Мысли и изречения древних с указанием источника Душенко Константин
«О благе терпения» (77, с.341)
Тот не может уже иметь Отцом Бога, кто не имеет матерью Церковь.
«О единстве церкви» (77, с.236)
Вина раздора (в церкви) не очищается даже страданием. Не может быть мучеником тот, кто не находится в Церкви.
«О единстве церкви» (77, с.242)
(Христос) не хотел, чтобы молитва была совершаема врозь и частно так, чтобы молящийся молился только за себя. В самом деле, мы не говорим: Отче мой, иже еси на небесех, – хлеб мой насущный даждь ми днесь; каждый из нас не просит об оставлении только своего долга, не молится об одном себе, чтобы не быть введену во искушение и избавиться от лукавого. У нас всенародная и общая молитва, и когда мы молимся, мы молимся не за одного кого-либо, но за весь (церковный) народ, потому что мы – весь народ – составляем одно.
«О единстве церкви» (77, с.255)
Господу надобно молиться с искренним вниманием и умолять не звуком голоса, но сердцем и чувством. (...) Как ты требуешь, чтобы Бог услышал тебя, когда ты сам себя не слышишь? Как хочешь, чтобы Бог во время твоего моления помнил о тебе, когда ты сам о себе не помнишь?
«О единстве церкви» (77, с.270)
Кто милосердствует о нищих, тот дает взаймы Богу.
«О единстве церкви» (77, с.271)
В заповедях для большей пользы необходимо умалчивать о некоторых предметах; а то ведь часто увлекаются тем, что запрещается.
«О зрелищах» (77, с.379)
Запрещено смотреть на то, что запрещается делать.
«О зрелищах» (77, с.379)
Какое зрелище без идола? Какое игрище без (языческого) жертвоприношения? (...) Идолослужение (...) есть мать всех игрищ.
«О зрелищах» (77, с.379, 380)
Для похоти недостаточно наслаждаться настоящим злом, – нет, она хочет через зрелище усвоить себе и то, чем грешили еще в давние времена.
«О зрелищах» (77, с.382)
Другие (виды) зла имеют предел, и всякий грех оканчивается совершением греха; (...) (зависть) же не имеет предела: это зло, пребывающее непрерывно; это грех без конца!
«О ревности и зависти» (77, с.347)
Если христианин (...) помнит, под каким условием (...) он уверовал, то будет (...) помнить, что ему в этом веке должно претерпеть более, чем другим.
«О смертности» (77, с.296)
Мученичество не в твоей состоит власти, а в воле Божией (...). Иное дело – недостаток готовности к мученичеству, а иное – недостаток мученичества при готовности к нему. (...) Бог не хочет крови нашей, а требует веры.
«О смертности» (77, с.301)
Зачем же нам просить и молить, да приидет Царство Небесное, когда нам приятен земной плен? Зачем, в часто повторяемых молитвах, мы просим о скором наступлении дня Царства, когда сильнее и пламеннее желаем работать здесь, на земле, диаволу, нежели царствовать на небе со Христом?
«О смертности» (77, с.301–302)
Не должно оплакивать братьев наших (...), они (...) не погибают, а только предшествуют нам, подобно путешественникам и мореплавателям. Мы должны устремляться за ними любовию, но никак не сетовать о них: не должны надевать здесь траурных одежд, когда они уже облеклись там в белые ризы; а иначе подадим повод язычникам справедливо осуждать нас за то, что мы, как совершенно погибших, оплакиваем тех, которые, по словам нашим, живут у Бога.
«О смертности» (77, с.302–303)
Нет спасения вне церкви.
Письма, 73, 21, 2 (185а, с.331)
Климент Александрийский
Климент Александрийский (? – до 215), греческий философ, глава христианской школы в Александрии.
Нельзя же на том основании, что человеку смеяться естественно, все делать предметом смеха. И лошадь ведь, которой ржать естественно, не на все ржет.
«Педагог», II, 5 (77а, с.150)
Как праведников может быть много, так и пути спасения их многочисленны.
«Строматы» («Узоры»), I, 4 (79, с.43)
Можно быть верующим и без науки; зато уразуметь существо веры неуч не в состоянии.
«Строматы», I, 6 (79, с.47)
У обученных и чувства более изощренны.
«Строматы», I, 6 (79, с.47)
Вера – это свободный выбор, поскольку она есть некое стремление, и стремление разумное. Но так как в начале (...) каждого действия лежит свободный выбор, то выходит, что и вера есть его начало, основа всякого разумного выбора.
«Строматы», II, 2 (79, с.122)
От доказательств (...) вера тверже быть не может.
