Капли гадского короля Луганцева Татьяна

«Выше среднего, фигура как у спортсмена, мужественное лицо, ну и ужасный же на нем грим, эти фингалы, кровоподтеки уродуют все лицо», — подумала Катя, а вслух сказала:

— Я не знаю, как зовут этого артиста, но его лицо мне знакомо. Он снимается сейчас во многих фильмах, как ни включу телевизор — на всех каналах его лицо… А как артист он никакой, между нами, хоть и не лысый и не с тяжелой челюстью.

— Я, кажется, вспомнила, — прищурила голубые глаза Кристина, — зовут этого актера Чадаев Герман Юрьевич, в кино он снимается недавно, но очень успешно. А насчет актерских способностей ты права, он не артист. Его сначала пригласили в кино как исполнителя трюков, то есть каскадера. Но фильм был в жанре боевика, одни драки, и так получилось, что только он и был в кадре. Вот режиссер и подумал: а зачем он будет снимать именитого актера, когда все время в кадре его двойник? Тем более внешность у него приятная, вот так этот Герман и стал актером. Я точно вспомнила, что и передачу о нем смотрела, и так кое-что слышала в артистических кругах. Я же иногда попадаю на тусовки, ты же знаешь.

— Вот так кого ни попадя и берут в артисты, — вздохнула Катя, — а чем он раньше занимался?

— Он в прошлом несколько раз был чемпионом мира по единоборству восточному, только не знаю — по какому, поэтому его и пригласили для эффектности драк в этот фильм. А ныне этот Герман давно уже не спортсмен, а какой-то бизнесмен.

— Чудно.

— Ну да. Теперь и в телевизоре засветился. Плохо, что ли? Узнаваемое лицо… похож на какого-то американского актера, кстати, популярность никому не помешает, даже в его бизнесе. Сразу все пойдет в гору, недаром часто торговые компании приглашают известных людей для их раскрутки, — сказала Тина, оценивая внешние данные актера-спортсмена Чадаева. — Знаешь, Катя, а он — самец в хорошем смысле… Посмотри на его фигуру, дерзкие глаза… я бы нарисовала его портрет с большим удовольствием…

— Я даже смотреть не буду, это все не для меня.

— Хромота — не помеха в постели, — отмахнулась Тина, подмигивая подруге.

— Бесстыдница, — ответила ей Катя.

— Девственница, — фыркнула в ответ Тина.

Они тихо-мирно распили бутылку вина, и Кристина довольно потянулась, подзывая официантку.

— Рассчитай нас.

— Что вы, Кристина! Егор Бровин меня убьет, если я возьму с вас деньги, — отмахнулась от нее девушка.

— Я не хочу быть ничем обязанной Егору, так что рассчитай нас, — ответила Кристина под недоуменным взглядом Кати.

— Увольте, Кристина, я не возьму с вас денег, разбирайтесь с Егором сами, — ответила официантка, пряча руки за спину. Она боялась потерять подработку.

— Ну, как знаете! — широко улыбнулась Тина и, увлекая за руку подругу, встала из-за столика.

— Я не поняла, — семенила за ней Катя, опираясь на трость, — кто такой Егор Бровин? Я пропустила что-то интересное?

— Да какая разница! Бывший мой любовник, надеющийся на продолжение романа со мной, — ответила Тина, выходя на улицу и закуривая сигарету.

— А почему мы не оплатили счет? Егор имеет вес в этом кафе? — продолжала Катя, почему-то нетвердо держась на ногах.

— Он его владелец, — равнодушно ответила Тина, кутаясь в шаль и поднимая руку, чтобы взять частную машину.

— Ого! — присвистнула Катя. — Ты поэтому и пошла туда?

— Еще чего! Я умею зарабатывать деньги и вполне независима от мужчин. В это кафе я пошла из-за тех качеств, о которых уже тебе говорила, из-за дешевизны и хорошей еды. А то, что теперь все знают о его безответной любви и надежде вернуть меня, я не имела понятия, честное слово.

Остановились «Жигули» шестой модели оранжевого цвета. Тина с опаской посмотрела на это чудо на колесах.

— Куда едем? — спросил водитель шепелявым голосом, потому что у него во рту не хватало половины зубов.

Тина назвала адрес.

— Сто пятьдесят? — робко поинтересовался водитель.

— Сто! — строго сказала Тина, и водитель согласился.

— Залезай, но осторожно, — предостерегла Кристина подругу.

— А куда мы едем? — блаженно улыбаясь, спросила Катя, адрес, который назвала подруга, смутно ей был знаком.

— Как куда? К твоему деду — Ивану Федоровичу Красенкову, — посмотрела на нее Кристина.

— К кому? — переспросила Катя, все еще не въезжая в суть дела.

— К твоему пациенту с сегодняшнего дня, — ответила Тина.

— Зачем? — Катя сглотнула, с благоговением смотря на Тину — она знала на все вопросы ответы.

— Ты должна сделать ему укол и поговорить по душам, — напрягла память Кристина.

— С кем? — снова спросила Катя, ловя каждое слово.

— С Красенковым Иваном Федоровичем, — мирно повторила Тина.

— Ну конечно! — радостно вспомнила Катя. — Едем! Только я пьяная… что делать?

— Ну в пятую-то точку с разбега попадешь? — поинтересовалась Тина.

— В к-какую т-точку? — уточнила Катя.

— В пятую! Откуда ноги растут. Ему же надо только уколы делать?

— Ну да! — обрадовалась Катя. — Уколы-то я и с закрытыми глазами могу…

— Ну вот и едем. Ты что, тысячу должна терять? — уверила ее Тина.

Когда они подъехали к дому Красенкова Ивана Федоровича, пыл у Кристины поубавился, и она решила подождать во дворе. Квартира, в которой жил пациент Кати, находилась в центре Москвы, неподалеку от станции метро «Чеховская», в добротном сталинском доме.

— Ничего устроился старик, — протянула Кристина, присаживаясь на скамейку и снова закуривая.

Катя вошла в подъезд, набрав код, указанный в адресе, и поднялась по широкой лестнице на второй этаж. Квартира номер пять находилась за металлической дверью, обитой кожей вишневого цвета. Катя уняла какую-то внутреннюю дрожь и нажала на кнопку звонка. Мелодичная трель оповестила о ее приходе. Через довольно долгий промежуток времени дверь открылась и перед Катей предстал сгорбленный старик с тростью в руках. Он был мощного телосложения и высокого роста, но болезнь и старость согнули его. Седые волосы, бакенбарды и усы тоже припорошены инеем, умный взгляд прищуренных глаз темного цвета. Они посмотрели друг на друга, и старик усмехнулся.

— Я вижу, что вы тоже с тростью, — приятным голосом констатировал он.

— Увы, да, — улыбнулась Катя.

— Такая молодая… — протянул старик.

— Возраст тут ни при чем, травмам все возрасты подвержены, — ответила Катя и представилась: — Екатерина Лаврентьева, ваш приходящий с этого дня доктор.

— О, очень приятно, я вас ждал с утра, — прошамкал старик.

— Извините, но с утра я работаю, я буду приходить к вам вечером, — ответила Катя, мило улыбаясь, так как привыкла уже к капризам пожилых людей.

— А никого не было, чтобы приходить с утра? — раскапризничался старик.

— Я так полагаю, вы Иван Федорович? — спросила Катя, тяжело переминаясь с ноги на ногу.

— Правильно полагаете, это я.

— Разрешите, Иван Федорович, я войду и все объясню?

— Проходите… — буркнул старик и недовольно заворчал: — Ходют тут всякие, а мне надо им доверять… А ведь старого человека легко обидеть. Почему я должен вам доверять?

— Потому что я не сделаю вам ничего плохого, и мы с вами обязательно подружимся, — заметно прихрамывая, вошла в квартиру Катя и сняла ветровку.

— Подружимся… — снова недовольно протянул Иван Федорович, шаркая ногами в комнату.

Катя повесила ветровку на вешалку в прихожей и, понимая, что приглашения не будет, прошла вслед за своим пациентом. Квартира у Ивана Федоровича была роскошная, в огромных комнатах неправильной формы — по четыре окна в каждой. Минимум мебели. Зато по всем стенам висели картины в позолоченных рамах. Старик кряхтя уселся в одно из антикварных кресел перед журнальным столиком, уставленным пузырьками с лекарствами.

— Дорогой Иван Федорович, не обижайтесь, пожалуйста, на меня. Я, честное слово, буду стараться угодить вам. Только и вы уж помогите мне. Дело в том, что… — открою вам тайну — я на работе первый день, и мне эта работа очень нужна, помогите мне!

— Так вы еще и неопытная? — кинул на Катю недовольный взгляд старик.

— Я восемь лет работаю врачом, так что опыт у меня есть, не волнуйтесь. Дело в том, что сотрудники фирмы все работают, а уход на дому для них как подработка, поэтому все это происходит по вечерам в основном. Если вы хотите, чтобы я приходила с утра, то я с удовольствием буду приходить к вам утром, когда я работаю в поликлинике во вторую смену. Или я смогу приходить к вам очень рано до работы.

— Я для вас подработка? — надулся старик.

— Нет, я буду помогать вам, как могу и как умею… — прошептала Катя вполне искренне, — я хорошо делаю уколы, у меня легкая рука.

Выглядела Катя очень трогательно. Маленькая, худенькая, с большими голубыми глазами, опирающаяся на трость.

— Не смотрите, что я инвалид, я очень исполнительная, и мне нужны деньги… я впервые взялась за такое дело, чтобы не зависеть от других людей… Дайте мне шанс, — попросила Катя, и старик сдался.

— Хорошо, какая мне разница, кто ко мне будет ходить? Пусть будете вы… Катя.

— Спасибо, — произнесла она.

— Присаживайтесь, — более миролюбиво сказал Иван Федорович, — тяжело, наверное, стоять.

— Я привыкла… открою еще один секрет. Все мне говорили, чтобы я нашла сидячую работу, чтобы не напрягать ноги. Но я специально пошла работать на участок, наматывать километры каждый день, чтобы не чувствовать себя инвалидом и все время разрабатывать ноги, не дать мышцам атрофироваться, — сказала Катя, присаживаясь в кресло и вытягивая одну ногу вперед.

— А у вас есть характер, — подслеповато прищурился Иван Федорович. — У меня когда-то тоже была травма, и я поступал точно так же… Зато вот рука действует, — похвастался старик.

— Давайте я вам померю давление? — предложила Катя, доставая электронный тонометр, которым ее снабдили в фирме «Ангелы с поднебесья».

— Я хорошо себя чувствую, — ответил старик.

— И все же я должна смерить вам давление, Иван Федорович, — сказала Катя настойчиво.

— Ну хорошо… только не надо мне вашей адской машины, у меня свой тонометр есть, и я к нему уже привык. Тебе же, дочка, все равно, чем измерить давление?

— Давайте ваш, — согласилась Катя, понимая, что пациент ей достался нелегкого характера.

Старенькая модель электронного тонометра Ивана Федоровича показала, что давление у него было сто шестьдесят на сто.

— Повышенное, — сосредоточенно произнесла Катя, записывая это значение себе в блокнот.

— Дорогая, мне почти восемьдесят лет. Меня уже не возьмут в космонавты, — ответил старик.

— Конечно, в вашем возрасте давление может быть повышенным, но мы не будем злоупотреблять и ждать, когда у вас случится гипертонический криз, и предпримем меры, чтобы этого не произошло. Говоря проще, я сделаю вам укол, который снижает давление.

— Как скажешь, — вздохнул Иван Федорович.

Катя, скользнув взглядом по лекарствам старика, осторожно сдвинула их в сторону и разложила на освободившемся месте свои медицинские препараты. В одноразовых резиновых перчатках Катя профессионально быстро и соблюдая все правила асептики и антисептики набрала два лекарства в шприцы. Один препарат предназначался для снижения давления, другой для укрепления сердечной мышцы.

— Где вам будет удобно? — спросила Катя.

— Ну… на кровати, наверное… — ответил старик и поковылял в другую комнату, где с трудом опустился на низкую широкую кровать, а затем лег, чуть-чуть обнажив для укола свою ягодицу.

— Иван Федорович, я не попаду, приспустите еще брюки, — улыбнулась Катя, смачивая стерильную вату спиртом.

— Эка, какая прыткая! Приспустите брюки! Это надо было говорить мне много лет назад! Сейчас уже поздно…

— Вы не должны меня стесняться, я врач и, честное слово, не рассматриваю вас как мужчину, — сказала Катя.

— А вот это уже оскорбление! Попрошу, если хочешь ходить ко мне, не говорить, что я не мужчина! Я еще ого-го… — сказал Иван Федорович и закашлялся. — И вообще, я — не нынешняя молодежь без стыда и совести, коли так!

— Ну что с вами поделаешь? Придется колоть так, — вздохнула Катя, протерла кожу своего пациента ватой со спиртом и аккуратно воткнула шприц. В том же неудобном положении Катя сделала второй укол, так как старик не захотел менять ягодицу. — Она поняла, что профессионализм, действительно, не пропьешь. От ответственности у нее даже хмель прошел, и она все сделала хорошо, как хотела.

— Ну как?

— Колешь ты хорошо, — миролюбиво отметил Иван Федорович, — ну а теперь проваливай отсюда.

— Что? — не поняла Катя.

— Проваливай, чего непонятного?! Я хочу побыть один.

Катя растерянно моргала глазами.

— Я чем-то обидела вас?

— Это входит в стоимость моего обслуживания? Лезть в душу? Если хочешь приходить сюда, слушайся меня. Я хочу побыть один, я ясно выражаюсь?

— Да… конечно, — засобиралась Катя, — я зайду завтра.

— Можешь оставить ампулы и шприцы, я сам выброшу, — сердито посмотрел на нее Иван Федорович из-под кустистых седых бровей.

— Знаете, Иван Федорович, я уже пообещала вам слушаться вас, но все же полностью командовать мной я не позволю. Я — врач, вы — мой пациент, договорились? И никак иначе! Когда я устраивалась на работу в «Ангелы с поднебесья», я подписывала важные документы, в том числе и должностную инструкцию. В ней черным по белому было написано, что я подотчетно должна сдавать использованные ампулы и шприцы, которые мне выдает фирма. Так требует санэпидемстанция, а именно специальной утилизации шприцев и всего, что могло иметь контакт с кровью — особо опасной средой по нынешним понятиям.

— Смотрю телевизор, про СПИД знаю, — проворчал старик, — та еще зараза.

— То-то же! Зачем подводить людей? Я все это буду упаковывать в пакетик, вплоть до ватки, и сдавать в офис фирмы. Да и вам зачем возиться со стеклом и шприцами? Еще уколетесь!

— Делай, что хочешь, и уходи, — повторил Иван Федорович.

— Ладно… если вы больше ничего не хотите, я пошла. — Катя собрала все в пакет, положила его в сумку и пошла на выход.

— Возьми ключ, мой запасной ключ, он висит у двери на гвоздике. Я не хочу все время вставать и открывать тебе дверь, сама будешь приходить, — сказал Иван Федорович.

Катя взяла ключ и вышла, закрыв за собой дверь, думая, все ли она правильно сделала, раз ее подопечный так ее выставил?

Спускаясь по лестнице, Катя столкнулась с каким-то высоким и худым парнем с лохматыми светлыми волосами.

— Извините, — качнулся он, попытался присесть в каком-то подобии реверанса и поспешил наверх.

«Пьяный», — поняла Катя и вышла из дома, обрадовавшись, что Иван Федорович не заметил, что и она была немного выпивши.

Тина встретила ее недовольным голосом.

— Слушай, ты там что? Я тут на скамейке уже задубела.

— Я очень быстро, он меня сам выгнал, — ответила Катя.

— И правильно сделал! Что тебе там делать? Уколы сделала, и все!

— А поговорить со стариком по душам? Но мне, правда, старик попался угрюмый и неразговорчивый, — вздохнула Катя.

— И очень хорошо, — поежилась Кристина и принюхалась. — А чем это от тебя так пахнет?

— Чем? Пили мы с тобой, потом ели…

— Да нет, специфический какой-то запах.

— Лекарств? — с надеждой в голосе спросила Катя.

— Да не лекарств… не могу вспомнить чего, но очень знакомый запах. Да бог с ним! Поехали домой! — предложила Кристина.

— Поехали, — ответила Катя, думая о своей небольшой двухкомнатной квартире, в которой после смерти бабушки она жила с сыном, а сейчас осталась одна.

К полному одиночеству Катя не могла привыкнуть просто категорически. Она ощущала, что по большому счету всю жизнь была одна. Кристина же периодически, когда у нее случались романы, уходила в свою однокомнатную, расположенную в престижном районе, квартиру, а когда личная жизнь была на мели, она жила с мамой.

Подруги вместе дошли до метро и разъехались в разные стороны, каждая погруженная в свои мысли.

Глава 3

Резкий щелчок кнопки в электрочайнике вывел Екатерину из задумчивости. Она встала сегодня очень рано, приняла душ и прихромала, как она сама выражалась, на кухню, выпить чашку утреннего зеленого чая, который очень любила и никогда на нем не экономила, покупая дорогие, элитные сорта. Катю поразила погода на улице: десятое апреля, а зима словно делала второй виток и ни в какую не собиралась сдавать своих позиций. Сначала пошел дождь, плавно перешедший в дождь со снегом, а затем начался настоящий снегопад. Земля покрылась ледяной коркой. Голые, мокрые ветви деревьев и кустарников сиротливо торчали в этом белом снежном великолепии. Хорошо еще, что не успели распуститься нежные зеленые листочки…

«Ну надо же…» — удивилась Катя и заварила чай в чайнике.

В этот день она облачилась в джинсы, в белую блузку и розовый плащ с теплой подстежкой. Работала Катя недалеко от дома, но все равно проезжала на троллейбусе три остановки, так как ей было тяжело ходить. По квартире Екатерина перемещалась без палки, прихрамывая и иногда опираясь о стены или мебель. Каждый вечер Кате приходилось заезжать в офис «Ангелов с поднебесья», чтобы представить отчет, то есть заключение о состоянии здоровья своего подопечного, сдать ампулы и шприцы в утиль. Общалась там Катя с директором «Ангелов с поднебесья», неприятной женщиной с фальшивой улыбкой.

Катя налила себе чашку чая и села у окна, задумавшись. Она не любила такие сюрпризы природы. В такую ненастную погоду люди часто переохлаждались, простужались, и работы у нее на участке становилось невпроворот.

«Наверное, и сегодня будет много вызовов», — подумала Катя и ощутила мурашки, пробежавшие у нее по спине. Катя чихнула и сразу же закрыла форточку.

«Не хватало мне еще простудиться…» — поморщилась она.

Она побросала все необходимые ей вещи в сумку, из которой потом было невозможно достать то, что требовалось, повесила ее через плечо и заспешила на выход. Удивительно, но Катя могла водить машину обычной комплектации, однако медкомиссией ей разрешалось ездить на автомобиле лишь с ручным управлением. Вот как раз этого Катя делать не умела, поэтому у нее никак не складывались хорошие отношения с ГАИ. Катя, раскатывая на старом «жигуленке»-«девятке», постоянно рисковала правами, в которых было ясно сказано, что этим автомобилем она управлять не может. Она делала ставку на аккуратнейшую езду и свою обаятельную улыбку. Палку Катя засовывала глубоко под сиденье, чтобы никто не увидел, и вообще ездила крайне редко. По такой погоде Кате ходить пешком не хотелось, и она решила ехать на машине. Автомобиль свой она очень любила, так как это был подарок сына, купленный им на деньги, полученные за первое место в каком-то турнире, и ее подруги Кристины, которая добавила недостающую сумму.

— Вот будут тебе служить колеса! — торжественно вручили они ключ от машины Кате. Она была очень растрогана.

Катя включила зажигание и подождала, пока мотор немного прогрелся, затем потихоньку тронулась в путь. Нет, этот день явно был не Катин… На первом же повороте Катю остановил милиционер с красными оттопыренными ушами и подошел к ней. Сердце Кати готово было выскочить из груди, предчувствуя беду.

— Сержант Стрельников! — представился он, небрежно козырнув.

— Здравствуйте, — опустила она стекло. — А я Катя.

Ее большие голубые глаза наивно и преданно смотрели на блюстителя порядка на дорогах.

— И что? — спросил инспектор.

— Что? — оглянулась Катя. — А… фамилия? Моя фамилия Лаврентьева, а отчество Григорьевна. А у вас хорошая фамилия для милиционера, Стрельников, вам бы оперуполномоченным быть, хотя и инспектором дорожного движения тоже очень хорошо… — Катя осеклась под его недоуменным взглядом и отбила нервную дробь по обтянутому искусственной кожей рулю.

Взгляд сержанта Стрельникова «красноречиво говорил», что женщина за рулем — это беда… но не до такой же степени!..

— Ваши права, — сказал он, снова козырнув, словно у него выработался за годы службы такой профессиональный нервный тик.

— Очень холодно на улице, — Катя улыбнулась, — а вы здесь, наверное, еще с ночи стоите? Замерзли, да? Вид у вас по крайней мере замерзший, особенно уши. Я имею в виду, они очень красные, отмороженные такие…

— Вы пьяная? — решил все же уточнить сержант.

— Я? Ну что вы! С утра ни-ни! Я везу на работу целый термос теплого чая и с удовольствием дам вам выпить, чтобы согреться.

Стрельников задумался о сложностях в своей работе и обрадовался, вспомнив что-то.

— Зачем вы мне все это говорите? Сбить с толку? Я прошу ваши права! Что? Вы забыли их?

— Нет, они со мной, — вздохнула Катя.

— Ну так в чем дело? Давайте их мне! Или они не ваши?

— Мои, — снова вздохнула Катя и протянула ему документ.

— Так… Екатерина Григорьевна Лаврентьева… так… машина… так… Постой-ка! — воскликнул сержант, выпучив глаза.

«Началось», — пронеслось в голове у Кати.

— Здесь же сказано, что вы можете управлять машиной только с ручным управлением?

Сержант усиленно хлопал глазами. Катя нервно включила и выключила дворники, словно проходила техосмотр.

— Я знаю, что там написано.

— Почему же у вас на машине нет опознавательных знаков, что она на ручном управлении? — спросил Стрельников, заглядывая к ней в кабину, и сам же ответил: — Потому что она у вас не на ручном управлении. Так, гражданочка, выйдите-ка из машины.

— Зачем?

— Выйдите-ка, выйдите, если вообще ходить умеете.

— Обижаешь, начальник! — Катя распахнула дверцу и вылезла наружу, прихрамывая и пытаясь принять непринужденную позу, прислонившись к капоту машины.

— А что хромаем? — спросил инспектор дорожного движения.

— Кто хромает, я? Абсурд! Я хожу, как вы, просто долго за рулем! Отсидела ногу.

— Вы опасный человек, вы это понимаете? — спросил сержант.

Катя испуганно сжалась.

— Я не опасная, честное слово! Отпустите меня, пожалуйста.

— Вы опасный человек на дороге, — повторил сержант, — очень опасный! Я не имею права отпустить вас, это наигрубейшее нарушение.

Катя поняла, что пропала, ей стало по-настоящему страшно.

— Товарищ милиционер, отпустите меня, пожалуйста. Давайте я заплачу штраф.

— Какой штраф?! Вы в своем уме? Вы не можете ездить на этой машине категорически! Вы не просто совершили легкое правонарушение, вы — потенциальная убийца! — бесновался милиционер.

— А может, мне это… ну это… — Катя начала делать какие-то странные движения головой, — дать вам пятьсот рублей, у меня больше нет… Я больше не буду…

— Единственное, что я для вас могу сделать, так это забыть о том, что вы мне сейчас сказали, — сухо ответил милиционер. — Я арестовываю вашу машину и забираю права. Пусть с вами разбирается мое начальство! Совсем бабы с ума посходили. Ноги еле ходят, а она в машине едет!

— Так поэтому и еду, раз ходить тяжело, а ходить по работе много приходится, — пожаловалась Катя, но пробить ей эту броню было не под силу.

— Сидите дома или ездите в инвалидной коляске! — рявкнул сержант и, включив рацию, потребовал прислать эвакуатор.

Затем он перевел взгляд на сжавшуюся Катю.

— Я даже не допущу, чтобы вы ехали на этой машине до штрафстоянки.

— Так я не нужна? — спросила она.

— Нет! Явитесь в ГАИ для разбирательства, когда вызовут!

— Я могу идти?

— Идите, вот адрес ГАИ и адрес, где будет стоять эта машина. Составите на кого-нибудь ходячего доверенность и чтобы права были и увезете ее, только заплатите за каждые сутки простоя много больше, чем пятьсот рублей!

«Что же он такой злой? — подумала Катя. — Работа тяжелая, но не я же в этом виновата?»

Она забрала из машины свою сумку, медицинский чемоданчик и трость, так как теперь терять ей уже было нечего, и пошла, тяжело опираясь о палку, по обледенелой дороге.

— Сумасшедшая, — прошептал ей вслед сержант, — дай только волю, так скоро слепые начнут садиться за руль!

«Купи себе медаль! Бдительный ты наш! — мысленно огрызнулась Катя и попыталась взять себя в руки. — Катя, успокойся! По сути он прав! Как ему объяснить, что я не хочу ездить с инвалидным значком?»

До поликлиники Катя добралась благополучно, даже не опоздав, только сильно замерзла и ужаснулась очереди в коридоре перед ее кабинетом.

Ее медсестра, женщина немолодая, наотрез отказываясь ходить по участку делать инъекции, уже сидела в кабинете с заготовкой бесплатных рецептов. Она работала на полставки, только на приеме в поликлинике. Катя и так на нее молилась, потому что Нина Степановна здорово ей помогала, заполняя статистические талоны, вызывая больных и выписывая рецепты.

— Ну и погодка! — поприветствовала она Катю. — Вы хоть на машине?

— Ой, не сыпь мне соль на рану, — махнула рукой Катя и, сняв плащ, надела белый халат и сменную обувь. — Столько народу… за три часа не уложимся.

— С вами-то точно не уложимся, — согласилась Нина Степановна, — все слушаете каждого, давление меряете, по душам разговариваете, а им только этого надо. Вон Инесса Филипповна со второго участка — молодец! С ней не забалуешь! Давление? У всех давление! Кашель? Очень хорошо! Пейте отхаркивающее, и все! Следующий! — смешно передразнила Инессу Филипповну Нина. — Ой, не знаю, за что таким врачам, как Инесса, такую зарплату сделали! Вот вам, Екатерина Григорьевна, при жизни памятник нужно ставить.

— Так уж и памятник? — улыбнулась Катя.

— А то вы не знаете, что вы у нас лучший доктор, мы вас все любим. Наши-то сотрудники только к вам бегают, безотказная вы, да и бабки все эти к вам на прием, как на праздник.

— Не перехвали, — ответила Катя и посмотрела на свои худые руки со светлыми волосками, которые поднялись дыбом.

— Нина, дай мне градусник, что-то меня знобит, — попросила Катя.

— Ну, вот еще что удумали! Не хватало только, чтобы вы заболели! Кто работать-то будет? — Нина засуетилась и принесла градусник для своего любимого врача.

Катя своей подмышкой ощутила его холод. Выждав пять минут, она достала градусник, чувствуя заложенность в носу и неприятное жжение в горле.

— 37 и 8, — сказала она вслух, — вот черт! Все-таки заболела. С утра мне как-то нехорошо, не надо было приходить.

— Что же делать-то? — растерялась Нина.

— Куда же я народ дену? Дай мне маску и вызывай первого…

Дальше для Кати начался долгий и утомительный прием. Череда лиц сливалась в один общий фон. Все шли со своими болячками, недугами и проблемами.

— Куда вы все к врачу-то лезете? — возмущалась Нина Степановна. — Вам же просто таблетки выписать, так? Вот и садитесь ко мне, я выпишу.

— А мне все равно надо к Екатерине Григорьевне, — оскорбилась полная бабулька, — она мне и давление смерит и, может, еще что посоветует. Последнее лекарство, Екатериночка Григорьевна, мне очень хорошо помогает.

— Давление держится в установленных границах? — спросила Катя.

— Вообще не поднимается, — заверила ее полная старушка.

— Давайте снизим дозу, я убираю полтаблетки с вечернего приема, посмотрим… — сказала Катя.

— Как скажете, Екатерина Григорьевна.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«Надежды и муки российского футбола» – это первая книга из серии «Мир играет в мяч». На основе социо...
Древнейшая мифология планеты вдруг стала определять нынешнюю политику стран Северного Полушария....
Хождение в глубину было совершено соотечественниками нашими 2-го августа 2007 года....
Со смертью не заканчивается все. Душа перерождается в новое тело. Об этом учит религия востока. Но к...