Дыхание богов Вербер Бернард
– Школы и возникшие позже университеты соответствуют половой системе, создающей новых граждан. Они передают память поколений, ценности, культуру.
Царь Коринфа расставляет на макете маленькие домики.
– В городах люди больше общаются, но их жизненное пространство сужается. Раньше, если вам не нравились соседи, можно было просто откочевать в другое место. Теперь приходится терпеть друг друга. Возникает особое понятие: сосед.
Всем нам вспоминаются наши соседи на «Земле-1». У меня перед глазами встает совет совладельцев моего дома, на котором я особенно четко осознавал пугающий уровень плотности населения.
– Сосед такой же человек, как вы, почти как вы. Вот только он шумит после 23 часов, бросает окурки в местах общего пользования, спускает воду в туалете посреди ночи, по ошибке забирает вашу почту. Сосед устраивает вечеринку с барбекю, и повсюду воняет дымом. Сосед смешно и громко занимается любовью. Он звонит в дверь, чтобы одолжить штопор, когда вы работаете. Он заражает вас гриппом, рассказывает о своих проблемах с детьми, или же эти самые дети разрисовывают фломастерами вашу дверь. Не стоит слишком сближаться с другими людьми, иначе они становятся поистине невыносимыми.
Бывший правитель Коринфа замолкает на минуту и потирает бок.
– Некоторые люди терпеть не могли города. Чингисхан считал, что город – это тюрьма, где люди томятся взаперти. Отсюда все проблемы – болезни, коррупция, жадность, ревность, лицемерие. Не так уж он и ошибался. На опыте с крысами, запертыми в клетке, вы убедились, что жестокость возрастает по мере того, как места становится меньше. Однако я не берусь утверждать, что жизнь на свежем воздухе всех делает милыми и приветливыми.
Он разглядывает городок на макете.
– Да и Чингисхан не отличался кротким нравом. Но, по крайне мере, его народ путешествовал и не жил в грязи.
– Вы хотите внушить нам отвращение к городам? – спрашивает Сара Бернар.
– Я хочу научить вас создавать гармоничные и жизнеспособные города. Это тема моей лекции. Как любая форма прогресса, город несет в себе вреда не меньше, чем пользы. Рассмотрим подробней эти макеты. Большинство древних городов имело в плане квадрат, в центре которого под прямым углом пересекались две главные артерии, – как и здесь, в Олимпии. Ворота, устроенные с каждой стороны, соответствовали четырем сторонам света. Иерусалим, Гелиополис, Рим, Биджинг и Ангкор на «Земле-1» были построены именно так. Эта схема очень проста, но функциональна, а значит, вы можете использовать ее.
Сизиф разворачивает планы других городов. Потом останавливается, чтобы написать на доске: «Массовые войны».
– Ваши города приведут к новым формам войны. Осадным войнам, долгим, с разными техническими хитростями. Раньше важнее всего было обладание территорией, теперь появилась новая цель – обладание укрепленными городами. Для того чтобы осадить город, требуется много народу. Сейчас та стадия игры, когда важно следовать принципу: чтобы побеждать, нужно с каждым новым поколением удваивать число воинов. Бывало, чтобы произвести впечатление на врага, армии вытягивались длинной цепью вдоль линии фронта. Он садится.
– Вы, конечно, знаете, что в учебниках по истории подробно описано множество сражений, но там нет ни одного упоминания о тех, которые не состоялись, потому что одна армия напугала другую своей численностью и этим добилась капитуляции противника. Помните, что, испугав врага, можно сохранить немало жизней.
Я смотрю на других учеников, все конспектируют слова Сизифа. «Массовые войны». Думал ли я, что когда-нибудь буду изучать это в школе! Люди собираются вместе, чтобы убивать друг друга. Мне всегда казалось это дикой нелепостью. Грустная традиция человечества, праздник смерти. Люди убивают друг друга под звуки барабанов и труб, распевая песни. Чаще всего весной, в чудесные погожие дни. И вот теперь я сам могу развязывать войны, вести мой народ на бойню. Я, конечно, хорошо играю в шахматы, но не думаю, что мне понравится воевать.
Правитель Коринфа продолжает:
– Войны имеют особое значение для общества. Они позволяют избавиться от «излишков» населения. Гражданские войны убирают лишних людей, так же как эпидемии и голод. Люди не контролируют рост населения, и это приводит к большим проблемам. Возникают шайки малолетних преступников, которые начинают угрожать безопасности общества. Следовательно, необходима саморегуляция населения, компенсирующая «излишек детей».
Сизиф так равнодушно сказал это – «компенсировать излишек детей». Как будто речь шла о заводе, где необходимо уничтожить часть продукции, чтобы избежать перепроизводства.
– Итак, обратившись к истории человечества на «Земле-1», – продолжает он, – мы видим, что, как только сильно увеличивается рождаемость, сразу же начинаются войны. Как в скороварке: сбрасывается давление, чтобы не было взрыва.
– Неужели нам постоянно придется затевать войны, чтобы избавиться от лишнего населения? – спрашивает Симона Синьоре.
– Другим решением может быть только самоконтроль. Однако несколько попыток, предпринятых в этом направлении, закончились неудачей. Людям, похоже, так нравится видеть, как увеличивается население, что они не в состоянии сдерживать его рост. Даже самые суровые диктаторы не смогли внедрить контроль рождаемости.
Он разочарованно вздыхает.
– Некоторые страны стремятся к увеличению своего населения, чтобы хватало солдат для будущих войн, – говорит Бруно. – Понятно, что, если вы будете сдерживать рост населения своей страны, в то время как соседи этого не делают, возрастет риск, что их дети захватят ваших.
– Вот именно. Еще одна проблема соседства. Сизиф встает, роется в бумагах и достает планы ульев, термитников, муравейников.
– Если понаблюдать за животными, в частности за развитыми общественными насекомыми, такими как термиты, пчелы или муравьи, становится ясно, что они прекрасно умеют регулировать свою численность. Количество отложенных яиц у них зависит от насущных потребностей и запасов еды. Но контроль рождаемости требует такого уровня сознания, до которого вашим народам на «Земле-18» еще далеко. Так что пока они будут решать эту проблему при помощи войн.
Я поднимаю руку.
– А если все боги объединятся, если все мы сядем за стол и договоримся прекратить войны? Если отведем для каждого народа более или менее равные участки территории и будем контролировать рождаемость, чтобы она не превышала уровня, при котором на наших землях будут царить стабильность и гармония? Тогда наша энергия будет направлена не на то, чтобы расширять свои границы и защищаться от набегов, а на более эффективное управление повседневной жизнью наших народов.
Мое предложение встречено молчанием. Сизиф подбадривает меня:
– Это не так уж глупо, продолжайте! Итак, все сядут за стол и…
– И мы договоримся, что с этой минуты больше не будет соперничества. Это будет не победа одних над другими, это будет общая победа.
– А что же с ростом населения? – спрашивает Сизиф.
– Мы создадим систему контроля рождаемости. Я уже добился этого на острове Спокойствия. Мы будем увеличивать или уменьшать уровень рождаемости в зависимости от потребностей, сохраняя внутреннее и внешнее равновесие.
Бывший правитель Коринфа потирает подбородок.
– Вы забываете, что по самой своей природе человек – животное, стремящееся плодиться. Требование воздержаться от производства на свет потомства будет означать, что он должен отказаться от свойственного ему постоянного стремления к экспансии.
– Но вы сами только что сказали, что общественным насекомым это удалось.
Сизиф качает головой.
– Да, но сколько на это ушло времени? Сотни миллионов лет. Человек – животное юное. А ваши народы вообще можно сравнить с новорожденными младенцами. Человечество пока живет в страхе и получает удовольствие от убийства. Люди не способны понять, что их личное счастье зависит от гармонии с окружающим миром. Они постоянно стремятся доказать свое превосходство над другими. Им необходимо соревнование. А в соревновании всегда есть победители и проигравшие.
– Я не верю дарвиновской теории, утверждающей, что выживает сильнейший, – убежденно говорю я. – Я верю, что мы можем прекратить терзать друг друга и найти способ победить, оставаясь равными.
– Для этого нужно, чтобы человечество представляло собой однородный материал. Однако все люди разные. Они различаются и физическими, и умственными качествами, у них разные ценности, разные способности. Природа не признает равенства. Животные отличаются друг от друга, благодаря этому мир богат и разнообразен. Люди высоко ценят непохожесть. Вспомните коммунизм, попытку добиться полного равенства граждан. Каков результат? Тирания, еще более жестокая, чем при царе. Что же касается предложения собраться всем за одним столом, то в прошлом уже делались такие попытки. После грандиозной бойни 1914–1918 годов была создана Лига Наций. Все правительства мира твердили: «Больше никогда!» Даже поговаривали о «всемирном разоружении». Они действительно верили, что можно сложить в кучу все оружие на земле, сжечь его или закопать. А через двадцать лет началась Вторая мировая война – с применением еще более разрушительного оружия, с большей жестокостью и большим числом погибших.
В зале слышится ропот.
– Эта идея провалилась на «Земле-1», но на «Земле-18» у нас могло бы получиться. Разве не за этим мы здесь? Чтобы добиться большего, чем наши предшественники?
Сизиф подходит ко мне.
– Разумеется, но нужно быть реалистом. Видели вы когда-нибудь Олимпийские игры, где все участники поднимаются на первую ступень пьедестала? Какой интерес участвовать в таком соревновании? Где радость от победы, если нет проигравших?
Я не хочу сдаваться.
– Вы говорите об Олимпийских играх, тогда я приведу другой пример. Вспомним гладиаторов. Представим, что во время представления на римской арене гладиаторы решат не сражаться друг с другом.
Сизиф не дает сбить себя с толку:
– …и что же им тогда останется?
– Солидарность и взаимовыручка.
– И они нападут на великих римлян?
– Вот именно.
– И будут тут же убиты армией императора. Знаете, есть известный пример – Спартак. Ему удалось призвать гладиаторов к солидарности. Должен вам напомнить, они очень плохо кончили.
Я пристально смотрю на нашего Младшего преподавателя.
– Хорошо. Тогда я обращусь ко всем присутствующим.
Я поворачиваюсь к ученикам:
– Слушайте все! Большая Игра «Y» едва началась, наши народы входят в период, соответствующий античности на «Земле-1». Я предлагаю, чтобы мы вместе… Давайте примем решение больше не воевать. Разделим земли по существующим ныне границам. Далее, чтобы избежать проблем с перенаселенностью, о которых только что шла речь, обязуемся следить за тем, чтобы число родившихся не превышало числа умерших. Пусть те, кто согласен, поднимут руку.
Раввин Фредди Мейер голосует «за». И Сара Бернар, Жан де Лафонтен, Симона Синьоре. И Рабле. Я в упор смотрю на Рауля, он отводит глаза. Он во что бы то ни стало хочет победить. Поднимаются еще руки – Эдит Пиаф, Жорж Мельес, Густав Эйфель. Некоторые колеблются, то поднимут руку, то опустят. Голосование окончено. Примерно треть учеников готова встать на мою сторону.
– Подумайте! В конце игры останется только один. Неужели каждый из вас думает, что это будет он?
Сизиф качает головой.
– Это лотерея. Люди предпочитают игру, где при одном шансе на пять миллионов есть возможность выиграть огромное состояние, а не блэк джек, где шансов больше, но ставки ниже. Тут нет никакой логики, только эмоции. Надежда мешает думать.
Словно опровергая его слова, поднимаются новые руки – Мария Кюри, Жан-Жак Руссо, Осман, Виктор Гюго, Камилла Клодель, Эрик Сати.
Я влезаю на стол и поворачиваюсь к моим соученикам.
– Мы сейчас в силах положить этому конец.
– Он прав, – говорит Сизиф. – Я думаю, что, если вы согласитесь справедливо поделить мир, все олимпийские боги будут вынуждены считаться с вашим решением. Но не скрою, это произойдет впервые. – И тихо добавляет: – Не скрою также, что предыдущие выпуски тоже думали об этом и не смогли прийти к согласию.
– У нас может получиться, – говорю я. – У нас уже почти получилось.
Руки поднимаются снова и снова.
– Другие потерпели поражение, а мы добьемся успеха!
Но класс молчит. Мне кажется, что я принял эстафету у Люсьена, ученика-утописта, который хотел спасти «Землю-17». Он предпочел отказаться от участия в игре, потому что перед этим должна была погибнуть цивилизация этой планеты.
– Ну же, давайте все вместе!
Те, кто еще не поднял руку, нерешительно смотрят на меня.
– Решение должно быть единогласным, – напоминает правитель Коринфа. – Если хоть один бог-ученик откажется выйти из игры, предложение не будет принято.
Еще несколько поднятых рук, но не набирается и половины класса. Еще рука. Это Мата Хари. Рауль сидит, сложив руки на коленях.
– Понимаете ли вы, что именно зависит от исхода этого голосования? – спрашиваю я.
Больше никто не поддается. Я устал.
– Хорошая попытка, – одобряет Сизиф. – Во всяком случае, вы хотя бы попробовали что-то сделать. Это похвально.
Мои сторонники опускают руки. Я думаю, с самого начала никто не питал иллюзий.
– Не принимайте это слишком близко к сердцу, – советует мне преподаватель. – Вы упускаете из виду, что некоторые играют ради самой игры.
Видимо, он прав.
– Я приведу еще один пример. Представьте себе партию в покер, где все договорятся объединить ставки и разделить их поровну. Какой тогда интерес играть?
Сизиф обращается к классу:
– Научитесь наконец ценить возможность участвовать в самой захватывающей игре во Вселенной. Это лучше, чем заводной паровозик, интереснее, чем карты, монополия, любые компьютерные игры. Вы играете в богов, играете настоящими мирами. Пользуйтесь же этим.
Мне он говорит:
– Сыграй, Мишель. У тебя все равно нет выбора, но ты можешь победить. Вы слышите меня? Вы все можете победить.
Часы на башне Кроноса начинают звонить. Сизиф объявляет:
– Ладно. Лекция окончена.
Он просматривает свои записи и добавляет:
– Ах да, я кое-что забыл. Письменность. На этом этапе повсеместно будут появляться тексты, летописи, писцы. Это многое изменит.
12. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: ПИСЬМЕННОСТЬ
После 3000 г. до Р. Х. во всех великих цивилизациях Ближнего Востока возникает письменность. Шумеры изобретают клинопись. Буквально этот термин означает «письмо клиновидными черточками». Новое изобретение шумеров было очень важным – они перешли от идеограмм, рисунков, довольно точно изображавших предметы и живые существа, к знакам, обладавшим значительно большей степенью условности, выражавшим понятия, а позже – звуки. Так, например, изображение стрелы сначала передавало звук «ти», но вскоре стало использоваться для обозначения абстрактного понятия «жизнь». Эту систему письма позже позаимствовали ханаанеи, вавилоняне, хурриты.
Около 2600 г. до Р. Х. шумеры использовали 600 знаков, 150 из которых выражали отвлеченные, недескриптивные понятия. Писцы наносили эти знаки на мокрые глиняные таблички, которые затем высушивали на солнце или обжигали в печи, чтобы они затвердели. Этот язык использовался в торговле и дипломатии, затем при создании религиозных и поэтических текстов.
Эпос о царе Гильгамеше считается первым романом в истории человечества.
В Библе обнаружены древнейшие буквы, положившие начало современным алфавитам; они очень похожи на буквы современного иврита. На саркофаге Ахирама, царя Библа, изображены знаки, обозначающие двадцать две согласные. Торговля и открытие новых земель способствовали распространению этого алфавита по всему Средиземноморью. Отметим, что для обозначения «алеф», первой буквы еврейского алфавита, сначала использовали изображение коровьей головы. Со временем эта буква перевернулась и превратилась в знакомую нам «А», с повернутыми вниз рогами.
Почему коровья голова? Несомненно, потому, что в то время корова считалась главным источником энергии. Она давала мясо, молоко, тянула за собой повозку путешественника и плуг земледельца.
Эдмонд Уэллс.«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том V
13. ВРЕМЯ ГОРОДОВ
КРЫСЫ
Армия людей-крыс продвигалась вперед. Шедшие впереди юноши размахивали черными флагами, на которых были изображены красные крысиные морды. Всадники теперь ехали на специально обученных для войны лошадях, немедленно повиновавшихся любой команде. Пехота была вооружена луками, копьями, пращами.
Эта карательная экспедиция готовилась уже давно. Люди-крысы культивировали жестокость и, самое главное, ненавидели женщин-ос, которые уже давно бросали им вызов.
Новый предводитель людей-крыс обвинил своих соперников в том, что они были шпионами женщин-ос, и казнил их. Вскоре все племя было уверено, что амазонки выиграли битву только потому, что у них были тайные союзники среди людей-крыс. Крысиное сообщество держалось на ненависти к женщинам-осам и постоянном недоверии друг к другу.
Со времени последней битвы город женщин-ос разросся и укрепился. Окружавшие его трехметровые стены выросли еще на два метра. Деревянные ворота стали толще в несколько раз. Амазонки были теперь вооружены более легкими мечами, с которыми они обращались с удивительным проворством. Лишь только часовые дали знак, что на горизонте появились люди-крысы, затрубили рога, призывая воительниц на защиту города.
И вот две армии друг против друга. Минутное колебание. Ругательства и оскорбления, слышимые с обеих сторон.
Амазонки ожидали лобовой атаки, но, к их изумлению, по знаку царя воины-крысы расступились и выпустили вперед толпу совершенно голых людей. Эти мужчины и женщины не были вооружены. У них не было ни мечей, ни щитов, они шли вперед с пустыми руками, безразличными лицами, истощенные, истекающие кровью и шатающиеся от голода. Словно армия призраков.
У женщин-ос не было выбора. Их стрелы косили несчастных. Перебив всех, амазонки почувствовали первую усталость, да и стрел было потрачено немало. Вдобавок они были напуганы тем пренебрежением, с каким люди-крысы относятся к человеческой жизни. Нетрудно было догадаться, какая участь ожидала женщин-ос в случае поражения.
Тем временем из рядов людей-крыс выступило несколько воинов, которые, прикрываясь щитами, тащили бревно с вырезанной на конце крысиной головой. Мощный удар потряс городские ворота.
Стрелы были теперь бесполезны. Амазонки принялись забрасывать нападавших камнями, но они отскакивали от вражеских щитов.
Вдруг одной из защитниц города пришла мысль послать за огромным котлом, в котором кипятили воду для вечернего супа. Обваренные кипятком люди-крысы бросили таран и разбежались, воя от боли, но на их место, прикрыв головы щитами, тут же встали другие. Пока вода в котле вновь закипела, в воротах была проделана брешь.
Амазонки приготовились встретить атаку кавалерии, но у людей-крыс был для них еще один сюрприз. Вслед за толпой рабов, на которых женщинам-осам пришлось потратить столько стрел, крысы выпустили детей – целую армию маленьких солдат от шести до двенадцати лет, визжащих, швыряющих камни и размахивающих факелами.
Это была идея царя крыс. Он заметил, как женщины становятся мягче при виде малышей, и подумал, что амазонки не решатся их убивать. Что же касается детей-крысят, то они, вскормленные жестокостью и ненавистью к врагам, стремились доказать своим родителям, что не пожалеют жизни ради победы своего племени.
Расчет царя крыс оказался верен. Стреляя в детей, амазонки то и дело промахивались. А детская армия, не встречая почти никакого сопротивления, вошла в город и принялась жечь все вокруг. Женщины-осы недооценили силу пропаганды, основательно прополоскавшей юные мозги.
Смятение достигло высшей точки. Едкий дым поднимался над пылающими крышами домов, когда крысиная кавалерия ворвалась в город. Женщины-осы метали дротики, но стрел у них почти не осталось. Началась рукопашная. Люди-крысы были вооружены мечами из железа – нового металла, секрет которого они выпытали у одного из побежденных народов. Бронзовые мечи женщин-ос были тяжелее и не так прочны. И хотя нередко амазонки оказывались более ловкими в бою, тяжелые мечи мешали им твердо стоять на ногах.
Вторая кавалерийская когорта пришла на помощь воинам-крысам, в то время как дети-крысята добивали амазонок, упавших на землю.
Раздается сигнал к контратаке. Королева женщин-ос возглавила верховой отряд, заставший врасплох людей-крыс. Амазонки уже без колебаний убивают злобных крысят, которые были причиной стольких потерь.
Сражение шло уже два часа, а исход все еще не был ясен. Там, где между врагами сохранялось какое-то расстояние, перевес был на стороне женщин-ос: их стрелы точнее поражали цель, чем копья людей-крыс; но там, где крысам удавалось завязать рукопашную, верх одерживали они.
Царя крыс вдруг озарило: «Действовать надо как с пчелами – нужно захватить королеву». Он собрал самых доблестных воинов и отдал приказ.
Королева подбадривала свои войска, обнаружить ее было нетрудно. Крысы бросились к ней, быстро перебили телохранителей, и королева, отрезанная от своих, осталась одна в окружении врагов. Стена из ощетинившихся копий мешала амазонкам прийти ей на помощь.
«Она нужна мне живой!» – взревел предводитель крыс.
Королева, поднимая на дыбы лошадь, удерживала нападавших на расстоянии и, размахивая мечом, отбивалась от копий. Ее длинные волосы развевались на ветру, она сеяла смерть среди людей-крыс, осмелившихся подойти к ней слишком близко. Увидев это, царь людей-крыс, использовав свое копье как шест, подпрыгнул и выбил королеву из седла. Царь крыс и королева ос покатились по земле.
Амазонка впилась ногтями в лицо противника и до крови расцарапала его. Царь крыс резким движением отбросил королеву назад, заломил ей руки и связал за спиной бычьим сухожилием, висевшим у него на поясе. Затем бросил амазонку на землю и придавил ей грудь коленями. Она из всех сил укусила его за руку. Хлынула кровь, но царь крыс не обратил на это внимания. Он заставил королеву ос встать, ему подали длинный нож, и он приставил его к горлу пленницы.
– Сдавайтесь, или я убью ее!
Амазонки колебались. Но они любили свою королеву. Одна за другой воительницы опускали оружие. Победный клич разнесся по рядам людей-крыс.
Детей-крысят, которые хотели продолжить бойню, остановили. Пленных амазонок заковали и длинной колонной повели в поселение людей-крыс. Женщины-крысы громкими криками приветствовали воинов-победителей. Выстроившись вдоль дороги, они оплакивали погибших и плевали в лицо пленницам. Незнакомки с длинными чистыми волосами, в одеждах из тонких тканей были удивительно красивы. Некоторые женщины-крысы даже осмеливались потрогать волосы амазонок, пытаясь понять, почему они такие длинные и блестят, ведь их собственные космы слипались от жира. Они обнюхивали кожу врагов, удивляясь тому, что она пахнет цветами, но это не мешало им смотреть на пленниц с отвращением и плевать им в лицо.
Самой красивой из пленниц была, бесспорно, та, что шла со связанными руками за лошадью царя. Ее черные волосы были покрыты пылью, но женщина высоко держала голову, спина ее была прямой, и вся фигура выражала превосходство, чего никогда не позволяли себе женщины-крысы, беспрекословно подчинявшиеся своим мужчинам.
В стороне солдаты собирали в табуны захваченных лошадей, сваливали добычу, награбленную в городе амазонок. Слышались громкие крики женщин-крыс, требовавших предать смерти королеву ос.
Царь крыс с ножом в руке подошел к пленнице. Раздался дружный вопль. Но, вместо того чтобы заколоть королеву, царь лизнул ее, как кусок мяса, который он собирался сожрать. Солдаты захохотали, жертву едва не стошнило. Все ждали, чем же это закончится.
Царь крыс спокойно развязал руки пленнице.
Все молчали.
Королева тут же попыталась ударить его, но он легко справился с ней. Затем, хотя она изо всех сил старалась отвернуться, он поцеловал ее.
Женщины-крысы снова закричали.
Царь крыс выхватил меч и замахнулся на них, показывая, что он один диктует правила и не женщинам указывать ему, как поступать с пленницами – королевами или простолюдинками. Он велел лучшим воинам выбрать себе амазонок. На этот раз женщины-крысы не осмелились выразить свое недовольство тем, что у них неожиданно появились соперницы.
Тогда предводитель крыс заговорил. Он сказал, что теперь в распоряжении его народа есть большой город, обнесенный толстой стеной, и велел людям-крысам поселиться там. До сих пор люди-крысы были скорее кочевым народом, они переселялись, захватывая новые земли. Для краткого отдыха им хватало временных лагерей. Царь сказал, что видел во сне, что этот город станет столицей людей-крыс.
Предводитель крыс женился на королеве амазонок, соблюдая ритуалы своего народа. Затем он велел установить в городе собственную конную статую, а рядом коленопреклоненную амазонку, умоляющую о пощаде. Это был первый памятник людей-крыс. Что же касается женщин-ос, то, устав сопротивляться, они в конце концов смешались с поработившим их народом. Они научили захватчиков ткацкому мастерству и основам гигиены.
Они попытались записать историю своего побежденного народа на самодельных листах картона.
Однажды правитель крыс обнаружил эти записи и, объятый подозрениями, уничтожил их. Лучше было уничтожить память прежде враждебного ему народа и утверждать, что у истоков любого изобретения стояли люди-крысы.
Царь велел писцам-осам записать историю, продиктованную им самим. Он желал, чтобы все великие сражения, победу в которых одержали люди-крысы, были запечатлены навеки.
Судьба позволила себе только одну насмешку – от брака правителя крыс с королевой амазонок рождались только девочки. В результате царя крыс убил его собственный генерал, который взошел на трон и велел переделать памятник. Теперь посреди города стояла статуя генерала.
Царю крыс можно было простить все, кроме того, что от него рождались одни девочки.
14. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: ЦАРИЦА СЕМИРАМИДА
Начиная с 3500 г. до Р. Х. индоевропейцы начали завоевывать шумеров. Хетты, лувийцы, скифы, киммерийцы, мидийцы, фригийцы, лидийцы бились друг с другом насмерть, создавая недолговечные царства, которые, в свой черед, исчезали с лица земли.
Около 700 г. до Р. Х. ассирийцам, одному из индоевропейских народов, удалось, прибегнув к террору, основать прочное государство. Там появилась на свет девушка, которой была уготована необыкновенная судьба. Она родилась на берегу Средиземного моря, вблизи современного Ашкелона (Израиль) и была брошена в пустыне, где согласно легенде, которую она сама и сочинила, ее выкормили голуби. Ее подобрали пастухи, а позже она соблазнила Онна, наместника Сирии, стала его женой и последовала за ним ко двору государя. Там она очаровала царя Нина и под именем Семирамида стала царицей Ассирии. Она приказала отравить своего мужа и выстроила в его честь огромный мавзолей.
Царица Семирамида мирно правила одной из самых великих империй того времени. Она основала Вавилон на берегах Евфрата, затем начала строительство великолепных памятников. Ее «висячие сады» признаны одним из семи чудес древнего мира. Но ее жажда славы утолена не была, и потому Семирамида предприняла ряд завоевательных походов, завладев Египтом, Мидией, Ливией, Персией, Аравией и Арменией. В конце концов ее армия была разгромлена на берегах Инда.
Семирамида безраздельно правила сорок два года, основала одну из первых великих империй, славившуюся военными победами, высокой культурой и произведениями искусства, и, наконец, уступила трон своему сыну Нинию.
Цари, правившие после Семирамиды, презирали женщин и последовательно уничтожали воспоминания о периоде ее правления, чтобы никто не мог сказать, что им так и не удалось превзойти царицу.
Эдмонд Уэллс.«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том V
15. ДЕЛЬФИНЫ
Люди-дельфины постепенно смешивались с народом скарабеев. Однако не обходилось без проблем. Люди-скарабеи поговаривали, что у чужаков есть тайные знания, которые они скрывают, перешептывались о сокровищах, которыми те не хотят делиться. Люди-дельфины были загадкой, вызывающей недоверие.
Люди-дельфины неукоснительно соблюдали обычаи принявшего их народа. Изо всех сил старались развивать науки, служившие общему благу.
Они насаждали письменность, изготавливали необходимые для письма принадлежности – перья и чернильницы, делали бумагу из высушенных цветов, а позже из волокон папируса. Они основали школы, а затем и университеты, в каждом из которых особое внимание уделялось одной из наук. В университетах формировался класс интеллектуалов – ученых, инженеров, врачей.
Развивалась религия, которую народ дельфинов создал для людей-скарабеев. Возник институт жрецов, поклонявшихся единому богу – Солнцу и постигших пришедшие из древности тайные знания людей-дельфинов.
Тут же в противовес им возникло сообщество жрецов, которые во имя «сохранения традиции, существовавшей до распространения чужеземного колдовства», поклонялись Великому Скарабею и целому пантеону богов со звериными головами. Таким образом, на севере распространялся монотеизм, а на юге процветало многобожие.
Север был на пике экономического и научного расцвета, там строились новые города, порты для рыболовных промыслов. Юг оставался верен более примитивному образу жизни, основанному преимущественно на сельском хозяйстве. На севере рос уровень жизни, нравы становились все более утонченными. На юге люди изнывали в полях от непосильного труда. Из-за высокой детской смертности не хватало работников, сеятелей и сборщиков урожая, и южане обзаводились все более многочисленным потомством.
У северян благодаря более развитой медицине умирало мало детей. Следуя закону дельфинов «заводить столько детей, сколько сможешь любить», они предпочли ограничить рождаемость, чтобы не плодить потомства, до которого никому не будет дела.
Время шло, и это было на руку южанам. С каждым новым поколением под влиянием жрецов-пантеистов население на юге увеличивалось, рос и воинственный настрой жрецов. Они обличали правителей Севера, поддавшихся влиянию инородцев, ополчились против прогресса, которым северяне были обязаны людям-дельфинам, утверждали, что дары, полученные от чужеземцев, таят в себе зло. Они требовали, чтобы царь вернулся к истокам и обратился к единственно правильной религии – многобожию.
В конце концов жрецы организовали заговор, в котором погиб старший сын царя, а затем втянули в свои интриги военачальников, обещая в награду богатства людей-дельфинов. Военачальники колебались, но в конце концов поддались на посулы.
Молниеносный военный переворот закончился пленением царя и его «самоубийством» в темнице. Царица отреклась от него, пытаясь спасти жизнь себе и второму ребенку, но тщетно – их также казнили.
Жрецы-скарабеи возвели на трон молодого принца-южанина, отпрыска дальней царской ветви, который приказал закрыть школы и университеты и преобразовать их в религиозные школы культа Скарабея. Студенты вышли с протестом на улицы, но их восстание было немедленно утоплено в крови.
Молодой царь, воспользовавшись беспорядками, арестовал учеников и преподавателей-дельфинов и обвинил их в подстрекательстве к мятежу. Всех их тут же заточили в первые политические тюрьмы. Затем царь произнес официальную речь, в которой говорилось, что ответственность за резню лежит на людях-дельфинах. «Вся вина на них» – вот к чему сводилось его выступление, но этого было не достаточно, чтобы окончательно изменить мнение населения о людях-дельфинах. Многие еще помнили то хорошее, что чужеземцы дали народу скарабеев.
Тогда, опять же под влиянием жрецов, царь созвал на совет преданных ему образованных людей и потребовал найти законное основание для истребления людей-дельфинов. После долгих раздумий ученые сочинили текст, который якобы написали люди-дельфины, замыслившие разрушить общество скарабеев.
Это произведение имело огромный успех, далеко превзошедший ожидания подстрекателей. Казалось, население только дожидалось предлога, чтобы отринуть последние колебания и стереть из памяти хорошие воспоминания о культуре дельфинов. Для всех стали очевидными враждебные намерения, никто не сомневался в существовании заговора дельфинов. Участились случаи проявления расизма, на которые полиция смотрела сквозь пальцы, а то и открыто поддерживала нападавших на дельфинов.
В это же время, когда упало влияние дельфинов и светских учебных заведений, во имя духовного оздоровления нации были упразднены свобода мысли и право на образование. Место науки занял пантеизм. Книги людей-дельфинов были изъяты из библиотек и сожжены на площадях. Вслед за этим царь объявил, что слишком заметное присутствие людей-дельфинов вызывает общественные беспорядки. Чтобы решить эту проблему, он велел переселить людей-дельфинов в отведенные для этого городские кварталы и ввел комендантский час. Это еще больше развязало руки скарабеям-фанатикам.
Условия жизни людей-дельфинов становились все хуже. Им последовательно запретили заниматься всеми существовавшими ремеслами, а когда они начали умирать с голоду, «для их же блага» были созданы лагеря, где за труд платили гроши. Их держали на самых тяжелых работах. Вскоре новому царю пришла идея использовать эту бесплатную рабочую силу на строительстве огромного памятника себе. Туда же были отправлены все недовольные порядком и политически неблагонадежные ученые. В надсмотрщики для трудовых лагерей набирали самых жестоких людей-скарабеев, нередко из бывших преступников.
Жизнь на стройке была ужасной, рабочих едва кормили, они были лишены почти всего.
Народ дельфинов слабел на глазах, но однажды молния ударила в стену, которой был обнесен лагерь, и пробила в ней брешь. Напуганные пленники не осмеливались бежать, боясь нарушить правила. Действовать решился жрец Солнца, не принадлежавший к народу людей-дельфинов, но воспитанный в их культуре. Воспользовавшись суматохой, вызванной грозой, он уговорил нескольких смельчаков бежать.
«Нам уже нечего терять», – сказал он им.
Они укрылись в заброшенных лачугах своего квартала, где им были известны все улочки и закоулки, и под руководством жреца начали разрабатывать план побега для всех политических заключенных. Когда темнело, они рыли подкопы под стену, окружавшую лагеря и стройку. Они действовали снаружи и изнутри лагерей. В назначенный срок, теплой летней ночью, люди-дельфины бежали через подземные ходы. Следуя указаниям восставшего жреца Солнца, они рассыпались маленькими группами, договорившись встретиться на краю великой пустыни, которую до сих пор не удалось пересечь ни одному человеку.
Жрец Солнца собрал их и произнес речь. По ту сторону пустыни, утверждал он, они обретут страну, из которой вышли все люди-дельфины, там они создадут свое независимое Государство, им больше никогда не придется полагаться на милость других народов.
Толпа не очень верила ему, но все точно знали – выбора у них нет. Люди-дельфины отправились в путь. Сначала им казалось, что их сотни, потом тысячи, но, по мере того, как к ним присоединялись все новые пленники, которым удалось бежать, их становилось десятки, сотни тысяч, и они шли среди раскаленных песков и камней. Шли не только люди-дельфины, но и люди-скарабеи, бывшие студенты и профессора университетов, даже бывшие ученые, которые избежали ареста, но не могли больше жить при новом режиме.
Жрец солнечного культа вел за собой целое человеческое стадо, и его стали называть Пастырем.
Люди-скарабеи решили было догнать и перебить их, но страх заблудиться на огромной неизведанной и бесплодной территории заставил их отказаться от задуманного.
Царь велел прекратить погоню. Он думал, что голод, жажда и шакалы погубят дельфинов также неминуемо, как его копья и стрелы. По общему мнению, это было коллективное самоубийство.
Итак, люди-дельфины под предводительством своего Пастыря углубились в пустыню. Днем их жгло солнце, ночью они дрожали от холода. У них не было никаких ориентиров, они не понимали, почему их вожак выбирает ту, а не другую дорогу. Некоторым казалось, что они ходят по кругу, настолько однообразным был окружающий их пейзаж. Пастырь прекрасно знал звездное небо и вел людей прямо на север.
Ночью, говорил он, ему снятся вещие сны, в которых говорится, куда идти дальше.
Люди-дельфины были совершенно истощены и измотаны. В дороге по любому поводу вспыхивали ссоры. Жажда и возникавшие время от времени споры не раз могли погубить путников. Но всегда, когда ситуация становилась критической, начиналась гроза и благодатный дождь спасал людей от обезвоживания и собственной ярости.
Некоторые, особенно измучившиеся люди-дельфины принялись проклинать жреца, втянувшего их в поход, казавшийся им теперь хуже мучений в лагере.
«Если кто-то хочет вернуться и пасть в ноги царю скарабеев, чтобы вымолить у него пощаду, пусть идет», – объявил Пастырь.
Один из недовольных болтунов поймал его на слове и увлек за собой не меньше тысячи человек. Половина из них заблудилась в зыбучих песках. Остальные в полном изнеможении добрались до страны скарабеев, где были публично казнены.
Тем временем огромная толпа людей-дельфинов и присоединившихся к ним все шла и шла через пустыню.
Переход не был спокойным, не раз совершались покушения на Пастыря. Однако люди продолжали упорно идти вперед, словно лососи, с трудом поднимающиеся вверх по реке в поисках места, откуда они когда-то отправились в свое первое плавание. И каждый раз, когда они едва не погибали от жажды, они находили оазис. Или начинался дождь. Все уже привыкли к чудесам, они стали обычным делом.
Постоянные лишения действовали как наркоз, люди жили только словами Пастыря и его снами. Они приспособились к условиям пустыни, мало говорили и никогда не плакали, чтобы не терять влагу. Пустыня научила их краткости в речах и быстроте действий. Они придумали способ разбивать лагерь за несколько часов, выкапывая убежище в песках. Их религия, зародившаяся на море, приспособилась к пустыне. Пастырь проповедовал пост, медитацию, отказ от мирской суеты. Некоторым пришелся по вкусу такой аскетизм.
Пастырь говорил: «Вы можете получить что-либо, только перестав желать этого». Это правило Отречения.
Пастырь говорил: «Чтобы понять другого, нужно встать на его место». Это правило Сопереживания. И добавлял, что правило это применимо и к растениям, и животным: ведь если животное попадалось охотнику, значит, оно было понято им, и, чувствуя, что понято, соглашалось быть убитым, чтобы стать пищей охотника.
Пастырь говорил: «Когда вы совершаете что-либо, думайте, как это отзовется во времени и пространстве. Не бывает действия без последствий. Когда вы плохо говорите о ком-то, вы меняете его в худшую сторону. Когда вы боитесь или лжете, вы создаете страх и превращаете ложь в реальность». Это правило Причинности.
Пастырь говорил: «Каждый из вас должен выполнить свое дело на земле, и у вас есть талант, необходимый для того, чтобы сделать это как можно лучше. Найдите свое дело, откройте в себе талант, и ваша жизнь обретет смысл. Не бывает людей, лишенных таланта. Жизнь, в которой талант не был востребован, потрачена напрасно».
Пастырь говорил: «Не у каждого получится, но каждый должен попытаться. Не нужно сердиться на себя за неудачу, нужно досадовать на себя лишь за то, что не попытался».
Пастырь говорил: «Нужно праздновать риск, а не победу. Потому что рискнуть или нет – зависит от нас, а победа – от множества обстоятельств, которые невозможно предугадать».
Пастырь говорил: «За миром видимых вещей есть невидимый мир, где открыт доступ ко всем знаниям и откровениям. Туда можно проникнуть, стоит только остановить мелкие ничтожные мысли, которые создают постоянный шум у нас в голове».
Однажды утром, когда все смирились с тем, что переход через пустыню никогда не кончится, разведчик сообщил, что по ту сторону холма лежит окруженная реками плодородная равнина, полная дичи. Новость была настолько невероятной, что никто не поверил.
Но, поднявшись на вершину холма, люди были вынуждены признать очевидное. То, что они увидели, походило на мираж – через долину текли потоки воды. Перед людьми-дельфинами вновь была родная земля. Все чувствовали это, словно клетки, из которых состояли их тела, узнавали воздух, запахи цветов и травы, которые некогда ощущали их далекие предки. У них получилось.
«Древние» люди-дельфины, которым правдой и неправдой удалось остаться на родной земле, шли им навстречу.
– Люди-дельфины всегда оставались на этой земле, и они никогда не покинут ее! – воскликнул один из них, ведя пришельцев к бедной, полуразрушенной деревеньке.
Люди-дельфины, жившие в этом краю, рассказали, что ведут род от первого поколения людей-дельфинов. Они потомки тех, кому удалось выжить после великого нашествия людей-крыс. Они спрятались во время нападения. Корабли отплывали в страшной суматохе, их забыли, и они остались здесь. Они прятались и выживали как могли. Когда же люди-крысы отправились на завоевания новых земель, людидельфины вернулись на свои руины и попытались жить дальше, вспоминая древние традиции.
Чтобы отпраздновать встречу, устроили большое торжество. Было решено, что люди-дельфины, всегда жившие на этой земле, и люди-дельфины, вернувшиеся из изгнания, вместе возродят народ дельфинов. Они начали строить большой столичный город. Под защитой его высоких стен они поклонялись теперь не Солнцу, а Свету.
Пастырь стал первым главой этого народа. Он заявил, что с него хватит царей и централизованной власти, и предложил создать правительство двенадцати мудрейших – по числу двенадцати великих колен людей-дельфинов.
Пастырь поведал, что ему был сон о том, как необходимо установить законы, чтобы его народ никогда не повторял былых ошибок.
Он установил четырнадцать запретов.
Три первых касались пищи:
• Каннибализм запрещен.
• Запрещено есть мясо животного, страдавшего перед смертью. Ни при каких условиях не есть живьем никого из ходящих по земле животных.
«Употребляя в пищу животное, которое страдало перед смертью, вместе с его мясом поглощаешь и его страдание», – говорил Пастырь.
• Никаких контактов пищи с экскрементами. Это был один из первых законов пищевой гигиены. Случалось, крестьяне злоупотребляли удобрениями из навоза или человеческих экскрементов, и это вызывало эпидемии.
Затем шли пять запретов, касающихся секса:
• Запрещено кровосмешение.
• Запрещено насилие.
• Запрещена педофилия.
Читать бесплатно другие книги:
