Человек за бортом Шекли Роберт

А капитан?

До сих пор под носом. До сих пор прячется, выжидает нужного момента, и не вылезет ни на секунду раньше.

Деннисон с трудом поднялся на ноги и побрел к носу. Сел на крышу рубки. У него едва хватало сил, чтобы не выпустить нож из пальцев. Который час? Три. Полчаса прошло после захода луны, а до рассвета еще полтора.

Нужно делать дело, нужно пройтись в обход по палубе. Но Деннисон не смог заставить себя двинуться с места. Он одиноко сидел под равнодушными звездами и ждал.

12.

В десять минут четвертого Деннисон заметил темную бесформенную фигуру, медленно продвигающуюся под бушпритом. Бушприт заскрипел. Бортовой трос щелкнул и натянулся. Фигура продолжала двигаться, уже обнаружились голова и плечи, чернеющие на фоне звездного неба.

Деннисон не сводил глаз с этого зрелища, и уже мог различить капитана. Джеймс стоял одной ногой на бортовом тросе, а второй упирался в балансир. Он еще не шагнул на борт, он висел между палубой и водой, готовый отскочить и снова спрятаться под изогнутым носом корабля.

«Решающий момент настал. Наверное, мне следует...»

Неожиданно капитан перекинул одну ногу через бушприт. Он оседлал его, держась теперь одной рукой за леер, а во второй взблескивало узкое белое лезвие. Усевшись на бушприт, Джеймс начал медленно передвигаться к носу.

Деннисон подумал, можно ли считать бушприт уже яхтой. Он видел, как блестят зубы и белки глаз капитана, видел, как сверкнуло лезвие ножа. Капитан двигался к носу яхты, выверяя каждое движение тщательно, но в то же время и уверенно. «Наверное, он помнит каждый дюйм своей яхты, – подумал Деннисон. – Правую руку сюда, левую ногу туда...»

Джеймс добрался до места, где бушприт соединяется с носом. Теперь Деннисон мог разглядеть капли воды, падающие с капитана. Он был в каких-то десяти футах.

Деваться было некуда, и Деннисон соскочил с крыши рубки и отбежал к правому борту.

Капитан слез с бушприта и стал на носу, встал впервые за пятнадцать часов. Его ноги подогнулись, и он тяжело опустился на палубу.

Сейчас или никогда...

Деннисон бросился вперед, но капитан уже был готов. Он держал свой нож на уровне груди.

– Давай, – хрипло прошептал Джеймс. – Я мечтал об этом. Я мечтал, как всажу этот нож тебе в брюхо, Деннисон. Я молился об этом. Давай-давай.

– Я вооружен...

– А мне плевать, – прошипел Джеймс. – Парень, мне плевать, если ты поцарапаешь меня своим игрушечным ножиком. Ну, ударь меня, Деннисон!

Деннисон понял, что капитан страшно зол.

Джеймс снова поднялся и удостоверился, что ноги его держат. Он пошел к правому борту, преследуя Деннисона, который отступал, пока не уперся спиной в ванты.

Теперь моли о пощаде...

– Капитан, я, наверное, был не в себе! Капитан Джеймс, я и вправду не знаю, что это на меня нашло! Наверное, я сошел с ума.

– Я убью тебя, – сказал капитан, продолжая наступать.

– Вы не можете меня убить, – взмолился Деннисон. – Я не буду защищаться!

– Да мне один черт, будешь ты защищаться, или нет, – ответил капитан.

Деннисон снова отступил. Он пятился до вант фока. За его спиной оставалось не больше пятнадцать футов палубы. Нож он не потерял, но броситься на непреклонного и всемогущего капитан казалось выше его сил.

И тогда он услышал...

13.

... громкий скрип под килем. Джеймс тоже его услыхал, и остановился, вслушиваясь. Скрип повторился. Так крошатся кораллы под стальным килем яхты.

– Деннисон, куда ты, черт побери, нас завел?

Кеч дернулся. Его нос задрался, потом судно завалилось на борт. И снова выровнялось.

– Деннисон! Живо на руль!

Кеч снова вздрогнул, его несло на пенную линию прибоя. Яхта дернулась и пошла свободней. Впереди расстилалась полукруглая бухта, а за сверкающим от пены берегом, на фоне светлеющего неба, виднелись смутные силуэты пальм.

– Господи! Нас отнесло к Багамам! – заорал Джеймс, перекрикивая шум прибоя. Потом он вспомнил о Деннисоне и ринулся к нему по наклонной палубе.

Деннисон действовал хладнокровно. Он метнул в капитана свой нож. Даже не взглянув, чтобы удостовериться, попал ли, он прыгнул за борт. Плыл под водой, пока грудью не коснулся песка. Тогда он встал.

Пустынный берег. В пятидесяти футах торчал увязший в песке кеч. Капитана не было видно.

Деннисон понесся по берегу. Над головой шумела листва деревьев. Он спрячется в лесу, переждет...

14.

«Ближайшая земля в трехстах милях», – одернул себя Деннисон.

Капитан все наступал, и ему пришлось отодвинуться от фока. Теперь он оказался на кокпите. Яхта почти не двигалась, замерла на черной глади моря. Звезды над головой, казалось, побледнели.

Внезапно капитан Джеймс прыгнул на мостик. Слегка споткнулся, но удержался на ногах. Теперь Деннисон не мог кружить по яхте. Капитан неотвратимо надвигался и Деннисону оставались лишь пять футов палубы. Отступать больше некуда. Он прислонился к бакштагу и принял боевую стойку. Капитан сделал еще шаг и настало время...

15.

... для шквала, налетевшего с юго-востока, закрывшего звезды и набросившегося на маленькую яхту, как разъяренный тигр. Кеч как был, под всеми парусами, опасно накренился, двадцать градусов, тридцать, вот-вот перевернется.

Джеймс схватился за штурвал, чтобы не вывалиться за борт. Он попытался потравить грот.

– Деннисон! – взревел он. – Быстро к фоку!

– Но кэп! Вы же собирались...

– Забудь! – сказал Джеймс. – К черту, парень, главное – яхта!

Капитан посмотрел Деннисону прямо в глаза и швырнул свой нож за борт.

Какое-то мгновение Деннисон смотрел ему в лицо, потом тоже выбросил свой нож в море. Они обменялись рукопожатием.

– Теперь за дело!

Кеч почти перевернулся, поручни и каюта скрылись под водой. Вода все прибывала, затапливая палубу. Шпигаты не успевали выпускать ее обратно за борт. Кливер сорвало порывом ветра, и он трепыхался на остатках снастей. Деннисон отчетливо слышал, как лохмотья, оставшиеся от кливера, хлопают о мачту. Деннисон ухватился за фока-шкот, потянул. Заело! Он подергал в разные стороны, чтобы хоть как-нибудь ослабить натяжение. Кеч повернул на неверный галс, все его снасти натянулись до предела, мачты скрипели и гнулись. Капитан повис на грота-шкоте и дергал за него изо всех сил. И – надо же! Даже в такую минуту, в таком опасном положении капитан сумел подбодрить Деннисона мимолетной дружеской улыбкой...

16.

Деннисон стоял на самой корме, упираясь плечом в бакштаг. Позади не было ничего, кроме неподвижной черной воды. Капитан карабкался на кокпит и был уже почти на расстоянии вытянутой руки. Тело его было собранным, как пружина, руку с ножом он выставил перед собой.

– Капитан! Мое последнее слово!

Джеймс ухмыльнулся.

– Господи, капитан! Осужденному всегда предоставлялось последнее слово!

Похоже, это позабавило капитана. Он приостановился, все еще усмехаясь, и сказал:

– Ну, конечно. Давай, говори свои последние слова.

– Это не займет много времени, – начал Деннисон, лихорадочно соображая. Только правду, сейчас – только правду! Спасти его может только правда.

– Капитан! Я поступил премерзко, я предательски пытался вас убить. Я старался, как мог – изо всех сил.

Джеймс кивнул.

– Собственно, я собирался убить вас, чтобы кеч и двадцать шесть сотен долларов, которые лежат в вашем бумажнике, достались мне. Погодите, я еще не закончил! Вы обещали!

– Давай поживее.

– Я пытался вас убить. Как бы то ни было, но именно это я и задумывал. Но теперь я понял, что на самом деле мне нужны были не ваши деньги и даже не ваша яхта. Мне нужно было просто вас убить, капитан Джеймс! Я хотел убить вас, капитан, чтобы доказать самому себе, что я в состоянии это сделать. И еще потому, что вы сами хотели, чтобы я попытался это сделать.

– Это еще как понимать? – спросил Джеймс.

– Не отпирайтесь! Вы ведь и вправду хотели, чтобы я попытался! Вы рисковый человек, капитан, вам просто необходим вкус опасности, смертельный риск – точно так же, как пьянице нужно виски. Почему вы постоянно попадаете в опасные передряги, а, кэп? Неужели в самом деле вам так не везет, что опасности валятся на вас со всех сторон сами собой? А может, вы сами так все устраиваете, сами находите эти опасности, а?

– Эк тебя занесло!

– Только потому, что я волнуюсь. Припомните-ка все те истории, что вы рассказывали про каучуковую плантацию на Куала-Риба. Так вот, капитан, вы сами подтолкнули этих несчастных кули к мятежу – осознаете вы это или нет. Вы только подумайте как следует, капитан! Припомните. Вы могли бы выбрать любого из трех парней, которые хотели плыть с вами в этом рейсе. Вы не взяли с собой негра, потому что знали – он не станет против вас бунтовать. А бедный пьянчужка, старик Билли Биддлер – с ним вы бы справились одной левой, какой же интерес с ним сражаться? И тут вам подвернулся я. И вы взяли именно меня, потому что поняли, что я могу против вас восстать. Я был подходящим материалом для будущего рискованного приключения. Именно потому вы и оставили свой бумажник практически на виду, и...

– Не мели ерунды! – оборвал его Джеймс. – Слушай меня, ты! Эти сумасбродства тебя не спасут!

– А это не ерунда, капитан. Может, конечно, вы и сами не понимаете, почему так поступили. Но я ни за что не поверю, что вы даже не догадываетесь об этом. Зачем вы подтолкнули меня к покушению на убийство? Зачем еще, как не затем, чтобы в очередной раз пережить рискованное приключение, в очередной раз победить непокорного слабака, и прибавить к своим занимательным историям еще одну. Вы сами спровоцировали своего наемного матроса на бунт. И теперь готовы его прикончить – совершенно правомерно и законно. Вы полностью оправданы в глазах любого, самого строгого судьи, не говоря уж о вас самих!

– Это правда.

– Нет, не правда! – выкрикнул Деннисон. – Джеймс, да посмотрите же на себя со стороны! И посмотрите на меня. Разве я не подхожу на роль очередной вашей жертвы? Я вероломный предатель, я малодушный трус, и я отчаянно хотел оказаться храбрым и решительным. А ведь я мог бы стать вам настоящим другом, капитан. Я умею быть храбрым, если нужно.

– Ты пытался убить меня, – сказал Джеймс и двинулся к корме.

– О, Господи, капитан, ты просто идиот! – простонал Деннисон. – Это, может быть, был мой шанс. Капитан Джеймс, я пытался измениться. Может, теперь ваш черед попробовать изменить себя? Вы подстроили эту попытку покушения, потому что прекрасно понимали, что мне ни за что вас не убить – точно так же, как этим кули ни за что бы не удалось победить вас. А теперь вы собираетесь убить меня, потому что таково ваше право. Подождите! Стоит ли меня убивать только за то, что я не сумел как следует вас прикончить? Вспомните о миллионах преступников, которые никогда не попадались в руки закона. Кто накажет их? Бог? Так пусть Бог накажет и меня! Не делайте этого, капитан! Позвольте мне остаться с вами, работать на вас. Неужели невозможно изменить всю эту бессмыслицу с преступлением и наказанием? Неужели мы не сумеем ничего изменить? Я очень этого хочу, капитан, клянусь чем угодно – очень хочу! А вы? Вы сможете захотеть этого? Или вам нравится всякий раз идти по проторенной дорожке? Неужели вам обязательно заканчивать то, что начали, довершать это проклятое оправданное убийство, которое вы сами же и затеяли от начала до конца? Сможете ли вы что-нибудь изменить, а, капитан? Или нет?

Джеймс смотрел ему прямо в глаза. Деннисон ждал, гадая, достигло ли цели хоть что-нибудь из того, что он тут наговорил? Капитан нависал над ним, массивный и грубый, непроницаемый, неподвижный и равнодушный. Человек, который так хорошо скрывал свои намерения, что сам перестал это осознавать, так, что дух и тело его стали единым целым, слились воедино, словно в гранитной скале или, к примеру, в картофелине. Полно, да человек ли это? И что этот чертов Джеймс замыслил на сей раз?

– Да, неплохой у вас джин. Благодарю покорно, джентльмены. Да, случалось мне бывать в переделках, и повидал я немало. Я был в Корее, когда красные перли на нас, как горная лавина. В Шанхае я узнал, что такое настоящая любовь. И еще я повидал немало любопытного на Туамото, и в Калькутте, и в Борнео. Полагаю, меня помотало по свету ничуть не меньше, чем любого из здесь сидящих.

Но самое необычайное происшествие приключилось со мной много лет назад, во время перехода на маленькой парусной яхте из Сент-Томаса в Нью-Йорк.

До Нью-Йорка, кстати, мы так и не добрались.

Должен предупредить, джентльмены, эта история очень и очень странная, но каждое слово в ней – истинная правда. Что тогда случилось? Все очень просто. Когда мы были на полпути от Сент-Томаса до Бермудов, в самом сердце тех самых конских широт, капитан кеча выкинул меня за борт.

Вы, конечно, смеетесь, и я прекрасно вас понимаю. Но все так и было, на самом деле. Знаете, вокруг парусников ошивается сейчас немало всякого странного народа. Тот человек, с которым я тогда плыл – имя его я называть не буду – оказался самым настоящим сумасшедшим. Убийцей. Он убивал людей в Индии, и в Малайзии, и на Яве. Его тянуло к смерти, он наслаждался ею, как какой-нибудь стервятник. Мне сперва казалось, что его еще можно как-нибудь изменить, исправить, что ли? Но, подумайте сами: два человека, затерянные на маленькой яхте посреди океана, никаких свидетелей, никаких доказательств... Искушение оказалось для него слишком сильным. Я очутился за бортом, и этот сумасшедший сторожил на палубе с багром наперевес, а кеч застыл на одном месте – не было ни ветерка, море было тихим и ровным, как зеркало.

Спасибо, можете налить мне еще. Вы спрашиваете, как же мне удалось остаться в живых? Что ж, я не удивился бы, если бы кто-то в таком положении растерялся и не знал, как быть. Так вот, первым делом я своим поясом скрутил вместе лопасти винта, чтобы он не смог запустить мотор и уйти от меня подальше. Потом я подобрался к самому борту кеча и уцепился за ватер-бакштаги и один из тросов у бушприта. Пристроился так, чтобы выпуклые обводы судна защищали меня сверху, и этот безумец не мог до меня дотянуться своим багром.

Он не мог меня достать, но и я не мог выбраться наверх, на палубу. Этот парень все время торчал надо мной, караулил, держа наготове багор, чтобы проломить мне голову, если я попробую к нему подобраться. А к концу багра он привязал нож. Получилось то еще оружие!

И что, вы спросите, я делал? Думал! Я хорошенько обмозговал всю ситуацию. На обходной маневр надежды не было, и я не имел права ошибиться. Поразмыслив, я понял, что лучше всего будет дождаться ночи, когда луна скроется за горизонтом. Значит, мне следует выжидать не меньше пятнадцати часов. Чертовски тяжко так долго болтаться в воде, вот что я вам скажу. Но я знал, что ему там, на палубе, приходится еще хуже.

Ну, конечно же! Подумайте сами. Я слышал, как этот безумец снует туда-сюда по палубе, расхаживает там, бормоча себе под нос какую-то чепуху. Один Бог знает, что он там себе навоображал! Целый день он жарился на солнце и сильно обгорел, потому как у него не было плотной рубашки, а спуститься за ней в каюту он не отважился. Этот придурок весь день просидел на кокпите, не сводя с меня глаз, и выжидая, когда я начну что-нибудь делать.

Ночью он по-прежнему бродил туда-сюда по палубе и разговаривал сам с собой. Мимо, совсем рядом, прошел какой-то сухогруз, но нас не заметили. А мой бедный сумасшедший все расхаживал по палубе, болтая сам с собой о всякой ерунде. Наверное, у него начались галлюцинации. Я вполне мог бы забраться на борт уже тогда, но такой уж я человек – если чего решил, то буду действовать строго по плану.

Спасибо. За ваше здоровье!

Все случилось именно так, как я и предполагал. Когда луна скрылась за горизонтом, я залез наверх, на палубу. По моим прикидкам, силы безумца тогда были уже на исходе. Если бы я промедлил, рассвет был бы ему на руку. А так бедный придурок почти ничего уже не соображал. Он попытался ткнуть меня ножом, но очень уж неуверенно. Болтаясь в воде, я притомился, но тут собрал все свои силы и врезал ему в зубы. Он так и откинулся.

Что потом? Ну, я связал его, как цыпленка, и отправился к ближайшей земле. К Бермудам. Сошел на берег и рассказал обо всем властям. К тому времени капитан растерял последнее соображение. Он начал вопить, что это я – я! – хотел его убить!

Но ему никто не поверил. Чего там, он окончательно рехнулся. Понятное дело, если бы я хотел его укокошить, почему я этого не сделал, вместо того, чтобы переться на Бермуды и тащить его с собой? Да если бы я что-то такое задумал, мне проще было бы выкинуть его за борт и уйти к чертовой бабушке, с его кечем и деньгами, что лежали в каюте!

Оказалось, у него в Штатах есть сестра. Она меня долго благодарила за то, что я привез обратно ее братца, но с нее мне не обломилось ни цента за все старания. А капитан... Последнее, что я о нем слышал – кажется его засадили в какой-то дурдом в Мэриленде. Бедный придурок!

Что я делаю на Фиджи? О, это совсем другая история. Спасибо, мне хватит. В другой раз я расскажу вам, как я...

17.

Джеймс вложил в удар всю свою немалую силу. Его нож полоснул Деннисона по животу и с хрустом вошел под ребра. Когда лезвие коснулось его, Деннисон выбросил вперед руку с тесаком, целясь капитану в горло.

Но он промахнулся. Лезвие скользнуло по груди Джеймса к правому плечу и вонзилось в руку, пропоров ее до кости. Капитан вскрикнул и отшатнулся. Он зажал рану здоровой рукой, пытаясь остановить хлынувшую потоком кровь.

Деннисон упал. Странно, но боли он не чувствовал, хотя в животе зияла страшная рана. Совсем не больно! Если бы он знал об этом раньше, то был бы похрабрее. На мгновение ему показалось, что он увидел первый луч восходящего солнца.

Глаза Деннисона начали закатываться, но он успел заметить, как капитан вытащил из-под кокпита обрывок какого-то шнура и пытается перетянуть руку повыше раны. Стиснув зубы, Джеймс затянул шнур узлом, и кровь постепенно остановилась.

Отлично сделано, капитан Джеймс, – подумалось Деннисону. – Ваша безграничная тупость и упрямство погубили нас обоих. Это конец. Победителей не осталось. Такой изумительный финал удовлетворил бы самого прихотливого моралиста. Вы угробили предателя Деннисона, и все законники мира на вашей стороне.

Но я вас достал, капитан! Вы ранены, и очень серьезно. Вашей расчудесной правой руки теперь все равно что нет.

Приключение становится еще интереснее. Потому что теперь, как только вы скинете мой труп за борт, перед вами встанет почти неразрешимая проблема: управиться с кечем одной рукой, да еще и левой.

Слабаку с этим не справиться, капитан. Такая тяжелая рана обязательно воспалится – ведь придется целыми днями жариться на солнце. От этого твоя сила и храбрость растают, как дым, испарятся, будто их не было и в помине. Впереди еще много долгих, мучительно долгих дней. И однажды какое-нибудь случайное судно наткнется на дрейфующий кеч с мертвым капитаном, который сидит с навечно распахнутыми глазами, вцепившись в штурвал.

Да, так все и должно случиться. Только мне не верится, что подобное может произойти с вами, кэп! Я молюсь, чтобы так было, но не верю в свои молитвы. Вы такой упрямец, кэп. Вы стиснете покрепче зубы и поведете свой кеч сквозь штормы и штили, пусть и с одной рукой, пусть и раненый, но вы все равно приведете яхту в какой-нибудь порт. Бледный, с остекленевшими глазами, но живой, и по-прежнему несгибаемый. И вы еще расскажете эту историю своим приятелям-капитанам, когда встретитесь с ними в каком-нибудь богом забытом уголке земного шара. А они будут кивать и восхищаться вами.

И все же я надеюсь, что ничего этого не будет. Надеюсь, что ты загнешся в этих штилевых широтах. Если уж мне приходится умирать, я надеюсь, что ты подохнешь вместе со мной. Господи, молю тебя, пусть он тоже умрет, пусть хоть однажды правосудие не свершится! Умоляю...