Палач из Гайд-парка Перри Энн

Глава четвертая

Том Айлс был средним музыкантом, зато энтузиастом своего дела. Ничто не омрачало его обычное хорошее настроение, когда он шел по аллее Гайд-парка, ведущей к оркестровой раковине. Он весело напевал под нос, размахивая футляром, в котором лежала его труба. В кармане у него были свернуты ноты, что мешало потом их читать, но зато удобно нести. Том шел легкой, преисполненной самодовольства походкой, так отвечающей его настроению.

Айлс был уверен, что придет первым, что бывало часто. Хотя сегодня он будет даже раньше обычного. Утренний воздух казался бирюзовым, на траве блестели росинки, на небе ни тучки, а в листве деревьев радостно щебетали птицы.

Вот уже появился восьмигранник эстрады, и, ускорив шаги, Том запел совсем громко. Но вдруг умолк, ибо заметил не без раздражения, что кто-то уже опередил его. На одном из стульев сидел человек и, похоже, спал.

– Доброе утро, сэр! – окликнул Том незнакомца, не дойдя до эстрады ярдов десять. – Я хочу сказать, что вы не должны занимать эти стулья. Они для музыкантов, мы здесь репетируем. Сэр, вы слышите?

Но бродяга обмяк на стуле и так низко опустил голову, что ее не было видно.

– Эй, я вам говорю! – повторил Том Айлс и в два прыжка взбежал по ступеням на эстраду.

Но тут он споткнулся обо что-то и упал, больно ударившись. Сердце его бешено заколотилось, кровь застучала в висках, в горле сразу же пересохло, судорога свела желудок.

Медленно поднявшись на колени, он огляделся. Да, то, что было причиной его падения, что так молниеносно запечатлелось ужасом в его памяти, лежало у его ног. Человек, сидевший на стуле, был без головы, которая… лежала на полу, чуть слева от его ног. Том увидел лишь темные волосы, тронутые сединой, и поблагодарил Господа, что голова лежала лицом в пол.

Он стоял на коленях несколько минут, не в силах подняться. Руки у него дрожали так, будто он только что поднял что-то неимоверно тяжелое. Кружилась голова. Тошнило.

Надо встать и немедленно сообщить кому-нибудь. Поблизости должен быть постовой полицейский, надо найти его! Он должен встать, немедленно, сейчас, через минуту, две, лишь только пройдет эта слабость и успокоится его желудок.

– Арледж, сэр, – докладывал Телман, глядя на Питта. – Эйдан Арледж. – Он стоял, как положено при докладе, перед столом начальства. На часах было половина девятого утра, но длинное худое лицо Телмана носило все следы усталости. – Его нашли на оркестровой эстраде в Гайд-парке без четверти семь утра. Нашел трубач, пришедший на репетицию. Он пришел первым и увидел его.

– Как я полагаю, уже обезглавленного, – тихо промолвил Питт. – Раз вы немедленно докладываете мне.

– Да, сэр. Голова лежала у его ног, – почти с удовлетворением уточнил Телман. Губы его дрогнули, когда он встретился взглядом с шефом.

– Кто он? Что он из себя представляет? – спросил Питт.

– Высокого роста, внушительная внешность, лет пятьдесят пять или около этого. Худощав. По всему видно, джентльмен. Холеные руки; видимо, никогда не знали грубой работы.

– Как вы узнали его имя?

– При нем были визитные карточки в красивом серебряном футляре с инициалами. Полдюжины карточек.

– Адрес известен? – спросил Питт.

– Нет, только фамилия и имя. И ноты на карточке, непонятно зачем, – презрительно заметил Телман.

– Певец? – высказал предположение Питт. – Композитор?

– Только не из мюзик-холла, сэр, – сказал Телман с ироничным смешком. – Одет в дорогой костюм от лучшего портного – должно быть, с Сэвилл-роу, – и рубашку от Дживса.

– При нем были деньги?

– Ни полпенни.

– Ничего?

– Нет, ни фартинга, говорю вам; только носовой платок, карандаш и две связки ключей. Его, должно быть, ограбили. Никто не выходит из дома без денег – хотя бы на газету, кэб, коробок спичек… – Телман поймал на себе взгляд Питта и ответил ему таким же, но с вызовом. – Непонятно, почему не взяли визитные карточки. Словно хотели, чтобы мы знали, кто он. Вам не кажется это странным? Кстати, запонки тоже оставили.

– Возможно, им кто-то помешал, – задумавшись, произнес Питт. – Хотя зачем им футляр с монограммой и визитные карточки? Их ведь потом не сбыть.

– Разумно, – согласился Телман. – Я хочу сказать, разумно со стороны убийцы. Он хорошо знал, что для него опасно, а что нет. Но тогда встает вопрос: почему он не взял деньги, когда убил Уинтропа?

– Это наводит меня на некоторые размышления, – ответил Питт и, посмотрев в темные, кажущиеся плоскими, ничего не говорящие глаза Телмана, решил предупредить все критические замечания, которые уже рождались в голове подчиненного. На сей раз он первым выскажет свои догадки и предположения. – Я думал, что причиной убийства Уинтропа были личные мотивы; теперь же похоже на то, что действует маньяк.

– Выходит, что так, – согласился Телман и вскинул подбородок. Лицо его оставалось непроницаемым. – Может, на этот раз дело не касается высших кругов общества. Так, обычная полицейская работа, как вы считаете? Если наш маньяк, конечно, не джентльмен. – В глазах его блеснула ирония, но тут же исчезла. Он молча смотрел на начальника, ожидая, что тот скажет дальше.

– Маньяки могут быть в любом сословии, – согласился Питт, прекрасно понимая, что это не имеет отношения к тому, что сказал Телман. – Едва ли их так много среди джентльменов. Что сказал врач? Обнаружены следы борьбы?

– Нет, сэр. Никаких повреждений, синяков или царапин. Нанесен удар по голове, как и Уинтропу.

– Его одежда?

– Влажная в нескольких местах, кое-где испачкана землей, но нигде не разорвана, без пятен или следов крови – кроме как, разумеется, вокруг раны на шее, как вы понимаете.

– Следовательно, он тоже не оказывал сопротивления, – заметил Питт.

– Похоже, что нет. Вы откажетесь от этого дела, сэр?

Слова Телмана были двусмысленны, хоть и вежливы, а за ними виднелась истинная суть этого человека – вызов, насмешка, стремление поймать шефа на профессиональной ошибке, достаточно серьезной, чтобы тот потерял свое место. Оба знали это, хотя Телман стал бы с улыбкой все отрицать, если бы его в этом обвинили.

– Сделал бы это с удовольствием, – Питт ответил Телману таким же твердым взглядом. – К сожалению, я не уверен, что помощник комиссара позволит мне это. Лорд и леди Уинтроп, оказывается, люди довольно известные – так, во всяком случае, он считает – и заслуживают того, чтобы мы сделали для них максимум того, что можем, не только формально, но и фактически. Однако… – Он удобнее откинулся на спинку кресла и небрежно сунул руки в карманы. – И вас я не собираюсь снимать с этого дела. Вы играете в нем слишком важную роль. – Питт улыбался. – Сама идея отстранения офицера полиции от расследования, когда в стране совершается серия убийств, никуда не годится. В вашей записной книжке содержится уже немало фактов, пусть не очень важных или совсем не важных, но все они необходимы. Никогда не знаешь, что может пригодиться. Какой-нибудь пустяк может закончить всю картину.

Телман ошеломленно глядел на него.

– Понимаю, сэр, – промолвил он наконец с улыбкой, скорее похожей на оскал, нарушившей симметрию его длинного со впалыми щеками лица. – Надеюсь, я так или иначе решу эту загадку.

– Прекрасно. Разузнайте все, что можно, об этом Эйдане Арледже, кто он и нет ли здесь какой-либо связи с Оукли Уинтропом…

– Возможно, место убийства, – небрежно заметил Телман. – Маньяков не интересует, знакомы ли друг с другом его жертвы.

– Я говорил о связи, – поправил его Питт, – а не о знакомстве. Не похожи ли они друг на друга? Не одеваются ли одинаково и не ходят ли одной дорогой в одно и то же время? Есть у них общие привычки или интересы? Есть же какая-то причина, почему маньяк убил именно этих двух джентльменов, а не других, которых немало бывает в парке в это время.

– Ему только дать время, – сухо сказал Телман. – Два убийства за две недели. Такими темпами он дойдет до пятидесяти к концу года. Пятьдесят человек, прогуливающихся в парке… Что-то тут не так. Теперь я, пожалуй, остерегусь ходить там вечером.

Он пристально посмотрел на Питта, и тот понял, о чем думает Телман. Оба представили себе, как нагнетается атмосфера вокруг этих убийств, как ползут слухи, растет страх, появляются жуткие россказни, даже анекдоты, как усиливается подозрительность по отношению к любому новому человеку в районе или просто к тем, кто не такой, как все. Вновь все вспомнят убийства в Уайтчепеле и Джека Потрошителя, которого так и не поймали.

– Далеко ли эстрада от озера Серпентайн, где нашли Уинтропа?

– Около полумили.

– Этот бедняга был убит на эстраде, там, где его нашел трубач?

– Нет, – тут же ответил Телман, словно ждал этого вопроса. – Никаких следов крови, о которых можно было бы говорить. А ведь после такого убийства там все должно было бы быть залито кровью. И никаких травинок на подошвах. К тому же в течение несколько дней траву в парке не стригли, судя по газонам. Ни травинки не прилипло к моим башмакам, когда я шел через лужайку. Но я еще повидаюсь со смотрителем парка, – добавил он, не дожидаясь, когда это посоветует ему начальник.

– Рана чистая, не так ли? – уточнил Томас.

– Нет, куда хуже, чем в первом случае. Похоже, ударов было два или три. – Телман даже поморщился от воспоминаний, хотя выдержки ему было не занимать. – Не так-то легко отрубить человеку голову. Видимо, в первый раз убийце просто повезло.

– Этого беднягу тоже сначала оглушили ударом? – продолжал расспрашивать Питт.

– Да, похоже на это. Большой кровоподтек на затылке под волосами.

– Удар достаточной силы, чтобы он потерял сознание?

– Не знаю. Надо спросить у врача.

– Какие предположения о времени смерти?

Телман пожал плечами.

– То же время, сэр. Около полуночи или чуть позднее.

– Есть свидетели?

– Пока не знаем, но я найду, если они были. – В голосе Телмана слышалась твердая решимость; посмотрев на его лицо, Питт пожалел того свидетеля, который нарушит клятву говорить только правду.

– Лучше, если ими займется кто-то другой, – распорядился Томас. – Разузнайте все об Эйдане Арледже, все до мелочей – где жил, чем занимался, круг его знакомых, финансовое положение, были ли у него любовницы… в общем, все, что можно.

– Слушаюсь, сэр. Сейчас поручу это Легранжу.

– Сделайте это сами.

– Но это ведь простое дело, мистер Питт, – запротестовал Телман. – И не так уж это важно. Маньяку все равно, кого он убивает. Возможно, он никогда не видел свою жертву до вчерашнего вечера, даже имени его не знал.

– Возможно, – согласился Питт. – Но я хочу, чтобы с вдовой побеседовал по меньшей мере старший офицер полиции.

– О, я, конечно, это сделаю, – осклабился Телман. – Если вы не посчитаете убитого столь важной особой, что с его вдовой сможете беседовать только вы.

– Что ж, может случиться и такое, если вы узнаете что-либо, подтверждающее важность его персоны.

Лицо Телмана снова стало непроницаемым.

– Слушаюсь, сэр.

Более не дожидаясь новых распоряжений, он повернулся, щелкнув каблуками, и покинул кабинет, оставив Питта обеспокоенным и злым.

Томас сидел неподвижно еще какое-то время, переживая случившееся, обдумывая новое зловещее преступление и его отличия от первого, а также то, как оно может отразиться на сделанных им предварительных выводах. Ранее он был уверен, что убийство Уинтропа совершено по личным мотивам; теперь же новые события опрокидывали все его предположения. Никакой мстительный любовник, убив соперника, не станет ни с того ни с сего убивать таким же образом незнакомого человека. Также, завидуя кому-либо, ни один из моряков, избавившись от соперника, не расправится аналогично со случайной жертвой.

Почему не был ограблен Уинтроп? Неужели убийцу кто-то спугнул и тот бежал, не успев обчистить карманы жертвы? И все же главное – почему был убит Уинтроп?

Арледж не был убит там, где нашли его тело. Где же тогда? Почему он был убит? И это тоже главное…

В кабинете плохо думалось. Здесь было слишком тихо, слишком уютно и каждую минуту кто-то мог войти. Питт встал и, даже не взяв шляпу и пальто, спустился в вестибюль. Кивнув на ходу дежурному и сообщив, что уходит, он вышел на улицу.

Уличный шум принес успокоение. Питт привык к нему, равно как и к рядовым сценкам лондонской уличной жизни – к спешащим по своим делам прохожим, мелким торговцам, предлагающим свой товар, продавцам фруктов, хозяйкам, торопящимся пораньше на рынок, к мальчишкам, нараспев повторяющим последние новости.

За углом Боу-стрит, там, где начинается Друри-лейн, Томас миновал лотошников с пирожками и сэндвичами, женщину, торгующую мятным напитком, и ее товарку-цветочницу. Здесь каждый его знал, здоровался с ним, окликал его по имени. Но Питт, не останавливаясь, лишь приветственно махал рукой.

Легкие двухколесные экипажи с трудом пробивали себе дорогу среди громоздких кэбов и прогулочных карет с дамами, решившими в это солнечное утро и людей посмотреть, и себя показать.

Питт направился в южную часть Лондона, к Стрэнду. Здесь рекламные щиты сообщали о репертуарах театров, мюзик-холлов и концертных залов. В глаза бросались имена знаменитостей сезона: Эллен Терри, Мари Ллойд, Сара Бернар, Элеонора Дузе, Лили Лэнгтри.

Но суперинтендант Питт думал лишь о том, кто такой Эйдан Арледж и почему он убит таким зверским способом. Не является ли его смерть просто следствием неосторожной привычки гулять в парке по вечерам… Томас неожиданно остановился. Нет, он убит не в Гайд-парке, по крайней мере, не обязательно именно там! Необходимо точно узнать, где его убили. Это очень важно, это главное. Надо немедленно уточнить, что это за место.

На остановившегося на тротуаре Питта налетел прохожий и, сердито извинившись, проследовал дальше.

– Эй, мистер, купите газету! – озорно крикнул ему мальчишка, продающий газеты. – Еще одно зверское убийство в Гайд-парке! Найден изуродованный труп без головы! Кровожадный маньяк в Лондоне! Джек Потрошитель вернулся! Что делает полиция? Мистер, хотите газету? Здесь все напечатано…

– Спасибо, парень. – Питт поблагодарил мальчишку, дал ему монету и взял газету.

Тексты были такими же ужасным, как и заголовки. Сенсация, домыслы, нагнетание ужаса и непременная критика действий полиции. Пока в газеты еще не попало имя второй жертвы – Телман вовремя изъял футляр с визитными карточками. Вдова не должна узнать о своей утрате от прислуги или друзей, прочитавших газеты.

Томас свернул газету и продолжил свою прогулку по Стрэнду. Будь то случайный маньяк, непричастный к убийству Уинтропа и Арледжа, это стало бы обычным полицейским расследованием. Телман хорошо ведет такие дела, да и сам Питт тоже. Он хорошо знал «дно» общества, мелких воров, мошенников, шулеров, фальшивомонетчиков. А этот люд держит нос по ветру и первым все узнает.

Однако память тут же безжалостно нанесла удар по его уверенности. Джек Потрошитель так и не был пойман, к нему даже близко не подобрались. Подозревались несколько человек, но в конце концов убийца провел всех. Его имя будет продолжать наводить ужас. Старший инспектор, не поймавший убийцу, стал посмешищем. Комиссару Уоррену пришлось уйти в отставку.

Как же Питту хотелось в эту минуту, чтобы его начальником снова был Мика Драммонд! Его повышение, как монета, имеет две стороны. Если он одержит победу, Телману легко будет отнести немалую ее долю на свой счет, а если потерпит неудачу, его помощник обвинит его во всем, и будет прав. Ведь именно он, Питт, готовил операцию и отдавал распоряжения.

Томас повернул назад и зашагал к Боу-стрит, кивнув на ходу знакомому торговцу. Почему, черт возьми, Уинтроп очутился в прогулочной лодке в обществе незнакомца? Какой-то абсурд. Но должна же быть какая-то связь между Уинтропом и Арледжем. Надо побольше разузнать о последнем.

Питт ускорил шаги, а потом вдруг заспешил, почувствовав тревогу, когда увидел здание полицейского участка.

Дежурный встретил его растерянным взглядом.

– Мистер Питт, вас ждет мистер Фарнсуорт. И еще, мистер Питт…

– Да?

– Он очень расстроен, сэр.

– Представляю. – Томас иронично усмехнулся. – Спасибо, что предупредили.

Он замедлил шаги, чтобы отдышаться после быстрой ходьбы и мысленно подготовиться к встрече.

Когда Питт открыл дверь своего кабинета, он все еще ничего не придумал.

Фарнсуорт, восседавший в кресле, даже не встал, когда Томас вошел, а лишь мрачно посмотрел на него.

– Доброе утро, сэр, – поздоровался старший инспектор и, закрыв дверь, приблизился к столу.

– Едва ли оно будет добрым, – резко отрезал Фарнсуорт. – Вы что, не читали газеты? Одни заголовки чего стоят… Два обезглавленных трупа за две недели. Мы получили нового Джека Потрошителя, Питт, а что делает полиция? Я вот что скажу вам: я не собираюсь терять свое место из-за того, что вы не можете поймать взбесившегося маньяка. Да сядьте же, наконец. Я устал глядеть на вас снизу вверх.

Питт немедленно сел.

– Итак, что вы делаете? – требовательно спросил Фарнсуорт. – Кто такой этот Арледж? Что он делал ночью в парке? Искал женщину? Может, здесь мы найдем зацепку? Может, оба эти мужчины искали проституток, а какой-нибудь безумный пуританин вбил себе в голову, что за это они заслуживают жестокой кары? – Он скривился, в глазах его плескались сомнение и гнев. – Мужчины с такими навязчивыми идеями обычно убивают женщин.

– Я этого не знаю, – ответил Питт. – Я уже поручил Телману разузнать все об Арледже.

Фарнсуорт сидел, распрямив плечи.

– Телман… Он хорошо справляется с работой? Это имя мне знакомо…

– Да, он отличный полицейский следователь, – искренне подтвердил Питт.

– Ага… хорошо. – Лицо Фарнсуорта разгладилось. – Драммонд всегда хорошо о нем отзывался. Немного грубоват, но неглуп, хорошо знает полицейскую работу и своих подопечных, мелких преступников. Прекрасно. Да, да, используйте Телмана. Кого еще?

– Еще несколько человек обыскивают парк и ищут возможных свидетелей. Сегодня для этого подходящий вечер.

– Вечер? – спросил Фарнсуорт, нахмурившись. – Что с вами, Питт? Разве можно терять время и ждать вечера? Ради всех святых, разве вы не понимаете, что мы накануне новой вспышки насилия? Люди в страхе. Ползут слухи, что в стране воцарилась анархия, нам грозят волнения, даже замена монархии республикой. Еще одна серия нераскрытых убийств – и будет достаточно одной искры, чтобы произошла революция и Лондон сгорел бы в ее пламени. Вы не можете ждать, пока доказательства сами попадут вам в руки. – Он ударил кулаком по ручке кресла и наклонился вперед. – Никто из нас не имеет права сидеть и ждать!

– Я понимаю, сэр, – терпеливо поддакнул Питт. – Лучший способ найти свидетелей, которые что-то видели, – расспросить завсегдатаев этих мест. Нам едва ли удастся найти прохожих, случайно заглянувших в парк в это время ночи, если только они сами к нам не явятся. Но тот, кто всегда бывает в данное время в парке, будет там и сегодня.

– Да, да, конечно, – согласился Фарнсуорт, который никак не мог успокоиться. Он сидел в той же неудобной позе, подавшись вперед. – Что еще? Этого пока недостаточно. Не думаю, что свидетели видели что-либо, могущее нам помочь. Убийца – личность явно ненормальная, извращенная, но это не означает, что он дурак. Вы должны превзойти самого себя, Питт, и сделать больше, чем делаете сейчас. – Голос его окреп и стал резким. – Абелин тоже надеялся схватить Потрошителя, и вы сами знаете, чем это для него закончилось.

– Он делал все возможное, сэр, – защитил коллегу Питт. Он не знал старшего инспектора Абелина лично, но уважал его за то, что тот делал почти невозможное для того, чтобы поймать убийцу.

– Вам следует работать не покладая рук, черт побери, Питт. – Фарнсуорт сердито уставился на него. – Более того, если вы дорожите своим креслом и намерены усидеть в нем, мы должны поймать его.

– Мои люди заняты сейчас поиском тех мест, где могли быть совершены эти убийства, – сообщил Томас.

Фарнсуорт вел себя неразумно. Хотя Питт понимал его состояние, но осуждал страх и растерянность, которые определяли его поведение. Томас изо всех сил старался не выдать свой гнев. Он терпеть не мог таких ситуаций. Последнее дело для начальника ставить подчиненного в такое положение, когда тот не может ни защитить свое профессиональное достоинство, ни ответить должным образом на оскорбления. Теперь, когда у него самого власть в руках, он никогда не позволит себе этого, даже в отношении Телмана, как бы тот ни провоцировал его.

Видимо, он раздражает Фарнсуорта, подумал Питт.

– Что вы хотите этим сказать? – требовательно спросил его помощник комиссара, впившись в Томаса взглядом. – Разве его убили не там, где нашли? Откуда у вас такие подозрения?

– Не было крови, – ответил Питт. – Сейчас мы не знаем, было ли это в парке или в каком-то другом месте. А это означает, что искать надо везде.

Фарнсуорт вскочил и зашагал по кабинету.

– А как же Уинтроп? Разве он не был убит в лодке? Вы сами это сказали.

– Да, когда он свесил голову через борт. Мы не можем это доказать, но это наиболее вероятно.

Фарнсуорт резко остановился.

– Почему вы так считаете?

– Потому, что борт лодки имеет свежую зарубку, какую может оставить только топор или что-то похожее на него, – пояснил Питт. – На подошвах ботинок убитого были травинки от свежескошенной травы, одежда осталась сухой, а отрубленная голова побывала в воде.

– Хорошо. Это уже нечто конкретное. Значит, Уинтроп был убит в лодке, а где был убит Арледж, пока неизвестно… Я все же продолжаю думать, что здесь замешана проститутка. Вам следует вызвать в участок всех, кто работает в этом секторе парка. Только не говорите мне, что их там несколько сотен. Мне известно, что на весь Лондон их более восьмидесяти тысяч. Одна из них, возможно, что-нибудь видела и даже знает этого маньяка. Сделайте это, Питт.

– Слушаюсь, сэр, – быстро ответил Томас.

Эта мысль показалась ему вполне разумной. Связь убитых с проститутками представлялась вполне вероятной. У каждой продажной женщины в парке есть свой участок. Если придется опрашивать проституток, то их число будет не так уж велико. Уинтроп направился вечером в парк, вполне возможно, с известной ему целью, заранее подготовившись к встрече. Вот и ответ на, казалось бы, безнадежный вопрос, почему он оказался с кем-то в прогулочной лодке. Возможно, женщина потребовала этого в награду за услуги, а Уинтроп ничего не заподозрил. Он был моряком, и затея могла показаться ему даже забавной.

– Итак, – продолжал Фарнсуот. – Что дальше? Что мы скажем газетчикам? Не можем же мы сообщить им, что подозреваем капитана Уинтропа в том, что он наведывался к проституткам в парке? Помимо других неприятностей, нам еще пригрозят судом за клевету. Старый лорд Уинтроп уже пожаловался министру внутренних дел на медлительность расследования.

– Газетам можно сказать, что помощник комиссара городской полиции дал исчерпывающие указания, которые неукоснительно исполняются, и что он держит ситуацию под контролем, – предложил Питт. – Пусть газетчики сами домысливают, что это за указания. А вы будете утверждать, что не вправе разглашать сведения, пока не собраны все доказательства, во избежание необоснованных обвинений.

Фарнсуорт уставился на него, гадая, иронизирует ли он или говорит серьезно.

Но Томасу не пришлось объясняться, ибо в дверь постучали. Вошел констебль Бейли, высокий, с печальным лицом, имевший привычку сосать мятные леденцы. Он с опаской посмотрел на Фарнсуорта.

– В чем дело, Бейли? – спросил Питт.

– Мы узнали, кто такой бедолага Арледж, – доложил констебль, поворачиваясь то к Питту, то к Фарнсуорту.

Оба закидали его вопросами, но он предпочел отвечать именно Питту.

– Он музыкант, сэр. Дирижировал иногда небольшими оркестрами, общался с такой же публикой. Был хорошо известен в своих кругах.

– Вы быстро справились, констебль, – Питт внимательно посмотрел на него. – Как это вам удалось?

Бейли покраснел от похвалы.

– С помощью его жены, сэр. Когда он не пришел вечером домой, утром она поняла, что дело неладно. А тут в газетах появились сообщения о найденном теле. Она испугалась и послала за нами. Местный постовой знал уже, что это ее муж. Ее зовут Далси Арледж. Бедняжка.

Фарнсуорт снова сидел прямо в своем кресле.

– Что еще? Что из себя представляет эта миссис Арледж? Где они живут? Чем он занимался, кроме музыки? У него, должно быть, водились деньги?

– Не знаю, сэр, но среди своих он пользовался известностью. Говорят, что он был хорошим дирижером. А миссис Арледж выглядит как настоящая леди, вежлива и имеет манеры, хорошо одета, хотя еще не в трауре, конечно.

– Сколько ей лет, по-вашему? – продолжал расспрашивать Фарнсуорт.

– Трудно сказать, сэр… она же леди…

– Хватит дурака валять. Не можешь сказать примерно, сколько леди лет? Ты же не перед другой леди открываешь эту страшную тайну, – нетерпеливо сказал Фарнсуорт. – Сорок? Пятьдесят? Сколько?

– Скорее сорок, сэр. Но она все еще очень хороша. У нее такое лицо, что, увидев, не забудешь, сэр, если вы понимаете, что я хочу сказать…

– Понятия не имею, что ты хочешь сказать! – рявкнул Фарнсуорт.

Констебль еще пуще покраснел.

– Вы хотели сказать, Бейли, что у нее скорее приятное лицо, чем красивое? – попробовал поправить его Питт. – Что оно становится тем приятнее, чем больше ты узнаешь этого человека, а не наоборот, не так ли, Бейли?

Лицо констебля просияло.

– Да, сэр, это то, что я хотел сказать. Лицо, от которого не устаешь, сколько бы ни глядел.

– Значит, она очень привлекательная женщина, – кисло заметил Фарнсуорт. – Но это не исключает того, что муженька тянуло к проституткам.

Бейли ничего не ответил, но вид у него был несчастный.

Однако Фарнсуорт уже не думал о нем.

– Разузнайте все, Питт, – мрачно распорядился он. – Привычки Арледжа, как он любил проводить время, часто ли бывал в парке по вечерам и… – тут он остановился. – Какие у него были особенности, вкусы. Возможно, он обижал женщин, был склонен к садизму или извращениям… Что могло вызвать гнев сутенера.

Томас поморщился.

– Не будьте таким чистоплюем, Питт, – резко сказал Фарнсуорт. – Черт побери, ситуация вам хорошо знакома. Это уже второе убийство такого рода, и оно вызвало сущую истерию. Кричащие заголовки в газетах, статьи, обвиняющие полицию в некомпетентности… На носу дополнительные выборы, и кандидаты постараются нажить себе на этом политический капитал.

– Я не собираюсь отказываться от вашего предложения, – наконец смог ответить Томас. – Просто мне кажется, что личные привычки или даже садистские наклонности клиента едва ли могли стать причиной того, что ему отрубили голову. Сутенера мало интересуют причуды клиента, лишь бы он платил деньги и не калечил девушек.

Фарнсуорт мрачно посмотрел на Питта из-под тяжелых век.

– Вот как? Ну, я полагаю, вам виднее. Здесь я недостаточно осведомлен. – Губы его брезгливо скривились. – Но, думаю, вам понятно, что это и есть ответ на ваш вопрос. Продолжайте действовать в этом направлении, Питт. Однако и другими версиями занимайтесь. Узнайте, где он был убит. Найдите свидетелей, если они есть, и обязательно отыщите этих женщин.

– Да, сэр.

– Работайте. – Фарнсуорт встал, по-прежнему игнорируя констебля Бейли, и направился к двери.

– Мне передать мистеру Телману, что ему делать, сэр? – услужливо предложил Бейли, вынимая из бумажного пакета мятный леденец и бросая его в рот.

– Нет. – Питт быстро принял решение. – Не надо, спасибо. Я сам это сделаю. А вы отправляйтесь искать место убийства. Ищите следы крови, там ее будет немало. И еще: как его доставили на эстраду. Если это удастся узнать.

Бейли испуганно посмотрел на суперинтенданта.

– Его туда перетащили? Это нелегко сделать, сэр, после того как парню только что отсекли голову. Наверняка тот, кто это сделал, порядком перемазался в крови, а это не очень приятно…

– Да и рискованно тащить обезглавленное тело через парк, – задумчиво добавил Питт. – Зачем это было делать? Почему не оставить его в том же месте? Может, потому, что это место навело бы нас на убийцу? Разузнайте это, Бейли.

– Да, сэр, – не совсем уверенно ответил констебль. – Будут еще поручения, мистер Питт?

– Пока нет.

– Хорошо, сэр. Тогда я пошел.

После полудня Томас был уже у себя дома. Он быстро переоделся в самую старую свою одежду – плохо сидящий пиджак, застиранную сорочку и поцарапанные ботинки с отстающими подметками. Брюки были обтрепаны внизу, помятая шляпа скрывала половину лица. В таком виде он вышел из дому и направился к Эджвер-роуд в северной части Гайд-парка, где, как знал Томас, найдутся все, кого он искал, а главное – женщины.

Был поздний весенний полдень, ветер гнал по небу облака. В густой траве лужаек все еще желтели нарциссы. Няньки в туго накрахмаленных юбках чинно катили перед собой коляски с младенцами, детвора постарше послушно следовала рядом, – мальчики на палочках-скакалочках, девочки с куклами в руках. Пара мальчуганов играла с колесом, а еще один шалун грозно размахивал деревянной саблей.

Питту было не по себе из-за этой убогой одежды, а еще оттого, что по долгу службы он должен общаться с сутенерами и проститутками. В то же время он был бодр, а шаги его – уверенны и энергичны. Томас испытывал приятное ощущение свободы, покинув стены участка; более того, он избавился от навязчивой идеи, что кто-то постоянно заглядывает ему через плечо и сейчас он услышит слова критики, готовые сорваться с чьего-то языка.

С Эджвер-роуд он свернул налево, на Кембридж-стрит. Пройдя половину улицы, спустился по ступеням в проход между домами и постучал в дверь подвала. Подождав немного, снова постучал дважды.

Через несколько мгновений дверь приоткрылась, и в щелке Питт увидел настороженный глаз и кончик носа.

– Чо нужно?.. А, это вы, мистер Питт! Что заставило вас спуститься так низко? Вы ведь теперь крупная шишка. Или они вытурили вас? Всяк сверчок знай свой шесток, не так ли? Вы не родились джентльменом, а ваш ум вас таким не сделает. Джентльмены ох как не жалуют умных… Значит, снова занимаетесь черной работой? – Дверь не открывалась.

– Приходится, – уклончиво ответил Томас. – Как видишь.

Глаз недоверчиво окинул его с ног до головы.

– Вижу. Вид у вас – хуже не бывает. Что вам угодно? Я ничего такого не сделал. И вообще я не по вашей части.

– Женщины, – коротко сказал Питт. – Кое-кто из твоих девиц работает в парке.

– Может, да, а может, и нет, точно не скажу. А что вам от них нужно? Они не отрубают клиентам головы, за это я ручаюсь. Это было бы плохо для бизнеса. Да и к чему им это делать? Нет никакого смысла. А если вы так думаете, сэр, то у вас что-то другое на уме. Темните, сэр. – Он глухо рассмеялся.

– Ты впустишь меня или мне придется вызывать их по одной в участок?

– Вы крутой полицейский и несправедливый, – проворчал человек за дверью, но все-таки открыл ее.

Питт вошел в просторную комнату, до отказа уставленную разносортной мебелью – стульями, кушетками, столами, зеркалами, мягкими креслами и шезлонгами. Вся обивка была или в красных, или в ярко-розовых тонах. Здешняя теснота действовала на Питта угнетающе; он боялся, что на него вот-вот что-то упадет и придавит. Однако все здесь стояло прочно, на века.

Человек, занявший свое место на небольшом свободном от мебели пятачке, на ярко-красном с золотом ковре, был среднего роста, с всклокоченной бородой и шевелюрой. На его худом узком лице орлиный нос казался инородным предметом. Да и весь он казался составленным из разных частей: согбенные плечи, правая сторона тела словно усохла, правая рука была длиннее левой. Он настороженно смотрел на Питта своим проницательным взглядом.

– Жизнь всегда несправедлива, – философски заметил Томас. – Но каждый старается взять от нее все, что может. Я могу прислать мистера Телмана, если хочешь…

Человек сплюнул и недобро сощурил глаза.