Нобелевская премия по сексу Луганцева Татьяна

Глава 20

Агата остановила «Мерседес», максимально близко подъехав к ограде поместья Берсеньевых.

— Ты слышишь меня? — спросила Агата, дрожащими руками нащупывая «жучок», хоть и знала, что связь у них односторонняя. Марк ее будет слышать, а она его нет.

Психологически это было тяжело, так как Агата не чувствовала его поддержки.

Но страх за подругу гнал ее вперед. Она вошла в ворота и пошла по центральной аллее к дому. Ничего здесь не изменилось с тех пор, как Агата побывала тут с Марком.

— Я иду, — прошептала Агата, — никого нет. Где, интересно, твой сторож? Такое ощущение, что здесь вообще никого нет, а со мной просто пошутили. Знаю, знаю, не болтать…

Агате сразу же не понравилось, что входная дверь в дом оказалась открыта настежь, словно приглашая ее войти, а ведь раньше на ней висел ржавый замок. Она, словно загипнотизированная, пошла в открытую дверь, боясь, что оглушит Марка стуком своего сердца.

Пустые комнаты дома манили ее внутрь, будто заглатывая одиноко бродящую женщину. Она, сама не зная почему, чувствовала, что ее ждут там. Говорить с Марком для успокоения собственной нервной системы Агата уже не могла, и, когда ей показалось, что рассчитывать не на что, она мобилизировалась, собрав последние силы. Агата увидела рассеянный электрический свет, распространявшийся сбоку от лестницы, ведущей в подвал. И она повернула к лестнице.

Именно там, в подвале, Агата поняла, что они не зря сюда приехали, и не знала, плакать ей или смеяться. Посередине помещения на стуле, прикрученная к нему веревкой, сидела Антонина. Ее светлые волосы были взлохмачены, лицо бледнее обычного, а по полным щекам, покрытым пылью, пролегли две чистые дорожки от слез.

Сердце Агаты сжалось от жалости и радости одновременно.

— Тося! — кинулась к ней Агата. — Как ты? С тобой все в порядке?!

Антонина вздрогнула и подняла голову, замычав. Только сейчас Агата заметила, что рот ее подруги был заклеен скотчем. Агата, ловко подцепив скотч длинными ногтями, сорвала его со рта Антонины. Жертва, даже не вскрикнув, сразу же затараторила:

— Агата, зачем ты пришла?! Это опасно! Прости! Я такая дура…

— Тося, кто он? Что он с тобой сделал? Как ты сюда попала? — задавала ей вопрос за вопросом Агата, а сама пыталась развязать веревки дрожащими пальцами.

— Я не знаю, я познакомилась через Интернет, он пригласил на свидание, я ничего тебе не сказала, поехала. А потом… Мне накинули мешок на голову и запихнули в машину. Привезли сюда, связали… и вот…

— Где он?

— Кто? Маньяк? Я не знаю, он ушел давно, и я его не видела, — ответила Тося, тревожно всматриваясь в большие глаза Агаты.

— Ты хочешь сказать, что вообще его не видела? — поняла Агата.

— Нет… извини…

— Дуреха, зачем извиняешься? Я привезла ему то, что он просил, и надеюсь, что он отпустит нас домой, — судорожно вздохнула Агата.

— Он — зверь и никуда нас не отпустит, зря ты поддалась на его авантюру. Я слышала, что он звонил тебе, но не могла даже крикнуть, чтобы ты не поддавалась!

— Успокойся, Тося! Все будет хорошо, вот увидишь! Поверь мне.

— Спокойно, дорогая моя журналистка, спокойно! Не надо дергать веревки, пока кукольник не разрешил, — раздался знакомый голос Тюльпана Тимуровича.

Он появился из соседнего помещения темного подвала, как всегда безукоризненно одетый, с гадкой улыбкой на губах.

— Ты привезла, что я просил? — спросил он у Агаты.

— Вот. — Агата выложила, вернее, вытряхнула содержимое пакета на стол.

— Я смотрю, ты не удивлена моему присутствию? — несколько обиделся Тюльпан Тимурович.

— Я просто не эмоциональна, — поежилась Агата под его колючим взглядом.

— Ты не так догадлива, как я думал первоначально. Ты считала себя гениальной журналисткой? А под носом не видела, что всем руковожу я.

— Чем «всем»? Что вам нужно от меня? А уж тем более от Антонины? Насколько мне было известно до последнего времени, вы руководили «Клюквой в сиропе»? — решила поддержать разговор Агата.

— Я очень разносторонняя личность, ты знаешь об этом.

— Я и не подозревала тем не менее, что вы способны похитить девушку-инвалида и угрожать другой женщине, — не удержалась от колкости Агата.

Тюльпан Тимурович вышел из тени, и только тут Агата заметила в его руках пистолет. Понятно, что ей это не понравилось, и она сразу же прикусила свой язычок.

— Вы вооружены? — громко спросила она, надеясь, что Марк ее слышит.

— А ты как думала? Я не хочу по уши увязнуть в этом дерьме.

— По-моему, Тюльпан, ты уже увяз в дерьме по макушку.

— Эх, Крайнова, нравишься ты мне, но придется убить, честное слово.

— Что значит «придется»? — поежилась Агата, нервничая, что Марк до сих пор не появился.

— Я всю жизнь искал себе приключения на одно место и, кажется, нашел. — Тюльпан Тимурович приблизился к ним и взял кожаную сумку Игоря, смахнув все остальные вещи на грязный земляной пол.

«Мы были правы…» — подумала Агата.

Тюльпан Тимурович тяжело опустился на стул, аккуратно положив сумку на колени, а сверху прикрыв пистолетом, словно защищая ее. Зрелище, конечно, было не для слабонервных, особенно если знать, из чего сделана эта сумочка.

— Чем только, Крайнова, я не занимался… не знаю, может, тому виной мой пытливый журналистский ум? Я же ведь тоже оканчивал журфак, — стрельнул он на нее глазами.

Агате было нечего ответить, такими сокурсниками не гордятся.

— Я был членом сатанинской секты, нескольких других запрещенных сект. Сначала я, как журналист, отслеживал своих нерадивых клиентов, чтобы знать все те гадости, которыми они увлекались, выведать все их секреты, низменные тайны и пристрастия. Люди публичных, творческих профессий, большая их часть, страдают такими пороками, о которых ты, девочка, и не догадываешься. И это было всегда, даже во времена застоя. Когда у всей страны не было секса, у нашей элиты происходили оргии с отвратительными совокуплениями.

— Охотно вам верю, — поджала губы Агата.

Тюльпан Тимурович усмехнулся:

— Вращаясь в этом дерьме, я и сам запачкался, втянулся во все это, но один ужасающий своей жестокостью случай немного вправил мне мозги и вернул к реальности. Раньше я каждый день пропадал на закрытых вечеринках. В то время в этом поместье творилось что-то непонятное. Концов не найти теперь… По документам здесь был какой-то дом пионеров, хотя эти стены не помнят ни одного пионера, — хохотнул Тюльпан Тимурович и вытер пот с высокого лба. — Не хочу вспоминать, но уже начал… эти стены давят, они-то помнят. Собрались мы здесь, сатанисты, извращенцы и принесли жертву. Даже я со своей извращенной психикой думал, что в центре магического круга, на импровизированном алтаре, будут резать барана. Ну, не ожидал я, что это будет восемнадцатилетняя девушка с наивными глазами. — Тюльпан погладил морщинистой рукой ствол пистолета, словно заряжаясь смелостью от оружия, от его холодной и бездушной стали. — Самым гадким в этом деле для меня было то, что именно меня попросили привезти ее, правда, не сказали для чего. Эта дурочка была безумно влюблена в меня, талантливого журналиста. Саму ее после школы взяли к нам в редакцию на должность курьера. Она не знала, что я сексуально тяготел к мужчинам. Эта дурочка, похоже, вообще не знала, что такое гомосексуализм и кто такие геи. Ходила за мной как ниточка за иголочкой, вот и сюда пришла. Никогда не забуду ее полный отчаяния и неверия в происходящее взгляд, устремленный на меня. Ее хрупкая шея, белые руки, большие глаза… Ты чем-то похожа на нее, Крайнова, и это пугает меня. Сопротивляться общему настрою убить девушку было бесполезно, все были обкурены и полны решимости, и мы принесли эту жертву, которая не прибавила никому из нас ни любви, ни счастья, ни вечной молодости. Это было простое, банальное убийство, совершенное с особой жестокостью. Наутро, протрезвев, мы, а среди нас были очень известные люди, поверь мне, решили никогда больше не говорить об этом случае и скрыть тело. Мужчины взяли лопаты и кирки и пошли в тогда еще ухоженный сад вырыть ей яму… Яму мы вырыли, но наткнулись на еще более страшную находку. Множество скелетов… дальше — больше… целая лаборатория с инструкциями по выделке человеческой кожи и пошиву из нее предметов обихода… И сама продукция в специальных контейнерах с консервантами, пролежавшая под землей столько лет и вполне прилично сохранившаяся… Знали немцы толк в этом. Организовали в этом доме такую страшную лабораторию… — Тюльпан Тимурович перевел дух.

Агата видела, как по его вискам и щекам стекают крупные капли пота.

— Но им пришлось отступать очень быстро, не успели ничего вывезти, лишь зарыли в яму и оборудование, и поделки, и материал, то есть людей. Может, думали, вернутся? А я считаю, что все эти умельцы погибли вместе со своими секретными разработками, чтобы даже человеческие ткани шли в дело, на пользу, так сказать… — Тюльпан Тимурович закашлялся. Лицо его покраснело. — Даже на Нюрнбергском процессе не поднимали эти вопросы… А вот мы вляпались. Дело в том, Крайнова, что это все разрыли мы не за месяц и даже не за год. Мы — это трое человек, кто остался после того зверского убийства моей знакомой, кто и хоронил ее… Остальные, испугавшись содеянного, бежали еще ночью. Я не буду говорить, кто эти трое, допустим, Тюльпан, то есть ваш покорный слуга, Артур и Петр. Такая вот троица, правда, не «святая», — сострил Тюльпан и закашлялся, отхаркивая красные сгустки крови.

Агата оторопело смотрела на него, а Тюльпан, размазав кровь по лицу, спокойно продолжил:

— Мы поклялись тогда, что никто и никогда не узнает о том, что мы сделали, и о нашей страшной находке, потому что эти вещи были взаимосвязаны. Оставалось только не допустить в это поместье людей с бульдозерами. Тут-то нам и пришлось крутиться. В разное время я, Артур или Петр через подставных лиц арендовали эту землю, так сказать, охраняли ее покой. Прошло столько лет, наверное, меня уж и не осудили бы за давностью лет, — усмехнулся Тюльпан Тимурович.

— Чего вы боитесь? — спросила Агата.

— Знаешь, Крайнова, время лечит, конечно, но не все. Ведь та девушка была беременна от меня, и она подарила бы мне наследника, а я ее предал. Сейчас мне… ну не будем об этом! В общем, не было у меня больше шанса в жизни стать отцом, продолжиться… ты понимаешь, Крайнова! Хоть какой-то клеткой продолжиться на этом свете. В этом-то и есть бессмертие… — Тюльпан как-то рассеянно посмотрел на Агату и содрогнулся. — Ну, где твой ум, Крайнова? Агата ты моя… Кристи. Клюква в сиропе, в крови она, моя клюква, по уши в крови, мой не рожденный ребенок нашел свой приют не на спокойном кладбище, а среди трупов зверски замученных людей… — Тюльпан закашлялся, и пистолет со страшным стуком упал на каменный пол. Из него выпала обойма, и пули рассыпались порванными бусами. Агата инстинктивно нагнулась и начала собирать все это.

— Я не знаю, куда тут что вставлять…

— Я тоже, — безучастно ответил Тюльпан, — да это уже и не имеет особого значения…

— Вы не в себе. Нужна «Скорая помощь», — намекнула Агата.

— Ничего… мне никто не поможет, кроме тебя, Агата…

— Чем?

— Слушай меня! Слышишь? Слушай! — истерически выкрикнул он, не обращая внимания на кровь и слюни, текущие изо рта.

— Я слушаю, — покорно ответила Агата, оставив ненужное занятие — сборку пистолета.

Она почему-то решила, что Тюльпан сошел с ума, а с психами надо говорить тихо, спокойно и непереча.

Антонина все это время, замерев от страха, сидела на стуле с совершенно круглыми глазами. Да, такой страсти ей было не прочесть в книжках — лучших друзьях девушки, не выходящей из дома.

— Во всем всегда в этой жизни, Агата, замешаны деньги, запомни это! Чем большие деньги, тем большие глупости из-за них совершаются. Неужели ты думаешь, что я боялся, что разроют эти косточки и труп этой несчастной? Нет, дорогая, фрицы зарыли здесь сундук золота, и неважно, что это зубные коронки. Этот сундучок потянет на много миллионов долларов, что и обеспечит жизнь такую, что арабский шейх позавидует. Мы тогда втроем решили, что достанется он нашим детям, нашим потомкам. Но сделать это надо было чисто. Копали, мол, сажали яблоньку, а тут… опа! Тридцать процентов их… Так и процента хватит на роскошную жизнь… Все очень сложно, Крайнова… Ведь нельзя было допустить, чтобы потомки узнали нашу грязную историю. Кому же хочется быть проклятым детьми? Этот сундучок не так просто было достать, чтобы все было «в сиропе», — хохотнул Тюльпан и резко качнулся в сторону.

Агата бросилась ему на помощь и усадила обратно, у нее не было страха перед этим истекающим потом и кровью человеком. Но прикасаться к нему было омерзительно, это она ощущала совершенно точно.

— Так и продолжилась моя жизнь в страхе, в муках совести и ожидании вознаграждения за эти муки… — опустил голову на грудь Тюльпан Тимурович. — Иногда мне уже казалось, что мне вообще все это приснилось, что это какое-то странное видение, глюк, фантом… И тут вдруг поместьем заинтересовались якобы родственники Берсеньевых. И мне это сразу не понравилось…

— Это естественно, сейчас родственники бывших наших эмигрантов возвращаются, — подала голос Агата.

— Естественно, но не в этом случае, Крайнова! Не осталось у Берсеньевых потомков, понятно?! Это мне доподлинно известно, поэтому все, кто лезет на это место, — самозванцы! А чтобы так упорно пробиваться на это место, нужна была причина повесомее разваливающегося дома. Я, как верный и многолетний страж этого дома и земли, сразу понял, что произошла утечка информации, и почувствовал каждым своим оголенным нервом, что идет охота за сокровищем. Я не намерен был ждать и решил опередить своего соперника. К слову сказать, нас осталось только двое. Я и Артур, а Петр умер еще молодым, не успев создать семьи. Честно говоря, в душе я был рад, что одним человеком, связанным с нами страшной клятвой, стало меньше. Тогда-то мы с Артуром сразу и поняли, что стали заклятыми врагами, вынужденными следить друг за другом, проверять каждый шаг, не доверять… К нему-то я и заявился с наемным убийцей, чтобы узнать, кому он проговорился. — Тюльпан перевел дух и стиснул виски тонкими окровавленными пальцами, словно пытаясь вспомнить все с точностью и ничего не упустить.

Агата видела, что он спешит, и не понимала, почему именно ее он избрал для своих откровений. Но также она понимала, что не может, не имеет права не выслушать его.

— Артур ничего не сказал и был убит… Все было обставлено как несчастный случай… Но я знал, что он был женат, жена его уехала в Италию и жила там с дочкой. Сапрунова Елена и есть женщина, метившая на роль Берсеньевой, хотевшая завладеть тем, что мы храним… А вот этот странный мужчина, потом заявивший, что именно он — наследник, мне был абсолютно не известен. Покушения на Елену я прекратил и занялся им, но Александр оказался профессионалом. Потом я решил узнать, что им известно и сколько человек еще в этом участвует, и, если удастся, найти какой-нибудь компромат и откупиться от них… Тогда-то я и натравил на Александра Берсеньева тебя, Крайнова.

— Чтобы потом всех убить? — пожала плечами она.

— А что мне оставалось?

— Так если Сапрунова Елена — дочь вашего сообщника Артура, по вашей договоренности, она, как потомок, имеет право на клад, — сказала Агата, проявляя чудеса дедукции.

— Это я раньше так думал, а сейчас все изменилось, — поджал сухие губы Тюльпан.

— Что же изменилось? У вас наследников нет… вот… Елена и…

— Нет!!! Я заглянул в глаза смерти, почувствовал ее холодно-безразличное дыхание. Я просил, я молил, все бесполезно. Я понял, что пропал, что прощения я могу вымолить только…

— У бога?

— У тебя, Крайнова!

— Вы не в себе…

— Подожди… уже скоро… Я не мог допустить распространения этой истории, но однажды в минуту высшего блаженства я расслабился и подарил сумку из человеческой кожи Игорю. Не смотри на меня так. Знал, кому дарил… Он любил все такое, он садист… И этот подарок пришелся ему по душе. Я не рассказал ему всего, а только то, что такие сумки зарыты там-то и там-то. Он испугал меня, сразу предложив загнать все эти сумки по баснословной цене. Я убедил его не делать этого, он послушался… Сам не знаю, зачем я все это время хранил эту сумку у себя… Как напоминание, как фетиш, как оправдание многих своих неблаговидных поступков в «Клюкве в сиропе». Эта сумка могла оправдать любую подлость, так как более циничного предмета я не видел за всю жизнь. О чем я?

— О том, что убили Игоря, — ответила Агата.

— Да-да… Дура, я любил его. Когда понял, что умираю, то отослал его от себя, будучи уверенным, что он не воспримет это как личную трагедию. Я был уверен, что во мне он любит только положение и деньги.

— Сами вы дурак! Игорь много лет сидел у вас в гадюшнике, в этой «Клюкве», только чтобы быть ближе к вам.

— Он не смог очистить мне душу, ее очистишь ты, — поднял на Агату слезящиеся глаза Тюльпан Тимурович.

— Уж не предлагаете ли вы мне выйти за вас замуж? — улыбнулась она.

— Почему вы, бабы, думаете одним местом? Настолько недальновидны… Еще нас упрекаете черт знает в чем… Я не мог допустить, чтобы Игорь видел меня такой развалюхой. Но он не хотел просто уйти, он решил рассказать о моей тайне, прихватив сумку. Я это понял сразу и не дал ему доехать до тебя. С моей подачи его убили, да! Я не мог допустить того, чтобы милиционеры наводнили усадьбу и достали то, ради чего я пошел на такие преступления. Достаточно уже того, что я чуть не поседел, когда этот липовый Берсеньев разрыл кости… вроде удалось все замять. Хорошо, что они не полезли дальше… Я похитил твою подругу только для того, чтобы вызвать тебя сюда, я с ней бы ничего не сделал! Сейчас я дам тебе лопату и покажу место, где зарыты сокровища. Ты получишь тридцать процентов. Я всех убрал, девочка моя, чтобы они достались тебе, а что ты обо мне подумаешь, мне все равно. Главное, прости! — Тюльпан вцепился в ее руку своими холодными пальцами. — Мне осталось жить буквально часы… рак разъел мое легкое, и я угасаю от кровотечения…

Агата непроизвольным жестом высвободила у него свою руку.

— Ты мой ангел! Бог дал мне знак.

— Но почему я?!

— Эх, Крайнова, много ты знаешь о других и ничего о себе… А ты спроси у своей матери, у нее была сестра-близнец, которая в возрасте восемнадцати лет исчезла бесследно? Эта трагедия твоей семьи, Крайнова! Не знала твоя мать, что ее сестра умирала вместе с моим ребенком у меня на глазах… Ох, Агата, как ты похожа на нее… и ты простишь меня! Я сохранил для тебя это золото! Я больше всех пострадал в этой истории. Мой наследник умер здесь, вместе с твоей теткой не случайно: надо было разрыть землю, чтобы похоронить их и найти это золото! Оно твое, Агата!

Агата медленно пятилась назад, шепча:

— Господи, мне ничего не надо… не надо… Это ужас, это больное воображение, этого не может быть…

Тюльпан Тимурович упал со стула и пополз за ней, вытянув вперед руки.

— Прости… только прости, чтобы отпустил этот холод, эта пустота… Там бесполезно сожалеть, я знаю… Простить должна ты, чтобы я отправился в рай… Ну же, Агата… ты так похожа на нее…

— Я не она! Я не могу простить за нее! Будь ты проклят! Червь! Отправляйся туда, где тебя ждут! — выкрикнула Агата, отвернулась к стене и заплакала. Она знала, что у ее мамы была сестра, но никто не знал, как страшно она покинула этот мир.

Когда ее содрогающихся плеч коснулись теплые руки Марка, все уже было кончено. Безжизненное тело Тюльпана Тимуровича с вытянутыми вперед руками и остановившимися глазами лежало, распластавшись на полу. Человек этот и в жизни не принес никому ничего хорошего, и в смерти выглядел гадко.

— Все кончено! — гладил ее по голове Марк. — Теперь все кончено, мы оба были игрушками в руках этого больного человека.

— Ты, ты главное мое сокровище, — подняла на него заплаканные глаза Агата.

— А твои тридцать процентов? — усмехнулся Марк.

Агата покачала головой:

— Они не мои…

— Не дури! Возьми и отдай все в Фонд борьбы с раком или в какой-нибудь другой! — подала голос Антонина. — И вообще, хватит обниматься, меня-то кто-нибудь развяжет?

— А ты не такая уж и больная, — улыбнулась сквозь слезы Агата, — раз вынесла такое…

— Пожалуй, я начну писать книги, где будут переплетаться мистика, история и любовь, — улыбнулась в ответ Антонина, — а еще мы наконец-то по-человечески похороним твою тетю.

Марк подошел к Тосе и принялся развязывать веревки.

На белой шее Тоси на тоненькой золотой цепочке висел золотой чертик и поблескивающими глазками словно подмигивал.

Марк остановился и поманил Агату к себе.

— Эксклюзивная модель, ты рассказывала мне…

— Что? — не поняла Тося и перехватила его взгляд. — А… это… интересная вещица. Вот как не верить в приметы. Носила крестик, и все было хорошо, нацепила чертика и на тебе…

— Откуда он у тебя? — Слезы мгновенно высохли на глазах Агаты, так как она узнала чертика Игоря.

— А что такое? Почему у вас такие лица?

— Это чертик Игоря, убитого в своей машине, и взять его у него мог только убийца, услугами которого всегда пользовался Тюльпан, — сказала Агата, — Тося, я не шучу, где ты его взяла?

Антонина испуганно заморгала ресницами.

— Мне подарил его твой бывший муж… с пожеланиями здоровья и счастья, а также он попросил помочь ему заслужить твое прощение, — ответила Тося.

Марк с Агатой посмотрели друг на друга.

— Говоришь, муж у тебя изменился и любит деньги? Не слишком ли разительные перемены? Директор кладбища…. Не сам ли он себе и поставляет клиентов?

— Похоже, что он нашел себя… — кивнула Агата, слегка улыбаясь, — только почему он, выполнив заказ Тюльпана, убив Игоря, не взял главной улики — сумки, а взял этого чертенка?

— А это пусть его спросят в милиции. У меня все записано, и опергруппа уже выехала, так что все будет хорошо, — обнял за плечи Агату Марк.

— Горько! — вздохнула Тося, наблюдая за ними, и добавила: — Наконец-то в этих стенах произошло хоть что-то хорошее.

— В память всех замученных здесь людей мы будем счастливы, — сказала Агата, держась за руку Марка.