Время мушкетов Юрин Денис
Глава 15
Мой самый близкий враг
Как и планировал майор Шриттвиннер, первая лодка с герканскими солдатами причалила к южному берегу озера ровно в семь часов утра. Сам полководец вступил на территорию форта противника примерно на пять минут позже. Остатки филанийского гарнизона благоразумно отступили, притом их отход был настолько поспешен, что они даже не успели разрушить стены. Впрочем, филанийского командира нельзя винить в невыполнении этой задачи: герканцы не оставили ему времени, да и после взрыва артиллерийского погреба необходимого количества пороха в кладовых не удалось бы найти.
Высадка пехоты уже почти завершилась. Две роты заняли позиции на стенах, с великой радостью обнаружив, что филанийцы бросили часть вполне годных к стрельбе мушкетов. Одна рота проверяла опустевший лагерь, а остальные солдаты помогали артиллеристам выгружать на берег орудия. Словом, все шло в строгом соответствии с намеченным планом, и довольный этим обстоятельством Анри поднялся на наблюдательную вышку, ту самую, где совсем недавно находился командный пост капитана Пьерона. К сожалению, командир разрушенного форта не оставил противнику ни карт, ни выпивки. Без первого было необычайно трудно планировать дальнейшее течение кампании, а без второго рослому офицеру было тоскливо и муторно на душе. Не прибавлял оптимизма и холодящий кровь пейзаж – огромное пространство выжженной земли с бесформенным нагромождением бревен, искореженных орудий, всякого вспомогательного армейского барахла и множества изуродованных человеческих тел. Вид на бывшие артиллерийские позиции угнетал даже такого привыкшего к неприятным зрелищам вояку, как майор Шриттвиннер.
К счастью, у командира много хлопот, уже через пять минут на вышку вереницей один за другим полезли посыльные, и заботы о пока еще живых вытеснили из головы седоволосого усача неприятные думы о мертвых. К примеру, командир первой роты первого гердосского полка докладывал, что на опушке леса замечено движение, разбитый неприятель отступал чащами в глубь филанийской территории. Лейтенант Арвел просил разрешения пустить в погоню егерей, но получил отказ. Анри не хотел распылять силы, ведь основной марш и главная битва были еще впереди. К чему тратить время и жертвовать жизнями солдат, остатки гарнизона поплутают-поплутают по лесам, а потом или дезертируют, или добровольно сдадутся в плен, в зависимости от того, насколько успешно будут идти боевые действия. Другой лейтенант трижды гонял вестового, чтобы узнать, что делать с тяжело раненными, которым удалось выжить после чудовищного взрыва. Шриттвиннер дважды отдавал приказ «облегчить страдания», но молодой слюнтяй в эполетах проявлял завидное упрямство. У Анри не было ни времени, ни сил, чтобы вдалбливать в голову явно еще не нюхавшего пороха молодого офицера, что умирающие сами отдадут концы задолго до переправы на этот берег единственного на шесть полков полевого лазарета, вопрос состоял лишь в том, какова будет их смерть – быстрой или долгой и мучительной? В третий раз майор приказал передать, что лично утопит непонятливого глупца-сентименталиста в озере. В четвертый раз посыльный на вышку не поднимался.
Гонцы лишь доставляли беспокойство, в большинстве случаев они просили распоряжений по таким мелким вопросам, которые их командиры вполне могли бы решить самостоятельно, не отвлекая командующего от серьезных дум. В голову последнего, седьмого по счету, вестового, пыхтя поднимавшегося на вышку, Анри уже хотел запустить сапогом, как только она появится в поле зрения, но, к изумлению рассерженного майора, его глазам предстал не солдатский, а офицерский шлем, увенчанный полковничьей кокардой.
– Штелер, вы живы?! – не смог скрыть удивления усач.
– Как видите, – с трудом ответил запыхавшийся, чумазый толстяк в облепленном грязью и обагренном кровью мундире. – А вы, я вижу, не ждали!.. Конечно, разве ждут возвращения тех, кого отправляют на убой?!
– Давайте обойдемся без тошнотворной патетики и слезливых историй! Мы на войне, а не на графском приеме! – Анри правильно понял настрой и состояние коменданта, поэтому избрал жесткую форму общения. – Чем недовольны?! Пишите рапорт генерал-губернатору, а пока не получим ответ, извольте выполнять все до единого распоряжения!
– Вот как раз за ними я и прилез, – пропыхтел уставший толстяк, без церемоний усаживаясь на пол.
Анри вдруг стало жалко корпулентного коменданта, оказавшегося на самом деле не столь уж неспособным к войне. Он выжил, хотя должен был погибнуть. Запекшаяся кровь на мундире и грязная, неумело наложенная повязка на левой руке свидетельствовали о том, что он не отсиживался в кустах, пока его солдаты гибли в бою с охотниками, а вел их за собой, руководил и, выполнив большую часть поставленных задач, еще умудрился спасти дюжину жизней. За один день, точнее, за это утро, чиновник в мундире уже прошел половину пути превращения в боевого офицера.
Несмотря на четкую договоренность со своим компаньоном, Мартином Гентаром, Анри решил пощадить полковника и не отправлять его во второй раз на бойню, ведь даже армейский устав запрещает расстреливать дважды, чудом выжившие получают помилование.
– Слушайте мой приказ, полковник! – заметно мягче произнес Анри. – Через четверть часа начнут переправляться полки из Денборга. У вас время до десяти, проведите его с умом: вдоволь наешьтесь и отоспитесь, но только не тратьте драгоценные минуты отдыха на чистку мундира. Ровно в десять жду вас у себя, всё, ступайте!
– Слушаюсь, – пробормотал полковник, немало удивленный такой щедростью, но все равно ожидавший от «мужлана» подвоха.
По сравнению с полковниками из Денборга Штелер был рубакой-парнем и молодцом. Анри не мог не отметить, что увалень комендант не только протянул на своих плечах всю подготовку кампании, но и, достойно выполнив возложенную на него задачу, умудрился выжить в бою. Олухи же из колониальной столицы оказались неспособными справиться с элементарным поручением. В половине восьмого противоположный берег озера был девственно чист, в тылу не было ни одного солдата, за исключением оставленного Анри поста.
Не подошло подкрепление и в восемь, и в половине девятого. Майор уже не нервничал, а бесился, обкусал свои длиннющие усы и сломал деревянные перила ударом могучего кулака. Лишь около девяти часов на противоположном берегу показалась небольшая группа всадников. В подзорную трубу громко злословящий майор наблюдал, как кавалерийский полуэскадрон подъехал к костру заставы, и его командир отдал пехотному сержанту какой-то приказ. Видимо, старший поста возразил, и молодой лейтенант ударил его по лицу плеткой. Пятеро пехотинцев из гердосского гарнизона не осмелились вступиться за своего товарища. А что они могли сделать против целого конного отряда, у командира которого были своеобразные представления о дисциплине? Трое гердоссцев понесли раненого сержанта на плот, а двое оставшихся подошли к одному из всадников и довольно грубо стащили его с коня. Удивление Анри вызвал тот факт, что руки наездника были связаны за спиной, а на его голову был натянут мешок. Сам факт доставки пленника на другой берег показался майору подозрительным, к тому же одет узник был в штатское.
Плот отчалил от берега и повез шестерых солдат вместе с узником к южному берегу. Всадники тут же развернули коней и поскакали к лесу. У Анри возникло очень нехорошее ощущение, и оно подтвердилось после того, как плот достиг земли, солдаты затащили человека в штатском на смотровую вышку и сняли с его головы окровавленный мешок.
– Мартин, ты?! – удивленно воскликнул майор, но тут же опомнился и прикрикнул на ожидавших от него распоряжений солдат: – А вы чего застыли, дармоеды?! Живо пшли к своему командиру!
Моррон по имени Мартин Гентар пару раз чихнул, сплюнул на пол кровью и, не говоря ни слова, уселся прямо на стол.
– Все пропало, Анри! – произнес маг, стараясь не смотреть преданному товарищу и ближайшему другу в глаза. – Не могу понять, где, ну где я допустил ошибку?! Но сейчас мы в огромной беде!
– А мне плевать, я уже составил завещание, – ответил Гентару не Анри, а незаметно появившийся на вышке Штелер.
Уже пробило десять часов. Настало время, когда комендант должен был предстать перед майором для получения новых распоряжений.
– Господин полковник, давайте чуть позже, – как никогда вежливо обратился к Штелеру Анри и стал настойчиво оттеснять его к лестнице.
– Пусть останется, ему будет полезно послушать, – принял неожиданное решение Мартин и начал печальный рассказ.
– Надеюсь, ты не будешь ныть, что расклад не в нашу пользу? – тихо прошептал Патриун маркизу, обнажившему меч чуть позже, чем он.
– Сетовать не приучен, – ответил моррон, смотревший в этот миг на злорадно ухмылявшуюся Онветту.
