Наша служба Товстонос Евгений

– Ну, если наш инспектор из «Крестоносцев хлорофилла», то Прокофьева смело можно называть «крестоносцем Устава». Так что…

Фридрих Клипс резко вскинул вверх указательный палец, призывая всех к тишине, и прислушался.

– Он идёт.

– Прячемся! – прошептал Семёныч.

Прокофьев схватил первый тяжёлый предмет, попавшийся под руку, и метнулся к остальным.

Они лишь успели вжаться в угол за шкафчиком, что втроём было сделать довольно тяжело, когда дверь открылась и вошёл инспектор.

Он на миг застыл, поле чего с воплем «Мои бусинки!» бросился к растениям. Взволнованный появлением неожиданной заразы, он даже не заметил, что к нему со спины подобрались трое. Семёныч надел ему на голову ведро, Клипс саданул по нему шваброй, а Прокофьев схватил инспектора за шею и прижал своё оружие к его горлу.

– Не двигайся, – грозно заявил Антон. – У меня…

Только теперь он разглядел, что схватил из шкафа.

– У меня дезодорант, – севшим голосом закончил фразу Прокофьев.

– Ах вы невменяемые дыроколы озоновых дыр! – заорал Гинапан, пытаясь вырваться. – А говорили – ничего запрещённого не везёте!

На помощь растерявшемуся Антону пришёл террорист:

– Ты бы рот закрыл, инспектор! Если дезодоранты делают дыры в озоновом шаре, ты хоть представляешь, что они с твоим фотосинтезом сделают?

Инспектор перестал дёргаться.

Антон невольно улыбнулся. Ему говорили, что запах этого дезодоранта «не очень», но использовать как оружие…

– Вяжи его, – скомандовал Семёныч.

Террорист принялся оглядываться в поисках какой-нибудь верёвки.

– В моём шкафчике есть запасной ремень, – посоветовал Прокофьев. – Возле…

Договорить Антон не успел. Стоило ему отвлечься, как Гинапан боднул головой и врезал ведром сержанту прямо в нос. Прокофьев попятился и отпустил инспектора.

Семёныч бросился к Гинапану, но инспектор успел сдёрнуть с головы ведро и со всего маху огрел им старшину по макушке. Семёныч повалился на колени, держась за голову. Инспектор отпихнул его ногой и схватился за пистолет.

Прокофьев видел, как рванулся к инспектору террорист, и понимал, что не успеет.

Клипс практически достал инспектора, когда тот выстрелил.

Пуля попала террористу точно посреди лба.

И с металлическим звоном срикошетила в сторону.

Клипс левой рукой отбил пистолет в сторону, правой схватил инспектора за горло и со всей силы ударил его лбом. По каюте разнёсся гул, словно террорист ударил Гинапана не лбом, а металлической трубой.

Инспектор обмяк и кулем повалился на пол.

Клипс рукой стёр кровь со лба и повернулся к ошарашенным гаишникам.

– Титановая пластина в черепе. – Клипс постучал костяшками пальцев по лбу, раздался глухой металлический звук. – Поступил мне как-то заказ с планеты Ликасо.

– Это не там живут самые красивые по заключению всех мужских журналов Вселенной женщины-амазонки? – заинтересованно спросил Семёныч.

– Именно там. Меня попросили вывести новые сорта цветов, ароматы которых можно было бы использовать для создания новых линеек духов.

Антон с сочувствием поглядел на террориста и резюмировал все его рассказы:

– Да, экология – жестокая штука.

– Ага, жестокая, – согласился Клипс. – А жена со сковородкой наперевес – вообще беспощадная. Как только она узнала, куда я собрался лететь, так уклепала, что я месяц в больнице провалялся и никуда не полетел. Зато теперь могу стенку лбом пробить. Если нет под рукой молотка – могу гвозди лбом забивать. Ну и особенно помогает, когда домой пьяный прихожу. Жена уже все сковородки погнула и несколько скалок сломала.

Бесчувственного инспектора перетащили в свободную от вещей и растений камеру и заблокировали дверь.

– И что теперь? – спросил Семёныч террориста.

Прокофьев не стал ждать ответа и схватил с пожарного стенда топор. Подошёл к стене, замахнулся и с силой опустил топор на стебель. Лезвие крепко засело в древесине. Антон дёрнул топорище раз, другой.

– Скажи, Антоха, – с демонстративным любопытством спросил Семёныч, – а ты хлеб маслом резать не пробовал?

– Нет, – дёргая топор, ответил Антон. – А к чему этот вопрос?

Прокофьев ещё раз потянул топорище и чуть не сел на пол, потому как топор легко поддался. Правда, половины лезвия у него уже не было. Вместо него во все стороны торчали ошмётки ржавчины.

– Ты правда думал, что сможешь сделать что-то топором растению, которое жрёт металл? – хмыкнул старшина.

– Разрубить его нельзя, – пояснил Клипс. – Адаптоид поглощает любую субстанцию и если сразу же не умирает – включает её в свой обмен веществ и вырабатывает к ней иммунитет.

– Это как ловцы ядовитых животных с детства поглощают в малых дозах яд, чтобы выработать к нему иммунитет?

– Да. Что-то подобное. Наша основная проблема состоит в том, что у меня нет нужных инструментов, реагентов, биологических образцов… Да и времени у нас нет. Так что сейчас проблема состоит в другом. Каким бы способом мы ни пытались уничтожить растение, оно очень быстро приспособится. Мы уничтожим один отросток, другой, но новые ростки появятся уже с иммунитетом против наших действий. Да и старые ростки перестроятся, и мы ничего не сможем с ними сделать.

– То есть единственная возможность уничтожить растение – это убить его одним ударом? Пока оно не адаптируется?

– Именно. Вот только с учётом того, как оно уже разрослось, вместе с растением мы уничтожим корабль или его экосистему, необходимую нам для жизни. Мы могли бы заморозить его, но тогда придётся понизить температуру во всём корабле. Могли бы залить кислотой – но пришлось бы заполнить ею половину отсеков. Могли бы сжечь – но поджарились бы и сами. Кроме того, мы крайне стеснены в средствах.

– И что же ты предлагаешь?

Террорист сложил руки домиком.

– Нам нужно разделить его.

– Разделяй и властвуй? – процитировал Антон.

– Скорее, разделяй и уничтожай, – исправил Клипс. – Нам нужно добраться до отсека, в котором хранились вещдоки, откуда всё началось, и уничтожить луковицу, из которой оно изначально растёт.

– Точно! – Прокофьев хлопнул кулаком по ладони. – Уберём источник бед – и оно сдохнет!

Террорист поднял указательный палец и покачал им из стороны в сторону.

– Отростки не умрут. Но мы их разделим и сможем уничтожить по отдельности. При этом одни ростки не смогут адаптироваться к способам, которыми мы будем уничтожать другие.

Прокофьев понурился. Он-то надеялся, что всё окажется намного проще. Ну не мог он привыкнуть к тому, что какое-то растение может их уничтожить!

– Допустим, мы доберёмся к луковице. Как мы её уничтожим? – спросил Антон.

– Взорвём, – предположил Семёныч.

– Чем? – спросил сержант. – Выстрелом из пальца и криком «Ба-бах!»?

Старшина поднял за ствол пистолет Гинапана.

– Здесь полная обойма. Ещё я вытянул у инспектора запасную. Сделаем из патронов взрывчатку.

– А откуда вы знаете, как делать взрывчатку? – спросил Антон, впрочем, даже не удивившись наличию таких знаний у старшины.

– Летел когда-то с сапёрами в командировку. Мои кроссворды закончились, пришлось решать те, что попадались в их специализированных газетах.

Чем ближе они приближались к отсеку с вещдоками, тем больше становилось ростков. Антон даже не догадывался о масштабах постигшей их трагедии. Растение уже захватило центральную часть корабля, прогрызло стены, укоренилось в перекрытиях, источило перегородки.

Когда они добрались до лестницы, ведущей вниз к отсеку с конфискатом, выяснилось, что пролёт полностью увит стеблями растений. Зелёные стебли оплели перила, пробились между ступеней, свисали с потолка. Пробравшись сквозь эти джунгли, столкнулись с совсем уж непролазными зарослями. Проход перекрывали лианы толщиной с руку Прокофьева. Хорошо, что удалось найти газовую горелку в запасах инспектора.

– Дальше будем прорезать путь, – скомандовал террорист. – Действовать нужно быстро.

– Успеем, – отмахнулся Семёныч, включая горелку и передавая её Прокофьеву.

Антон продвигался вперёд с горелкой, за ним шёл террорист, подсказывая, какие именно стебли лучше резать. Замыкал шествие Семёныч с бомбой.

Для Прокофьева все стебли выглядели абсолютно одинаково, однако террористу как-то удавалось разобраться в этом зелёном хитросплетении, и с каждым перерезанным отростком заросли на довольно больших участках пути опадали и освобождали дорогу.

До каюты с вещдоками оставалось всего ничего, когда Прокофьев провалился. Металлические плиты перекрытия просто рассыпались под его весом в ржавую пыль, и Антон рухнул вниз.

Обычного в таких ситуациях вопроса «Ты там живой?» ни Семёныч, ни Клипс не задали. Ответ и без того был ясен по доносящимся из дыры в полу воплям и мату.

Впрочем, ничего опасного для жизни сержанта не случилось. Прокофьев, словно в гамаке, завис в сплетении ростков.

Он огляделся. Вокруг почти ничего не было видно за зелёной пеленой. Лишь кое-где среди зарослей просматривались изгрызенные ржавчиной панели.

– Ты видишь луковицу? – крикнул сверху Клипс.

– А как она выглядит? – спросил Антон.

– Это должен быть большой пурпурный клубень! Думаю, сейчас он должен быть диаметром метра в полтора! Постарайся найти его.

Антон сначала осмотрел места, которые видел, не двигая телом. Очень уж ему не хотелось вывалиться из растительного гамака и проделать путь вниз, к металлическим плитам, которые ещё не тронула ржавчина. Но цели так и не увидел.

Он решил пошевелиться и, ухватившись за один из самых толстых ростков, попробовал перевернуться. Только теперь Антон заметил, что на его гимнастёрке нет одного рукава. Причём он не оторвался! Проклятое растение жрало синтетическую одежду прямо на Прокофьеве! Это заставило сержанта поторопиться. Почему-то ему было не настолько страшно провалиться вниз, как оказаться голым.

Антон закрутил головой и вроде бы заметил что-то фиолетовое вверху, среди самых густых зарослей. Он перевернулся на другой бок, при этом лишившись второго рукава, и действительно увидел клубень.

– Вижу! – крикнул Антон.

Вверху в дыре появилось лицо Семёныча.

– Сейчас мы спустим тебе на тросе бомбу! Я поставил задержку на полминуты! Бросай её в центр, и мы тебя сразу вытащим!

Не дожидаясь ответа Антона, старшина с террористом спустили самодельную взрывчатку. Семёныч обмотал её проволокой, скрутив множество торчащих во все стороны крючков, чтобы она наверняка зацепилась за ростки, а не провалилась сквозь них.

Прокофьев снял бомбу, обмотал трос вокруг левой руки и прицелился в клубень.

Он пытался оставаться спокойным, несмотря на то что растение уже сожрало его правый ботинок и штанину до колена.

Антон прикинул вес бомбы на руке, расстояние, силу броска…

И швырнул бомбу точно в цель.

Взрывчатка зацепилась за ростки под клубнем.

– Вытаскивайте меня! – заорал Антон, и в тот же момент трос рванул его вверх, оставляя на съедение растению второй ботинок.

Они успели отбежать метров на двадцать, когда из-под пола донёсся глухой звук взрыва, и в тот же миг подточенный растением пол начал проседать.

Гаишники с террористом рванули по коридору со всех ног. Они успели взлететь по ступенькам на верхний этаж, когда лестница развалилась и рухнула вниз.

Прокофьев уселся на пол и опёрся головой о стену.

– Получилось, – выдохнул он. – Теперь всё будет намного проще. Так ведь?

Антон повернулся к террористу, который вглядывался в дыру в полу, пытаясь что-то рассмотреть.

– Так ведь? – повторил вопрос сержант.

Террорист не отвечал. В следующий момент раздался грохот, и из отверстия в полу взлетел клуб ржавчины. Обвалился ещё один кусок перекрытия. Клипс наконец-то повернулся к гаишникам.

– Не так, – мрачно ответил он. – Похоже, бомба не повредила растение.

– То есть как не повредила? – спросил Антон, когда прошло онемение от услышанного. – Я же попал!

– Попал, – кивнул Клипс. – Только растение успело адаптироваться к огню. Мы же пробирались к нему, используя горелку. Чем ближе к луковице повреждения, тем быстрее происходит адаптация. Если бы мы двигались быстрее… Ударной волной пообрывало мелкие стебли, и только. Вдобавок взрыв вызвал обвал перегородок, и теперь мы просто не доберёмся до центрального клубня.

– И что теперь? – обречённо спросил Прокофьев.

– Для начала нужно отправить сигнал SOS, чтобы нас ждали на выходе из гиперпространства. А потом будем воевать с, так сказать, превосходящими силами противника. Отсекать ростки по одному. Но мне нужно время, чтобы разобраться в сложившейся ситуации. Пока что нужно замедлить рост растения, попробовать ограничить его в пище.

Немного посовещавшись, Прокофьев с Семёнычем разошлись по отсекам. Сначала они действовали самым примитивным, но действенным способом: просто хватали стебли, пытаясь не прикасаться к кислоте, и разворачивали их туда, откуда они росли.

Прокофьев метался по отсекам, сгибая, заворачивая, подвязывая и прижимая стебли. Кроме того, Антон обрывал самые крупные ростки, чтобы предотвратить расширение зоны покрытия.

Приблизительно через час Антон вдруг столкнулся с длинным ростком, который он просто не смог оторвать. Сержант дёрнул раз, другой, упёрся покрепче ногами и потянул всей массой. Руки заскользили по стеблю, и Антон, ободрав ладони, растянулся на полу.

В каюту вошёл Семёныч.

– Отдыхаешь?

Прокофьев запыхтел, поднялся и снова схватился за корень.

– Оставь, – сказал Семёныч. – Не надрывайся.

– Да что я, сорняк какой-то не оторву, – краснея от натуги, выдавил Антон.

– Не оторвёшь, – спокойно сказал старшина, и Антон, от неожиданности ослабив хватку, снова уселся на пол.

– Оно адаптировалось, – пояснил старшина. – Стебли стали крепче. Я вообще удивлён, что ты их до сих пор умудрялся обрывать. Я уже минут двадцать как оставил это занятие.

Антон недовольно поднялся, отряхнул остатки одежды и со злостью пнул стебель ногой.

– Пошли. – Семёныч махнул рукой и вышел из комнаты. По пути на капитанский мостик Антон смог оценить масштаб работы, проделанной Семёнычем. Старшина времени зря не терял. Корни были перекручены и переплетены в направлении внутренних отсеков корабля. Ростки оборваны, но из основного корня уже пробивались новые крепкие побеги. Чуть дальше сержант рассмотрел весьма интересную картину: ростки перевязаны узлами, иногда сплетены в причудливые фигуры. В одном месте Антон заметил что-то похожее на сову, в другом нечто вроде бегемота.

Поймав его взгляд, Семёныч заметил:

– И макраме не действует. Ростки пружинят, гнутся, принимают старую форму и не дают связать себя.

Они собрались на капитанском мостике.

– Итак, что мы имеем? – начал Клипс. – Нам повезло, что инспектор содержал улики в самом центре корабля. Если бы адаптоид начал развиваться ближе к обшивке…

– …мы были бы первыми космонавтами, вышедшими в открытое гиперпространство без скафандра, – закончил фразу Семёныч.

– Наша главная задача, – продолжил террорист, – не дать растениям добраться до двигательного отсека, системы жизнеобеспечения, пульта управления и внешней обшивки. Как вы могли заметить, сначала в помещение пробирается главный стебель, а потом уже он пускает побеги, пожирающие всё вокруг. Значит, нам нужно заблокировать движение основных стеблей и по возможности максимально повредить. Их сейчас не больше десятка, точнее сказать не могу.

– И как же нам это сделать? – спросил Антон.

– Корабль – это замкнутая экосистема, в которой растёт наш адаптоид. Изменение какого-либо из экологических факторов приведёт к тому, что растению придётся приспосабливаться, и, пока это будет происходить, рост будет замедляться. Это даст нам необходимое для выхода из гиперпространства время.

Террорист откинулся на спинку кресла и поглядел на гаишников.

– Ну что? Устроим этому сорняку парочку экологических потрясений?

– Звучит заманчиво, – ответил Семёныч. – Но что конкретно ты предлагаешь?

Террорист разложил на столе план корабля.

– Я отметил основные маршруты, по которым движутся стебли. Как вы видите, пока что ситуация не так плоха, как казалось. К основным системам и отсекам они ещё не добрались, а значит, время у нас есть. Нам нужно по мере возможности заворачивать стебли к центральной части корабля.

– Они уже адаптировались к физическому воздействию, – напомнил Семёныч. – Как мы их развернём?

Клипс кивнул.

– Знаю. Но я тут осмотрелся и обнаружил любопытный факт. Стебель направляется туда, где ростки находят пищу, так сказать, повкуснее. Это пластик, различная синтетика и тому подобное. Нужно будет собрать на корабле всё, что адаптоид сочтёт деликатесом. Теперь будем приманивать его «едой». Но это не основная проблема.

Клипс указал на четыре красные линии, пересекающие план корабля.

– Корни. Очень крепкие, очень быстрорастущие и очень прожорливые. Развернуть их вряд ли получится, разве что немножечко подкорректировать путь.

По спине Прокофьева прошёл озноб, когда он осознал, что два из четырёх корней направляются в сторону реактора, а два других при таком темпе роста вскоре доберутся до обшивки.

– Я отметил на карте находящиеся поблизости от маршрута корней отсеки, в которых можно как-то им навредить. Я займусь устройством ловушек, а вам придётся сделать так, чтобы корни попали в них. Сначала займитесь поиском еды для адаптоида. Ищите всё искусственное. Это растение химию жрёт с большим удовольствием, чем мажор-подросток в ночном клубе. В общем, чем ближе будут ваши находки к определению «мусор», – тем лучше.

– Легко сказать, – буркнул Антон. – Здесь же стерильно!

– Загляните в отсек, на двери которого череп с костями и куча заградительных ленточек с надписями «Не входить» на разных языках. Там как минимум есть краска, ацетон и солидол. Думаю, есть там и прочее, к чему наш чистоплюй-инспектор брезговал прикасаться.

Антон удивлённо посмотрел на Клипса.

– Откуда такая осведомлённость?

Террорист постучал себя пальцем по носу.

– Фильтры в носоглотке. Установил после того, как мне выжгло слизистую. Теперь могу дышать практически любой атмосферой, плюс – определить её состав. Могу идти по следу не хуже ищейки. В магазинах испорченные продукты сразу чую. Ну и в общественных туалетах штука незаменимая.

– И куда же ты свой нос сунул, что тебя по нему так щёлкнули?