«Строматы», II, 2 (78, стб.184)
Страх Божий заключается в боязни греха (...). Не самого Бога боюсь я, а боюсь низвержения с лона Его.
«Строматы», II, 8 (79, с.137, 138)
Человек добродетельный (...) (живет) на границе, отделяющей природу бессмертную от смертной.
«Строматы», II, 18 (79, с.157)
Вожделение не происходит от тела, хотя и удовлетворяется телом.
«Строматы», III, 4 (78, стб.329)
Человек должен стремиться к познанию Бога не из-за желания спастись, но ради божественной красоты и величия, святости, превосходства и сверхъестественности самого этого знания.
«Строматы», IV, 22 (79, с.209)
Нет познания, которое не имело бы связи с верой; равно как нет и веры, которая не зависела бы от познания.
«Строматы», V, 1 (79, с.225)
Вера есть слух, ухо души.
«Строматы», V, 1 (79, с.225)
Есть среди них (христиан) боящиеся эллинской философии, подобно тому как дети боятся привидений. Если вера их – я уже не осмеливаюсь говорить об их познании – в такой степени слаба, что может колебаться от человеческих рассуждений, то не стоит ее себе и приписывать; пусть эти немощные признают, что никогда и не верили в истину.
«Строматы», VI, 10 (79, с.260)
Поститься (...) значит (...) воздерживаться от всякого вообще зла, будет ли оно состоять в деле, в слове или даже в мысли.
«Строматы», VI, 12 (78, стб.721–722)
Молитва есть собеседование с Богом.
«Строматы», VII, 7 (78, стб.824)
Ремесленник кормится от своего ремесла; язычник – живет по-язычески. Точно так же истинный мудрец в познании имеет все, в чем нуждается.
«Строматы», VII, 7 (78, стб.829)
Мудрец истинный убежден в такой истине: «Все в этом мире идет к лучшему».
«Строматы», VII, 7 (78, стб.830)
Верующий (...) простой навык в добродетели обращает во вторую свою природу.
«Строматы», VII, 7 (78, стб.830)
Следует обращаться к Богу с молитвами, только достойными Бога.
«Строматы», VII, 7 (78, стб.833)
Соприкосновение с грехами чужими заразительно.
«Строматы», VII, 7 (78, стб.833)
Кто предпринимает великие дела, подвергается и великим искушениям.
«Строматы», VII, 16 (79, с.289)
Лактанций
Лактанций (ок. 250 – ок. 330), латинский христианский писатель и оратор.
Как скоро люди уверятся, что Бог мало о них печется и что по смерти они обратятся в ничто, то они предаются совершенно необузданности своих страстей, (...) думая, что им все позволено.
«Божественные установления» (В переводе Е. Карнеева (1848) – «Божественные наставления».), II, 1 (86, ч.1, с.100)
Греки присвоили человеку имя Антропоса, потому что он смотрит вверх. (...) Не вотще Бог восхотел, чтобы голова у нас всегда была поднята к небу. Между всеми родами животных и птиц нет почти ни одного, который бы мог свободно видеть небо.
«Божественные установления», II, 1 (86, ч.1, с.103)
Чтобы познать лживость (неистинной) религии, (...) нужно только иметь обыкновенную человеческую мудрость. Человек не может идти далее. (...) Но чтобы приобресть религию истинную, (...) нужно просветиться божественной мудростью, которой человек иметь не может, если Бог ему не дает ее.
«Божественные установления», II, 3 (86, ч.1, с.113)
Надобно попирать землю ногами, чтобы возвыситься к небу.
«Божественные установления», II, 19 (86, ч.1, с.172)
Наша религия необходимо должна быть просвещенная, потому что мы обязаны знать то, чему поклоняемся; но знание наше должно также быть деятельным, то есть должно заставить нас исполнять то, что мы знаем.
«Божественные установления», IV, 3 (86, ч.1, с.263)
(Христос) простер руки на кресте и обнял, так сказать, всю вселенную.
«Божественные установления», IV, 26 (86, ч.1, с.323)
В религии принуждение неуместно. (...) Мы никого против воли не удерживаем: в ком нет веры и благочестия, тот Богу не нужен.
«Божественные установления», V, 20 (86, ч.1, с.391)
Нет ничего свободнее религии, и она совершенно уничтожается, как скоро приносящий жертву бывает к тому насильно принуждаем. Лучшее средство защищать религию состоит в том, чтобы страдать или умереть за нее.
«Божественные установления», V, 20 (86, ч.1, с.393)
Язычники, принося своим богам жертвы, не приносят им ничего внутреннего, ничего собственно им принадлежащего; (...) окончив суетные обряды, оставляют в храме все свое благочестие и не уносят с собою оттуда ничего, так как ничего туда и не приносили.
«Божественные установления», V, 20 (86, ч.1, с.393)
Нет добродетели без порока, как нет победы без сражения и без неприятелей и как вообще нет добра без зла. Страсти суть как бы излишества души. Самые плодородные земли производят сами собою множество терния и дурных трав.
«Божественные установления», VI, 15 (86, ч.2, с.49)
Делает добро, кто стремится к добродетели через страсти, и зло, когда через них склоняется ко злу. Как ни велико бывает удовольствие, но оно безвинно, когда ограничивается супружеством.
«Божественные установления», VI, 16 (86, ч.2, с.52)
Не только нет возможности привести человека в глубокий покой, как они (стоики) мечтают, потому что он (человек) сам по себе всегда находится в волнении и движении; но если бы то и возможно было, неблагоразумно допустить это. (...) Лишить душу движения значит лишить ее жизни, которая есть движение, тогда как смерть есть покой.
«Божественные установления», VI, 17 (86, ч.2, с.56)
Тот не заслуживает хвалы, кто не делает того, чего не может сделать.
«Божественные установления», VI, 23 (86, ч.2, с.76)
* Бог сотворил человека, чтобы в мире было создание, способное ценить Его творения. Он создал мир для человека, а человека для Себя; вот почему человек имеет прямой стан и лицо, обращенное к небу.
«Божественные установления», VII, 5 (86, ч.2, с.99)
Нельзя познать добра и принять его, если мы не умеем познать зла и его отвергнуть.
«О гневе Божием», 13 (86, ч.2, с.242)
(Бог) оставляет зло в мире, но, оставляя его, дарует человеку мудрость (...). Когда отъемлется зло, то отъемлется и мудрость, и тогда у человека не останется никакой добродетели, потому что добродетель состоит единственно в том, чтобы одолевать и побеждать зло. Следовательно, эти философы (эпикурейцы), желая освободить нас от зла, лишают нас неоценимого сокровища мудрости.
«О гневе Божием», 13 (86, ч.2, с.244)
Покой принадлежит только сну и смерти. Самый даже сон есть не совершенный покой, потому что тут отдыхает одно только тело, а в душе представляются разные образы, и она находится в беспрерывном движении, тогда как тело восстановляет свои силы. Следовательно, одна смерть, собственно, есть вечный покой.
«О гневе Божием», 17 (86, ч.2, с.250)
Подобно тому как душа занимается истинными образами в течение дня, дабы тело не подверглось сну, так занимается она ложными мыслями ночью, дабы то же самое тело не пробудилось.
«О творчестве Божием», 18 (86, ч.2, с.313)
Максим Исповедник
Максим Исповедник (ок. 580–662), византийский богослов, монах, игумен, противник патриарха Константинопольского Сергия. В 653 г. был подвергнут урезанию языка и отсечению правой руки и сослан в страну лазов (близ Кавказа), где и скончался.
Любовь к Богу (...) не терпит ненависти к человеку.
«Четыре сотни глав о любви», I, 15 (52, с.271)
Удобнее грешить мыслью, нежели делом.
«Четыре сотни глав о любви», II, 72 (52, с.294)
Не примеряй себя к слабейшим из людей, а лучше расширяй себя в меру заповеди о любви. Примеряясь к людям, впадешь в пропасть высокомерия; а расширяя себя в меру любви, достигнешь высоты смиренномудрия.
«Четыре сотни глав о любви», III, 14 (52, с.302)
Тот любит всех человеков, кто не любит ничего человеческого.
«Четыре сотни глав о любви», III, 37 (52, с.306)
Тщеславию монаха свойственно тщеславиться добродетелью.
«Четыре сотни глав о любви», III, 84 (52, с.313)
Если злопамятствуешь на кого, молись о нем.
«Четыре сотни глав о любви», III, 90 (52, с.314)
Отрекшийся от вещей мирских, как то: жены, имения и проч., соделал монахом человека внешнего, а еще не внутреннего (...). Внешнего человека легко сделать монахом, (...) но не мал подвиг сделать монахом внутреннего человека.
«Четыре сотни глав о любви», IV, 50 (52, с.323)
Писание не отнимает у нас ничего, данного нам от Бога для употребления, но обуздывает неумеренность и исправляет безрассудность. То есть оно не запрещает ни есть, ни рождать детей, ни иметь деньги и правильно их расходовать; но запрещает чревоугодничать, прелюбодействовать и проч. Не запрещает даже и думать об этом, но запрещает думать страстно.
«Четыре сотни глав о любви», IV, 66 (52, с.325)
Старайся, сколько можешь, любить всякого человека. Если же (...) не можешь, то по крайней мере не ненавидь никого.
«Четыре сотни глав о любви», IV, 82 (52, с.328)
Всякого человека любить должно, упование же возлагать на одного Бога.
«Четыре сотни глав о любви», IV, 95 (52, с.329)
Други Христовы всех любят искренно, но не всеми бывают любимы.
«Четыре сотни глав о любви», IV, 98 (52, с.330)
Почему Бог не сделал нас такими, чтобы мы, даже если бы захотели, не могли согрешить? Это (...) не что иное, как сказать: почему Он не сделал нас безумными и бессловесными? Ибо привести нас к добродетели принудительно – значит не оставить нам самим по себе никакой самостоятельности и не позволить нашему естеству быть разумным, т. е. иметь разумную душу. Ведь отними у нас свободу воли, и мы уже не образ Божий, и не словесная и разумная душа, и наша природа воистину растлится, перестав быть тем, чем ей надлежит быть.
Комментарий к сочинению Дионисия Ареопагита «О Божественных именах», IV, 33 (107, с.484)
Надо не хулить верования других людей, а утверждать собственное, и не писать против веры или исповедания, кажущихся нехорошими, но – в защиту истины.
Комментарий к «Посланию 6» Дионисия Ареопагита (50, с.203)
Ориген
Ориген (ок. 185 – ок. 254), глава христианской школы в Александрии, а затем в Кесарии (Палестина). В молодости оскопил себя, буквально истолковав евангельские слова о скопцах, которые «сами себя сделали скопцами для Царства Небесного» (Матф., 19, 12).
Во время гонений на христиан был подвергнут истязаниям и вскоре затем умер. Славился исключительной эрудицией; св. Иероним называл его «учителем церквей, первым после апостолов». Однако в VI веке многие воззрения Оригена были признаны еретическими.
Не следует молиться о пустяках.
«О молитве», 8 (112, с.67)
Вся жизнь христианина должна быть непрерывной великой молитвой.
«О молитве», 12 (112, с.73)
Каждый, кто спасся от влияния порчи человеческой жизни, каждый, кто не сожжен грехом (...), должен за это благодарить Бога не меньше, чем те, кто, будучи в огне, чувствовали прохлаждающую росу.
«О молитве», 13 (112, с.75)
Бог избавляет нас от скорбей не таким образом, что более не посещают нас никакие скорби; (...) но так, что Божиею помощью мы никогда не оказываемся в скорбях в положении затруднительном.
«О молитве», 30 (112, с.118)
В искусствах, обыкновенно выполняемых рукою, мысль о том, что, как и для какого употребления делается, находится в уме, а работа выполняется при помощи рук. Так же должно думать о делах Божьих (...): смысл и понимание того, что (...) сотворено Им, остаются в них в тайне.
«О началах», II, 4 (110, с.178)
Кто хочет нарисовать картину, тот предварительно слегка намечает тонким стилем линии будущего изображения и наперед делает знаки для лиц, которые нужно будет нанести (на картину); и это предварительное изображение, нанесенное в виде легкого очерка, без сомнения, оказывается уже более или менее подготовленным к восприятию настоящих красок. Точно так же и на скрижалях нашего сердца начертывается легкое изображение и предварительный рисунок стилем Господа нашего Иисуса Христа. (...) Тем, кто имеет в этой жизни некоторое предначертание истины и знания, в будущей жизни должна быть придана красота законченного изображения.
«О началах», II, 4 (110, с.179)
Сами кормчие часто не решаются признать, что корабль спасен благодаря их предусмотрительности, но все приписывают Богу не потому, что (сами) они будто бы ничего не сделали, но потому, что зависящее от промысла несравненно больше того, что зависит от искусства. И в нашем спасении зависящее от Бога несравненно больше того, что находится в нашей власти.
«О началах», III, 18 (110, с.232)
Человек, может быть, никогда не может победить противную силу сам по себе, не пользуясь божественной помощью. Потому и говорится, что ангел боролся с Иаковом (Быт., 32, 34). Мы понимаем это так, что борьба ангела с Иаковом – не то же, что борьба против Иакова.
«О началах», III, 5 (110, с.260)
Если мир начал существовать с известного времени, то что делал Бог до начала мира? Ведь нечестиво и вместе с тем нелепо называть природу Божью праздной или неподвижной или думать, что благость никогда не благотворила, и всемогущество когда-то (ни над чем) не имело власти. (...) Бог впервые начал действовать не тогда, когда сотворил этот видимый мир; но мы верим, что как после разрушения этого мира будет иной мир, так и прежде существования этого мира были иные миры.
«О началах», III, 3 (110, с.281)
Повелевается, чтобы получивший удар в правую щеку подставил и левую; между тем всякий, кто бьет правою рукою, бьет в левую щеку. Невозможным нужно считать и следующее евангельское предписание: если правый глаз будет соблазном тебе, то его нужно вырвать. Если мы допустим, что это сказано о плотских очах, то как объяснить то, что вина соблазна относится к одному глазу, и именно к правому, хотя смотрят оба глаза? (...) Как мы замечаем, буква (Писания) часто заключает в себе невозможный и недостаточный смысл: через нее иногда указывается не только неразумное, но и невозможное. Нет, Святой Дух имел целью вразумить нас, что с этой видимой историей соединено нечто такое, что при глубочайшем рассмотрении и понимании сообщает закон, полезный для людей и достойный Бога.
«О началах», IV, 18 (110, с.343–344)
(О словах Христа: «Да минует Меня чаша сия»:) А быть может, (Христос) хотел отклонить от Себя только этот, особенный род мученичества? (...) Вместо чаши, предложенной Ему, быть может, в глубине души Он желал для Себя чаши тягчайшей (...)? Но не такова была воля Отца, более премудрая, чем (человеческая) воля Сына.
«Увещание к мученичеству», 29 (112, с.52)
Дьявол способен к добродетели, но еще не хочет следовать добродетели.
Ориген в передаче Иеронима (письмо 124 (к Авиту) (48, с.320)
И твердь, то есть небо, по сравнению с высшим небом есть ад, и (...) земля, на которой мы живем, по сравнению с твердью может быть названа адом, и опять, по сравнению с адом, который под нами, места, занимаемые нами, могут быть названы небом, – так что то, что для одних ад, для других – небо.
Ориген в передаче Иеронима (письмо 124 (к Авиту) (48, с.329)
Сказав, по апокалипсису Иоанна, что вечное, то есть имеющее быть на небесах, Евангелие настолько превосходит это наше Евангелие, насколько проповедь Христова превосходит священнодействия Ветхого Завета, он (Ориген), наконец, прибавил (о чем и помыслить святотатственно), что для спасения демонов Христос пострадает и в воздухе (то есть в тверди), и в превысших областях. И хотя он не высказал заключения сам, но оно понятно: как для людей Он сделался человеком, чтобы освободить людей, так и для спасения демонов Бог сделается тем, чем и те, для освобождения которых Он придет.
Ориген в передаче Иеронима (письмо 124 (к Авиту) (48, с.329)
Тертуллиан
Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан (ок. 160 – после 220), латинский христианский писатель; жил и действовал по большей части в Карфагене, где, по-видимому, основал собственную секту – «тертуллианистов». Считается создателем церковной латыни.
Справедливее судить о скрытом по явному, а не осуждать заранее явное, ссылаясь на скрытое.
«Апология», 3, 2 (152, с.177)
Закону мало быть справедливым: надо, чтобы его признали таковым люди, от которых он ожидает повиновения.
«Апология», 4, 13 (152, с.178)
(Бог) невидим – и являет Себя; непостижим – и доступен по благодати; непонятен – и человек понимает его.
«Апология», 17, 2 (152, с.184)
Все существующее заставляет постичь Бога, и Он все же непостижим; в этом величие его, что люди и знают, и не знают Его.
«Апология», 17, 3 (152, с.184)
О, свидетельство души, по природе христианки!
«Апология», 17, 6 (111, с.340)
Христианами становятся, а не рождаются.
«Апология», 18, 4 (111, с.341)
Чем более вы истребляете нас, тем более мы умножаемся; кровь мучеников есть семя христианства.
«Апология», 50 (111, с.378)
Бог не честолюбив.
«К Скапуле», 2 (154, с.219)
Кто есть истинный Бог, Тот все свое одинаково дает как своим почитателям, так и не почитателям.
«К Скапуле», 2 (154, с.219)
Вы предпочитаете не знать, потому что уже ненавидите, как будто знаете наверняка, что не будете ненавидеть, если узнаете.
«К язычникам», I, 1 (153, с.37)
Чем более они (люди) расположены ко злу, тем более способны верить ему. Вообще они легче верят вымышленному злу, чем действительному добру.
«К язычникам», I, 7 (153, с.44)
Это сильнейший защищает слабейшего, так что богам должно быть стыдно пользоваться защитой людей.
«К язычникам», I, 9 (153, с.48)
Если бы на земле было столько же веры, сколько ожидается награды на небесах...
«О женском убранстве», I, 1 (153, с.345)
Читать бесплатно другие книги:
