Мой босс-тиран, или Няня на полставки

6

МИРОСЛАВА

Как она и ожидала, Степка в конце концов не выдержал — спустился через десять минут. Мира полулежала на диване и слушала кошачьи вопли, доносившиеся из чулана.

— Зачем ты кота мучаешь?! Злыдня! — мальчик побежал к маленькой дверке под лестницей, но Мира громовым голос скомандовала:

— Стоять! Ать два. На месте шагом марш! Вольно!

Степка изумлённо застыл и это хватило, что Пташкина сумела сориентироваться.

— Это твой кот?

— Ну нет. Точнее раньше нет, а теперь, наверное, мой. А тебе-то что? Ты котомучительница! Ты хуже злыдни! — выпалил Стёпка.

— Ну конечно... твой рыжий кот, — начала, но тут же осеклась. Степка так-то тоже был весьма рыжим, как бы не обиделся, — Так вот. Твой кот — три! Три! ТРИ раза нагадил в доме. Я сюда пришла тебя сторожить, а не за котом подтирать. Мне может тоже обидно. Я тут лягушку спасала ценой собственной жизни, а твой кот надо мной издевается. Тебе бы было приятно?

Мальчик насупился, молча переваривая информацию. Чуть склонил голову и тихо буркнул:

— Наверно не очень... — и тут же добавил, — Но Ваську отпустить бы. Нельзя никого в темноте закрывать. Там страшно.

— А...- Мира хотела уже спросить откуда он может это знать. И тут вдруг её осенило... Она, кажется, поняла, почему он такой колючий — не просто же так, ох не просто.

А когда поняла, то даже кулачки сжала. Неужели кому-то пришло в голову ребенка в каморке под лестницей запирать?

— Ты что, откуда ты знаешь, что там страшно? Ты там был, да? Это та самая злыдня так делала, да? — завалила она оторопевшего мальчишку вопросами, а Стёпка совсем закрылся от нее и только тихо сопел. Видно было, что из всех сил старается не разреветься.

Вот еще! Будет он перед какой-то пигалицей сопли размазывать.

— Понятно...не расскажешь. Ну и ладно. И правда, чего былое ворошить. Вот я помню в детстве...

— Ты обещала про Жучку рассказать… — нетерпеливо перебил Стёпа.

— Про кого? — Мира даже не сразу поняла о ком идет речь.

— Ну лягушку так зовут теперь. Жучка. Чего не понятного?

— А... да нет, понятно, чего уж там. Прекрасное имя. Жучка и Жучка, действительно, что такого?

— Ну да, я так подумал — не может же животное без имени ходить, нехорошо это.

— Земноводное, — поправила Мира.

— А? Что еще за змееводное? Живая же, значит животное. При чем тут змея?

Мира хотела было рассказать ему чем отличается одно от другого, но махнула рукой. Потом как-нибудь.

— Ну так что? Расскажешь, что с ней произошло?

— Расскажу. Только пойдем чай пить, а то так сладенького захотелось.

— Ты же на диете? — ухмыльнулся пацан.

Нет, ну и скажите, что ему шесть или сколько там...

Пташкина беззаботно махнула рукой и с чистой совестью открыла холодильник.

— Где-то я тут пирожные видела... хм...ты ведь хочешь пирожное?

Стёпка нетерпеливо ерзал на стуле в ожидании душещипательной истории, и сейчас был готов буквально на все. Даже на чай с эклером. И ведь не скажешь этой странной Пташкиной, что он с детства эклеры терпеть не может. Вдруг она зажмет историю про Жучку?!

— Ну что там с моим питомцем случилось? — буркнул он, с аппетитом доедая последний кусочек.

Вот уж странно... раньше он думал, что терпеть не может эклеры, а тут на тебе — и очень даже вкусно оказалось. У Степки даже сомнения закрались — а он вообще их когда-нибудь ел, или...?

Вновь нахмурился, давая понять Мире, что пора бы уже и рассказать ему все, без всякой там ерунды про змей.

— Ой, ты не поверишь! Эта рыжая морда...ой! — Мира прикусила губу и покраснела от досады. Это надо же такое отмочить в который раз!

Степа дернул головой и еще больше насупился.

— В смысле я про кота... — не слишком удачно извинилась Пташкина и совсем уже засмущалась.

«Ой как неудобно получило-о-ось...»

— Я понял. Можешь не извиняться. Я привык.

У Миры все опустилось от его тона. Ну что она за человек-то такой? Не может и дня высидеть с мальцом, не обидев его и не болтая глупости?!

— В общем кот твой её в угол загнал и лапой когтистой и страшной играл, я Жучку еле-еле из лап смерти вырвала. Между прочим, сильно рисковала!

На самом деле Мира преследовала две цели — первая — это избавиться от кота в доме хотя бы на сегодня, ведь где-то же он пролезает назад со двора. Если Степка осерчает на рыжего гада, то наверняка выдаст его лаз. А во-вторых, ей элементарно хотелось подружиться с мальчишкой, потому что Мира всегда знала — худой мир лучше доброй ссоры.

— Васька? — скептически ухмыльнулся Степа.

Мира невинно захлопала глазами и закивала болванчиком.

— Не верю!

— Вот те крест!

— Это не аргумент! — парировал ушлый пацан, отставил кружку (а эклер-таки забрал с собой) и вылез из-за стола, — Я-то думал ты... а ты...эх...

И так, знаете ли, махнул на неё рукой, будто она совсем пропащая. Мире, в который раз за день, даже как-то стыдно стало.

— Да ты бы хоть погулял что ли?! Что же ты все дома и дома!

— Не хочу!

— Ну что за ребенок! — в сердцах воскликнула Мира и тут наконец услышала долгожданный голос Шерхана во дворе.

Никогда еще Пташкина так не радовалась собственному шефу — как родному. Хоть хлеб-соль выноси, до того она намаялась за этот день. Ну никогда Мирослава не думала, что это настолько тяжело — сидеть с чужими детьми. Тут еще задумаешься, а стоит ли своих заводить, при таком-то раскладе.

— Лев Алексеич, — она в мгновение ока оказалась в холле и чуть ли не в объятия бросилась. Так и хотелось закричать ему «Родненький, где ж ты раньше был?»

Шерхан заметно нервничал и опасливо осматривался.

— Все нормально? — как-то уж очень неуверенно спросил он.

— Конечно, — с достоинством ответила временная няня, — Мальчик сыт, обут и одет. А я вот нет.

— Что вы имеете ввиду? — очень тихо, будто боясь нарушить тишину в доме, уточнил Лев.

— Да вы не бойтесь. Все и правда хорошо. За исключением моих туфель.

— А что с ними не так? — еще более осторожно спросил Шерхан, пятясь к двери.

— А ничего. Ваш кот, эта наглая морда, гадит, где ему вздумается. Скажите спасибо, что я прибралась в доме. Три раза! Но есть все-таки один плюс во всем этом...

— И какой же? — Шерхан стоял красный как рак и Мира удовлетворённо подумала, что день этого стоил.

— Кажется, я сегодня неплохо заработала!

Итак, впереди суббота, позади тяжелый день в роли няньки, показавшийся Пташкиной целой вечностью. И все вместе это означает, что Мира заслужила качественный и веселый вечер в компании горячих мачо. Ну ладно, не мачо, откуда в их захолустье мачо?! Так...мучачо одни... и те разобраны.

У Пташкиной кстати тоже не так давно парень был. Мишка Ляхин, студент-заочник. По первому образованию повар-кондитер — собственно за это Мира его и полюбила. Ну кто устоит, когда наутро после бурной ночи тебе на завтрак подают свежевыпеченные эклеры?! Впрочем, Мишка с какой-то стати еще надеется на продолжение отношений, и это после того, как Мира застала его в компании друзей. В сауне. С проститутками.

Как откуда узнала, что он в парилке?

Нуу...есть источники, сдали.

Пашка, Мишкин друг, он давно на Пташкину глаз положил, а тут такой случай подвернулся. Как он потом оправдывался перед Ляхиным, вправляя в травматологии нос, мол, такая возможность, такая возможность — грех было не воспользоваться. Правда Пашка Мире тоже не так чтобы нравился. Короче все это совсем не то, о чем она мечтала. Ну не похож Пашка на принца. Положа руку на сердце, Мишка тоже не похож, но тот хоть готовить умеет. А этот что?

В общем вечером Пташкина собиралась оторваться с подругами.

— Алло, Светик? А знаешь, что у нас сегодня будет?

Светик Глазова — немного наивная институтская подруга, дочка папы бандита (в прошлом, конечно, ныне-то он уважаемый человек, как никак бизнесмен), владелица красивой странички в инстаграм и просто хороший человек, горячо поддержала Мирославу в ее желании «отдохнуть».

Папа бандит, ой, бизнесмен, дочку берёг от трудностей жизни и растил как цвеочек аленький — от соблазнов и чужих глаз подальше. Ну и как водится в таких случаях, Светик выросла и познала все прелести взрослой жизни сполна. И до сих пор познаёт, даже несмотря на папкины люли. И ещё как познаёт, не у всех здоровье позволяет выпить почти пол-литра самогона и остаться в живых. А Светик может!

— Мне только нужно перед клубешником в магазин забежать, — добавила Мира, — А знаешь зачем?

Естественно, Светик не знала, о чем тут же и оповестила.

— Купить новые туфлиии...

— Уауу...

— Ага, прикинь! Шеф расстарался, подкинул на черевички, — не удержавшись похвалилась Мира. Правда она «забыла» сказать, за что именно ей шеф премию вручил, потому что Светику об этом знать вовсе необязательно.

— Да ты чо? У вас что-то было? Колись давай! — заорала Глазова и Мире даже пришлось отнять телефон от уха.

— Да ну ладно тебе... Нет, конечно.

— А будет?

— Да упаси боже, ты бы его видела.

— Что, настолько страшный?

Мира воспроизвела в памяти лицо Шерхана и задумалась. Ну не сказать, что он красавчик, конечно, но и не страшилка, это точно. Прямой нос, брови густые, глаза зеленые с ресничками длинными и такими изогнутыми, какие Мира себе даже с завивкой сделать не могла. Губы чувственные, зубы белые, прикус правильный. Нет, все-таки симпатичный он, этот Лев. Но...

— Нет. Он такой бука.

— Ужас какой! — воскликнула Светик, — А это кто?

Мира улыбнулась. Нет, ну Светик, конечно, не эрудит. Да что там эрудит, она в слове из пяти букв может допустить три, а порой и четыре ошибки. Да-да, и такое бывало. Но ведь Мира ее не за ум, а за доброе сердце полюбила. Как когда-то Мишу за эклеры. И вообще, Светик легкая на подъем, веселая и безбашенная — наверняка у всех есть такая подруга, которой можно многое простить за легкий нрав? Так что какая разница, эрудит Светик или нет, если с ней можно здорово оторваться в клубе?..

— Это такой тип, который все время как медведь ходит. Такой знаешь, брови нахмурит и сквозь зубы с тобой разговаривает. Такой весь серьезный-серьёзный, и так смотрит знаешь, будто сейчас же уволит. Вот.

— Ужа-а-асс... как ты там работаешь?!

Сама Глазова никогда не работала, потому что «папа строил свой бизнес не для того, чтобы дочка напрягалась». Так он ей и сказал, когда Светик впервые решила взбрыкнуть.

Глазова, насмотревшись на более приземленных друзей-подруг решила тоже доказать, что она не папенькина дочка, а вполне себе обычный человек, так сказать из народа. Ну такая, которая и поле, и коня и избу сожжет, если надо будет.

Femme Fatale короче.

Вначале Глазова пару дней помыкалась по объявлениям, но так никуда и не пристроилась. А как пристроиться-то, когда у тебя ни опыта, ни корочки соответствующей, ни представления о жизни хоть в мало-мальски общих чертах?! Да и вообще, Светик ходила не абы куда, а на должность директора сразу. Вот.

Спустя пять отказов она со скандалом упросила отца пристроить ее хоть куда-нибудь, и тот со злости и устроил «куда-нибудь» — официанткой в ресторан своего друга Армена.

Что там пережила нежная Светик — это прям трагедия и ужас всей её беспечной жизни. Вечером она вся в слезах, на негнущихся от усталости ногах покидала ресторан, неся в кармане зарплату — одну тысячу шестьсот семьдесят пять рублей.

И кстати не так уж и мало, по меркам их городка, но для Светика это был удар такой силы, что «сшибает с ног раз и навсегда, унося мечту за собой во тьму и оставляя на сердце раны...»

Так она и написала на своих страничках Вконтакте и инстаграм.

Больше попыток доказать свою самость у Светика не возникало и теперь у нее появилась новая цель — она решила во чтобы то ни стало выйти замуж. Но не по папиной протекции, а сама. Короче Глазова отчаянно искала себе мужа.

— Может хоть сегодня мне повезет, — протянула Светик, намекая, что поход в клуб не только приятен, но еще и полезен, как способ найти мужчину мечты.

Мира не раз уже пыталась объяснить подруге, что мужа в клубах не ищут, но той разве что докажешь?

Пташкина вздохнула и пообещала заехать к Светику в половине девятого.

7

МИРОСЛАВА

Эти голубые туфельки она заприметила давно. Они как маяк, как мираж стояли в витрине модного магазина и, так и манили к себе. Но, во-первых, туфли ей вроде как были не так уж и нужны, так как не сносила девка стары лапти, а во-вторых, и это конечно главная причина — стоили голубые туфельки как полумесячная зарплата Мирославы. И даже немножко больше.

Если бы кто-то кроме продавцов увидел с каким восторженным лицом и трясущимся от удовольствия кончиком носа Мира примеряла туфли, то точно подумал, что девушка не в себе.

Мама вообще сказала бы, что дочка потребитель несчастный, и укоряюще совала бы чек под нос еще целый месяц. До следующей большой траты.

«Эх, гуляй рванина, один раз живем», — думала Мира, трясущимися руками оплачивая туфли своей мечты на кассе.

И вообще — мечты же должны исполняться, верно?

— Это просто ваууу... — Глазова, как настоящий эстет, сразу же заценила обновку, — Предлагаю сразу же за это и выпить!

Достала из холодильника смородиновую настойку — бабушкин презент, и задвинула пространственный тост.

— В общем за нас, за девочек, и за туфельки, — как всегда немного гламурно протянула Светки и Мира заметила, что глазки-то у нее уже горят.

Ждали они подругу Зинку Растопыгину, еще одну одногруппницу и тоже хорошего человека. Зина, единственная из тройки уже побывала замужем и теперь всякий раз козыряла этим как контраргументом против института брака.

— Ты, Зина, просто за козла вышла... — учила Растопыгину Светик, и начиналась пространственная дискуссия на часы, в конце которой обычно Мире приходилось их чуть ли не разнимать.

Зина пришла через полчаса и первым делом конечно же оценила туфли.

— Нормальные такие тапки, но кроссы лучше.

Ну да, сама Растопыгина кроме своих говнодавов ничего не признаёт и всякий раз обещает им с Глазовой больные вены и суставы к старости.

Где она, эта старость-то, Зин?..

В клуб девчонки пришли прилично навеселе и первым делом заняли единственный свободный столик у самого выхода.

Светик, практически лишенная папиного довольствия, помочь ничем не смогла. Раньше-то она запросто оплачивала вип-стол, а теперь постоянно приходилось экономить.

— Ну что, котятки, сегодня мы-таки сделаем шоу? — Зинка махнула рюмашку и потащила девчонок на танцпол.

И они сделали. Они сделали… так сделали, что еле ноги унесли. И ведь вначале все так хорошо было. Классная музыка, веселые подружки, полный отрыв и кайф, и счастливые лица вокруг. Что, ну что опять пошло не так?

Нет, ну Мира теоретически предполагала, что именно. Светик превысила допустимую дозу для запуска на орбитальную станцию. После третьего стакана «Шальной императрицы» Глазова и впрямь возомнила себя таковой и полезла на барную стойку. Правда не учла того, что там, за этой самой стойкой люди вообще-то культурно отдыхают в компании всевозможных бокалов и рюмашек.

Светик одним легким движением ноги съездила бармену по носу, в красивом и филигранном «па» зацепила еще пару носов и ушей благовоспитанных граждан (спасибо не прибили на месте) и столкнула на пол все бокалы со всем их содержимым.

А как Светик летала... когда крепкие мужские руки под отобранный мат их хозяев возносили Глазову под самый потолок, она была уверена, что бабочка.

Еле отбили.

Не Светика. Точнее Светика, конечно, но от толпы. Пришлось вывернуть все карманы и кошельки, чтобы расплатиться по счетам и спешно ретироваться с поля боя.

Глазова же мечтательно закатывала глаза и бредила о настоящих мужчинах.

Кое-как Мира с Зиной доволокли Светика до дома, с трудом уложили дебоширку спать и с обещаниями «никогда больше с этой лётчицей не связываться» отчалили домой.

Утро, а точнее день субботы не принес ровным счетом никакого удовольствия.

Пташкина вяло доплелась до кухни в поисках воды и залпом осушила три стакана подряд, но в голове так и не прояснилось.

Второй раз она встала в половине пятого и только тогда решила окончательно проснуться. Из отражения зеркала на Миру смотрел какой-то невзрачный хорек с оплывшими глазками.

— Да что б я ещё, да никогда!

Приведя себя в более-менее (хотя скорее все-таки менее) сносный порядок Пташкина по-быстрому сварганила то ли завтрак, то ли сразу ужин и только тогда вспомнила про телефон, оставленный в прихожей, в сумочке.

Так и есть, вот она сумка, родимая, валяется возле двери. Вот он телефон, почему-то тоже валяется, рядом с сумкой. А вот они туфельки, любимые голубые...

— Твою ж дивизию! — Пташкина с ужасом осматривала еще вчера такие новые туфли и чуть не плакала. И было, знаете ли, от чего. На правой — ободран нос. На левой — каблук… и в целом вид у обуви такой, будто они не одну войну пережили.

— Да-а-а... хороша я хороша, да в кредит одетая... — прошептала Пташкина, прижимая испорченные туфельки к сердцу.

Настроение упало ниже плинтуса, а тут еще и телефон оглушительно заорал, напугав до почечных колик.

Мирослава, не глядя на экран, схватила трубку и заорала, почему-то уверенная, что звонит Светик. С чего уж она так решила, одним богам известно, но кричала Пташкина как в последний раз.

— Убью, блин, коза ты перелетная!

На том конце провода повисла оглушительная тишина и спустя пять секунд до боли знакомый мужской голос быстро ответил:

— Я перезвоню.

Из трубки понеслись короткие гудки и тут только Пташкина догадалась взглянуть — а кто, собственно, звонит?..

Лицо ее вмиг изменилось, так неудобно стало, так неудобно, что хоть сквозь землю проваливайся. Ну конечно не так стыдно, как было их главбуху, когда она по ошибке отослала свои фотографии из бани шефу вместо любовника, но все-таки тоже неприятно.

Она трясущимися руками набрала номер Шерхана и тот, хвала создателю, почти сразу ответил.

— Простите, что побеспокоил в выходной, — начал было он, но Мирослава заискивающе перебила:

— Ой, ну что вы... какие могут быть проблемы?! Какой выходной? Нет никакого выходного, все нормально, не переживайте.

— Вы уверены, что у вас все хорошо?

Интересно, почему он сомневается?

— Да, конечно. Все просто замечательно! - бодро воскликнула она, пряча слезы по туфелькам глубоко в сердце, - А вы что-то хотели?

Лев Алексеевич немного замялся, но все же продолжил:

— Вы понимаете, Мирослава Сергеевна, тут такое дело. У меня срочный вылет, прям кровь из носа нужно улететь на пару дней, а Степку не с кем оставить.

Пташкина многозначительно молчала, переводя взгляд с испорченных туфель на свое лицо в зеркале. Туда и обратно.

С одной стороны шеф – совсем и не жадина, есть возможность подработать, с другой — она с грандиозного перепоя и больной головой... да и вид такой, что ребенка можно до заикания довести. Даже такого как Стёпка.

— Только не сегодня, я сегодня не смогу, я не дома, за городом. – принялась она врать, - Понимаете?

— Конечно, конечно. Не волнуйтесь. Самолет только в девять утра, так что у вас много времени, чтобы доехать...

Пташкина вздохнула, прекрасно осознавая, что шеф уже все решил за неё.

— Хорошо. В девять буду... — смиренно ответила Мира.

— В восемь...

— В девять.

— Отлично. Жду...

Утром, без пяти девять, Мира стояла у ворот шефского дома. Шерхан уже уехал и в доме кроме охранника Юры и Стёпки никого не оказалось.

— Так и не нашли экономку новую? — Мира попыталась поддержать разговор, но Юра отчего-то был не слишком разговорчив. Он что-то буркнул в ответ и Пташкина от него отстала.

— Степка! — заорала она, едва войдя в просторный холл. По пути оглядывалась, нет ли сюрпризов от кота. — Степка, спишь что ли до сих пор?

В доме не раздалось ни звука и Мира прямиком потопала на кухню, чтобы приготовить маленькому сорванцу завтрак и.. так и встала как вкопанная.

— О, явилась...не запылилась, — недовольно протянул Степка, с аппетитом поглощая хлопья с молоком.

— И тебе здравствуй. А я думала ты спишь, кричу тебе кричу...

— Я слышал, — ухмыльнулся пацан и кивком указал на стул. — Есть будешь?

Мира даже оторопела от такого радушного приема.

— Спасибо, чай бы вы... — в это момент она как раз присела, в комнате раздался неприличный звук, и Степка заливисто захохотал так, что Мира даже покраснела. Вот мелкий проказник, подушку волшебную подложил на стул.

«Ну рыжий, ну я тебе устрою!»

— Приятного аппетита, — ухмыльнулась в ответ Пташкина и налила себе еще горячий кофе, заботливо сваренный и оставленный Львом Алексеевичем.

Степка недоверчиво косился на то, как спокойно котомучительница намазывает паштет на тост, как размешивает в кружке сахар, вдохновлено глядя в окно и не верил своим глазам. Точнее ушам. Он-то всерьез думал, что вредная нянька будет кричать и стыдить его, а тут на тебе. Сидит себе. Кофе она пьет. Ну нет...так дело не пойдет!

Недовольный он встал из-за стола и, ни слова не говоря, потопал наверх под тихое хихиканье вредной Пташкиной.

Мира ликовала. Очередной бой выигран без крови, а это значит совсем скоро парень пойдет-таки на контакт. Предпосылки все есть, он не раз уже показывал свою заинтересованность в общении, а значит шанс есть.

Она довольно потянулась и порадовалась, что день начался так хорошо. Доела завтрак, вымыла посуду и принялась придумывать, чем же себя занять. Сейчас время еще раннее, а позже нужно всеми правдами и неправдами уговорить мелкого погулять. Был бы он посговорчивее, могли бы в кино сходить, или в кафе. А можно в парк доехать. Да куда угодно. Нужно просто уболтать пацана, пообещать ему сладкую вату и воздушный шарик и тогда точно — дружба на эти пару дней у нее в руках.

Воодушевленная таким планом, Пташкина понеслась наверх. Под ноги она, конечно, не глядела, иначе обязательно заметила бы веревку, натянутую от двери до двери, об которую она и споткнулась. Мира неловко всплеснула руками, выругалась и полетела рыбкой вперед, едва успев подставить руки. Однако при приземлении все-таки здорово ударилась ногой и теперь, охая и ахая, растирала ушибленной место.

— Да что ж такое! Это уже ни в какие ворота! Степка, мелкий ты...ты... — она так и не придумала кто такой этот мелкий Степка, а он уже и сам появился. Так сказать, пришел пожинать плоды собственных трудов праведных.

Пташкина сцепила зубы и поглаживала ушибленную ногу и даже ругаться перестала, так больно ей было. А лодыжка меж тем уже прилично так распухла и, кажется, даже немного посинела.

«Только бы не перелом...» — мысленно молилась Мира, не зная, как он может выглядеть, этот перелом.

И что-то так обидно ей вдруг стало, прямо до слез, что они, эти самые слезы вдруг градом полились из голубых девичьих глаз.

Степка присел рядом с ней и заглянул в глаза.

— Больно, да?

И в его гвзгляде было столько сочувствия и раскаяния, что Мире даже как-то легче стало.

— Да нормально… нужно только встать как-то, а там...ох...

Резкий прострел в ноге как бы намекнул, что вставать не очень-то и нужно, а ну как там и правда что-то посерьезнее ушиба.

Внизу послышался звук открываемой двери, и Степка с криками бросился взывать о помощи.

— Это...там эта... Пташкина ногу сломала. Умирает! — закричал пацан.

— Не Пташкина, а Мирослава. — машинально поправил Лев и тут же переспросил, — Как сломала? Зачем сломала?

Голос шефа казался не на штуку встревоженным и Мирослава скривила лицо в предсмертных муках.

Быстрые шаги, ближе и ближе. Пташкина замерла на месте, боясь пошевелиться. Три...два...один...

— Ах, — она вновь схватилась за ушибленную ногу.

— Мирослава Сергеевна, что с вами? Нога?

— Ох...

Вышло слегка экзальтированно.

«Главное не перестараться...»

Шерхан вмиг оказался рядом и участливо склонился над её стройными ножками. Точнее стройной была одна. Вторая же опухла и выглядела, прямо скажем, не очень. Если честно, так себе нога. Бывают ноги и получше. Уж Лев Алексеевич наверняка ноги всякие видел. И длинные, и короткие, и тонкие, и толстые. И даже кривые, тут к гадалке не ходи, в его жизни были. Бабник, одним словом. И пусть она его ни с одной женщиной не видела, пусть... просто такие как он хорошо шифруются, уж кому-кому как не Пташкиной это знать.

Шерхан присел возле нее на колени и Мира даже вскрикнула, так переживала за его дорогущие брюки.

— Чшш... Сейчас-сейчас, посмотрю.

— Мм... — простонала Мирослава, когда сильные, но такие нежные пальцы коснулись ее ступни.