, образовавшееся между ними после того, как этих волчар растащили, не торопясь выходит невысокого роста лысоватый коренастый мужичок в зеленоватой толстовке от «Stone Island».

Тот самый, что стоял выше меня на один ряд на «Энфилд Роуд» в славном городе Ливерпуле.

Помните?

Лидер «ФК», вообще-то.

Старой фирмы.

Основы из основ.

Серьезная личность.

И – известная.

– Брейк, – говорит, – парни. Все. Пар выпустили. А теперь – слушайте сюда. И ты, и – ты. Вы оба – мои друзья. И из-за вашей сраной дури и гордости лично я терять друзей не намерен. Так что – либо вы сейчас же жмете друг другу клешни и пьете мировую, либо – ни я, ни мои парни вас больше не знают, и – живите как хотите. Все понятно? Усвоили? Не слышу ответа…

Али молчит. Гарри – тоже. Потом усмехается.

– Он мне, – говорит, – не одну мировую должен. Офигеть! Еще за бланш, как минимум. Челюсть-то, слава Богу, не сломал, хотя и пытался, врать не буду. Почти получилось. Еще б немного и больничный бы мне оплачивал. А вот под глаз попал – хорошо, признаю. Как я завтра в банк-то пойду, ты, урод старый? Во там обрадуются: здравствуйте, господин начальник департамента…

Али сплевывает на пол сгусток кровавой слюны, демонстративно трогает двумя пальцами шатающийся клык на верхней челюсти, морщится.

– Ага, – хмыкает, – это мы еще посмотрим, кто кому должен. А что я, по-твоему, Инге говорить должен, когда она спросит, кто это мне губу разбил и зуб чуть не вышиб? Гарри??!! Парни, вы себе эту картину маслом хорошо представляете?! Чо ржете-то, ушлепки?! Ага, вот и она мне – уже поверила. Впереди собственного визга. Так что твой бланш – полное говно по сравнению с тем, что меня теперь дома ожидает, ублюдок ты недоделанный…

Теперь хмыкают уже оба.

Эдак слегка задумчиво.

Аккуратно высвобождаются из рук удерживающих их хохочущих парней, трясут башнями, ржут, потом жмут друг другу руки и обнимаются.

Потом рассматривают друг друга, опять ржут, как, прости Господи, лошади, и – снова обнимаются.

И это – блин – мои друзья, думаю.

Идиоты.

Им ведь потом еще и проставляться пришлось, причем всему пабу.

Так сказать, за беспокойство.

Но это мне, если честно, – даже понравилось.

Ничего, не обеднеют…

У них денег до фига и больше, у обоих.

А народу – приятно.

…После того, как парни выпили «мировую», расцеловались, проставились всей бригаде и наконец снова уселись за столик, я все-таки не удержался.

– Слушайте, мужики, – говорю, – только снова не заводитесь, ок, если я у вас одну вещь спрошу…

– Ну, – поднимает левую бровь Глеб, – допустим, мы постараемся. А что за вещь-то? Ты уж не молчи, спрашивай. Прямо сейчас. Может, слышал, как говорят: замах – это уже удар…

Я внимательно смотрю ему в глаза, из которых еще пока никуда не ушла веселая боевая злость.

– Да нет, – усмехаюсь, – давай, я пока что повременю. А то, гляжу, ты еще на взводе пока что. Заведешься с полпинка, объясняй тебе потом, что я совсем другое имел в виду. Да и не очень-то легко что-то объяснять с расплющенными щщами будет, мне так, почему-то, кажется. Не уверен, конечно, но – увы. Я на ваш срач сегодняшний поглядел со стороны и единственное, что понял, – так это то, что мы пока что с вами, парни, кажется, в разных лигах выступаем…

– Слышь, – смеется Гарри, – Али. А ведь молодой правильно заметил. Есть еще порох в пороховницах…

– Есть, – ворчливо передразнивает Али, – еще ягоды в ягодицах. Ладно, давай пока выпьем, подуспокоимся, а потом Дэн все-таки пусть свой вопрос задаст. А то – не люблю я незаданных вопросов, понимаешь. Терпеть не могу. Потому что на них никогда нет ответов, блин. Ни для кого, в том числе и для меня лично. А я – если чего для себя сразу не пойму, то так и буду потом мучаться, понимаешь?

– Не-а, – смеется Гарри, – не понимаю. Потому как если вопрос не задан, то и ответ на него вроде как не требуется…

– А вот тут, – Глеб неожиданно становится предельно серьезным, – ты в корне неправ, брат. Потому как от того, задан вопрос или нет, нисколько не зависит его, этого самого гребаного вопроса, существование. Он все равно уже есть, понимаешь? И живет своей, отдельной и от тебя нисколько не зависящей жизнью. А поскольку ты его не знаешь, – то и ответ не можешь найти. Что называется, – по определению. Типа, – аксиома. Ну чтоб тебе совсем понятно было. Если, допустим, никто из наших не спросит: «а где это в день дерби будет рыскать конский моб»? Ну – понимаю, что такого не бывает, но – допустим. Не задали. Случилась такая байда. Ну так ведь это вовсе не значит, что он, этот самый моб, не будет рыскать по всей столице и окрестностям – в надежде где-нибудь накрыть и жестоко опиздюлить наши с тобой единственные и неповторимые щщи, догоняешь?

– Кажется, – медленно кивает Гарри, – догоняю…

Али усмехается и, не торопясь, прикуривает сигарету от дешевой одноразовой зажигалки.

Несмотря на все свои деньги, он совсем не пафосный мужик, этот Али, и я его за это, кажется, по-настоящему уважаю.

– Ну, – говорит, – тогда давай выпьем. Приступим, так сказать, к реализации принятого нами плана. Дэн, хер ли сидишь без дела?! Давай, наливай!

Налил, а что делать?

Выпили.

Покурили.

Потом – еще по одной.

– Ну, – говорит, – а теперь давай, спрашивай. Лично я – успокоился. А ты как, Гарри?

– Да и я, – жмет плечами, – не сильно возбужден. Размышляю, под каким предлогом завтра работу задвинуть. А то такое табло на фоне хорошего галстука не очень стильно выглядит, признай. Начальство-то хер с ним, они все мужики, да и ценят меня не за внешний вид, а за то, что в черепушке творится. А вот девчонок – жалко. Они-то думают, что я – нормальный…

– А ты и есть нормальный, – усмехается Глеб. – Просто не всякие женские мозги это понять могут. Да и хуй на них. Скажешь, что живот болит, да и все дела.

– Ска-а-ажите, какая взаимосвязь, – тянет Гарри. – А на роже у меня, типа, что – тоже «живот» выступил?

– Идиот! – бьет себя по лбу Глеб и тут же морщится.

Гарри ему, видно, – тоже совсем не плохо попасть успел.

– Идиот! Болезнь живота – штука непредсказуемая! Может и день длиться, и два. А там как раз и выходные подойдут. Подойдут и – пройдут. И бланш вместе с ними пройдет. Может быть.

– А если не пройдет? – почему-то не соглашается Гарри. – Тогда что делать?

– Вот если не пройдет, – вздыхает Али, – тогда и вправду проблема. Давай еще по одной, вдруг какие мысли появятся?

– Давай, – соглашается Гарри. – Хотя я и не очень-то в эти самые мысли верю. Придется, походу, сдаваться. Так и скажу, что подрался. Причину только выдумаю поактуальнее. Дэн, наливай, что сидишь-то без дела, когда старшие разговаривают?

– Да, – вмешивается Али, – и вопрос свой давай задавай. А то забудем еще на фиг…

– Сейчас, – смеюсь, – только вот обслужу уж вас сначала, алкаши старые. И себя заодно…

Выпили еще по одной, закурили.

– А вопрос такой, – говорю. – Вы, когда срались, – так Гарри про твои «старые песни» упомянул. Ну типа, что талант нельзя судить обычными мерками. Это ты к чему сказал-то? И, если можно, – поподробнее…

Али хмыкает.

– Ну, – говорит, – ты и темы подымаешь на ночь глядя-то…

– А что? – удивляюсь. – Вам из-за этой темы можно даже друг другу щщи отрихтовать, а мне так и спросить нельзя?

Гарри усмехается.

– Да можно, – кривится, – Данил. Конечно, можно. Какие проблемы-то? Только мы и сами еще с Глебом в этом деле ни хрена договориться не можем. И – ладно бы только мы. А то ведь такое количество не самых глупых людей бошки себе на этой байде пооткручивало – просто охренеть не встать…

– Угу, – вздыхает Али, – согласен. Сколько, наверное, лет этому дурацкому миру, столько народ на эту тему и срется промеж себя. Ты тоже хочешь нам компанию составить, да, молодой?

Я усмехаюсь и пытаюсь спрятать улыбку за кружкой пива.

Точнее – за большим из нее глотком.

Кажется, – получается.

– А я, – говорю, – вы же знаете, с вами – хоть куда. Хоть Бога за бороду трясти, хоть черта в котле купать…

Али качает головой, наливает еще по рюмке, глядит на Гарри и кивает в мою сторону.

– Вот ведь, – кривится, – сволочь растет, прикинь, брат. И ведь это он пока – мелкий еще. А что будет, когда вырастет?

Гарри жмет плечами.

– Да ничего особенного не будет, – говорит. – Просто нас на террасе заменит и все. Тоже мне, бином Ньютона…

– Да это-то, – досадливо вздыхает Али, – я и сам, без тебя, знаю. Я о другом, если ты не понял…

Потом делает большой глоток пива и внимательно смотрит в мою сторону.

А глаза у него, между прочим, – совсем трезвые.

Я это замечаю, и мне это почему-то совсем не нравится.

Играет он с нами, думаю.

Как кот с мышью.

Большой, сильный, хитрый, уверенный в себе котяра.

Вот только на фига ему все это нужно-то?

– А вопрос, – говорит Али, – звучит так. К примеру, любой более-менее образованный человек знает, что Михаил Юрьевич Лермонтов был по этой жизни, мягко говоря, просто нереальнейшей сволочью, пристрелить которую, к тому же на честной дуэли, а не просто как пса шелудивого, – это еще и честь подонку оказать. Ногами в подворотне забить, вот что с ним за то, что он творил, сделать надо было. Или еще что покруче. Только за одних изнасилованных, а потом до смерти запоротых дворовых девок, не считая обосранных прилюдно и униженных доверившихся ему дам да девиц из общества. Кое за какие делишки – так сам пристрелил бы, как бешеную собаку, не задумываясь. Но это, скажем так, – с человеческой точки зрения. С обычной. А вот история почему-то считает, что подонком в этой ситуации был не Михаил Юрьевич, а его убийца, офицер Мартынов, человек чести, между прочим, на секундочку. И самое поганое, что я с этой «историей» в данном случае – абсолютно согласен. Почему, как ты думаешь?

Жму плечами.

– А мне, – говорю, – откуда знать-то, что у тебя в голове происходит.

– А ты подумай, – усмехается, – на досуге. Потом расскажешь как-нибудь, что удумал, если время будет. А пока – давайте-ка парни – выпьем! А то от серьезных разговоров уже башка болеть начинает…

– Это она у тебя не от серьезных разговоров болит, – ржет Гарри, – это, походу, я тебе все-таки защиту пробил нормально…

– И это, – вздыхает Али, – тоже. Но тут уж – что поделаешь. Давайте уж, наливайте что ли. Добьем бутылочку да – по домам. Пора уже. Дел надо кучу переделать да к выезду подготовиться. Ты, Дэн, как, в Албанию не едешь?

Я фыркаю.

– А что я там забыл, в этой Албании? За сбродную газзаевскую болеть?

Гарри мрачнеет.

– Газзаев, – говорит, – оно, конечно, – пес. Кто бы спорил. Но то, что он тренирует, – это не «сбродная». Это – Сборная. И – не «газзаевская», а России. Другой у нас нет, Дэн. Ни России, ни даже – сборной, представь себе…

– Да я понимаю, – смущаюсь и, чтобы скрыть это самое смущение, быстренько разливаю водку по стопкам. – Просто у меня-то и на клубный «золотой выезд» бабла впритык, какая уж тут сборная. Да и в универе надо хвосты чуть-чуть подтянуть, а то в мае у меня по выездам даже не «двойник», а «тройник», похоже, ожидается. Волгоград – Тольятти – Казань, представляешь?

– Да, – поднимает одновременно с бровями налитую рюмку Али, – «тройник» – это круто. За него и выпьем. Ну и за наш с Гарри предстоящий выезд в Албанию на, пусть хоть и тупенькую, но все-таки нашу – сборную…

…Вернулись они, кстати, из Албании, – злые как собаки.

Сборная легла под местных карликов с позорным счетом 3:1 при совершенно позорной игре и не забитом албанцами пенальти.

Словом, – без шансов.

Разгром и позор.

Ну его на фиг…

…А тем временем приближалось главное событие первого круга.

Наше дерби с конями.

И оно – грянуло.

Гарри запретил мне лично участвовать в акциях, но что мне мешало радоваться за парней, которые положили конский сброд и до, и после игры? И вместе с ними – наглухо переорать конскую террасу непосредственно на стадио…

Вот только – сама игра…

Впрочем, чего уж там, – в сторону той игры той команды вы не услышите от меня ни одного дурного слова.

Парни должны были умереть на поле – и они на нем умерли.

А то, что не выиграли, – это не их вина.

Увы.

В то дерби вместилось – все.

И ярость борьбы, и высочайший уровень энергетики, и красота комбинаций, и горечь от травмы набравшего ход Макса Деменко, которая, как выяснилось потом, фактически положила конец его футбольной карьере, и подлая, признаваемая даже конями низкая грязь «странных» судейских решений.

И – боль от одного из самых несправедливых поражений «Спартака» на моей памяти.

И многое, многое другое.

Только вот – не буду я об этом ничего говорить и писать, парни.

Потому что – эта книга не о футболе.

Это – специально – если вы еще до сих этого не поняли…

Прошло и прошло.

Если просто хотите повспоминать – так поройтесь в архивах, посмотрите вырезки старых газет, если у кого сохранились, по Интернету в конце-концов полазайте.

А я-то тут при чем?