Капли гадского короля Луганцева Татьяна
— Очень, хотя сначала она мне не понравилась, показалась слишком молодой и неопытной, — честно ответил старик.
Они втроем сели за стол.
— Не стоило так беспокоиться, право же, — всплеснула пухлыми ручками Инна, — я на минутку.
— Без чая мы вас не отпустим, — категорично заявил хозяин квартиры.
— Как же так получилось, Екатерина Григорьевна, что вы живете здесь?
Катя, почему-то сильно смутившись, рассказала о том, что ей стало плохо в этой квартире.
— И Иван Федорович, как храбрый рыцарь, кинулся к вам на помощь и предложил свой кров? — красные губы Инны все еще находились в состоянии улыбки, а вот глаза приняли холодное и отчужденное выражение.
— А что такого? Дома ее никто не ждал, шага она ступить не могла, мне, старику, тоже одному скучно, вот и пригласил Катю, то есть Екатерину Григорьевну, пожить у меня несколько дней, — вступился Иван Федорович.
— Ну да, ну да, — закивала головой, как китайский болванчик, Инна Владленовна и откусила кусочек сыра, сразу заявив, что торт она есть не будет, потому что на диете.
— Зря покупали! — вздохнул Иван Федорович.
— Почему же зря? Катенька съест, ей можно, вон она у нас какая стройненькая, — сладенько пропела Инна Владленовна. — Тем более что она пробудет у вас еще несколько дней, как я поняла? А вот вам, Иван Федорович, в вашем возрасте я бы порекомендовала поменьше есть сладостей.
— А я и не ем, — ответил Иван Федорович.
— Как давление? — обратилась к Кате Инна Владленовна.
— Всегда было высоким, а сегодня — сто десять на семьдесят, — ответила Катя.
— Да? — удивилась Инна Владленовна, явно не обрадовавшись.
— Да это аппарат дал сбой, у меня отродясь такого давления не было, — прокомментировал Иван Федорович.
— Сколько прокололи, Екатерина? Несите ампулы, — попросила Инна Владленовна, поглядывая на часы.
Катя вернулась из комнаты с пакетиком и высыпала на клеенку его содержимое.
— Вот, здесь все.
Инна принялась считать ампулы.
— Что это? — ее палец вдруг задрожал. — Что это за лекарство? Мы такого вам не давали.
— А… я сейчас объясню. Не волнуйтесь, это тот же самый сердечный гликозид, только я купила его в аптеке.
— Я же выдала вам все лекарства! — прошипела Инна Владленовна, и ее улыбка превратилась в какой-то нервный оскал.
— Я упала и случайно разбила их, простите, но я же все компенсировала, — ответила Катя.
— Да как же так?! Почему вы не позвонили нам и не сказали, что у вас разбилось лекарство?! Что за самодеятельность?! — вдруг завизжала Инна Владленовна, ее круглое лицо покраснело и стало цветом напоминать вареную свеклу.
Катя с Иваном Федоровичем переглянулись.
— А что такого страшного произошло? — спокойно спросила Катя. — Я не виновата, что поскользнулась и упала, я ведь купила такое же лекарство и все свои обязательства выполнила. Курс лечения не прервался.
Глаза Инны Владленовны скользнули по Кате с такой ненавистью, что та невольно содрогнулась. Особенно Кате не понравилось, что взгляд директрисы остановился на ее ногах, словно Инна Владленовна очень сожалела, что взяла калеку на работу. От хромой только и можно было ожидать, что она навернется при первом же удобном случае.
Тут вдруг поняв, что она перегибает палку, Инна Владленовна успокоилась.
— Извините, я очень эмоциональна. Я просто всегда очень переживаю за наших стариков. Мы-то приобретаем лекарство у проверенного поставщика, а вдруг вам бы продали некачественное лекарство?
— Это исключено, — заверила ее Катя, — я купила в очень известной и надежной аптеке.
— Ну, тогда ладно, и все же я заберу это лекарство и заменю его нашим, надеюсь, вы не против?
Катя пожала плечами.
— Да какая нам разница? Раз у вас такой строгий порядок…
— К тому же нам не надо, чтобы вы тратили свои деньги на лекарства. У нас все предусмотрено, — торопливо сказала Инна Владленовна и достала из своей сумки ампулы с лекарством.
— Помните, колоть по схеме, — строго посмотрела на Катю соучредитель «Ангелов с поднебесья».
— Я все помню, — обнадежила ее Катя.
— Ну а теперь мне пора, у меня очень много дел, — засобиралась Инна Владленовна и, покосившись в сторону Ивана Федоровича, сказала: — Екатерина Григорьевна, я могу с вами поговорить наедине? Выйдемте со мной за дверь, пожалуйста.
— Говорите здесь, я выйду! — перебил ее Иван Федорович и прохромал в комнату.
Катя вопросительно посмотрела на начальницу.
— Даже не знаю, Екатерина Григорьевна, как вам это и сказать. Стыдно, что вы сами этого не понимаете, — проговорила Инна Владленовна, смахивая широкой ладонью крошки с подола юбки.
— Говорите прямо, — сказала Катя, внутренне собравшись.
— Мы не приветствуем какие-либо личные контакты наших сотрудников со своими подопечными, — произнесла Инна Владленовна, буравя Катю колючими глазами.
— У нас с Иваном Федоровичем нет никаких личных контактов, — поправила Катя, уже понимая, что разговор будет неприятным.
— Дорогая моя, да ты живешь в его доме, разве этого мало? Куда уже дальше-то катиться? Разве же это дело? Разве это нормально? Екатерина Григорьевна, вы же доктор! Я не нанимала вас, чтобы вы поселились у старика в доме и пудрили ему мозги! Вы должны были только приходить как врач делать пациенту лечебные процедуры и все, — шипела Инна Владленовна с пеной у рта.
Катя почувствовала, как ее захлестывает волна негодования.
— Почему вы говорите со мной в таком тоне? Я не сделала ничего дурного. В чем вы пытаетесь меня уличить? В чем я виновата? Что сильно заболела и потеряла сознание в доме у своего пациента? Старому человеку одиноко, и я согласилась побыть у него несколько дней, что в этом плохого? Мы оба совершеннолетние и дееспособные.
— А вот это еще надобно проверить! Может, Иван Федорович выжил на старости лет из ума, раз пускает к себе разных аферисток. А вы, Екатерина Григорьевна, оказались прыткой особой, несмотря на свою хромоту, извините за каламбур. Хотя и понятно, такой шанс, удачу упускать никак нельзя. Одинокий старик в шикарной квартире в центре Москвы. Вы его еще не женили на себе? Старичок не подписал никаких бумаг за завтраком?
— Убирайтесь отсюда! — громко сказала Катя. — Я разрываю с вами контракт. Я больше не буду у вас работать при таком отношении.
— Я рада это слышать. У нашей фирмы очень хорошая репутация, и нам аферистки не нужны, — отчеканила Инна Владленовна и смерила Катю презрительным взглядом, — ишь, уже командует, а говорит, что не имеет видов на квартиру. Квартира уже нотариально оформлена на фирму «Ангелы с поднебесья», чтобы ты знала.
— Я-то знаю, и я не аферистка, а вот вас и надо проверить по всем показателям. Уж больно вы о своих пациентах печетесь, прямо-таки чересчур! — тоже распалилась Катя и тут услышала, как во входную дверь позвонили и Иван Федорович, шаркая своими ногами, пошел открывать.
— Это ты на что намекаешь? Да как ты смеешь?! Нас сто раз уже проверяли, и что?
— А я бы еще проверила и особенно это ваше лекарство… — голубые глаза Кати сузились в щелочки, и она, схватив одну ампулу со стола, потрясла ею перед побледневшей Инной Владленовной.
Кате показалось, что сейчас директриса вцепится в нее, но этому помешал Иван Федорович. Он влетел в кухню на своих хромых ногах и набросился на Катю.
— Катя, я думал, что вы специалист и действительно хороший человек.
— А что-то изменилось? — опешила Катя.
— Она аферистка, — выдохнула сквозь зубы Инна Владленовна.
— Я доверяю этой фирме свою жизнь, понимаете? Я проверил их и верю каждому слову Инны Владленовны. Если она говорит, что вы специально разыграли обморок, чтобы втереться ко мне в доверие, значит, так оно и есть.
— Иван Федорович, как вы можете так думать? — воскликнула Катя с отчаянием. — Вы все не так поняли!
— Мне очень жаль, Катя, но я попрошу вас покинуть мой дом, — сухо ответил старик, хотя в его глазах стояли слезы.
Он молча вынул ампулу из рук Кати и вернул ее на место.
— Уходите, ваш коварный замысел раскрыт. Вы аферистка, Екатерина Григорьевна, меркантильная лицемерка.
— Правильно, Иван Федорович, молодец! Гоните ее прочь! Я сегодня же к вам пришлю хорошую замену. На сей раз это будет опытная медсестра, проверенный человек. Извините нас за это недоразумение. Я поверила в порядочность этой женщины, впрочем, как и вы, — вздохнула Инна Владленовна, просто на глазах снова хорошевшая и расплывающаяся в довольной улыбке.
У Кати уже не было сил спорить, оправдываться… Она быстро собрала свои пожитки и пошла на выход.
— Счастливо оставаться! Деньги за лекарства и вызов платного врача я вам верну.
— Можете больше не беспокоить Ивана Федоровича своим посещением. Он гипертоник, и ему нельзя волноваться. Мы богатая фирма и возместим обманутому старику все расходы, что он понес от вас, аферистки, потому что мы заботимся о своих подопечных, — промурлыкала ей вслед Инна Владленовна, — надеюсь, он больше не попадет на крючок аферистки.
Катя с силой захлопнула за собой дверь и буквально скатилась по ступенькам на первый этаж. Ее переполняли чувства обиды и несправедливости. Еще никто не уличал Катю в корысти, а эта Инна Владленовна грубо нарушила возникшую между ней и ее подопечным человеческую симпатию… У Кати было ощущение, что ее раздели догола, обмазали всю навозом и выставили посередине рыночной площади. Она летела от дома Ивана Федоровича, не замечая ничего вокруг. На улице было все еще прохладно, хотя уже и не так сыро. Катя сразу почувствовала, что бежит нараспашку. Это с ее-то застуженными бронхами!
Она впопыхах сунула трость под мышку, другой рукой зажала свою сумку и попыталась на ходу застегнуть молнию на куртке. Останавливаться даже на секунду у этого дома, где ее так несправедливо обвинили, она не желала.
Внезапно Катя почувствовала какой-то толчок и поняла, что зацепила кого-то нечаянно торчащей тростью. Она сразу же сбавила темп и подняла глаза, чтобы извиниться. То, что Катя увидела, заставило ее содрогнуться и вообще задуматься о реальности происходящего. На нее круглыми от удивления и ужаса глазами смотрел высокий парень-блондин с растрепанными волосами.
Катя узнала его сразу, уж слишком яркая и приметная внешность у него была. Это его она несколько раз видела выходящим из дома Ивана Федоровича. Но поразило Катю не это. Дело в том, что ее трость была благополучно воткнута ему в живот, и по светлой материи джемпера разливалось большое кровавое пятно. Катя подумала, что от нервного потрясения сошла с ума и у нее начались галлюцинации, так как от удара ее тупой трости, пусть и со стершимся резиновым набалдашником, не могло быть такого ранения. Но когда Катя перевела взгляд на то, что держала в руках, она поняла, что пропала. В пылу эмоций и страстей Катя выбежала из дома, схватив не свою трость, а, по всей видимости, трость Ивана Федоровича. А она у него, как оказалось, была с сюрпризом. Не трость, а прямо-таки рапира, настоящее холодное оружие, которое и вошло в живот этому парню. Катя непроизвольно выдернула трость и кинулась к нему, чтобы поддержать обмякшее тело.