Глаза Вуянэ взирали на бывшую возлюбленную совсем по-иному, чем несколько минут назад: без ненависти, горечи и страсти. Так смотрят не на прекрасную, желанную женщину, а на обычного врага, соперника в борьбе за приз под названием «жизнь».
– Ну откуда ж мне знать? – снова зашептал дракон, не спуская глаз с взявших их в круг, но до сих пор не напавших рыцарей. – К примеру, среди воинов неких далеких стран приветствуется ритуальное самоубийство. Окружил тебя враг, ну, прям, как сейчас нас с тобой, а доблестный воин сам себе кинжалом в брюшину тычет, спасая, значится, воинскую честь. Вы там у себя в «Легионе» подобными глупостями не балуетесь?
– Нет, пускай и не надеются, – покачал головой маркиз, в третий раз за этот день решивший подтвердить присвоенное ему прозвище «Живчик». – Почему они стоят, почему не атакуют? Неужто по этикету их паршивого братства начинать бой обязаны мы?
Вопрос был далеко не праздным и очень даже интересным. Вряд ли рыцари их боялись, по крайней мере, в глазах, смотревших на парочку смертников из узких прорезей шлемов, страха не было. Вероятней всего они ждали сигнала от Онветты, но та почему-то медлила, затягивала схватку, которая вот уже несколько секунд как должна была начаться.
– Жаль мушкета с собой нет, в одном придурке дырочку с удовольствием сделал бы. Ишь, как оделись, доспехи из дедушкиных сундуков вытащили! Может, не будешь стоять, как истукан, а пистолетом воспользуешься!
Дракон ничего не ответил, лишь улыбнулся краешком губ. Полвека назад черное стальное облачение рыцарей выглядело грозно, теперь оно лишь вызывало смех. Воины современной поры еще носили шлемы, кирасы и наручи, но уже полностью не полагались на защиту ставшей более уязвимой брони. Порох, свинец и кусок прямой стальной трубы на деревяшке, именуемый мушкетом, сильно изменили мир и готовы были совершенствовать его дальше. Даже мечи, которыми теперь пользовались, стали более легкими и менее прочными, чем оружие прошлых веков. Патриуну было бы трудно объяснить, что для симбиотов значат их доспехи и почему они до сих пор предпочитают убивать хоть более мощными, но медлительными мечами. Объяснить было трудно, а учитывая ситуацию, почти невозможно, зато показать было очень даже легко.
Не тратя попусту слов, Патриун вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил одному из рыцарей в грудь. Свинец звякнул при соприкосновении с крепким металлом, но единственное, что смог с ним сделать, так высечь искру. Должный, просто обязанный упасть замертво воин даже не покачнулся. Оружие тем и хорошо, что его можно использовать по-всякому, если не годен обычный способ, всегда найдется альтернативный вариант, например, рукоятью меча очень удобно колоть лицевые кости и орехи. Не утративший надежду умертвить хотя бы одного из противников при помощи огнестрельного оружия дракон сразу после выстрела подкинул пистолет в воздух, ловко схватил его на лету за длинный ствол и метнул в голову неприятеля. Альтернативный вариант оказался куда более эффективным, наверное, потому, что Патриун вложил в бросок много сил. Деревянная рукоять разлетелась в щепу при соприкосновении с прочной перемычкой прорезей шлема. На этот раз враг не только пошатнулся, но и завизжал, словно убегающий с бойни поросенок. Нельзя было с полной уверенностью сказать, в чем именно крылась причина такой реакции, но, скорее всего, несколько острых заноз залетели рыцарю в глаза, конечно, не убив, но выведя его из строя, как минимум, до окончания боя.
Рыцари тут же атаковали, то ли разозлившись на нечестный, по их мнению, поступок, то ли получив телепатический приказ от прекрасной командирши. Патриуну не осталось времени, чтобы объяснять несведущему компаньону, кто такие симбиоты и как с ними бороться, но взлелеянная в сердце дракона надежда, что моррон не дурак и сам все поймет, оправдалась. Вуянэ слегка присел, отразив одновременный удар трех летящих сверху мечей и, еще не убрав поднятое над головой оружие, сделал короткий левосторонний выпад. Острое лезвие его кинжала погрузилось в узкую щель между кирасой и шлемом одного из противников. Рыцарь не закричал, не упал, но на какое-то время замер, а затем, бросив меч, стал выбираться из гущи боя.
Тем временем Патриун отразил дружный натиск четверых закованных в латы врагов (к счастью, напасть вдесятером на одного симбиоты не имели возможности, им просто не хватило бы места), а затем дал волю наскучавшейся в ножнах абордажной сабле. Оказывается, нелепое и неуклюжее с виду оружие морских разбойников не только отражало удары тяжелых и острых мечей, но и смогло прорубить прочные доспехи. Один симбиот опустился на колени, держа обеими руками разрубленный напополам вместе с головой шлем; другой упал, увлекая за собой находившегося слева товарища, на его блестящей кирасе виднелась ровная, длинная прорезь, идущая от ключицы до пояса.
К концу первой минуты Патриун решил подвести первые итоги схватки. В целом бой протекал довольно удачно. На вертящемся юлой, быстро перемещавшемся по залу маркизе появились всего четыре свежих ранения, три из которых можно смело причислить к царапинам. Хоть пару раз вражеская сталь коснулась и дракона, но абсолютно не причинила ему вреда. Тонкая кожа дорожного костюма как будто была заговорена, необычайно острые лезвия не прорезали ее, а лишь проскальзывали по поверхности, оставляя за собой не порезы, а узкие вмятины, которые тут же выравнивались. Семеро противников были выведены из строя, двенадцать остальных уже действовали не столь решительно и начинали побаиваться сильных противников, лишь одна Ола, то есть маркиза Онветта, яростно атаковала маркиза. Оно и понятно, у высокомерной девушки имелись веские причины личного свойства ненавидеть мужчину, с которым ей пришлось провести не одну ночь. Хоть Вуянэ в данной ситуации сам являлся попавшейся в паутину женских чар жертвой, но прекрасную обольстительницу подобные подробности не волновали. Она с присущим большинству красавиц эгоизмом винила в своем грехопадении представителя «похотливого» пола, повинного на самом деле лишь в том, что не повесился, попавшись ей на пути.
Бой был каким-то неестественно легким, а противники слабыми, не чета тем рыцарям, что сорок шесть лет назад защищали пораженные мором деревни от полчищ нежити во главе с колдуном Виларом. Относительно низкие навыки противников во владении мечом были не единственным, что смутило дракона. Само место схватки было выбрано крайне неудачно, прежде всего, для самих нападавших. Как и он, симбиоты черпали силы для лечения ран из объектов неживой природы, а стены подземелья, как нарочно, были выложены самым неподходящим материалом – камнем, оторванным от горной породы, столь же питательным для рыцарей, как для человека сгнивший фрукт или заплесневевший сухарь. Кто-то старался привести противоборствующие силы к равновесию, создать условия, примерно соответствующие честному бою.
Для того чтобы окончательно убедиться в своем предположении, Патриун решился на отчаянный шаг – он бросил на пол оружие и застыл, демонстративно скрестив руки на груди. Как и ожидалось, ни один из рыцарей на него не напал, все до единого накинулись на маркиза.
– Ты что, рехнулся?! – выкрикнул вельможа, едва справлявшийся с заметно усилившимся натиском.
– Брось железяку! – приказал Патриун, а сам тем временем принялся внимательно осматривать прикрытый пеленой полумрака потолок зала.
Хоть Вуянэ и не понял, что происходит, но послушался. Его окровавленный меч и кинжал звякнули, упав на каменный пол. Рыцари тут же вложили в ножны мечи, подобрали раненых и, грязно ругаясь по-альтрусски, направились к проходам в стене. Им не понравился исход боя, но тем не менее никто не осмелился напасть на безоружных. Даже поджавшая побелевшие губки Онветта сдержала вулкан бушевавших в ее девичьей груди страстей и направилась к выходу, лишь показав напоследок обоим мужчинам жест, означавший, что она непременно найдет их и прирежет.
– Что это было? Почему?.. – осмелился выказать удивление маркиз, когда проходы в стенах закрылись и они остались в подземной зале одни.
– Это была проверка, испытание, а заодно и веселая потеха, – ответил дракон уклончиво, непонятно для товарища по оружию, поэтому тут же решил внести ясность: – Наверное, ты знаешь, что у некоторых воинственных народов существует обычай с детства приучать детишек к виду крови и к человеческим страданиям. Четырехлетние карапузы упражняются с луком в стрельбе по привязанным к деревьям пленным; двенадцатилетние юнцы закаляют характер, убивая мечом рабов, а когда наступает пора становиться взрослым, превратиться в мужчину, им устраивают испытание: они бьются насмерть с вооруженным врагом. Так вот, наши противники, не настоящие симбиоты, не воины, а молодняк, проходящий проверку для приема в братство Лотара. Не знаю, почему к ним присоединилась твоя Онветта… Возможно, девица опять нашкодила и проходит традиционный ритуал прощения.
– И что теперь будет? Нас что, отпустят? – пытался осмыслить сказанное моррон, несмотря на богатый жизненный опыт, до сего дня не знавший, кто такой симбиот.
– На это не стоит рассчитывать! – покачал головою Патриун, подобравший абордажную саблю. – Вне зависимости от исхода испытания, всех рабов убивали, а нам… нам предстоит встреча с настоящим противником, только вряд ли он позволит ударить себя мечом.
– Конечно, не отпущу и, естественно, не позволю, – произнес приятный мужской голос, донесшийся откуда-то из-под потолка. – Я столько сил потратил, чтобы вы, господа, оказались сегодня здесь, что о помиловании не может быть и речи. Но разве грешно немного поиграть с мышкой перед тем, как ее съесть? А, преподобный отец Патриун из Миерна, как вы считаете?
– Выходит, они тебя подкараулили? – произнес Анри, когда Гентар закончил рассказ о своих злоключениях.
– Нет, ты так ничего и не понял, – покачал головой маг, козлиная бородка которого до сих пор стояла дыбом. – Они меня не подкараулили, не нашли! Эти слова подразумевают элемент случайности, а эти мерзавцы были уверены, знали, что я нахожусь в подворотне. Они специально натравили на меня святошу, чтобы выследить, чтобы ослабить…
Присутствие полковника ничуть не смущало мага, он говорил открыто и называл вещи своими именами. В отличие от Мартина Анри недовольно морщился, его план по сохранению жизни Штелеру трещал по швам. Комендант гердосского гарнизона слишком много узнал и об их неудавшихся планах, и о морронах. Правда, по изумленному виду полковника, нервно теребящего лацканы мундира, нельзя было сказать, что он пребывает в здравом рассудке. Мозг службиста был перегружен информацией, которую еще не мог переварить, и, как следствие, наступил ступор, состояние, очень напоминавшее шок.
– Как же ты им дался, ты же моррон да еще «зов» слышишь? – спросил Анри, уже не смущаясь присутствием Штелера.
– Это ты у нас громила-вояка, а я существо хрупкое, я ученый, а не костолом, более десятерых за раз убить не могу! – прозвучало в ответ оправдание, правда, прозвучало весьма неубедительно. – Но дело совсем не в том, моя утонченная натура уж как-нибудь переживет грубость солдафонского обращения, – заявил маг, а затем уточнил: – Хотя это совсем не значит, что я простил обидчиков, прыщавый щенок в эполетах от меня еще получит. Я его найду и заставлю сожрать собственный мундир, а хлыст его паршивый, которым он меня всю дорогу стегал, я у него в таком месте размещу!..
– Итак, переходим к главному, – майору Шриттвиннеру было тяжко смотреть на душевные страдания соратника, а уж тем более слушать его заверения, скорее рано, чем поздно, непременно обязанные воплотиться в жизнь. – Наша затея с самого начала была обречена на провал, поскольку генерал-губернатор, хитрый лис, был в курсе всех наших дел. Он догадался, что письмо от короля фальшивое, но тем не менее подыгрывал мне и начал войну с Филанией…
– А ничего, что я здесь стою? – подал голос очнувшийся полковник и попытался достать трясущейся рукой пистолет из-за пояса. – Вы вроде бы, господа, об измене речь ведете…
– Замолкни, Штелер, а то кулачиной в рожу схлопочешь! – пригрозил Анри.
– Зачем же ты так грубо, мой друг? Никак не приучу тебя действовать более тонко, – покачал головой расстроенный маг. – Давайте, полковник, достаньте оружие и возьмите нас, вероломных изменников на прицел!
Штелер еще больше занервничал, двое заговорщиков, по их же собственным словам, бессмертных морронов, смотрели на него и ждали действий. Но проклятые пальцы тряслись и никак не могли ухватить почему-то невероятно скользкую и тяжелую рукоять. Полковник решил бежать, но ноги как будто приросли к полу.
– Ты опять ошибаешься, Анри, – продолжил прерванный разговор Гентар, убедившись, что его чары подействовали и что ретивый полковник не сможет сдвинуться с места, по крайней мере, четверть часа. – Генерал-губернатор не догадался, а точно знал: это был заговор против нас, против морронов. Мы, как глупые рыбешки, заглотнули червячка, и нас потащили на берег.
– Кто? – задал вопрос всех вопросов Шриттвиннер, он же Фламер. – Вампиры, герканская разведка, охотящиеся за тобой имперцы или Живчик с Аке?..
– Мне кажется, симбиоты, – произнес маг.
– Ну вот опять! – хлопнул себя по коленкам майор. – Опять ты про этих тварей толкуешь, что интриги по всему свету плетут и которых еще пока никто живьем не видел! Ладно, обсудим все потом, что сейчас-то делать будем? Нужно срочно отсюда выбираться!
– Исключено, – Мартин интенсивно затряс торчащей в разные стороны после поездки в мешке бородой. – На том берегу нас поджидают четыре полных полка и три батареи орудий. Мне приказали передать тебе, чтобы ты не смел отводить войска! Любой, кто ступит на герканский берег, будет тут же уничтожен. Призрачным симбиотам, в существование которых ты упорно отказываешься верить, – голос Гентара был ехиден, а на губах сияла злорадная ухмылка, – не нужна война, но они совсем не против маленького пограничного конфликта, который можно будет потом списать на глупость колониальных дураков, например, вас, господин Штелер, – кивнул в сторону онемевшего полковника маг. – Одним ударом они прекращают существование четверых опытных морронов и всех свидетелей!
– Постой, так ты думаешь, что Лохмач Аке и Живчик тоже…
– Да, их жизни тоже под угрозой, как до тебя долго доходит, друг мой! – тяжело вздохнул Гентар. – Сразу видно, пока нормальные люди в университете логику да историю изучали, ты по подворотням мечом махал… Убить нас, конечно, не смогут, но вот вычеркнуть из истории этого мира на сотню-другую лет им, пожалуй, удастся. Перечислить тебе примеры, или сам вспомнишь?
– Давай по существу и меньше отвлекайся на то, кто, где и чем махал… – в спокойном голосе Анри все же слышалась обида.
– А по существу сказать-то мне, собственно, и нечего, – развел руками маг. – Спереди враг, и, как сам понимаешь, довольно непримиримый, раз уж Живчик против нас пошел, так не свернет и в уговоры не поверит, а за спиною тоже враг, но только пассивный, ожидающий, пока нас перебьют, так что вывод один…
– Драться, – произнес Анри без особой радости, но и без страха, и подмигнул испуганно взиравшему на заговорщиков Штелеру: – Ну что, полковник, повоюем?!
– Против своих? – уточнил полковник, который, несмотря на неспособность двигаться, мог говорить.
– Ну зачем же на тот берег под орудия лезть, когда филанийцы с минуты на минуту под боком будут? – рассмеялся Анри. – Ты не волнуйся, комендант, и нас с Мартином, и тебя, и всех до единого твоих солдат бравый генерал-губернатор уже давно к покойничкам причислил. Одним словом, трибунал тебе не грозит, ты до него не доживешь. Так от кого смерть принять хочешь, служивый: от филанийцев и стать героем, или от своих упокоиться, но запятнав свое имя позором дезертирства и измены?
– Скотина ты, – не выкрикнул с пеной у рта, а произнес спокойно, без злости полковник, наконец-то осознавший и смирившийся с наисквернейшей ситуацией, в которую, благодаря мужлану-майору и его дружку, умудрился попасть.
– Поверьте, Штелер, мы не желали вам зла, – заверил Гентар, положив руку на сердце, – но так получилось, что лодка у нас одна, и она тонет. Мы не можем, просто не в состоянии дать вам шанс спастись, но предоставляем выбор, как умереть. Вы можете отдать приказ отступить, и ваши люди станут «пушечным мясом», притом в буквальном смысле этого слова. Вы можете остаться здесь и принять бой с филанийцами, исход которого всем присутствующим, надеюсь, ясен. Тысяча солдат с их стороны плюс примерно столько же охотников из ополчения против ваших неполных четырех сотен. Сами понимаете, шанс выиграть равен нулю, а спастись бегством и того меньше… Подумайте, полковник, это ваше и только ваше право принять решение. Мы будем не против, если вы захотите посоветоваться с офицерами, созовете совет…
– Нет уж, – покачал головой Штелер, – если уж моим солдатам и суждено погибнуть, то пусть они геройски падут на поле брани, а не как мишени в чистом поле. Что же касается правды… – полковник на секунду замолчал, – …то пускай совет загрызет лишь одного меня! Не хочу, чтобы бойцы ощущали себя жертвами и изгоями, пусть сражаются за герканское знамя и верят, что вот-вот подойдет подкрепление. Так будет проще, проще для всех!
Сказав последнее слово, Штелер усилием воли подавил накатившуюся слезу и направился к лестнице. Ноги его уже слушались, а руки довольно крепко держались за поручни.
– Жаль, хороший мужик и зазря пропадет, – покачал головой Анри.
– Жаль… – кивнул головой Мартин. – Жаль, что мы оказались глупцами. Более трех сотен людей уже сгубили, около тысячи на подходе к воротам «того света», а результат? Мы проиграли, весьма прискорбный факт! Однако ни я, ни ты не в силах ничего изменить, а значит, госпожу Судьбу стоит встретить весело и гордо! Примем поражение, мой друг!
– Нет, – покачал головой грозный усач Анри, – мы примем бой! Шансы могут быть плохими, хорошими, но поверь, они всегда есть, а госпожу Судьбу вместе с ее унылым спутником Роком уже не раз на моем веку бивала отличная парочка – Удача да Мужество!
Нельзя быть постоянно на высоте, даже гении и праведники совершают ошибки, о которых потом очень горько жалеют. Ошибки – не только просчеты при решении конкретных задач, к ним относятся еще и незавершенные действия. Сорок шесть лет назад дракон мог убить всего одного человека, и теперь он не был бы заключен в каменное подземелье, а на северной границе колонии не гибли бы сотни солдат. Много чего еще могло бы «не произойти», но что о том говорить, повернуть прошлое вспять не дано никому, даже самому могущественному магу.
– Хочешь поиграть, ну так выходи или хотя бы рожу свою наглую высунь, а, Кевий! – прокричал Патриун, обращаясь к темноте под потолком.
– Кевий? – хмыкнул хозяин подземелья. – Вот уж не думал, что ты назовешь меня этим именем. Вроде бы для тебя я всегда был бродячим эскулапом Семиуном, хорошим, но ужасно невезучим парнем, попадающим в неприятности чаще, чем пьяный бьется лбом о деревья в лесу. Ну надо ж, я-то думал, что он запомнил меня Семиуном… – голос уже разговаривал сам с собой, фактически мыслил вслух, – в память о былых временах решил даже благородно с ним поступить, подсказочку малюсенькую дать, а он меня Кевием запомнил…
Должно быть, рука невидимого злодея нажала на какой-то рычаг. Раздался протяжный свист, и одновременно вспыхнули два-три десятка факелов, находившихся под высокими сводами зала. Пленники увидели небольшое окошечко под самым потолком, а в нем – крошечную фигурку человечка, облаченного в робу монаха. Зрение дракона было куда лучше, чем у моррона, поэтому он смог разглядеть веснушчатую и по-детски наивную рожицу их тюремщика.
– Ну и ну, господин Ну! – рассмеялся Патриун, мысленно упрекая самого себя за недальновидность и излишнюю доверчивость.
Впрочем, очень уж сильно он себя не винил. Играя роль старичка-священника, он не пользовался многими из своих способностей, поэтому и не заподозрил, что наследник графа Лотара тоже занимался актерским притворством и скрывался под видом юного монаха, постоянно находившегося рядом с ним.
– Ну что ж ты! – с укором произнес пугливый рыжеволосый юнец, на глазах у узников подрастая до размеров взрослого мужчины и меняя свой забавный лик на хорошо знакомое дракону лицо эскулапа Семиуна. – Неужто так трудно было догадаться? В первый же день знакомства трусишка-монашек Ну представился тебе полным именем. А оно как звучало? Нуимес! Нуимес, это Семиун, только наоборот… Такой могущественный, умный да великий, а не справился с такой легкой задачкой!
– Глумись, глумись, гаденыш мелкий! Дай только до тебя добраться!.. – прокричал маркиз Вуянэ, но более мудрый и сдержанный Патриун дернул его за руку, не дав озвучить бессмысленную угрозу до конца.
– Ох, и морока с этими морронами, – тяжко вздохнул тюремщик и покачал обритой наголо головой. – Оно и понятно – заменитель местного производства, жалкая попытка природы создать нечто лучше симбиота. Замысел был хорош, механизмы реализации тоже, а вот исходный материал подкачал… Головенки у человечков слабенькие, многое в них умещается, но лежит мертвым грузом и не работает. Ну, да ладно, сейчас я придумаю, чем занять твоего вспыльчивого дружка, пока старые приятели поговорят. Столько не виделись, есть что обсудить, есть что вспомнить…
Устроитель ловушки, весьма опрометчиво, но зато точно названный морроном мелким гаденышем, дернул еще за один рычажок. На этот раз тоже произошли изменения, но только на уровне пола: несколько камней отъехали в сторону, из отверстий полилась какая-то едкая, омерзительно пахнущая жидкость ядовито-желтого цвета. Искусственная кислота высокой концентрации, точный состав которой не смог определить даже дракон, быстро покрыла пол зала.
Патриуну кислота не причинила вреда. Шипя и пенясь, она лизала подошвы сапог, но не могла разъесть покрывшуюся желто-коричневыми чешуйками кожу. Компаньону же дракона пришлось гораздо хуже. Над ухом Патриуна раздался душераздирающий крик забившегося в конвульсиях маркиза. Едкий состав быстро расправился с сапогами вельможи, а затем стал пожирать ноги. Хоть тело бессмертного воина, слышащего «зов», регенерировалось почти мгновенно, но муки были адскими. Наверное, так чувствуют себя грешники, которых чертенята жарят на сковородках.
– Немедленно прекрати! – выкрикнул Патриун, испытывая желание оторвать мучителю голову, но прекрасно понимая, что при данных обстоятельствах оно неосуществимо.
– Как скажешь, – неожиданно пошел навстречу Семиун-Кевий-Ну, – тем более что, по-моему, с нашего друга хватит…
Еще одно нажатие рычага или кнопки, и в подземелье хлынул поток пенного раствора. За считаные секунды он вымыл, а может, и полностью нейтрализовал кислоту, так что все еще страдавший моррон без опасения за свое здоровье упал на пол. Вуянэ было плохо, Патриун не мог понять, почему, ведь организм его соратника был способен переносить и куда более сильные повреждения.
– Дело не в кислоте, точнее, не только и не столько в ней, – пришел на помощь озадаченному «гостю» догадавшийся о его мыслях «хозяин». – Кладка вашей темницы заметно снижает не только наши, да и твои способности, еще она очень вредна для морронов, но я уж не буду подробно открывать весь секрет.
– Боишься, что выберусь и использую против тебя?
– Да что ты, – отмахнулся Кевий, – вот как раз об этом-то я и не беспокоюсь. Просто очень долго и муторно объяснять. А пока твой приятель «занят сам собой», хотелось бы вспомнить былые дни, да и о нынешних моих достижениях пару словечек молвить.
– Покрасоваться решил?
– Не без этого, не без этого, ведь мне есть чем похвастаться, – с нескрываемой гордостью заявил лжемонах. – Ты сильный противник. Я хорошо помню, что случилось с Виларом, решившим помериться с тобой силами, поэтому мне пришлось порядком поломать голову над тем, как не допустить ошибок злыдня-папаши. Сорок шесть лет нашего с тобой расставания прошли в кропотливых трудах. Думаю, ты по достоинству оценишь их результат. Но, кроме бахвальства, есть и еще одна причина, по которой я с тобой говорю и пока не трогаю последний рычаг…
– Какая же? Не уверен, что сработает, – усмехнулся Патриун.
– Я уважаю тебя, а значит, считаю достойным знать правду! Неужто тебя не интересует, кто что сделал и зачем? Неужто тебе безразлично, соответствуют ли твои логические предположения действительности? Если «нет», ты только скажи, я тут же приведу механизм в действие.
– Думаешь, сможешь меня убить?
– Не знаю, но лет тысячу, а то и две, ты точно беспокоить не будешь. Симбиоты, к сожалению, дольше не живут, так что на мой век хватит.
– Считай, заинтересовал, – кивнул дракон, никогда не лишавший врага возможности излить напоследок душу.
– Надеюсь, ты помнишь, как бросил меня и отправился играть в новую игру? – В голосе Семиуна чувствовался не только упрек, но и давнишняя, накопившаяся за полвека злоба.
– Я тебя не бросал, я тебе даровал жизнь и возможность ею распоряжаться по собственному усмотрению, – кратко и четко ответил Патриун, сейчас очень жалеющий о том благородном поступке.
– Да, конечно, – рассмеялся Семиун, хоть и взбешенный таким ответом, но ожидавший его и поэтому прекрасно владевший собой. – Я был юн и напуган, со мной каждый день творились всякие чудеса, и хоть ты милостиво соизволил дать ответ на мучивший меня вопрос «почему?», но не удосужился объяснить, как мне жить с этим, что делать, если я начну превращаться в симбиота? Тебя ведь в то время интересовало совсем другое: сможешь ли ты справиться с новой ролью, получится ли у бывшего наемного убийцы и бродяжки-шарлатана сыграть священника? Ты был эгоистом и остаешься им сейчас, но я смирился со своей обидой и предвосхищу твою мысль… Нет, я заманил тебя сюда не для сведения личных счетов, я простил твое предательство, а потому, что без этого никак нельзя! Объективное стечение обстоятельств поставило нас, бывших товарищей, по разные стороны баррикад. Считай это роком или драконьим проклятием!
– Ты недостоин даже имени Семиуна, которого я знал. Ты для меня другой человек, жалкое ничтожество по имени Кевий, – произнес вроде бы невпопад дракон, но на самом деле с тайным смыслом.
У Патриуна, да и у находившегося в сознании, но в плачевном состоянии Вуянэ было много дел: выбраться из ловушки, исполнить смертный приговор, вынесенный врагам, и остановить бойню, которая вот-вот должна была начаться на северной границе. Дракону было жаль тратить время на сентиментальные воспоминания и занудные упреки, его интересовал лишь разговор по существу. Жесткая и краткая словесная контратака прервала выливание эмоциональных помоев на его голову и настроила увлекшегося оппонента на деловой лад.
– Как ты и предсказывал, момент нашего расставания был самым трудным в моей жизни. Альтрусский король не хотел меня знать, и стоило лишь мне появиться при дворе, как в моей спине тут же появился бы кинжал наемного убийцы. Между старшими рыцарями братства Лотара началась борьба за власть, и я, как законный правопреемник покойного дядюшки, был весьма некстати. Я не знал, куда идти, как жить и куда податься, а ведь способности симбиота еще дремали во мне. К счастью, Ола оказалась умной женщиной, она почувствовала во мне силу и охраняла до того самого прекрасного дня, когда я стал тем, кем являюсь на самом деле. Не буду вдаваться в подробности, рассказывать, как мне удалось избавиться от самозванцев, занявших место во главе братства, место, принадлежащее мне как по праву рождения, так и по праву грубой, быстро разрешающей самые запутанные вопросы силы.
– Да уж, от сиих подробностей прошу нас уволить, – прозвучал за спиной дракона голос пришедшего в себя Вуянэ.
– Впредь прошу вас не перебивать, милостивый государь, а то мне придется продолжить ваше знакомство с моими изобретениями. Не подействует кислота, опробуем кое-что еще! – пригрозил симбиот, а затем продолжил: – Итак, ты еще блуждал с отрядами филанийских миссионеров по диким лесам, а я уже возглавил поредевшее в междоусобной войне братство Лотара. Кстати, в память о моем героическом дядюшке название мы с Олой решили оставить прежним. Да, именно мы с Олой, с которой очень-очень близки, – специально, чтобы побольше задеть чувства маркиза, уточнил тюремщик и будущий палач. – В ту пору дела шли не очень: братство ослабло, да и два других общества симбиотов потеряли влияние. Мир стал сильно меняться, а закостеневшие «старички» не поспевали изучать новые правила человеческих игрищ да и жизни. Наряду с многочисленными политическими группировками, кланами нежити, весьма точно названными тобой «паразитами», на судьбу человечества, а значит, и мира в целом, стали оказывать влияние морроны, эти жалкие самозванцы, упорно пытающиеся занять наше место и вершить историю.
Маркиз Вуянэ хотел что-то сказать, наверняка что-то дерзкое, но Патриун успел своевременно сжать его руку и едва заметно покачать головой, подавая знак, что спор бесполезен, он ни к чему хорошему не приведет.
– Одним словом, дел у нас с Олой было невпроворот, но, к счастью, наши труды вскоре начали приносить ощутимые результаты. Мы укрепили ряды братства, да и наше влияние заметно возросло. На данный момент ни альтрусский, ни филанийский, ни даже герканский король ничего не осмелятся сделать без моего ведома, или, так сказать, благословения, – пошутил симбиот, намекая на бывшую роль дракона – но, как ты, наверное, догадываешься, мне этого мало… Кто не лезет вверх, тот непременно соскальзывает вниз – это неумолимый закон движения!
– Захотелось абсолютной власти над миром?
– Ой, да брось ты, – рассмеялся Семиун и даже замахал руками. – Только полный кретин принимает всерьез возможность какого-либо абсолюта. Меня не устраивало другое: не пространственный аспект, а временной. Разве ты сам не видишь, какими шагами движется мир вперед? Эта судьбоносная эпоха, если не удержишь власть сейчас, то потом разогнавшуюся телегу уже не догнать и на козлы ее уже не запрыгнуть!
– Ну а зачем со мной комедию ломать понадобилось? Я же в дела людей не вмешиваюсь, а с точки зрения личных обид ты, как сам сказал, меня амнистировал, – подивился дракон, начинающий догадываться, в чем заключалось дело, но все же желавший получить пару подсказок.
– Погоди, осталось уже немного, – заверил Семиун. – Настало время для перехода человеческой культуры на качественно новый уровень, прежде всего – технический, а земли «Дикарии» почти неисчерпаемый кладезь ресурсов, без которых, как ты понимаешь, не обойтись. Многие морроны почувствовали свой «зов» и тягу к этим землям, да вот только поняли его каждый по-своему. «Одиннадцатый Легион» на самом деле не клан, не организация, а скорее клуб независимых, действующих лишь по собственному усмотрению морронов. Чтобы поспособствовать развитию этих земель, морроны поставили перед собой различные цели и избрали непохожие инструменты для их достижения. Надеюсь, твой приятель уже ознакомил тебя со своим видением проблемы? – Хоть Семиун и задал вопрос, но не дал возможности Вуянэ на него ответить. – Живчик – наивный утопист, пытающийся создать справедливое общество, где все живут хорошо, никто не присваивает чужого и каждый получает по заслугам. Признаюсь, ему кое-что удалось сделать в Марсоле, простолюдинам дышится в этом городе свободно, как нигде, но ведь легкая жизнь и благополучие человеческой общности в целом значительно снижают темпы развития. Зачем куда-то стремиться, когда все уже есть? Другие морроны трактовали «зов» по-иному. Они увидели свою задачу в том, чтобы ускорить освоение этих земель, что невозможно, когда право владеть ими оспаривают несколько сильных королевств. Борьба за территории могла затянуться на десятилетия, если бы не парочка смышленых морронов, решивших подтолкнуть этот процесс. Из всех претендентов они выбрали самого перспективного кандидата, им оказалась Геркания, и взялись за дело, то есть спровоцировали и возглавили войну за колонии. Конечно, морроны могли договориться между собой, прийти к оптимальному решению, но тут вмешался я… – Семиун хитро улыбнулся.
– То есть просто поссорил меня с Мартином и Анри, – произнес Вуянэ, в глазах которого явно читалось желание допрыгнуть до окошка под потолком и собственноручно задушить симбиота.
– Стой спокойно, – прошептал Патриун, – оно высоко, даже мне не допрыгнуть… Лучше, пока он треплется, думай, ищи способ выбраться из западни!
– Это было несложно, – честно признался интриган высокого класса. – Парочка гневных писем, несколько сеансов общения по излюбленным вами коммуникационным сферам, естественно, в точности копируя твой голос, – Семиун наглядно продемонстрировал, как удачно ему удавалось говорить за маркиза, – и бывшие соратники избрали тебя на роль врага. Нет, нет, – поправился симбиот, – я выразился немного неточно – не врага, а зашторенного, наивного дурака, не желающего поступиться принципами и хоть немного пойти на уступки. Не зная всех нюансов отношений между морронами, это трудно понять, но я приведу пример, – Семиун решил снизойти до урока дракону. – Представь двух моряков во время бури! Их корабль несется на рифы и нужно повернуть руль. Один пытается повернуть его налево, другой – направо. Каждый не испытывает злобы к другому, считает товарища лишь заблуждающимся глупцом, но тем не менее готов убить его, поскольку иначе корабль не изменит курс и погибнут оба… Переводя этот пример на нынешние события, скажу так: никакой войны между колониями не случится, а значит, и корабль останется цел. Об этом уж я позаботился, будьте уверены, господа, просто произойдет небольшой пограничный конфликт, в результате которого я избавлюсь от троих опасных морронов и одного дракона, а также обрету власть над новыми землями, то есть получу в руки ключ от будущего человечества.
– Все это прекрасно, но вот только дряхлый священник тебе чем помешал?
– Ты непредсказуем, ты опасен, с тобой невозможно договориться, поскольку руководствуешься ты лишь своими дурацкими правилами. Кто может предугадать, что придет тебе в голову завтра? Мудрец не борется с бедами, он устраняет угрозы, уничтожает их в зародыше. У меня появилась реальная возможность обезопасить мои планы от твоего потенциального вмешательства, почему же было не воспользоваться ею? – задал вопрос Семиун, но опять не дал времени на ответ. – Вы вдвоем с маркизом пробудете в этом каменном мешке очень долго, а к завтрашнему полудню, надеюсь, в точности такую же темницу угодят и ваши, маркиз, друзья, правда, они будут пребывать в худшем состоянии, чем вы. Не исключаю, что их привезут в мешках по частям. «Зов» коллективного разума останется без ответа, а вы знаете, что происходит с морроном, провалившим задание. Даже если вы, милостивый государь, и воскреснете, то так и останетесь под землей без всякой надежды выбраться. – Ну все, мне пора, – изобразил на лице сожаление Семиун. – Жаль, преподобный, что так получилось, но тебе нет места в будущем этого мира. Ты и сам утверждал, что ты здесь чужак, а наблюдатели мне не нужны, поскольку рано или поздно они все равно вмешиваются не в свои дела. Пусть тебя, старый друг, немного успокоит тот факт, что я проиграл спор с Олой. Мне почему-то казалось, что ты посчитаешь маркиза злодеем и прикончишь его за меня. Но нет, так нет, я не в обиде. Прощай! – произнес симбиот, и его маленькая фигурка исчезла из окна под потолком.
Почти в тот же миг в стене открылись другие отверстия, но только из них потекла не кислота, а серая клейкая масса, весьма напоминавшая тот самый раствор, что был между камнями кладки. Замысел Семиуна стал понятен. Он хотел не просто запереть своих врагов в подземелье, а похоронить их в быстро заполнявшем пустоту под землей растворе. Товарищи по несчастью только представили свое будущее, и им стало не по себе. Сначала они должны были с головой погрузиться в вязкую жижу и познать весь спектр неприятных ощущений, которые испытывает утопленник, а затем, когда смесь затвердеет и превратится в такой же прочный материал, как настоящий камень, вот тогда-то и начнутся настоящие мучения. И дракон, и угодивший вместе с ним в западню моррон должны были на долгие годы превратиться в живые скульптуры, застывшие в неестественных позах. По сравнению с их будущим, участь людей, замурованных заживо, завидна и легка, смертные умирают быстро, и их душевные страдания не длятся века.
– Вот сволочь, удумал! – Маркиз Вуянэ был по-настоящему напуган, он даже искусал и без того уродливые губы в кровь.
– Давай приниматься за работу, живо! – прикрикнул на вот-вот готового впасть в отчаяние компаньона Патриун.
– Какая работа, ты о чем?!
– Ты маленьким был, куличики строил?! Вот и давай, шевелись! – пояснил дракон, хватая руками быстро застывавший раствор, и, кидая его на место возле стены, где находилось окно. – Нам большой, огромный кулич выстроить нужно, чтоб до самого потолка достал!
Глаза маркиза засветились, а по кровоточащим губам пробежала улыбка, он понял замысел компаньона и, не рассуждая, удастся ли он или нет, принялся за работу, ведь это был их единственный шанс. Неизвестно, из каких составляющих был приготовлен необычный строительный материал, но он застывал очень странно, не начиная с верхнего слоя, то есть того, что соприкасается с воздухом, а совсем наоборот – отвердевание массы происходило по мере поступления в резервуар. Возможно, масса была не столь уж и однородная, состояла из двух или нескольких ингредиентов, хранившихся в отдельных резервуарах, а переход из жидкого состояния в твердое начинался лишь при соприкосновении материй.
К несчастью, раствор прибывал слишком быстро, уже через минуту он доходил узникам до пояса. Дракон двигался заметно шустрее, поскольку к его коже, принявшей форму одежды, засохшие комки прилипали медленней, чем к обычному платью моррона.
– Эй, дружище, я все, увяз! – дрожащим голосом выкрикнул вельможа, когда вязкая масса дошла до груди. – Внизу эта пакость совсем застыла, ноги не слушаются!
– Не ной, потерпи сутки-другие, ничего с тобой не случится! – прокричал Патриун, не оборачиваясь и не отвлекаясь от работы, которую ему приходилось завершать в одиночку. – Стану тебя вытаскивать, застрянем здесь оба, а так я выберусь, мерзавца на суку вверх тормашками вздерну, войну на севере прекращу и вернусь за тобой!
– Обещаешь?! – едва прокричал Вуянэ перед тем, как раствор залил его горло.
– Слово даю! – поклялся Патриун и повернул голову, чтобы напоследок взглянуть в глаза тонувшего моррона.
Уже неспособная говорить голова маркиза кивнула и скрылась в липкой массе. Патриун приказал себе отвлечься от дурных мыслей и заработал с удвоенной силой. Фактически его ноги стояли уже не на полу, а на скользком, до конца не застывшем постаменте. Продолжать работу нужно было быстро, но в то же время, одно-единственное неловкое движение Патриуна могло привести к тому, что не отвердевшая до конца конструкция сломается, и он провалится вниз, откуда уже не выбраться.
На этот раз дракону улыбнулась удача. Когда уровень раствора поднялся уже до колен узника, не менее изобретательного, чем хозяин темницы, дракон из последних сил подпрыгнул, зацепился руками за уступ и, подтянувшись, перевалился в комнатку, из которой с ними разговаривал Семиун.
Как и предполагал Патриун, симбиот решил подстраховаться и заполнить подземелье до самого потолка. Едва дракон отдышался и отлепил от чешуи самые большие, мешающие двигаться куски отвердевшей субстанции, как смесь стала втекать в комнату через окно. Нужно было срочно спешить на выход. Выбив запертую дверь ногой, Патриун побежал по длинному, узкому, совсем не освещенному коридору, уходящему куда-то в темную даль.
Драконы не люди, они не нарушают своих обещаний, но этот раз был особым случаем, неприятным исключением. Нет, дракон собирался возвратиться за Вуянэ, но вот насчет того, что он успеет предотвратить столкновение войск на северной границе и покарать коварных симбиотов у него возникли большие сомнения. Обычно «лидеры» предпочитали держаться подальше от мест, где проходили зачастую спровоцированные ими же бойни. Если Семиун и Ола отправились на север, то ему повезло, если же на восток в Дерг, что было более вероятно, то с актом возмездия придется повременить.
Глава 16
Почти божественное вмешательство
Особые ситуации требуют особых решений. Полковник Штелер не мог и предположить, что ему придется опуститься до обмана солдат и собственноручно размахивать лопатой, выкапывая заградительный ров в мокрой земле. Тем не менее и то и другое действа ему довольно хорошо удались. Абсурдная небылица про нападение на Денборг племен маковов, вступивших в сговор с филанийцами, не вызвала подозрений ни у солдат, ни у офицеров, хотя сам комендант никак не мог понять почему. В последние годы дикари вели себя мирно и были настолько «вовне» грязных делишек цивилизованных людей, что его рассказ о нападении на Денборг и предшествующем заключении союза казался столь же нелепым, как легенды о добром вампире, не пьющем кровь, или о честном казначее, живущем исключительно на одно жалованье. Однако выдумка сработала и немного успокоила солдат, уже начавших тревожно шептаться по углам, обсуждая, где же застряли полки из Денборга и почему на водной глади озер не видно ни одной лодки, ни одного плота.
Укрепить боевой дух было важно, но, вооружившись одним лишь настроем, еще не удавалось выиграть ни одного сражения, поэтому от вопросов общего плана экстренно собравшемуся военному совету пришлось перейти к решению довольно сложных насущных задач. Анри, так и оставивший за собой руководство войсками (впрочем, полковник и не думал оспаривать его права командовать неполными четырьмя сотнями смертников), резонно подметил, что доставшийся им от врага в качестве трофея форт хорошо защищал водный рубеж, но совершенно неприспособлен для отражения серьезной атаки со стороны поля в тылу.
Фланговые удары из леса были не страшны. Герканцы легко бы смогли защитить позиции под прикрытием стен укрепления. Лес был хорош тем, что среди деревьев невозможно разместить артиллерию, а вот открытое пространство поля представляло реальную угрозу, тем более что у филанийцев явно было гораздо больше орудий и они были куда дальнобойней жалких развалюх, из которых состояла единственная уцелевшая батарея. К тому же стены пограничного форта оказались слабы и не смогли бы выдержать вес орудий.
Полковник Штелер предложил разобрать участок стены, сложить настил из бревен, укрепить его, а затем разместить на самодельной площадке орудия, однако у Шриттвиннера нашлось куда более экстравагантное и действенное решение. Батарею из семи орудий разместили не на, а перед стенами форта, таким образом, искусственно увеличив дальность огня. К счастью, длинноствольные мушкеты, оставленные впопыхах бежавшими филанийцами, простреливали все поле до самой опушки видневшегося на горизонте леса. Конечно, расчеты орудий оказались не защищены и погибли бы при первой же удачной кавалерийской атаке, но иногда полководцу приходится усиливать один участок обороны за счет ослабления другого. Анри и не спорил, что его план далеко не идеален, но он более походил на план, нежели все те сумбурные мысли, иногда озвученные вслух, что вертелись в голове у Штелера, Мартина и двух майоров-командиров недоукомплектованных полков.
Оставив на стенах лишь с десяток часовых, все до единого, невзирая на чины, защитники форта взялись за лопаты и бревна. Сначала был вырыт ров, точнее, небольшая траншея, идущая дугой перед будущей позицией батареи. Землю ссыпали в большие кучи, а десяток специально выделенных солдат разравнивали и утрамбовывали их сапогами. Затем большая часть пехотинцев занялась перетаскиванием бревен, которые аккуратно укладывались на искусственную возвышенность, а полсотни бойцов под личным руководством полковника Штелера взялись за топоры.
Изготавливать колья было непросто, тем более что попадавшаяся под руку древесина была или слишком толстой, или чересчур гнилой, но тем не менее работа шла. Через полчаса непрерывного стука топорами заградительная траншея перед батареей ощетинилась остро заточенными кольями, смотревшими в сторону, откуда могла начать наступление вражеская кавалерия.
– Ну вот почти и все, полковник, – послышался за спиной втыкавшего последний кол в землю Штелера до боли в селезенке знакомый голос Анри, – осталось только орудия на настил закатить да траншею сверху молоденькими деревцами прикрыть, но не волнуйся, отдохни, я уже отдал распоряжение!
– Еще бы насыпи защитные сделать, – с ног до головы облепленный липкой грязью полковник повернулся к лжемайору чумазым лицом и несказанно поразил моррона наличием дурных манер, то есть, говоря по-простому, смачно сплюнул на землю и вытер пальцем мокроту из носа.
«Прогресс налицо, тыловая крыса, только и знавшая, как харчи казенные воровать да гроши солдатские присваивать, на глазах превращается в залихватского вояку. Что на белом свете творится?!» – подумал Шриттвиннер, но вслух ничего не сказал, лишь отрицательно покачал головой.
– Ну, что ты башкой мотаешь?! – почти выкрикнул вошедший в раж боевой подготовки комендант. – Что будет, если они по артиллеристам стрелять начнут из тех же самых длинноствольных мушкетов?! Положат же всех!
– Нет, не начнут, – покачал головой уверенный на все сто процентов Шриттвиннер. – Долгая огневая подготовка перед штурмом – не филанийская тактика. Увидев орудия в поле, они сразу пустят в бой кавалерию, вот увидишь! К тому же нам всем и отдохнуть чуток не грех. Уж полдень миновал, враг вот-вот подойдет, а перед боем, как известно, нужно выспаться.
Анри повернулся к замарашке-полковнику спиной и пошел прочь, но тут его остановил громкий окрик Штелера:
– Слышь, майор! – воинское звание прозвучало с интонацией «самозванец». – Я здесь останусь, батареей командовать буду!
– Смотри, полковник, это самый опасный участок, а ты сегодня уже отличился, уже не сплоховал. Может быть, все-таки другого офицера за себя оставишь?
– Не-а, – вдруг рассмеялся заметно повеселевший Штелер, – чем раньше, тем лучше, к чему долго мучиться?!
Анри Фламер, одетый в мундир герканского офицера, понял смысл произнесенных полковником слов и лишь кивнул в знак согласия. Почему-то его вдруг стала мучить давно уже спавшая летаргическим сном совесть. «А может, Живчик в чем-то был прав? Мы не должны шагать по трупам ради великого грядущего всего человечества. Нужно думать не только о будущем, но и о настоящем. Так глупо сегодня сеять смерть в надежде завтра пожать богатый урожай жизни…»
Как ни горько было Штелеру признать, но мужлан-майор не только проявил завидные навыки полководца, но и был абсолютно прав насчет тактики ведения войны противником. Около трех часов дня на опушке леса за полем появились филанийские войска. Спесивый самодур-генерал решил ослушаться приказа маркиза Вуянэ и повел свои части на неприятеля. Командовавший ополчением Аке пытался оспорить опрометчиво принятое решение, но надменный генерал не стал слушать какого-то низкородного простолюдина, хоть у того на груди и сиял знак главного старшины охотничьего ополчения. Переубедить командующего колониальной армией мог лишь сам маркиз, который, к сожалению, остался в Марсоле. Филанийские войска выступили к северной границе, и перед Аке, известным среди морронов под кличкой «Лохмач», встал сложный выбор: остаться в походном лагере, лишь послав гонца к маркизу, или позволить горе-полководцу загубить войска бездарным командованием. Мысленно наградив упрямца в генеральских эполетах всеми известными ему ругательствами и возведя его в чин «бешеный борончур», Аке отдал приказ охотникам следовать за войсками.
Комендант гердосского гарнизона, естественно, не знал, какие интриги плелись в столице филанийской колонии, он знал лишь то, что видели его глаза, а они видели несколько сотен всадников под развевающимися знаменами, быстро гнавших коней в их сторону. Не стоит и описывать ощущения, возникающие у любого человека, когда он видит огромный отряд закованных в броню всадников, с громким гулом победного клича мчащихся прямо на его позицию. Море стали, море конских морд, красно-синих мундиров и множества пик, каждая из которых, как казалось полковнику, была нацелена прямехонько в его исхудавшее за последние дни пузо.
«А ведь лжемайор оказался и в этом прав. Филанийцы прямо с марша пустили на нас кавалерию. Сволочь он изрядная, но умница!» – подумал белый как полотно полковник, медленно поднимая вверх правую руку.
– Приготовиться, зажечь факелы! – прокатился эхом по позиции приказ коменданта, озвученный артиллерийским офицером.
Море стали и смерти быстро приближалось грозной волной. Уже слышался громкий сап коней и предвещавший беду лязг доспехов. В глазах большинства солдат, за исключением лишь нескольких ветеранов, была паника.
«Еще рановато, но если промедлю, мои орлы побегут», – подумал полковник и резко опустил руку вниз.
– Поджигай! – прозвучала команда, а уже в следующий миг все остальные звуки заглушил адский грохот.
В густых клубах порохового дыма Штелер не видел, насколько был успешным залп, но точно знал, что море смерти замедлило бег. Рука коменданта снова взмыла вверх, но на этот раз лишь дала отмашку и тут же опустилась.
– Заряжай! Беглый огонь! – пронесся по батарее новый приказ.
Комендант понял, что им уже не успеть выстрелить залпом, и поэтому разрешил канонирам стрелять по собственному усмотрению. Кто успеет – молодец, кто промедлит – значит, промедлит. Пять из семи орудий успели выстрелить еще один раз, а затем изрядно поредевшая филанийская конница достигла позиций батареи.
Неимоверно быстро для своей комплекции полковник вскарабкался на орудийный лафет и отразил мечом удар наскочившего на него кавалериста. Сталь подвела, сломалась, хотя и спасла голову офицера от мощного удара палаша. Недолго думая Штелер схватил брошенный канониром шомпол и столкнул им всадника с лошади. Тучный комендант хотел вскочить в седло, но в этот миг его спину пронзила острая боль, а на ухо закапало что-то липкое и теплое. «Ну вот и все, так оно и случилось: быстро и почти безболезненно… отмучился», – успел подумать полковник Штелер, его глаза закрылись, а окружающий мир погрузился в какофонию отдаленных, чуждых звуков.
К несчастью, защитники форта не смогли прийти на помощь товарищам, вступившим в недолгую рукопашную схватку с кавалеристами. Проказник-ветер подул в их сторону, делая невозможным залп. Никому из герканцев не хотелось случайно попасть в своих, и они впервые за годы службы ослушались приказов командиров, не открыли огонь.
Лошади хоть и прыгают высоко, но ни одному скакуну не дано перепрыгнуть через стену форта. Из медленно развеивающихся клубов порохового дыма донесся зов походной трубы. Филанийский трубач просигналил отступление и умолк. Когда дымовая завеса окончательно рассеялась, то глазам защитников форта предстали спины скачущих обратно к лесу кавалеристов и заваленная порубленными трупами батарея. Но все равно, несмотря на страх, на горечь потери, над стенами форта пронесся раскатистый победный клич, которому подпевал салют из нескольких сотен мушкетов, направленных не в воздух, а в спины не успевшего удалиться на безопасное расстояние врага. Артиллеристы храбро сражались и погибли недаром, враг лишился доброй половины своей кавалерии и еще сейчас нес потери, скакавшие обратно к лесу всадники падали один за другим.
– Вот говорил же я толстячку Штелеру! – обрадованно заявил Анри, наблюдая за ходом сражения через подзорную трубу. – Филанийцы дураки, как орудия в чистом поле увидят, так и пускают на них кавалерию! Нет бы подумать над обходными маневрами или хотя бы сперва орудийную перестрелку устроить. Ты только глянь, сколько трупов в красно-синем! Их кавалерия больше нам не страшна.
– А как же их батареи? – поинтересовался Мартин, стоящий тут же на смотровой площадке.
– А вот с этим плохо, даже я сказал бы, совсем худо, – иным голосом произнес лжемайор, увидев, как филанийцы готовят к стрельбе два десятка дальнобойных орудий, – но, как говорится: «Гентар не выдаст, вампир не съест!» – скаламбурил не павший духом усач. – Не боись, ваша Ученость, не первый день воюем!
Анри сказал что-то еще, но товарищ его уже не расслышал, поскольку воздух пронзали оглушающим свистом летящие в форт ядра.
– Ну вот и все! Еще четверть часа ребята постреляют и этот чертов форт в щепу разнесут! – хмыкнул генерал, одарив стоявшего перед ним Аке гордым взглядом победителя. – Тех, кто выжил, голыми руками возьмем, офицеров перестреляем на месте, а солдат в рудники. А ты тут философию развел: предварительная разведка, рекогносцировка, потери, понимал бы что в искусстве войны, мужлан!
– Насчет мужлана – отдельный разговор, твое Превосходительство, – без тени уважения произнес мрачный Аке, чем вызвал крайнее недовольство двух находившихся в генеральской палатке полковников. – А вот за то, что ты всю кавалерию положил, прямо сейчас ответишь!
– Кавалерия, а что кавалерия?! Ты хоть знаешь, мужицкая твоя рожа, на сколько золотых эти хвостатые проглоты овса в год жрут?! Кавалерия полегла, казне легче! – привел сомнительный аргумент филанийский полководец и кивнул своим офицерам, которые тут же положили ладони на рукояти мечей. – Пшел вон из палатки, ополченец, пока я не приказал всыпать тебе розог, на заступника твоего, маркиза, не надейся! Его голос с сегодняшнего дня ничто, паршивый трус, даже на войну не явился!
Старшие офицеры уже были готовы наброситься на ополченца и силой выпихнуть его наружу, но в этот миг полог распахнулся и в палатку вошел рослый капитан в мундире курьера генерального штаба.
– Из Альмиры, господин генерал, – произнес офицер, протягивая удивленному старику пакет.
– От кого, капитан? – спросил командующий, но едва дотронулся пальцами до бумаги, как тут же схватился за горло и повалился на пол.
Оба полковника кинулись на помощь начальнику, но тут же получили по головам кулаками: один пал жертвой штабного капитана, другой – не сдержавшего свой гнев Аке.
– А ты кто таков? – проворчал охотник, явно вошедший во вкус рукоприкладства.
– Я? – переспросил офицер, на глазах у моррона превратившись в Патриуна-младшего. – Неужто ты меня не узнал? А может быть, в таком обличье тебе со мной говорить сподручней будет?
В следующий миг глазам, быстро хлопавшим густыми ресницами, предстал сутуловатый старичок в сутане, Патриун-старший.
– Ты кто таков?! – На этот раз возглас моррона был вызван не удивлением, а испугом.
– Потом объясню, – отмахнулся Патриун, на этот раз превратившись в капризного спесивца-генерала, – точнее, не я время на пустые россказни тратить буду, а твой друг Вуянэ, в ловушку «полковника» попавший. Он меня к тебе послал, чтоб братоубийство остановить. Разве ж это дело, что моррон на моррона руку поднял?!
«А об этом ты откуда знаешь?» – было написано на лбу неспособного проронить ни слова Аке.
– Я пока генералом побуду и друзей твоих, морронов, от смерти спасу.
– Это как?
– В плен их возьму, – невозмутимо заявил новоиспеченный генерал филанийской колониальной армии. – Потом скажешь, что меня, то бишь его, – дракон пнул носком сапога бесчувственное тело валявшегося под столом генерала, – свалил с ног неожиданный приступ болотной лихорадки. Их, кстати, тоже, – кивнул Патриун в сторону двух распластавшихся офицеров. – Ты не беспокойся, ты им в рот несколько капель микстурки вот этой накапаешь, и они недели две в себя не придут, а потом, когда очнутся, совсем ничего помнить не будут. Ты же потом руководство войсками возьмешь и обратно победным маршем их в Марсолу приведешь. Маркиз Вуянэ в подвале особняка Онветты находится, только когда вытаскивать его пойдешь, захвати с собой кирку поострее, камня много долбить придется. Ну все, ты пока здесь посиди, а мое дело – доблестными филанийскими войсками командовать, точнее, тем, что от них идиот-генерал оставил, – произнес Патриун и, не дожидаясь реакции обомлевшего охотника, покинул генеральскую палатку.
После получасового обстрела от форта остались лишь одни головешки да воспоминания. Сыгравший злую шутку с герканцами ветер сносил дымовые облака в их сторону и сделал ответный огонь из мушкетов совсем невозможным. К счастью, у Анри был богатый военный опыт, и он вовремя сообразил, как уберечь от смерти солдат. Он убрал их со стен и приказал расположить поредевшие роты возле озера, у самой кромки воды, докуда не долетали ядра противника.
Уже через пять минут после того, как стихла канонада, филанийская пехота вместе с отрядами ополчения выстроились по ту сторону бранного поля. Вот-вот они должны тронуться с места под барабанный бой и началась бы последняя фаза не очень долгого боя возле озера. Ни у Мартина, ни у усатого ворчуна, обратившегося с пылкой речью к обреченно взиравшим на маленькие фигурки врагов солдатам, не было иллюзий, когда и каким образом все закончится. Некоторые служивые тайком поглядывали на озеро, раздумывая, стоит ли бежать или лучше остаться сражаться. Потенциально готовых к самовольному отступлению солдат удерживал в строю лишь закон герканской армии, безжалостно каравший дезертиров, даже если их преступление и не было доказано. Вернувшихся без офицеров воинов ждал скоротечный трибунал и смерть на суку ближайшего дерева.
Конечно, настроение было упадочническое. Стены форта не только давали укрытие от вражеского свинца, но и поддерживали боевой дух, создавая иллюзию относительной защищенности. Не стало стен, и бравые солдаты были недалеки от превращения в безвольное стадо. Тоже не очень воодушевленные последними событиями пастухи-офицеры выполняли свои обязанности довольно вяло, лишь боясь сердитого усача, бегающего кругами, орущего на всех подряд и из последних сил пытавшегося подготовить полки к сражению.
Спасти герканцев могло лишь чудо, и оно, как ни странно, свершилось. Со стороны вражеского стана заместо барабанной дроби послышалась лишь отрывистая трель флейты, и на поле появился одинокий всадник, державший в руках древко с развевающимся наверху белым флагом.
– Это что за новость? – удивился Анри, неожиданно выросший за спиной прильнувшего к окуляру подзорной трубы Мартина Гентара. – Они что, солдатам в плен предложат сдаться, если те сами офицеров перевешают?
– Скажу тебе больше, – нахмурился Гентар, – эта «новость» не просто «новость», а «новость» в генеральском мундире. Ты когда-нибудь видел парламентера-генерала?
– Ладно, посмотрим, что Его Филанийское Превосходительство нам скажет, – Анри хмыкнул и сплюнул под ноги, что означало отрицательный ответ.
Герканские солдаты получили приказ не стрелять, и командующий филанийской колониальной армии беспрепятственно подъехал к крытому навесу армейского нужника, единственному уцелевшему в форте строению, на хлипкой крыше которого теперь размещался командный пункт.
– Господа морроны, приветствую вас! – озадачил товарищей генерал, чье старческое лицо мгновенно преобразилось и помолодело лет на тридцать.
– Ты?!!! Но ты же умер?! – скорее простонал, нежели выкрикнул Мартин, узнавший в самозванце-генерале бывшего соратника-дракона, погибшего на его глазах около сотни лет назад в главном соборе Альмиры.
– Я это, я, но только так не ори, – прошептал филанийский генерал, боясь, что их услышат стоявшие шагах в двадцати офицеры. – Мы с Живчиком тут в историю одну прескверную попали и случайно выяснили, как некая группа мерзавцев-симбиотов четверых уважаемых морронов и одного меня долго за нос водила.
При упоминании о симбиотах Мартин пронзил не воспринимавшего ранее его догадки Анри торжествующим взглядом, но в глазах боевого товарища по-прежнему был лишь один вопрос: «Что это за фрукт?»
– Одним словом, стравили вас друг с другом, как детишек малых, – продолжил генерал. – Рассказал бы я вам эту сказку забавную, да только время не терпит. Дел у меня по самое горло, так что буду краток и перехожу к изложению сути. Как командующий филанийскими войсками в этой Индорием забытой дыре, предлагаю вам и вашим солдатам капитуляцию на почетных условиях, то есть при оружии, под дробь барабанов и так далее, и так далее… Вы, господа герканцы, дружно маршируете в Марсолу и тут же вступаете в ряды ополчения. При помощи Аке откапываете бедолагу Вуянэ, а затем пьете мировой бочонок пива и продолжаете вершить дела во благо вашего драгоценного человечества… Ну так согласны или нет?
– Согласны, – не раздумывая, закивал козлиной бородкой Гентар и тут же больно ткнул Анри, собиравшегося пуститься в расспросы, острым локоточком в бок.
– Давайте, господа морроны, давайте! Давайте провернем это дельце как можно быстрее, чтобы через четверть часа на этом поганом озере ни одной душонки хоть человеческой, хоть морроньей не было.
– А это еще почему? – удивился Мартин Гентар, но в ответ получил лишь взгляд, завораживающий взгляд желтых глаз с вертикальными темно-фиолетовыми прожилками, однозначно говорящий: «А вот это, старичок, совсем не твое дело!»