Помощники Ночи Кук Глен
Серьезные разногласия возникли через неделю. Именно тогда Шэгот попытался проскользнуть через Антекс незамеченным.
– Какого черта мы делаем, Грим? От нас всего-то требовалось поймать придурков, убивших Эрифа. Но за целый месяц я ни разу не услышал, чтобы кто-нибудь упомянул его имя, – взорвался Финбога.
– Я хочу домой, – пробормотал Сигурд.
– У нас больше нет дома, – напомнил ему Шэгот.
– А мне все равно. Так или иначе, когда-то он там был. А здешние места меня достали.
– Может, с этого момента боги сами о себе позаботятся. – Даже Асгрим вышел из себя.
Шэгот глубоко вздохнул и выдохнул. Он не знал, как ему бороться с упадком духа своих друзей. Грим и сам делал над собой огромные усилия, дабы не впасть в уныние.
Теперь Шэгот спал куда больше, чем раньше, когда был частью арнхандерского войска. Он никак не мог совладать с собой. Ему хотелось восстановить привычный ритм сна. Шэготу не терпелось вывести своих людей из этой страны, где с ними могли расправиться за все, что натворили арнхандеры.
Но самым отвратительным было то, что им приходилось прятаться, красться, избегая случайных взглядов.
– Какого дьявола мы так поступаем, Грим? – спросил Холгрим. – Здешние жители понятия не имеют, кто мы такие. Нам надо выйти на дорогу и притвориться обычными странниками, которые идут на восток.
Холгрим говорил дело. Однако голоса богов в голове Шэгота не позволяли ему уступать.
– Да все это чушь, – настаивал Финбога. – Я готов продолжить путь в одиночестве.
– Когда мы доберемся до Орминдена, станет легче. Казалось, андорэйцы никогда не достигнут этой области.
А все потому, что Шэгот слишком много спал. Но даже после того, как они достигли Орминдена, Грим настаивал, что им надо держаться подальше от жителей.
Свэйвар, Холгрим и другие час от часу становились неуправляемее. Тем временем Шэгот, по словам его собственного брата, терял независимость и превращался в «таинственного глашатая кучки сбрендивших божков, которым уже никто не поклонялся».
Через неделю пребывания в Орминдене Шэгот проснулся и обнаружил, что рядом с ним остался лишь Свэйвар. По сгорбленной спине брата, который готовил на огне еду, Шэгот догадался, что случилось нечто плохое.
Лошади пропали.
– Они ушли, Грим. Не могли больше выносить все это. Правда, они оставили все снаряжение.
– Я не понимаю. – Шэгот отказывался верить словам брата.
– Ты опять не слушаешь, так? Они же тебе постоянно твердили об этом.
– Но ты ведь еще здесь.
– Я твой брат. Будь я уверен, что тебе удастся продержаться хотя бы неделю, тоже бы ушел.
Ни на этот, ни на следующий день Шэгот в путь не отправился. Он не сомневался, что товарищи одумаются и вернутся.
Свэйвар не настаивал. Он больше не верил в задание, порученное богами. Но Шэгот был его семьей.
Асгрим пришел к выводу, что после всех испытаний, которые им пришлось пережить, было бы неплохо уничтожить парочку богов.
Спустя несколько дней Шэгот заставил себя подняться на ноги и продолжить путь.
– Ну и куда пойдем, большой брат? – спросил Свэйвар.
– В древний город Брос. Не знаю, зачем это надо. Так велят они.
Шэгот сам себе поражался. У него не было другого выбора. Но если бы не роящиеся в его голове голоса богов, он бы направился домой.
Асгрим, со своей стороны, стал воспринимать брата как святого сумасшедшего. Таких в религии северных земель было мало, но все же иногда старейшины упоминали в своих рассказах безумцев, которых коснулась рука богов. Шэгот – яркое тому подтверждение.
Северные боги отличались злобой и мелочностью. Большинство из них посылали на землю голод, мор и войны. Но все они приобрели ту внешность, которая смертным казалась наиболее привлекательной.
Финбога, Холгрим, Сигурд и Сигурдон столкнулись с жестокость Помощников Ночи спустя два дня после того, как покинули Шэгота и Свэйвара.
Они укрылись на ночь под старым каменным мостом, ведущим через ручей, который в ширину достигал чуть меньше шести ярдов. Ручей обмелел из-за наступившей осени.
Днем шел снег. Теперь вокруг моста бушевал резкий и колючий ветер. Его порывы хлестали небольшое пламя костра, грозясь потушить его.
Здесь на протяжении многих веков находили приют путники. На одном и том же месте, окруженным черными камнями, бесчисленное количество раз странники разводили огонь. Еще один костер горел в северной части реки, где от непогоды укрылось шестеро путников, идущих на юг.
– Старею я. Лет десять назад мне бы этот ветер показался весенним бризом. А теперь я подумываю о том, чтобы перебраться в Исландию, – пробормотал Холгрим.
Его товарищи заворчали. Никто из них никогда прежде не бывал в тех землях. Но все слышали о гейзерах, горячих источниках и волшебных потоках, которые защищали жителей от самых свирепых зим. Когда лед скует пролив Ормо и начнет наступать на новую Броскую империю, в Исландии по-прежнему будет тепло.
– Все могло измениться. Если это часть одного большого королевства, и всем здесь заправляют похожие на ворон священники, – заметил Сигурдон.
– Неужели так сложно убить нескольких духовников? – поинтересовался Финбога.
– А ты как думаешь? – отрезал Сигурд. – Посмотри на нас.
– Наверно, это тяжелее, чем кажется на первый взгляд. А иначе зачем этим трусам такая сила? – пробормотал Сигурдон.
– Ты прав. В здешних землях всем заправляют священники. Вряд ли это можно изменить. Черт! – выругался Сигурд.
– Что такое?
– Мне опять нужно по большому. – Сигурд уже в шестой раз опустошал свой кишечник. Его это начинало беспокоить. Тот, кто терял контроль над собственными кишками, мог запросто умереть от бесконечных испражнений.
– Ну тогда облегчись где-нибудь с подветренной стороны. Последний раз ты так навонял, что дохли даже мухи, – сказал ему Сигурдон.
С резями в животе Сигурд вышел из-под моста и направился в укромное местечко, которое он, предчувствуя такую необходимость, приглядел заранее.
Сигурд приблизился к двум камням со спущенными штанами. Он не хотел испачкать их, если вдруг ему не удастся сдерживать нарастающие позывы. Торкалсон ощущал, как резкий колючий ветер обрушился на его зад.
Сигурд успел вовремя. Из него хлынул первый отвратительный поток. Он испытал слабое облегчение и вновь напрягся, испуская очередную, более сильную лавину экскрементов.
После того, как последняя вырвалась из недр клокочущей струей, Сигурд понял что рядом кто-то есть. И этот кто-то не являлся одним из его товарищей. Он прекрасно видел своего брата, Холгрима и Финбогу, которые грелись у огня и отпускали в его сторону грязные шуточки.
Сигурд потянулся за ножом.
Тень приблизилась. В отблесках бивачных костров он увидел женщину в черном плаще с капюшоном. Подол ее одеяния волочился по земле.
Сигурд видел только лицо женщины. Прекрасное лицо, которое было похоже на лицо его матери в пору юности.
Сигурд знал, что иногда такие вещи случаются, но к ним никогда нельзя подготовиться. Ни один смертный не верит в то, что именно он привлечет внимание Помощников Ночи.
Женщина распахнула плащ. Перед глазами Сигурда предстало обнаженное тело. Идеальное тело, которое излучало тепло. Он не мог устоять перед ним.
А потом не успел даже крикнуть.
– Почему он так долго? В нем всегда было много дерьма, но… О боги, – забеспокоился Сигурдон.
– Может, он решил полностью опустошить свой кишечник?
– Если Сигурд не прекратит валять дурака, то отморозит себе зад. – Сигурдон встал и позвал брата. Тот не откликнулся. Сигурдон вновь сел, уверенный, что если бы с братом действительно произошло нечто ужасное, то обязательно бы почувствовал это, поскольку был его близнецом.
Через полчаса заволновались Финбога и Холгрим. Оставив Сигурдона сторожить вещи, они отправились на поиски товарища.
Им не удалось его найти.
– С рассветом мы вновь приступим к поискам. Сейчас ничего не видно. Давайте бросим жребий, кто из нас сегодня останется за караульного. – Вообще-то этой ночью на посту должен был находиться Сигурд.
Андорэйцы обнаружили место, где Сигурд опустошил кишечник. Затем, несмотря на многочисленные посторонние следы, им удалось найти тропинку, по которой Сигурд направился вверх по реке. Его тело троица нашли в полумиле от лагеря. Он лежал в воде. Его штаны куда-то пропали. Андорэйцы так и не смогли их отыскать.
– Он умер счастливым, – вымолвил Холгрим.
Тело Сигурда было белым, как снег, и не потому, что он умер, а потому что из него высосали всю кровь.
На замерзшей земле отпечатались маленькие следы босых женских ног.
Андорэйцы сразу догадались, что произошло. Но они никак не могли поверить в случившееся. Подобные рассказы люди постоянно слышат, но их всегда считают выдумкой.
Однако ночные существа были такими же реальными, как и сама смерть. И каждое слово об их жестокости оказывалось правдой.
Троица не связала гибель Сигурда с их отказом выполнять волю богов.
Когда они вернулись в лагерь, то обнаружили, что остальные путешественники стащили все их добро. Негодяи оставили им лишь какое-то тряпье да оружие, которое андорэйцы испортили, выкапывая могилу для Сигурда.
Из них троих большим умом обладал Сигурдон. Он начал подозревать, что за смертью товарищей стоят боги, когда что-то убило Холгрима. Смерть в ночи не оставила на лице той жертвы улыбки. У Холгрима вообще не было лица.
Ни Сигурдон, ни Финбога не услышали ни единого звука.
Глава 17
Конек. После кровопролития
Брат Светоч провел в заточении несколько дней, прежде чем ему позволили увидеть графа Рэймона. Никто ни в чем не обвинял мэйзеланина. Его знали и почитали во всем крае Конека. Чтобы кто-то смог обвинить Истинного в предательстве, понадобилось бы его собственное признание.
– Ну? – спросил граф. – Что вы хотите сказать в свое оправдание?
– Я шел по дороге, пытаясь нагнать вас. Арнхандеры захватили меня в плен. Когда вы напали, архиепископ предлагал мне стать главным обвинителем в суде над еретиками.
– Я могу понять его мотивы. Зачем вы догоняли меня?
– Надеялся, что отговорю вас атаковать арнхандеров. Краю Конека эта война не принесет ничего хорошего.
Сторонники графа засмеялись и начали подтрунивать над братом Светочем, издавая, похожие на квохтанье, звуки. Несколько человек из свиты Рэймона были старше самого правителя.
– Сдается мне, что несчастье постигло другую сторону, брат. И уже дважды, – произнес один из них.
– Я и не надеюсь образумить вас. Жребий брошен. Вы, молодые люди, слишком тщеславны. Послушайте! Не почивайте на своих лаврах. Летом следующего года или через несколько лет войска арнхандеров и броского Патриарха вернутся. Они обрушатся на Конек подобно божьей каре, – покачал головой брат Светоч.
Присутствующие хотели услышать совсем другое. Что Сантерино никогда не прекратят враждовать с Арнхандо. Что земли последних всегда будут страдать от проблем, раздирающих династию. Что Патриарх лишь пустышка, которого к стенке припирает император Грааля, готовый нанести удар по Великому, когда у того закончатся силы.
В мирской жизни брат Светоч наслаждался успехом. Его достижения в качестве Истинного были не столь значительны, поскольку он избрал путь святого. Святого, который не мог воспользоваться преимуществом Великого – войском. С его помощью мэйзеланин заставил бы болванов прислушаться к его словам.
Брат Светоч не остался с графом. Он вновь отправился в путь. Истинный собирался примкнуть к герцогу Тормонду и попытаться смириться с грядущими переменами в Хорэне.
Теперь невозможно было избежать войны. Все главы арнхандерских семей требовали ее. Брату Светочу оставалось лишь постараться охладить пыл людей. Чем спокойнее они будут вести себя, тем светлее окажется их будущее.
Он попытается убедить великого и могущественного Тормонда в необходимости подготовиться к худшему.
Брат Светоч не желал войны. Но если уж так суждено, конекийцы должны быть готовы ответить на удар с такой жестокостью и силой, что любому, кто заинтересован исключительно в собственном обогащении, это внушит благоговейный страх.
Мэйзеланин шел по древней, холодной дороге в Хорэн, испытывая дурные предчувствия: в этом мире ему осталось выполнить всего лишь одну вещь, которую он терпеть не мог. Брату Светочу придется обучать и направлять Искателей Света в веке, где бушует ужас и жестокость. Это столетие определит, выстоит ли их вера или же навсегда исчезнет с лица земли.
Несмотря на благие намерения, мэйзеланская ересь не станет проявлять смирение. Смешно, но именно конекийцы, которые понесут основные потери в этой битве, и окажутся истинными халдарами, защищающимися от людей, кои провозгласили себя поборниками веры.
Глава 18
Племенца: Туманный Дворец
Племенца оказалась ярким и оживленным городком, однако пленникам не удалось насладиться всеми его прелестями. Военные, которые сопровождали их, убедились, что они не смогут поговорить с местным населением. Насколько Элс успел заметить, жители и не проявляли к ним особого интереса.
Процессия прошла через ворота Туманного Дворца. Наконец-то они оказались на месте. Не произошло ничего ужасного. Ровным счетом ничего. Пленников поместили в помещение, где все окна и двери, за исключением одной, были заложены кирпичом. А затем о них словно все забыли. Правда, еду приносили без опозданий. Сначала Бронте Донето бесился и требовал привести кого-нибудь, пусть даже самого императора. Единственный слуга, которого заключенные видели, не обращал внимания на его угрозы.
Донето злился и не заботился о своей безопасности.
– Это приведет к еще большему обострению конфликта между императором и Великим. Если Иоанн не выдаст меня Патриарху, последний не сможет получить поддержку Коллегиума.
Элс внимательно слушал. Если устранение одного человека могло парализовать вражеский центр мощи… Немного усилий острой стали и…
Умнее и полезнее заставить ключевую фигуру, обладающую необходимым голосом, исчезнуть где-нибудь вдали от Броса. Сохранив в секрете то, что участник голосования выжил.
Коллегиум не имел права сместить Бронте Донето до тех пор, пока он обладал достаточным здоровьем для прославления Церкви. Но даже будь прелат при смерти, членам этого ведомства пришлось бы получить разрешение Патриарха.
Донето не унывал. Каждое утро он просыпался с уверенностью в том, что это последний день его заключения. И каждую ночь расстроенный принципат засыпал на тоненьком матраце наедине со своим отчаянием.
Тюрьму, в которой держали Донето и остальных, соорудил какой-то злой гений. Пленники не имели никакой связи с внешним миром, они не знали, ночь или день стояли на дворе, даже насчет времени года узники сомневались, хотя, по всеобщему мнению, снаружи бушевала зима. Во Дворце было холодно. О личном пространстве тоже на время пришлось позабыть. Принципат делил помещение и удобства с остальными пленниками. Да еще и со Стальными Мускулами. Браункнэхты не желали видеть мула в своих конюшнях, где его присутствие могло повлечь за собой всякие расспросы. Нахождение животного в тюрьме было своего рода заявлением. Кто-то хотел показать Донето, что для императора Грааля принципат епископского Коллегиума имеет такое же значение, как и мул. Пусть даже и очень умный мул.
Конечно, это была чушь. Однако Хансел ясно давал знать принципату о своем глубоком презрении к нему.
И все-таки за высокомерием и эгоизмом Донето скрывалась железная воля. И человечность. Принципат привык к своему окружению. Спустя тридцать ночей, проведенных в одном застенке, даже Бо Биогна и Просто Простой Джо могли сидеть и спокойно с ним разговаривать.
Достигнув зрелых лет, когда он еще был полон оптимизма, Донето стал исполнять обязанности священника – с этой должности принципат начал свой путь наверх. Так утверждал сам Донето. Впрочем все знали, что члены Коллегиума покупали свои должности. Немногие могли вынести повседневные заботы, которые ложились на плечи духовников.
– Он уже родился епископом, – подчеркнул Пинкус. – Если ты из Броса, родился в определенной семье и являешься вторым сыном, то начинаешь свою карьеру как епископ. Наверняка, Донето получил свою должность лет эдак в четырнадцать.
Элс не переставал удивляться. Но таков уж Горт. Он проводил с принципатом, подлизываясь к нему, больше времени чем все остальные пленники, однако не переставал поносить Донето.
– Пайп, тебе следует почаще общаться с принципатом.
– Такой возможности больше не будет. Помни, мы можем выйти отсюда завтра. Они не станут нас предупреждать, – сказал Горт.
Впрочем, Элс не мог воспользоваться этим шансом. Донето уже предложил ему работу в Бросе.
Принципат задумал держать Элса на расстоянии, а затем внедрить его к своим врагам.
Горт тоже урвал кусок пирога. Теперь он командовал охраной принципата.
– Не зазнавайся, Горт. Ты уже третий в этом году. У принципата целая куча недоброжелателей, – заметил Элс.
– О, я буду осторожен. Всю свою жизнь я хотел заполучить такую работенку. Это самый легкий путь. Я собираюсь исполнять свои обязанности гораздо лучше остальных. А если нам удастся и тебя пристроить, то ты сможешь предупреждать меня о том, что произойдет.
– Я тоже об этом подумывал.
– Не нравится мне твой тон, Пайп. Я, наверно, не захочу услышать то, что ты собираешься сказать.
– Меня это нисколько не удивляет. Так вот о чем я думаю. Если мы все-таки займем те должности, о которых толкует принципат, то информацией придется и тебе делиться.
– То есть?
– То есть я буду сообщать тебе обо всем происходящем. Но мне тоже потребуется прикрытие. Если ты, конечно, не хочешь получить всю славу.
– Только не я. Бог запрещает так поступать. Я всего-навсего пытаюсь с комфортом устроиться в этой жизни.
– Если мы все сделаем правильно, то сможем выписать Друг другу каперские свидетельства.
– А ты не так прост, как притворяешься, а Пайп? – засмеялся Горт.
Прежде чем сменить место заключения, пленникам удалось насладиться залежами захламленного помещения дворца. Здесь они нашли груды потрепанных книг и записей прошлых столетий. Во многих из них содержались рассказы о семье Трунселла и истории о давно канувших в лету колониях. Все это представляло интерес только для Элса, который использовал книги для того, чтобы изучить стиль написания западных рукописей.
Среди кипы бумаг оказалось лишь несколько настоящих книг. Элс счел их просветительскими. Они были нацелены на определенных специалистов.
Эти книги были написаны на современном наречии, а информация, содержащаяся в них, не представляла собой ничего интересного. В основном, в них описывалась жизнь многочисленных халдарских святых. Сведения могли пригодиться, если кто-то изучал религию, но, с другой стороны, они не имели никакой практической ценности.
Большинство настоящих книг были на древнеброском языке, который скрупулезно копировался со страниц текстов, написанных еще в классическую эпоху. Они оказались увлекательными только потому, что открывали двери в удивительное прошлое, которое не смогли изменить предрассудки и амбиции переходного века.
В прочтении книг Элсу помог Бронте Донето. Обучение доставляло ему удовольствие, когда он не мог найти себе более подходящего занятия.
– Это копии текстов, написанных до халдарской конфирмации, – сказал он Элсу. – Повествование в них ведется на официальном языке бросов тех времен. Нам повезло. Письменный язык изменяется не так быстро, как устный. А вот трактаты о ведении хозяйства. Как ухаживать за виноградниками и управлять винодельнями. Как вести дела в латифундиях, это такие большие сельскохозяйственные угодья, где выращивают инжир, оливки и цитрусы, а также зерновые и овощные культуры. В те дни мяса почти не было, за исключением рыбы. В данной книге рассказывается, как сконструировать различные механизмы, от винных и оливковых прессов до артиллерийских и осадных орудий. Здесь говорится о способах ведения войны.
Эти книги повествуют о жизни императоров и знаменитых личностей тех времен.
Донето дал Элсу поверхностные знания броского языка классической эпохи. После чего ша-луг проводил все свое время, разбирая старые книги.
За ним потянулись и другие. Элс, сам того не желая, стал организатором новой забавы. Заключение оказалось весьма тягостным, и даже Бо Биогна и Просто Простой Джо были готовы ухватиться за любое дело, которое спасло бы их от скуки.
– Следующим станет Стальные Мускулы, – предсказал Элс. – И он выучится быстрее нас. – Ша-луг поведал старую дреангерскую историю о том, как верблюда научили свистеть, правда, верблюда он заменил ослом.
Получив необходимые знания, Элс сможет читать корреспонденцию врагов Дреангера.
Постепенно, с течением времени, ша-луг позволил втянуть себя в планы Донето, однако он сделал это исключительно из собственных соображений.
Никто из узников не знал, сколько тянется их заключение. Все сошлись на трех месяцах. Кто-то поговаривал о пяти. Элс удивлялся тому, что в плену им удалось избежать жестокости. Наверное, причина крылась в просторном помещении.
К тому же никто из пленников не отчаивался. Донето ни на секунду не сомневался в том, что в конечном итоге их выкупят.
Просто Простому Джо все нравилось.
– За всю свою жизнь мне не доводилось жить так хорошо. Ты только посмотри. Здесь тепло. Еды хоть отбавляй. У меня появились друзья. И рядом со мной Стальные Мускулы. И я даже учусь читать и правильно разговаривать, – заявил он Элсу.
Мечта Джо не рассеивалась еще долгое время. В конце концов, Донето начал терять уверенность. Элс задумался: а не так ли в Племенце происходит полное разрушение человеческой сущности.
Новости о местонахождении Донето уже должны были дойти к тем, кого это волновало.
– Может, наш хозяин слишком высокого мнения о себе? Он за сто восемьдесят миль от дома. С чего вдруг кто-нибудь узнает его? – поинтересовался Горт.
– Здесь я с тобой соглашусь, – ответил Элс. – По правде говоря, не думаю, что те браункнэхты знали его. Захватывая нас, они всего лишь выполняли приказ.
Это замечание не развеселило пленников.
– Ну, должен же император сообщить хотя бы нескольким людям о Донето. Он ведь ничего не добьется, просто заперев принципата, – заметил Горт.
Впрочем, Иоанн мог даже таким образом получить выгоду. Просто в застенках сложно понять – какую именно.
– Вероятно, об этом-то мы и говорили ранее. Если Хансел захватывает принципата, то весь Коллегиум парализуется. Когда последний бездействует, Великому не удастся сотворить всех тех безумий, о которых он постоянно кричит. То есть не станет докучать императору, – выразил свое мнение Элс.
– Скорее всего, ты прав, Пайп. Но мне все это не нравится. Значит, Хансел объявил всему миру, что любимец Великого находится у него в руках. А тот думает, что сможет переупрямить его. Или обмануть, и ему нет никакого дела до судьбы кузена.
Бо Биогна собрал со всех деньги и организовал общий фонд. Тот, кто назовет точный срок их заключения, сорвет весь куш. Даже Бронте Донето принял в этом участие.
Элс частенько задумывался над тем, почему Донето, которого он знал, так сильно отличается от того, кого послали в край Конека на помощь епископу Серифу.
– А почему бы не спросить его самого? – предложил Горт, когда Элс поделился с ним своими мыслями. – Меня больше волнует, куда подевался смазливый мальчишка Серифа?
Да уж. Оса Стайл исчез, как только они достигли Племенцы. Возможно, император Грааля нашел для него новую работенку.
Элс собрался с духом и во время игры в карты действительно спросил принципата, почему его характер так сильно изменился.
– А ты не такой глупый, правда, Хэхт? Все подмечаешь.
– Сэр, я профессиональный солдат. Мне спокойно, когда я понимаю тех, кому служу. Сейчас вы нисколько не похожи на того прелата, о котором мы так много слышали, прибыв в Антекс.
– Твоя правда, Хэхт. Но запомни, обязанности не отражают человеческую сущность. Я исполнял указания Патриарха. Играл роль, навязанную мне епископом Серифом, пусть же этот продажный глупец изжарится в аду за весь тот вред, что причинил Церкви.
Однажды к пленникам пришел незнакомец, а не тот безмолвный слуга, которого они привыкли видеть. Человек внимательно осмотрел девятнадцать заключенных. Семнадцать из них, коих не свалила болезнь, окружили пришельца. Он указал на одного узника.
– Ты. Следуй за мной.
Незнакомец выбрал Бо Биогну. Тот заартачился. Однако незнакомец пришел не один. Бо окружили трое вооруженных людей. Они пока сдерживались, не прибегая к орудиям своего ремесла.
– Давай, Бо, иди, – морально поддержал его Элс. – Если бы они хотели совершить что-нибудь ужасное, то давно бы это сделали и заодно сэкономили бы на нашем кормлении.
– Надеюсь, я прав, – сказал он Горту, когда Бо ушел.
– Да уж. Знаешь, они собираются нас как-то использовать.
Бо Биогна отсутствовал меньше пятнадцати минут. Те, кто привели его обратно, забрали с собой другого пленника.
– Ну? – спросил Горт. Все, кто мог, собрались рядом. Даже Бронте Донето расположился неподалеку.
– Я не знаю. Меня провели через зал в комнатку, где кроме длинного стола ничего нет. За ним сидели четыре человека и задавали мне вопросы. Но, похоже, им было наплевать на мои ответы.
– Что за вопросы? – поинтересовался Элс.
– Кто я такой, чем занимаюсь, каким образом оказался в войске Патриарха.
– Ну и зачем им это знать? Куда логичнее выяснить что-нибудь о самой битве.
– Да. Вообще-то они задавали парочку подобных вопросов. Особенно их интересовал колдун братства. Этот Грэйд Дрокер. Еще спрашивали о том, что произошло в Конеке. Но не о событиях, а о том, как и почему все случилось. И кто взбаламутил людей. Думаю, меня так быстро отпустили, поскольку поняли, что я никто и ничего не знаю.
Второй допрошенный сказал почти то же самое. Как и третий. Правда, теперь у Элса появилось ощущение, что допрос подстраивали под пленных. То есть дознаватели прекрасно знали, кто перед ними, прежде чем начинали свое дело.
Пинкус Горт стал четвертым. Его не было больше часа. Он вернулся в застенок невредимым, но совершенно измученным. Горт тут же завалился на свою койку.
– Ужасно. В моральном смысле. Тяжело давать прямые ответы, когда тебе задают один и тот же вопрос в сотый раз и каждый раз по-иному.
Бронте Донето стало любопытно и тревожно. Наступит и его черед.
– Как это? – удивился Элс. Принципат навострил уши.
– Так же, как рассказывал Бо и другие. Но было и еще кое-что. Они решили, что я знаю все тайны Патриарха, поскольку именно меня посчитали командиром полудурочной шайки грабителей, которую послал Великий. Какое им дело до того, что я никогда не был к старику ни на йоту ближе, чем сейчас?
– Они тебе угрожали? Пытались подкупить?
– Нет. Что тоже странно. Думаю, им плевать было на те ответы, которые я давал. Им просто хотелось задавать вопросы.
Слова Горта встревожили Бронте Донето.
– Сэр, неужели мы что-то упустили? – спросил Элс.
– Наверно, они используют чары по определению лжи. Если у них есть сведущие в этом колдуны, наши ответы не имеют для них никакого значения. Как выглядят те, кто тебя допрашивал?
– Никто из них не похож на чародея. Просто солдаты. Те, кто выполняют грязную работу. Правда, одного я откуда-то знаю. Этот тип сидит у края стола справа. Я должен его помнить. Но забыл, где мог видеть.
За Гортом допросу подверглись еще несколько пленников, некоторые отсутствовали дольше, другие меньше. Просто Простой Джо вернулся через восемь минут.
После его возвращения солдаты вновь позвали Горта.
– Меня уже допрашивали, – запротестовал он.
– Тогда ты знаешь дорогу. Пойдем. Горт отсутствовал довольно долго.
Затем воины пришли за принципатом Донето. Ситуация накалялась.
– Успокойтесь, хозяин. Все не так уж плохо, – сказал ему Горт.
– Почему они опять потребовали тебя к себе? – спросил Элс, как только за принципатом захлопнулась дверь.
– Может, не поняли меня с первого раза. Задавали те же вопросы. Полагаю, Донето прав. Когда они допрашивают нас, происходит еще что-то.
– И целый час они спрашивали тебя о том же?
– Да нет. Сам допрос длился от силы минут двадцать. Но в середине моего пребывания в той комнате они встали и удалились. Будто пошли перекусить. А меня оставили одного.
– Так ты просто сидел там?
– Ну, я встал и прогулялся. Правда, далеко мне уйти не удалось. Дверь заперли.
Бронте Донето отсутствовал несколько часов. Когда он вошел в тюрьму, у него совершенно не было сил. Принципат мало что рассказал. Он поел чечевичной похлебки и, свернувшись под одеялом, заснул.
На нем допросы прекратились.
На следующее утро дознание продолжилось. Первый, кого призвали, уже побывал в руках следователей.
– На сей раз их интересует кое-что другое. Теперь они спрашивают о вероисповедании, – доложил он.
Элс пошел третьим. Он был спокоен. Ша-луг легко мог справиться с незначительными вопросами о религии. Он хорошо все изучил.
Комната выглядела так, как ее и описывали: невыразительная и ярко освещенная. Запах жира был невыносим. За столом спиной к стене сидели четыре незнакомца. Перед ними стоял жесткий с прямой спинкой стул, присутствующие мало походили на опытных дознавателей. Человек, сидящий справа от Элса, вероятно, был священником. Двух других ша-луг принял за военных. А вот тот, кто находился между священником и солдатами, по всей видимости, играл роль главного дознавателя.
– Пайпер Хэхт? – спросил человек, сидящий справа.
– Да.
– Религия?
– Да.