— Господи! Какой ужас! Держитесь! Я сейчас! Что?! Так! «Скорая»!! У меня ни телефона, ничего! Люди! Граждане, вызовите ноль три! Скорее!! — закричала Катя не своим голосом от ужаса.
— Успокойтесь, со мной все в порядке, — ответил парень.
— Как-то странно от вас это слышать, — заметила Катя, косясь на огромное кровавое пятно, — вы истекаете кровью, но не бойтесь, я вас не брошу. Держитесь! Вызовем «Скорую», и они вас спасут!
— Я не хочу никакую «Скорую», отпустите меня, не висите на мне, — попытался высвободиться от нее парень.
«Он в шоковом состоянии», — решила Катя и вцепилась в него нервно и хватко.
— «Скорую»! Помогите! — голосила она, не унимаясь.
Наконец какая-то женщина кинулась к ним и достала из сумочки сотовый телефон. Увидев парня в окровавленном джемпере, женщина благополучно осела в обморок, но Катя не спешила оказывать ей помощь, понимая, что ее случай не смертелен. Она не отпускала парня и руками зажимала его живот, пытаясь остановить кровотечение.
Подбежавший на шум мужчина вызвал «Скорую помощь» со своего телефона.
Катя фактически силой усадила парня на асфальт и прижала свой плащ к его животу.
«Будь неладны эти «Ангелы с поднебесья» и Иван Федорович со своей опасной тростью! Я убийцей стала благодаря им», — с ужасом думала Катя, пытаясь унять дрожь в руках.
«Скорая помощь» приехала неимоверно быстро, видимо, сообщение, что молодой человек истекает кровью на улице, возымело свое действие.
Врач, мужчина средних лет, выскочил из машины и бросился к парню.
— Так, носилки! — крикнул он. — Срочно желатиноль, изотонический раствор внутривенно, Катя, давление и пульс!
Услышав свое имя, Катя вздрогнула, но вовремя поняла, что это относится к медсестре из «Скорой помощи», ее тезке.
— Так, поножовщина? Кто свидетель? Сейчас сообщим в милицию, — стал озираться врач в поисках свидетелей.
Тут блондин поднялся с тротуара и категоричным тоном заявил:
— Никакой поножовщины не было, не надо и милицию. Что вы в самом деле? Девушка случайно задела меня тростью, никто не виноват, я ни на кого не в обиде.
— Ничего себе трость, — покосился врач на торчащее лезвие из трости, валяющейся на асфальте, — это настоящее холодное оружие.
— Это случайность, — повторил парень.
— Это действительно случайность, — подтвердила Катя, — но я нисколько не снимаю с себя ответственности и готова отвечать.
— Может быть, все-таки передумаете и заявите на нее в милицию? — спросил врач у блондина, которого укладывали на носилки.
Тот отрицательно покачал головой.
— Я на всякий случай изыму трость как орудие убийства, то есть ранения, — сказал врач, — и попросил бы вас, женщина, оставить свой адрес и данные для правоохранительных органов, если что.
Катя быстро написала свои данные неровным почерком на листе, протянутым ей медсестрой.
— Я могу поехать с вами? — спросила она.
— С какой это стати? — возмутился парень уже из машины «Скорой помощи». — Вы мне не родственница и не знакомая, а винить я вас ни в чем не виню!
— Странно все как-то, — проговорил врач, захлопывая за собой дверь, и машина сорвалась с места.
А Катя не могла двинуться, глядя на кровавые пятна на асфальте, словно осталась здесь охранять их.
«Я убила человека! Я убила человека! — беспрерывно крутилось у нее в голове. — Стоп! Что это я? Он жив! Все равно, я вспорола человеку живот. Ужас! Пойду по этапу за нанесение тяжкого телесного повреждения. Интересно, а будет скидка на то, что я сама инвалид и не смогу валить лес? Или валят лес только мужчины-преступники? Точно! Какая же я темная в этом вопросе! Я буду что-нибудь шить — фуфайки, телогрейки — и мои ноги тут ни при чем, то есть никаких скидок мне не будет».
Катя доехала на метро до своего дома. Войдя в квартиру, сразу прошла на кухню. Она достала початую бутылку коньяка и налила себе рюмку. Выпив две рюмки без закуски, Катя дохромала до телефона и набрала номер своей подруги.
— Тина? Это я… Кто-кто? Не узнаешь, что ли? Что у меня с голосом? Как раз с голосом у меня все в порядке, а вот с головой… Да не пугаю я тебя. Кристина, приезжай ко мне прямо сейчас… мне очень плохо. Я убила, вернее, чуть не убила человека. Не могу говорить, мне плохо, да и вдруг телефон прослушивают? Что? Уже летишь? Жду.
Катя положила трубку и заплакала.
Глава 6
Кристина сегодня неважно себя чувствовала, не выспалась, а ведь с утра занятия у ее любимого Казимира Натановича Бергера, которые она никогда не пропускала.
В красивом голубом платье под цвет ее глаз и черной куртке из лакированной кожи, в туфлях на высоких каблуках, Тина вошла в аудиторию, когда занятия уже начались.
Она кивнула преподавателю и проскользнула на свое место в правом дальнем углу, которое никто не занимал. Она быстро разложила мольберт и пришпилила к нему лист бумаги. Откинув со лба темную прядь, Тина выдохнула и выглянула из-за мольберта. Впереди нее сидел Петр Емельянов, личность весьма колоритная. Он был ее ровесником, правда учась в институте уже девять лет и все на втором курсе. Он постоянно брал академические отпуска по уважительным причинам. По его опухшему лицу и трясущимся рукам Тина давно подозревала, что Петр попросту алкоголик.
Тина с удивлением уставилась на набросок пышнотелой, даже чересчур, женщины.
— Что рисуем? — прошептала она ему в спину.
Петр Емельянов повернул к ней лохматую голову и сфокусировал на Тине мутный взгляд. Его толстые губы дрогнули и расплылись в улыбке.
— А… приходить надо вовремя. Кто-то с утра задерживается в постели? — подмигнул он ей.
— Кто о чем, а шелудивый о бане. Не вредничай, скажи, что рисуем?
— Эх… Муза, вдохновение, идеал, — выдал загадочную фразу Петр и отвернулся.
Казимир Натанович постучал кистью по столу, привлекая внимание аудитории.
— Для вновь прибывших повторяю, что сегодня надо настроиться на любовный лад. Мы рисуем свой идеал, свою музу, своего Орфея, свою любовь, назовите как хотите.
— А у кого уже есть любовь, рисовать портрет любимого по памяти? — спросила Тина, и ее голос звонко прозвучал в звенящей тишине зала.
— Конечно, если вы думаете, что его образ совпал с вашим идеалом, — хитро улыбнулся Казимир Натанович.
— А если любимого нет, то рисуй свою мечту, — повернулась к Тине курносая и смешливая девчонка Лена Карандашева.
— Толстого мужика в красном пиджаке с часами «Ролекс» на «Мерседесе», — хохотнул кто-то в аудитории.
«Что это Казимир Натанович вспомнил о любви, об идеале?» — подумала Тина и посмотрела на чистый лист бумаги. Идеал… Какого мужчину она хотела бы видеть рядом с собой? А может быть, идеальный мужчина уже был рядом с ней, а она не разглядела и не сберегла?
Кристина вспомнила бесконечную череду мужчин, с которыми она когда-то встречалась, и содрогнулась.
«Нет, я уверена, что среди них идеала не было», — решила она и нанесла легкий штрих карандашом на лист бумаги.
Когда творческий человек начинает работать, время словно останавливается. Слышны лишь дыхание, скрип карандаша по листу бумаги, вздохи… Поэтому и занятия в мастерской Бергера продолжались столько, сколько студенту-художнику требовалось, его не ставили в жесткие рамки. Часа через два некоторые студенты понесли свои работы на стол маэстро. Тина работала почти четыре часа. Наконец она почувствовала, что руки ее дрожат, что глаза очень устали. Так с головой погружаться в процесс творчества удавалось не каждому… С бумаги на Кристину смотрел красивый молодой мужчина с мягкими чертами лица, темными глазами, черными слегка вьющимися волосами, чувственным ртом и мужественным подбородком. Выражение лица у этого мужчины было добрым, умным и немного задумчивым. Широкие плечи, сильные запястья.
«Просто херувим какой-то, — усмехнулась про себя Кристина, — вот он оказывается какой, мой «мистер совершенство». А Казимир Натанович хитер, заставляет задуматься и заглянуть себе же в душу. Одно слово — мастер. Я, конечно, предполагала, что люблю мужественных брюнетов, но не думала, что он будет настолько добрым и трогательным. Докатилась, Кристина Наумовна, потянуло на романтику в наш век кибернетики и информатики. Не хватает любви, нежности и понимания, ох не хватает», — вздохнула Кристина и принялась откалывать лист бумаги с мольберта.
К ней подошла ее сокурсница Юлиана Снегирева — особа весьма неприятная и высокомерная. Она отличалась особой пунктуальностью и подхалимством к преподавателям, что вполне компенсировало отсутствие у нее таланта и давало приличные оценки за ее работы и экзамены. Юлиана посмотрела на рисунок Тины.
— Ого! Какой милашка! Такие интересные черты лица и кроткий взгляд. Не думала, Кристина, что тебя тянет на таких мальчиков, ты всегда мне казалась стервой!
Тина бросила взгляд на рисунок Юлианы и отметила:
— Этот мускулистый красавец с гипертрофированными бицепсами мало похож на твоего пятидесятилетнего любовника с отвислым животом и тугим кошельком, которого ты безуспешно охмуряешь второй год.
Глаза Юлианы превратились в узкие щелочки.
— А ты не слышала, что идеал и то, что рядом, не всегда совпадают, так сказал Казимир Натанович? — прошипела она на ухо Тине и продефилировала к учителю.
Тина последовала за ней.
— Так, девицы-красавицы, сдаем работы, — нацепил очки на нос Казимир Натанович и уставился на рисунок Тины.
— Чем вас так снова поразило творчество вашей любимицы или вы ожидали увидеть свой портрет? — прошипела Юлиана, зная порядочность Казимира и уверенная, что это злостное высказывание не снизит ей оценку на экзамене.
— Не переходи границы! — одернула ее Тина.
Казимир Натанович только рукой махнул.
Юлиана смерила Тину презрительным взглядом и удалилась, Тина поплелась следом.
— Кристина, задержитесь, пожалуйста, — попросил Казимир Натанович.
Юлиана демонстративно хохотнула и закрыла за собой дверь в аудиторию.
— Слушаю вас, — сказала Кристина.
— Вы знаете этого мужчину, то есть видели вы его? — спросил Казимир Натанович.
— А… вас заинтересовала моя работа, — усмехнулась Кристина, — нет, это выдуманный персонаж, этот образ, видимо, сидел у меня в подсознании.
— Хорош… — протянул Казимир Натанович, посмотрев на Кристину поверх очков, — я хочу сделать одно предложение.
— Я вся внимание.
— Я уже стар, болен и скоро могу умереть, — не очень весело начал профессор.
— Типун вам на язык! Что за речи? Даже слушать ничего не хочу, — сказала Кристина.
— Детка, выслушайте меня до конца. Меня охватила мания величия или мания неизбежности? — задумался Казимир Натанович, впав в молчание. Тина терпеливо ждала, когда он очнется. — Ну, да… прости… Так вот, хочу, чтобы написали мой портрет, немного нескромно, но я решил позволить себе это маленькое излишество.
— Я считаю, что это нормально, — ответила Кристина, — я бы тоже не отказалась от своего хорошо выполненного портрета.
— Я рад, что ты меня поддерживаешь. Я хочу, чтобы этот портрет написала ты.
— Я? — удивилась Тина.
— Ты, Кристина, именно ты. Ты не против?
— Боже мой, какой почет! Какая честь! Вы серьезно хотите, чтобы я писала ваш портрет? — не верила студентка.
— Я совершенно серьезен, — ответил Казимир Натанович, — я могу доверить эту ответственную миссию только тебе. Когда начнем? — подмигнул он Тине.
— Хоть сегодня! — воскликнула она.
— Тогда жду вас у себя после занятий, — ответил профессор и написал Кристине на бумаге свой адрес и код подъезда, пояснив: — Здесь недалеко, я пешком хожу.
— Пренепременно буду, тьфу! Что это я, Казимир Натанович, стала так странно выражаться? — И, попрощавшись с учителем, Кристина рысью припустила на занятия.
Весь день Тина провела как в тумане, пребывая в предвкушении посещения квартиры Казимира Натановича.
И вот в назначенный час Тина вошла в подъезд красивого дома сталинской постройки в центре Москвы.
Профессор уже открыл для Тины дверь и ждал ее при входе.
Квартира была просторной и уютной, здесь же располагалась и мастерская художника. Больше всего в этой квартире поражали произведения искусства, особенно картины кисти самого хозяина и собранная им коллекция. Пахло старым домом и красками. Тина прошла в мастерскую. Паркет под ногами приятно скрипел, три больших окна пропускали в мастерскую много света. Затаив дыхание, Тина подошла к чистому холсту.
— Да, да, Кристина, все уже готово к работе. Мы должны поторопиться, чтобы портрет был готов через несколько дней, — вошел вслед за ней в мастерскую Казимир Натанович с подносом, уставленным едой, — но сначала я предлагаю вам перекусить. И не отказывайтесь, Тина, я знаю, что вы из института и голодны.
— А кто отказывается? — стрельнула глазами на поднос Кристина и протянула хозяину квартиры пакет с фруктами: — Я тут тоже кое-что купила.
— Не стоило беспокоиться, Кристина.
— Стоило, стоило, — ответила она под его смешок.
Казимир Натанович поставил поднос на стол и, взяв пакет, понес на кухню, вымыть фрукты, принесенные его гостьей.
— Так… что вы мне предлагаете? — присела на явно антикварный стул Кристина, впиваясь голодными глазами в еду на подносе.
Здесь стояли две пиалы с салатом из сыра, ветчины, огурцов и зелени, заправленным майонезом, тонкие фарфоровые тарелки с семгой и гарниром из жареных овощей и две кокотницы с грибами. Казимир Натанович быстро вернулся с вазой с фруктами.
— Позвольте, я поухаживаю. — Он быстро накрыл стол скатертью, разложил приборы и поставил еду. — Извините, что сразу все принес, это чтобы облегчить себе задачу и не бегать на кухню.
— О чем вы говорите, Казимир Натанович? Я так тронута вашим вниманием и вообще тем, что вы мне предложили. Выглядит все очень аппетитно, а на вкус… — Тина попробовала салат, — и на вкус изумительно. Сами готовили?
— Сам, — признался профессор.
— Да вы — гурман!
— Есть немного, — согласился Казимир Натанович и хитро улыбнулся, — может, вина?
— Не боитесь, что портрет получится несколько косым и размытым? — ответила Тина, улыбаясь. Настроение ее улучшалось с каждой минутой.
— Французского, урожая девяносто шестого года?
— От французского отказаться не могу, — вздохнула Тина.
Так они мило обедали, Казимир Натанович ухаживал за Кристиной, наливал ей вина… Французское вино оказалось действительно отменным, и они в приподнятом настроении принялись за работу.
Тина снова потеряла счет времени. Она работала не за деньги, вкладывала в этот портрет всю свою душу…
Профессор сам прервал творческий процесс и сказал, что она продолжит завтра. Тина только сейчас подумала о солидном возрасте учителя, ему наверняка тяжело долго позировать, сидя на одном месте.
Последующие несколько дней Кристина приходила к своему преподавателю и продолжала работать, мило беседуя о жизни. Казимир Натанович был очень интересным собеседником. Каждый раз он, несмотря на протесты Кристины, встречал ее вкусной едой. За эти дни Тина привязалась к Казимиру Натановичу как к родному. Портрет был уже фактически закончен, когда Кристине позвонила подруга, находившаяся в отчаянном положении. Кристина извинилась перед преподавателем и, сославшись на срочные дела, помчалась к Кате. Впереди были суббота и воскресенье, а вот в понедельник Тина пообещала снова прийти после занятий.
Когда Тина на своем старом «Фольксвагене» зеленого цвета приехала к Кате, та уже была на грани истерики.
— Когда меня посадят в тюрьму, ты останешься с моим сыном. Я только тебе его могу доверить! — рыдала она на ее плече.
— Я ничего не понимаю. Объясни мне все толком, что случилось?
Кристина усадила подругу на диван.
— Рассказывай.
Катя собралась с мыслями и рассказала Кристине обо всем, что с ней произошло. Тина, выслушав это невероятное повествование, присвистнула.
— Ну ты даешь! Рассказал бы кто другой, не поверила бы, что такая нелепая случайность — возможна. Вот не занималась ты никогда подработками и не надо было тебе начинать.
— Я и так столько лет сижу на твоей шее.
— Ни на чем ты не сидишь! Ты для меня как самый близкий родственник, а какие счеты могут быть между родственниками? — ответила Тина, лихорадочно думая, чем она может помочь подруге.
— Возомнила о себе и вот… — закрыла лицо руками Катя, — ноль без палочки.
Тина покосилась на нее.
— Не смей так говорить! Если бы ты была ноль без палочки, ты бы сейчас лежала в кровати или в лучшем случае сидела бы в инвалидном кресле. А ты выучилась и работаешь. И еще как работаешь! Я же знаю, что твои пациенты от тебя без ума, и это не из-за твоих красивых глаз, а из-за того, что ты — толковый врач! Вот уж не знаю, что тебе ответить насчет умения подрабатывать — взяток ты никогда не научишься брать, — но вот характер у тебя всегда был! Не смей раскисать. Ты что? Взбодрись! Что это на тебе за тряпка надета?
— Халат…
— Это уже не халат, а тряпка, которой моют пол. Он потерял цвет и фасон, то есть свою форму! Быстро надень что-нибудь приличное и возьми себя в руки!
— И то верно, — посмотрела на подругу Катя заплаканными глазами, — сейчас милиция за мной приедет, а я в таком виде.
— Успокойся, Катя, какая милиция?! Это был несчастный случай, а не разбойное нападение, и потом, как я поняла, этот парень не собирается на тебя заявлять. Так что не бери в голову, отделаешься легким испугом. Но вообще, конечно, дед дает, ходить с таким оружием, пенсию, что ли, оберегает? А ты не поняла, что взяла чужую трость?
— Я была в жутком состоянии, схватила и побежала.
— Да, — вдруг рассмеялась Тина, чтобы немного разрядить обстановку, — обвинить тебя, самого порядочного и честного человека, не взявшего за всю жизнь ни крупицы чужого, в том, что ты аферистка и хочешь присвоить чужую квартиру! Это же абсурд!
— Тебе смешно… — надулась Катя, — а я уже успела привязаться к Ивану Федоровичу, и вдруг такое… Я — плохой врач, если не поняла сразу, что он невротик и настолько внушаемый. Просто списывала его ворчание на возраст.
— Твоя директриса опытная мошенница, умеет убеждать стариков и присваивать их квартиры, — сказала Тина.
— Знаешь, а я ведь тоже об этом подумала и даже намекнула ей… наверное, нельзя было так огульно…
— Сказала, и баста! Тебе тоже много чего сказали, что не соответствует действительности. Забудь! — решительно тряхнула головой Кристина.
— Не могу, а вдруг эта улыбающаяся змея Инна Владленовна и правда причинит зло Ивану Федоровичу?