Вживленный «Чип контроля» Соболев Сергей
Из их разговора на террасе выяснилось, что Маша тоже не в курсе, как они оказались в этом коттедже, затерявшемся где-то в лесной глухомани. Когда остановили их машину на Носовихинском, Машу, так же как и Валеру, вытащили из «десятки» И сунули в чужой микроавтобус. В отличие от Швеца, которого спецназовец треснул прикладом по лбу – с правой стороны, ближе к виску, сохранился налившийся желтизной кровоподтек, – Даниловой сунули под нос какую-то пахучую тряпицу… И вот после этого наркоза она, если верить ее словам, очнулась уже в коттедже, всего несколькими минутами ранее своего собрата по несчастью.
Таким образом, ни Швец, ни Данилова после обмена столь скудной информацией так и не смогли взять в толк, в какой именно точке пространства они сейчас находятся. И каковы могут быть планы тех, кто провернул эту странную акцию.
Само собой, каждый в душе подозревал другого в неискренности. Швец не исключал, что Маша и ее неведомые работодатели придумали какой-то хитрый трюк, но здесь его воображение начинало буксовать… Женщина, которая продолжала называть себя Машей Даниловой, также до конца не исключала того, что за всей этой малопонятной историей могут стоять козни спецотдела МВД. В штат которого, о чем она знала доподлинно, недавно был включен этот рыжеволосый опер Швец (с другой стороны, чем больше она размышляла над такой версией, тем менее она казалась ей правдоподобной).
– Ну что, так и будем торчать здесь до второго пришествия? – подвела Маша итог их достаточно бессвязному разговору. – И дожидаться, пока сюда заявится хозяин этой странной избушки? Предлагаю срочно рвать отсюда когти!
Данилова оказалась резкой, энергичной и предприимчивой особой. Они быстро загрузили в пакет продукты: две буханки черного хлеба в полиэтиленовой упаковке, пару банок ветчины, палку салями, банку тунца, консервированного в собственном соку, и упаковку порезанного ломтиками сыра. В холодильнике было еще до фига снеди. Например, с полдюжины сырых порционных карбонадов. Но они, решив, что до цивилизации отсюда рукой подать, ограничились примерно трехсуточным запасом провизии.
Валера хотел захватить с собой упаковку пива, но Данилова, обозвав его нехорошими словами, заменила пиво на два пакета апельсинового сока.
Они оба были сильно не в духе и, наверное, подожгли бы «избушку», если бы не боялись, что огонь может перекинуться на лес… И тогда мало им не покажется.
Когда они дошли до поворота дороги, неведомо кем проложенной через здешние леса к коттеджу, Валера, повернувшись к дому, еще какое-то время разглядывал его с расстояния, пытаясь понять, что в нем не так. Какая-то важная мысль крутилась у него в голове, но каждый раз ускользала, не позволяя ухватить ее за скользкий кончик.
– Да и хрен с ним! – сказал Швец, и, перейдя на энергичный шаг, принялся догонять ушедшую вперед Данилову.
На их счастье, день выдался не только солнечным, но и по-летнему теплым. Точной календарной даты они не знали, но сошлись во мнении, что находились, опоенные каким-то наркосодержащим зельем, в полной отключке от пяти до семи суток… А это означает, что уже настал летний месяц июнь.
Маша шла налегке, в своих удобных туфлях на низком каблуке и лиловом жакете поверх лазоревого топа. Швец тащил под мышкой довольно увесистый пакет с провизией. Комарья и прочего гнуса в здешних лесах, к счастью, пока не наблюдалось; но не исключено, что мелкие кровососы примутся за них с наступлением сумерек. По обе стороны проселка сплошной стеной стоял лес: мохнатые разлапистые ели, бронзовые сосны, а также, выделяясь своим светлым обличьем промеж хвойных деревьев, тонкие стройные березки. Местами лес вокруг них выглядел как сказочный бор. Так все для них и происходило, как в русских народных сказках: чем дальше, тем страшнее.
Прикрыв ладошкой глаза, Маша посмотрела на дневное светило, потом уверенным тоном сказала:
– Времени, считай, уже два пополудни.
Валера, мысленно согласившись с ней, поинтересовался:
– Послушай… а как тебя зовут на самом деле?
– Маша Данилова.
– Ну и упрямая же ты! – косо поглядев на нее, заметил Швец.
– Да уж какая есть.
– Ладно… Скажи хоть, сколько тебе лет? Даниловой, я в курсе, двадцать восемь. Глебовой около тридцати. А тебе?
Кстати, вопрос был непраздный. Валера ведь по-прежнему почти ничего о ней не знал. Куратор отказался знакомить Швеца с личным досье этой дамочки, сказав, что эта информация может ненароком повредить их будущим контактам. Иногда Валере казалось, что ей как минимум тридцатник, а иногда, как вот сейчас, когда на ее лице нет и грамма косметики, что она несколько моложе и что ей, наверное, около двадцати пяти.
Данилова, бросив на него ироничный взгляд, сказала:
– Швец, а ведь ты не джентльмен…
– Согласен. Ну так сколько тебе годков?
– Приличные мужчины не задают дамам такие вопросы.
– А кто тебе сказал, что я – «приличный мужчина»? – усмехнулся Валера. – Я российский мент… вот кто я такой!
– И такой же прилипчивый, как все менты! Ладно, все равно ведь не отстанешь… Допустим… двадцать шесть.
Швец перебросил пакет с продуктами в другую руку.
– Ну вот, – сказал он, – а косила под тридцатилетнюю, когда «под Глебову» работала!
– Ты тоже, Щвец, косил под умного, а на деле оказался…
– Полным кретином.
Она как-то невесело улыбнулась:
– Ты сам, Валерий, это сказал.
Пройдя по лесной дороге около километра, они вышли к какому-то подобию развилки. Перед ними, как своеобразный барьер, открылся заросший камышами и, судя по всему, топкий берег речушки, ширина которой достигала здесь примерно пятнадцати метров. Дорога в этом месте раздваивалась, как бы распадаясь на два рукава. Можно повернуть направо и топать по проселку параллельно берегу реки. А можно и налево, где между опушкой леса и берегом речки проложен еще один проселочный путь…
За речкой неширокой полосой сочных трав и густых кустарников залег пойменный луг. За ним сплошной стеной, сколько видит глаз, вырастала сине-зеленая стена девственного леса.
– Что-то не похожи местные пейзажи на подмосковные, – поделился Швец своими наблюдениями с Машей. – Ты не находишь? Даже лэповских вышек не видать до самого горизонта…
Они застыли на какое-то время на развилке, в нерешительности разглядывая округу.
– Не нравятся мне эти накатанные дорожки в глухом лесу, – задумчиво сказала Данилова. – Видел, Валерий, свежие следы протекторов на грунтовке? Там, где возле лужицы влажная земля… Кто-то здесь на джипешнике недавно рассекал. Причем агрегат у них мощный… вроде «Ленд-Ровера» или «Ленд-Крузера».
– Ты тоже засекла те следы? – Валера решил не сознаваться, что сам-то он прохлопал это дело, дабы окончательно не упасть в ее глазах. – Чтоб не светиться на дороге, можем… допустим, переплыть реку! Что скажешь?
Маша посмотрела на него довольно выразительно, затем, легонько вздохнув, сказала:
– Будет лучше, если мы не станем удаляться от проселка. Куда-то ведь он должен нас привести? Не тот, так другой?! Но в одном ты прав: светиться на дороге нам не стоит, так что предлагаю дальше идти лесом, параллельно одному из проселков.
Едва они подошли к полосе кустарника, за которой начиналась лесная чащоба, как вдруг зашевелился-затрясся ближний к ним кустик…
Тут же, словно из под земли, прямо перед ними вырос какой-то верзила в камуфляже и маске, и, приняв довольно угрожающую позу, наставил на опешивших путников свой «калаш»…
Но стрелять не стал, а громким голосом, разнесшимся по всей округе, произнес:
– Господа, вас приветствует ФСБ России!
В ту же секунду их окружили человек пять вооруженных бойцов в масках – и откуда они только взялись?!
У Валеры от неожиданности, а скорей, даже, испуга, вывалился сверток, который он держал под мышкой.
Двое подскочивших к нему бойцов сначала вывернули ему руки назад, затем набросили сверху непроницаемый полотняный мешок. Валера в душе опасался – да, он успел и об этом подумать, – что сейчас он схлопочет, как в прошлый раз, прикладом автомата по черепу. Но этого, к счастью, не произошло… Его просто аккуратно уложили лицом вниз на землю и негромко скомандовали: «Не дергайся!»
Маша, на лице которой за считанные мгновения отразилась целая гамма чувств и переживаний, уже открыла было рот, чтобы сказать вслух пришедшие ей на ум кое-какие слова… Но тоже не успела: один из боевиков ловко заклеил ей губы полоской пластыря, а затем уложил на землю рядышком с Валерой Швецом.
Вскоре до их слуха донесся рокот автомобильных движков. К развилке подъехали два мощных внедорожника с пятнистыми бортами, раскрашенные для маскировки в камуфляжные тона. Машу препроводили на заднее сиденье одного джипа, ее партнера сунули в другой. Обе машины дружно тронулись с места и, цепляясь мощными протекторами за полотно грунтовки, повезли их куда-то в неизвестном направлении.
Очень скоро выяснилось, что Швеца и Данилову привезли в исходную точку их неудавшегося путешествия. А именно, в небольшой коттедж, возведенный на поляне посреди глухого девственного леса для непонятно каких целей.
Здесь задержанных разделили. Валеру уложили плашмя на деревянный настил летней террасы, а Машу повели внутрь коттеджа.
Как и Швецу, Маше не только заклеили пластырем рот, но и надели на голову непроницаемый полотняный мешок. Молодую женщину сопроводили в единственную в этом домике комнату и усадили на стул. В принципе, она уже догадалась, куда именно, на какой объект доставили их эти люди. Но кто они, к какой организации приписаны и какую именно цель ставят перед собой… Вот этого, хоть убей, понять не могла.
Маша сейчас испытывала противоречивые чувства… С одной стороны, тот возглас: «Господа, вас приветствует ФСБ России!», что прозвучал у развилки, мог являться для нее крайне обнадеживающим фактором. Потому что реплика эта в последнее время служит как бы визитной карточкой Конторы (в тех случаях, когда проводятся спецоперации по линии госбезопасности)… А с другой… определенно что-то здесь не так. Она не знала, засек ли это обстоятельство Швец, но она-то успела заметить: сцену их с Валерой поимки снимали на видеокамеру…
Кто-то подошел к стулу, на котором она сидела, и рывком сдернул с ее головы полотняный мешок.
– Ну что, милая леди? – почти участливо произнес довольно рослый мужчина лет шестидесяти, с властным лицом и каким-то неприятным, царапающим взглядом. – Как вам понравилась наша шутка? Наверное, сердчишко-то екнуло от радости?! Отбили, мол, наконец, соколики… Вырвали из когтистых лап хищного коршуна свою ясную голубку…
Маша, хотя и хорошо владела собой, все ж переменилась в лице… Нет, личного знакомства с этим мужчиной она не водила. Но зато она скурпулезно изучила его досье. Да и вообще, сумела по ходу разузнать о нем много всякого-разного.
Этим шестидесятилетним мужчиной, на котором красовался охотничье-камуфляжный комплект одежды, был не кто иной, как глава фонда «Новая стратегическая безопасность» и разветвленной сети фирм и компаний, контролируемых либо им лично, либо на паях со своими влиятельными партнерами, Николай Дмитриевич Абросимов – собственной персоной.
– Вижу, узнала, – одобрительно покивал головой Абросимов-старший. – А тебя, значит, как ценного кадра Контора с агентурного направления в банковском секторе перебросила срочно на наш участок? Под Машу Данилову работала, значит, вынюхивая историю с «пропавшим» Глебовым? Ну-ну…
– Вы меня с кем-то путаете, – сказала женщина, облизнув враз пересохшие губы. – Это какое-то недоразумение!
– Тебя тоже зовут Марией, я в курсе, – хмыкнув, сказал Николай Дмитриевич. – Маша, да не наша… Не хочешь, кстати, назваться?
Поскольку женщина продолжала играть в молчанку, Абросимов сам назвал ее настоящую фамилию, а также фамилии и звания двух высокопоставленных чинов ФСБ, курирующих созданную гэбистами в срочном порядке структуру, для нужд которой и был выделен трехэтажный особняк в районе Большой Лубянки. А также люди, транспорт, спецсредства и денежные ресурсы.
– Как видишь, Маша, о твоей конторе «Рога и копыта» я знаю не меньше тебя, – резюмировал Абросимов-старший. – Поэтому, кстати, мы не стали тебя допрашивать… Твое начальство, вместо того чтобы еще загодя договориться со мной, решило затеять собственную игру. Ну и пожалуйста! Вот только мозгов у них, да и силенок тоже… для подобных забав – недостает! Вы и ваши люди принялись копать с явным опозданием. Пытаетесь пробить, выявить наше производство, наши задумки и деловые интересы, но зациклились исключительно на двух-трех фигурах… Да и разрабатываете, как мне доложили, только те структуры, что функционируют в столице и Подмосковье. А я, как видишь, здесь устроился, в далекой провинции, причем основательно и капитально!
– Что вам от меня нужно? – разлепив губы, спросила Маша. – Чего вы добиваетесь?
– Слишком широко и обще ты ставишь вопрос, девочка моя. – Николай Дмитриевич улыбнулся краешком губ. – Не по чину тебе все это знать… да и молода еще! Впрочем… По первому заданному тобой вопросу могу конкретно сказать следующее. Мне тут кое-кто предлагал осуществить радикальный вариант: грохнуть и тебя, и этого рыжего опера из спецотдела МВД. Чтоб не совали, значит, любопытный нос, куда не надо… Ну и в качестве предупреждения тем, кто за вами стоит. Хороший вариант, кто бы спорил. Но я не люблю таких вот простых решений, потому что часто они оказываются ошибочными. Поэтому дал ЦУ своим спецам, чтобы они разработали другой сценарий. Согласно которому все и было сделано по уму… Так, чтобы твои, конторские, заподозрили в исчезновении их человечка, то есть тебя, Мария, ментовскую верхушку, создавшую при МВД свой спецотдел. А те, в свою очередь, подумали – на ваших. Вот такая «комбинация»…
Сжав кулаки, Абросимов продемонстрировал ей, как будут бодаться две уважаемые, мощные конторы из-за пропавших человечков.
– Вот, собственно, и все, – сказал он, улыбнувшись каким-то своим мыслям. – Ах да… Зачем вы здесь? Тебя ведь это интересует? И твоего рыжего приятеля?
– Он мне не приятель.
– Знаешь, меня посетила одна забавная мысль. Хотите вы того или нет, но вам придется поучаствовать в одном нашем проекте. Шоу «За стеклом»… слыхала о таком? Что-то вроде этого, но только с участием «масок» и всяких-разных спецэффектов.
– Я не хочу участвовать в ваших шоу.
– Придется! – жестко сказал Абросимов-старший. – Жить хочешь? Значит, будешь участвовать! Инструктажа не будет. Выкарабкивайтесь сами, раз вы такие профи, что лезете в наши дела! Рыжий меня особо не интересует. А вот ты, Мария, если сдашь этот экзамен, сможешь со временем влиться – почему бы и нет? – в наши дружные ряды…
Разговор со Швецом оказался и вовсе коротким. Какое то время Валера валялся, как бревно, на летней терраске. Затем он услышал громкий людской говор. И наконец кто-то поднял его с земли и, встряхнув, поставил на ноги.
– Снимите с него мешок! – услышал он чей-то властный голос.
Боец, придерживавший Валеру за здоровую руку, тут же выполнил этот приказ.
Проморгавшись, Валера уставился на двух мужиков в камуфляже, кепи и солнцезащитных очках. Вернее, на одного из них: рослого гиганта… И сразу же ощутил, как его мороз по коже продрал…
Если бы не чьи-то стальные руки, что удерживали его под локоток, Валера, не исключено, грохнулся бы сейчас в обморок… Такое сильное, шоковое впечатление произвела на него эта встреча с «альбиносом», виденным им в кошмарных сновидениях. И хотя куратор показывал ему фото Дмитрия Абросимова, эффект живой картинки, сложившейся из подслушанных им когда-то бредней отставного гэбиста Леонтьича и воздействия на подкорку каких-то наркотиков или психотропных веществ, оказался покруче, нежели от мертвой фотобумаги.
Дмитрий Абросимов, сняв очки, уставился на него своими черными как угли глазами, резко контрастировавшими с почти белоснежными бровями и ресницами.
От этого взгляда, пронизывающего, казалось, насквозь, у Валеры заныла височная кость.
А услышал он следующее:
– На все про все даем вам двое суток! Может, даже и менее… это уж насколько топлива хватит. Так что пошевеливайтесь оба, если не хотите сдохнуть здесь, как падаль!
– Послушайте, – отведя глаза в сторону, сказал Валера. – Ошибочка какая-то вышла. Я ж не просекаю в ваших играх! Верните меня… да хоть в ментовскую общагу, где у меня в холодильнике – как сейчас помню! – приныкана упаковка «Баварии» и пельмешки в морозилке!
– Тебе лучше не злить меня, рыжий! – Твердый палец Абросимова-младшего больно ткнул Валеру в грудь. – Шевели мозгами, пока тебе их из черепушки не вышибли.
Еще через пару минут все камуфлированные дружно расселись по своим внедорожникам. И укатили куда-то по своим делам, предварительно освободив Швеца и Машу от наручников…
Глава 26
НЕУГОМОННЫЙ НЕ ДРЕМЛЕТ ВРАГ
Время в крытой тянется мучительно долго… Тем не менее, пошли уже шестые сутки, как на пороге камеры появился дед Федор, он же литерный зэк «В-5». За это время они с Анохиным не то что сдружились – этого, пожалуй, не было, – но как-то попритерлись друг к другу. Пять суток вообще-то мизерный срок, особенно если соотносить его с восьмилетним приговором Анохина. Но и этого времени иногда бывает достаточно, чтобы понять, кто из какого сделан материала.
Федор Уваров, как показалось Анохину, принадлежит к простой, где-то немудреной и малость корявой, но крепкой, надежной породе людей.
Спустя четверть часа после посещения медблока Десятому наконец сняли наручную повязку. Анохин перебрался в угол камеры, с тем чтобы вдумчиво, не торопясь, посидеть на толчке.
Кормили их по-прежнему на убой, пищеварительный тракт у Сергея работал отлично, но на горшок он засел лишь для видимости: лепило передал ему сегодня уже четвертую по счету маляву. И теперь следует, обманув вооруженную телекамерами слежения охрану, как-то исхитриться незаметно ее прочесть.
Держа записку перед собой в полураскрытой ладони, Анохин ознакомился с ее содержимым. Пробежал глазами буковки еще раз, чтобы накрепко все запомнить. Из этого последнего послания Сергей узнал, что лепилу зовут Игорем Глебовым, что его семья, проживающая в Германии, ничего не знает о его судьбе и что он сам несвободен, мало чем отличаясь в этом смысле от зэков.
В записке содержалась также просьба, о которой еще ранее ему намекал Глебов. Если Анохину удастся вырваться на свободу, он должен при первой возможности отправить по интернет-почте – «мэйл» тоже прописан – краткое сообщение для немцев и его семьи…
Глебов предупреждал, что выдернуть их, литерных зэков, из этого особого лагпункта, могут уже в ближайшие часы. Заканчивалось же послание пожеланием удачи…
Убедившись, что адрес электронной почты надежно отложился в его памяти, Анохин превратил маляву в катышек и безбоязненно спустил вместе с водой в толчок.
Немногое ему смог сообщить Глебов… Не все из происходящего здесь, наверное, он сам понимает до конца. Опять же, в крохотной маляве, рискуя засветиться перед местной охраной, многого не сообщишь. Ну что ж, Игорь Глебов… И на том, как говорится, спасибо.
Анохин принялся привычно мерить камеру шагами. Дед Федор относился совершенно спокойно к этому его мерному, смахивающему на ход маятника брожению туда-сюда по их двухместной камере. В промежутках между приемами пищи, прогулками трусцой и визитами в больничку он либо сидел на краю нижней шконки, подперев кулаком подбородок, либо ложился сверху на одеяло, уставившись куда-то своим еще зорким, но каким-то растерянным, а порой и рассеянным взглядом и продолжая думать свои нелегкие думы.
В принципе Анохин хорошо представлял, о чем сейчас так напряженно и мучительно размышляет дед Федор.
Где-то уже на третьи сутки их совместной отсидки ему все ж удалось разговорить сокамерника, вызвав того после вечерней прогулки на откровенность. И вот что поведал ему сосед по нарам – в два приема, поскольку на следующий день он дополнил свой рассказ – дважды судимый Федор Уваров, из местных, проживший всю свою почти шестидесятилетнюю жизнь в Кировской области…
Первый свой срок Уваров огреб, когда ему уже исполнился полтинник. «Пятак» он схлопотал, по собственному признанию, из-за «глупой упертости», а уж потом по причине злого оговора. Когда Анохин вник в эту историю, то сделал вывод, что мужика вообще ни за что отправили на нары. Федор в ту пору работал егерем в большом заповедном хозяйстве «Вятские увалы», от северных кордонов которого, кстати, до владений ИТК номер 9 по прямой будет не более шестидесяти километров. Как-то он прихватил за браконьерским занятием двух мужиков, которые успели порешить не только хрюшку, но не пожалели даже ее полосатых детенышей-кабанчиков. Мужики не только не испугались, но и принялись качать права, намекая, что у них, дескать, «все схвачено». Один даже попытался схватиться за ружье, но Федор, пальнув для острастки из своей «сайги», сразу показал, что он не намерен ни шутить, ни вступать в переговоры с браконьерами.
В центральную усадьбу заповедника он привез эту лихую парочку в их же «газели», прихватив в качестве улики свежую убоину… Вот с этого момента все и пошло в его судьбе наперекосяк. Браконьеры, о чем он не знал, оказались «шишками»; один из них даже работал в обладминистрации. Хипиш поднялся тот еще… Уваров, конечно, не первый день жил на белом свете, понимал, что есть неприкасаемые, а еще друзья и близкие неприкасаемых. Ему бы дать задний ход, но он как-то сразу не сообразил…
Людишки эти, короче, оказались подлые и мстительные: едва успев отмазаться по самому факту задержания, они обвинили егеря в «превышении». И еще в том, что тот при задержании экспроприировал бумажник одного из них вместе с хранящейся там рублевой наличностью…
Бумажник тот действительно был обнаружен в шкафчике, где Уваров хранил свои вещички. Районный оперуполномоченный в присутствии пары понятых все это дело зафиксировал в протоколе… Ну и пошли скрипеть судейские перья.
Чалился, кстати, Федор Уваров в ИТК-9, в Первом отряде, на облегченном строгом режиме; работал на пилораме в промзоне и откинулся на волю лишь после того, как по полной программе отбыл накрученный ему пятилетний срок.
После отсидки Федор вернулся в свою деревеньку, где его дожидалась жена, оставленная на их крестьянском хозяйстве. Вместе с ними проживала также семья старшего сына, который тоже служил егерем в заповеднике. А вот младшая дочка, выучившаяся на учительницу начальных классов, перебралась в облцентр и там обзавелась мужем и двумя детьми.
Какое-то время Федор тихо трудился на дому, выбираясь, впрочем, частенько на охоту. А тут, зимой, менее полугода назад, захворал зять: врачи сказали, что нужна операция на сердце и будет лучше, если его отвезти сразу в столицу, где работают, понятное дело, более ловкие и умелые врачи. Но есть два варианта, которые чиновник облздрава обозначил перед напросившейся к нему на прием младшей дочерью Уварова. Первый: разыскать где-то несколько тысяч баксов… ну или столько там по курсу рублей, чтобы заплатить за операцию в столичном кардиологическом центре. Второй: получить направление от облздрава по квоте на бесплатную операцию (уплатив, как прозрачно намекнул чиновник, «премию» лично ему на карман).
Но зять и дочь были людьми скромными и жили на зарплату, которую и без того часто задерживают. Откуда у них такие деньжищи, пусть даже взятка чиновнику будет на порядок меньше, чем полная стоимость операции в Москве?.
Узнав об этой беде, к делу неожиданно – и по собственной инициативе – подключился Федор Уваров, спешно прибывший из своей деревеньки в облцентр.
Да не с пустыми руками, а с «рыжьем», которое он извлек по такому случаю из своей заначки (откуда взялось это золотишко и сколько всего его было, о том Федор умолчал, а Анохин не стал расспрашивать). Ну и нет, чтобы сначала посоветоваться с умными, знающими людьми, так сам поперся к «барыге», с которым еще года четыре назад чалился в «девятке». Ну а тот – вот гад! – являясь, очевидно, сексотом, вместо честного покупателя на «рыжье» подвел к нему опера из областного УВД.
Сначала Уварова крепко допрашивали, но он, как понял Анохин, так и не раскололся, откуда у него взялось золото. Обыскали его дом и, кажется, всю деревушку, но больше ни грамма золотишка и иных ценностей не нашли…
Поскольку он уже имел за плечами срок, то особо теперь с ним не церемонились. Осудили даже не по «сто девяносто первой», как обычно бывает в таких случаях, а по более экзотической для судопроизводства соседней «СТ. 192», отгрузив Уварову по приговору облсуда максимальный пятилетний срок.
Находившись по тесной камере досыта, Анохин присел на шконку рядом с сокамерником, пребывавшем в излюбленной роденовской позе.
Он даже не знал, что ему думать: к добру ли окажутся те перемены, которые он, Анохин, пусть во многом случайно, вызвал в судьбе Федора Уварова… О себе Сергей кое-что тоже рассказал, но в основном то, что касалось службы и его собственного опыта участия в двух чеченских войнах. Уголовного дела своего, целиком сфальсифицированного, равно как и обстоятельств гибели жены, он пока не касался, да и не собирался о таком рассказывать впредь… Разве что самый мизер, то, что касается бутырской отсидки. И о планах, которые он втайне строил про себя, настраиваясь на побег, он тоже пока ничего соседу не говорил – всему свое место и время. Хотя бывший егерь Уваров, если судьба даст им шанс, может оказаться небесполезным для его затеи человеком.
– Не вешай носа, дед Федор, и не горюй, – сказал он полушепотом. – Увидишь ты еще свою старуху… может, даже скорее, чем сам того ожидаешь.
Они уже собирались укладываться спать, как в особом лагпункте вдруг затеялась какая-то бурная возня: заключенных стали выводить по одному из камер…
Последним, строго по порядковому номеру, выдернули литерного зэка «В-10».
Глава 27
ВСЯКОЙ ТВАРИ ПО ПАРЕ
Когда пришел черед Десятого, было уже около полуночи. Сразу трое конвоиров, один из которых вооружен автоматом, вывели Анохина из цокольного этажа, где в компактном корпусном здании особого лагпункта были оборудованы ПКТ – помещения камерного типа Проще говоря – тюремные камеры для литерных зэков. Привычно поднялись по лестнице, миновали заграждение-шлюз… Но вместо прохода, через который зэки попадали в столовку либо во внутренний дворик, предназначенный для прогулок, конвоиры повернули направо; сплоченной группой, миновав помещения санблока, они подошли к металлическому заграждению из плотных прутьев, которое в этом месте перекрывал один из двух внутренних коридоров первого этажа здания.
Анохин привычно держал руки сцепленными сзади. Удивительно, но на этот раз его вывели из камеры без наручников. Пытаться разобраться с тремя вертухаями в тесном коридоре – дохлый номер. Особенно если учесть, что все коридоры в этом здании перекрыты заграждениями из прутьев, а возле шлюзовых «калиток» выставлено по охраннику с «калашом»…
Нет, Анохин не намерен был лезть на рожон при первом же подвернувшемся случае. Главное, выбраться из крытой, которую столь усиленно охраняют. Поэтому он вел себя скромно и примерно, как образцовый зэк.
Охранник пропустил Десятого и сопровождавших его конвоиров через последний заградительный шлюз. Они оказались в предбаннике длиной около пяти метров и шириной метра в три. Анохин вспомнил, что именно этим путем, через этот вот предбанник, он и другие литерные зэки примерно две недели тому назад были введены в корпусное здание особого лагпункта.
Но в отличие от прошлого раза посреди помещения, в противоположном конце которого имелась двойная металлическая дверь, было установлено некое техническое устройство, смахивающее на арочный металлодетектор.
Анохин, не успел еще вступить под арку, как на пульте загорелась зеленая лампочка.
– Десятый, назад! – скомандовал охранник. – Еще раз медленно пройди под аркой!..
После того как Анохин выполнил команду, уже не только зеленая лампочка вспыхнула на пульте сигнализации, но и раздалось треньканье звонка.
– Руки за спину! – скомандовал охранник. – Замри, Десятый!
Анохин решил, что его, прежде чем вывести из здания, закоцают в наручники. Но все произошло несколько иначе. Вначале он почувствовал прикосновение чего-то прохладного и гладкого к руке… Послышалось негромкое «з-жж-иу». Потом – мягкий щелчок… В следующую секунду нечто, какой-то предмет, плотно, как туго накрахмаленная манжета сорочки, обхватил правое запястье Анохина.
Когда он проходил через арку детектора в последний раз, в качестве прощального аккорда в спину ему коротко и басовито рявкнул ревун тревожной сигнализации…
Двое новых конвоиров заметно отличались статью и экипировкой от охранников особого лагпункта. Судя по всему, обычная лагерная вохра. Стоя у автозака, подогнанного к «парадному», они пересчитывали по головам осужденных, которых предстояло этапировать, согласно распоряжению начальства, в ИТК-12 строгого режима. Почти пятьдесят километров по дрянной дороге, частично проходящей через таежные массивы…
Они были из числа вятских аборигенов, эти двое, составляющие экипаж автозака. Родились и выросли в поселке Лесной, столице Вятлага, где проживают преимущественно лагерные надзиратели и те, кто откинулся из зоны, но кому совершенно не куда деваться. Их жены также носят форму, служат в лагерной охране и стреляют, кстати, из «ПМ» или «АК-74» – на тренировках, вестимо – даже лучше своих шибко пьющих мужей. Их отцы и деды травили овчарками сталинских зэков, а дети уже сейчас играют не в казаков-разбойников и даже не в импортных «покемонов», а в «зэков и вертухаев»…
Вохровцы, приписанные к «Двенадцатой», были, конечно, недовольны этим ночным мероприятием. Но раз оба Хозяина, начальники «девятки» и «двенадцатки» порешили перекинуть партию зэков в поселок Лесной до рассвета, то не то что оспорить, но даже поставить под сомнение такой вот приказ никто, кого это касается, не решился. Хотя бы потому, что руководство Вятлага в этих глухих малозаселенных местах и есть – настоящая власть.
Радовало этих двоих лишь то, что их очень плотно накормили перед ночной поездкой. А через одного из местных вохровцев удалось даже выменять за портсигар и финку с наборной ручкой, смастеренные умельцами ИТК-12, двухлитровую чаплыжку спирта. А это – десять поллитровок сорокаградусной настойки, которая будет затем частично оприходована самими вохровцами, частично продана в Лесном или тем же зэкам за два-три номинала от стоимости в сравнительно недалеких Мурашах или Котласе…
Десятерых зэков, предназначенных для этапировки в столицу Вятлага, сковав попарно, уже загрузили в железное чрево автозака. Старший прапорщик из «двенадцатки» жестом велел своему напарнику, выполняющему также функции шофера, запереть дверцу и заводить движок.
«О-от живут же люди! – завистливо подумал он, обмениваясь на прощание рукопожатием с местным старшим вохровцем. – Жрачка, выпивка… всего до фига! Условия работы, как в санатории! Вот бы самому сюда попасть, чтобы „ежиков попасти“[7] и малость ряху наесть на казенных харчах!..»
– Смотрите, коллега, не потеряйте зэков по дороге, – с легкой усмешкой сказал начальник режима особого лагпункта ему в напутствие. – Ну все, счастливого пути…
Минуту спустя автозак в сопровождении «газика», пульсируя в ночи синими проблесковыми маячками, выехал за ворота тщательно охраняемого объекта и, подсвечивая себе мощными фарами, покатил по лесному тракту к столице Вятлага, поселку Лесной…
Анохин сразу засек, что этот автозак заметно отличается от того тюремного спецтранспорта, в котором ему уже доводилось путешествовать ранее. Здесь напрочь отсутствовали решетчатые и проволочные заграждения, делящие крытый кузов на отдельные отсеки, или «стойла». Зато имелись лавки, протянувшиеся от борта к борту; местный спецтранспорт, очевидно, был переоборудован с таким расчетом, чтобы за одну ездку можно было перевезти как можно больше осужденных…
Металлический короб автозака покачивало, как трюм корабля, попавшего в полосу шторма. Зэки были скованы попарно, наручники крепились к левому запястью каждого; поэтому, ради собственного же удобства, один из пары должен был сидеть на лавке лицом к кабине, другой – к корме.
Здесь были те, кому объявили, что они больны СПИДом и что на них теперь будут испытывать какие-то новые медицинские препараты… Специально отобранные еще в кировской пересылке заключенные, над которыми в особлаге проводились какие-то странные опыты.
Скованы они были в точном соответствии со своими номерами: парой являлся тот, кто сидел напротив за столом в столовке. То есть, Первый прикован наручниками к Шестому. Второй – к Седьмому… В этом раскладе Анохин вытащил счастливый билет: его парой сейчас является Пятый. Он же – Федор Уваров. А ведь, повернись все чуток иначе, на месте Деда мог быть крысиного обличья уголовник по прозвищу Шлепа…
Железная коробка изнутри лишь чуть подсвечена дежурным светильником, забранным в предохранительный решетчатый колпак. В его синеватом свете хмурые, сосредоточенные образины зэков смахивали на лица покойников, которых зачем – то извлекли из могил, усадили на лавки и теперь вот на ночь глядя везут куда-то темной глухой лесной стороной…
Все они одеты в тюремную униформу. Единственно, что охрана лагпункта, прежде чем передать зэков на руки коллегам из ИТК-12, заставила каждого надеть другую куртку, на которой уже не было нашито никаких меток вроде «В-5» или «B-10». И еще: всем вернули сидоры и сумки с нехитрым лагерным имуществом…
Признаться, каждому из литерных зэков, включая Анохина, сейчас было слегка не по себе.
Через четверть часа Анохин легонько дернул Федора Уварова.
– Давай, Дед, подымайся, – негромко скомандовал он. – Будем пробиваться поближе к выходу…
Изначально их место было на ближней к корме лавке. Прихватив свои торбы, они перебрались на самую ближнюю к выходу лавку.
Спустя еще минуту-другую Сергей, держа прикованную руку чуть на отлете, свободной правой рукой попытался открыть дверь автозака.
Дверь, естественно, оказалась запертой снаружи и никак не поддавалась на все его усилия.
В этот момент автозак вдруг стал притормаживать… а спустя несколько секунд и вовсе остановился.
– Ну и зачем было бузу поднимать? – прозвучал чей-то приглушенный голос.
Ему вторил полушепотом другой голос, в котором отчетливо читались паникерские настроения:
– Щас одного кого-то выведут… наобум… и шлепнут! Чисто для острастки!..
– Ша, братва! – просипел рецидивист Клещ. – Нишкните все… Тихо!
Анохин насторожил уши, как, впрочем, и все остальные зэки.
Наконец он услышал, как хлопнули дверцы кабины автозака: сначала со стороны водителя, потом старшего наряда ВОХРа.
– Ну че там у вас? – донесся снаружи чей-то мужской голос. – Обломались, што ли?
– Шо-то… – послышался сердитый голос прапорщика. – У вас в девятой с транспортом… хреново! Не могли…
Договорить он так и не успел.
Потому что…
Звонко, раскатисто, отдаваясь металлическим гулом в запертой коробке автозака, снаружи загремели выстрелы: «тра-ах!», «тра-ах!», «трах-тах-та-ах!»
Анохин инстинктивно отшатнулся от дверцы.
И, как оказалось, очень вовремя: снаружи послышались чьи-то шаги… Кто-то несколько секунд возился с запорами… Дверца автозака чуть приоткрылась…
«Сейчас швырнут лимонку, – почему-то подумалось Анохину. – И тогда будет конец всем этим экспериментам».
Несколько томительно долгих секунд он ожидал либо гранаты, либо автоматных очередей через полураспахнутую дверь. Но события неожиданно приняли совершенно другой оборот.
Услышав звук – удаляющийся и слабеющий автомобильного движка, Сергей выждал еще какие-то мгновения. Затем, набрав воздух в грудь, как перед прыжком с парашютом, скомандовал:
– Давай, Дед, за мной! На выход!
Глава 28
ЩУКУ БРОСИЛИ В РЕКУ
Поскольку Анохин первым рискнул выбраться через открытую неизвестно кем дверь автозака, то именно он, и только он один, успел засечь мимолетно одну немаловажную деталь. А именно, кормовые огни какой-то машины, скрывшиеся тотчас за поворотом лесной дороги…
Вокруг лежала мутно-серая ночь; на небе, затянутом облачностью, не видать ни луны, ни мерцающей россыпи звезд… Да еще и густейший туман! Автозак стоял мертвый, с вырубленным движком – поэтому-то, собственно, и фары не горят…
И все же Анохину удалось-таки на каком-то пределе зрения скорее даже не разглядеть, а угадать подозрительный темный холмик шагах в пяти-шести от кабины автозака, впереди и чуть правее.
– Пригнись, Дед, – скомандовал он шепотом. – Держи мою руку! Пошли потихоньку вперед…
Достигнув холмика, он опустился подле него на корточки. Да, так и есть… Какой-то человек лежит на дороге… Рука Анохина, свободная от наручников, принялась ощупывать тело… И сразу же угодила во что-то теплое, влажное, липкое. Кровь? Похоже на то.
Мокрыми от чужой крови пальцами он попытался было нащупать сонную артерию… Но все это оказалось пустое – труп.
В следующую секунду что-то бряцнуло под ногой у Анохина. Отказываясь верить посетившей его догадке, Сергей вытер о брючину трупа перепачканную кровью руку и лишь затем протянул ее за вещицей, которая валялась на дороге рядом с убитым.
– Ну все, Дед, теперь… живем! – выдохнул он. – Вот… «калаш» подобрал!
Да, это был автомат… кажется, довольно древний «АКМ». С деревянным, отполированным чьими-то ладонями прикладом, и довольно-таки увесистый (сам Анохин в последние годы привык к укороченному «АКСУ» калибра 5,45 мм). Да хоть еще более древний «АК-47»! Дареному коню в зубы не смотрят… Кстати, почему неизвестные, что напали на «вохров», вдруг оставили на дороге их «калаш»? В спешке действовали? Или…
Дальше – больше. В поясной кобуре убитого вохровца обнаружился «макаров». А в нагрудном карманчике – ключи от наручников.
– Послушай, командир, – услышал он тревожный шепот Уварова. – Вслед за нами вылез тот анчутка…
– Клещ? – догадался Анохин, освободив наконец от браслета левое запястье. – Не дергай рукой, Дед, а то в этой темени ни хрена не вижу… Сейчас я тебя раскоцаю.
– Они, кажись, мил человек, другого охранника за машиной нашли… – потирая запястье, сказал Уваров.
В подтверждение его слов в нескольких шагах от них, с другой стороны кабины, раздалось клацанье передернутого кем-то затвора.
Затем оттуда же донесся сиплый голос Клеща, в котором отчетливо читались торжествующие нотки:
– Эй, ты… борзый фраер! А ну мордой вниз! И ты, Дед, тоже нишкни! А то покрошу вас на хер из шмайсера!
Анохин быстрее даже, чем успел подумать, на ощупь снял трофейный «калаш» с предохранителя и – переворотом – откатился к обочине.
– Дед… ко мне! – шепотом скомандовал он. – Мухой!
Уваров, бывший егерь и потомственный охотник, несмотря на свои почти шесть десятков, практически бесшумно, ужиком, переместился к придорожным кустикам, за которыми заныкался морпех Анохин.
– Замри, Федор! – прошипел Анохин.
Он едва удержался, чтобы не пустить короткую очередь «на звук». Во-первых, не приучен стрелять наобум лазаря, во-вторых, не хотелось шуметь, устраивая пальбу среди ночи. Ну и, в-третьих, патроны нужно экономить, неизвестно, что их ожидает уже в скором времени.
Он тоже передернул затвор – в ночи это клацанье звучало особенно отчетливо и зловеще. Затем, выждав несколько секунд, выщелкнул рожок и проверил его на наличие патронов: сначала привычно взвесил в руке, затем большим пальцем нажал на верхний в магазине патрон калибра 7,62.
Кажется, полный рожок.
Тем временем из автозака через открытую дверь на волю выбрались – судя по возне, шуршанию, приглушенному базару – и укрылись с другой стороны фургона уже все без исключения зэки. Клещ, от внимания которого явно не скрылось ответное «клац-клац!», пока не повторял своих угроз.
– Нельзя оставлять им ствол, – прошептал Анохин лежащему рядом Уварову. – Подлый народец… могут в спину шмальнуть!
Он передал трофейный «калаш» Деду.
– Я перевел флажок на стрельбу одиночными, – тем же быстрым шепотком произнес он. – Управишься с «калашом»?
– Так это… У меня ведь «сайга» была.
Карабин «сайга» – это конверсионный «калашников» производства все того же Ижевского оружейного завода, что выпускает серию «АК». Анохин ободряюще хлопнул Деда по плечу, зашептал:
– Попытаюсь зайти с другой стороны и разоружить… «Калаш» даю тебе для самообороны. Да смотри мне, солдата Леху ненароком не зацепи… наш человек!
Выдав ЦУ, Анохин стал отползать в сторону. Все зэки, кроме них двоих, как он понимал, собрались сейчас с другой стороны фургона. Хотя рецидивист Григорий Ивашов («Клещ») и не являлся «законником», носителем воровской короны, все же он пользовался немалым авторитетом среди местной уголовной братии. Клеща и прежде зэки побаивались, ну а теперь, коль он добыл «шмайсер» и волыну, то ему, как говорится, и банковать.
Отползя чуть в сторонку, Анохин поднялся и, пригибаясь, преодолел еще метров двадцать пять или тридцать, двигаясь вдоль полосы кустарника параллельно дороге. Он намеревался зайти с тылу… Ну а там уже придется действовать по ситуации.
Прежде чем перебежать дорогу, Анохин решил проверить, снаряжена ли патронами обойма трофейного «ПМ» (он снял с трупа охранника целиком пояс с кобурой, который успел нацепить на себя). Выщелкнул обойму, с усилием примял большим пальцем верхний кругленький цилиндрик, затем – удовлетворенно покивав головой – вставил ее на место.
Анохин напружинил тело, чтобы перебежать дорогу, но что-то, какая-то незримая сила заставила его обернуться…
Читать бесплатно другие книги:
