Сокровища Кенигсберга Косарев Александр
Подполковник вернулся за чайный столик и, осторожно потрогав бок уже остывшего чайника, снова включил его в сеть.
– Чем там по Вашим данным в последнее время «Толмач» занимается? – задал он вопрос Загорскому.
– Спортом, – кратко ответил задумавшийся было Сергей Валерьевич. – Тут он очнулся, выпрямился в своем кресле и, извинившись, сделал развернутый и мотивированный доклад. – Последнее время Сорокин усиленно занимается спортом. Утренние пробежки он дополнил интенсивными занятиями в тренажерном зале и, кроме всего прочего, купил абонемент в бассейн «Октябрь», что расположен на Живописной улице. Замечена и еще одна странность в его поведении.
– Что же на этот раз? – завозился в своем кресле Илья Федорович.
– Он ходит по банкам и закрывает все свои вклады, а заодно и распродает кое-какие свои вещи.
– Господи, да это уже просто классика, – снова вступил в разговор Владимир Степанович. Ясно, как Божий день, что наш «Толмач» начал интенсивную подготовку к активным действиям. Бьюсь об заклад, что в ближайшие десять дней он подаст на своей работе заявление о предоставлении ему очередного отпуска.
– Уже, – перебил его Хромов.
– Что уже? – не понял его подполковник.
– Мне сегодня звонил некий Вешкин, – начал объяснять майор, – начальник отдела кадров того НПО, где трудится наш Сорокин-младший.
– Знаю я, кто это такой, ты говори скорей, какую он тебе информацию сбросил? – заторопил его Крайнев.
– Так вот, он меня спрашивал, что ему теперь делать: предоставлять ли Сорокину отпуск, отправлять ли его во Вьетнам или вообще увольнять к чертовой матери по сокращению штатов?
– А кстати, – оживился Владимир Степанович, – как вы считаете, господа офицеры, не повернуть ли нам события таким образом, что нашему Сорокину, совершенно внезапно, разумеется, все же предложат возглавить группу переводчиков на стройке в Лан-Соне, а?
Наступила напряженная тишина. Нарушил ее Загорский:
– Нет, это уж больно рискованно, Владимир Степанович, а вдруг «Толмач» возьмет, да и плюнет на эту свою затею? Ведь для него поездка во Вьетнам все же даст верную копейку, а поиск невесть где запрятанных сокровищ всегда сопряжен с опасностями и немалыми, заметим, расходами.
– Я тоже так думаю, – поддержал старшего лейтенанта Хромов. – Тут мы все проигрываем и даже дважды, с одной стороны, мы ставим под удар всю ту работу, которую мы все вместе провели, а с другой – лишаем сами себя шансов посмотреть, насколько успешно проведет свои поиски гражданин Сорокин.
– Что же, ваши доводы вполне убедительны, – кивнул головой Крайнев, – это вы все правильно сказали, но и кое-что все же упустили.
Хромов и Загорский непроизвольно подались к нему, ожидая, что их начальник в очередной раз выскажет какое-либо не отмеченное ими, но крайне важное соображение. Подполковник с усмешкой взглянул на их вытянувшиеся лица.
– Успокойтесь, – начал он, – я просто хотел сказать, что если мы сейчас дадим слабину и позволим «Толмачу» сорваться с крючка, то самим этим фактом мы сами себя рано или поздно, но подставим под удар! Ведь посмотрите, как могут наши руководители истолковать наше поведение во всем этом деле. Начну с того, что я сегодня изъял из дела «Толмач» все без исключения материалы, могущие хоть в какой-то степени навести проверяющих на то, что наш переводчик занят поисками награбленных гитлеровцами сокровищ. Это первое. Второе, эти материалы у меня сейчас с собой, вот в этом пакете. И третье, самое главное. Какого же свойства материалы остались там, в деле 86—92? А вот какие! – Владимир Степанович подлил себе в чашку заварки, плеснул туда кипятка и осторожно опустил в чай два куска сахара. – Материалы там остались, надо сказать, очень специфического свойства. Там находятся многочисленные справки о том, что Юрий Александрович Сорокин всю свою сознательную жизнь работал в военных и гражданских учреждениях, где был связан с всевозможными материалами и документами, имеющими важное значение для обороноспособности страны. А в последнее время он, по своей работе, разумеется, начал весьма часто встречаться с представителями различных иностранных государств. В результате этих встреч у него внезапно появилась необходимость раздобыть за любые деньги совершенно секретную карту города Калининграда. В конце концов ему это удалось, и он купил ее у некоего гражданина, причем, в нарушение закона о валютных операциях, расплачивался при завершении сделки долларами США. Таким образом, наш фигурант уже сейчас тянет как минимум на три статьи Уголовного кодекса, если приплюсовать сюда же и незаконное владение огнестрельным оружием. При таком раскладе, если мы с Вами дадим ему сейчас беспрепятственно покинуть пределы страны и выехать за границу, то поступим, ну самое малое как пособники, а скорее всего как соучастники гражданина Сорокина в подготовке и осуществлении его уголовно наказуемых деяний!
Подполковник залпом выпил остывший уже чай и со звоном поставил свою чашку на блюдце.
– Причем, прошу заметить, – продолжил он свою речь, – на все у нас имеются железные прямые улики, все зафиксировано и запротоколировано. Бедный Юрий Александрович, наверное, спит сейчас сном праведника, но даже в кошмарном сне не предполагает, что он уже без пяти минут как заключенный «Матросской тишины». И вот, внимание, теперь, когда мы фактически можем сделать с ним все, что захотим, зададим самим себе вопрос: а нужно ли это нам? Поймите меня правильно, под словом НАМ я имею в виду только нас троих, а отнюдь не всю нашу регулярно перетряхиваемую при политических распрях «контору». Он пристально посмотрел в глаза своим помощникам:
– И имейте в виду, мы с вами попали в такое дурацкое положение, что поступи сейчас любым образом, мы все равно совершим серьезнейшее служебное преступление! Вот почему я и говорил в начале нашего разговора о том, что всем нам необходимо однозначно определиться. Мы должны четко решить, как нам поступить: или завтра же предоставить все материалы по делу 86—92 нашему генералу, в том числе и изъятые мной сегодня, или продолжать нашу работу и далее, только уже тайно, соблюдая все правила конспирации.
– В основном, как я понял, от своих же? – вставил старший лейтенант.
– Точно, – подтвердил подполковник. – В первом случае нас наверняка тут же отстранят от этого дела, влепят по выговору и долго будут склонять на всех собраниях как отъявленных анархистов. Но это еще можно будет как-нибудь пережить. Хуже придется «Толмачу», его точно загребут наши «спецы» из второго управления и начнут качать из него связь с иностранными разведслужбами. А при таком развитии событий можно будет сразу поставить на поисках Янтарной комнаты и прочих музейных ценностей большой и жирный крест.
– А сами мы никак не можем завершить эти поиски? – подал голос молчавший до этого майор, – самостоятельно так сказать?
– Увы, Илья Федорович, нам на данном этапе доподлинно известно только то, что эта комната, ну или другие какие-то сокровища, находятся именно в Калининграде. И это все! Вот если бы мы присутствовали при разговоре старого Сорокина со своим сыном незадолго до кончины, вот тогда бы другое дело. И если мы хотим узнать больше и проникнуть в тайну глубже, то нам надо беречь теперь «Толмача» как зеницу ока. Да-а-с, – прокашлялся Крайнев, – однако я еще не закончил. Во-вторых же, мы имеем реальный шанс, прикрыв сейчас «Толмача», дать ему возможность добраться-таки до этого тайника и вытащить на свет Божий все, что там спрятали искусствоведы Геринга и Коха.
Владимир Степанович замолчал и обратил свой испытующий взгляд на соратников:
– Итак, что придумали, ребята? Как дальше жить-то будем?
– Я с Вами, Владимир Степанович, – первым отозвался Хромов, – так надоела наша ежедневная рутина, что упускать такое интереснейшее дело просто неразумно. Другого такого случая нам уж, наверняка, никогда не попадется.
– Целиком и полностью поддерживаю Ваш второй пункт, Владимир Степанович, – поднялся со своего места и Сергей Загорский. В конце концов, для разгадки этой ТАЙНЫ поистине ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ лично я готов пожертвовать многим.
– Прекрасно, – подвел итог обсуждению подполковник, – в таком случае я предлагаю вот что. – Он поднялся и, описывая по большому, заставленному мебелью кабинету замысловатые кривые, начал излагать вызревший у него план. – Прежде всего Вы, Илья Федорович, завтра же позвоните с утра Василию Семеновичу Вешкину и проинформируете его о том, чтобы он беспрепятственно отпускал Сорокина в его законный отпуск, но отпускные пусть ему выплатят только в половинном размере, то есть только за один месяц. Да, и обязательно поблагодари его за сотрудничество и пообещай ему с нашей стороны всяческую помощь и содействие. После этого набросай небольшой наукообразный отчетик для нашего руководства, в котором сделаешь анализ того, насколько была полезна для дела инициатива подполковника Крайнева в плане повышения профессионального уровня малоопытного оперативного состава. Приведи в нем пример о том, как кошка обучает своих котят умению охотиться, используя для этого полудохлую мышь. Короче, приведи побольше образных примеров из жизни животного мира, ведь наш генерал, кажется, заядлый охотник, ему это должно понравиться. Отчет этот передашь ему завтра же, часов в двенадцать, через Маринку, так он быстрее его прочтет. А сам я к нему пожалую на доклад ровно в два часа, когда он уже пообедает и будет в благодушном настроении. Если все у нас получится, то он, пожалуй, может даже и одобрить нашу «инициативу», ну, на худой конец, не сильно будет нас за нее ругать.
– Теперь ты, Сергей. С утра снова собери всю свою молодежь и дай им понять, что мы и впредь намерены проводить такие же тренировки с ПРОИЗВОЛЬНО выбранными гражданами. Скажи им, что и в дальнейшем они никогда не будут знать о том, за кем ведут наблюдение: за агентом вражеской разведки или за слесарем с шинного завода. Пусть проявляют бдительность и профессионализм всегда и в любом деле! С завтрашнего дня нам придется, конечно, снять наблюдение с «Толмача», но это только пока! Собственно, мы все от нас зависящее сделали, осталось только дать на него ориентировку в кассы Белорусского вокзала, чтобы они тут же сообщили тебе, на какое число Сорокин возьмет билет до Калининграда. Присматривать там за ним будут наши прибалтийские товарищи, я уже с ними имел соответствующие переговоры по этому вопросу. Вот вроде и все в том, что касается вас. Сам же я попробую принять завтра на себя весь накопившийся начальственный гнев и подумаю заодно, как и, главное, когда передать «Толмачу» явно необходимую ему позарез карту старого Кенигсберга.
Подполковник посмотрел на часы.
– Бог ты мой, уже половина двенадцатого, – воскликнул он, – давайте расходиться, а то наши жены вообще на дыбы встанут!
Через пятнадцать минут каждый из них уже ехал к себе домой, совершенно не подозревая о том, к каким страшным результатам приведет в конце концов только что состоявшееся соглашение, но сейчас они были полны надежд и здорового охотничьего азарта.
28 АПРЕЛЯ 1992 г.
В этот день Юрий сидел на своем рабочем месте как на иголках. Он не столько переводил сопроводительные документы к доставленному недавно из Бельгии спектральному анализатору, сколько прислушивался к каждому телефонному звонку, раздающемуся в их комнате. Ему должны были позвонить из бухгалтерии, где он рассчитывал получить сегодня отпускные. Перевалило уже за два часа, но долгожданного звонка все не было. Юрия это очень беспокоило, так как он рассчитывал получить эти деньги именно сегодня. Перво-наперво ему нужно было выкупить железнодорожный билет, отдать маме деньги на хозяйство и заплатить перед отъездом за квартиру, хотя бы за два месяца вперед. Окончив наконец свою изрядно наскучившую работу, он отнес ее Надежде Филипповне, которая крайне тяжело перенесла известие о том, что ее лучший переводчик уходит в отпуск. При появлении Юрия она поджала губы и даже слегка отвернулась от него, показывая этим свое неудовольствие.
– Что с Вами, Надежда – свет Филипповна, – спросил Юрий, выкладывая перед ней сшитые листки перевода, – уж не заболели ли Вы часом?
– Он нас оставляет тут в полном одиночестве и еще спрашивает, – несколько жеманно отвечала та. – На кого же ты нас тут бросаешь, неверный?
Юрий широко улыбнулся.
– Это все наш хитрый Вешкин виноват, – поспешил он отвести от себя подозрения, – вызвал внезапно и в приказном порядке отправил на отдых. Но Вы, Надежда Филипповна, радоваться должны, что он меня во Вьетнам не заслал, вот уж оттуда Вы бы долго меня дожидались.
– Ой, Юрочка, ты как всегда прав, – мгновенно сменила та гнев на милость, – ну что такое в сущности два месяца, да еще летом, тьфу, пустяки.
– Юрий Александрович, – услышал он из-за стенки, – Вас к телефону!
– Со-ро-кин? – услышал он ленивый женский голос, когда взял трубку, – зайдите в кассу, да поторопитесь, сегодня мы работаем только до че-ты-рех.
Добраться до бухгалтерии и вернуться назад не заняло у него много времени. Правда, отпускные ему выдали почему-то только за один месяц, но и это было хорошо, так как из-за хронических финансовых затруднений многим в последнее время приходилось уходить в отпуск вообще с пустыми карманами. Крайне довольный таким ходом дел, старший переводчик Ю.А. Сорокин купил по пути в буфете большой фруктовый торт для своих коллег-сладкоежек и под шумок вечернего чаепития поспешил на Белорусский вокзал за билетом.
Через один час и восемнадцать минут, после того как Юрий покинул свое рабочее место, на стол майора Хромова легла телефонограмма:
«Сорокин Юрий Александрович. 03.05.92. Поезд № 149. Пункт назначения – Калининград. Вагон 15, место 11, плацкарт. Ст. инспектор Крошева З.В.».
Первое мая, день международной солидарности всех трудящихся, Юрий Александрович встречал на даче в Апрелевке. Первую половину дня он провел в борьбе с сорняками, уже успевшими заполонить все находившиеся две недели без должного присмотра грядки. А после скромного, почти походного обеда, приготовленного на скорую руку Валентиной Львовной, он до самого вечера собирал и налаживал установку автоматического полива огорода. Уже поздним вечером, возвращаясь на электричке домой, он с удовлетворением думал о том, что, поставив наконец эту дождевальную установку, избавил маму от самой тяжелой и докучливой работы на огороде.
«Теперь можно будет и попутешествовать спокойно, – думал он, – а то начнется жара, а помочь ей будет некому».
2 МАЯ 1992 г.
Сделав с утра обязательную часовую пробежку по Серебряному бору, Юрий возвратился домой в прекрасном настроении. Смыв под душем трудовой пот и плотно позавтракав овсяной кашей, он принялся за подготовку к отъезду. Список необходимых вещей был им подготовлен заранее. Основное место в нем занимали: карта города и фотокамера «Практика» со сменным телеобъективом. Были туда, конечно, вписаны и средства личной гигиены, зонтик и документы, шлепанцы и сменное белье. Короче говоря, набиралось немало. Сформировав вчерне свою походную сумку, он задумался над тем, хватит ли ему трех катушек фотопленки. Но в конце концов после недолгих размышлений решил, что и в Калининграде он без особых проблем купит любую пленку. Теперь ему предстояло прикинуть, сколько же ему необходимо взять с собой денег. Предварительно наметив себе, что он пробудет там неделю, Юрий в расчете необходимых на поездку средств исходил именно из этого. Отложив отдельно деньги на обратную дорогу, он быстро прикинул, сколько ему потребуется на питание и передвижение на общественном транспорте. Хуже обстояло с теми суммами, что предстояло оставить в местной гостинице за проживание. Сколько стоит сейчас постой и тем более в провинциальном городе Юрий не знал даже приблизительно. Скрепя сердце он положил на это еще двести тысяч, решив, что этих денег должно хватить с лихвой. Составив в завершение коротенький список продуктов, традиционно собираемых на Руси в дорогу, он отправился в продмаг, расположенный на другой стороне проспекта.
Вечером вернулась с дачи и Валентина Львовна. Сидя вместе с ней на кухне за ужином, Юрий в первый раз рассказал ей о своих планах по поводу завтрашней поездки в Калининград. Та отнеслась к его сообщению вполне спокойно, ибо он в последнее время довольно часто выезжал в такие кратковременные командировки.
– Ну что же, – заметила она в конце разговора, – зайди тогда и к Дмитрию Георгиевичу, если будет у тебя там свободная минутка, передай ему от меня привет.
От такого неожиданного сообщения Юрий даже упустил ложку в трехлитровую банку с компотом и только чудом удержал и саму-то банку:
– Какого такого Дмитрия Георгиевича? – оправившись от неожиданности, спросил он.
– Да как же? – удивилась в ответ Валентина Львовна, – это ведь брат жены старшего брата твоего отца, и в Калининграде он живет уже давно, с пятьдесят первого, кажется.
– Ты не тот ли Калининград имеешь в виду, что в Московской области? – задал следующий вопрос Юрий, боясь поверить в свою удачу.
– Да нет, – покачала головой она, – в другом, в том, что на Балтийском море стоит. Он туда сразу, почитай, после войны совсем молодым человеком на стройку завербовался, да так там и осел.
– Мамуля, – взвился Юрий, – да что же ты мне раньше про него ни словечка не говорила?
– Да ты меня и не спрашивал никогда! – удивляясь его внезапной горячности, ответила Валентина Львовна.
Юрий прикусил язык. Ведь и в самом деле, он проводил свою «кенигсбергскую акцию» в полной тайне даже от нее, так как был твердо уверен, что отец открыл свою тайну только ему одному.
– Да, верно, – смущенно буркнул он, – извини, перепутал малость. Но ты, я надеюсь, помнишь его адрес?
– Давненько он нам уже не писал, – ответила Валентина Львовна и поднялась со стула. Она прошла в гостиную и, вынув из массивного комода коробку со старыми письмами, принялась перебирать их, раскладывая кучками на столе. Сунувшегося было к ней помогать Юрия она отослала на кухню ставить чай, поскольку опасалась, что тот поперепутает все ее памятные, уже изрядно пожелтевшие листочки, которые они с Александром Ивановичем собирали и хранили уже долгие десятилетия. Юра дождался, пока вскипит вода, и даже заварил чай, когда она медленно вернулась на кухню, держа в руке блеклый конверт с нужным адресом.
– Вот, нашла наконец, – сказала она, подавая его Юрию.
Тот впился в него глазами. В правой нижней части изрядно излохмаченного конверта он прочитал вписанный фиолетовыми чернилами обратный адрес: Калининград, улица Судостроительная, дом 15. Шмакову Дмитрию Георгиевичу. (Фамилия изменена, как и номер дома. – Авт.) Номер квартиры на конверте почему-то отсутствовал.
– Это письмо он написал нам в пятьдесят пятом году, когда еще жил в общежитии, – прокомментировала из-за его плеча Валентина Львовна. – После этого от него еще приходили два или три письма, но что-то я их не нашла, наверное, они у тетки Василисы остались.
– А, у папиной сестры, – припомнил Юрий.
– Но ты все равно запиши, – посоветовала ему Валентина Львовна, – может быть в справочной узнаешь, где он теперь живет. Он, помнится, писал, что место ему для строительства дома выделили очень хорошее.
– Так у него там и собственный дом есть? – удивился Юрий.
– Да, домик там у него построен, но небольшой, – бесхитростно подтвердила она, – он сам его построил, недалеко от развалин какой-то крепости немецкой или завода какого, на пустыре.
– Какой же я болван, – думал Юрий, записывая фамилию и адрес своего неожиданно нашедшегося родственника, – всех знакомых опросил в поисках хотя бы какой-нибудь зацепки в этом городе, а оказалось, что все гораздо проще, нужно было только у себя в комоде покопаться.
Этой ночью Юрий Александрович спал спокойно. Предстартовое волнение его уже улеглось, все вещи были собраны, и он, как ему тогда казалось, чувствовал себя способным свернуть горы.
3 МАЯ 1992 г.
Этот день по всей стране был объявлен выходным. Однако подполковник Крайнев именно сегодня почувствовал сильнейший прилив деловой активности. К девяти часам утра он уже успел связаться с дежурным по Калининградскому управлению и передать ему данные о том, когда и каким видом транспорта к ним выезжает гражданин Сорокин Ю.А. (его фотография была отправлена туда неделей раньше). После этого он связался с обоими своими помощниками и предложил им совместно проконтролировать вечером отъезд «Толмача» в Калининград. Возражений от них он, естественно, не услышал. И только после этого подполковник, предварительно продумав не только каждое слово, но и каждую интонацию в предстоящем разговоре, набрал номер Юриного телефона.
Когда раздался звонок, Юра как раз занимался разделкой курицы, которую только что принес из магазина, предназначенную для дорожного пропитания. Наскоро сполоснув руки, он выскочил в коридор и схватил трубку.
– Слушаю Вас, – торопливо крикнул он в микрофон.
– Юрий Александрович, Вы? – услышал он бодрый, хотя и несколько хрипловатый голос Владимира Степановича, – рад Вас приветствовать. С праздником Вас!
– Спасибо, – ответил несколько озадаченный Юрий, – и Вас также.
Ответа не последовало.
– Чем-то хотите меня обрадовать ради праздничка? – пришлось продолжить разговор Юрию.
– Да вроде того, хотя и не уверен, что Вас этим сообщением очень порадую.
– Что так? – удивился Юра.
– Даже и не знаю, как начать, – озабоченным голосом произнес подполковник, – но в общем и целом карту Кенигсберга я для Вас отыскал, но...
– В чем же трудность?
– Да, трудность, это Вы верно сказали, – хрипло хохотнул Крайнев, – и состоит она в том, что карта-то есть, но есть она только в самом Калининграде.
– Ну, это не та проблема, – облегченно выдохнул Юрий, – я не далее как сегодня отбываю «вечерней лошадью» в этот славный город.
– Не может быть! – воскликнул, якобы пораженный этим известием, Владимир Степанович, тогда эта проблема легко снимается. Запишите в таком случае телефончик моего контрагента, сейчас я его отыщу.
Крайнев пошуршал у микрофона бумажкой, показывая этим, что отыскивает в тетради нужный телефонный номер, хотя на самом деле тот лежал перед ним с самого начала их разговора: – Ага, вот он, 22– 4*-**. Спросите Стрекалова Николая Федоровича. Что же касается оплаты за эту услугу, то я, уважаемый Юрий Александрович, к сожалению, не знаю, сколько он запросит. Но Вы уж поторгуйтесь там с ним сами, как никак рыночная экономика на дворе.
– Да что Вы, Владимир Степанович, – возликовал Юрий, – какой там торг, я и так Вам очень благодарен за заботу.
– Ну, что же, как знаете, – ответил тот, – но кроме всего прочего, этот деятель может пристроить Вас в очень приличную, но не такую дорогую, как везде, гостиницу.
– А почему недорогую? – удивился Юрий, привыкший за последнее время к непрерывному росту цен на все без исключения.
– Здесь как раз все очень просто, – начал объяснять ему Крайнев. – Гостиничка эта ведомственная и в результате этого имеет значительную дотацию от государства. Вот, собственно, за счет этого они и держат весьма умеренные цены для проживающих.
– Не знаю прямо, как Вас и благодарить, – растроганно произнес Юрий.
– Ничего, – неожиданно сухо произнес подполковник, – как-нибудь потом сочтемся.
Он попрощался, повесил трубку и посмотрел на часы. До отъезда «Толмача» оставалось еще восемь часов. Почувствовав, что его бьет лихорадочная дрожь, он налил себе добрую стопку водки, влил туда немного демидовского бальзама и залпом выпил эту животворящую смесь.
«Сходить, что ли с дочкой прогуляться, – решил он про себя, – а то дома сидеть уже невмоготу».
Все четверо основных героев нашего повествования встретились лицом к лицу в первый и последний раз именно в этот день. Произошло это на перроне Белорусского вокзала. Подполковник Крайнев, майор Хромов и старший лейтенант Загорский стояли именно там, где и сейчас возвышаются два аспидно-черных бюста вождей мирового пролетариата, используя их просто в качестве прикрытия, на довольно пустынной в этот час приперронной площади. Делая вид, что их интересует только содержимое находящихся у них в руках пивных бутылок, они зорко вглядывались в проем арки, откуда медленно тянулись обремененные увесистым багажом пассажиры. Все трое молчали, так как все слова были сказаны ранее, и сейчас они, борясь с внутренней дрожью с помощью пива, ждали того самого момента, когда реально начнется самая потрясающая поисковая операция, какую они только могли себе представить.
– Вот он идет, – прошептал Владимир Степанович, торопливо отставляя недопитую бутылку к постаменту памятника.
– Где? – так же тихо произнес майор, слегка подаваясь вперед.
– Вон он, с большой черной сумкой на правом плече и хозяйственной сумкой в левой руке.
– В джинсовой куртке? – уточнил Илья Федорович.
– Точно, – резко прекратил разговоры подполковник.
Выждав, пока «Толмач» найдет на табло номер платформы, с которой отправится его поезд, и двинется по ней, они оставили свой пост и с видом провожающих пошли следом за ним, выдерживая, впрочем, солидную дистанцию в два вагона. Заметив, что тот остановился и скинул, видимо, увесистую сумку с плеча, они остановились тоже и, образовав плотный кружок, изобразили для окружающих сцену расставания, не спуская, конечно, взгляда с копающегося в карманах в поисках проездного билета Сорокина.
– Не дай Бог, если забыл! – возбужденно прошептал Загорский, продолжая трясти кисть руки майора в затянувшемся прощальном рукопожатии.
Но через секунду Юрий предъявил билет плотно упакованной в форму проводнице и исчез в вагоне. Моментально прекратив прощаться, вся троица оттянулась за одну из металлических, поддерживающих крышу колонн и замерла в тревожном ожидании. Наконец прозвучало уведомление об отправлении, и поезд плавно тронулся. Проводив глазами красные фонари последнего вагона и убедившись, что в последнюю секунду никто на платформу не выпрыгнул, они медленно двинулись к зданию вокзала.
– Давайте, что ли, бутылку возьмем, выпьем за наши общие успехи, – предложил Крайнев, когда они уже прошли через арку и снова оказались на привокзальной площади.
– Поддерживаю, – грустным голосом отозвался Хромов.
Старший лейтенант только молча кивнул головой.
У всех в этот момент было необъяснимо скверно на душе. Шестым чувством каждый из них понимал, что с этого момента начался отсчет новой судьбы, в которой невидимый крупье уже раздал каждому причитающуюся ему часть колоды. Только никто из них не знал, какие там оказались карты и что произойдет с каждым из них в результате этой игры.
Глава седьмая
Рекогносцировка
4 МАЯ 1992 г.
Почти всю дорогу до Калининграда Юрий бессовестно проспал. То ли напряженные тренировки последних недель, то ли эмоциональная нагрузка от своеобразной предстартовой лихорадки дали свой результат. И когда он постелил себе на верхней полке, то рухнул на нее, будто не спал целую неделю. Улегся он на вторую полку специально, хотя билет был у него на нижнюю, по весьма прозаической причине – из-за своего роста. Все-таки метр восемьдесят пять есть метр восемьдесят пять и каждый второй проходящий по качающемуся, словно корабль во время пятибалльного шторма, плацкартному вагону пассажир неминуемо задевал бы его выступающие далеко за край полки ноги. Поэтому, путешествуя в поездах, он всегда ложился наверх, и это каждый раз его выручало. Ночь прошла беспокойно. От резких толчков и частых остановок, проверок и досмотров на недавно возникших границах он поневоле просыпался и поэтому, когда наступило утро, чувствовал себя вялым и невыспавшимся. Слегка перекусив хорошо прожаренной куриной ножкой, он забрался в свою постель, и дрема вновь овладела им. Проспав на сей раз практически до шести вечера, он поднялся бодрый, голодный и готовый свернуть попавшиеся на пути горы. Но сворачивать, кроме жаренной с шампиньонами курятины, хорошо сдобренной зеленым горошком, было нечего, и поэтому он всецело отдался этому занятию. Немногочисленные пассажиры, ехавшие от Москвы до Калининграда, уже начали сдавать постельное белье и готовить к выгрузке свой багаж. Плотно закусив, Юрий также присоединился к этой привычной вагонной суете.
«Вот интересно, – думал он, – все эти люди наверняка едут к себе домой или на худой конец к родственникам или знакомым, один только я еду в никуда, имея в кармане только телефон некоего Николая Федоровича и старый адрес своего никогда не виденного родственника».
Уже поняв, что его сосед по верхней полке точно живет в самом Калининграде, он попросил его совета насчет того, в какой гостинице города ему выгоднее остановиться.
– Если у Вас и денег много, и Вам важен престиж, – уверенно ответил тот, – то лучше любым троллейбусом проехать от вокзала до гостиницы «Калининград», ну а если с финансами туговато, то здесь, совсем недалеко от вокзала, на улице Богдана Хмельницкого есть бывшая военная гостиница Балтийского флота. Там, правда, без особых изысков, да и с водой бывают перебои, – добавил он, – но зато дешево!
Когда поезд № 149 наконец замер на перроне сохранившегося еще с довоенных времен краснокирпичного вокзала с удивительным трехлепестковым дебаркадером, Юрий подождал, пока немногочисленные пассажиры покинут вагон, и тоже спустился на мокрый калининградский асфальт.
«Вот я и на месте, – с невольной грустью подумал он, – на историческом, можно сказать, месте. Осталось только в этой крайне загадочной истории поставить завершающую точку». Он перекинул на другое плечо сумку и двинулся на поиски улицы, названной в честь славного гетмана.
5 МАЯ 1992 г.
Проснувшись утром довольно рано, слегка опухший со сна Юрий долго отмывался в расположенном в подвале гостиничном душе. Затем он позавтракал остатками дорожной снеди и поспешил покинуть казенные, щедро выкрашенные глянцевой охрой гостиничные стены. На улице стоял непривычный для него, коренного москвича, плотный туман, а с моря настойчиво тянул неприятный сырой ветер. «Однако, – зябко поежился Юрий, – вот тебе, батенька, и май месяц».
Он плотнее запахнул куртку и, с любопытством озираясь по сторонам, двинулся вдоль улицы в направлении виднеющегося неподалеку старинного, напоминающего собор здания. «Вот это да, – подумал он, приблизившись к нему вплотную, – вот это кирха так кирха. Интересно, танки из отцовского батальона зарулили тогда в церковь такого же размера или та все же была поменьше? А впрочем, зря я тут начал с осмотра местных достопримечательностей, чай не на экскурсию сюда приехал. Схожу-ка я для начала на Судостроительную, – решил он, разворачивая карту города. Это ведь там жил, судя по последнему письму, мой дядя. Пока есть время, попробую найти его новый адрес там, где он жил раньше».
Через сорок минут довольно интенсивной ходьбы, опросив по дороге не менее полудюжины ранних прохожих, Юрий добрался наконец до этой старинной улицы, все так же застроенной восстановленными двух– и трехэтажными, еще довоенной постройки домами. Отыскав тот, который был ему нужен, он толкнул скрипучую дверь и вошел. Судя по выкрашенной в грязно-желтый цвет стойке дежурной с неизменными ящичками для писем постояльцам, здесь все еще действовало рабочее общежитие. Дремавшая у окошка вахтерша тяжело открыла глаза и, поправив сбившийся на голове платок, повернулась к вошедшему Юрию.
– Вам кого, уважаемый? Вы к кому пришли-то?
– Хотел бы повидать Дмитрия Шмакова, если он здесь еще проживает, – ответил он, устало облокачиваясь на прилавок.
– А Вы кем ему будете?
– Вообще-то двоюродным племянником, если не путаю степень родства, – нерешительно ответил Юрий, – вот приехал, по случаю, в ваш славный город и решил навестить своего родственника, так как никогда его до сих пор не видел.
– А-а, вот в чем дело, – протянула женщина, – тогда должна вас огорчить, молодой человек, Дмитрий Георгиевич давным-давно скончался. Через два дня как раз вторая годовщина, как его похоронили.
– Вот значит как! – улыбка моментально сползла с Юриного лица. – Это весьма и весьма прискорбно.
– Да-да, вот какие грустные новости для Вас, уважаемый, – произнесла дежурная, плавно поднимаясь со своего места.
– М-м-да, – только и произнес донельзя огорченный Юрий, – а Вы в этом точно уверены, ошибки быть не может?
– Ну а как же мне не знать-то, милый, – женщина, тяжело переступив, пододвинулась к нему и тоже навалилась на разделяющий их барьер, – я же его сама в последний путь и провожала.
– Жаль, очень жаль, – пробормотал Юрий, – и где же в таком случае находится его могила, мне хотя бы ее посетить.
– Хорошее дело, милок, – одобрительно кивнула головой вахтерша, – а добираться туда не так далеко, старое кладбище у нас здесь, на Камской, остановок пять отсюда.
– Тогда я откланиваюсь, – отпрянул Юрий от барьера, – жаль, что так неудачно все получилось.
– Еще бы не жаль, – охотно подхватила его собеседница и не думая прекращать разговор, – я ведь Дмитрия Георгиевича хорошо знала, почитай, лет двадцать. Он ведь раньше жил здесь, сначала на третьем этаже, а потом на втором, – начала она свое неспешное повествование. – Мы с ним дружили, можно так сказать. Мужчина он был вежливый и обходительный. Как зарплата у них в управлении, так он завсегда к нам с подарком со службы приходил.
– А была ли у него здесь семья? – наконец решился перебить ее воспоминания Юрий.
– Ну а как же! – всплеснула руками дежурная, – дочка Таточка у него росла, такая славная девчушка, черненькая, вся в маму. Мать-то у них еще раньше погибла на мосту, в автокатастрофе.
– Так, значит, у меня есть надежда отыскать его дочь? – несколько воспрянул духом Юрий, – Вы, может быть подскажете мне, где она сейчас живет?
– Ах ты, батюшки, – наморщила лоб его собеседница, – адресок-то я ее уже и запамятовала, улицу только и помню. Да они здесь, в общем, совсем недалеко обосновались, вы уж извините меня, никак не вспомню, но я Вам объясню, как туда добраться. Это когда при Хрущеве участки под частную застройку начали раздавать, Дмитрий Георгиевич в числе передовиков в своем стройуправлении тоже получил, – продолжила она свои воспоминания. – Он после этого еще два годика с нами и пожил, пока обустраивался, значит, ну а потом вместе с супругой со своей и дочкой переехал уже в свой домик на Н-ской. Но живет ли там кто-нибудь из его родни в настоящий момент, мне неизвестно, – скорбно поджав губы, добавила она.
«Пожалуй, мне действительно надо проведать дядину могилку, – твердо решил Юрий, выходя из общежития, – не побывать на ней было бы просто не по-человечески». Дойдя до автобусной остановки, он простоял на ней некоторое время, пока не увидел выворачивающийся из-за поворота автобус. Доехав на нем до нужного поворота, он вышел и прошагал еще около двух километров пешком, пока через густой, разросшийся ельник не заметил старые, покосившиеся пирамидки с жестяными звездами и давно не крашенные могильные оградки.
«Ага, вот и смиренное кладбище, – понял он, – нашел наконец».
Юрий перепрыгнул через неглубокий кювет и оказался на территории, совершенно ничем не огороженного городского кладбища: «Однако, – огляделся он по сторонам, – и куда же мне теперь идти?»
Кладбище выглядело сильно заросшим и само собой не имело ни указателей, ни дорожек. Вращая головой по сторонам, Юрий, не меняя направления движения, прошел его насквозь, пока не оказался на опушке леса и не увидел стоящий неподалеку одноэтажный бревенчатый домик.
– Не в нем ли смотритель этой старины живет? – задал он сам себе вопрос и, для того чтобы получить ответ, широким шагом двинулся к этому неказистому строению.
Он оказался прав. В нем действительно жил кладбищенский сторож. Крайне удивленный неожиданным визитом, тот долго кряхтел, снимая с высоких полок запыленные тома регистрационных книг, пока не нашел искомую:
– Вот где Ваш родственник захоронен, – ткнул он в косо висевший на стене исполненный на большом фанерном листе план. – Идите обратно, совершенно в противоположный конец, – объяснил он неожиданному визитеру, – здесь ведь давно уже не хоронят. Так что ищите могилу своего родственника, – провел он ногтем по листу, – где-то вот тут.
Пришлось Юрию возвращаться обратно, придерживаясь на сей раз самой дальней части захоронения. Отмахав по полузаросшей чахлым кустарником аллейке не менее километра, он наконец приблизился к самому удаленному от избушки кладбищенского сторожа участку. Ему понадобилось еще около пятнадцати минут для того, чтобы отыскать весьма скромную могилу своего дяди. Сняв проволочную петельку со шпенька калитки в ограде, он вошел внутрь. Сразу было заметно, что на могиле кто-то регулярно бывает. Небольшая надгробная плита с двумя выполненными на овальных фарфоровых блюдечках фотографиями была вымыта, и внутри оградки не лежали кучи прошлогодних листьев, как у других могил.
– Да ведь недавно родительская суббота была, – вспомнил Юрий, – следит, значит, дочка за могилкой, не забывает.
Он присел на корточки и вгляделся в лица изображенных на фотографиях людей.
– Ага, вот он какой был мой дядя Дима, – подумал он, – скулы у него явно на отцовы похожи. И жена у него тоже очень симпатичная была. Обидно, что не встретились.
Он присел на крохотную скамеечку в углу оградки и облокотился на столь же крошечный столик возле нее: «Здесь, значит, их дочка, не уехала никуда. Придется потревожить местную службу горсправки. Фамилия ее, надо полагать, все та же – Шмакова. Отчество – Дмитриевна. Зовут Таточка. Наташа, значит, или все же Таня? Ну, с этим мы разберемся. Возраст у нее где-то лет девятнадцать-двадцать. Следовательно, родилась она приблизительно в семьдесят втором. Вот черт, самый у нее сейчас невестин возраст, будет фокус, если она за кого-нибудь уже выскочила и сменила, как это у нас водится, свою фамилию.
Погруженный в свои мысли, Юрий вздрогнул от неожиданности, когда под чьим-то каблуком рядом с ним треснула сухая ветка. Он повернулся. В трех шагах от него стояла высокая розовощекая девушка в блеклом синем пальтишке. Ее большие темные глаза удивленно и одновременно с явной недоброжелательностью смотрели прямо на него.
– Вы кто такой? – с некоторым вызовом спросила она у него, откидывая резким движением головы от лица прядь черных вьющихся волос, – и почему здесь расселись?
Юрий встал и поневоле улыбнулся. «Такая тонюсенькая, – с некоторым уважением подумал он, – а не боится, твердый, значит, у нее характер, не трусливый».
– Вы ведь Наталья Дмитриевна, – задал он вопрос самым дружелюбным тоном, на который был способен. – На маму Вы очень похожи. Юрий вышел из-за ограды и протянул все еще неподвижно стоящей девушке правую ладонь. Давайте тогда знакомиться. Зовут меня Юрий Александрович Сорокин. Приехал я из Москвы и даже в некотором роде являюсь Вашим родственником.
– Вот еще, – недоверчиво хмыкнула девушка, – и насколько же близким?
– Ну, не столь уж БЛИЗКИМ, – скаламбурил Юрий, – даже и не знаю, как это выговорить, но попробую. У моего отца был старший брат, у того была жена. Так вот брат ее и есть, то есть был, – торопливо поправился он, – Вашим отцом.
– А откуда же Вы узнали об этом месте? – еще более распахивая свои бездонные глазища, все еще недоверчиво спросила девушка, несмело протягивая свою узкую смугловатую руку ему навстречу.
– У меня был его старый адрес на конверте, – несколько путано начал объяснять он, – тогда дядя Дима еще жил в общежитии. Вот туда я сегодня поутру и обратился. И там одна пожилая женщина в дежурке поведала всю эту историю и подсказала, как найти могилу Дмитрия Георгиевича.
– Это, наверное, была баба Леля, – голос девушки потеплел, – давно я не навещала ее. Как там она?
Задавая этот вопрос, она развернула небольшой газетный кулечек, который держала в руках, и вынула из него две белые гвоздички. Шагнув за ограду, она осторожно положила цветы на могильный камень и, оперевшись на одно колено, на несколько секунд замерла.
– Ну что ж, пойдемте, – поднялась она через некоторое время.
