Палач из Гайд-парка Перри Энн

Телман догадался, какая картина представилась шефу, и почувствовал досаду, что сам об этом не подумал. Чего уж проще.

– Да, и это тоже возможно, – мрачно согласился он. – Во всяком случае, мы это проверим.

– Когда наконец вы найдете тех, кто мог быть в парке в это время? – продолжал засыпать его вопросами Питт.

Лицо Телмана снова стало каменным.

– Как, по-вашему, мы можем это сделать, сэр? Не так-то просто узнать, кто в этот вечер прошел через парк. Любой житель Лондона мог это сделать. Туристы, иностранцы…

Он многозначительно замолчал, предоставляя Питту самому пополнить список.

– Кэбмены, – сухо добавил Томас. – У каждого из них свой район в парке. – Он заметил, как лицо подчиненного залила краска, но продолжил: – Поставьте людей на всех входах и выходах в парке со стороны Роттен-роу и Найтсбридж. Пусть посмотрят, какой люд там обычно проходит. Для многих это привычный путь.

– Да, сэр. – Телман выпрямился и застыл навытяжку. Он знал, что его начальник сделал верное замечание. Это была обычная первая полицейская мера в таких случаях. – Будет сделано, сэр. Это все?

Питт какое-то время раздумывал. Установить отношения с подчиненными и поддерживать их любыми способами – святая обязанность начальника; но он не думал, что это окажется чертовски трудным делом. Телман был крепким орешком, у этого полицейского был характер. Можно давать ему любые указания, и он их будет выполнять, но его отношение к ним Питт не в силах изменить – как и исключить возможность того, что оно передастся другим и отравит обстановку. Конечно, можно прибегнуть к дисциплинарным мерам, но Томас знал, какой это грубый и неэффективный метод, который в конце концов повернется против него самого. Драммонду удавалось избегать этого. Он старался учитывать характер и знания каждого из подчиненных и умело применял их, создавая атмосферу единства. Питт подумал, что ему не следует в первые же месяцы своей работы разрушать то хорошее, что он получил в наследство.

– А пока, – спокойно сказал Томас, – я хотел бы, чтобы вы держали меня в курсе того, как у вас идут поиски свидетелей.

– Слушаюсь, сэр, – успокоился настороженный Телман и, повернувшись кругом, вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Питт какое-то время сидел неподвижно, раздумывая, стоит ли ему положить ноги на стол или лучше не делать этого. Оказалось, что это не так уж удобно, как он полагал, но это дало ему сознание того, что он владеет положением и доволен собой. А это успокаивало. Он мысленно подвел итоги тому, что известно полиции. Пока все подтверждало ту версию, что Уинтроп убит не случайным маньяком или вором. Пожалуй, Питт никогда так и не думал. Кто-то из тех, кого капитан знал и от кого меньше всего ожидал опасности. Это мог быть сослуживец или знакомый. Более того, им мог оказаться член семьи или близкий друг. Пока Телман занят поисками вещественных доказательств, он сам должен искать мотивы убийства.

Томас снял ноги со стола и встал. Сидя в кабинете, он ничего не добьется, и чем скорее он уберется отсюда, тем лучше. Газеты уже полны нагоняющими ужас заголовками, и имя Уинтропа у всех на устах. Через день-два от полиции потребуют результатов расследования и спросят, чем они занимаются.

Два часа спустя суперинтендант смотрел в окно поезда, мчащего его в Портсмут. Мимо мелькали пейзажи сельской Англии, зазеленевшие по-весеннему луга, деревья с набухшими, вот-вот готовыми лопнуть почками, орешник в желтой паутине весеннего цветения. Плакучие ивы, склонившись над ручьем, были похожи на русалок, полощущих свои зеленые косы в воде. Стаи птиц кружили над полями в поисках личинок и другой снеди в свежевспаханной борозде.

Через три часа Питт уже расположился в небольшом номере гостиницы вблизи места, где жил помощник покойного капитана Уинтропа. До этого он успел переговорить с начальником порта, но ничего так и не узнал. Все были настолько потрясены, что были способны только выражать соболезнование и ужас в ничего не значащих словах, приличествующих таким случаям.

Открылась дверь, и в комнату вошел подтянутый худощавый человек лет за тридцать в форме морского офицера, держа фуражку в руке.

– Добрый день, сэр. Я – лейтенант Джонс. Чем могу быть полезен?

Он стоял навытяжку и смотрел на Питта встревоженным взглядом. Лицо его со светлыми бровями было чисто выбритым, светлые волосы заметно поредели. На первый взгляд он не показался Томасу волевым человеком, и лишь после разговора с ним суперинтендант угадал в лейтенанте скрытую волю и уверенность в себе.

– Суперинтендант Питт, – представился он в свою очередь. – Сожалею, что вынужден отнимать у вас время, но, надеюсь, вы поймете, как важна будет для нас любая информация, могущая помочь найти убийцу капитана Уинтропа.

– Не знаю, смогу ли я быть вам полезен, но, во всяком случае, готов оказать любое содействие. – Джонс немного успокоился, но остался стоять. – Что вы хотите знать? – В его голубых глазах было заметно недоумение.

Томас намеренно не занял места за столом. Он сел у стены, на один из стульев с прямой спинкой, а второй предложил лейтенанту. Таким образом, они сидели близко, напротив друг друга. Лейтенанта явно удивило это, ибо он не рассчитывал, что разговор будет долгим.

– Как давно вы служили вместе с капитаном Уинтропом?

– Девять лет, – ответил лейтенант и закинул ногу на ногу. – Мне кажется, я… я хорошо его знал, если это вас интересует.

Питт улыбнулся.

– Да, интересует. Но я хотел бы, чтобы ваша лояльность к покойному капитану не помешала вам быть объективным. Это необходимо, если мы хотим узнать правду о его смерти и наказать убийцу… – Питт умолк, увидев явное недоумение на лице лейтенанта Джонса.

– Я был уверен, что это была попытка грабежа. Разве не так? – Моряк сосредоточенно наморщил лоб. – Я полагал, что какой-то маньяк напал на него в парке. Просто невероятно, что такое мог сделать человек, знавший его, как вы предполагаете. Простите, суперинтендант, возможно, я вас не так понял…

– Нет, вы очень быстро и правильно меня поняли. – Питт улыбнулся. – Есть доказательства того, что нападение явилось для него полной неожиданностью.

Он следил за реакцией Джонса. Как и ожидалось, тот сначала испугался, а потом, когда смысл сказанного дошел до его сознания, на его лице появилось явное сомнение.

– Правильно. И вы решили, что я тут же скажу вам, кто имел зуб против капитана. – Джонс покачал головой. – Нет, я ничего подобного вам не сообщу. Ответ будет прост, суперинтендант: капитана все любили. Это был открытый, честный и необычайно общительный человек, дружелюбный со всеми, причем без всякой фамильярности. Он не игрок и не залезал в долги, которые не мог бы вернуть. Он, безусловно, был справедливым командиром, ведь вы это хотели узнать? Я не знаю никого, с кем бы он поссорился или повздорил.

– Вы имеете в виду офицерский состав, лейтенант, или всю команду судна?

– Что? – Глаза Джонса округлились от удивления. – А, понимаю. Да, я, пожалуй, имел в виду офицеров. Он едва ли лично знал всех матросов. А о каких претензиях и жалобах вы говорите?

– Ну, к примеру, несправедливое обращение, реальное или показавшееся, – уточнил Питт.

Джонс с сомнением покачал головой и переменил позу на стуле.

– Большинство моряков относятся к наказаниям разумно, и, как правило, никто обиды не держит. – Он попытался улыбнуться. – Мы теперь никого не протаскиваем под килем или не продираем с песком. Дисциплина у нас совсем не варварская, и никто теперь не бунтует. Я не могу себе представить, что кому-то пришло в голову таким образом расквитаться с капитаном – последовать за ним в Лондон, выследить в парке и совершить злодейство. – Он снова покачал головой. – Это невероятно. Нет, я уверен, что все было не так. Как его коллега по службе… – он поднял плечи, – я не припомню ни одного случая ссоры на корабле. Бывает зависть, но в данном случае не было и ее. Это очень загадочная история, мне кажется.

– Зависть? – переспросил Питт. – Вы имеете в виду профессиональную зависть? Или, скажем, ревность к женщине?

Джонс был предельно удивлен.

– О, конечно, нет, суперинтендант. Я совсем не то имел в виду. Я просто теряюсь в догадках. Если вы правы и убийца не маньяк и не грабитель, тогда остается только предполагать, что это кто-то из знакомых капитану людей. Пожалуйста, поймите меня. Я очень хорошо знал Оукли Уинтропа. Мы служили вместе около десяти лет. Он был примерным офицером и хорошим человеком. – Моряк подался вперед. Мимо окна с жалобным криком пролетела чайка. – Не только честным малым, но человеком, которого любили все на корабле. – Джонс говорил горячо и искренне. – Он был прекрасный спортсмен. Хорошо играл на рояле и обладал приятным голосом. Все с удовольствием слушали, когда он пел. У него было отличное чувство юмора, и я не раз был свидетелем того, как он веселил офицерскую компанию.

– Иногда юмор бывает опасным оружием, – задумчиво промолвил Питт.

– О, нет! – Джек энергично тряхнул головой. – Он не был остряком в том смысле, в каком вы думаете, и никогда не позволял себе злых шуток или насмешек. У него был здоровый добродушный юмор, вполне безобидный. Он совсем не такой, каким вы его себе представили, суперинтендант. Он не являлся сложной личностью, был прост и грубовато добродушен. – Джонс умолк, увидев выражение лица суперинтенданта. – Вы не согласны со мной? – Он инстинктивно придвинулся ближе к своему собеседнику. – У вас неправильное представление о капитане Уинтропе, уверяю вас.

– Простых людей не бывает, – с ироничной усмешкой ответил Питт. – Но ваше замечание я принимаю. Пока я действительно не составил мнения о покойном капитане.

Губы Джонса сжались.

– Если у капитана Уинтропа была тайная жизнь, то, стало быть, он скрывал ее удивительно умело и хитро, а это совершенно не похоже на него. Поверьте мне, я искренне хотел бы вам помочь, но даже не знаю, с чего начать.

– Он пользовался успехом у женщин? – прямо спросил Питт.

Джонс ответил не сразу. В окно долетали звуки гавани, грохот цепей, скрип лебедок, удары дерева о дерево, когда сталкивались пришвартованные лодки, ибо начинался прилив. Громко кричали чайки.

– Меньше, чем мог бы ожидать, – наконец ответил лейтенант. – Я как-то особенно этим не интересовался. Мы чаще встречались в мужском обществе. Уинтроп был моряк. Не думаю, что он чувствовал себя привычно в обществе женщин. – Джонс слегка покраснел и отвел глаза в сторону. – У нас мало времени на светскую жизнь, мы постепенно теряем навыки непринужденной беседы, которую так ценят женщины.

Питт живо представил себе большого, крепкого и сильного человека, отличного офицера, внешне уверенного в себе и хорошо умеющего владеть собой, любящего смех и шутку, но в душе борющегося с неосознанными эмоциями, страхами, неуверенностью и даже чувством вины. Человека, который прожил большую часть своей жизни в суровом мужском мире.

Была ли у него любовница? Суперинтендант посмотрел на открытое, честное лицо лейтенанта Джонса. Он ничего ему не скажет, даже если что-то знает. Но если бы здесь, в Портсмуте, разыгралась история любви или ненависти, стоило ли ехать в Лондон, чтобы отомстить? Это проще было сделать здесь.

– Лейтенант Джонс, когда капитан Уинтроп уехал в Лондон?

– Э-э-э… Кажется, дней десять тому назад, – ответил тот, пристально глядя на суперинтенданта.

И тот, и другой прекрасно понимали, насколько маловероятно, чтобы ссора, начатая десять дней назад в Портсмуте, девять дней спустя закончилась зверским убийством в Лондоне.

– И все же, – продолжал Питт, – я хотел бы, чтобы вы рассказали мне, как он провел последние дни перед отъездом, с кем встречался, не произошло ли чего необычного в эти дни, не слышали ли вы что-нибудь заслуживающее внимания. Были ли на корабле случаи необычных дисциплинарных взысканий в последние несколько месяцев?

– Нет, ничего связанного с капитаном Уинтропом за это время не произошло, – ответил Джонс, сведя брови. – Вы все же ошибаетесь, суперинтендант. Разгадку случившегося следует искать не здесь.

Питт разделял это мнение, поэтому, после еще нескольких вопросов, он поблагодарил лейтенанта Джонса и распрощался с ним, извинившись за то, что побеспокоил его. Но город Томас покинул не сразу. В течение нескольких последующих часов у него были встречи и беседы с представителями местной полиции, несколькими домовладельцами, сдававшими квартиры, и даже с содержательницей здешнего дома терпимости. Лишь после этого он уехал в Лондон.

Утром в участке его уже дожидался инспектор Телман.

– Доброе утро, сэр. Что-нибудь узнали в Портсмуте? – сразу же спросил он, испытующе поглядев на Питта.

– Кое-что, – сдержанно ответил тот, поднимаясь по лестнице. Телман следовал за ним. – Капитан Уинтроп уехал из Портсмута одиннадцать дней назад. Через девять дней он был убит. Не похоже, чтобы кто-то следил за ним. Большинство его друзей имеют алиби на день и время убийства.

– Ничего удивительного, – иронично заметил Телман, пока шеф открывал свой кабинет. – Можно послать Легранжа, чтобы он все проверил.

Войдя за Питтом внутрь, он закрыл дверь и остановился перед столом начальника. Томас, сев, уставился на него.

– Хорошо, пошлите его туда, – согласился он. – Об Уинтропе я хотел узнать все сам.

– Общительный парень, по отзывам соседей, – удовлетворенно сообщил Телман. – Для каждого у него находилось доброе слово. Домосед, предпочитал свой дом и семью всему остальному, когда сходил на берег.

– Какие-нибудь слухи, скандалы?

– Ни единого плохого слова. Примерный джентльмен во всех отношениях, – насмешливо улыбнулся Телман.

– Что еще вы узнали? – спросил Питт, строго посмотрев на инспектора. – Где он был убит? Нашли орудие убийства?

С лица Телмана сошла самодовольная улыбка, губы его недобро сжались.

– Нет, пока не нашли. Это не так просто сделать, его могли убить где угодно. Мы искали орудие убийства в разных местах, завтра обшарим дно озера Серпентайн. – Он вскинул голову. – Но нам удалось найти свидетелей. Парочка влюбленных прогуливалась по аллее примерно в половине десятого. Они никого не видели. Было еще достаточно светло и хорошо все видно. А вот кэбмен, возвращавшийся порожняком домой по Найтсбридж, видел двоих у Роттен-роу. Он ничего не разглядел на воде – было уже темно, хотя и взошла луна. Да и ехал он далеко от озера. А вот двух мужчин он точно видел.

– И что далее? – поторопил его Питт.

– Еще один джентльмен возвращался домой в собственном экипаже, это было уже около двух ночи. Ехал он по той же аллее, и ему показалось, что на озере была лодка. – Сказав это, Телман посмотрел на Питта.

– Он был трезв? – спросил Томас.

– Сказал, что трезв.

– А как по-вашему?

– Был достаточно трезв, когда разговаривал со мной.

– Вы его нашли или он вас?

Лицо Телмана стало настороженным.

– Он сам пришел к нам. Но он настоящий джентльмен, это точно. Банкир из Сити.

– Где же был до двух часов ночи этот джентльмен?

Телман распрямил плечи.

– Я не спрашивал его, сэр. Как я понимаю, не наше дело расспрашивать об этом. Может, важное деловое свидание. Разве не так, мистер Питт?