– На Марсонке назревала трагедия поистине глобальных социальных масштабов. Раньше планета отличалась повышенной сыростью, болотами и джунглями, что при заселении вызвало большие проблемы. Переселенцы страдали хронической простудой, постоянно чихали, однако на другую планету перебраться не могли. В конце концов это привело к тому, что поселенцы адаптировались к такой погоде не только физически, но и социально. Постоянное чихание, которые очень сильно мешало поселенцам при общении на стадиях заселения, в конце концов адаптировалось в новый язык. Да-да. Жители Марсонка общались чихами. – Клипс ухмыльнулся, что-то вспомнив. – Правда, из-за того, что чихание – процесс слабо контролируемый, самый распространённый чих у них значит: «Я ничего не сказал». Однако недавно из-за грозящей проблемы перенаселения возникла проблема с недостатком питания. Марсонкийцы обратились в одну из корпораций, занимающихся решением экологических проблем. И что сделали эти бестолочи? Они осушили болота, чтобы создать новые участки для посевов. Вот только они даже не задумались над тем, что, избавив жителей планеты от постоянной сырости, они избавили их и от хронической простуды. Жители перестали чихать! А другие способы вербального общения они просто забыли! Жители были вынуждены общаться исключительно письменно. Думаю, вы понимаете, насколько большой проблемой для марсонкийцев это стало. Руководство же корпорации, проводившей осушение, отказалось признать свою ошибку и за её исправление требовало огромную сумму. Тогда-то руководство планеты и вышло на меня. Проблема была в том, что возвращение сырости снова вернуло бы проблему отсутствия посевных земель. Так что мне пришлось зайти с другой стороны. Я вывел цветущее круглый год растение, пыльца которого вызывала аллергию у ста процентов жителей планеты. С какой же благодарностью они чихали, когда я покидал планету!

– А нос?

– Ну… Перед отлётом мне вручили огромный букет очень красивых, редких цветов. Я решил их понюхать… И сжёг себе слизистую. Запах был как у нашатырного спирта, только раз в сто мощнее. Из-за постоянного насморка у жителей планеты практически атрофировались органы обоняния, потому они и не подозревали, насколько вонючи эти самые цветы.

Антон вошёл в отсек, неся набитый рюкзак, и увидел, что Семёныч уже в полную силу взялся за работу. Помещение было увито толстыми мотками старой ржавой проволоки. Она занимала всю центральную часть отсека и упиралась в левую стену, куда и нужно было завернуть росток. Один край сейчас просто валялся на полу в ожидании появления корня.

– Думаете, оно полезет по проволоке? – спросил Антон.

– Наверняка, – ответил Семёныч. – Старая изоляция, ржавый металл.

– Я не люблю гречневую кашу. Просто на станции ничего другого не было.

– Ну так и адаптоиду перебирать особо нечего!

Прокофьев понимающе кивнул. Он некоторое время смотрел на проволоку под разными углами, потом отошёл к стенке, окинул взглядом всю панораму и спросил:

– ХРЕН ТЕБЕ?

Семёныч с гордостью оглядел своё творение. Громадную проволочную надпись.

– Нам же нужно его задержать, вот я и решил, что чем больше проволока будет извиваться, тем дольше растение по ней будет ползти.

Старшина задумчиво почесал щетину.

– Я, правда, более витиеватую фразу хотел изобразить, но проволоки не хватило.

Семёныч отряхнул ладони от ржавчины и обратил внимание на сумку в руках Антона.

– Показывай, что у тебя есть.

Антон расстегнул «молнию» и начал доставать из сумки предметы:

– Так. Из личных запасов. Пена для бритья. Крем после бритья. Мыло. Шампунь. Крем для обуви. Полироль для кокарды.

– Нужно было ещё расчёску принести и фен, – хмыкнул старшина.

– Зачем?

– Судя по тому, что ты достал из сумки, ты решил не уничтожить адаптоида, а создать здесь салон красоты для безумных растений.

– А что я могу сделать, если у меня больше нет ничего вредного для растений?

Семёныч задумчиво перебирал флаконы, потом кивнул.

– Ладно. Сойдёт поперву. Тут я закончил, а теперь… – Старшина сверился с картой. – Теперь в 24-й отсек, а ты беги ищи ещё что-нибудь.

За следующий час Прокофьев пробежался по кораблю, но практически ничего не нашёл. Пару банок краски, банку солидола, канистру машинного масла да несколько проржавевших панелей. Всё это сержант отнёс Семёнычу и отправился на новые поиски. Забежал в отсек с проволокой, убедился, что растение вело себя именно так, ка рассчитывал Семёныч. Оно полезло по проволоке и уже обвило первые три буквы надписи. Заскочил к террористу спросить, не нужна ли помощь. Клипс, не отвлекаясь от работы, покачал головой, и Антон снова отправился на поиски еды для адаптоида. Однако больше ничего пригодного для употребления растением найти не удалось.

