40 000 на Геене Черри Кэролайн
– Может быть.
– Во всяком случае, – сказал Норрис, – мы не можем допустить, чтобы они строили свои курганы здесь. Эта местность предназначена для заселения. Нам нужно построить барьер, который бы они уважали. Но для этого нужно знать, как глубоко они копают. Нельзя построить барьер, не зная этого.
– Значит, у нас есть основания раскопать этот курган, – сказал Гуттиериз, но в голосе его не было удовольствия от предстоящей работы.
– Этот курган, вероятно, не очень глубокий, – сказала Дженкс. – Кроме того, он новый, и мы вряд ли принесем большой ущерб. К тому же остальные курганы находятся под защитой биосектора.
– Значит, биосектор не одобрит наши действия, – сказал Гуттиериз.
Молчание.
– Что же нам тогда делать? – спросил Огден, – отправить его через реку, на другой берег?
– Но не могли же они прорыть туннель под речным дном. Разве у них есть жабры?
– Такое возможно. Но это неважно. Главное, каковы функции этих курганов? Вы можете оказать?
– Думаю, – сказал Гуттиериз, – что это как-то связано с кладкой яиц. Может, сложная система вентиляции, как у тропических насекомых. Или инкубатор, использующий энергию солнца. Думаю, что ориентация курганов связана с преимущественным направлением ветра.
– Посмотрим, – сказала Дженкс.
– Хорошо. – Гуттиериз встал, отряхнул брюки и, подождав Огдена и Норриса, пошел к кургану.
Вблизи кургана они остановились. Это была мгновенная реакция. Они вдруг сразу ощутили опасность, несмотря на винтовки.
– Не стрелять, – сказал Гуттиериз. – Даже и не думайте стрелять. Стойте спокойно. Мы не знаем природу их зрения. Стойте спокойно и дайте им привыкнуть. Может, они так же любопытны, как ариэли.
– Грязные ублюдки, – сказал Норрис. С этим никто не спорил. Ариэли были по-своему красивы. Они двигались с непринужденной грацией и благодаря своим трепещущим шейным перепонкам напоминали птиц. А калибаны двигались тяжело, неуклюже. Они имели тускло-серый цвет и казались обляпанными грязью. Вид их не внушал ничего, кроме отвращения.
– Это агрессия, – сказала Дженкс. – Демонстрация угрозы. И тем не менее, мы не должны реагировать на нее.
– Черт побери, – сказал Огден. – А что если они захотят занять всю нашу территорию!
– Они питаются рыбой, – напомнил Гуттиериз, – так что их больше всего интересует река.
– А это значит, – сказала Дженкс, – что если ты окажешься рядом с чудовищем – оно побежит либо к реке, либо ко входу в курган. Если побежит.
– Посмотрим, – сказал Гуттиериз и сделал осторожный шаг вперед.
– Сэр, мы не хотим потерять вас, – заметил Огден.
– Я вовсе не собираюсь погибать. Просто подойду ближе. Ты тоже, Ева. – Он осторожно пошел вперед, зорко наблюдая за каждым движением виднеющегося чудовища. Оно лежало, раздувая черный шейный пузырь. В пасти были видны зубы. Очень много. Черный язык, похожий на змею, периодически появлялся из пасти. Это было исследование незнакомого явления. Гуттиериз остановился и смотрел на него.
Чудовище еще некоторое время пребывало в неподвижности. Затем повернуло голову и посмотрело на Гуттиериза вертикальной щелью глаза. Пузырь вздулся и опадал. Гуттиериз сделал еще несколько шагов, приближаясь к основанию кургана, который в три раза превышал его рост.
Внезапно калибан встал, ударил хвостом, подняв клубы пыли. Четыре ноги оторвали туловище калибана от земли. Он наклонил голову, не выпуская из поля зрения человека.
Гуттиериз оказался совсем близко, поэтому он сделал несколько шагов назад.
Калибан пошел за ним, неожиданно легко переставляя тяжелые лапы со страшными когтями. Двигался он быстро.
– Не стрелять, – услышал он шепот Евы Дженкс. Но в этот момент Гуттиериз не был уверен, что согласен с Евой. Он остановился, боясь бежать. Калибан тоже остановился и рассматривал его с расстояния нескольких метров.
– Пошел прочь, – крикнула ему Ева.
Снова стрельнул язык, и калибан повернул голову к Еве. Затем приподнял туловище. Двигался он гораздо быстрее, чем можно было предположить по его виду. Хвост непрерывно двигался, и Гуттиериз подумал, что это чрезвычайно опасное оружие: ведь одним ударом, калибан мог бы сломать человеку хребет.
Шейный пузырь снова опал. Калибан опустил голову и посмотрел на Гуттиериза. Затем он двинулся к биологу.
– Беги! – крикнула Дженкс.
Снова показался язык, толстый, как рука человека. Калибан слегка лизнул покрытый пылью сапог Гуттиериза. Хвост шевельнулся и легонько притронулся к Гуттиеризу. Затем чудовище начало подниматься на курган. Гуттиериз выдохнул воздух. Он только сейчас понял, что у него отчаянно бьется сердце. Он повернулся и побежал к товарищам. Те тоже уже бежали к нему. Впереди Дженкс, а за нею Огден и Норрис.
Гуттиериз смотрел на них, понимая, что поступил чрезвычайно глупо. Но затем подумал, что поведение калибана совершенно несовместимо с тем, чего можно было ожидать, судя по сообщениям исследовательских партий.
– Да, незабываемые ощущения, – сказал Гуттиериз, все еще дрожа. – Я думаю, что нам следует построить барьер именно здесь, возле этого холма.
– Правильно, – сказал Норрис. – И оградить барьером всю эту зону.
Биолог посмотрел на калибана, который снова улегся на вершине кургана. Гуттиериз пробормотал:
– Это чудовище в своем поведении совершенно не следует тем правилам, которые были описаны нашими разведчиками. И это значит, что все их предписания нужно подвергнуть сомнению.
Дженкс ничего не сказала. Существует предел тому, что истинный биолог может высказать публично. Уже и так было сказано слишком много, а ведь рядом шли те, кто свято верил указаниям исследовательских отрядов.
– Все-таки, я полагаю, что здесь всем нужно быть особенно осторожными и внимательными.
Они пошли обратно, и вскоре начался дождь, который, правда, быстро закончился, но погода явно портилась. Серое небо, а над островами низкие облака, несущиеся по ветру. Может быть, погода повлияла на настроение калибанов?
– Но как сооружать барьер при такой погоде?
– Пенобетон не застывает при такой погоде, – сказал Норрис. – Может, нам стоит подождать? Впрочем, все равно лучше сориентироваться по карте, где его лучше установить.
– Мы должны руководствоваться двумя критериями, – заметил инженер. – Во-первых, защита от наводнения, а во-вторых, мы должны иметь доступ во все области.
– И еще один критерий, – сказала Ева. – Сами калибаны. Куда они двинуться дальше.
– Не можем же мы согласовывать свои планы с этими ящерицами, – сказал Норрис. – Я настаиваю, что мы должны построить защитный барьер.
Гуттиериз подумал, затем кивнул:
– Можно попытаться... Но нельзя беспокоить колонию на том берегу. Если этот калибан решиться уплыть на тот берег, это будет лучше для него и для нас.
Гуттиериз посмотрел на небо, на облака, затем повернулся к кургану, стараясь найти разумное объяснение поведению чудовища.
6. День 58
Туман растворился в серой пелене неба, холодный ветер бил в пластик стен. Казалось, что тепло навсегда покинуло планету. Конн сидел, закутавшись в теплый плед, и думал, что это гораздо приятнее, чем сидеть с остальными в главном куполе. Может, кто-нибудь запустит нагреватели? Все-таки здесь собрались те, кто решил построить новый мир. Неужели же среди них нет никого, кто мог бы справиться с нагревателями?
Уже две недели, как стоит такая погода. Сильные волны, гонимые штормовым ветром, бьются о берег. И вода... Везде вода. На недавно обработанных полях завязли тракторы. Промозглый холод и сырость пронизывают все тело до костей. Одежда постоянно сырая. Ази получают пищу в пунктах распределения и возвращаются вновь в свои палатки, удаленные от жилищ людей. Конн понятия не имел, какие там настроения. Но если их страдания заметно больше, чем в лагере людей, то супервизорам придется потрудиться, чтобы погасить недовольство.
Сильный порыв ветра бросил в окно водяные брызги. Капли потекли по стеклу. Вот так все время: либо дождь, либо сильный, пропитанный влагой туман. Конн посмотрел на угол, который уже начал протекать. На полу даже образовалась лужица. Чтобы она не растекалась дальше, Конн бросил на нее какие-то тряпки. Сквозь стекла окон с трудом просачивался серый свет, и снаружи не доносилось никаких звуков, кроме шума дождя, да завывания ветра.
Конн поднялся, надел пальто, переждал порыв ветра и вышел на улицу. Переступая через лужи, он подошел к главному куполу и вошел внутрь.
Здесь было тепло, везде горели электрические лампы, отовсюду слышались разговоры.
– Чай, сэр? – спросил ази, который сегодня прислуживал в куполе и следил за чистотой.
– Да, – пробормотал Конн и сел за длинный стол, который находился в центре всего помещения. Здесь шла работа. В дальнем конце были развешаны карты. Там столпились инженеры, обсуждающие что-то.
Появился ази, Конн принял у него чашку, пробормотал «спасибо», и ази удалился, оставив Конна наедине со своими размышлениями. Возле стены лежала ящерица. Это была Раффл. Она была любимицей всего лагеря и поэтому могла быть везде, где ей хотелось. Она ложилась, обвив собою ножку стола или чью-нибудь ногу. Конн подумал, что она, по крайней мере, чистая. Это существо было так привязчиво, что потребовало себе имя и постоянное место возле людей. Все ее так кормили, что она заметно пополнела.
Наконец она поднялась и быстро взобралась на груду ящиков. Конн выпил чай и посмотрел в ее золотистые щелевидные глаза. Глядя на Конна, она слегка повернула голову и раздула шейную мантию.
– Чем-нибудь помочь, сэр? – спросил Билас, усевшись на скамью, которая заскрипела под его тяжестью. Отставной командор и полковник оперативной службы – теперь между ними нет никакой разницы. Вся субординация отменена.
– Боли в костях уменьшились. Есть успехи в дренаже?
– Мы проложили трубы, но влажность слишком большая. Метеорологи предупредили нас об этом.
– Да. Мы об этом знали. Вам предстоит большая работа.
К ним подошел еще один человек с чашкой чая. Это была Реган Чилес, которая села на противоположной стороне стола.
– Черт побери, – сказала она. – Машины выходят из строя. Соленый воздух, влажность. Мы смазали наиболее ответственные детали, но, видимо, придется все машины разобрать и прочистить. Однако у нас нет для этого ни сил, ни времени.
– Я уверен, что вы все сделаете наилучшим образом. – Конну вовсе не хотелось слушать о неприятностях. Он посмотрел вокруг себя. Народу здесь было меньше, чем он ожидал увидеть. Это его неприятно удивило. Чилес продолжала говорить, вываливая на него все свои проблемы, а он рассеянно кивал, стараясь вникнуть в них, осудить перегрузку машин секцией Образования, осудить то, что большое количество компьютеров вынуждено работать вне помещения. А эти типы из секции Образования вообще не считаются с расписанием работы машин...
– Хорошо, – сказал он наконец. – Все это вы можете изложить майору Гэллину.
Поджатые губы, кивок, недовольный взгляд.
– Вы с ним говорили? Что он вам сказал?
– Гэллин просто сказал, что все проблемы мы можем урегулировать между собой. Нужно только желание для сотрудничества.
– Ну что же, вам не следует действовать через голову Гэллина. Вы поняли меня?
– Сэр, – пробормотала Чилес, поджала губы и глубоко вздохнула. – Прошу прощения, но мои люди завалены работой, а остальные маются от безделья.
– Это потому, что ваша работа плохо спланирована?
– Да, сэр.
– Я поговорю с руководителями других подразделений. – Тут он вспомнил, что рядом сидит Билас, который слышит весь это разговор. – А вообще-то это дело Гэллина. Пейте чай, лейтенант. Если у вас возникают проблемы, обращайтесь по команде.
– Да, сэр.
– Сэр, – пробормотал Билас.
Конн оставался здесь, прихлебывая чай вместе с Чилес и Биласом. Скоро к нему со своими проблемами начали подходить и другие. Это ему наскучило и у него даже скрутило живот.
Допив чай, он сходил в туалет в конце купола, а затем побрел к себе. Воротник у него был поднят, а все тело как будто кололи тупыми иглами. Перед ним по дорожке скользнул ариэль, не обращая внимания на лужи. Для ариэлей главным была цель, направление, а не удобство передвижения. Такова была их природа.
Раздался вой сирены. Конн осмотрелся в сером тумане, стараясь определить направление источника звука, и решил, что это где-то возле полей.
7. День 58
Аду Бомон принесли на плаще, с которого скатывалась кровь, смешанная с дождем. Боб Дэвис шел за носилками. Его промокшая одежда была испачкана в грязи и крови. Взгляд его был пустым, без всякого выражения, как будто жизнь покинула Боба.
Конн подошел к носилкам и посмотрел на то небольшое, жалкое, что лежало на носилках. Было невыносимо думать о том, что Ада, такая полная жизни, оперативник спецслужбы, пережившая Фаргон, войну, Возвышение, безжалостная к врагам, всегда имеющая в запасе какую-нибудь хитрость, которую не ждал противник, теперь превратилась в нечто маленькое, незначительное. Люди стояли вокруг, и глаза их были полны слез. Только у Боба Дэвиса глаза были сухими, лицо мертвенно бледным. Конн сунул руки в карманы, и холодок пробежал у него по спине.
– Это был туннель калибана, – сказал Пит Гэллин, вытирая мокрые глаза окровавленной рукой. – Андрессон... Он видел, как это случилось.
– Мы обследовали размыв, и она разговаривала со мной, когда земля поехала у нее под ногами. Позади нее стоял припаркованный краулер. Он начал скользить, и Ада попала под него. Мы пытались взять его на буксир другим краулером, но вы же знаете эти туннели калибанов – глубиной в три-четыре метра. К тому же там мягкая земля – краулер буквально всосало в нее...
– Необходимо быть осторожным, – сказал Конн и тут же подумал, что от него ждут выражения горя, скорби... И теперь они будут ненавидеть его, так как он не нашел нужных слов. – Другого краулера у нас больше не будет.
Стояла мертвая тишина. И только носильщики тяжело дышали от тяжести. Они стояли, склонив головы, и вода лилась с их капюшонов, смешиваясь с кровью Ады Бомон, капавшей с носилок.
– Мы похороним ее в земле, там, где не планируется строительство зданий. Я думаю, над морем.
Он пошел прочь – в полной тишине. И он не понимал, что это тишина в его душе, пока не отошел достаточно далеко. Конн прошел в свое жилище, закрыл за собой дверь, снял мокрую куртку и бросил ее на скамью.
Затем, стоя посреди комнаты и дрожа от холода и отчаяния, заплакал. Он понимал, что сейчас ему не помогут ни Пит Гэллин, ни кто-либо другой. Он был стар, болен, и смерть Ады Бомон поразила его в самое сердце.
И все же, несмотря на шок, он понимал, что подкопы калибанов под периметр лагеря хуже, чем смерть Ады. У него даже возникли сомнения в возможности сосуществования с калибанами. Все это грозило конфликтом. И этот конфликт мог изменить будущее мира, так как в этом случае люди останутся только со своими машинами и со своими ресурсами. Когда погода наладится, им всем следует собраться вместе и попробовать обсудить планы на жизнь в свете новых фактов. Нужно сделать все, чтобы спасти жизни сорока тысяч человек.
Нужно сделать перемещения. Гэллин будет вторым губернатором – он способен справиться. Конечно, Гуттиериз, может быть, заслуживает должности выше, но нет возможности назначить его на более высокий пост, перескочив сразу через несколько должностей. И Седжевик – тоже очень умен, хотя несколько нерешителен.
Конн вытер глаза. Он не мог сдержать дрожь в руках.
Кто-то стукнул в дверь и открыл ее, не дожидаясь разрешения. Конн обернулся, это был Дин, представитель медицины.
– Как вы себя чувствуете, сэр?
Конн выпрямился, расправил плечи:
– Нормально. А как Боб?
– Его напичкали лекарствами. Вы уверены, сэр, что вам не нужна помощь?
– Сейчас я переоденусь и приду в главный купол.
– Да, сэр. – Оценивающий взгляд и Дин вышел.
Конн повернулся к вешалке, где висела его, одежда и выбрал все самое теплое... Одежда была влажной. Ему хотелось выпить. Очень хотелось.
Однако он вышел и пошел прямо в главный купол – нужно было делать дело: встреча с людьми, изложение своих планов.
Похороны уже состоялись, однако Конн не смог прийти на них из-за холода. Он весь дрожал.
Вскоре стали собираться люди, замерзшие, усталые, промокшие. Дэвид, наглотавшийся таблеток, был в прострации. Гэллин сидел с закрытыми глазами, и перед ним на столе стояла чашка с горячим чаем.
– Тебе необходимо осмотреть весь лагерь, – сказал ему Конн. – И выяснить, есть ли где-нибудь еще подкоп.
– Да, сэр.
Ариэль, как всегда сидел на ящиках. Конн с болью посмотрел на него через плечо Гэллина.
– Это была глупая случайность, – сказал он. – Это все, что можно сказать. Однако мы должны сделать все, чтобы это не повторилось.
– Сэр, – сказал Гэллин. – Курган калибана на этом берегу... Я хочу разрушить его.
Конн посмотрел на Гуттиериза, который плотно поджал губы.
– Что вы думаете, Гуттиериз?
– Я бы сначала хотел узнать, – начал Гуттиериз, – этот ли курган является источником туннелей под лагерем. Если мы не будем знать точно, а будем только предполагать, проблему мы не решим.
– Что ты предлагаешь?
– Мне бы хотелось это выяснить.
– Мне тоже. Я думаю, надо прозондировать туннели и узнать, куда они ведут.
– Я займусь этим. Сегодня вечером.
– Сегодня вечером ты составишь план, а зондировать будешь днем. Мы даже не уверены, что это туннели калибанов, не так ли?
– В этом-то все и дело, – сказал Гуттиериз.
Конн взял бутылку и налил себе в стакан большую дозу. Рука его заметно дрожала. Затем он жадно глотнул, и алкоголь немного успокоил его измученные нервы.
Ариэль соскользнул с ящиков и разлегся на полу, как бы демонстрируя себя. Кто-то поднялся и дал ему немного еды. Пища моментально исчезла в пасти ящерицы.
Конн допил стакан, извинился перед всеми, надел куртку и побрел к себе сквозь дождь и ветер.
Дождь постепенно стих. Над лагерем зажглись электрические лампы, вокруг которых туман образовал радужные ореолы. Конн остановился, осмотрел весь лагерь, думая о том, что будет здесь с ним в дальнейшем.
8. День 58
– Они положили ее в землю, – сказала Пиа. Они лежали в постели, наслаждаясь теплом и уютом. – Они закопали ее в землю, а сами стояли и плакали.
Для них это было откровением – смерть человека. Они привыкли, что смертны ази. Когда умирал ази, его тело несли в белое здание лаборатории, и если это был хороший ази, то можно было быть уверенным, что родится другой ази, этого класса. В этом была гордость ази. И это что-то значило.
А они ничего не оставили от Ады Бомон. И лаборатории здесь не было, чтобы возродить ее.
– Мне бы хотелось, чтобы сейчас были ленты, – сказал Джин. – Мне их не хватает.
Пиа крепко прижалась к нему, спрятала лицо у него на груди.
– Мне тоже не хватает. Очень жаль капитана. Вероятно, это чья-то ошибка.
– Говорят, что нельзя использовать машины в такую погоду. Капитан ведь погибла под машиной.
– Когда здесь будут лаборатории и ленты, все будет хорошо, – сказала Пиа.
– Да.
Джин и Пиа занимались в темноте любовью, и это заменяло им ленту. Джин думал о том, что они счастливее, чем обычные люди, так как когда умирает человек, то невозможно создать другого такого же, чтобы заменить его. По крайней мере, здесь, в этом мире. А таких, как он и Пиа, 9998-х и 687-х много. И теперь они занимались любовью, так как это было приятнейшее занятие и оно было им разрешено.
Джин знал, что в результате этого рождаются люди, и чувство ответственности овладело им. Он понимал, что их выбрали именно для этого и они должны были сделать то, что от них ждали.
Дожди прекратились, и на небе среди редких рваных облаков появилось солнце. Мир сразу изменился. Краулеры стояли на расчищенных полях, все еще покрытых жидкой грязью, а в том месте, где люди брали пробы, зияла черная яма. Мир изменился еще и потому, что теперь на высоком берегу над морем была могила человека, умершего здесь. И эта могила была видна из лагеря.
Джин прошел к столу своего супервизора, чтобы получить назначение на работу. Ему был вручен металлический стержень и даны инструкции, что с ним делать. Супервизор объяснил ему, что он должен брать пробы грунта. Джин пошел со всеми и работал до тех пор, пока у него не заболели плечи. А затем Гуттиериз и его помощники забрали то, что добыл Джин.
9. День 162
Купола росли один за другим. Горячее солнце висело над землей, бело-голубые волны моря бились о берег. Конн сидел в кресле перед главным куполом под навесом. Было жарко, но ветерок с моря приносил приятную прохладу.
Ариэль устроился в пыли возле гравийной дорожки в тени купола. Он все время чего-то копошился, и Гуттиериз понял, что он строит жилище. Инстинктивное поведение. Ариэль таскал камни, складывал их в кучу. Он тоже строил купол. Хотя у него он все время разваливался.
На этом берегу реки калибанов вроде бы больше не было. А курган ази лопатами сровняли с землей. Мощные краулеры и бульдозеры стояли без работы, так как площадка для строительства была уже подготовлена.
Прилетят корабли, привезут припасы и оборудование для лаборатории. Тогда можно будет дальше осваивать пространство между лесом и рекой, которое они запланировали для строительства города.
А пока все внимание нужно сконцентрировать на палатках. Вот они, двадцать тысяч, стоят под горячим солнцем. Люди устали, выгоняя калибанов со своего берега. Многие машины пришли в негодность. Остальные стояли без топлива. Оставалось только ждать корабль, который доставит все необходимое. Ази вручную загрузили платформы строительным камнем и дотащили к месту строительства. Вокруг, где добывали камень, были поставлены двадцать палаток для ази. Может быть, было правильнее строить город именно там, на каменистой почве, где можно было бы не бояться туннелей калибанов. Но было уже поздно. Они истратили все запасы материалов и горючего. Купола уже стояли. Так что по крайней мере люди имели безопасное убежище. Поля будут возделываться, и энергетические системы будут функционировать до тех пор, пока они смогут удерживать калибанов на расстоянии.
Конн изучал свои диаграммы и графики, отмечая те места, где им нужно скорректировать планы. Холодная весна плохо подействовала на его суставы, и даже сейчас, под жарким солнцем, его мучила боль. Он подумал о будущей зиме и содрогнулся от ужаса.
Но люди выживут. Конн знал это с момента высадки. И он знал, что корабль прилетит. Он ждал его, день за днем, месяц за месяцем.
Конн решил, что этот корабль увезет его домой. Он вернется на Сытин. Полет он перенесет. Может перенести. А если нет... так что же... Зато он больше никогда не увидит этого мира.
Это место первого поселения он назвал Новый Порт. Но на самом деле это Ад-на-Геене. Недаром же эту реку они назвали Стикс.
И все приходят к нему, командору, с жалобами. Конн решал те проблемы, которые как-то решались, и пожимал плечами, выслушивая тех, кому не мог помочь. Как Гэллин. «Это ваши проблемы», такова была любимая фраза Гэллина, которая уже превратилась в поговорку и цитировалась всеми при каждом удобном случае.
Бедный печальный Гэллин. Он никогда не мог понять, почему он должен разбирать чьи-то дрязги, Конн сидел спокойно, ожидая, пока конфликтующие не выплеснут свой пыл на Гэллина, а затем старался погасить страсти. Сохранить мир. Это было очень важно.
Невдалеке показался сутулый, поникший человек. Еще одна причина для беспокойства. Боб Дэвис. Дэвис работал по учету ресурсов рабочей силы. Он тоже был стариком. Может быть, старость в нем проступала больше, чем в Конне. Это проявилось за последние несколько недель.
– Доброе утро, – поздоровался Конн. Дэвис вышел из прострации, ответил на приветствие и побрел дальше, опустив плечи, к своим компьютерам, расчетным книгам, бесконечным цифрам.
Вот так все и происходит. Чем быстрее одни строят новый мир, тем быстрее разваливается старое – и вещи, и люди. Конн снова взглянул на свои графики и стал вносить в них изменения.
Хорошо выполнялись только два пункта плана.
Нет, три. Во-первых, ожидался хороший урожай. Поля зеленели и простирались так далеко, насколько хватало взгляда. И, во-вторых, Хилл наладил удачливый лов рыбы. Рыбы было столько, что ее можно было есть без ограничения. Кроме того, безотказно работали энергетические установки. Некоторые устройства для воспроизведения магнитной записи сломались, но оставшихся было достаточно, чтобы удовлетворить потребности ази. И они пока не высказывали недовольства.
Но зима... Первая зима...
Вот о чем нужно думать... А ази все еще живут в палатках.
10. День 345
На улице завывал ветер и бился в двери медицинского купола. Джин сидел в приемной и нервно потирал руки. Беспокойство так овладело им, что весь мир был окрашен для него в мрачные цвета.
С нею все хорошо, заверили его доктора. У нее все в порядке. Джин поверил этому, так как верил в Пиа. Она же внимательно прослушала все ленты, которые научили ее всему, что она должна знать. Но она очень страдала, когда Джин вез ее сюда. Джин страдал вместе с нею. Ее боль была его болью, и вот он сейчас сидел здесь и смотрел, как медики ходят туда-сюда, проходя через коридор, который вел туда, куда увели Пиа.
Один из медиков подошел к нему.
– Может, ты хочешь быть с нею? – спросил человек, выглядевший очень важно и торжественно в своей белой одежде. – Ты можешь войти, если хочешь.
Джин поднялся на дрожащих ногах и пошел за молодым человеком туда, где сильно пахло антисептиком. Длинный коридор тянулся дугой вдоль внешней стены купола, а по левой стороне коридора были расположены двери, которые вели во внутренние помещения. Человек открыл одну из дверей и впустил Джина. Здесь на столе лежала Пиа, окруженная медиками, на лицах которых были маски.
– Сюда, – сказал один из медиков Джину и подал ему халат, но без маски. Джин накинул на себя халат. Страх еще владел им.
– Могу я видеть ее? – спросил он, и медик кивнул. Джин сделал шаг вперед, и Пиа взяла его за руку.
– Тебе плохо? – спросил он. Ему казалось, что страдания Пиа непереносимы, потому что лицо ее было в поту. Джин вытер пот рукой, но человек подал ему для этого полотенце.
– Все не так плохо, – сказала Пиа, задыхаясь. – Все идет нормально.
Он держал ее за руку, и рука Пиа непроизвольно сжималась, и ее тогда ногти, вонзаясь в его плоть, причиняли боль Джину. Он вытирал ей лицо полотенцем... его Пиа, в животе которой сейчас рождалась новая жизнь, ищущая путь в этот мир независимо от их желания.
– Ну вот мы и появились, – сказал медик. – Вот и мы.
И Пиа крикнула так громко и с таким страданием, что Джину стало страшно. Если бы он раньше знал, что будет так... Но все уже было сделано, и Пиа стало легче. Рука ее расслабилась, и Джин долго держал ее, поглаживая. Он только взглянул, когда медик тронул его за плечо.
– Ты хочешь подержать его? – медик предложил ему сверток. Джин взял его, едва понимая, что держит живое существо. Он смотрел в маленькое сморщенное красное личико, ощущал хрупкие маленькие косточки и внезапно понял, что это новая жизнь, маленький человечек с совершенно новой генной структурой. Джин был в ужасе. Он никогда не видел ребенка и очень боялся держать в руках это маленькое независимое существо.
– У тебя сын, – сказал медик Пиа, наклоняясь к ней и потрепав ее по плечу. – Ты понимаешь? Ты родила сына.
– Пиа, – сказал Джин и наклонился к ней, осторожно держа ребенка.
– Поддерживай его головку, – сказал медик и показал ему, как это делать. Он помог передать ребенка в руки матери. Пиа улыбнулась ему вымученной улыбкой и пощекотала маленькую ручку ребенка.
– Здоровый ребенок, – сказал медик. Но Джин и не сомневался в этом. Это же был их ребенок. Его и Пиа.
– Вы должны дать ему имя, – сказал кто-то. – Назвать его.
Пиа нахмурилась, долго вглядываясь в лицо маленького человека. Значит, этот мальчик уже не будет иметь номер. У него будет имя. У него смесь генов 9998-х и 687-х. Он будет один во всей вселенной с таким набором генов.
– Можно его назвать Джин? – спросила Пиа.
– Как хотите.
– Джин, – решила Пиа. Джин посмотрел на свою маленькую копию, которую Пиа держала на руках с гордостью и нежностью. По крыше купола барабанил зимний дождь. Холодный дождь. Но здесь было тепло. Медики убрали все инструменты и приспособления, укатив их на маленьких блестящих тележках.
Они хотели унести и ребенка. Джин смотрел на медиков, которые забирали ребенка из рук Пиа, и впервые в жизни хотел сказать слово « нет ».
– Мы скоро принесем его обратно, – сказал один из медиков. – Мы вымоем его, проведем некоторые исследования и принесем обратно. Ты будешь с Пиа, Джин?
– Да, – сказал он, ощущая, что все его тело дрожит. Несмотря ни на что, он очень не хотел, чтобы ребенка уносили. Однако он не мог сказать ничего другого, как «да». Он наклонился к Пиа, так как видел, что она подавлена. Он постарался успокоить ее, сказав, что все в порядке, ребенка скоро принесут обратно. Они обещали.
– Позволь мне помочь ей, – сказал медик. И когда Джин отошел в сторону, он и помощник быстро и ловко подняли ее, вымыли, сменили белье и уложили в чистую постель. Затем медики ушли, и Джин остался вдвоем с Пиа.
– Джин, – сказала Пиа, и он положил руку ей под голову и держал ее, все еще испуганный тем, что ей так дорого обошлось то удовольствие, которое она делила с ним. Джин ощущал свою вину перед нею, но не знал, как искупить ее, как помочь Пиа.
Затем медики принесли ребенка назад, дали Пиа, и Джин с умилением рассматривал маленькие ручки и ножки ребенка. Его ребенка. Человека рожденного.
11. Год 2, день 189
Дети делали свои первые шаги под лучами летнего солнца... Они играли, смеялись, плакали, кричали, ссорились, мирились. Это были приятные звуки для колонии, борющейся за свое существование. Детские штанишки и рубашки висели и сушились на веревках, протянутых между куполами.
Гуттиериз сидел на обочине дороги, которая вела на поля. С одной стороны от него был лагерь ази с полощущимися на ветру детскими рубашками, с другой стороны стояли мощные краулеры, бульдозеры, закрытые пластиковыми чехлами.
Невдалеке шло строительство первого дома для ази, простого по конструкции, однокомнатного. Среди каменных обломков шнырял ариэль. Он брал в пасть обломки камней и стаскивал их в кучу, что-то сооружая.
Возле реки полз калибан. Гуттиериз отдал приказ силам безопасности заняться им. Необходимо уничтожить его до того как он отложит яйца. Это не нравилось Гуттиеризу. Он с грустью подумал о куче черепов убитых калибанов возле стены главного купола.
Варварство, подумал он. Отрубать головы. Но людям ничего не оставалось делать. Иначе калибаны будут прорывать туннели, и дома людей будут проваливаться.
Наконец он встал, отряхнулся и пошел к куполам.
Человек приспособился к жизни здесь. Но между человеком и калибанами мира не было. Может, его удастся достичь, когда прибудет корабль и привезет новое оборудование, которое поможет создать защитные барьеры. Если бы здесь не была такая разрушительная погода...
Он прошел к центру лагеря и увидел Старика, который сидел на своем обычном месте – под навесом возле главного купола. Зима сильно подействовала на полковника. Глубокие морщины пролегли по его лбу. Конн дремал, и Гуттиериз прошел мимо него, вошел в купол, прошел к столу и налил себе чашку чая. В помещении сильно пахло рыбой. Здесь всегда пахло рыбой. Да и во всем селении тоже.
Гуттиериз присел на скамью рядом с Кэт Фланаган. Эта девушка из отряда оперативников проявляла к нему необычный интерес. Гуттиериз не мог точно вспомнить, когда между ними возникли отношения. Может быть, в один осенний вечер, когда Гуттиериз внезапно понял, что у Кэт есть некоторые достоинства, которые весьма привлекательны для него.
– Ты видел калибана? – спросила Кэт.
– Я послал оперативников. Не хочу заниматься этим сам.
Она кивнула. Кэт обучали охотиться на людей, а не на животных.
– Послушай, – сказал Гуттиериз. – Я хочу пройтись пешком. Может, понадобиться эскорт.
Глаза у Кэт заблестели.
Однако Конн на вечернем приеме пищи запретил пешую экспедицию.
– У нас есть территория, которая нам нужна, – сказал полковник тоном, не допускающим возражений. Тишина воцарилась за столом, где ели люди. Ответ был коротким и решительным. – У нас есть территория, которую мы можем удерживать, – снова заговорил полковник. – Пока нам этого хватает, и я не вижу необходимости в новых исследованиях.