Цейтнот Папсуев Роман
Я слишком хорошо помню…
Идти все сложнее. Пятиться в глубоком снегу, в метель, держа в одной руке автомат, а другой прижимая к себе Наташу, теряющую сознание… Отстреливать мелькающие в пелене белесые тени врагов… Стараться не упасть… Стараться не сойти с ума от отчаяния. Не сдаваться и продолжать надеяться, когда надежды уже не осталось.
Выйти к снегоходам. Это цель.
Не важно, что руки немеют от тяжести, не важно, что ноги заплетаются. Не важно, что врагов становится все больше. Главное – дойти до цели, тогда мы спасены.
Времени на размышления нет, но я ловлю себя на мысли, что, не будь я антимагом, мы бы уже давно погибли. Благодаря моим талантам Белые не могут достать нас на расстоянии: я нейтрализую любые магические атаки – такова уж моя природа, мой особый дар. А враги, наученные горьким опытом, безуспешно атакуют издали, опасаясь подходить ближе. Еще бы. Я не зря тратил время в Москве, совершенствуя эту модель автомата.
Да, огнестрельное оружие против Белых не менее эффективно, чем магия, особенно когда противники не в состоянии защитить себя энергетическими коконами. А поскольку я мог нейтрализовать всю магическую активность в пределах видимости, Белые оказывались беззащитными перед пулями.
Вот еще один выскочил из снежного тумана, в руках копье, глаза горят… Тело – словно древнегреческая статуя, разве что в пластинчатых доспехах. Лицо – ангела, только вот горящие бледно-голубым светом глаза портят божественную красоту героического воина. Глаза… и дырка размером с кулак, которую я оформляю Белому во лбу. Зря ты так неосмотрительно попал в поле моего зрения.
Наташа тяжелеет, она уже еле переставляет ноги, что-то постоянно бормочет. Надеюсь, что целебные заклятия.
– Все будет хорошо, Солнце, – говорю я.
Глупость, конечно, но пусть думает, что у нас и впрямь все получится. Импровизированный жгут не помогает, если не обработать рану в ближайшее время, девушка истечет кровью. За нами тянется красная дорожка, сколько же Наташа уже потеряла?..
– Останови кровь, Солнце, слышишь? Вспомни, чему нас учил Толя.
– Оставь меня, – хрипло шепчет она.
– Вот еще, – ворчу я. – Настоящие женихи своих невест не бросают! Мы уже почти добрались.
На секунду покрывало метели разрывается, и я вижу стены ледяного дворца. Что за ерунда?! Выходит, мы отошли всего на две сотни метров от входа! А мне казалось, что прошли уже километра три… Оптимизм сразу улетучился, заработала голова.
Мы не дойдем.
Вдвоем точно не дойдем.
Словно подслушав мои мысли, Наташа снова шепчет:
– Оставь меня, Старший. Я их задержу…
Я сжимаю челюсти так, что сводит зубы, выпускаю очередь в ряды Белых, которые, кажется, осмелели и уже подходят ближе. Неужели чуют? Как стайные хищники, загоняющие жертву… Ну, у жертвы есть еще обоймы в запасе. И гранаты, кстати… Выбираю группку из трех Фигур, нажимаю на спусковой крючок гранатомета, со злой радостью наблюдаю, как взрыв разносит тела Белых на куски. Гранат осталось мало, надо беречь…
Наташа падает, потянув меня за собой. Я пользуюсь передышкой, чтобы перезарядить автомат, мельком смотрю на дымящуюся на морозе рану девушки и мысленно ругаюсь. Если ей не оказать помощь прямо сейчас, она точно умрет. А как я могу ей помочь, когда со всех сторон к нам неторопливо и деловито приближаются Белые? Они почти победили, они чуют нашу слабость…
Расстреливаю магазин за считаные секунды. Вставляю новый. Краем глаза замечаю, как Наташа делает какое-то резкое движение оставшейся рукой. В то же мгновение справа вспыхивают ярким, жарким огнем две Фигуры. Господи, на что она тратит силы!
– Не сметь! – ору я. – Сам справлюсь! Залечивай рану!
– У меня нет сил, Степа, – она устало закрывает глаза.
Ага. Поджигать Белых у нее силы есть, а заняться самолечением – нет.
– Не говори глупости! Возьми себя в руки, – брякаю я и осекаюсь.
– У меня только одна осталась, – улыбается она.
Бледная как смерть, с налипшими на лоб волосами и горящими лихорадочным блеском глазами, она лежит на красном от ее крови снегу, неловко шевеля обрубком левой руки… и она такая красивая… Такая красивая, что мне хочется выть в голос.
Совсем недавно, по пути к Клетке, мы шутили, что Толя нас сосватал, что теперь я буду считаться Наташкиным женихом, что скоро свадьба… Я смеялся вместе со всеми, но в душе питал надежду, что у нас и впрямь может что-то получиться. Она младше меня на семь лет, но что с того? Я уже решил про себя – вот ликвидируем Прорыв, приедем в Москву, приглашу Натали на свидание. Если не откажется, все пройдет как по маслу… Два одиноких человека, друг к другу неровно дышащие, – почему бы и нет?..
И она умирает. На моих глазах, лежа в дымящемся снегу. А я сижу рядом, как пень, не в силах сдвинуться с места, и только стреляю в Белых, отбрасываю их от нас, не даю им подойти…
Наташа берет меня за руку, из ее глаз текут слезы.
– Степа. – Оглохший от стрельбы, я почти ничего не слышу, скорее просто понимаю, что именно она шепчет. – Прости, если что было не так…
Я смотрю в ее глаза и вижу, что они гаснут… А потом мне в левое бедро вонзается копье. Я тупо таращусь на древко, торчащее из ноги, беспорядочно стреляю в сторону Белых…
Рожок кончается, а я понимаю, что сил перезарядить автомат уже нет. И нет сил достать пистолет… Я ничего не чувствую, меня вдавливает в снег, и я могу только смотреть… Я смотрю на лицо Наташи, на котором уже не тают падающие снежинки… Смотрю, как нас окружают Белые латники. Как они расступаются в стороны и из метели к нам выходит высокий, стройный воин в белоснежных доспехах…
Белый Король. Он молча глядит на нас, затем что-то говорит своим подчиненным и уходит… А Фигуры бросаются на нас с Наташей и куда-то тащат… Я кричу и пытаюсь вырвать из их лап тело своей невесты. Все вокруг кувыркается. Я достаю пистолет и начинаю стрелять в белые, мутные силуэты, мелькающие перед глазами… Или это нёбо? Или земля, покрытая вечным снегом? Здесь все белое… белое… Белое…
Я открыл глаза. Проклятая память. Всегда гордился ею, но теперь завидую людям, способным все моментально забывать. Первые дни оказались самыми тяжелыми, сейчас вроде полегче. Но все равно не отпускает, режет по живому…
Я быстро надел бронежилет, закинул на плечо автомат. Всему свое время. Время разбрасывать камни, и время собирать… Наступит момент, когда эти жуткие воспоминания исчезнут, растворятся в пелене забытья. И впереди нас ждет бой, который, как я надеюсь, поможет мне заплатить кое-кому по счетам.
Толя прав, у нас есть мотивация.
Схватив оставшиеся маски, я выключил свет и запер дверь в оружейную. Дверь электромеханическая, массивная, такую и выстрелом из гранатомета вряд ли прошибешь. Толя все-таки знал, что делал, когда укреплял особняк. Отлично поработал.
Я быстро поднялся на лифте в надстройку. Толя и Соня стояли возле окон, Король что-то объяснял девушке, но, услышав открывающиеся двери лифта, обернулся.
– Маски, – коротко сказал я, положив респираторы на низкий столик.
– Спасибо. Жезл не забудь, он рядом с прибором слежения.
МОСКВА. КОРОЛЬ
Когда Степан покинул надстройку, я повернулся к Соне и спросил:
– Ну что, все поняла? Готова?
– Конечно, – широко улыбнулась она, хотя я видел, что девочка нервничает.
Зря я ей сказал про «ключевую роль», наверняка забил ей голову мыслями об ответственности. Теперь переживает, дергается… Ее бы как-то успокоить, но я просто не могу подыскать нужные слова. Моя голова занята исключительно мыслями о предстоящем бое и об этой самой ответственности, которая тяжелым грузом легла на мои плечи. Как жаль, что я не всесилен, не всеведущ и не всемогущ.
Я уже давно не бог и давно с этим смирился. Теперь почти все зависит от моих помощников, и я искренне верю в них. Другое дело, что нужно как-то их поддерживать, ободрять, воодушевлять…
А у меня сейчас на уме только вопросы по обороне особняка: «Выдержат ли стены?», «Достаточно ли широки сектора обстрела на башнях?», «Удержим ли ворота, самое слабое место в обороне?» Стены должны выдержать, я укреплял кладку магией. Сектор обстрела обширен, башни могут прикрывать друг друга. А на воротах сконцентрированы наши основные силы…
Но в голове тут же зароились новые вопросы: «Какое оружие у Белых?», «Как и где они начнут атаку?», «Сумеют ли «щитоносцы» прикрыть стрелков на башнях?», «Справимся ли мы?..»
Предусмотреть все… Даже поражение. Из особняка в лес ведут два подземных хода. В случае поражения я прикажу своим отходить. Спасти хотя бы немногих…
Нет! Мы обязательно справимся. Должны справиться. Это докажет, что я не ошибся, решив не набирать армию Пешек. Это докажет, что мы сумеем одолеть врага и одним набором…
– Ну, давай приступим, – сказал я, энергично хлопнув в ладоши.
Соня прикрыла глаза, сосредотачиваясь, что-то тихо прошептала и медленно начала поднимать руки ладонями вверх. Мониторы на панели управления мигнули, и на них появился «белый шум».
Я видел, как от девушки во все стороны хлынули потоки энергии. А девочка-то очень сильна, подивился я. Да, она Конь, а Средние Фигуры намного превосходят ресурсами Пешек, но Соня сильна даже для Коня. Но ей все равно понадобится моя помощь, уж слишком хлопотную операцию она задумала.
Между моими ладонями зазмеились молнии, и я незаметно стал подпитывать ее источник Силы, помогая компенсировать стремительный расход энергии. Мы соединились с ней невидимым магическим мостиком, через который в девушку поступала часть моей Силы.
Краем глаза я заметил, как затряслись кроны ближайших к особняку деревьев, и услышал, как Соня зачарованно выдохнула:
– Ух ты, прям как в сказке!..
Я выглянул в окно и улыбнулся. Действительно, как в сказке. Огромные дубы и ясени, окружавшие нашу резиденцию, вдруг зашевелились, будто живые существа. Земля под стволами лопнула, высвобождая мощные корни, которые, как щупальца колоссальных спрутов, выползли на поверхность, широко раскинувшись во все стороны. Деревья, опираясь на эти гигантские подпорки, скрипя, приподнялись и пошли, отходя дальше в лес, оставляя после себя развороченную почву и опавшие от движения листья.
Я оглянулся. То же самое происходило со всех сторон – живой лес отступал от особняка, освобождая место для обзора.
Неожиданно с северо-восточной башни раздались выстрелы. Длинные очереди забили по ближайшим древесным великанам, а Соня закричала:
– Что вы там делаете, дураки дурацкие! Не стреляйте!
До прихода Белых мы не пользовались рациями, поэтому я решил потратить немного сил, телепатически связавшись с Барри, который должен сейчас находиться рядом с Костей в башне.
«Барри, что там у вас происходит?»
«Костя испугался живого леса», – немедленно ответил Барри.
«Прикажи ему прекратить огонь. Соня просто расчищает территорию возле особняка».
Выстрелы прекратились, но Соня, возмущенно пыхтя, продолжала ругаться на «дурацких дураков, которые ничего не понимают».
Ходячие деревья уже достаточно отошли, поэтому я сказал Соне:
– Ладно, хватит. Сажай.
Она послушно кивнула и поднапряглась, плавно водя руками из стороны в сторону. Шевелящиеся кроны деревьев ухнули вниз и замерли, шурша листьями. Некоторое время Соня продолжала работать, видимо, заботясь о корневой системе великанов, затем шумно выдохнула и произнесла:
– Готово. А я думала, будет сложнее.
– Это еще не все, – напомнил я. – Теперь тебе нужно сгладить дерн, чтобы не осталось и следов от нашего маленького маневра. И о фальшивых зарослях у дороги не забудь.
– Это ерунда, – лучезарно улыбнулась она. – Это мы мигом. Ты, главное, скажи им там, чтобы стрелять не начали… А то я как прыгну к ним в башню, как надаю по башкам!
– Непременно скажу, – ответил я на улыбку. – Не хватало еще чтобы мой главный садовник прыгал и давал по башкам.
МОСКВА. ТУРА
«Барри, скажи Костику, чтобы не хватался за пулемет каждый раз, когда что-то происходит вокруг особняка. Белых еще нет, все, что он видит сейчас, – это приготовления к их приходу».
«Скажу».
«При повторении инцидента Соня обещает к вам телепортироваться и угрожает физической расправой».
«Не думаю, что…»
«Это шутка, Барри».
«А… Хорошо».
Шутка. Я еще недостаточно адаптировался к условиям этой Доски, не говоря уже об особенностях поведения людей, поэтому я не всегда понимал шутки. Однако я старался.
– Соня угрожает тебе физической расправой, если ты снова начнешь стрелять, – сказал я Костику, который стоял возле амбразуры, глядя на успокоившийся лес.
Услышав мои слова, он криво усмехнулся. Видимо, шутку понял.
– Расправой угрожает, – сказал Конь, заламывая каску на затылок. – Ее бы на мое место. Сидишь, никого не трогаешь, и вдруг лес оживает. Тут, блин, рефлексы действуют, а не голова.
Он замолчал, поглядывая на небо и что-то бормоча под нос. Я принялся складывать коробки с пулеметными лентами у стены, возле пулемета, чтобы было удобнее дотянуться, когда придет время. Я выпрямился, когда с одной из южных башен раздались выстрелы.
– Вот? – торжествующе воскликнул Костя. – Не один я такой.
– Думаю, это Таня тренируется с пулеметом, – заметил я.
Константин сразу погрустнел, а я принялся одеваться. Застегнул бронежилет, надел каску, поправил кобуру с пистолетом на поясе, чтобы не давила. Сомнительно, что в этот раз придется трансформироваться, благо Силы у меня теперь достаточно, чтобы не увлекаться контактным боем. Туры намного сильнее Слонов именно в плане магических ресурсов, хотя, конечно, им далеко до мощи Ферзей или Королей…
Я привыкал к своему новому статусу постепенно, но в целом мог уже сказать, что готов опробовать свои новые способности на практике. К счастью, подобный шанс мне вскоре представится. Эл будет гордиться мной…
Я сел на металлический стул и сложил руки на груди. Надо просто сидеть и ждать. Уже скоро Белые подойдут к нашим стенам. Бой будет интенсивным, в этом я не сомневался, хоть и быстротечным, если все пойдет, как задумал Король.
Недавний спор с Анатолием относительно дальнейшей Игры продемонстрировал две вещи. Первое – то, что он и в самом деле решил рискнуть победой ради спасения жизни Пешек. Второе – я действительно не так уж долго нахожусь на этой Доске, чтобы на равных говорить с Королем о стратегии. Он лучше знает, как здесь принято поступать. В конце концов, возможно, его решение связано именно с традициями данной Доски. Вероятно, здесь не принято жертвовать Пешками.
Конь, недавно бывший Пешкой, неспособен проводить время в молчании. Костя посматривал на меня неодобрительно, его явно раздражали мое спокойствие и безучастность.
– Как тебе Земля? – наконец не выдержал он.
– Хорошо.
Что еще ответить? Это ведь правда. Моя первая Доска. Конечно, она мне нравится. В любом случае лучше, чем «Ящик».
Костю мой ответ, видимо, не удовлетворил. Он снял шлем, провел рукой по коротким русым волосам и вновь уставился на облака.
– Зачем ты смотришь на небо? – спросил я его.
Если в тишине посидеть не удается, то лучше самому инициировать беседу. И если уж хочешь узнать как следует эту Доску, то можно расспросить ее уроженца.
– Сегодня погода прыжковая. Сейчас бы нацепить систему и прыгов двадцать подряд, – мечтательно ответил Костя, и я вспомнил, что он любит парашюты, хотя не понимал, что там может нравиться.
Парашюты, насколько я знал, – устройства для торможения объектов за счет сопротивления атмосферы. Состоят они из купола, строп и укладочного контейнера. Чем обусловлена страсть Кости к этим системам, мне непонятно, но я решил все выяснять по порядку.
– Что значит «прыжковая погода»?
Костя указал на небо.
– Небо почти чистое, редкие облака, все на высоте около тысячи метров…
Я взглянул на ближайшее к нам облако.
– В среднем тысяча двести три метра, – уточнил я.
Костя озадаченно потер щеку, затем небрежно махнул.
– Да какая разница, главное, не ниже. Земля сухая, ветер достаточно сильный – самое оно. Прыгнул с четырех километров, свистишь вниз, упругий воздух в лицо, под тобой облака… кайф. Чистый адреналин.
Что такое адреналин, я знал – гормон мозгового слоя надпочечников животных и человека, который при переживаниях и эмоциональном всплеске выбрасывается в кровь, стимулируя внутренние процессы. Я не видел связи между этим гормоном и прыжком с большой высоты, хотя предполагал, что дело тут в сильном стрессе, который испытывает в такой момент человек.
– Насколько я понимаю, прыгать с парашютом опасно? – спросил я.
Костя пожал плечами.
– Чувак, жить тоже опасно, – усмехнулся он. – И к тому же скучно. Если время от времени не встряхиваться, ошизеешь от рутины. Я поэтому экстрим и люблю. Когда ходишь по грани, жизнь ценишь больше.
Я не понял некоторых слов, но смысл, как мне казалось, ухватил. Что ж, это нужно запомнить.
– Но люди все разные, – продолжал Костик, глядя на юго-западную башню, с которой все еще слышались редкие очереди. – Кого-то хлебом не корми, дай экстрим, такой просто живет небом. Но кому-то это все кажется бредом, и такие считают нас чокнутыми. Им никогда не понять восторг общения с небом. Они не врубаются, почему люди всю неделю ждут выходных только для того, чтобы поехать на аэродром и прыгнуть с парашютом… Или в отпуске ломануться куда-нибудь на море, чтобы не вылезать из воды, плавая с аквалангом. Или зимой податься в горы, чтобы на доске просвистеть по целине… Все люди разные.
Он, задумавшись, тронул пальцами свой кулон на шее. Затем глянул на меня и улыбнулся.
– Вот выкинем Белых с Доски на фиг, возьму тебя с собой. Прыгнешь, может, понравится.
– Признаться, рисковать своей жизнью ради выброса гормона в кровь мне не кажется рациональным, – ответил я. – Но с тобой поеду, очень любопытно узнать поближе вашу субкультуру.
Костя вздохнул и, достав из-под бронежилета пачку сигарет, закурил.
МОСКВА. КОНЬ
Нет, ему не понять. Истинная Фигура, что с него возьмешь? Гормоны не гормоны, но как ему объяснить сумасшедший экстаз от прыга? Чувство свободы? Ощущение, что тебе все по плечу, что круче тебя нет никого на свете? Как ему объяснить, что это такое – братство парашютистов? Когда ждешь выхов[7] как манны небесной всю неделю?
Словами все равно не описать, ему реально надо все увидеть своими, глазами, может, тогда врубится. Хотя вряд ли. Я затянулся, глядя на небо.
Эх, раньше ведь каждый уик-энд на дроп-зоне[8] тусовался, а теперь влип в эту Игру по уши… Честное пионерское, все бы сейчас отдал за прыжок. Надеть систему, выбежать на построение, а потом сесть в самолет и трястись на скамейке в битком набитой «Элке» до четырех километров. Подойти к ослепительно яркому обрезу двери, глянуть, как вываливается перед тобой человек, стремительно проваливающийся в точку, а потом выйти самому… Тело непроизвольно дернулось от восторга…
Кто прыгал, тот знает этот кайф. Даже когда ты просто лежишь на потоке, а в ушах шумит ветер и стремительно несется навстречу земля…
А уж когда мой любимый фрифлай[9]… Крышу рвет напрочь. Вот где чувствуешь себя абсолютно свободным. Хочешь – сидишь на потоке, как на стуле, хочешь – проваливаешься вниз стоя. Один поворот ладони – и ты кувыркаешься, исполняя немыслимые кульбиты. Лететь вниз головой, когда небо и земля меняются местами. Ловить круглую радугу…
Даже большая формация[10] – и то веселуха. Выйти из самолета, нагнать, стабилизироваться, собрать в фигуру десяток перцев. Тоже кайф, что уж там говорить. Но фрифлай все же роднее, особенно когда ты один. Не надо никого ждать или, наоборот, догонять. Развлекайся как хочешь. А потом открывай купол в красной зоне[11] и дуй вниз на своем родном «крыле»[12], чтобы успеть в следующий подъем. Или, как студентик, зависай на двух тысячах и пари над облаками, словно орел… Ну, или, на худой конец, как парапланерист.
«Парашютист – семь часов лошадь, зато три минуты – орел». Так говаривал мой инструктор, у которого стаж перевалил за четыре тысячи прыгов. Что верно, то верно. Таскать на себе систему, собирать парашют… Все того стоит…
Только бейс[13] я не люблю, как и почти все наши, впрочем. Бейсеры откровенно безбашенные ребята, недаром за рубежом их юридически считают самоубийцами. Все-таки есть разница между острыми ощущениями и реальным стремом. Одно дело, когда даже внештатная ситуация с отказом основного парашюта не ведет к неминуемой гибели. И практически гарантированный капец, если что-то пошло не так при бейс-прыжке. У нас и запаска и Сайпрес[14] есть, а у бейсеров что? Медуза в руке и надежда, что купол правильно уложен. Герои, мля.
Облако, на которое я посмотрел, внезапно напомнило мне лысую головушку нашего руководителя полетов. Я улыбнулся. Вылитый Палыч.
Эх, небо, небо. Точно, возьму Барри с собой на дроп-зону. Нет, лучше вообще всех взять. Прыгнуть вместе, вот потеха будет. Впрочем, девчонки вряд ли прыгнут – Сонька-то точно струсит, разве что Танька решится… И Барри тоже скорее всего не станет прыгать. «Гормон в крови». Ни хрена не понимает… с ним и разговаривать-то не о чем.
Правда, ну чистый робот. Хотя, может, пройдет пара лет, догонит, что тут к чему. Разговаривать нормально станет, а не как Шварц.
Что-то Танька из пулемета расстрелялась, никак не успокоится. Уже голова болит от этой трескотни. Зато Леха с Егоркой молчат, сидят себе в своей башне и не парятся. Общаются небось. А я тут с роботоподобной Турой застрял.
Жалко, что мне Барри достался. Пожалуй, я скорее сдохну с тоски, глядя на его бессловесную непоколебимость, чем погибну от лап Белых. Лучше бы меня с Лехой в связку определили или, на худой конец, с Егором. Телепортнуться к ним, что ли? Я еще толком не тренировался со своими новыми силами. Вот Соньку я пару раз заставал за практикой, а самому как-то времени все не хватало.
Пусть тут Барри сидит на своем стуле и многозначительно молчит. А я возьму и ломанусь к пацанам…
Нет, Толя с меня тогда шкуру спустит. Он и так на меня косо поглядывает за мое свободолюбие, а тут еще и реальный экстрим на носу, так что ладно, потренируюсь в другой раз. А жаль, конечно. Парни небось баб обсуждают, у них, наверное, весело.
Всяко веселее, чем тут…
МОСКВА. СЛОН
Да, тут уж не до смеха, а Егор смеется. Смеется нервно, кажется, еще мгновение – и скатится в истерику. Сбросить груз с плеч, рассказать все, как было на самом деле, – это действительно тяжело.
– Мало того, что я трус, так еще и врун, каких поискать, – закончил он свой жуткий рассказ и нервно потер лоб.
Я некоторое время молчал, не представляя, что сказать, как его утешить. Я сочувствовал ему всей душой, понимал, как ему сложно, но вот чем помочь – не знал. Поэтому решил гнуть свою линию.
– Тебе все-таки стоит поговорить с Толей. Он наверняка что-нибудь придумает. Реджи с Барри не знают, ребята не знают, можно им ничего и не говорить. В конце концов, никто показательный суд устраивать не будет.
– Ты думаешь? – мрачно спросил он.
– Не сомневаюсь, – уверенно ответил я. – И, вообще, знаешь, как бы я на твоем месте поступил? Я просто сделал бы выводы из всей этой истории и жил дальше…
– Легко сказать, – прошептал он, лохматя выгоревшие на австралийском солнце волосы.
– Легко, согласен, – поморщился я. – Говорить вообще легко. Гораздо труднее сделать. Но если ты займешься саморазрушением, ты не только не искупишь вину, но и сгинешь просто так, без всякого смысла. Подумай сам. То, что было, – прошло, сделанного не воротишь, как бы ты этого ни хотел. Надо смириться с прошлым, сделать выводы и жить, помня о том, что с тобой случилось. Не повторять ошибок, пересилить страх, не забывать ни на миг о тех, кто рядом. Это не только даст возможность взять себя в руки, но и придаст смысл дальнейшей жизни. Мне так кажется.
Егор грустно покачал головой, отворачиваясь.
– Всю жизнь был трусом, – сказал он. – Перед самым Прорывом думал, надо отвлечься. Нужно воспринимать все, как работу, просто делать свое дело. Думал, что нашел оптимальный выход. А потом увидел этих… с облезающей плотью… и сломался, понимаешь? У меня внутри сидит нечто сильнее меня. То, что я побороть не смог и вряд ли когда-нибудь смогу…
Никогда не считал себя психологом, никогда не думал, что мне придется кому-то вот так помогать, но сейчас я чувствовал себя врачом, который слушает пациента. Я порылся в памяти, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь полезные сведения из этой области. У нас же был курс психологии, напрягись, вспомни занятия… Ведь читал же книги и по психологии страха тоже…
Дай бог памяти… Да, кажется, на четвертом курсе у нас было занятие по этому предмету. Профессор рассказывал о причинах возникновения страха, о физиологических процессах, которые ему сопутствуют, о том, как страх победить…
Я закрыл глаза, пытаясь вспомнить… Несколько принципов. Понять, насколько реальна угроза… Притвориться, что все, чего боишься, уже произошло… Сравнить свой страх с более сильным… Ну и то, что мне всегда помогало, – принцип «полной загрузки», то самое, о чем только что говорил Егор, – когда концентрируешься на задаче, не позволяя себе думать о постороннем… кажется, было что-то еще, но сейчас уже не вспомнить.
Посмотрев на Егора, я вздохнул, думая о том, как ему помочь. Нервы у него сейчас расшатаны, говорить надо осторожно, иначе можно как-то обидеть или отпугнуть… Он может подумать, что я самоутверждаюсь за его счет, что лезу со своими советами, хотя сам ничего не понимаю…
Я говорил долго, тщательно подбирая слова, рассказал о том, как сам боялся во время поездки в Пантанал, как здорово струхнул во время битвы со Стражами, в которой сгинул Элфас. А потом постепенно перешел к изложению теории о принципах защиты от страха, предварительно завуалировав их, выдав за свои собственные размышления.
Как выяснилось, мой подход был верен. Егор слушал внимательно, при этом я чувствовал, что он понимает и принимает всю информацию, впитывает ее, как губка. Егор ждал помощи, я зря волновался. Он хотел дружеского совета, он жаждал, чтобы кто-то научил его, как бороться с самим собой…
Эх, похоже, это недосмотр Толи. Во время обучения Король и словом не обмолвился ни о страхах, ни о методах борьбы с ними, а ведь мы шли на настоящую войну, на которой могли погибнуть. Возможно, он просто старался избегать этой темы, чтобы не культивировать в нас упаднические настроения, но подобное решение сыграло злую шутку с Егором…
Я искренне надеялся, что парень все примет к сведению и оживет. Не стоит забывать о том, что впереди нас ждет бой, а Егор должен меня прикрывать, пока я стою за пулеметом… Согласившись идти с ним в связке, я доверил ему свою жизнь и вполне естественно желал, чтобы он меня не подвел…
МОСКВА. ПЕШКА
Я слушал его, чувствуя, как каждое слово отпечатывается в моей душе светлым пятном. Никогда бы не подумал, что Леша может так спокойно и непринужденно вернуть меня к жизни. Он просто говорил о своих переживаниях. Не поучал, не диктовал условия, а всего лишь рассказывал о том, как он поступает в случае, если страх оказывается сильнее разума…
Стены стеклянного лабиринта, в котором я заблудился, стали трескаться, впереди забрезжил лучик надежды. Выходит, не все потеряно, стоит попробовать жить дальше, нужно лишь запомнить его слова…
Главное, не забыть. Главное, собрать волю в кулак. Главное, знать, что ты не один…
«Всем включить средства связи».
Голос в голове раздался неожиданно, но я даже не вздрогнул, и Леша улыбнулся. Скоро бой, но я уже готов. Это всего лишь шанс проверить советы Леши на практике.
Я с энтузиазмом вскочил, надел каску и растерянно уставился на лес возле башни.
– Что за ерунда? – спросил я. – Готов поклясться, что лес был ближе…
Леша мельком взглянул на пустое пространство перед стенами и спокойно ответил:
– Пока мы разговаривали, лес подвинули. Я так понимаю, Сонина работа.
Надо же, а я, исповедуясь Леше, даже не заметил… Интересное зрелище пропустил…
Леша протянул мне портативную рацию и гарнитуру с наушником и ларингофоном.
– Блок – на пояс прицепи или в жилет сунь, только вот эту кнопку не забудь нажать, – пояснил он. – Степа говорил, что они все уже настроены, нужно только включить. «Ошейник» особо не затягивай, чтобы не резал, но смотри, чтобы ларингофон плотно к шее прилегал, в районе гортани.
Я послушно сделал все, как он сказал, и услышал в наушнике:
– Барри на связи.
– Костя на связи.
– Таня на связи.
– Степан на связи.
– Алексей готов, – доложил Леша, усмехаясь.
– Егор готов, – сказал я, кивнув.
– Реджи на связи.
– Толя на связи.
– Лошадка с вами.
В эфире прокатился смех. Сонечка в своем репертуаре. Я надел каску и застегнул ремешок, чувствуя, как сердце истошно застучало в ребра при звуке ее голоса. Я докажу, Соня… Я всем докажу, что могу преодолеть свою природу. Я искуплю свою вину. Главное, не забыть…
Реальность угрозы.
Сравнить свой страх с более сильным.
«Полная загрузка».
Представить, что все самое страшное уже произошло. Это просто… Самое страшное уже давно произошло, а сейчас мне нужно просто выбраться из этого эмоционального ада, до конца разрушить стеклянный лабиринт…
– Все готовы? – раздался в эфире голос Короля. – Белые на подходе, так что максимальная готовность. Идут по дороге, поэтому северные башни – особое внимание!
МОСКВА. КОРОЛЬ
Нет, они не попрутся напролом, такого подарка они нам не сделают. Они подойдут медленно, осторожно, вышлют разведку, осмотрят наши укрепления, а уже потом будут составлять план атаки. Если, конечно, не идиоты.
Раньше я искренне – и часто оправданно – считал Белых недоумками. Все их тактические маневры напоминали действия детишек, которые не понимают, что такое война. Особого ума не надо, чтобы завалить противника пушечным мясом, надеясь одолеть численным перевесом.
Но в последнее время Белые, кажется, поумнели. Они грамотно используют Правила Игры в своих целях, они действуют четко и логично, а значит, расслабляться сейчас нельзя.
Казалось, предусмотрено все. Мы знаем, что они идут, мы готовы к отражению атаки, а я-то отлично знал, что штурм укрепленного объекта зачастую зависит исключительно от удачно выбранного времени и неожиданности. Белые, наверное, знают, что мы их ждем, и поэтому не рассчитывают на элемент внезапности. Да, они наверняка не станут действовать в лоб.
Я телекинезом приоткрыл ворота, удивив и Соню и всех, кто сидел в северных башнях.
– Кто открыл ворота?! – раздался в наушнике испуганный голос Костика.
– Ворота закройте! – Это Реджи.
Я улыбнулся и сказал:
– Успокойтесь. Это для разведчиков Белых. Пусть думают, что мы чуточку расслабились. Ворота закрою, когда начнется бой.
– Чувак, – протянул Костя.
– Не засорять эфир, – нахмурился я и, посмотрев на определяющий прибор, добавил: – Все приготовьтесь. Основная группа Белых остановилась, вперед выдвигается разведгруппа.
Несколько точек отделились от основной массы и направились к особняку. Судя по всему, их четверо, движутся лесом, не торопясь, а вскоре наверняка разделятся и начнут обходить нашу резиденцию со всех сторон.
– А ты скажешь, когда убирать фальшивые кусты? – нервно спросила Соня.
– Конечно, – ответил я, не отрывая взгляда от прибора. – Реджи, Костя, пулеметы готовы?
Разумеется, готовы… Я коротко объяснил им, что делать. Что ж, хотя бы первая часть моего плана обороны пока идет как по нотам. Если нам удастся уложить всех разведчиков, Белым придется высылать новую группу, а у нас появится возможность таким макаром заманивать в ловушку все новых и новых солдат Белого Короля… Впрочем, я сомневался, что все пройдет так гладко.
Так и есть, разделились. Две точки стали обходить наш особняк справа и слева, еще двое замерли у кромки леса.
– Никого не вижу, – прошелестел в наушнике голос Костика.
Читать бесплатно другие книги:
