Моя шоколадная беби Степнова Ольга

– Вы хотели о чём-то поговорить со мной.

Мартин обстоятельно сделал заказ и только тогда ответил:

– Я хотел расставить все точки над «i». Я знаю, что вас задерживали по подозрению в убийстве моего отца. Так вот, я хочу, чтобы вы знали: я думаю, это абсолютная чушь. Абсолютная!

– Спасибо, что вы так думаете, – пожала плечами Катя, – но если это абсолютная чушь, то нет смысла об этом и говорить.

– Нет смысла, – пробормотал растерянно Мартин, – нет смысла… – У Катерины возникло ощущение, что он разочарован её реакцией, что, наверное, он ждал бурной и слезливой благодарности за то, что он так думает.

– Мартин, – Катерина сделала глоток минералки, чтобы слова не застревали в глотке. – Мартин, – она вытянула руку и стала говорить, держа ладонь над урной, – клянусь вам, что для меня эта история не менее загадочная, чем для всех остальных! Я понятия не имею, кто и за что убил вашего отца, откуда этот человек знал меня и почему решил инсценировать убийство как моих рук дело. Убийца нацепил красное платье! Это чудовищная история, и я намерена в ней разобраться.

– Правда?! – Мартин так искренне обрадовался, что Катерине показалось, что он не прочь заплатить ей за услуги детектива.

– В этом деле очень много неприятных для меня моментов. Осталось впечатление, что сам Роберт хотел меня подставить.

– Папа?!! Вы с ума сошли! – Мартин снял с головы бейсболку и надел её на урну.

– Роберт незадолго до смерти написал завещание, в котором всё своё имущество и даже бизнес отписал мне!

– Знаю. Он сообщил мне об этом. Я уважаю волю отца и не имею никаких претензий. Я достаточно богатый человек, мне ничего не нужно. А других наследников у отца нет. Мы с папой активно переписывались по электронной почте, и он писал, что вы чудесный человек с изломанной судьбой. Он хотел остаток жизни провести с вами, и всё, что нажил, оставить вам. Он писал мне, что хотел бы стать вам и мужем и отцом.

– У него был рак?

– Да, он оперировался, прошёл курс химиотерапии, болезнь вроде бы отступила, но последнее обследование показало, что метастазы…

– Он ничего не сказал мне об этом!

– Он не хотел вас пугать и расстраивать. Вы могли ему отказать, а он этого бы не пережил. Он решил, что искупит свою маленькую ложь, переписав на вас всё имущество.

– Из-за этого я чуть не угодила в тюрьму!

Мартин развёл руками, и этот жест можно было истолковать как «ну, он же хотел как лучше!» Принесли вино, закуски, и Мартин, подняв бокал, залпом выпил его до дна.

– Диктофон! – шёпотом выкрикнула Катерина. Они в подвальчике были одни, но ей показалось, что даже медвежьи шкуры напряглись от любопытства. – Он записывал на диктофон наши беседы! Это чуть не погубило меня!

– Бред! Этого быть не может! Отец никогда бы не стал этого делать!

– Он это сделал. Меня припёрли этой записью к стенке. Я в шутку сказала, что квартира Роберта мне подходит. Только запись не передаёт, что это была шутка!

Мартин руками разломил жареную куропатку, вгрызся отменными зубами в золотистое мясо и начал увлечённо жевать.

– У меня впечатление, Катя, что вы обижены на весь белый свет!

– Нет! – крикнула Катерина, наплевав на любопытные медвежьи уши. Больше всего на свете она боялась, что её заподозрят в озлобленности. Нет ничего отвратительнее человека, притащившего во взрослую жизнь свои детские комплексы – недолюбленность, недокормленность и прочие «недо».

– Мне очень жаль, что у вас осталось чувство обиды на папу. – Он снова поднял бокал, чокнулся с урной и выпил до дна. Катерине вдруг стало так стыдно, что она почувствовала озноб. А, может, в этом подвале чересчур усердствуют кондиционеры?..

– Знаете, Мартин, Роберт был такой хороший человек, что я боялась в это поверить. Наверное, я и сейчас боюсь. Я была его недостойна. Глядя на вас, я начинаю верить, что человек с деньгами может быть честен и благороден… В общем, простите меня! Я искренне собиралась прожить с Робертом всё отведённое нам время. Я хотела любить его, ухаживать за ним, быть ему верной. Эти чёртовы обстоятельства, действительно, ожесточили меня, и я наговорила глупостей. Я верю, что всё, что он делал, было для моего блага, и спасибо вам, что вы верите мне.

– Она извинилась, папа! – сказал Мартин урне, снова чокнулся с ней и выпил полный бокал вина.

– Я найду человека, который убил его! – горячо воскликнула Катя, покосившись на медвежью морду.

Мартин захохотал. Он отодвинул от себя тарелку, откинулся на спинку деревянной лавки и громко, от души хохотал.

– Бросьте вы это! Что за любовь у русских играть в сыщиков?! Пусть этим занимаются профессионалы. Папе уже ничем не помочь. Если честно, то я даже рад, что он погиб от выстрела в лоб, а не мучился, заживо пожираемый страшной болезнью. Не делайте страшное лицо! Я думаю, он сказал бы то же самое. Бросьте вы это. Папе уже ничем не помочь. Живите, наслаждайтесь своей молодостью, красотой и богатством! У папы хорошо отлаженный бизнес, талантливые и честные управляющие, вам не придётся ничего делать, только получать свою прибыль.

– Мне ничего не нужно! – пискнула Катя и ей показалось, что медвежья морда ехидно ухмыльнулась и подмигнула стеклянным глазом.

– Да ладно вам, – отмахнулся Мартин, придвинул к себе тарелку и начал уплетать овощи. – Я хорошо обеспеченный человек. Всё ваше, уважьте папашу! И знаете что, вместо того, чтобы кричать, что вы найдёте убийцу, подумайте лучше о своей безопасности. Ведь раз вас выпустили из тюрьмы, у убийцы будет большой соблазн продырявить вам голову!

Катерина поняла вдруг, что напрасно теряет драгоценное время.

– Скажите, вам знакомо это кольцо?! – Она протянула руку, и бриллиант сверкнул, поймав отражение всех источников света в этом подвале.

– Конечно, – кивнул Мартин, не прерывая трапезы. – Это кольцо фамильное. Оно принадлежало моей прабабушке, бабушке, потом моей маме, а когда мама погибла, отец хотел передать его моей жене, но…

– Но?!

– Встретил вас. С этим кольцом связана целая история! – Мартин, наконец, перестал жевать – то ли наелся, то ли история ему очень нравилась, и он хотел с удовольствием её рассказать.

– Целая история! Мои предки по линии отца принадлежали к очень богатому дворянскому роду. Прабабка, Альбина Ильинична, коллекционировала антикварные ювелирные изделия. Часть коллекции она получила по наследству от своей бабки, но основную часть украшений приобретала сама в течение почти всей жизни, пока не грянула революция. До сих пор непонятно, почему мои предки не удрали за границу, когда в России грянул красный террор. У них были для этого все возможности! В семье поговаривали даже о неком квасном патриотизме. Не знаю…

Только старинные изделия русских ювелиров до сих пор очень ценятся на русских торгах Кристи и Сотби. Они ведь отличаются очень высоким качеством и отменной ручной работой. Посмотрите внимательно – у вашего кольца особый цвет старого золота, с патиной. Дореволюционные украшения изготавливались из золота, имеющего иную пробу, чем современный металл. И, кстати, ваш русский рынок антикварных ювелирных украшений достаточно беден по сравнению с зарубежным. Очень многие украшения переплавлялись под влиянием моды, многие в годы войны обменивались на хлеб. Поэтому, сами понимаете, ваше кольцо… Кстати, оно уникально ещё и тем, что выполнено не в традициях той, дореволюционной моды. Ящерица – это был кич! Модерн! Тогда были популярны цветочные веточки и прочая растительная тематика. К сожалению, я не знаю, чьей фирмы эта работа. В России их было тогда немного, но среди них была знаменитая фирма Фаберже, а также не менее знаменитые фирмы Болина и братьев Грачёвых, Морозова и Павла Овчинникова, Сазикова и Ивана Хлебникова. Они все обладали почётным статусом поставщиков двора Его Имераторского Величества. А, может, это была работа какой-нибудь маленькой мастерской или артели, или просто отдельного талантливого автора. В России их было немало. Моя прабабка собрала потрясающую коллекцию! Говорят, колечко было не одиноко, существовали ещё и серьги-ящерицы с такими же огромными бриллиантами! Да чего там только не было! Сапфировые броши, кольца с рубинами и бирюзой в обрамлении бриллиантов, потрясающие браслеты с цепочками, на которых болтались миниатюрные пасхальные яйца – чисто русский прибамбас, фантастические серьги «малинка», собранные из одинаковых по размеру камней. Вот ваши гроздья очень похожи дизайном… но это же современная подделка! Да, ещё там была диадема, которую венчал крест с бриллиантами и турмалином. Сейчас бы всё это стоило баснословных денег!!! Но… когда коллекция достигла внушительных размеров, грянула революция! Все ценности нужно было сдать государству, иначе можно было загреметь в тюрьму. Конечно, Альбина Ильинична не помчалась сломя голову сдавать драгоценности Стране Советов. Она решила их надёжно припрятать. Но не успела. Её обокрали! Банально обворовали! Восемнадцатый год, разгул преступности, царские тюрьмы распустили, и на свободе оказалась масса опасных и опытных преступников! Бабкину квартиру в центре Москвы вскрыли, сейф тоже, и уволокли с собой тяжёлый кованый сундучок, приготовленный для захоронки. От отчаяния бабка взяла да и заявила в новоиспечённые правоохранительные органы о краже ценностей, которые она якобы собиралась сдать государству. Она даже подробный список и рисунки украшений предоставила, думала, раз себе не сберегла, так пусть хоть бандитам не достанется. А органы возьми, да и выйди на след грабителя – знаменитого медвежатника по фамилии Бурабон. Его ещё при царском режиме посадили, а при советской власти отпустили. В общем, выйти-то на его след вышли, а найти не смогли. Он как сквозь землю провалился… А с ним и бабкины драгоценности. Только ящерица сохранилась, потому что на руке у бабки была, она её как обручальное кольцо носила и каким-то чудом пронесла через все революционные бури и прочие невзгоды.

– Как сквозь землю провалился… – повторила Катерина ключевую фразу. Вот сейчас она должна сказать Мартину, что сундучок с уникальной коллекцией его бабки нашёлся. И что именно под землёй. И что серьги в её ушах совсем не современная подделка… и что…

– Не снимайте эту ящерицу никогда! – с жаром воскликнул Мартин.

– Почему?! – Катерина взяла бокал с вином и пригубила чуть-чуть. Вино показалось кислым и отдавало плесенью. А, может, близость урны нарушило её вкусовые ощущения? Пожалуй, она бы не отказалась иметь в своём репертуаре небрежно-панибратские отношения со смертью. Повторив манёвр Мартина, Катерина неуверенно чокнулась с керамическими ангелочками и одним глотком допила вино. А, может, это вкус не плесени, а праха?… Она снова почувствовала озноб.

– Вы чудесная женщина! Отец не преувеличивал в своих письмах. Не снимайте это кольцо, потому что несчастья начинают происходить с его обладательницей в тот момент, когда она хоть на минуту снимет его. Моя прабабка внезапно умерла от инсульта, когда сняла ящерицу, чтобы почистить её специальным раствором. Бабка непостижимым образом вывалилась из окна, когда сняла колечко, чтобы намазать руки кремом, а мама… – он покосился на оскаленную медвежью морду, будто тоже опасался, что она подслушивает его, – а мама три года назад нелепо погибла под колёсами автомобиля. Отец внезапно заболел ангиной, лежал с высокой температурой, приехала «Скорая», выписала лекарства, и мама вызвалась поздно вечером сбегать в круглосуточную аптеку. Отец не отпускал её, говорил, что не помрёт без таблеток, но она засмеялась, сняла кольцо, сказала, что теперь для грабителей неинтересна, и ушла. Пьяный водитель грузовика сбил её насмерть. Папа винил себя в её гибели. А я заметил одну закономерность: стоит только хозяйке на минуту расстаться с ящерицей, она мстит.

– Мартин, боюсь, что… драгоценности вашей бабушки…

Подошёл официант и начал убирать посуду со стола.

– Для меня отношения моих родителей всегда останутся примером! Они очень любили друг друга, берегли и почти никогда не ссорились. Кажется, такие простые, банальные слова, но, скажите, про многих ли это можно сказать?! А ведь, знаете, у них довольно долго не было детей. Настолько долго, что они решились усыновить ребёнка – пятилетнего мальчика. А через четыре года родился я.

– Вы не единственный сын Роберта?!!

– Увы, единственный. Артем вырос отъявленным негодяем. Дурная наследственность! В одиннадцать он начал воровать, в шестнадцать попался на разбойном ограблении. Отец с трудом добился для него минимального, условного наказания, – деньги и знакомства сделали своё дело. Но в восемнадцать Артем убил человека. С дружками залез в чужую квартиру, а квартира была на сигнализации. Охрана успела приехать раньше, чем они скрылись. Милиция обычно не опасается квартирных воров, как правило, воры никогда не применяют оружие. Но наш Тёмка выстрелил в капитана милиции. И, несмотря на то, что на том был бронежилет, убил его – слишком с близкого расстояния стрелял. Удрать ему, конечно, не удалось, его взяли и впаяли на полную катушку – восемнадцать лет строгого режима! Отец не стал больше помогать ему, а мама сказала, что сына у неё нет. Они очень переживали и , в конце концов, всё же стали слать ему посылки на зону, но вскоре пришло письмо, что Артем Пригожин погиб. Его зарезал сокамерник. По-моему, родители испытали облегчение. Так что сын я всё же единственный!

– Грустная история. Мартин, кажется, драгоценности вашей семьи…

За спиной у Мартина возник официант. Мартин рассчитался, вложив купюру в твёрдые ресторанные корочки.

– … они…

– Что?! – Мартин обвёл взглядом стол. Подсвечники, в них горящие свечи, льняные салфетки, чистые пепельницы (Катерина так и не рискнула курить), подставка со специями… – Что вы сказали?

– Мои серьги совсем не подделка!

– Папа! – заорал вдруг Мартин не своим голосом, сделав правильно ударение. – Где папа?!!

Катерина посмотрела на стол. Подсвечники, льняные салфетки… Урны не было!

– Бегите скорее на кухню! – крикнула она Мартину. – Скорее! Кажется, урну приняли за грязную посуду! Бегите, пока её не помыли!!!

Сшибая столы и лавки, Мартин помчался в подсобные помещения.

А Катя подумала, что никогда при жизни не закажет себе место на кладбище.

Лучше она заведёт шиншиллу!

Сумерки сгустились над городом. Оказывается, в кафе они просидели долго. Наступило время, когда фонари ещё не зажглись, но солнце уже скрылось за крышами, и очертания людей, машин и домов стали размытыми. Катерина с наслаждением вдохнула посвежевший вечерний воздух, села в машину и закурила. Она собиралась довезти Мартина до квартиры Роберта, откуда он в полночь должен был выехать в аэропорт, а потом поехать домой.

Что она будет делать со свалившимся наследством?

Куда девать клад? Отдать Мартину?

Наверное, Мат-Мату это не понравится, и он будет отчасти прав: это его заслуга в том, что ценности найдены…

Господи, как легко, как просто она раньше жила! Если бы только она не взяла этот чёртов отпуск! Нет, если бы не эта гадкая перчатка! И откуда она взялась?! Жизнь сделала такой крутой поворот, что её чуть не вышибло из седла.

Дверь открылась, из кафе вышел Мартин. Бейсболка, кирпичные шорты, Эйфелева башня на груди, керамическая урна в руках – типичный благополучный американский парень. Он чуть-чуть улыбался, видимо был очень доволен, что урна нашлась.

Катерина отбросила сигарету и завела движок. Он заработал тихо и ровно, словно давая понять, что три года назад она не ошиблась в выборе машины. Хоть он и лопает лишний бензин, зато не подводит…

И тут случилась странная вещь.

Урна в руках у Мартина вдруг раскололась. Она брызнула фейерверком мелких осколков, из неё вывалилась и попрыгала по асфальту какая-то капсула. Мартин упал на четвереньки и попытался поймать эту капсулу.

– Мартин! – крикнула Катя, выскочила из машины и бросилась к нему.

– Ложись! – заорал Мартин, и сам распластался на асфальте. Его команды послушалась парочка пешеходов, проходившая мимо. Они резво улеглись на асфальт и зачем-то закрыли руками головы. Катерина тоже упала на землю и тоже прикрыла руками голову – раз все кругом делают это, значит, так надо. Почти одновременно с этим дерево, которое находилось рядом с ней, обдало её градом мелких, колючих щепок. Катерина решила – это какое-то стихийное бедствие и поползла под близрастущий кустарник.

– Стреляют! – крикнул кто-то негромко и очень испуганно.

– Долбанная страна! – заорал мужской голос.

– Мой самолёт в полночь, – послышался голос Мартина. – Если меня убьют, я опоздаю!

– Блин, а у меня экзамен завтра по уголовному праву РФ, я уже взятку дал! Грохнут – пропадут деньги! – плаксиво пожаловался юношеский голос.

– Долбанная страна! Террор, беспредел и самоуправство!

Катя почувствовала на зубах землю. О чём они говорят? Никаких выстрелов она не слышала.

– С глушителем палили, – пояснила её сомнения реплика мужика, который возмущался террором. – Эй, гляньте все!

И тут, перекрыв обычный уличный шум, действительно раздался выстрел.

Катерина оторвала голову от земли и посмотрела туда, куда смотрели все лежащие. Какой-то патлатый тип бежал со всех ног, ловко лавируя между движущимися машинами. Сумерки и быстрота, с которой он двигался, не позволяли рассмотреть его, но было заметно, что он запущенно бородат, длинноволос, и, несмотря на вечер, в тёмных очках. Зато вторую личность, мчавшуюся за ним по пятам, было видно отлично. Яркая блондинка с отличной фигурой – длинноногая, в светлой узкой юбке, с тонкой талией и такой резвостью в движениях, что если б не машины, которые то и дело громко сигналя, преграждали ей путь, она без труда догнала бы патлатого. У блондинки в руках был пистолет, и она лихо пальнула в воздух. Патлатый тип обернулся и бесприцельно выстрелил в сторону бабы. Его пистолет отработал без звука, и Катерина поняла, что именно из этого оружия стреляли в Мартина. Блондинка резво пригнулась, демонстрируя навыки тренированного бойца, и пуля чиркнула по капоту какой-то машины, которая резко остановилась, клюнув носом, как голодная курица. В неё сзади с визгом тормозов вписалась другая машина, а баба, упав на одно колено, открыла огонь на поражение, стреляя с двух рук.

«Не играйте в войну, гробов и так не хватает», – вспомнила вдруг Катерина.

– Семейная драма, – сказал кто-то за спиной у Кати.

Бородатый тип живой и невредимый нырнул в подземный переход. Блондинка не стала продолжать преследование, она нырнула в старенький «Москвич», стоявший на обочине, и машина, нарушив все правила и проигнорировав сигналы светофоров, скрылась из вида.

– Мат-Мат! – прошептала Катерина, встала на четвереньки и огляделась. Люди вокруг поднимались с земли, отряхивались и тренировались в остроумии. Граждане успели привыкнуть, что перестрелка – вполне рядовое событие для московских улиц. Никому и в голову не пришло позвонить в милицию, жив – и ладно, нужно побыстрей уносить ноги.

– Вам знакомы эти люди? – около Кати тоже на четвереньках стоял Мартин.

– Почему вы так решили?

– Вы так смотрели…

– Вам показалось.

– Папа! – Мартин вдруг уселся на землю и схватился руками за голову. – Если бы не папа, меня бы убили!

– Вы ранены? – Катерина заметила кровь у него на предплечье.

– Да ерунда, царапина. Тот бородатый тип выскочил из-за дерева и пальнул прямо в меня. Если бы не урна… Папа! Его застрелили второй раз, понимаете?!.. – Мартин вдруг пополз в кусты, повозился там, словно бродячий пёс, и вылез с коричневой капсулой в руке. Катерина сидела на земле, прислонившись спиной к дереву. Внутри назревала истерика, и она делала всё возможное, чтобы не дать ей увидеть свет. В блондинке она узнала Монро, в Монро она узнала Матушкина. Это был её Мат-Мат, с которым ей всего несколько часов назад было по-семейному тихо, уютно, спокойно и не одиноко. А теперь она не могла понять, как он оказался здесь. Может, он преследовал своего Фёдорыча? Тогда при чём здесь Мартин и урна?..

– Она прострелена! – Мартин потряс перед Катериной капсулой, на которой действительно красовалась аккуратная дырка. – Как минимум половины папы тут нет! – Мартин сел рядом с Катериной и опять схватился за голову. Кажется, то обстоятельство, что часть праха рассыпалось через пулевое отверстие, огорчило его больше, чем сама смерть отца.

– Не отчаивайтесь! – Катя взяла его за руку. – На то он и прах, чтобы быть развеянным. Я думаю, Роберт был бы доволен, что … таким образом спас вам жизнь. Не хотите обратиться в милицию?

– В милицию?! Вы с ума сошли. Только кретин станет обращаться в этой стране в милицию. Что я им покажу? Это? – Он потряс простреленной капсулой. – Или это? – Он поднял окровавленный локоть. – Нет, у меня самолёт в полночь и это самое радикальное средство от всех неприятностей!

– А ведь знаете, та красивая девушка меня спасла, – сказал Мартин в машине. – Когда бородатый в меня пальнул, она вскочила со скамейки, подбежала к нему и сильно толкнула в спину. Поэтому второй выстрел бородача пошёл вверх, по деревьям, и никто из прохожих не пострадал.

Катерина промолчала. Она сосредоточенно вела машину, она очень боялась, что приключения этого вечера ещё не закончились. Мартин держал простреленную капсулу вертикально на коленях и время от времени поглаживал её.

– Хорошая девушка, – мечтательно произнёс он. – Я бы на такой женился.

– Я думала, вы женаты.

– Женат, конечно. Но разве это мешает мечтать?

Катерина кивнула, давая понять, что не против такого свободомыслия. Она всё решала для себя важный вопрос: сказать Мартину про найденный клад или нет? Сказать – проблем не оберёшься, не сказать – совесть замучает…

– Вы думаете, это случайность? – спросил Мартин.

– Что, Мартин?

– То, что в меня стреляли?

– Я думаю, нет. Я думаю, вам побыстрее нужно попасть в ваш самолёт. Я думаю, что в вас стрелял тот, кто убил Роберта.

– Его же баба убила!

– Нет, переодетый мужик. Вы не в курсе? На видеозаписи это хорошо видно. Благодаря этому меня и отпустили.

– Выходит, мы видели убийцу?

Катерина пожала плечами и прибавила газу.

– А, может, это был случайный прохожий, решивший пострелять по горшкам? – спросил Мартин. Он поёжился и снова нежно погладил капсулу. – Ведь вряд ли нормальный преступник будет палить в открытую, когда его видит куча народу!

– Может быть.

– В любом случае, вам следует быть осторожной, Катя.

– Возможно, – она поняла его мысль. Говорить или не говорить про клад? Если говорить, то нужно рассказать и про скелет, и про дырку в черепе, и про бабу Шуру, и про шрам на её животе…

«Нет!»

Оказалось, что она крикнула это вслух.

– Да, – неправильно понял её Мартин. – Если какой-то тип по непонятной причине сначала убил моего отца, потом покушался на меня, то следующей можете быть вы.

– Потому что я наследница?

– Да чёрт его знает, почему! Вы думаете, я понимаю, что происходит? В бизнесе у папы не было проблем, не было злобных конкурентов, не было врагов! Скорее всего, это какие-то личные разборки, но… почему? Не понимаю. У отца от меня не было тайн. Не было! О неприятностях я бы узнал первым! – Он стукнул кулаком по панели.

«Ещё немного и мы приедем, – подумала Катерина. – Говорить ему или не говорить?»

– Скажите, Мартин, а вы уже заказали себе место на кладбище?

– Что?!!

– Ну… вы же сами говорили, что у вас это принято…

– Господи, Катя, даже если и заказал, я туда не тороплюсь!

– Вот и я говорю, понт это чистой воды – место на кладбище! – фыркнула Катя и остановилась у знакомого шлагбаума. Дальше она не поедет. Не сможет. Пока.

Мартин вышел из машины.

– До свидания, Катя. Хотя, наверное, прощайте. Вряд ли будете в наших краях.

– Стойте! – крикнула Катерина. Она быстро достала из сумки ожерелье и вытащила из ушей серьги.

– Возьмите, – протянула она их Мартину. – Это мой подарок вашей жене!

– Спасибо, – кивнул он. – Это очень дорогие вещи, я вижу. Спасибо. Чёрт, Моей жене будет приятно.

– Прощайте, – Катерина нажала на газ, и густые сумерки почти скрыли силуэт Мартина, когда он крикнул ей в след:

– Никогда не снимайте кольцо!

Конечно, она поехала домой. Она боялась ехать туда, и ей стало поднадоедать это чувство, но больше ей было некуда ехать.

– Эй, Майкл! – крикнула она, заметив широкие светлые штаны в темноте двора. – Почему ты меня избегаешь? Я готова расстаться с сотней! – Она зазывно замахала сумочкой, но Майкл скрылся за углом соседнего дома с проворностью молодого животного, спасающегося бегством от опытного хищника. Катерина пожала плечами. Пожалуй, ей даже интересно узнать, что произошло с Майклом. Она шагнула в подъезд.

– Вер!

Сначала «аквариум» показался Катерине пустым. Она подошла ближе и увидела, что Верка лежит на своём вахтёрском столике и всхлипывает. – Вер, что случилось?

– Сука Зойка!

– Да что случилось-то?

– Найоб переезжает к ней жить! – Верка взвыла в голос, и Катерина почувствовала вдруг личную ответственность за поведение своего соотечественника, а, может, даже и родственника.

– Он же в больнице со сломанной ключицей! – удивилась она.

– Да, в больнице! А Зойка его чемодан к себе притартала! У-у-у! – завыла Верка, и её пирсинг на перекошенном страданием лице показался Катерине следами каких-то чудовищных пыток.

– Вер, а может, тебе показалось, что это его чемодан?

– Как показалось, когда она его у меня забрала?!

– И ты… отдала?

– А что? Я женщина гордая, мужиков за штаны не хватаю. Она пришла и паспорт показала – там печать о браке с моим Найобом стоит. Дай, говорит, чемодан, я, говорит, знаю, что он у тебя пасётся, а никакой не брат из Калуги, я, говорит, теперь его законная жена! Я ей чемоданом по роже так заехала, что он теперь всю жизнь ей на пластику работать будет!

– Ой!

– Не ой! Они теперь в одной больнице лежат, у Зойки нос сломан. А мне штраф за хулиганство! Я женщина гордая, пусть этот баклажан теперь этой рыжей стервой подавится! Это она его на зубы золотые поймала. Не мужик, а металлоискатель какой-то. Чем больше на бабе железа, тем она ему интереснее! – Верка потрогала висюльку в брови. – Когда расписаться успели? Он от меня только по своим йенехбайским делам отлучался.

– А как же ребёнок?

– А что? Выращу! – Верка погладила себя по животу и перестала всхлипывать. – Тебя же кто-то вырастил!

Катерина кивнула и не стала сообщать Верке, кто и как её «вырастил».

– Держись, Верка! Жизнь подкидывает много не очень приятных сюрпризов. Кстати, ты не знаешь, почему Майкл перестал клянчить деньги?

– А он перестал?!

– Да, и старается побыстрее скрыться из виду.

– Так его бабка твою Марину попросила натаскать Майкла по математике.

– По математике?!!

– Да, она тут хвасталась, что у неё диплом с отличием.

– Диплом?!! И что, она… подтягивает?

– Да. Два часа в день. Сто баксов урок. Парня не узнать, шёлковый стал. Курить перестал, пиво не пьёт, хороших манер прибавилось и никакого шкодства в глазах. Прячет он их, глаза-то! Как незамужняя мусульманка. Что у неё за методы?

Сравнение рассмешило Катю, и она прыснула в кулак, чтобы не обидеть своим весельем растрёпанную, зарёванную Верку.

Лифт, наконец, приехал.

– Пока! – Катерина махнула Верке рукой.

– Эй! Кать!

– Что ещё? – Катерина придержала двери ногой.

– А Маринка-то твоя… того…

– Что?!

– Мужик она, однако, переодетый!

– Это ещё почему? – Сердце у Катерины упало в пятки, да там и осталось.

– Так кадык у неё!!! Ты ж сама говорила – верный признак! А ещё у неё больно ноги волосатые, руки узловатые и голос хрипловатый.

– Педикюр! – крикнула Катя.

– Что – педикюр?

– Ни один переодетый мужик не догадается накрасить ногти на ногах!

– Догадается! – крикнула в ответ Верка. – А вот кадык шарфиком прикрыть никогда не допрёт! Ты там поосторожнее, Кать! Может, у тебя какой аферист пригрелся! Проверь его!

– Как?!!

– Ну… есть ещё верные признаки кроме кадыка… Железные!

– Да я не то, чтобы спец, – попыталась отшутиться Катя.

– А ты ко мне его! – хохотнула Верка, забыв про свою несчастную любовь.

Два часа Катерина слонялась по тёмной квартире со свечкой в руке. Едва она переступила порог, свет во всём доме погас. Случилась какая-то авария, чего жильцы в этом доме не помнили со дня своего заселения. В подъезде посуетились, поперекрикивались и успокоились, разбредясь по тёмным квартирам ждать, когда приедет аварийная служба и устранит короткое замыкание. Катерина порадовалась, что успела воспользоваться лифтом и тут же испугалась, потому что, несмотря на темень, было понятно – Мат-Мата в квартире нет.

– Эй! – негромко позвала Катя, и пустые комнаты гулко отразили её испуганный голос. Она нашла на ощупь свечу в серванте, зажгла её зажигалкой, которую всегда таскала в сумке и пошла по комнатам, в надежде, что Матвей молчит, решив пошутить.

Но в квартире и правда никого не было. Катерина прошла в спальню – драгоценности так и лежали, небрежно разбросанные по комоду, и почему-то именно это убедило её в том, что он не ушёл насовсем. Она посмотрела в окно: вид открывался шикарный на… она опять забыла, как это называется. Нужно спросить у Мат-Мата, написать на бумажке и приколоть к шторе. Кстати, откуда он это знает? Кажется, он не москвич, а … уроженец какого-то там Кислокаменска, какой-то странной Читинской области. Откуда у него диплом с отличием? Врёт? Тогда почему Майкл стал шёлковый? Катерина почувствовала себя такой одинокой, какой не чувствовала даже в детстве, в детдоме. Она сегодня опять чуть-чуть не погибла. Она не знает ничего о человеке, который самым диким, непостижимым образом стал ей так близок, что она… она… пожалуй согласна сорвать один, нет два замка с того, что принято называть…

Это отвратительная глупость, но это свершившийся факт – она боится потерять Мат-Мата, боится, что он уйдёт по своим бандитским делам, бросив её в этом поднебесном одиночестве, где самолётов летает больше, чем птиц. К горлу подкрались слёзы, именно к горлу, а не к глазам, они скопились там комом и не давали дышать. Завтра она узнает, в какой больнице лежит Найоби, купит фруктов и сходит к нему. Может, он и правда какой-нибудь её родственник, может, расскажет что-нибудь о её весёлых, любвеобильных фиолетовых предках, о её жаркой, гостеприимной родной стране…

Дверь в коридоре хлопнула. Катерина рванулась к ней так, что свеча, дрогнув пламенем, чуть не погасла. В коридоре кто-то шумно и тяжело дышал.

– Скотина! – сказала Катя темноте, потому что свеча всё же погасла, пока она бежала.

– Я спас тебя, беби! – возмущенно сказала темнота задыхающимся голосом Мат-Мата. – Тебя и этого американского плейбоя в красных штанишках.

– Где ты до сих пор шлялся?! – Катерина на ощупь нашла на полочке сумку, в ней зажигалку, и снова зажгла свечу.

– Это семейный скандал?

– Что ты так дышишь?! Обработал по дороге пару скучающих одиноких соседок?

– Беби! – возмутился Мат-Мат. Он сидел на полу, прислонившись спиной к входной двери всё в том же облике Мэрилин Монро. – Ты чокнулась от переживаний! Я, конечно, спортивный парень, но пешая прогулка на шестнадцатый этаж и у меня вызовет одышку! Лифт не работает! Слушай, а ты никак ревнуешь?

– Откуда у тебя диплом с отличием?!! – заорала Катя и топнула ногой.

Матушкин загоготал так, что пламя у свечки завибрировало, затрепетало, продемонстрировав, какая нежная это стихия – огонь, по сравнению с темпераментом и невоспитанностью этого накрашенного мужлана.

Он прохохотал ровно столько, сколько положено по законам драматургии, чтобы сцена не получилась затянутой. За это время Катерина успела успокоиться и почувствовать себя полной дурой.

– Слушай, беби, ты как всегда, неправильно формулируешь вопрос. Я буду отвечать на то, что ты действительно хочешь спросить. Когда ты ушла, я решил, что мне будет жаль тебя потерять. Я к тебе уже… привык, и потом, ты теперь такая богатая ляля, что глупо тратить время на поиски других вариантов. Так вот, я одел твою юбку, твои босоножки, и нанял частника, чтобы следить за тобой. Да я чуть не сдох от скуки и духоты, пока ждал тебя у крематория! Как ты понимаешь, в ржавом «Москвиче» не может быть кондиционера. Но это было полбеды. Старый хрен от нечего делать начал лапать мои коленки, и пока я объяснял ему, что не стоит этого делать, я пропустил момент, когда появился этот бородатый, патлатый хрен. Кажется, он вышел из крематория вместе со всеми, а может, и нет! Зато я заметил, что он не пошёл в микроавтобус, который повёз людей на поминки, а устроился в тени на скамейке и стал следить за тем, как ты маялась там, в машине, поджидая этого чудика с Пизанской башней на хилой груди.

– Эйфелевой.

– Пизанской.

– Эйфелевой!

– Ну, значит, у него сколиоз! Когда америкоз появился с горшком в руках и уселся в твою машину, бородатый козёл занервничал и стал ловить такси. Чтобы облегчить свою задачу, я велел водителю подсадить его к нам. Бородатый сначала отказался, увидев меня, но времени у него было мало, он сунул водиле сто баксов и велел следовать за красным «Мустангом». Водитель офонарел от таких денег и блестяще справился с задачей – в пробках висеть на хвосте не так уж и сложно. Я сидел впереди, на пассажирском сиденье, и всё время поправлял грим, чтобы в зеркало получше рассмотреть бородатую рожу. Но это было трудно: гад специально нацепил тёмные очки, да и борода наверняка покупная. У кафе он отпустил машину, но я дал водиле денег и попросил ещё немного поторчать в моём обществе. Водила оказался не против и снова начал лапать меня за коленки. Беби, я такого из-за тебя натерпелся! Пока вы торчали в этой кафешке, я чуть невинность не потерял! Пришлось лояльно отнестись к вольностям шоферюги, потому что он мне был ещё очень нужен. Я попросил перепарковать машину подальше, чтобы патлатый не мог нас увидеть. Он уселся недалеко от кафе и прикрылся газетой. Я сначала думал, что у него денег с собой нет, чтобы за вами в кафе спуститься, а потом понял – он просто светиться не хотел. Кафешка дорогая, элитная, там в такое время народу всегда мало. В общем, время шло и шло. Я уже из «Москвича» вышел, хотел его за грудки с лавки приподнять и напрямую спросить, что ему от вас нужно. Но тут из кафе вышла ты. Он руку в карман сунул, и очень мне это не понравилось. Я к нему подбежал и попросил сигаретку. Он задёргался, но сигарету дал. А я рядом с ним плюхнулся на лавку и начал клеиться! Но патлатый гад со мной знакомиться не хотел, бурчал: «Отвали!» да «отвали!» А потом америкоз с горшком вышел. Мой герой вскочил вдруг, побежал и выстрелил. Тут ты из машины выскочила, я к нему рванул и в спину его толкнул… Второй выстрел снял стружку с деревьев. Остальное ты видела. Бородатый бросился удирать, я за ним. Если бы не моя узкая юбка, он бы не ушёл!

– Откуда у тебя пистолет?!

– Ты что, сбрендила, беби? Ты же сама его в мусор сунула! Или ты думала, что я вынесу его на помойку?! Мой «макарыч» всегда в моей дамской сумочке! – Он помахал старой Катерининой сумкой, о существовании которой она и не помнила. Где он её откопал?

– Ты хорошо запомнил его?

– Я рад, беби, что ты стала вменяемой и стала задавать вопросы по существу. Нет, мне будет трудно его узнать. Я свалял дурака и не попытался отодрать у него бороду, сорвать парик, а заодно и тёмные очки. Вся эта бутафория была плохого качества, но сделала своё дело. Я бы гнилую тыкву не поставил на то, что смогу узнать этого человека. Рост средний, телосложение хлипкое, одежонка стандартная. Вот только…

– Что?!

– Наколку я у него заметил. На среднем пальце правой руки – крест.

– Негусто.

– Густо, беби, густо. Ты жива, америкоз твой жив, разве это не результат моих героических подвигов? Ты вот говоришь, где я шлялся, а я этого чудика с прахом папаши до аэропорта довозил, всё на том же ржавом «Москвиче». Это чтобы с ним ничего не случилось. Жуть, сколько я бабок отвалил водиле за свои неформальные задания! А чудик меня целовал на прощанье в губы, просил телефон и обещал вернуться. Скажи мне спасибо и поцелуй!

– Не дождёшься! – Катя прикрыла дрожащее пламя рукой и загадала: если погаснет – жизнь прахом, нет – она выйдет из этой передряги с гордо поднятой головой.