Томас уловил ехидные нотки в его голосе. По лицу Телмана гуляла довольная ухмылка.

– Надеюсь, вы убедились, что он тот, за кого себя выдавал?

– А это и не потребовалось, – ответил Телман с вызовом. – Он видел лодку на озере в два часа ночи. Не дело полиции проверять, свое ли имя он назвал и где был. Если он даже переспал с чужой женой, нам какое дело? И это не имеет касательства к нашему расследованию. Я знаю одно – он был настоящим джентльменом. Не надо быть детективом, чтобы это заметить.

– Значит, по-вашему, джентльмен не мог убить капитана Уинтропа? – в свою очередь не удержался от сарказма инспектор. – Если у вашего свидетеля приятный голос, вежливые манеры и отлично начищенные ботинки, то на убийство он не способен?..

Хотя лицо Телмана побагровело, а в глазах вспыхнула откровенная ненависть, он все же сдержался и промолчал.

– Что ж, будем считать, что свидетель говорил правду, пока не удастся доказать обратное. Итак, мы сделали один шаг вперед, – спокойно подытожил Питт. – А что вы обнаружили в лодке?

– Следов крови нет, кроме той, что натекла из раны, когда капитан был уже мертв.

– А следы присутствия там еще кого-нибудь?

– Чьи следы? Это прогулочная лодка, в ней уже побывала до того сотня людей. Хотя бы за последнюю неделю.

– Я знаю это, Телман. И один из них мог быть убийцей Уинтропа.

– Убийство без крови? Человеку отрубили голову!

– А что, если ее отрубили не в лодке, а за бортом?

– Как это?

– Если капитан по какой-то причине вдруг свесил голову за борт? – Задавая как бы себе самому вопрос, Питт уже представил, как это могло произойти. – Допустим, что в лодке было двое. Убийца умышленно роняет что-то за борт, чтобы привлечь внимание Уинтропа. Тот, ничего не подозревая, свешивает голову за борт и вглядывается в воду. Убийца пользуется этим и умело отрубает ему голову. Вся кровь в таком случае хлынула бы наружу.

– Вполне возможно, – неохотно согласился Телман, в его голосе прозвучало уважение, а в глазах появилось оживление. – Такое вполне возможно.

– Волосы убитого были мокрыми? Вспомните, Телман! Вы же видели голову, – быстро и настойчиво спросил Питт.

– Трудно сказать, сэр. Волос у него на голове не так много. На макушке и вовсе лысина.

– Я знаю, но все же вспомните. А бакенбарды?

– Да, да, вспомнил. Они, похоже, были мокрыми. Вот не помню, была ли вода на дне лодки… Днище ее, кажется… – Телман сам был захвачен новой догадкой начальника.

– Бросьте, Телман. Это прогулочная лодка, дно в ней сухое, – остановил его суперинтендант.

– В таком случае, сэр, я точно вспомнил, что бакенбарды были мокрые.

– Кровь была?

– Немного. – Телман не отрывал глаз от лица Питта, боясь упустить ход его мысли.

– Ее было бы куда больше, если бы голова упала на дно лодки?

– Не знаю, сэр. Я не припомню такого случая в своей практике. – Инспектор снова стал осторожен в ответах. – Наверное, больше. Если только ее не держали на весу в руках, сразу как отрубили.

– Как это?

– Что вы спросили, сэр?

– Как мог убийца держать голову на весу, если на ней почти не было волос?

Телман облегченно вздохнул.

– Тогда, сэр, вы правы. Ее отрубили, когда капитан перегнулся через борт, – сдался он. – Отрубленная голова упала в воду. Хотя нам этого никогда не доказать.

– Осмотрите хорошенько лодку еще раз, – распорядился Питт. – Возможно, на дереве остались царапины или зарубки… Удар был очень сильным. Тогда, может быть, подтвердится наша теория.

– Да, сэр, – в голосе Телмана звучала решимость сразу же приступить к делу. – Еще что-нибудь, сэр?

– Ничего, если у вас нет еще чего-нибудь мне сказать.

– Нет,сэр. Какие будут поручения?

– Я хотел бы получить орудие убийства и быть в курсе всего, что делал в тот вечер капитан. Возможно, его все же кто-то видел.

– Хорошо, сэр. – Прежняя неприязнь возвращалась к Телману, и он ничего не мог с этим поделать. Слишком глубоко было задето его самолюбие. Краткому перемирию пришел конец. – А как с миссис Уинтроп, сэр? Вы навестите ее еще раз? Неплохо бы узнать, нет ли у нее любовника. Или семья сочтет это оскорблением?

– Если я что-нибудь узнаю, то извещу вас, – холодно ответил Питт и добавил с сарказмом: – Каковы бы ни были чувства семьи. А теперь отправляйтесь и хорошенько обследуйте дно озера.

Питт предпочел бы сам обшарить дно озера Серпентайн в Гайд-парке, лишь бы не заниматься тем, что ему предстояло. Вернувшись из Портсмута, он долго ломал голову, стоит или не стоит это делать. Все труды потом могут оказаться напрасными и не дадут новой информации. Но не только это смущало его. Существовала профессиональная этика, пренебрежение которой могло потом дорого ему обойтись. Питт наконец спросил себя, пошел бы на это Мика Драммонд, и без колебаний ответил: да, несомненно.

Вот почему еще до полудня суперинтендант уже сидел в библиотеке особняка лорда Мальборо Уинтропа в Челси, выходящей окнами на Темзу. Это был прочный старый дом, лишенный, правда, всякой оригинальности, как и сама библиотека с традиционными кожаными креслами, мебелью красного дерева, бронзой и большим камином с тяжелыми колоннами. Питт мог бы, закрыв глаза, перечислить еще очень многое, что в ней было, и не ошибся бы.

Лорд Уинтроп, войдя и тихо закрыв за собой дверь, молча остановился перед гостем. Это был человек малопримечательной наружности, со светлыми с рыжеватым отливом волосами и подчеркнуто мрачным выражением лица – скорее по свойствам своего характера, решил наблюдательный Питт, чем по причине печальных семейных обстоятельств. В этом лице не было ничего, что могло бы смягчить его застывшее выражение, даже морщинок около глаз. Похоже, лорд Мальборо редко смеялся, если делал это вообще. Томасу стало не по себе, когда в памяти тут же возникло такое же лицо, только виденное им в морге, – та же бледность, те же черты, та же испещренная пятнами кожа… Старый лорд, естественно, был во всем черном.

– Доброе утро, мистер… э-э-э… – Он критически окинул взглядом гостя, определяя его социальное положение, чтобы соответственно и принять его.

– Суперинтендант Питт, – помог ему гость.

Томасу все еще было в новинку звучание своего нового звания, когда он сам его произносил. Он испытывал, кроме некоторого удовлетворения, также и смущение. Лорд несколько напыщен и производит впечатление человека неглубокого ума, но он потерял сына, который был убит самым злодейским образом. Его потрясение и горе искренни. Судить его поведение слишком строго было бы несправедливо.

– А, да-да, – воскликнул Уинтроп так, словно наконец вспомнил. Он не казался крупным человеком при своем росте и широких плечах. – Как хорошо, что вы зашли. – Голос его, однако, не выражал ни намека на радость, ибо он прекрасно понимал, что суперинтендант лишь выполняет свой долг, а он из вежливости его благодарит. – Разумеется, леди Уинтроп и я ждем с нетерпением результатов расследования этого ужасного преступления. – Он посмотрел на Питта, ожидая, что тот скажет.

Томасу не хватило решимости сказать, что он сам пришел как раз затем, чтобы что-либо узнать. В голову ему вдруг пришла совсем неожиданная мысль. Это он неправильно определяет цель своего прихода сюда. Для Драммонда дипломатия была неотъемлемой частью его деятельности и общения с людьми. Этому искусству Питту предстоит еще учиться, если он хочет достойно занимать место Драммонда. Томас почувствовал всю ответственность своего нынешнего положения.

– Мы нашли свидетелей, сэр, – громко сказал он. – Тех, кто видел капитана Уинтропа в парке вечером и в определенный час ночи. Предположительно преступление было совершено около полуночи…

– Вы хотите сказать, что кто-то видел это? – спросил лорд с явным недоверием. – Господи, куда идет мир, если подобное преступление совершается в лондонском парке на глазах у прохожих и никто не вмешивается? Что с нами происходит? – Лицо его потемнело от залившей его краски. – Варварские акты у языческих народов на окраинах империи объяснимы, но не здесь, в цивилизованной стране! – В голосе его звучали гнев и подлинный страх. Он стоял в собственном доме, среди знакомой ему обстановки, символизирующей его социальный статус и экономическую безопасность, – напуганный человек, находящийся в смятении. – Жестокие убийства в Уайтчепеле полтора года назад. Разве убийцу поймали? – Голос его окреп. – Скандальные слухи о королевской семье, падение морали в обществе, вульгарность во всем. – Лорд явно терял самообладание. – Кругом анархисты, ирландцы… Общество на грани гибели… – Он сделал два прерывистых вдоха. – Простите меня, сэр. Я не должен был давать волю своим чувствам.

– Не один вы, лорд Уинтроп, обеспокоены состоянием общества. Мы живем в трудные времена, – тактично высказался суперинтендант. – Но, говоря о свидетелях, я не имел в виду, что они были свидетелями убийства. Просто хотел сказать, что когда, в десять вечера, в парке видели влюбленную парочку, тогда на озере лодки не было; не было ее и около полуночи, когда видели двух мужчин у Роттен-роу. Но вот джентльмен, возвращающийся домой около двух часов ночи, видел на озере лодку. Капитан Уинтроп умер предположительно между одиннадцатью часами и полуночью; мы полагаем, что, скорее всего, это было в полночь.

Лорду Уинтропу с трудом удалось снова обрести нормальный голос.

– А, да, понимаю. И что доказывают ваши факты? Они едва ли позволяют кого-либо подозревать. – Выражение лица его стало напряженным, словно он почувствовал что-то неладное. – Ясно одно – в сердце Лондона орудуют банды опасных воров. Хотелось бы знать, что вы предпринимаете против этого. Я не из тех, кто намерен критиковать действия властей, но даже самые снисходительные из нас упрекают полицию в том, что она не оправдывает своего назначения. – Лорд стоял, опершись спиной о доску камина, которую украшала традиционная ваза, а за его плечами на стене красовался спокойный упорядоченный пейзаж в солидной раме. – Вам придется немало сделать, чтобы вернуть пошатнувшуюся после убийств в Уайтчепеле репутацию, сэр. Джек Потрошитель! А что вы скажете о маньяке… – тут лорд с трудом сглотнул слюну, прежде чем продолжить, – …который за несколько фунтов готов отрубить человеку голову?

– Ваш сын не был ограблен, сэр, – прервав его, пояснил Питт.

– Не был ограблен, говорите? Конечно же, был! Какая чепуха… С какой целью он тогда подвергся нападению банды головорезов? Совсем незнакомый человек, который спокойно прогуливался вечером в парке? Мой сын был физически крепким и всегда в отличной форме, мистер Питт, прекрасный спортсмен, в совершенстве владевший приемами самообороны. «В здоровом теле здоровый дух», – любил говорить он, это было его кредо, и он всегда ему следовал.

Питту вдруг вспомнился дядюшка Эмили по мужу, Юстас Марч – глуповатый, напыщенный, самодовольный и несносный, – и печальный итог его жизни. Не был ли покойный Оукли Уинтроп похож на него? Если был, то немудрено, что его постигла та же участь.

– На него напали несколько человек, притом хорошо вооруженных, иначе он не дал бы себя в обиду. – Лорд Уинтроп повысил голос, исполненный праведного гнева. – Как могли вы позволить, чтобы преступность так чудовищно возросла, хотел бы я знать?

– Я вас понимаю, сэр, – вежливо согласился Питт и мысленно представил на своем месте Драммонда. Только так ему удавалось сохранять контроль над собой. Он видел перед собой худое длинное и очень серьезное лицо своего бывшего начальника, нос с горбинкой и невинный, почти детский взгляд его темно-серых глаз. – Капитан Уинтроп был мужчиной в расцвете сил, отменного здоровья, прекрасный спортсмен. Тот, кто совершил нападение, должен был быть сильнее его. Это, конечно, могла быть и группа людей, даже вооруженных. Но, скорее всего, ваш сын был захвачен врасплох, и, видимо, кем-то, кого он не опасался.

Лорд Уинтроп застыл на месте.

– Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, сэр, что никаких следов борьбы не обнаружено, – пояснил Питт, ожидая, когда пройдет странная напряженность, которую он вдруг ощутил. Тишина, царившая в комнате, однако, не позволяла освободиться от сознания еще большей трагедии. – На теле и руках капитана Уинтропа не было ни ссадин, ни царапин, – продолжил он. – Следов борьбы не было и на его одежде. Если бы произошла схватка с нападавшим…

– Да, да, я понимаю; я не так глуп, суперинтендант, – нетерпеливо прервал его старый лорд. – Я понимаю, что вы хотите сказать. – Он быстро отошел от камина и приблизился к окну. Подняв плечи и ссутулившись, он уставился в окно на разросшийся темный лавровник под ним. Спина его словно окаменела. – Это означает одно: Оукли был кем-то предан. Бедняга. – Он резко обернулся. – Итак, суперинтендант… фамилию вашу я запамятовал… вы найдете того, кто это сделал, и отдадите его в руки правосудия. Надеюсь, вы меня поняли?

Питт проглотил все слова, которые намеревался произнести.

– Да, я вас понял, сэр, – коротко сказал он. – Мы сделаем все, разумеется.

Но лорда Уинтропа это не успокоило.

– Предан. Боже мой! – простонал бедный старик.

– Кто предан?

В дверях стояла стройная женщина с темными волосами. Она отворила дверь так бесшумно, что никто из них не услышал. Такими же бесшумными шагами она вошла в комнату. У нее были большие с тяжелыми веками синие глаза, величественная осанка, а в лице – удивительное сочетание ума, подавленных страстей и гнева.

– Кто был предан, Мальборо?

Лорд Уинтроп повернулся к ней, и его лицо стало непроницаемым.

– Ты не должна беспокоить себя, дорогая. Лучше, если ты не будешь знать подробностей. Разумеется, я сообщу тебе все, как только будет известно что-либо новое.

– Глупости! – Она закрыла за собой дверь. – Если это касается Оукли, я вправе знать все, что знаешь ты. – Лишь теперь она перевела взгляд на Питта. – А кто вы, молодой человек? Вас направили к нам, чтобы сообщить, как идет расследование?

Питт глубоко вздохнул, предвидя, что его ждет, и приготовился к худшему.

– Не совсем так, леди Уинтроп. Меня никто не направлял к вам. Я веду следствие по делу об убийстве вашего сына и пришел заверить вас, что приняты все меры и что мы будем извещать вас о ходе расследования. Что я отчасти уже сделал сегодня.

– Это правда, что мой сын был предан? – спросила леди Уинтроп. – Хотя, если убийца не найден, как вы можете это утверждать?

– Эвелин, будет лучше, если… – начал было лорд Уинтроп.

Но женщина холодно игнорировала замечание мужа.

– Да, как вы можете утверждать, что моего сына предали? – продолжала она наступать на Томаса, наконец остановившись в центре комнаты на тяжелом, с плотным узором, ковре. – Если вы ведете расследование, то почему вы здесь, а не на работе? Что вы можете узнать от нас? Ровным счетом ничего.

– Расследование ведет несколько человек. Ведутся поиски свидетелей, их опрос, – терпеливо пояснил Питт. – Я пришел, чтобы известить вас о ходе следствия, а также узнать, не сможете ли вы помочь нам прояснить некоторые обстоятельства…

– Мы? Что вы хотите сказать? – Ее большие, глубоко посаженные глаза были по-настоящему красивыми. – Почему вы говорили о предательстве? Если вы имеете в виду жену моего сына, то это сущий вздор. – Она вздрогнула и чуть повернулась, отчего ее шелковое платье зашуршало. – Его жена предана ему. Если кому-то пришла в голову мысль, что у нее может быть интрижка с другим мужчиной, то это абсурд. Вы, должно быть, принимаете нас бог знает за кого…

– Но он же этого не сказал… – Лорд снова попытался помочь Питту.

– Мы принадлежим к старинной английской землевладельческой аристократии, – продолжала леди Уинтроп, не обращая внимания на попытки мужа остановить ее и обращаясь только к Питту. – Мы не занимаемся торговлей, не сочетаемся браками с иностранцами. Мы не алчны, не тщеславны и не ищем высоких постов. Мы честно и самоотверженно служим стране, если она в нас нуждается. Мы умеем себя вести, мистер Питт. Мы помним о своем долге и всегда исполняли его с честью.

Томас тут же отказался от всего, что готовился сказать или спросить. Его либо не поймут, либо сочтут оскорблением все, что он скажет.

– Уверяю вас, мэм, ничего подобного у меня и в мыслях не было, – поспешил он успокоить леди Уинтроп. – Я просто сообщил вашему мужу, что капитан Уинтроп не защищался и не вступал в схватку с предполагаемым убийцей. Это говорит о том, что он не ожидал нападения от этого человека. Видимо, встреча была для него неожиданной, и я полагаю, он хорошо его знал.

– Вы полагаете? – В голосе леди Уинтроп прозвучали гнев и вызов; тело ее под черным шелковым платьем напряглось как струна.

– Когда человек темным вечером оказывается в парке, – продолжал Питт терпеливо излагать свою гипотезу, – настороженность и подозрительность по отношению к любому, кто внезапно попадается навстречу, кто останавливает его или заговаривает с ним, вполне понятны. Вы так не считаете, леди Уинтроп?

– Я? – удивилась она, но потом, подумав, согласилась: – Да, возможно. – Подошла к окну. – Возможно, кто-то из соседей в приступе неожиданного безумия напал на него. Или кто-то из команды корабля, обуреваемый завистью. Может быть, Оукли победил его в каком-то соревновании или выставил его в неприглядном свете. Кто бы он ни был, я надеюсь, вы найдете его и отправите на виселицу.

– Конечно, суперинтендант сделает все возможное, – не выдержав, снова вмешался лорд Уинтроп. – Я уже все обсудил с мистером Питтом. Он знает, как я отношусь ко всему этому.

– Он, возможно, не знает, что министр внутренних дел Англии – наш родственник. – Леди Уинтроп повернулась и пристально посмотрела на суперинтенданта. – И многие другие очень влиятельные люди в стране. Я понимаю, что неприлично хвастаться знатными родственниками и связями, но тем не менее попросила бы вас иметь в виду, что мы не успокоимся до тех пор, пока убийство не будет раскрыто и не свершится правосудие. – Она вскинула подбородок. – Мы благодарим вас за то, что вы сочли необходимым информировать нас о своих действиях, но вам лучше не терять здесь время даром, суперинтендант. Пожалуйста, примите нашу благодарность и продолжайте заниматься вашими обязанностями. – Она быстро повернулась к мужу, уже забыв о Питте. – Мальборо, я написала всем родственникам в Вашингтоне. Было бы хорошо, если бы ты известил семью Тарлоу и Мэйбери в Сассексе.

– Они и без нас узнают, дорогая, – возразил раздраженно старый лорд. – Все газеты полны этим. Господи, последний клерк или прачка в Лондоне будут знать об этом во всех подробностях.

– Нет, это ничего не значит, – строго поправила его леди Уинтроп. – Наш долг известить, как положено, всю семью. Мы обидим их, если не сделаем этого. Всем захочется прислать нам свои соболезнования. К тому же извещения о смерти родственников всегда хранятся в нашей семье. Это очень важно. – Она нетерпеливо тряхнула головой, и блики света заиграли на ее ожерелье из черного янтаря. – Я еще не успела написать семейству Уордлоу в Глостере и кузену Реджинальду. Необходимо еще заказать конверты и бумагу с траурной каймой. Обычная почтовая на это не годится.

– Капитан Уинтроп когда-нибудь говорил вам о соперничестве или зависти по отношению к нему? – Питт понимал, что бестактно вторгаться в семейный разговор, но они как бы забыли о нем, а он еще не довел до конца свое дело.

– Нет. – Леди Уинтроп с удивлением повернулась к нему. – Никогда, насколько я помню. Он регулярно писал нам, приезжал каждый раз, когда сходил на берег, и изредка обедал у нас. Но я не помню, чтобы он когда-нибудь говорил о каком-то соперничестве, зависти или неприязни к нему. Его все любили. – Недовольная морщинка прорезала ее переносицу. – Мне кажется, я уже говорила вам об этом.

– Люди популярные, пользующиеся успехом в обществе, неизбежно вызывают зависть у тех, кто не столь счастлив в этом отношении, – подчеркнуто нейтрально заметил Питт.

– Да, разумеется. Я это отлично знаю, – парировала леди Уинтроп. – Но ни о чем подобном от сына я не слышала. Это ваша работа – разузнать о таких вещах. Вам и карты в руки. Разве не за это вам платят жалованье?

– Оукли никогда не отзывался плохо о ком-либо, – поспешил сказать лорд и осторожно протянул к жене руку, но потом остановился и снова опустил ее. – Эти чувства неизвестны нашему сыну.

– Разумеется, они всегда были ему чужды, – быстро подхватила леди Уинтроп, недовольно нахмурившись. – Суперинтендант сказал, что он был кем-то застигнут врасплох, что не ожидал этой встречи. Если бы то был человек, ненавидящий Оукли, мой сын был бы наготове. Он не был глуп, не так ли, Мальборо?

– Проклятье, и все же он доверился тому, кому не следовало! – в отчаянии и гневе воскликнул старик, не сдержав себя.

Но леди Уинтроп словно не замечала состояния мужа. Она уже прощалась с Томасом.

– Благодарю вас, мистер Питт. Я полагаю, вы будете извещать нас обо всем. До свидания.

– До свидания, мэм, – вежливо ответил суперинтендант и, обойдя ее, направился к двери.

В своей беседе с лордом и леди Уинтроп Питт не обмолвился о том, что убийство их сына произошло в прогулочной лодке, на озере Серпентайн. На следующий день достоверность его догадки подтвердил явившийся к нему в кабинет Легранж. Это был невысокого роста полный человек с темными волосами и приятным лицом.

– Похоже, Телман был прав, сэр, – удовлетворенно доложил он, стоя перед столом начальника. – Преступление совершено в лодке. Очень чисто сработано. Голова отсечена так, что вся кровь вылилась в воду. Никаких следов.

Питт сжал зубы от досады. Глупо было бы сейчас говорить Легранжу, что догадка, как был обезглавлен капитан, принадлежит самому Питту, а не инспектору Телману, даже если Легранж ему и поверит. Но не сказать этого – значит остаться в дураках.

– Следовательно, вы все же нашли свежую зарубку на крае борта, – как можно спокойнее сказал Питт.

Легранж широко открыл глаза от удивления.

– Да, сэр. Вам это Телман сказал? Но он мне говорил, что зашел бы к вам, да не сможет. У него встреча с кем-то в Баттерси.

– Нет, он ничего мне не говорил, – ответил Питт. – Просто я подумал, что на вашем месте именно с этого и начал бы. Новые следы. Ведь вы так и начали, Легранж, не правда ли?

– Нет, сэр, это Телман надоумил меня, – скромно признался сержант.

– А зачем Телман поехал в Баттерси?

Легранж замялся и посмотрел куда-то в сторону.

– Это вы сами у него спроси`те, сэр.

– Вы продолжаете поиски орудия убийства?

– Да, сэр. – Лицо Легранжа перекосила гримаса досады. – Пока ничего не нашли. Даже не знаем, где еще искать. Возможно, убийца унес его с собой. Сначала принес, потом унес…

– Обследовали дно озера?

Питт решил воздержаться от эмоций. Но страшно было подумать, что орудие убийства все еще находится в руках маньяка или что он может спрятать его в сотне других мест, не там, где его будут искать. Проверить дно Темзы не представлялось возможным. Даже если его швырнули туда, оно давно ушло в многовековой ил реки.

– Да, сэр, мистер Телман делает все с невероятной дотошностью. Там, где мы его искали, после нас уже никто ничего не найдет. – Глаза Легранжа невольно засверкали. – Не представляете, сэр, чего только нет на дне этого озера. Пара отличных сапог, оба на левую ногу. Не пойму, как можно было их потерять. Три здоровенных удилища… ну, это, я думаю, понятно. Потом всякая дрянь – консервные банки, сумки и, представляете, почти новая шляпа. Глазам не поверишь. Ну и, конечно же, монеты.

– Охотно верю вам, сержант, – вполне серьезно сказал Томас, не без удовлетворения глядя на искреннее удивление на лице Легранжа. – Что Телман велел вам делать дальше?

– Велел явиться к вам, мистер Питт, за дальнейшими распоряжениями. Ведь дело ведете вы. – Теперь выражение лица сержанта Легранжа было иным, нежели когда он вошел в кабинет начальника несколькими минутами ранее. И все же настороженность не исчезла окончательно. От предубеждений нелегко избавиться, подумал с горечью Томас, но решил не обращать на это внимания.

– Вы расспросили соседей? – спокойно продолжил он, подумав немного и прогнав минутное раздражение.

– Да, сэр. Ничего, что могло бы нам помочь. Одна старая леди видела, как он вечером вышел из дому и направился на прогулку в парк, но все это, да еще время, мы уже знаем от миссис Уинтроп. Это ничего нового не прибавило.

– Нет, прибавило, – возразил Питт. – Это подтвердило, что старая леди сказала вам правду.

– Но вы же не собираетесь подозревать старушку, сэр? – удивленно спросил Легранж, не заметив иронии в словах суперинтенданта. – Старая леди не могла такого сделать. Она хоть и высока ростом, но тоща, как щепка. Дунешь, и улетит.

– Она могла не сама это сделать, сержант, а быть соучастницей. Многие преступления совершаются на кухне.

– О, да, конечно, сэр, вы совершенно правы, – вежливо согласился Легранж. – Но я не думаю, что такая леди… Впрочем, сэр, вам лучше знать этих господ.

– Мы обсуждаем это как возможность, Легранж, только и всего. Больше никто не видел капитана?