Остров Локк Шервуд Том
– Ну и как же нам решить этот вопрос? – всё с той же угрозой в голосе продолжил Стив.
По нему было видно, что он не отступит, что считает дело уже решённым и просто ждёт удобного момента, чтобы завершить его.
В ящике не осталось ничего, кроме пистолетов. Ребристая рукоять легла в ладонь, неслышно хрустнул взводимый курок. Я почувствовал досаду на себя за недавний страх, а вместе с ней – решимость и злость. С перехваченной у Стива угрозой в голосе, не вынимая руки из ящика, я жёстко ответил:
– Не нам с вами его решать, мистер Стив! – и, не давая ему опомниться, продолжил: – Собственность всегда и везде неприкосновенна. Она или покупается, или обменивается. Вы хотите меняться, мистер Стив? Пожалуйста. Пилу на шлюпку.
Я смотрел ему в лицо. Чёрные волосы, чёрная, подстриженная бородка, ярко-красный платок на шее. Сложенные на груди тёмно-коричневые от загара руки, вздувшиеся бугорки мышц. Карие, блескучие глаза горели едва сдерживаемой яростью.
В воздухе повисла грозная тишина. Впервые я не отвёл глаз перед его взглядом. Одной рукой я придерживал столярный ящик, другой сжимал рукоять пистолета. Ладонь была мокрой.
Стив не выдержал первым. Оглянувшись на своих людей, он прорычал:
– Ну, что сбежались? Давайте за работу! Я сам здесь разберусь…
– Не спешите, мистер Стив! – немедленно откликнулся я. – Хочу высказать требования о…
– Требования?! – гневно оборвал он.
– Именно, – стараясь казаться спокойным, ответил я и отчеканил: – Требую немедленно оговорить условия владения вещами и продуктами, находящимися на корабле. Чтобы исключить такие вот случаи,– я кивнул в сторону Герберта. – И решать должны все присутствующие, а не только самозваные командиры.
– Что ты хочешь этим!.. – закричал было Герберт, но Стив поднял руку и зловещим тоном проговорил:
– Ладно, послушаем.
Я сделал небольшую паузу, поёрзал, разминая затёкшую спину, и продолжил:
– Что касается еды и прочего, переправленного уже на берег, меня это не заботит. Но вот остальное…
Я перевёл дух. Все смотрели, слушали. Видно было, что напряжение спадает. Кто-то даже присел на корточки, доставая табак и трубку.
– …Что касается остального, предлагаю договориться вот как. Всё то, что на корабле, – не принадлежит никому. Но вот то, что уже погружено в лодку, – ваше. А то, что у меня на плоту, – моё. Ну и то, что в руках, – тоже не отбирать. Поднял с палубы – считай своим. Если мы все решим придерживаться такого правила, не будет ссор и вражды.
– А ведь это правильно, – произнёс матрос.
Стив вскинул голову, но Герберт не дал ему ответить. Он ткнул Стива в плечо и что-то быстро зашептал ему на ухо.
– И конечно, – добавил я, – никто не должен брать чьи-то личные вещи, даже если они лежат на палубе. Шляпа, например, трубка. Или вот пила. Все знают, что ещё в Бристоле это была моя пила.
– Далась тебе эта пила! – выкрикнул Герберт.
– А вам не далась, – спокойно отозвался я.
Почти все дружно рассмеялись. Стив молча повернулся, хлопнул Герберта по плечу и стал спускаться с верхней палубы. Немного потоптавшись, ушли и остальные. Я с трудом разнял затёкшие пальцы, осторожно опустил курок. Чувство тревоги не исчезло, скорее, наоборот, усилилось. Молчаливый уход Стива не предвещал ничего хорошего. Какую ещё пакость присоветовал ему Герберт?
Откуда-то выскользнул вдруг Малыш. Он опасливо оглянулся, распахнул курточку и достал из-за пояса небольшой свёрток.
– Мистер Том, – прошептал он, – мисс Эвелин передала вам…
И он протянул зелёную, квадратной формы бутылку с водой и кусок вяленого мяса.
– Был ещё хлеб, – виновато добавил он, – но я его от волнения съел.
– Малыш, помоги мне, – сказал я и, опершись о его худенькое плечо, сполз со своего ящика.
– Вы настоящий молодец, мистер Том! – горячо воскликнул он. – Вы сильный и храбрый человек! Я всё расскажу, когда вернусь на берег.
– Ты поможешь мне ещё раз?
– Конечно, мистер Том! А что нужно?
– Дело простое. У меня есть большая медная фляга, в которой уже не осталось воды. Я отдам её тебе, как будто ты её нашёл, и она – твоя. Набери в неё воды и в следующий раз, когда шлюпка отправится на корабль, привези её сюда или передай с кем-нибудь.
– Конечно, мистер Том! Мисс Эвелин очень переживала, хватит ли вам воды в той бутылке, что я привёз. А я в следующий раз привезу целую флягу!
– Вот и хорошо. Теперь отправляйся побегать по кораблю, а я тем временем приделаю к фляге ремешок, чтобы её можно было носить на плече.
Он оставил меня, и я принялся за работу, и улыбался, и нашёптывал сам себе: “Очень переживала, очень переживала…”
ДОМ НА ВОДЕ
После того, как мои гости на сильно загруженной шлюпке направились к берегу, я спрыгнул за борт, в тёплую воду. Чувствовал я себя великолепно. Всё во мне пело, руки играючи делали тяжёлую работу.
Притянув одно к другому и закрепив брёвна, я получил крепкий, устойчивый плот. Восемь шагов в длину, четыре в ширину. Оставляя мокрые следы на нагретом солнцем дереве, я вскарабкался на палубу, взял самое большое зубчатое полотно и впилился в корабельный борт. За какой-то час я нарезал целую кучу толстых досок, длиной ровно в четыре шага, и приколотил их поверх брёвен. Это был не просто настил на плоту. Это был пол! Паркет! Я даже станцевал на нём.
Примерно в полдень поел и отпил воды из бутылки. Потом полежал на спине, глядя в небо, и кое-что придумал. Снова взявшись за инструменты, я за несколько часов преобразил плот. На одном конце составил в ряд, вплотную друг к другу и закрепил четыре матросских сундука. А на другом – длинный, от борта до борта, узкий короб с откидной крышкой-сиденьем. В нём поместились ружьё, мушкет, порох и все инструменты. Остальное имущество, включая еду, улеглось в сундуках.
И ещё одно устройство появилось на плоту: три невысокие мачты, две на концах и одна в середине. Вершины их я соединил длинным деревянным бруском, через который перекинул кусок паруса, и растянул его верёвками. Получилась длинная, на весь плот, крыша, под которой немедленно воцарились тень и прохлада. Мой маленький дом в океане.
ГЛАВА 7. БЕЛЫЙ ОСТРОВ
Я был одинок. Мне грозила опасность. Было мало еды, и почти заканчивалась вода. Казалось бы – плохо дело? Но моё тайное имущество – оружие, инструменты, мои приспособленные к любому труду руки, ощущение молодости и здоровья, а также мои первые победы делали меня уверенным в своих силах, и даже, как это ни удивительно, – азартным.
БЕГСТВО
Перед тем, как отплыть к Белому острову, я решил пробежаться по кораблю и прихватить ещё что-нибудь – места на плоту хватало. Войдя в сумрачное, прохладное корабельное брюхо, я замер. Досада укусила моё сердце. Понятно, чем была загружена шлюпка! Хваткие визитёры погрузили скамьи, стулья, настенные полки, матрасы, одеяла – всё, что невозможно изготовить в условиях дикого острова. Кроме этого (я присел и широко развёл руки в стороны), – всю одежду из капитанской каюты.
Что ж, это правильная тактика – не устраивать длительных поисков, а забирать всё, что попадётся под руку! Я отнёс на плот несколько сундуков, два или три стула, пару пустых бочек и все ящики из письменного стола. Спустившись в затопленные каюты и поныряв в чёрную воду, я выволок груду одеял, подушек и всю, какая попалась, одежду.
С каждым прибавлением груза на моём плоту я радовался, как ребёнок. Но тут произошло то, что заставило меня бросить эту мокрую кучу посредине плота и принять решение, о котором минуту назад не мог и подумать!
Разрешив себе небольшую передышку, и скорее забавляясь, чем по необходимости, я достал подзорную трубу и осмотрел берег. Там жили своей хлопотливой жизнью. Груз, доставленный недавно, перетаскивался в лагерь. А вот Стив и Герберт укладывали в опустевшую шлюпку две длинные палки, верёвку, топор! Они оттолкнули шлюпку от берега, запрыгнули в неё и взялись за вёсла. Только они двое. Больше никого.
Догадка, осенившая меня, была простой и страшной. Такой же простой и страшной, как и решение Стива и Герберта. Чего проще – не обращая внимания на мой бунт, отвезти груз, людей, вернуться вдвоём и разделаться со мной без свидетелей. Я не просто конкурент в делёжке вещей, от которых зависит возможность выжить. Я ещё и смутьян, нанёсший авторитету Стива ощутимый удар и тем самым показавший остальным опасный пример. Молодец, Герберт. Умная голова. Искать меня никто не станет. Уплыл Томас на остров и пропал. Судьба!
Раздумывать было некогда. Я знал, что применить оружие смогу лишь в самом крайнем случае. А пока…
Я схватил топор и отрубил верёвку, удерживающую плот возле корабля. Затем бросил топор в короб, выхватил оттуда весло и, стараясь не сбить дыхание, принялся грести. Куда? Конечно же, в сторону Белого острова. Там, может быть, я найду удобное для высадки место и, захватив оружие и самые ценные вещи, скроюсь на берегу.
Об остальном я думал уже на ходу. От лагеря до корабля ближе, чем от корабля до моего острова, да и ход у шлюпки, разумеется, быстрее, чем у моего плота. Так что, когда Стив и Герберт доберутся до “Дуката”, я буду ещё только на полпути к острову. Но с другой стороны, если они не останутся на корабле, а отправятся за мной в погоню, это будет означать, что их цель – это я. В этом случае придётся достать из короба оружие.
Усталость тянула меня за руки и ноги, спину разламывало болью, но я работал веслом, не щадя себя.
Остров приближался убийственно медленно! Наконец, когда, по моему предположению, было пройдено две трети пути, я опустил весло и оглянулся. Шлюпка миновала корабль! Значит, я нужен им во что бы то ни стало. Ещё несколько минут я вяло пошевелил веслом, затем отложил его и с усилием разогнул скрюченные пальцы. Хорошо. Если вы так хотите, то мы покажем наши клыки.
Я оглянулся, прикидывая, на какое расстояние бьёт мушкет, а на какое – ружьё. Оглянулся – и не поверил себе. Шлюпка, разворачиваясь, уходила назад.
ЛАГУНА
Голова закружилась, во рту появился привкус горечи. Знать бы в Бристоле, когда мечталось о путешествиях, что придётся переживать подобное! Я плюхнулся на сундук, уронил руки, закрыл глаза. Как бы то ни было, а отдых я заслужил.
Успокоив дыхание, я выправил развёрнутый волнами плот, медленно двинул его вокруг этого неприступного Белого острова. Мне думалось, что если плыть вокруг него, то каким бы большим он ни был, рано или поздно обнаружится берег, достаточно пологий для того, чтобы к нему пристать. Но то, что мне встретилось, превзошло все мои ожидания.
Открылось место, где огромная, почти отвесная стена из белого слоистого камня оказалась как бы разрезанной коридором. Не раздумывая, я направил туда плот и некоторое время плыл между высоченных сумрачных стен. Временами эти стены настолько сужались, что я до обеих мог дотянуться веслом. После двух или трёх незначительных поворотов они стали заметно ниже, коридор посветлел и, наконец, плот выскользнул на открытое пространство. И сердце моё замерло.
Внутри острова было запрятано синее, гладкое, овальной формы озеро. Напротив меня и справа, вдоль подножия скал, тянулась серповидная лента ослепительной зелени. Лес! Хотя и маленький, но лес, настоящий! И там, между водой и зарослями, светлел широкий песчаный пляж. К нему-то я и направился.
Когда плот мягко ткнулся в песок, из зарослей вылетела большая птица с ярким красно-белым оперением. Шумно хлопая крыльями, она описала круг надо мной и скрылась в ветвях.
– Прибытие состоялось, – сказал я вполголоса и поклонился в сторону леса.
Я привязал к верёвке тяжёлый железный лом и вынес его на берег – вместо якоря. Затем лёг на горячий песок, опустил в ладони лицо, вытянулся и затих.
Тело настойчиво требовало отдыха, и я с удовольствием поспал бы, но всё же решил остаток дня провести по-другому. Вынес на берег всё с плота, затем снял с палубы опустевшие сундуки. Соорудив из сундуков и бочки что-то вроде стены, я протянул от неё к ближайшим деревьям две верёвки и развесил на них мокрые одеяла и одежду. Моя добыча не поместилась на них, и оставшиеся одеяла я разложил прямо на песке. На плоту я оставил всё оружие, порох и еду. Кроме того, возле средней мачты установил большую бочку и опустил в неё три маленьких бочонка, парусиновое ведро и ковш с длинной ручкой. Теперь можно было и отдохнуть, но перед этим я заставил себя позаботиться ещё об одном.
Вытащив из кучи инструментов два заступа, соединил их так, что железные “клювы” сложились в виде креста, и плотно обмотал деревянные рукояти тонким шнуром. Получился довольно удобный якорь.
Отплыв на десяток ярдов от берега (на всякий случай), я сбросил якорь вниз и только после этого заснул.
НОЧНОЙ ПОХОД
Проснулся, когда небо уже стало чёрным. Поел сухарей с мёдом и допил воду, оставшуюся в бутылке.
Вода-то и была предметом моих дальнейших забот.
Покопавшись в вещах, нашёл новенькую белую простыню и безжалостно разорвал её. Отделив две длинные узкие полоски, аккуратно обмотал ими кисти рук. Ладони мои вспухли и саднили, и я прекрасно понимал, что если сотру их до крови, то останется только одно: пропадать.
Затянув завязки на запястьях, поднял якорь и взялся за весло.
С трудом нашёл начало пролива, соединившего озеро с океаном. Но гораздо больших хлопот стоило пройти по этому узкому коридору. В нём оказалось совершенно темно. Каждый раз, когда скалы безжалостно таранили плот, я с трудом удерживал равновесие и бранил себя за то, что не предусмотрел никакого огня на палубе. Даже маленький факел намного облегчил бы моё путешествие.
Последний поворот, ещё несколько взмахов веслом – и мягкие волны океана принялись покачивать мой корабль. Я развернул его влево и, восстанавливая в памяти дневной маршрут, поплыл вокруг острова. Полная темнота. Ни останков “Дуката”, ни противоположного острова не было видно, горела лишь яркая точка костра в нашем лагере. Волны слегка покачивали плот, и точка то исчезала, то появлялась, но я твёрдо держал направление. Наконец, костёр затух, но это уже не имело значения: я был возле берега. Всё к лучшему, пусть спят! Осуществить задуманное я могу лишь в совершенном секрете, в темноте и безмолвии.
Пристав к берегу примерно в ста ярдах правее лагеря, я взял якорь, вынес его на берег, на длину верёвки, и неслышно вдавил заступ острым клювом в песок. Затем, двигаясь тишайшим образом, выгрузил бочонки, ведро, ковш. Без труда отыскав ручей, перенёс к нему всё это хозяйство и со всей осторожностью принялся наполнять бочонки. Потом взял один из них и понёс к плоту. Эту воду истратил на то, чтобы вымыть изнутри большую бочку.
У меня не было сомнений, что тишина ничем не потревожена, но когда я вернулся к роднику, то замер и похолодел: здесь кто-то стоял. Рука моя метнулась к поясу и вцепилась в рукоять пистолета. Тень у родника пошевелилась, и из темноты ко мне шагнул кто-то из близнецов.
– Это вы, мистер Том? – прошептал он и тронул меня за рукав.
– Привет, Малыш, – тихонько отозвался я, убирая руку с пистолета и вытирая пот.
– Мистер Том, нас никого больше не будут брать на корабль, – быстро зашептал он, – но все теперь знают, что у вас есть еда и вода и что мистер Стив ничего не смог вам сделать. Он весь день был злой, очень злой, и мистер Герберт был злой, забрал себе вашу флягу, а вы набираете воду?
– Кто-нибудь видел, что ты ушёл из лагеря? И вообще, как ты узнал, что я здесь?
– Никто не видел. А я ждал вас, догадывался, что вы ночью приплывёте. А мистер Стив считает, что вы приплывёте завтра днём. Он сказал, что утром мы будем переносить лагерь сюда, к роднику, а вам воды не дадут, потому, что это не ваша собственность.
– Малыш, у меня на плоту большая бочка. Если её наполнить, то воды мне хватит на много дней. За это время я обязательно найду воду на своём острове.
– Вы уже там были? Что там? Он большой?
– Он чудесный, Малыш. Внутри него – озеро, синее и прозрачное, а вокруг – маленький, но густой и зелёный лес. Только вода в озере солёная, как в океане. Пить нельзя. Я обязательно выстрою там хороший дом, и если придумаю, как добывать еду, то позову всех, кто захочет там жить. А пока мне нужно выжить самому. С помощью вот этой воды.
Малыш заявил, что будет помогать мне, и отказать ему я не смог. Вдвоём мы принялись носить воду – он ведёрком, а я в бочонке. На плоту мы осторожно опускали их внутрь бочки и медленно (чтоб не шуметь), выливали. Вдруг он сказал:
– Может, будет быстрее, если я стану набирать воду в пустой бочонок, пока вы относите полный?
Мы так и сделали, и действительно, работа ускорилась.
После того, как в очередной раз я пришёл к роднику, моего помощника там не оказалось. Подумав, что мальчишке действительно нужно отдохнуть, я сам наполнил бочонок и отнёс на плот. Но когда вернулся, то увидел, что здесь тихо колдуют уже две маленькие тени. Близнецы молча поделили ведро и ковш, и бочонки стали наполняться быстрее, чем я их относил. Время от времени два посапывающих привидения тащились мне навстречу. Они шуршали босыми ножонками по песку, цепко держа наполовину налитый бочонок. В такие минуты я сам черпал воду, отдыхая от тяжёлого груза.
Небо уже чуточку посветлело, когда бочка наполнилась до краёв. Полны были и стоящие рядом три бочонка.
Трогательные фигурки молча замерли на берегу, у самой кромки воды. Я покопался, подняв сиденье, в своём коробе и сошёл к ним. Я был так взволнован, что не мог говорить. Молча протянул им два предмета: серебряные часы на цепочке и складной нож. Мокрые маленькие ладошки приняли их, а я поспешил к якорю.
Снова весло моё принялось вспенивать воду то справа, то слева. Немного отплыв, я обернулся и махнул рукой. Две фигурки дружно повернулись и беззвучно удалились в сумрак берега.
Под тяжестью бочки плот немного осел в воде. Грести стало труднее, но душа моя ликовала. С волнением перебирая в памяти все события прошедшей ночи, я не заметил, как добрался до чернеющих в рассветном сумраке скал моего острова.
ГРОМ НАД ВОДОЙ
Сундуки, доски, стулья, бочки, ящики – всё лежало тёмной грудой, так, как я оставил. На песке не было ничьих следов, кроме моих собственных. Провисшие верёвки по-прежнему держали на себе просохшие уже одеяла. Я побросал их в кучу, свалился сверху сам и уснул.
Спал я примерно до полудня, а когда проснулся, то уже знал, что нужно делать.
Я решил связать из обломков корабля ещё один плот, гораздо больше моего кораблика с крышей. В середине его должен быть проём – достаточно широкий для того, чтобы в него прошла большая бочка. Я установлю его над носовой частью корабля, той, что скрыта под водой. Ныряя в трюм, я попробую обвязывать бочки верёвкой и поднимать их наверх, сквозь этот проём. Ведь все запасы корабельной провизии хранились в больших бочках, плотно закупоренных и залитых смолой. Там есть соль, сахар, мука, вяленое и солёное мясо, лук, горох, картофель и маисовый [26] порошок. Там масло, сыры, сушёные фрукты, рис, копчёная рыба. Корабль лежит у самой поверхности воды, так что глубоко нырять не придётся.
Я решил немедленно начать постройку большого плота. Но прежде нужно было позаботиться о воде.
Обмыв изнутри самую большую из пустых бочек, я установил её в тени зарослей и перетаскал туда всю воду с плота. Скатив последнюю опустевшую бочку, я от души рассмеялся: за нею лежала моя фляга. Кто-то из близнецов ночью отомстил Герберту!
Оставив на плоту один бочонок с водой, я отправился в путь.
К кораблю подплыл, имея при себе полный набор инструментов и горячее желание поскорее приступить к задуманному. Привязав плот к борту, вскарабкался наверх и поднял туда лом, топор и пилу. Лагерь, осмотренный мною с верхней палубы, был тих и спокоен. Шлюпка, завалившись набок, лежала на песке. Я переменил повязки на руках и принялся за работу.
Дело шло полным ходом. Полотно хорошо наточенной пилы легко вгрызалось в сухое дерево, из-под пилы к моим босым ступням жёлтым ручейком мягко текли опилки.
Я так увлёкся работой, что не сразу поверил, что слышу человеческий крик. Распрямившись и подняв голову, я увидел людей, цепляющихся за бревно и плывущих в мою сторону. Метнулся на плот, схватил подзорную трубу. Верхом на бревне сидели близнецы, а Эвелин и Нох, придерживаясь за него, что было сил гребли к кораблю. Я перевёл трубу на берег и похолодел: Стив, Герберт и ещё кто-то быстро сталкивали с берега шлюпку.
Отрубив верёвку, я схватил весло и бешено вспенил воду. Плот и бревно плыли навстречу друг другу, но как же медленно они сближались! На шлюпке же вёсла взлетали, как крылья птицы. Я увидел, что она вот-вот настигнет плывущих. И решился. Резко развернув плот, уклонился в сторону, чтобы бревна с людьми не было между мной и шлюпкой. Снова раздался крик – кого-то из мальчишек. Они были не так уже далеко от меня, но шлюпка почти настигла их! Я бросил весло и откинул крышку короба. Схватил мушкет, взвёл курок, приложился щекой к прикладу и выстрелил в сторону шлюпки.
Грохот пронёсся над водой.
У меня было две задачи – не попасть ни в кого из людей и остановить Стива. Всё передо мной заволокло дымом, но его почти сразу отнесло ветерком, и я увидел, что попал.
Да, мушкетный заряд – это вам не пистолетная пуля! Из дыры в ближнем ко мне борту внутрь шлюпки вывернулись длинные острые щепки, а от второго борта откололся целый кусок и далеко отлетел, всплеснув воду. Стив, Герберт и два матроса замерли, как поражённые громом, лица их побелели. Я бросил дымящийся мушкет на палубу, выхватил ружьё и прокричал:
– Никого не преследовать! Никого не трогать! Шлюпке повернуть к берегу! Немедленно!
Никто в шлюпке даже не пошевелился, и тогда я громко щёлкнул курком.
– Разворачивай! Разворачивай! – донёсся до меня задавленный и, как мне показалось, дрожащий голос Герберта. Матросы принялись торопливо грести назад. Стив окаменело сидел на скамье, вцепившись в борт. Молчал.
Шлюпка развернулась. Я положил ружьё и поднял весло. Через минуту четыре мокрых человека вскарабкались ко мне на плот.
СИЛА КОРОЛЕВСТВА
Четверо людей, с которых ручьями текла вода, что-то восклицали, обхватывали руками мою шею, пританцовывали. Эвелин, как мне показалось, плакала. Я чувствовал её руки. Мокрые, спутанные волосы её касались моего лица. Я сам был готов заплакать!
Из этого трепетного состояния меня вывел голосок Эдда. Из всех его торопливых восклицаний я выхватил вдруг одну фразу:
– …И мистер Герберт забрал тогда у нас часы, а у него их забрал мистер Стив!..
Тут я вдруг понял, что сейчас нужно принять решение, от которого будет зависеть то, что, наверное, и определяется словом “политика”, а именно – все наши отношения на этом крохотном участочке мира, где мы превращены в клубок ядовитых пауков, собранных в закупоренном кувшине.
Подсадив одного из мальчишек к вершине мачты, я подал ему прочную палку, пару кусков тонкого шнура и сине-красный матерчатый тюк. Спустя несколько минут над нами развернулся, тихо хлопнув, двукрестный британский флаг. Произошло что-то невидимое, необъяснимое, но очень важное. Я чувствовал и понимал, что воздух напитан предвестием рокового события. Что неотвратимо встаёт предо мной миг некоего действия, которое потребует от меня предельного волевого усилия, поступка, который ещё неизвестно к чему приведёт. Стараясь не обращать внимания на противный шум и вой, зазвеневший в ушах, я поднял весло и двинул плот – вслед за шлюпкой .
Изредка поскрипывали брёвна. Шелестел флаг. Почти физически я ощущал, как некая мощь и сила невидимо плывут вместе со мной, тяжело и безмолвно ворочаясь вокруг плота. (Присутствие этого грозного “нечто” породило во мне мысль, что я намного больше труслив, чем это мог бы себе позволить человек, рискнувший ответствовать за чужие судьбы.)
– Мистер Нох, – спросил я на ходу, – вы сможете зарядить мушкет?
– Был бы порох, мистер Том, – откликнулся он,– а зарядить – дело простое.
– Порох и пули найдёте в коробе, в ящике с пистолетами. Оружие новое, у него нет кремня и пороховой полки, а есть гнездо для капсюля.
– Знаем, знаем такое оружие. И зарядим, и вот этим любопытным джентльменам покажем,– ответствовал Нох, звякая железом у короба.
Подошла и неслышно встала у меня за плечом моя Тайная Королева.
– Что произошло на берегу, мисс Эвелин? – спросил я вполголоса. – Что заставило вас отправиться в океан на бревне, да ещё с мальчиками?
– Не было другого выхода, мистер Том. Мы даже не решали – плыть или не плыть, мы просто спасались. Стив и Герберт избили Бэнсона и ещё одного матроса за какой-то пустяк. Еды выдают мало, очень мало, сами едят отдельно от всех. Стали грубо ругаться. После того, как Малыши рассказали о встрече с вами, в лагере пошли было оживлённые разговоры, но Стив сказал, что любому, кто ещё об этом заговорит, он выбьет зубы. А вопрос собственности будет решать только он. Отобрал у мальчишек часы, хотя они и кричали, что это ваш подарок.
– Что же остальные?
– Молчат, боятся. Только Нох возмущался, но это мало к чему привело. Тогда он предложил мне взять ребят и сбежать к вам, уверяя, что океан нас прокормит.
– А как вам удалось уплыть незаметно?
– Не так уж и незаметно, как вы сами убедились. С утра переносили лагерь к роднику. Я, ребята и Нох держались рядом. Когда Стив и Герберт в очередной раз ушли туда, мы столкнули в воду бревно и поплыли. Конечно, если бы мы не увидели, что вы на корабле, то не стали бы так рисковать.
Мы уже подплывали к берегу, когда Нох и малыши подошли к нам.
– Ничего не бойтесь, – стараясь выглядеть спокойным, сказал я им. – Мистер Нох, принесите два пистолета, а сами возьмите ружьё. Я ненадолго сойду на берег…
В лагере, уже почти полностью опустошённом, все побросали работу и столпились на берегу. Радость, надежда, ненависть, страх читались на лицах. Сделав несколько шагов по песку, я остановился, поднял зачем-то руку и заговорил:
– Слушайте все! – громко сказал я и опустил руку на пояс. – Как человек, первым ступивший на Белый остров, объявляю его собственностью и территорией Британии! С действующими на нём законами королевства!
Тут многие посмотрели поверх моей головы на наш флаг, а я продолжил:
– Беру на себя смелость представлять его вооружённые силы и флот и обещаю помощь и защиту каждому, кто о них попросит!
(Действительно, смелость: напротив меня, пусть даже и вооружённого, стояли девять крепких мужчин.)
– Границей между вашим островом и британским считаю место гибели корабля, а сам корабль – общей собственностью. Все спорные вопросы будут решаться по законам королевства, а пиратские правила признаваться не будут ни при каких обстоятельствах!
Дальнейшее сказать было очень трудно, но иначе поступить было нельзя.
– Мистер Стив! – громко сказал я и заставил себя встретиться с ним взглядом.– Вы присвоили чужое имущество. Требую немедленно вернуть его или вынужден буду поступить с вами, как с грабителем и пиратом!
И, чтобы предупредить любые попытки противостояния, я поднял пистолет и направил в его красный шейный платок. (Но, по-видимому, эта предосторожность была излишней, так как он ещё не совсем оправился от мушкетного выстрела.) В толпе кто-то охнул, Герберт подался от Стива в сторонку, а он заметно дрожащей рукой вытащил из-за пояса белый диск часов на цепочке и, медленно махнув снизу вверх, бросил их к моим ногам. Часы мягко шлёпнулись в песок. Я опустил пистолет, а из-за моей спины ужом выскользнул Малыш, цепко схватил их и метнулся назад, сдувая на ходу песчинки. Я снова поднял руку и продолжил:
– Чтобы исключить ссоры, предлагаю пользоваться кораблём по очереди. Завтра на весь день – “Дукат” ваш, мы не приблизимся к нему. А послезавтра – занимаем его на весь день, и так дальше.
Я перевёл дух и закончил:
– Сейчас у меня мало еды и нет, как у вас, ручья с пресной водой. Но я знаю, как добыть пищу, и рано или поздно найду воду. Тот, кого не пугают такие условия, может сейчас же прийти к нам на плот!
ГЛАВА 8. ДАРЫ ОКЕАНА
Мы отплыли от острова, имея на плоту восемь человек. Я, Нох, Бэнсон, старики Бигли, Алис, Эвелин и один из Малышей. (Зачем сбежал второй – я тогда не догадывался.)
ПЕРЕСЕЛЕНИЕ
После моего приглашения миссис Бигль немедленно схватила супруга за руку и потащила к нам. Колокол мотающихся юбок своим нижним краем подбивал и разбрасывал песок, глазки сверкали. Кулачком свободной руки она помахивала над головой и вполголоса причитала, что лучше умереть с голоду вместе с Томом, чем оставаться “с этими ужасными, ужасными джентльменами”.
Прошлёпав несколько шагов по мелководью между плотом и кромкой песка, она втащила к нам мистера Бигля и, словно озабоченная наседка, метнулась обратно, спрашивая всех, где её корзинка. Наконец, была обнаружена “корзинка” – плетёный короб размером с неё саму, который она невесть каким образом втащила в шлюпку, когда все покидали тонущий корабль. Под аккомпанемент её оханий и причитаний он был внесён на плот, где ему отыскалось место у средней мачты. Хозяйка взгромоздилась на его край и, скрестив в щиколотках толстенькие, в полосатых чулках, ножки, принялась обирать с мистера Бигля несуществующие пылинки.
И ещё два человека пришли в заметное волнение. Отойдя в сторону, что-то горячо обсуждали тоненькая Алис, дочь корабельного кока, и возвышающийся над нею серой горой смущённый толстяк Бэнсон, на лице которого застыла нерешительная улыбка.
– Он заступился за Алис, – тихо сказала у меня за плечом Эвелин, – когда Герберт сказал ей что-то такое, от чего она заплакала. Заступился, а Герберт ударил его, так, что он чуть не упал…
Юная пара тем временем пришла к какому-то решению, и увалень Бэнсон с ярко покрасневшими щеками потопал к лагерю. Там он вытащил из кучи вещей закопчённый котелок с проволочной дужкой и необъятных размеров матросскую куртку с широким капюшоном.
– Это моё! – сказал он, ни на кого не глядя, и, увязая в песке, зашагал назад.
Подойдя со своей ношей к Алис, он молча встал рядом, глядя себе под ноги. Девушка тихо обронила короткое слово, и они, провожаемые напряжёнными взглядами, направились к нам.
– Примете нас? – дрогнувшим голосом спросила девушка.
Эвелин спрыгнула с плота, быстро подошла и обняла её. Через мгновение, выхватив у Бэнсона куртку и котелок, она уже спешила назад. Бэнсон же, не давая башмачкам Алис ступить в воду, подхватил её на руку и внёс на плот.
– Смотрите, какая забота! – донёсся с берега глумливый возглас Герберта.
Наверное, мысли мои предельно откровенно метнулись на моём лице, когда я вскинул на него глаза. Он мгновенно осёкся, сник и принуждённо закашлял.
Пора было отплывать.
Упёршись веслом, я сдвинул плот с песка. Почти все стоящие на берегу подошли ближе и стали теснее. Тогда, уже отгребая от берега, я сказал:
– Не знаю, как вы поступите, – выберете себе главного или будете подчиняться мистеру Стиву, но если кто-то решится жить на британской территории, пусть доберётся до корабля, когда мы будем там. Или взденьте на шесте кусок белой ткани – мы приплывём за вами.
Кто-то из оставшихся на берегу, прощаясь, замахал шляпой, кто-то пошёл к лагерю, и в этот момент один из близнецов вдруг спрыгнул в воду, выбежал на берег и крикнул:
– Я остаюсь!
– Постой, куда ты! – закричали мы разом, но он со всех ног бросился к лесу и скоро скрылся в зарослях.
Бэнсон молча, но решительно отнял у меня весло, и путь до корабля я проделал в качестве пассажира.
Должен признаться, что состояние гнева или враждебности всегда приводило меня к ощущению сильного голода, не знаю уж, почему. Чтобы прийти в себя, я отошёл к краю плота, сел, свесив ноги в воду, и положил ноющие, замотанные стёртыми тряпицами руки на колени, ладонями вверх. Всё-таки они у меня сильно пострадали во время недавних соревнований со шлюпкой.
За моей спиной раздавались голоса моих спутников, и эти голоса были скорее бодрыми, чем унылыми!
На корабле, однако, разговоры смолкли. Все смотрели на меня, чего-то ожидая. А что я мог сказать людям, поверившим мне? Что мог я дать им взамен тех сундуков с провизией, которые остались во враждебном теперь лагере? Пустынный остров с единственной бочкой пресной воды, пораненные руки да призрачную надежду? Невелико счастье!
Молчание нарушила Эвелин.
– Мы готовы трудиться, мистер Том. Скажите, что нужно делать?
Я очнулся от своих мыслей.
– Надо напилить как можно больше досок и брёвен. Прицепим их к плоту и потянем за собой – на острове им просто нет цены. Но сначала давайте съедим всё, что у нас есть с собой.
В коробе миссис Бигль обнаружилось солёное мясо, яблоки и твёрдые, с желтоватым высохшим творогом, ватрушки. Мои сухари и конфеты оказались лишь добавкой. Кроме того, старушка извлекла из своей “корзинки” крохотную кастрюльку с одной ручкой, в которой, как мне удалось выпытать, миссис Бигль “иногда варила яичко”. Ни кур, ни яиц, которые имелись на “Дукате”, у нас не осталось, и кастрюльку, переименовав в кружку, торжественно водрузили на крышку бочонка с водой.
Мы подкрепились и принялись за дело. Трудно было представить, что люди могут работать с таким азартом. Как будто и не было недавних переживаний! Топот, смех, весёлые голоса наполнили палубы и каюты. Стучал топор, звенькала в не очень умелых чьих-то руках пила, брёвна одно за другим с треском надламывали недопиленные волокна и шумно обрушивались в воду. Мне подумалось, что если этих людей не остановить, то к утру они разнесут корабль на щепки!
С какой-то волнующей заботой и участием мне не позволили работать. Единственное, что я вытребовал – это возможность выстрогать второе весло.
Доски и брёвна сбрасывались в воду до тех пор, пока не закончились гвозди и верёвки, которыми их скрепляли. Только тогда мои помощники оторвались от работы и шумной ватагой переместились на плот.
Два весла упёрлись в борт корабля; плот дрогнул, отошёл и развернулся к Белому острову. За кормой покачивался и скрипел длинный хвост из скрепленного кое-как корабельного дерева. Большим горбом на нём высилась куча шкафчиков, сундуков, стульев, бочек, набросанных наспех одеял и одежды.
Всплёскивали воду вёсла. На передней мачте висел флаг. Мы шли домой.
ПОДАРОК СОЛНЦА
Извилистый коридор-пролив, соединяющий океан и озеро внутри острова, заставил нас потрудиться. Огромный прицеп, тянувшийся за плотом, не вкладывался в повороты и цеплялся за скалы. Нох и Бэнсон перебрались на него и, балансируя на шевелящихся брёвнах, отталкивали их от камней.
Как описать то, что сотворилось с моими спутниками, когда они увидели озеро и полукружье зарослей у подножия скал? Они прыгали, раскачивая плот и задевая головами парусиновую крышу, обнимались, вскрикивали. Лишь миссис Бигль, подняв кверху носик и прижав к груди кулачки, вопросительно заглядывала всем в глаза.
Мы подплыли к песчаному пляжу, на котором было сложено моё имущество, и вот тут-то и произошло событие, которое в любой другой ситуации было бы досадным, если не сказать хуже. Как только плот ткнулся в песок, наш прицеп стал разваливаться на куски. Отделились друг от друга и закачались, расплываясь в стороны, брёвна, с них съехала, тихо булькнув, мебель, расправились на воде одежда, ткани, тряпьё. Но не досаду это вызвало у всех, а совершенно обратное. Заходясь от хохота, с визгом, с плеском люди ринулись в воду. Погружаясь по пояс, а то и по шею, мы выталкивали к берегу пахнущее свежими опилками, смолистое дерево, выползали с ним на песок и, изнемогая от смеха, на четвереньках возвращались в воду.
Над деревьями волновались птицы.
Миссис Бигль прониклась, наконец, общим состоянием и часто-часто хихикала, обирая слёзки передником.
Когда было спасено всё, что можно было достать, мы свалились и лежали, тихо постанывая, не обращая внимания на песок, который прилипал и пачкал мокрую одежду.
Нох и Малыш медленно разъезжали на плоту по озеру, собирая всё, что растолкали поднятые нами волны.
Понемногу мы приходили в себя. Надев сухую одежду, мои спутники жадно разглядывали место, где предстояло жить. Алис принялась было хлопотать у верёвок с развешенными на них одеялами, но из компании моих новых друзей был подан ей знак, она поспешно подошла и после этого все повернулись ко мне.
– Мистер Том, скажите, что нужно делать, – серьёзным тоном произнесла Эвелин.
Так вот и получилось, что они стояли и смотрели на меня, а я должен был начальствовать над ними. Утешая себя тем, что того требуют обстоятельства, я поборол смущение и неловкость и принялся распоряжаться.
– Мисс Алис, – сказал я. – Сухие вещи нужно разложить по сундукам. Мужскую одежду, женскую, затем одеяла и всё остальное. Мистер Бэнсон, вас попрошу подобрать подходящие для этого сундуки – из самых больших.
По-детски радостно взглянув друг на друга и улыбнувшись, они быстро покинули нас, а я продолжил:
– Мисс Эвелин, миссис Бигль, попробуйте из того, что у нас есть, приготовить ужин. И хорошо бы все продукты собрать и посмотреть, на сколько их хватит.
– Но на чём же, мистер Том, – воскликнула старушка, – готовить на чём, у нас нет огня, совсем нет!
– Огонь будет, – заверил я её и добавил: – А вы, мистер Бигль, соберите, какие найдёте, палки, обломки досок, сухие веточки. Но не заходите слишком далеко в заросли!
Выполнив эту не совсем приятную обязанность, я повернулся к озеру. Нох и Малыш лежали на плоту и смотрели в воду. Я крикнул и помахал рукой. Они приплыли, возбуждённые, с заговорщицкими лицами.
– Мистер Том, – задорно поблёскивая маленькими синими глазками, проговорил Нох, – просим дать нам полную свободу действий. Уж мы знаем, как постараться на пользу общего дела!
Я охотно кивнул, и парочка, выразительно переглядываясь, устремилась к бесформенной куче вещей. Старик на какое-то время зарылся в неё, и стук, треск и шорох то и дело дополняли его ликующий голос. Он громко восклицал:
– Сокровище! Сокровище!..
Затем они шмыгнули на плот и отплыли.
Бигль принёс травы и сухого дерева. Немного волнуясь, я достал увеличительное стекло, поймал солнечный луч и поместил его яркую точку на жгут сухих былинок. Не прошло и пяти секунд, как они потемнели, скорчились, испуская дымок, и вдруг вспыхнули. Огонёк быстро съел их и, перекинувшись на веточки, вырос.
Событие оказалось столь значительным, что все побросали работу, собрались вокруг пляшущего и потрескивающего огня и обращали то к нему, то друг к другу умилённые, наполненные счастьем лица.
Но и это радостное потрясение было не последним в тот день.
С озера вернулся плот. Нох и Малыш вынесли на берег чем-то наполненный бочонок и встали возле него с преувеличенно равнодушными лицами. Первой заинтересовалась непоседа Алис; она подбежала к ним, вскрикнула и замерла. Я поспешил вместе со всеми и, заглянув, увидел, что в бочонок налита вода, а в ней снуют пять или шесть рыбок, с ладонь величиной, и шевелится толстая рыба длиной в добрых два фута.
– Как это вы сумели?! – воскликнула Алис, запуская обе руки в бочонок.