40 000 на Геене Черри Кэролайн

3

Путь ее пролегал вдоль берега, где извивы реки образовали громадные гроты в каменистых берегах. Калибаны сложили здесь груды камней, возвели стены. Это было жутковатое место, и Пиа не хотела идти туда. Она присела на камень возле реки, обняла руками колени. Деревья отбрасывали на нее густую тень и прикрывали от посторонних взглядов. В расщелинах между камнями рос мох, в реке плескалась рыба. Вдоль берега по черной воде проплыла змея. Ариэль и флиттеры беззаботно играли в теплом песке, изредка касаясь воды. Кое-где виднелись канавы, которые проделали калибаны на своем пути к реке. На дне канав чернела илистая грязь.

Пиа смотрела вверх, где высились утесы, на которых росли корявые деревца. Даже там, наверху, были видны пещеры. Может, ариэли нашли там приют. Туда не смогли бы взобраться ни люди, ни калибаны. Возможно, там живут и летучие мыши, хотя их редко можно было увидеть над рекой.

Внизу в реке все время что-то ворочалось и плескалось, и Пиа очень хотелось поскорее увидеть своих братьев...

Вдруг шорох заставил ее обернуться, и у нее перехватило дыхание. Среди камней она заметила маленькую фигурку.

– Грин, – мягко сказала она, даже чересчур тихо. Младший брат оглянулся и посмотрел на нее тем самым мрачным угрюмым взглядом, который был обычным для него. – Грин, отец ищет тебя.

Кивок, легкий, едва заметный. Он не сводил глаз с сестры. Он знал, Пиа поняла это по его взгляду. Она умела понимать его без слов.

– Ты же знаешь, – сказала она, – как волнуются родители.

Снова кивок. И никаких эмоций на лице. Никаких чувств. Пиа поняла, почему она ненавидит Грина. За эту его бесчувственность, за то, что изменилось все, когда он родился.

– Тебе на все плевать.

Грин моргнул, угрюмый и безмолвный, как его друзья рептилии.

– Куда ты идешь? Что будешь делать? Ты хочешь умереть от голода?

Отрицательный поворот головы.

– Скажи мне. Сейчас же скажи.

Грин опустился на корточки, стал собирать камни и укладывать их друг на друга. Он уже не слушал.

– Прекрасно, – сказала Пиа. Она даже хотела предупредить его, что его ищут, чтобы он смог убежать, но не решилась сделать это. Пусть даже с его побегом исчезнут многие причины для беспокойства. Но слова застряли в ее горле.

Она потихоньку приближалась, пока Грин был поглощен складыванием какой-то конструкции... А затем охватила его за руку и разрушила его сооружение. Он вскочил, стал яростно вырывать руку, дергаясь изо всех сил. Вдруг нога ее поскользнулась на влажном мху, и она упала, увлекая его за собой.

Он был быстрее, освободившись от нее, он вскочил, крикнул и бросился бежать.

– Грин! – крикнула она вслед, следя, как он проворно карабкается по камням.

Но он исчез, а Пиа так и осталась сидеть в воде, промокшая и злая. Она злилась на себя, что оказалась такой неуклюжей, на своего брата, который сумел уйти от нее.

Но он убежал. Насовсем. И теперь они навсегда освободились от него.

Она взяла себя в руки, смыла грязь и села на камни отдохнуть, высохнуть и дождаться своих.

И когда появились ее братья вместе с отцом, идущие по берегу реки, она поднялась, чтобы встретить их.

– Он ударил меня, – сказала она так жалобно, как могла. – Ударил, оттолкнул и убежал.

Она ждала со страхом реакции отца и смотрела только на него.

– Но он не сделал тебе ничего? – заботливо спросил Джин-старший, и эта теплота согрела ее сердце. Впервые с детских лет она почувствовала такое участие. Да, он жалел ее, беспокоился о ней. Он обнял ее, притянул к себе, как будто она была маленькой. И Пиа смотрела из-за его плеча на братьев, на Найна, и торжествующе улыбалась.

Теперь она снова приобрела значение в глазах родителей, после того, как пропал Грин. Она смотрела на Джина-младшего, на Тама, на Зеда, на Марка, и видела – они тоже понимали, что Пиа не приложила всех сил, чтобы удержать Грина, и понимали, почему. Теперь они стали заговорщиками. Может, даже убийцами Грина.

– Ты устала, – сказал Джин-старший.

И Пиа не почувствовала никаких угрызений совести. В конце концов, она действительно сделала не много.

– Возвращайся с отцом, – сказал Джин-младший. – Мы поищем еще.

– Нет, – сказал отец. – Не надо. Я не хочу.

Пиа поняла, что он боится. И теперь уже боится не за Грина, а за остальных сыновей. Он сказал именно то, что хотели бы услышать сыновья, и что им приятно было услышать.

– Я все же поищу, – оказал Джин-младший, повернулся и пошел среди камней. Он даже не спросил, в какую сторону убежал мальчик. Он пошел совсем не туда. Марк последовал за ним. Пиа поняла их.

– Нам лучше возвратиться, – сказал Зед. – Становится темно. А Грин убежал туда, где ночью находиться опасно. К тому же, в темноте его не найдешь.

– Да, – сказал наконец Джин-старший. Он сказал это спокойно, так что всем стало ясно, что он уже принял решение, примерился с потерей. Пиа понимала, как ему трудно. Бродить по этой территории было для него кошмаром. Но возвращаться к жене и сказать о том, что Грин пропал навсегда...

Братья Пиа не были связаны с Грином. Они им не интересовались. Они сейчас должны вернуться в свой лагерь. Ведь уже становилось темно, и нужно отвести Джейн Гуттиериз, домой иначе она сойдет с ума от страха. Игры закончились. Наступает ночь.

А Грин... Он должен будет провести ночь в холодных сырых болотах, куда убежал по собственной воле.

Она вздрогнула в объятиях отца и повернулась к реке. Найн и ее братья уже шли вдоль берега. Им было нечего делать ни с ее отцом, ни с нею. У Найна вообще были причины избегать ее. Так что Джин-старший теперь стал ее собственностью, какой был раньше, до появления на свет Грина.

4

Солнце уже садилось, бросая длинные тени между камней, и Джейн Фланаган-Гуттиериз боязливо шла по тропе между курганов. Ноги ее дрожали, и она ступала на землю очень неуверенно. Страх камнем лежал у нее на душе, и она шла и проклинала этих ази, таких красивых и таких бессердечных. Держись подальше от них, говорила ей мать, держись подальше. И отец... Правда, по своей привычке он ничего не говорил. Только иногда занудливо рассказывал о кораблях, которые прилетят, о лабораториях для рождения детей. И почему она должна думать о будущем. Вообще о том, о чем ей вовсе не хотелось слушать.

Прекрасные и бездушные. У них нет сердца. В главном лагере нет никого, кто был бы похож на них. Не было мужчин таких красивых, как Джин и его братья, которые были предназначены для того, чтобы заполнить мир себе подобными. Она хотела их. Она опускалась даже до того, чтобы уходить в горы к ним. А когда их полусумасшедший братец сбежал из дома, они кинулись его искать, бросив ее одну. И вот теперь ей пришлось идти одной, в темноте, как будто она, Джейн Фланаган-Гуттиериз, ничто, как будто ничего не значит, что она ради них вышла из лагеря и пришла к ним, забыв все наставления родителей.

Гнев придал ей сил. Гнев заставлял ее идти дальше по извилистой тропе. Она шла между курганов, придерживаясь направления на солнце, которое уже висело над самыми вершинами гор.

И внезапно – движение в кустах – это был ребенок. Сердце ее сжал ужас, оно чуть не выскочило из груди. Она остановилась, со страхом глядя на мальчика, едва виднеющегося среди кустов. Одежда его представляла собой лохмотья, волосы были слишком длинными. Но все же он был человек. Привидения, так называли их, живущих, подобно Грину, среди курганов. Но это был еще совсем мальчик. Он гораздо лучший проводник, подумала Джейн, чем Джин и его братья.

– Я из лагеря, – сказала Джейн таким тоном, каким она всегда говорила с ази, когда хотела получить от них что-то. – Я хочу пройти к лагерю. Ты понимаешь? Ты проводишь меня?

Фигура шевельнулась, не произнеся ни слова. Затем начала медленно удаляться.

– Подожди, – сказала она. Ее внезапно охватила паника. Она подумала, как сможет она объяснить дома свое позднее возвращение. Этот мальчик не выказывал желания помочь ей. И теперь, когда станет темно, а она еще не вернется, родители пойдут ее искать. И тогда ей не отделаться тем, что она ловила рыбу и просто заблудилась.

– Подожди!

Позади нее послышался шорох в кустах. Она обернулась и увидела полдюжины других Привидений, которые молча тянули к ней руки.

– О, нет! – вскрикнула она. – Вы не... – Сердце отчаянно билось в груди. – Я дойду сама. Спасибо. – Она видела их глаза. Глаза сумасшедших. Глаза ариэлей. Она отступила назад. – Я иду домой. Меня ждут. Меня уже ищут.

Они приближались бесшумно. Только легкий шорох кустов выдавал их движение. Некоторые из них были в лохмотьях, на других сохранились остатки одежды. Странные, бесшумные, безумные...

Она вспомнила о том, кто остался сзади, и резко повернулась. И тут же вскрикнула. Мальчик был совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки.

– Эй, держи руки при себе! Не трогай меня! – крикнула она, стараясь не показать свой страх. У нее еще оставалась надежда, что среди них есть мальчики, недавно убежавшие и не до конца одичавшие, на которых можно подействовать окриком. «Будь властной – учила ее мать, офицер оперативной службы. – И всегда знай, что делать, если люди отказываются выполнять твой приказ».

Она смотрела на мальчика, застыв на месте, и вдруг поняла, что остальные тоже уже рядом, сзади.

Она резко повернулась, пытаясь этим движением напугать их и найти выход из их цепи. Но они вцепились в нее, в ее одежду. Я немного опоздала, подумала Джейн, даже не думая о том, что она может погибнуть. Джейн ударила одного из них тем ударом, которому ее научила мать, сбила его с ног, но мальчиков было слишком много. Они навалились на нее, схватили за волосы, держали руки. У некоторых из них были дубинки, которыми они угрожали ей, если она не прекратит сопротивление.

«Будь что будет», – подумала Джейн. Во всяком случае, еще никто не слышал, чтобы Привидения убивали. Сейчас она поддастся им, а затем постарается найти способ убежать, когда они потеряют интерес к ней.

Они связали ей руки, потащили с собой. Джейн шла, не сопротивляясь, но старательно запоминала дорогу. Может, ей самой удастся сбежать, а может, Джин с братьями найдут ее.

А если этого не случится, то отец и мать вместе с оперативниками, которые хорошо знают окрестности, пойдут искать ее. Они пойдут с ружьями, так что главное сейчас – продержаться, и не вызвать в них жестокости. Они шли длинной и извилистой тропой среди курганов, так что Джейн скоро потеряла ориентировку. Единственным ее ориентиром осталось солнце, низко висящее над горизонтом. Она уже ощущала отчаяние, и только чувство самосохранения удерживало ее от необдуманных действий, которые могли бы привести к смерти.

Они подошли к холму – одному из куполов калибанов.

Грязный темноволосый мальчик жестом приказал ей туда войти, в темное разверстое отверстие входа.

– О, нет, я не пойду. Они не смогут найти меня... Ты понимаешь?.. – Она чуть не сказала, что люди будут вооружены, но вовремя прикусила язык. Это же были потерянные, странные, мальчики. Дрожь пробежала по ее телу.

– Иди, – мальчик вытянул руку и сжал кулак. Вся реальность для Джейн сузилась в точку до размеров этого кулака. Так как она не двинулась с места, он сжал ее руку и подтолкнул вперед... Джейн была как парализованная.

– Грин, – прошептала она, узнав его. Он был похож на своих братьев, но безумный, сумасшедший.

Подошли остальные, старше его. И юноши, и девушки.

– Тебя ищут, – сказала Джейн. – Тебе лучше вернуться.

Один из юношей подошел к ней совсем близко. Она почему-то не боялась его – до тех пор, пока он не положил руку ей на грудь.

– Моим родителям это не понравится, – сказала она спокойно. Но затем она пожалела, что сказала это. Для нее главное было сейчас остаться живой, и угрозы были плохим средством для этого.

Юноша провел рукой по ее телу, затем начал снимать с нее одежду. Джейн стояла спокойно. Она вовсе не хотела, чтобы эти существа убили ее.

Юноша был красивым, несмотря на грязь, покрывавшую его. Все они были красивыми. Видимо, происходили от ази. Они были ласковыми. Нежно ласкали ее, гладили ее волосы, касались ее тела. А затем началось то, что для Джейн было полукошмаром, полублаженством...

5

– Ее здесь нет – сказал Джин-младший, оглядывая площадку на вершине холма. Он посмотрел на братьев, и Марк кивнул ему, как бы подтверждая мысль брата о том, что Джейн Гуттиериз сошла с ума, решив возвратиться домой одна. – Ее здесь нет.

– Она решила пойти одна, – сказал Марк. Джин рванулся мимо него и побежал по узкой тропе вниз.

Марк что-то прокричал ему вслед, но Джин не отреагировал на его слова.

Солнце уже висело совсем низко, окрашивая в оранжевый цвет облака. Они висели над лагерем, как маленькие солнца. А вокруг уже начинала сгущаться тьма. Она пришла сюда сама – эта женщина из лагеря – она пришла к нему, потому что нашла что-то в нем, выбрала его. А он знал, что он и его братья могут соблазнить любую женщину, кого захотят. Она пришла сюда, в дикую местность, нарушив все правила и законы. Это она тоже сделала сознательно, а Джин был не из тех, кто отказывается от того, что ему плывет в руки. Ему было хорошо с нею. Фланаган-Гуттиериз. Хорошо весь день, потому, что она была такая же, как они – дикая.

Однако он должен был знать, что она женщина из лагеря, и оставаться здесь одной ей было не под силу. Она не могла остаться.

А Фланаган-Гуттиериз была больше, чем просто человек.

Она была дочерью члена Совета, а мать ее была в Службе безопасности. Так что теперь их всех ждали большие неприятности.

– Джейн! – крикнул он, оставив тропу и направившись напрямик, более коротким путем. Между курганами уже сгущалась тьма, и ему приходилось почти вслепую прокладывать путь в кустах. Затем он снова выбрался на тропу. – Джейн!

Но он понимал, что она обозлена, что ее человеческая гордость уязвлена. И теперь она, хотя и слышит его, не откликается. Она хочет сама найти дорогу домой. Если она вышла сразу после их ухода, то она уже успела пройти район курганов, и, должно быть, приближается к холмам возле города.

Он на это очень надеялся.

Но чем дальше он шел в сгущающейся тьме, слыша шипенье змей и ворчание калибанов, тем больше он боялся – не за себя, а за неопытного человека, оказавшегося здесь ночью. Может, калибаны его и не тронут, но здесь есть провалы, ямы, есть и Привидения, подобно Грину, которые скрываются во тьме и у которых есть такие привычки, каких калибаны не имеют. Флиттеры, порхающие между деревьями, то и дело натыкались на него. Он с отвращением отбрасывал их в сторону и продолжал бежать, уже совершенно запыхавшийся.

– Джейн! – крикнул он. – Джейн!

Ответа не было.

К тому времени, как он достиг вершины хребта, он совсем выбился из сил. Перед ним лежал Город, залитый огнями. Он стоял, наклонившись вперед, упершись руками в колени, и старался успокоить дыхание. Когда боль в боку исчезла, он снова пошел вперед.

Ему вовсе не хотелось идти в лагерь. Он не мог себе представить, как он придет и спросит у ее отца:

– Пардон, сэр. Ваша дочь вернулась домой? Я был с нею в холмах. Затем я ушел, оставив ее, а когда вернулся, ее уже не было...

Он никогда не видел Гуттиериза злым и совсем не хотел видеть его лицо или лицо Фланаган в этот момент. Однако выбора у него не было.

Затем он перебрался через городские стены и побежал по освещенной дороге. Кто-то окликнул его:

– Эй! Ты из лагеря ази?

Он остановился и узнал охранника Масу.

– Да, сэр, – ложь и полуложь. Он на самом деле жил когда-то в лагере ази.

– Пропала девочка. Джейн Фланаган-Гуттиериз. Она ушла утром и до сих пор не вернулась. Ее нет там?

– Не знаю, – ответил он, и по спине его протекли струйки холодного пота.

– Возвращайся и скажи там об этом.

– Я соберу группу для поиска. – Джин чувствовал, что им овладевает страх. Люди Главного Лагеря обнаружат все, от них ничего невозможно скрыть. Они узнают, что он и его братья повинны в пропаже девушки. Он не знал, что предпримут люди Главного Лагеря при этом, но понимал, что ничего хорошего их не ждет.

6

Солнце взошло. Второе солнце с тех пор, как пропала Джейн. Гуттиериз сел на траву, вытер лицо и достал флягу, чтобы промочить пересохшее горло. Они шли цепью – все члены поисковых партий. Они обыскивали все, территорию между лагерем и утесами, между лагерем и рекой. Жена подошла к нему, опустилась рядом и тоже достала флягу. Вид у нее был ужасный. Страдание застыло в глазах.

Оперативники шли вместе с ази, которые хорошо знали территорию. Здесь же были молодые ази, которые пришли к Гуттиеризу и Кэт, чтобы признаться во всем. Кэт пригрозила, что пристрелит этих ази. Но мальчики искали всю ночь и подняли на ноги всех, кого могли.

Джейн... Этот мир дал им эту девочку. Но Джейн мыслила так, как вся молодежь Геены. Она думала только о настоящем Геены. Они никогда не видела города. Ее не интересовали занятия наукой. Она жила только настоящим моментом. Если она что-либо хотела, то должна была получить немедленно.

– Зачем учиться? – говорила она. – Что толку знать все это? Мы же живем в этом мире, а не в другом. Я здесь родилась. Зачем мне знать о Сытине?

Прошел день, ночь. Уже кончался следующий день, а с ним таяли надежды. Кэт не говорила ничего. Она просто прислонилась к мужу, опустила голову.

– Многие убегают, – сказал он. – Убегают в холмы. Может, это пришло в голову и ей.

– Нет, – сказала она резко, тоном, не допускающим возражений. – Только не Джейн.

– Тогда она заблудилась. В курганах это просто. Но она знает, что есть, как выжить – я учила ее.

– Она могла упасть и сломать ногу, – сказала Кэт. – Может, сидит в сырости, где невозможно разжечь костер.

– Все равно она сможет выжить. Даже если у нее сломаны обе ноги, она все равно найдет в пределах досягаемости пищу и воду. Это самое лучшее, если она сломала что-нибудь. Тогда она просто ждет нас. Ведь она умная девочка, наша Джейн. Она родилась умной девочкой, наша Джейн. Она здесь – так всегда она говорит сама.

Они делали все, чтобы вернуть себе мужество, укрепить надежды.

7

Джейн вскрикнула и проснулась от собственного крика. Она проснулась в темноте, ощутила запах земли и тут же вспомнила руки, ощупывающие ее... А сейчас вокруг тишина, ни звука поблизости, ни дыхания. Ничего, что говорило бы о присутствии человека рядом.

Некоторое время она лежала, прислушиваясь. Глаза ее были бесполезны в такой темноте. Видимо, ее заволокли слишком глубоко. Тело у нее болело. Интересно, сколько сейчас времени? Ей казалось, что солнце она видела целый век назад. А после этого был кошмар, долгий кошмар обнаженных тел, многочисленных совокуплений, в темноте настолько кромешной, что ей казалось – света она больше не увидит никогда. Она была совершенно беспомощна. Все ее чувства были парализованы. Даже разум отказывался работать.

Она долго лежала, собираясь с мыслями и привыкая к тому, что Привидения сделали с нею, что хотели, и ушли. И она теперь осталась здесь одна. Ей казалось, что сердце ее стучит так громко, что заполняет все подземелье. Джейн уже перешла порог страха, но теперь поняла, что есть нечто худшее, чем страх – быть одинокой и брошенной. Никогда раньше она не ощущала ужаса одиночества, и вот теперь оно нахлынуло на нее, как вихрь.

– Думай, – говорил ей всегда отец, – думай, как выйти из любых затруднительных ситуаций, в которых ты оказалась.

Туннели... Но они могут обвалиться. Интересно крепкие ли у них своды?

Туннели... Но это значит воздух, ветер, она может ощутить легкое дуновение обнаженной кожей.

Туннели сделаны калибанами. И если пойти по нему в неправильном направлении, то можно углубиться еще больше и уйти от поверхности.

Она глубоко вздохнула и двинулась вперед, но тут же вскрикнула. Чьи-то когти ударили ей в плечо, и что-то пробежало по ней. Крик ее быстро угас в земляных стенах туннеля...

Это же ариэль, глупый ариэль. Вот и все. Она снова вдохнула воздух и направилась в ту сторону, откуда доносился легкий ветерок.

Она ползла на четвереньках по сырому земляному полу туннеля бесконечно долго. И наконец впереди появилось слабое светлое пятно, которое все приближалось и приближалось.

Она буквально вывалилась из пещеры, и дневной свет ослепил ее. Она начала протирать глаза и почувствовала движение. Обернувшись, она увидела фигуру человека – ази, того самого, что первый коснулся ее. Он был один.

– А где остальные? – спросила девушка. Прячутся здесь? И она показала на густые заросли, окружавшие курган и лощину, где они находились.

Она посмотрела влево и вверх и увидела калибана: трехметрового, огромного, коричневого цвета. Она не представляла, что калибаны могут быть такими огромными. Он смотрел на нее круглыми глазами. Ноги крепко держали его на каменистом склоне. Девушка, как зачарованная, смотрела на него. Но вот чудовище сделало шаг вперед, затем еще одни...

Затем она вдруг осознала опасность, закричала, бросилась назад, сквозь кусты, пытавшиеся удержать ее, начала карабкаться на склон.

Никто не остановил ее. Она оглянулась. Калибан шел вперед, пробираясь между деревьями. Юноша-ази сидел спокойно на пути чудовища. Затем он медленно встал и пошел к коричневому калибану, остановился снова, оглянулся на девушку.

Она бросилась бежать, падая и спотыкаясь, вскакивая снова и карабкаясь вверх. Внезапно она поняла, где находится. Это был район курганов вблизи реки.

Она остановилась, когда силы совсем покинули ее. Она прислонилась к дереву, дрожащими руками поправила на себе остатки одежды. Затем она села, так как ноги не держали ее, и грязными руками вытирала слезы, удержать которые не могла.

– Эй! – услышала она чей-то голос, встала на колени и повернулась, готовая снова пуститься бежать.

Это были два человека из Лагеря. Огден и Масу. Она поднялась, хотя ноги ее дрожали, и кровь отхлынула от лица, когда она поняла, что стоит перед ними почти совсем голая, прикрытая лишь жалкими лохмотьями.

– Они... Они схватили меня и затащили... – она показала рукой в сторону кургана. Рыдания душили ее, сотрясали все ее тело.

– Кто? – спросил Масу. – Кто сделал это? Где они?

– Там, – она продолжала плакать, будучи не в силах объяснить что-либо.

– Позаботься о ней, – сказал Масу Огдену. – Останься. Я схожу за остальными. И потом мы обыщем все.

– Здесь калибаны, – сказала она, переводя взгляд с одного на другого. Огден взял ее руку. На Джейн почти ничего не было и ей было ужасно стыдно. Она постаралась хоть как-то прикрыть себя. – Здесь калибаны, – снова сказала она с ужасом. – Такие огромные, каких я никогда не видела...

Но Огден повел ее за собой.

Она оглянулась. Над кустами показались языки пламени, и она с изумлением смотрела на них.

– Это огонь, – сказал Огден. – Масу сигнализирует, что ты нашлась.

– Здесь люди, – сказала она. – Люди, которые живут в курганах.

Огден сжал ее руку.

– Да. Они здесь живут. Привидения. Живут вместе с калибанами.

Огден посмотрел на нее. Он был стар, как ее отец, но большой и сильный.

– Я хочу увести тебя отсюда, – сказал он. – Ты можешь бежать?

Она уже успокоила дыхание и кивнула. Хотя ноги у нее еще дрожали. Огден снова повел ее.

Вскоре они встретили остальных, которые спешили сюда. Среди них был ее отец. И ее мать. Она хотела броситься к ним, но силы совсем покинули ее. Она стояла, а родители подошли к ней, обняли. Слезы текли по их лицам.

– Я схожу за Масу, – сказал Огден. – Он может попасть в неприятности.

Джейн уже стала сама собою. Голодная и спокойная. Надменность уже вернулась к ней и отделила невидимой завесой от родителей. Даже нагота уже не смущала ее.

– Джейн? – сказал отец со слезами на глазах. Что случилось?

– Они схватили меня и притащили сюда. Я не хочу говорить об этом.

Отец снова обнял ее.

– Идем домой, – сказала мать. И она пошла с ними, уже не боясь ничего, не ощущая ничего, кроме расстояния, которое пролегло между нею и тем, что случилось.

До Лагеря было довольно далеко, и отец заговорил о врагах.

– Нет, – сказала она, – идем прямо домой.

– А они... – мать не смогла задать этот вопрос прямо. Лицо ее вспыхнуло. Но Джейн поняла ее.

– О, да. Много раз.

8

– Все должно быть по закону, – сказал Гэллин на Совете, обведя взглядом всех членов Совета. – Все должно быть по закону. Они сбежали отсюда, и теперь мы должны что-то предпринять. Было ошибкой просто сидеть и предоставить событиям идти так, как они идут. Мы не должны допустить... такого одичания молодежи. Мы должны построить ограды, устроить облаву и очистить курганы.

– Но они тоже люди, – сказал седоволосый адвокат, поднимаясь с места. – Мы не можем применять оружие против них.

– Мы можем мобилизовать город, – воскликнул Гуттиериз, вскакивая на ноги. – Мы можем выкопать укрепления, создать барьеры, мы можем перестрелять всех, можем сравнять курганы с землей – но то, что произошло, будет происходить снова и снова. Эти меры никогда не будут действовать. Здесь есть что-то, что мы еще не поняли. Может быть, другие разумные существа – мы этого не знаем. Мы не знаем их образа жизни, их взаимоотношений. Мы не знаем, что двигает ими. Мы перестреляем их, закопаем курганы – но это не будет эффективно.

– Нужно мобилизовать ази, – сказал Гэллин. – Дать им оружие, обучить их. Сделать из них вооруженные силы.

– Боже! Зачем? – воскликнул адвокат. – Убивать калибанов? Или стрелять в людей?

– Должен быть порядок, – заявил Гэллин. Он набрал вес с годами. Его подбородки тряслись от гнева. Он смотрел на членов Совета. – Нужно навести порядок в жизни ази. Машин с лентами нет. Что мы можем дать взамен? Я говорил с отделом Образования. И мы выработали кое-какие перспективы. Нужно создать регламент и секции, создать охрану. Мы должны защитить лагерь.

– От кого? – спросил Гуттиериз. И добавил потому, что знал нрав Гэллина и видел его гнев: – Сэр.

– Порядок, – повторил Гэллин, стукнув по столу кулаками. – Порядок в мире. Больше никаких побегов. И никакой терпимости .

Гуттиериз сел, а за ним сел и адвокат. Послышалось перешептывание, в котором ощущался страх.

Калибаны с каждым годом все приближались, и люди не могли воспрепятствовать этому.

Но Гуттиериз не мог примириться с тем, что ази мобилизуют на охоту, что им дают оружие для убийства. Он возвращался домой с тяжелым сердцем.

Кэт и Джейн встретили его. Дочь была удивительно похожа на мать. Они стояли рядом, рука об руку, и смотрели, как он приближается. Изменения коснулись Джейн. Никогда раньше у нее не было такого жесткого взгляда, как теперь, после похода в курганы. Она сразу повзрослела и как-то отдалилась от родителей. В ней уже не было любопытства, желания проникнуть в маленькие тайны большого мира. Все это куда-то исчезло и не возвращалось, хотя Джейн уже снова вернулась в мир, где ей ничто не угрожало.

А тем временем ази выстраивались в колонны.

9

Пиа-младшая внесла корзину в дом. Их дом, состоял из двух комнат. В одной комнате висела одежда, сушились овощи и фрукты, стояла кровать самой Пиа. Кровать родителей находилась в другой комнате. Скатанные матрацы принадлежали ее братьям, которые приготовились уходить.

Ее мать сидела возле дома – молчаливая женщина. Пиа снова вышла на улицу, остановилась возле матери и взяла ее за руку. Отец... отец уже ушел вместе с сыновьями. Мать не обратила на это никакого внимания – как не обращала внимание ни на что в последние дни. Она только работала.

– Я ухожу, – сказала Пиа-младшая. – Я ухожу, чтобы посмотреть, что там делается. – И затем добавила тихо, наклонившись к матери и поглаживая ее руку. – Послушай, они никогда не схватят Грина. Они пошли к реке, а там его нет. Не беспокойся насчет Грина. Они не смогут убить его.

Она сама не верила в свои слова и чувствовала себя виновной за то, что не испытывает любви к брату. Но ее матери это было безразлично. Она сидела тихо и неподвижно, как камень. Пиа тихонько отошла от матери и пошла прочь. На окраине города возводился новый лагерь.

Отец ее был тут, выполняя приказы людей. Братья тоже притворялись, что подчиняются, Пиа долго смотрела на тренировку с оружием ее сородичей. Поля стояли необработанные. Вся молодежь оставила работу. Пиа знала, о чем говорят ее братья между собой. Они только делают вид, что обучаются владению оружием. Но стрелять ни в калибанов, ни в Привидений они не будут, а разбегутся сами. Однако отец ее относился к этому очень серьезно и ревностно выполнял приказы офицеров.

Пиа думала о том, как будет плохо, когда сбегут ее братья, а с ними их друзья.

Ей уже шестнадцать лет, она почти взрослая. Она, думала, что тоже должна уйти с ними. Родители не понимали, что она совсем другая, чем они. Все дети другие.

Занятия продолжались много дней, и однажды ночью ее братья не вернулись домой. Отец вернулся. Соседи тоже. Они ожидали обеда. Возле стены лежали скатанные матрацы, ожидая хозяев. Родители сидели молча, ели в тишине, не задавая вопросов друг другу. Они сидели, опустив глаза, переживая свою боль.

Ночью пришли офицеры и задали много вопросов. Они записали имена пропавших братьев, а Пиа завернулась в одеяло и легла, дрожа не от холода, а от понимания происшедшего.

10

– Нам нужно идти, – сказал Джонс. Они стояли на вершине холма, где был установлен пост наблюдения, и Кэт Фланаган кивнула, глядя на раскинувшуюся вокруг долину с курганами. Она подтянула ремень карабина, который висел на ее плече. – Мы нашли убежище беглецов и получили подтверждение от Масу, что оно находится под наблюдением. Ази дезертировали из отрядов. Они не хотят участвовать в этой операции, но в этом нет необходимости. Мы сами сможем сделать все, и тогда старые рабочие построят барьер, чтобы случаев бегства не было. Есть вопросы?

Вопросов не было. У Фланаган не было вопросов, была только ненависть за то, что они сделали с ее дочерью – насильно лишили невинности. И теперь Джейн все время сидела только дома и училась, хотя никогда не испытывала к этому никакого желания.

– Идем, – сказал Джонс, и они пошли. Они спокойно шли по холмам, продирались сквозь заросли. Люди Биласа несли снаряжение. У них была ракетная установка и канистры с газом, чтобы залить пещеры и выкурить беглецов. А после этого несколько выстрелов...

Приказ был – не убивать. Но Фланаган сразу заявила, что могут быть всякие случайности, которых нельзя избежать.

Они шли осторожно, стараясь производить как можно меньше шума. Хотя знали, что подразделение Эмбертона окружило место, тщательно наблюдая, чтобы никто не выскользнул из окружения.

Вскоре они встретили часового – это был Огден – и взяли его с собой – в свой маленький отряд, состоящий из восьми человек. Вскоре к ним присоединился и сам Эмбертон со своими людьми. Теперь они шли совсем тихо, стараясь даже не хрустнуть веткой. Флиттеры то и дело срывались с веток и бросались в разные стороны. Руки и тело Фланаган покрылись потом – наконец-то у нее появился шанс сделать что-то. Приложить силы к тому, что мешало всем их действиям на этой планете. Несколько выстрелов и все будет хорошо: они вселят страх в души ази.

И затем снова смогут строить новый мир.

Фланаган тяжело дышала к тому времени, как они добрались до вершины хребта. Карабин весил немало, а к тому же она давно не тренировалась. Да и все остальные тоже были не лучше. Джонс стал вдвое толще, чем до прибытия на эту планету. Эмбертон поседел.

Все собрались на небольшое совещание, где Масу, Тамилин и Роджерс доложили обстановку.

Беглецы были еще здесь. Отряд выстроился в цепь. Вандермейер подготовил канистры с газом, направил их в жерло пещеры, возле которого они собрались.

Калибанов, к счастью, не было, так что они не могли помешать операции. Джонс снял предохранитель с карабина. Фланаган сделала то же самое. Пот буквально лился по ее спине. Эти существа в лохмотьях, в грязи, в которых не осталось ничего человеческого, надругались над ее дочерью. Им было наплевать на все, лишь бы доставить себе удовольствие. Джейн уже никогда не станет прежней после того ужаса, что ей пришлось пережить. Фланаган хотела убивать.

– Идем! – приказал Джонс. И они пошли. Из пещеры выскочило несколько беглецов. Раздались выстрелы. Фланаган прицелилась в одного, нажала курок, и тот упал, как подкошенный.