Устав гонять по отсекам, Антон сел в кресло и задумался. Чем же ещё можно прикормить эту гадину? Минут пять он сидел и бесплодно ломал голову, изучая свои голые ступни. И только потом его осенило.

Конечно же! Одежда! Когда они пытались взорвать растение, ростки с удовольствием полакомились его одеждой! Ткань! На корабле она только синтетическая!

Антон вскочил и побежал по отсекам, срывая простыни, вспарывая обшивки кресел и наполняя скрученные из наволочек мешки мебельной тканью и набивкой.

Через полчаса довольный собой Антон отправился в 24-й отсек, где трудился Семёныч.

– Стой! – заорал Семёныч, как только Антон вошёл в отсек. – Не шевелись!

Антон завертел головой в поисках опасности, но ничего не увидел.

– Теперь спокойно сделай шаг назад.

Сержант послушно выполнил приказ, всё ещё не наблюдая опасности.

– Ну только погляди, что ты наделал! – расстроенно заявил Семёныч, указывая на пол.

Только сейчас Антон заметил, что пол разрисован непрерывной извилистой линией, которую он в одном месте перервал ногой.

– Что ж вы так пугаете! Делов-то!

Антон схватил кисть из стоящей на полу банки с краской и широким взмахом соединил разорванную линию.

Семёныч подозрительно посмотрел на Антона.

– Ты действительно хочешь сообщить о своей непреодолимой страсти к… – Старшина ещё раз взглянул на пол, повернул голову и так, и эдак и продолжил: – Да. Именно к чайникам. Если так, то на кухню я тебя больше не пущу.

– Чего? – спросил ошалевший Антон.

– Ну, именно это сейчас обозначает текст после твоей правки.

Антон покраснел и оглядел каракули, которые он принял за обычную линию.

– А тут что-то было написано?

– А то! Стал бы я марать пол без смысла! Тем более тут я не был так ограничен в ресурсе, как с проволокой!

Прокофьев покраснел ещё больше и передал кисть старшине.

Только сейчас Семёныч соизволил обратить внимание на мешки в руках Антона.

– Ого! Плодотворненько. – Старшина заглянул в наволочку. – Только вот думаю, надолго этого не хватит.

Прокофьев развёл руками.

– Больше ничего нет. Я уже весь корабль обрыскал. Только в реактор и не заглядывал.

– Плохо. – Семёныч почесал макушку. – Ну, покопайся ещё в моих вещах, мож, что-то полезное найдёшь. Хотя ума не приложу, что там может найтись.

Когда Клипс вызвал гаишников, Прокофьев бросил работу и помчался на мостик. На бегу его посещали самые страшные предположения о причине вызова. Что ещё могло случиться?

Перед дверью на мостик Антон чуть не столкнулся с Семёнычем, и гаишники спешно протиснулись в командный отсек. Террорист сидел за пультом, уставившись в экран, на котором преобладала зелень.

– Что-то случилось? – спросил Антон.

– С минуты на минуту случится. Сейчас испытаем первую ловушку. Я решил, что и вам будет интересно это видеть.

Гаишники пристроились за спиной террориста, глядя через его плечи на экран.

Сначала террорист включил изображение с камеры в отсеке с проволокой. Растение оплело её настолько, что надпись уже не просматривалась. Да и откуда? Там и проволоки-то уже, наверное, не осталось. Однако задумка Семёныча удалась. Адаптоид свернул в нужную сторону.

Клипс переключил изображение на соседний отсек. Стебель давно прогрыз стену и уже добрался до середины комнаты. Ростки расползлись по полу, опутали его зелёным покрывалом.

– Ну-с… – Клипс захрустел пальцами. – Поехали.

Он нажал какую-то кнопку на пульте и наклонился поближе к экрану, наблюдая за происходящим.

Сначала Антон ничего не видел.

– И что? – спросил он встревоженно. – Не получилось?

– Сейчас-сейчас…