Никому не говори Берк Алафер

Глава 25

Нельсон только что загрузил в кабину лифта пожилую женщину с собачкой размером с дамскую сумочку.

— Вы были правы, Нельсон. Лэнгстоны, судя по всему, очень хорошая семья.

Консьерж вежливо улыбнулся:

— Приятного вам дня, мэм.

— У Рамоны, кажется, нормальные отношения с миссис Лэнгстон? — Если только у Джулии Уитмайр не было собственной причины угрожать Эдриен, наиболее очевидное объяснение заключалось в том, что она делала это по просьбе Рамоны и кто-то другой продолжил делать это после ее смерти. — По-моему, в этом возрасте девушки, как правило, воюют со своими родителями.

— Мое дело следить за дверями.

Когда они вышли на Парк-авеню, Роган покачал головой:

— Неужели ты всерьез рассчитывала, что он вдруг, ни с того ни с сего, все тебе расскажет? Как будто существует волшебная программа допроса консьержей, и все, что тебе нужно, трижды задать один и тот же вопрос!

Она была слишком занята, чтобы парировать его выпад, читая текст эсэмэски на дисплее телефона.

— Это от Макса. Он готовит постановление суда для «Социального Круга».

— Отлично. Может быть, IP-адреса что-нибудь нам скажут.

— Эта женщина пытается убедить себя в том, что это всего лишь слова. Но я вижу, что она напугана. Она так старается не быть напуганной, что даже не пытается разобраться, могла ли Джулия иметь мотив для размещения подобного комментария в ее блоге.

— Ты ведь не думаешь, что это она совершила преступление?

— Нет, конечно. К тому же она говорит, что присутствовала на ужине. Это легко проверить. Кстати, внеси это в список неотложных дел.

— Возможно, она действительно не знает, — сказал Роган. — Если у них с Джулией были какие-то недоразумения, она, наверное, сказала бы нам об этом, тем более что у нее железное алиби.

— Если только в эти недоразумения не была вовлечена Рамона. Если бы Джулия ополчилась на Эдриен от имени своей подруги, Эдриен вряд ли захотела бы признать, что в их идеальных отношениях мачехи и падчерицы существует трещина.

— Придется нам еще раз побеседовать с маленькой мисс Прогульщицей.

Рамона, как и обещала, ждала на парковой скамейке возле игровой площадки, неподалеку от музея искусств Метрополитен. Она вертела в руках свой айпод, но как только увидела их, тут же вскочила и выдернула из ушей наушники.

Они еще не успели произнести ни слова, как она заговорила дрожащим голосом:

— Вы беседовали с ней? Она знает, кто угрожает ей? Вы сможете выяснить, кто это делает?

Элли указала на скамейку, и Рамона послушно вернулась на свое место.

— Не спеши. Помнишь, вчера вечером мы говорили о том, насколько важно, чтобы ты была предельно честной с нами по поводу того, что касается Джулии?

— Конечно.

— Нам необходимо знать: имела ли Джулия зуб на твою мачеху?

Губы девушки беззвучно зашевелились. Она была похожа на красивую куклу.

— На мою маму?

— Да.

— Почему вы вообще задаете такие вопросы?

Элли задумалась. Полицейские первого года службы знакомятся с принципом бритвы Оккама: простейшее объяснение является наиболее вероятным. Если вы находитесь в Кентукки и слышите стук копыт, то думаете, что это лошади, а не зебры. Итак, мертвая старшеклассница в ванне и домохозяйка из Верхнего Ист-Сайда, получающая угрозы в Интернете. Поскольку первую угрозу написала Джулия, они автоматически решили, что эти события связаны между собой. В этом была логика. Но, возможно, угрозы являлись всего лишь еще одним свидетельством того, что Джулия Уитмайр была, как сказала Рамона, сумасшедшей, а после ее смерти какая-нибудь злобная подруга продолжила преследование Эдриен.

— Когда ты звонила нам, чтобы сообщить о блоге твоей матери, — сказал Роган, — мы изучали содержимое компьютера Джулии, в надежде понять, какие обстоятельства могли послужить причиной ее гибели. Помнишь возмутительные комментарии в блоге? Так вот, выяснилось, что ноутбук Джулии использовался для размещения одного из них вечером того дня, когда она погибла.

— Это невозможно. Она даже не знала о блоге матери. Я обнаружила его только сегодня.

— Ты могла не знать, а Джулия, по всей видимости, знала. Мы исследовали содержимое ее компьютера.

— Как вы можете утверждать, что этот комментарий разместила именно она? Это мог сделать кто-то другой, воспользовавшись ее ноутбуком. И тогда этот человек должен был знать Джулию.

— Совершенно верно, — сказала Элли. — Мы и пытаемся понять, кто это мог быть.

— Я не имею ни малейшего представления. Мне вообще все это кажется невероятным.

— Тебе, по всей видимости, трудно об этом говорить, но если есть какое-то простое объяснение, мы должны его знать. Рамона, может быть, в твоих отношениях с мачехой в последнее время возникла напряженность? Если Джулия знала об этом и наткнулась в Интернете на сайт…

— Нет. Это невозможно. Вы все время говорите «твоя мачеха», но я называю ее мамой. И всегда буду называть. Я люблю своего отца и считаю, что ему очень повезло с ней. Как и мне. Поэтому я и была так возмущена, когда увидела эти комментарии. Мы с ней действительно близки . Я не могу поверить в то, что она ничего не рассказала мне. И Джулия никогда бы не сделала ничего подобного.

Элли по-прежнему не могла сказать ничего определенного по поводу возможной связи между смертью Джулии и комментариями в блоге Эдриен Лэнгстон, но теперь она была убеждена в том, что если такая связь и существовала, то Рамона ничего о ней не знала.

Глава 26

Кэтрин Уитмайр швырнула еще одно платье на кровать Джулии. Груда одежды — из импортных тканей, с дизайнерскими лейблами, на вешалках из кедровой древесины — уже достигла размеров три предмета в ширину и десять в высоту и грозила обрушиться на пол под собственным весом. Ничего страшного. Она будет стоять здесь целый день, громоздя горы нарядов. Не каждый день собираешь дочь в последний путь.

Она протянула руку за следующим платьем, лежавшим у стенки шкафа. Оно явно не претендовало на роль кандидата в погребальное облачение, но Кэтрин вспомнила, как она покупала его три года назад.

Билл обещал провести Джулию и Рамону за кулисы на концерте Джастина Тимберлейка. «Это будут не обычные пропуска за кулисы, — хвастал он, — а настоящие, для своих». Те, что позволяют находиться рядом с артистом и присутствовать на вечеринке после концерта, а не просто быстро сделать фотографии и поспешно ретироваться к ближайшему выходу.

Для девушек это было большое событие. Конечно, Джулия и Билли привыкли к участию в подобных мероприятиях вместе с отцом. На протяжении длительных периодов времени это была для них единственная возможность с ним пообщаться.

Но вечер Джастина, как они называли его, не был похож в этом отношении на другие подобные мероприятия. Не Джулия сопровождала Билла, выполнявшего свои профессиональные обязанности и совмещавшего их с отцовскими, а он сопровождал ее на концерт, на который при других обстоятельствах никогда не пошел бы — только потому, что для нее это кое-что значило. Вечер Джастина не уводил его из лона семьи, как это бывало обычно, но должен был стать для Джулии настоящим праздником.

Тот день начинался хорошо. Стояло лето. Утром Кэтрин привезла детей на автомобиле обратно в город. У Билла была намечена встреча с одним артистом, давно записывавшимся под его лейблом, в ресторане «Сирилс», после чего он планировал прилететь на вертолете и вовремя доставить их к началу концерта.

Кэтрин начала волноваться, когда муж не позвонил до пяти часов, но постаралась не показывать это девушкам, которые отрабатывали в вестибюле танцевальные движения под песню Джастина Тимберлейка «Sexy Back». В шесть она сама начала звонить Биллу на мобильный телефон. В семь девушки забеспокоились, что не успеют купить майки в палатках на стадионе до начала выступления разогревающей группы. В девять Джулия заперлась в ванной и расплакалась. Всем было ясно, что отец не приедет.

Появившийся в одиннадцать Билл — в свежей рубашке и все еще пахнущий мылом — рассыпался в извинениях. Этот самый певец и сочинитель песен явился в ресторан пьяным и продолжил напиваться, пока они обедали. Биллу пришлось отвезти его в Монтаук, дабы он не влип в какую-нибудь историю. Затем ему пришлось выслушивать жену артиста, недовольную низкими продажами его последнего альбома. Затем он опоздал на последний вертолет.

Все это не могло объяснить, почему он не отвечал на звонки по мобильному. Как не могло объяснить и причину, по которой он разбил сердце своей дочери.

Как бы ни были рассержены его жена и дочь, на следующий день Биллу удалось вернуть их расположение. Он разбудил их в восемь утра и объявил, что сегодня День Джулии.

— Поверь мне, — сказал он дочери, — День Джулии затмит какой-то там паршивый вечер Джастина.

Автомобиль уже ждал около дома, чтобы отвезти их на завтрак в кафе «Норма», где подавали столь любимые Джулией блинчики с бананом и макадамией. Билл даже позволил тринадцатилетней дочери, несмотря на протесты Кэтрин, выпить «мимозу», заверив жену, что в составе этого коктейля преобладает апельсиновый сок.

Оттуда они отправились в Блисс спа, где даже Билл принимал ручные, ножные и лицевые грязевые ванны. При виде отца, высунувшего розовый язык из-под маски из зеленой глины, Джулия смеялась детским утробным смехом, какого Кэтрин не слышала от нее с тех пор, как она училась в начальной школе.

И затем наступил кульминационный момент Дня Джулии, воплотившийся в этом платье. В этом безумном, расшитом жемчугом ярко-розовом уродстве с одной бретелькой.

Билл провел Джулию через отдел Нины Риччи в «Барнис», закрыв ей ладонью глаза.

— Билл, что ты делаешь? — спросила Кэтрин. — Куда мы идем?

Кэтрин старалась не баловать детей, но ее попытки были тщетны. Когда Джулия попадала в магазин «Гэп», Кэтрин лишь с большим трудом удавалось оттаскивать свою одержимую идеями журнала «Вог» дочь от секций, торговавших одеждой «только для взрослых», которую она так страстно жаждала иметь в своем гардеробе.

Кэтрин помнила косые взгляды других покупателей, когда Билл наконец убрал ладонь с глаз Джулии. Девочка заверещала. В буквальном смысле слова. Так пронзительно кричать способны только девочки-подростки и некоторые крупные птицы.

— Папа! Как ты догадался?

Как, в самом деле, он догадался? Предыдущим вечером — пока Джулия плакала в ванной, а Кэтрин хлопала дверцами шкафов в кухне — обладатель множества премий «Грэмми» продюсер Билл Уитмайр перебирал стопку модных журналов на ночном столике дочери, отыскивая на страницах с загнутыми углами самые экстравагантные и дорогостоящие модели одежды. Кэтрин понятия не имела, что Билл знал о пристрастии Джулии к этим журналам, а также о том, где она хранила их. Он даже знал о привычке девочки загибать углы тех страниц, которые в наибольшей степени привлекали ее внимание.

Джулия выпорхнула из примерочной, похожая на принцессу, готовую к объявлению о помолвке.

— Ты выглядишь просто изумительно, Бэби Джей!

— Прелестно, Джулия. Но Билл… — Едва Джулия услышала эти два слова, как улыбка сползла с ее лица. — Но Билл, куда она это будет надевать?

— Думаю, она будет очень хорошо смотреться в этом платье на церемонии вручения «Грэмми», которая состоится в следующем месяце. Возможно, Джастин оценит его.

Глаза Джулии округлились и сделались размером с тарелку.

— Сегодня утром я сделал несколько звонков. Мы будем сидеть рядом с ним. Что дамы Уитмайр думают по этому поводу? Мы будем там втроем.

Он поцеловал Кэтрин в шею, отведя в сторону прядь волос.

— Может быть, и мне купить платье за пять тысяч долларов?

— Все, что хочешь, любовь моя.

Кэтрин уже давно перестала рассказывать подобные истории своим подругам, понимая, как раздражающе они звучат. Но в те времена дни, проведенные в компании Билла, приносили ей столь невероятную радость, что она забывала о тех душевных муках, которые он причинял ей и которые пытался таким образом компенсировать.

Даже сейчас она не смогла сдержать улыбки, разглядывая платье. Ее удивляло, что оно произвело на Джулию такое впечатление. Платье давным-давно вышло из моды, и Кэтрин была уверена, что Джулия не влезла бы в него после того лета, когда ее грудь выросла на целый размер.

Джулии наверняка тоже запомнился тот день в «Барнисе». Должно быть, она хранила это платье как память. Теперь ему суждено стать очередным предметом одежды в груде, предназначенной для благотворительной организации.

Деньги. Кэтрин понадобились годы, чтобы привыкнуть к такому количеству денег. Но со временем она стала разделять мнение Билла, считавшего, что за деньги нельзя купить счастье, но они способны разрешать проблемы. Слишком занят? Нужно нанять помощника. Пробки по дороге в Ист-Хэмптон? Нужно летать на вертолете. Устал от городской суеты? Нужно построить собственную студию звукозаписи. Бунтует дочь? Нужно купить ей платье.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что вчера вечером у Билла возникла идея воспользоваться услугами частного детектива. И с учетом того, что ее муж вцепился в эту идею, словно собака в кость, также нет ничего удивительного в том, что он сделал утром все необходимые звонки, еще до того, как Кэтрин с трудом удалось подняться с постели.

Насколько она понимала, в юридической фирме Билла имелся специальный номер горячей телефонной линии, по которой должны принимать входящие звонки. Глава фирмы Эрл Гандли был отставным полицейским и имел связи в Департаменте полиции Нью-Йорка. Билл поручил своим рекламным агентам организовать пресс-релиз.

Кэтрин вытащила из шкафа следующее платье — узкое, цвета слоновой кости, с кружевами, от Стеллы Маккартни. Это было то, что нужно. Простое. Вневременное.

Повесив платье на крючок возле шкафа, она решила, что попросит Билла отвезти одежду завтра утром в зал, где будет происходить гражданская панихида. Он старался быть как можно более полезным, а Кэтрин провела здесь уже достаточно времени, когда выбирала этим утром гроб.

На фоне музыки, доносившейся из кабинета Билла, она едва расслышала дверной звонок. Уровень громкости резко снизился, и вскоре тремя этажами ниже зазвучали невнятные голоса. Затем в переговорном устройстве, которым Билл никогда не пользовался, раздался его голос:

— Кэтрин, я думаю, тебе нужно спуститься.

— В чем дело, Билл? Я занята.

— Я знаю, но мне кажется, что ты тоже захочешь это услышать. Пресс-релиз сработал. Пришли два человека, которые утверждают, будто знают, что случилось с Джулией.

Глава 27

— Мой сосед ведет меня в суд мелких тяжб. Он утверждает, что Орешек поцарапал входную дверь его дома, но Орешек не виноват. Кто меня будет представлять? Кто будет представлять Орешка ?

— Мне очень жаль, сэр, но окружная прокуратура не осуществляет защиту собак. Подождите. Что у вас в сумке? Это Орешек? Здесь нельзя находиться с собакой, сэр.

Секретарша на шестнадцатом этаже здания суда была явно очень занята. Она окинула взглядом Хэтчер и Рогана и махнула рукой в сторону кабинета Макса.

— Привет.

Макс хотел поцеловать Элли, но она отвернулась. Хотя Роган и свой, она не хотела демонстрировать при нем публичное выражение дружеских чувств с заместителем окружного прокурора в его кабинете.

— Черт возьми, Хэтчер, ты не очень-то дружелюбна, — сказал Роган.

Макс протянул Рогану руку:

— Наконец-то. Вы очень кстати. У вас сегодня удачный день, ребята. В «Социальном Круге» оказались довольно покладистые люди по сравнению с другими интернет-компаниями. Мы не сможем получить все IP-адреса всех комментариев без борьбы, но мы договорились о том, что получим IP-адреса тех, что носят откровенно угрожающий характер.

Рогану достаточно было услышать слово «борьба» и последовавшее за ним слово «договорились», чтобы выразить неудовольствие.

— Бред собачий…

И где тут мужская солидарность?

— Роган, тебе известно что-нибудь о происхождении других угроз на сайте? И тебе действительно нужна информация о других комментариях? Поскольку, видишь ли, если установление личности домохозяйки из Иллинойса, которая написала в блоге «да пошла ты» три недели назад, имеет большое значение для расследования, то я обязательно вызову представителей «Социального Круга» в суд.

Джей Джей стряхнул с лацкана пиджака невидимую пушинку и взглянул на Элли:

— Я все же надеюсь, что кое-кто из присутствующих здесь будет следить за своим тоном.

Элли улыбнулась:

— Думаю, это означает следующее: мы должны довольствоваться тем, что имеем в данный момент.

— Я тоже так думаю. Ситуация такова: блог существует около семи месяцев. Поначалу довольно типичный информационный обмен для любительского блога, то есть нулевой. Но она продолжала писать, и люди начали находить ее и оставлять комментарии. На ее сайт стали заходить другие блогеры. Это привлекло к ее блогу еще больше людей. Между прочим, спустя пять месяцев количество посещений превысило десять тысяч. На прошлой неделе было двадцать тысяч.

Элли не верилось, что у кого-то может возникнуть желание читать чужие откровения.

— Серьезно? Лично у меня чтение этой психоаналитической чуши вызывает головную боль.

— Ты пойми: после этой первой угрозы, размещенной в субботу вечером, интенсивность информационного обмена возросла до небес. Вчера было семьдесят тысяч посещений. Комментаторы больше говорят об угрозах, чем о ее постах.

— Эдриен объяснила нам, что хочет показать своим читателям, как пытаются заткнуть рот людям, пережившим трагедию. Она не говорила, что это хорошо и для бизнеса тоже.

— Поистине очень хорошо. Однако ближе к делу. Откуда пришли эти посты? Мы уже предположили, что пост, размещенный в субботу вечером, пришел с ноутбука Джулии. И точно, запрос об IP-адресе автора этого комментария указал на ее компьютер, как мы и ожидали.

— А остальные? — спросила Элли.

— Здесь дело принимает интересный оборот. Все остальные посты приходят из Манхэттена, но не с компьютера Джулии. Пара комментариев поступила из спортзала «Равноденствие», находящегося рядом с Юнион-сквер. Еще один — из спортзала в Верхнем Вест-Сайде. Магазин «Эппл» в Мясоразделочном квартале. Кто бы это ни был, он хорошо замел следы.

Роган вздохнул:

— Мы можем выяснить время, когда поступили эти посты, и посмотреть записи камер слежения в данных спортзалах.

— С какой целью? — спросила Элли. — Мы еще даже не знаем, была ли Джулия Уитмайр убита и существует ли связь между ее смертью и этими комментариями. После знакомства с учениками школы Касден я не удивлюсь, если выяснится, что один из этих сопляков каким-то образом узнал о сайте Эдриен и решил насолить матери своей подруги. Джулия могла и не знать, что кто-то использует ее компьютер.

На поясе у Рогана зазвонил мобильный телефон. Он извинился и вышел в коридор.

Элли плюхнулась в кресло и вытянула ноги.

— В самом деле, Макс, тебе бы следовало побывать в этой школе Касден. — Как и она, Макс учился в государственной школе. — Мерзкая директриса, больше озабоченная секретностью, чем образованием. Избалованные социопаты, которых накачивают психотропными средствами родители, слишком занятые для того, чтобы заметить, что их дети представляют собой маленьких монстров.

— Неужели все так страшно?

— Поверь мне, это еще хуже, чем я способна выразить словами. После того как проведешь один день в Верхнем Ист-Сайде, даже Билл Уитмайр перестанет казаться таким уж плохим. Слава богу, мне больше не придется иметь дело с этими людьми.

— Государственные школы для следующего поколения, а?

— Больше похоже на чудо контроля над рождаемостью.

— Да, это сейчас. А что будет, когда эти биологические часы начнут отсчет?

— Сейчас и всегда. Или, я думаю, до наступления менопаузы. Затем последуют приливы, на верхней губе вырастут волосы… ну да… и больше никаких детей.

— Это не смешно, Элли.

— А я и не пытаюсь говорить смешные вещи. Ну, может быть, по поводу волос на верхней губе, но…

— Но однажды…

— Нет. Никаких «однажды». Никаких часов. Часы никогда не начнут отсчет. — Она услышала голос Рогана, доносившийся из коридора, и заговорила тише: — Я имею в виду, ты же встретил меня, не так ли?

На лице у Макса появилось недовольное выражение.

— Ты что, смеешься надо мной?

— Вовсе нет. Ты знал это.

— Хм. Мне кажется, я бы этого не заметил. Мы встречаемся уже целый год.

— Плюс две с половиной недели, — уточнила она.

Элли хорошо помнила дату их первого свидания, потому что вечером следующего дня она убила человека. Они с Максом отметили годовщину своих отношений в том же ресторане, где ужинали во время первого свидания.

— И ты говоришь мне, что тебя не интересуют дети? А сама рассказываешь о стычках с людьми, которых считаешь не столь высоконравственными, как ты сама. Молодец, Элли.

— А кто в наше время не такой же молодец?

— Разве это не та проблема, которую нормальные люди должны решать вместе? Разве нормальные люди не говорят о таких вещах, о чем-то договариваясь?

Она повернулась в кресле, перебирая документы из «Социального Круга».

— Прекрасно, значит, я ненормальная, поскольку, как мне представляется, договариваться нам не о чем. Ведь это не разногласия по поводу того, сколько нужно иметь детей — одного или трех, — которые преодолеваются посредством компромиссного решения иметь двух детей. Я не могу иметь полребенка. Это совершенно другая жизнь, которая меня совершенно не интересует.

— Ты могла бы сказать мне об этом раньше.

— А ты мог бы сказать мне, что носишься с идеей о детях, пеленках и беготне до полного изнеможения, вследствие того что маленькое человеческое существо ежедневно отнимает у тебя всю энергию. Я полагала, что мы придерживаемся на этот счет одного и того же мнения.

— Теперь ты знаешь, что нет.

Она услышала, как Роган прощается с собеседником.

— Нельзя ли поговорить об этом позже?

Макс кивнул, но в этот момент стало очевидно, что что-то изменилось. С самой первой их беседы она хотела видеть только то, что объединяло их: приверженность работе, черный юмор и трезвый, реалистичный подход к жизни. Элли была так горда тем, что ее связывали с любимым человеком отношения, в которых она выделяла только те качества, которые милы ее сердцу.

Но теперь, после этого вынужденного кивка и согласия отложить разговор, Макс сосредоточился на том, что разделяло их — его, так сильно привязанного к обожаемым родителям; и ее, отягощенную тайной гибели отца и проблемами пережившей несчастье матери. Он смотрел на нее и чувствовал, что следующее поколение Донованов никогда не появится на свет.

Она потянулась к его руке, но в этот момент вошел Роган, захлопнув за собой дверь.

— Поиски нашего киберпреследователя придется отложить.

— Что случилось? — спросила Элли.

— Мы ведь предполагали, что крупное вознаграждение, объявленное родителями Джулии, привлечет множество безумцев?

Она взглянула на часы.

— Только не говори, что нас уже завалили информацией.

— Я этого и не говорю. Пока, по крайней мере, еще не завалили. Но мне сейчас звонила Такер. — Вообще их лейтенант не имела привычки следить за ними, когда они занимались расследованием. — Билл Уитмайр позвонил комиссару и заявил, что в его доме находится свидетель.

— Кто это?

— Понятия не имею. Лу сказала, что нам следует как можно быстрее ехать туда, если мы не хотим, чтобы на наши головы обрушился гнев Уитмайров.

— Так что, свидетель прямо сейчас находится там?

— Да, сейчас, черт возьми, — сказал он, глядя на Макса. — Честное слово, иногда она намеренно не слушает то, что не желает слышать.

Когда Элли выходила из кабинета, Макс отвел глаза в сторону.

Глава 28

Билл Уитмайр курил, сидя на ступеньках крыльца своего особняка.

— Спасибо, что приехали, детективы.

— Мне что-то не показалось, будто у нас был выбор. — Элли уже давно приучила себя воздерживаться от подобных комментариев, но мысленно она все еще находилась в кабинете Макса, к тому же Уитмайры смертельно ей надоели. В юности она собирала альбомы групп, которые создавал этот человек. Но все свидетельствовало о том, что Билл Уитмайр был плохим отцом, и теперь он пытался компенсировать это, используя свое влияние, чтобы контролировать расследование. — Так где же этот предполагаемый свидетель?

— Вообще-то их двое. Они в доме. — Схватившись за поручень, Билл поднялся на ноги. — Моя жена с самого начала пыталась доказать вам, что это не было самоубийством…

— А мы и расследуем это дело как убийство, мистер Уитмайр. — «Вопреки тому, что подсказывает мне моя интуиция», — хотела добавить она. — Мы рассматриваем все возможные версии, и нам удалось обнаружить в компьютере вашей дочери некоторую информацию. Мы хотели бы поговорить с вами на эту тему.

— Ладно, очень хорошо. Но сначала поговорите с этими людьми. Моя жена говорила вам, что, по ее мнению, к этому имеют какое-то отношение странные ребята, которых она застала в доме с Джулией. И теперь выясняется, что она права.

— Вы уже проинтервьюировали этих свидетелей? — спросила Элли. — Мы полагали, что вы просто собираете информацию по горячей линии, чтобы передавать ее нам. Даже это далеко выходит за рамки обычного участия частных лиц в расследовании уголовного дела.

— Я не собирался нарушать установленные правила и порядки. — В этот момент со скрипом открылась входная дверь, и в проеме показалась голова Кэтрин Уитмайр, но ее муж продолжал говорить, не обращая на нее внимания. — Мы наняли фирму Эрла Гандли. Он прослужил в полиции двадцать два года. Планировалось, что он будет действовать как полицейский, который ведет только одно дело. Но тут явились эти двое и сказали, что готовы говорить.

— Вам следовало направить их в полицейский участок, — сказал Роган.

— Я говорила тебе, что это плохая идея, Билл.

Не верилось, что этот ровный, спокойный голос принадлежит той самой властной женщине, которая встретила их в дверях вчера утром. Былой напор покинул ее. Элли заподозрила, что дело не обошлось без транквилизаторов.

Однако энергии Билла Уитмайра вполне хватало на них двоих.

— Мы не хотели потерять их. Нам пришлось действовать быстро. Даже после того как они поговорили с нами, их было достаточно трудно убедить согласиться на сотрудничество с полицией. Пришлось пообещать им десять тысяч долларов, чтобы они дождались вас.

Ужасно. Это похоже на откровенный подкуп.

Увидев, что Элли может все испортить, Роган взял инициативу на себя.

— Послушайте, что сделано, то сделано. Давайте послушаем, что они скажут, и будем действовать в соответствии с этим.

— Хорошо. — Распахнув входную дверь, Билл пропустил их внутрь и последовал за ними. — Они говорят, будто знают, кто убил нашу дочь. Это якобы какая-то девчонка, которая говорит всем, что она парень. Ее зовут Кейси. Кейси Хайнц.

Джимми Гриско еще раз взглянул на листок с расписанием, позаимствованный на станции междугородных автобусов «Грейхаунд»[14] в Буффало.

Сборы не заняли много времени. Дядя вышвырнул его из дома двумя неделями ранее. Гриско не держал на него зла. Он и так задержался у него на полтора месяца, тогда как обещал прожить всего лишь месяц.

Джимми уложил в рюкзак одежду и коробку из-под кроссовок «Адидас», окинул взглядом номер мотеля и закрыл за собой дверь. Было 11 часов вечера. Автобус отправлялся ночью. К 6.30 утра он должен был быть на станции Пенн.