В полном молчании они прошли вдоль аллеи метров двести.
– Вы надолго в Калининград? – спросила она, не поворачивая головы.
– Да не знаю еще, – замялся с ответом Юрий, – не думал пока об этом, да и приехал только вчера вечером.
– Вот как, – стрельнула она в его сторону глазами, – и сразу папу разыскивать начали?
– А больше никого знакомых у меня здесь практически нет, – пожал плечами Юрий, – я просто не знал, что он умер.
– Так Вы здесь, выходит, в первый раз? – поинтересовалась Наташа.
– Совершенно верно, – подтвердил Юрий, – в первый.
– И где же остановились на ночлег?
– В гостинице Балтфлота, на Хмельницкого, недалеко от вокзала.
– Дорого, наверное, в гостинице-то жить? – полюбопытствовала девушка, вновь откидывая в сторону набегающие на лицо волосы.
– Да нет, терпимо, – равнодушно ответил Юрий, – всего-то семь долларов в сутки, если в пересчете.
– Ого, – покачала головой Наталья, – ничего себе терпимо.
Когда они, болтая таким образом, подошли к автобусной остановке, она повернулась к Юрию лицом и зябко передернула плечиками:
– Ой, и холодина сегодня. Вы сейчас куда?
– В гостиницу вернусь, – ответил Юрий, – надо звоночек один деловой сделать.
Наташа смущенно опустила глаза, но тут же вскинула их вновь.
– Юрий Александрович, – несмело пробормотала она, если хотите, то можете пожить пока и у нас. Мы с дядей живем так... – она запнулась и, как ему показалось, с мольбой посмотрела ему прямо в глаза, – так одиноко. И Вы тут один, приезжайте просто так, по-родственному. Это хотя далековато от центра, на окраине, – сказала она, будто извиняясь, – но зато у нас там отдельный домик с садом. Маленький, правда, – смущенно покраснела она, – но в нем очень уютно.
– Спасибо за приглашение, Наташенька, – растроганно произнес Юрий, – но не стесню ли я Вас с дядей?
– Нет, нет, – быстро замотала головой Наталья, – не стесните, у Вас даже своя комнатка будет, правда!
Юрий, услышав шум мотора, обернулся. К остановке, на которой они стояли, с пригорка бойко летел автобус.
– Ну, так как же? – с детской непосредственностью подергала его за рукав девушка. – Мы живем на Н-ской, дом тридцать два. Приедете?
Она с такой надеждой посмотрела ему в глаза, что у Юрия не повернулся язык ответить ей отказом. «Ничего страшного, – думал он, трясясь на продавленном автобусном сиденье, – пусть это на окраине, зато будет своя комната, да и они все же местные жители, наверняка помогут мне сориентироваться в городе».
6 МАЯ 1992 г.
Заместитель начальника отдела капитан ФСБ Н.Ф. Стрекалов уселся за свой рабочий стол и сделал действие, с которого неукоснительно начинал каждый рабочий день, а именно: перевернул листок перекидного календаря. На нем его собственным почерком было написано: «Сорокин Юр. Ал. Встретить! Алекс. Карта города. Какой район его интересует? Сообщить в Москву о результатах».
– Вот черт, – подумал капитан, – в этой суете я совсем и позабыл об этом Сорокине.
Он поднялся и, вынув из сейфа принесенную из спецотдела давно списанную и висевшую там ранее на стене в качестве общественного раритета карту Кенигсберга, развернул ее на столе и начал прикидывать, как же ему поступить с ней дальше. В конце концов, он пришел поистине к соломонову решению.
– Предоставлю-ка я нашу карту этому самому Юрию Александровичу только на одну ночь. Делать ему будет нечего или придется переснимать ее на пленку, или копировать на кальку. Вот, а за этим творческим процессом мы вполне сможем понаблюдать с помощью видеокамеры. Прекрасно, но если так случится, что он не будет ни фотографировать, ни копировать карту, то как же поступить в таком случае?
Уставившись в окно, капитан пребывал несколько минут в сосредоточенной неподвижности, обдумывая и эту ситуацию. «Не смертельно, – решил он наконец, – ведь не только на карту он приехал любоваться из такой дали, ну уж, наверняка, поутру отправится взглянуть на те самые интересующие его места, так сказать, живьем. Тогда моя задача здорово облегчается, пошлю за ним пару оперов с фотокамерой, они и зафиксируют все те места, где наш клиент задержится более чем на пять секунд». Вызвав к себе руководителя оперативной группы лейтенанта Воронцова, он отдал соответствующие распоряжения и, чувствуя, что уже вполне готов к любым неожиданностям, стал ждать звонка «Толмача». Этот долгожданный звонок раздался ровно в двенадцать дня.
– Слушаю Вас, – снял трубку капитан.
– Здравствуйте, – ответил ему незнакомый мужской голос, мне, пожалуйста, Николая Федоровича.
– Я у аппарата, – ответил капитан.
– С Вами говорит Юрий Александрович Сорокин, я только что приехал из Москвы, от Владимира Степановича. А к Вам звоню по поводу...
– Все понял, продолжать не надо, – остановил его Николай Федорович. – Вы где-нибудь уже остановились?
– Да, в гостинице Балтийского флота.
– Замечательно, – перехватил инициативу капитан. – Вы хоть немного наш город знаете?
– Если очень немного, то да, – ответил после секундной заминки его собеседник.
– Вот и прекрасно, – обрадовался капитан, тогда выходите к универмагу «Маяк» на Ленинском проспекте, если встанете лицом к витрине, то с левой стороны увидите будочку с надписью «Мороженое», вот около нее я и буду стоять ровно в тринадцать часов. Вы меня узнаете легко, в правой руке я буду держать штатив теодолита.
– А как он выглядит? – задал совершенно неуместный вопрос Юра.
– Да тренога это такая, – начал объяснять капитан, – деревянная вся из себя.
Читать бесплатно другие книги:
